Рантай-Толл.

— Хватит пялиться! — прошипела Артанна и грубо ткнула Шрайна локтем. — И так привлекаем внимание.

Третий с трудом оторвался от созерцания городских пейзажей, тряхнул головой и повернулся к командиру.

— Никогда не встречал ничего подобного, — пробасил он. — Неужели все это создано руками человека?

Артанна кивнула в сторону храма, так впечатлившего великана — отполированные до зеркального блеска декоративные панели, резные барельефы, статуи героев, выполненные столь искусно, словно, казалось, в следующий момент оживут. Шедевр вагранийского зодчества смог пронять даже такого грубого вояку, как Шрайн.

— Местная достопримечательность, да, — пожала плечами наемница. — Построен пару столетий назад. Но, поверь, этот скромный новодел уступает тому, что ты увидишь дальше.

Великан растерялся и задумчиво поскреб отросший ежик волос на голове.

— Я начинаю понимать, почему вагранийцы так редко покидают родную страну. Даже в империи нет ничего подобного, а уж я много где бывал… Чтоб меня, да я и сам готов здесь поселиться!

Артанна сурово посмотрела на Третьего.

— Не давай этому великолепию себя очаровать. Предприимчивые советники специально возвели эту ширму вдоль тракта, чтобы сбивать людей с толку. Привлекательный антураж не имеет ничего общего с вагранийскими реалиями, — сухо сказала она. — Не забывай, здесь сдирают с купцов пошлины, и приток торговцев — прямой интерес Шано Оддэ. Какой бы закрытой страной ни был Ваг Ран, извлекать выгоду из ее удачного расположения местные правители умеют очень хорошо. Купцов здесь привлекают на все лады: безопасные дороги, надежная охрана, возможность вести дела в Рантай-Толле, разнообразный… досуг.

Шрайн ухмыльнулся, услышав непривычно деликатную для уст Артанны формулировку.

— И почем тутошние шлюхи?

Наемница тихо рассмеялась.

— Веришь — нет, как-то не интересовалась. Я тогда была значительно моложе. Уверена, что важным гостям вино и девочки поставляются бесплатно, но мы-то с тобой люди попроще. Так что закатай губу и прекрати глазеть на ваграниек. За это здесь можно и по морде получить.

— Понял, — вздохнул великан. — И все же… Должен же здесь быть злачный квартал. Это же, мать ее, столица!

Артанна закатила глаза.

— Мертвые боги, Шрайн! Ты же семейный человек!

— С твоей легкой руки семью я в последний раз видел в позапрошлом году, — в голосе Третьего не было упрека, но Артанна все равно почувствовала себя виноватой. — Я мужчина! У меня есть потребности! А все сам, ручками, как монах-недоросль! А тут хоть экзотика — вагранийские бабы. Стоит того.

— На меня, значит, за столько лет не насмотрелся? — наемница недоверчиво покосилась на великана.

Великан небрежно отмахнулся, угрожая сбить огромной лапищей каменную горгулью, прилепленную к стене храма.

— Ты — другое дело. Как о тебе рунды говорили — «меч-баба»? То-то и оно. Может у тебя и есть дырка между ног, но это последнее, о чем я могу думать, имея с тобой дело. К тому же, судя по тому, что творится с Веззамом, дырка-то у тебя проблемная. — Шрайн замялся, поняв, что сболтнул лишнего. — Без обид.

Артанна уставилась прямо перед собой.

— Вот теперь даже не знаю, хорошо это или плохо, — тихо сказала она себе под нос.

Третий шутливо пихнул ее в бок.

— Так что имей в виду, коли выдастся возможность отдохнуть, я развлекусь по полной. Надо же изредка оправдывать наемничью репутацию, — заключил он.

— Уверена, уже через несколько часов Джерт пронюхает о каждом местном борделе. Рыжего девки любят, так что можешь к нему присоединиться, а я оплачу. Хотя, пара-тройка таких походов — и ты поймешь, что наяривать ручками вовсе не так плохо. И значительно дешевле.

— Не сыпь соль на рану! Я ж интереса ради.

— Ладно-ладно! Закрыли тему! — согласилась наемница. — Умоляю, полюбуйся окрестностями, но больше меня в планы по осеменению Рантай-Толла не посвящай.

Великан добродушно улыбнулся и уставился на высокое каменное здание, украшенное прямоугольными колоннами.

Артанна сокрушенно покачала головой. Вот уж чего она не ожидала, так это того, что пагубное влияние Джерта доберется и до Третьего. Или же Шрайн просто чувствовал неумолимое приближение старости и старался наверстать упущенное. Как бы то ни было, наемница не думала его осуждать. Учитывая ее бурное прошлое и соответствующую репутацию, со стороны Артанны такой акт был бы по меньшей мере смешным.

И потому она молча сунула Шрайну в карман небольшой кошель с серебром.

* * *

Под предводительством немногословного Гуташа караван преодолел половину Рантай-Толла, поражавшего своей непохожестью на большинство городов материка. За исключением самого центра в столице Ваг Рана главенствовала четкая планировка, вследствие чего улицы были прямыми и широкими, а кварталы представляли собой аккуратные квадраты и прямоугольники.

Город опоясывали несколько рядов темных крепостных стен с высокими башнями. Кое-где можно было заметить увенчанные блестящими кругляшками тонкие шпили Святилищ, расположившихся в хаотичном порядке во всех районах. Иные кварталы напоминали небольшие крепости — то были резиденции Домов, входивших в Совет. Проезжая мимо здания, некогда принадлежавшего семье Толл, Артанна с удивлением отметила, что за стенами бывшей резиденции кипела жизнь — вероятно, Младший Дом Ройтш воспользовался случаем и занял внезапно освободившееся место в престижном районе.

Сопоставляя изменения, произошедшие с ее жилищем за три десятка лет, она напряженно ожидала, что на нее нахлынет поток болезненных воспоминаний, но отчего-то он не спешил изливаться. Впрочем, сейчас это было к лучшему — неуместная ностальгия могла лишь помешать.

Сефино Ганцо о чем-то громко разговаривал с своим слугой. То и дело купец обращался к Гуташу, но проводник явно не был настроен на долгие дискуссии и отвечал односложно. Наконец Ганцо сдался и прекратил надоедать вагранийцу вопросами. Но теперь вместо Гуташа неуемный гацонец обратил свое внимание на Артанну и знаком поманил ее к себе.

— Чем могу служить? — устало спросила она, подъехав ближе к купцу.

— Ах, Артанна, — сокрушенно покачал головой гацонец, — так жаль, так жаль… — Наемница непонимающе уставилась на Ганцо. — Скоро мы распрощаемся. Всего несколько минут — и наши пути разделятся.

— Ваш слуга не очень-то сожалеет, — пожала плечами Артанна. — Он утверждает, что вид моих парней отбивает у него аппетит. С учетом его и без того сухой комплекции, продолжительная компания моих ребят может довести Энцо до истощения. Не хотелось бы досаждать бедняге.

Гацонец покосился на ехавшего рядом слугу. Тот хранил невозмутимое молчание.

— Энцо имеет неуместную привычку болтать и возмущаться на пустом месте. Такая уж сложная у него натура. Не вините его.

— И в мыслях не было.

— Тем лучше, — кивнул купец. — И все же мне жаль, что наше расставание произойдет так скоро.

— Я буду скучать по нашим беседам, — призналась наемница и с удивлением для самой себя отметила, что говорила искренне. Несмотря на изрядную долю эксцентричности, Сефино Ганцо ей понравился. Общество этого удивительного человека дарило ей спокойствие, и каждая минута подобного отдыха была для Артанны на вес золота.

Они уже подъезжали к большой полупустой площади, где процессии предстояло разделиться. Конвой должен был сопроводить караван Ганцо в торговый квартал, где для свиты гацонца приготовили лотки и многочасовую бюрократическую волокиту. Артанна же ожидала дальнейших указаний от Гуташа, не торопившегося, впрочем, их отдавать.

Наконец караван остановился. Конвоиры проявили не свойственное вагранийцам терпение, пока дельцы отдавали указания, суетливо перестраивали порядок повозок, а гацонские наемники о чем-то шумно спорили с помощниками Ганцо. Бойцы Артанны отделились и расположились поодаль.

Сефино Ганцо спешился, то же проделала наемница.

— Удачи, Артанна, чем бы вам ни предстояло заниматься в этом опасном месте, — печально проговорил купец.

— И вам, синьор. Какую бы пошлину с вас не содрали, желаю, чтобы эти затраты окупились.

— Как же иначе? — напряженно рассмеялся Ганцо. — Иначе я прогорю! А ведь мне еще ехать в Амеллон.

Артанна взяла коня за поводья и хотела было присоединиться к своим бойцам, но внезапно купец порывисто заключил ее в объятия. К счастью для обоих, ни Гуташ, ни конвоиры не видели этого жеста. Ганцо торопливо затолкал что-то в карман куртки Артанны.

— Помните о моем совете, — прошептан он ей на ухо, не отпуская хватки. — У моей гильдии есть представительства в четырех городах Эннии. В какое бы вы ни пришли — в Сифаресе, Даджирате, Ладумесе или Луджидде — покажите эту бумагу. Вам помогут.

— Спасибо, синьор, — хрипло ответила наемница, пытаясь отстраниться.

— Прощайте, Артанна. Впрочем, я еще надеюсь увидеть вас в добром здравии.

Сефино Ганцо резко опустил руки и, развернувшись, ушел прочь, на ходу подозвав к себе Энцо. Как только они возглавили караван, процессия торговцев снова пришла в движение.

Артанна молча проводила взглядом гацонцев и прикоснулась к бумаге, спрятанной в кармане. Она не понимала, чем заслужила расположение этого человека, и не собиралась следовать его совету. Однако само наличие подобного документа успокаивало. Приятно, когда находятся люди, готовые творить доброе дело, не требуя ничего взамен.

Гуташ, как всегда, подошел со спины, но Артанна уже научилась слышать его приближение и обернулась на тихий звук шагов.

— Закончила рыдать? — спросил проводник.

Наемница пристально посмотрела в бесцветные глаза Гуташа.

— Пошел ты.

Проводник не выглядел оскорбленным.

— Все сейчас пойдем. Местечко придется по вкусу такому отребью, как твои шразы.

— Как нежно ты любишь наемников, погляди-ка. Даже до оскорблений скатился.

— Я люблю, когда наемники делают свою работу вместо того, чтобы попусту болтать, — отрезал Гуташ и двинулся в сторону узкого переулка, примыкавшего к площади. — Не задерживайтесь.

Артанна подала знак бойцам следовать за проводником. Всю дорогу она пытаясь унять непреодолимое желание лишить этого засранца пары-тройки зубов.

* * *

Прибыв на место, Сотница не смогла скрыть недовольства.

— Что это за сарай, мать твою?

Гуташ открыл покосившуюся дверь — та противно скрипнула, моля смазать петли.

— Постоялый двор, — ответил проводник, пропуская женщину вперед. — Станет им для вас.

Артанна перекинулась взглядами с бойцами, настороженно обозревавшими полутемное помещение — видавшая виды двухэтажная деревянная постройка, нижний ярус которой занимало пространство, похожее на обеденный зал. Наверх, где, должно быть, размещались комнаты, вела лестница, прочность которой не вызывала доверия. Все деревянные конструкции прогнили, пол местами проваливался. Запахи старой мочи и кислого пива придавал антуражу неповторимый лоск.

«Сотня» знавала разные времена — то наемники сорили деньгами на все четыре стороны, то едва сводили концы с концами и разбивали однодневный паек на троих. Но даже в периоды крайней нищеты Артанна не позволила бы себе размещать бойцов в подобных условиях.

— Заливар не хочет падать в глазах общественности, поселив ребят вроде нас рядом с достопочтенными купцами? — процедила Артанна.

Гуташ пожал плечами.

— Какая вам разница? Все равно пробудете здесь недолго. Ведь это лучше, чем спать на снегу. Так, Сотница? — ехидно улыбнулся он.

Рядом с этим вагранийцем даже остроязыкий Джерт казался Артанне душкой.

— В снегу хотя бы нет клопов, — проворчала наемница и смачно плюнула ему под ноги — жест, считавшийся в этих краях оскорбительным. — Если они зажрут меня ночью, клянусь, шкуру с тебя спущу. Не по местным традициям, а так, как принято у рундов. Грубо, но очень эффективно. Ты оценишь.

Проводника обещание столь насыщенного времяпрепровождения не проняло.

— Можешь обсудить мою участь с нашим общим нанимателем, — спокойно сказал Гуташ. — Это место для вас выбрал он.

— Непременно выражу ему свою благодарность.

Как ни в чем ни бывало, проводник зажег несколько факелов на стенах.

— Если ты закончила с жалобами, прикажи своим людями сесть. Я расскажу, что будет дальше.

Артанна не торопилась выполнять приказ.

— Где хозяин этой дыры? — скрестив руки на груди, спросила она.

Гуташ обернулся.

— Владелец этой дыры — Заливар нар Данш. Обычно это место закрыто, но используется, когда нужно ненадолго спрятать кого-нибудь подальше от лишних глаз. Вроде вашей шайки. Расслабьтесь, голодными не останетесь.

— Ладно, — немного успокоившись, наемница велела бойцам сесть за шатающиеся столы. Под Эсбеном и Фестером подломилась скамейка, не выдержав веса откормленных на герцогских харчах задниц.

Джерт прищурился и на всякий случай опасливо поерзал на своей скамье, проверяя прочность.

— Он же вроде зажиточный, этот Заливар, — с недоумением спросил он. — Не мог купить сюда нормальную мебель?

— Меня это не касается.

Когда все расселись, Гуташ подвинул табурет и уселся, глядя на двадцать пар глаз.

— Скоро придут слуги. Для вас приготовят еду и постели. Наружу пока не выходите. Позже, когда переведете дух, я отведу вас к Заливару, после чего мы, скорее всего, распрощаемся.

— Хвала небесам, — Артанна возвела очи горе. — А я уж думала, что обречена терпеть тебя все время, что мы проведем в этом клоповнике.

— Взаимно. К счастью, нам осталось выносить друг друга всего ничего.

Гуташ поднялся, отшвырнул ногой табурет, и тот рассыпался, ударившись о стену. Примыкавшая к ней балка пошатнулась.

— Будет очень смешно, если мы сдохнем под обломками этого сарая, так и не добравшись до нанимателя, — скривился Фестер, потирая ушибленное бедро.

— А ты перди потише — тогда, может, у нас и будет шанс прожить эти часы, — прогудел Шрайн.

— Сидеть здесь и не высовываться, — еще раз напомнил проводник. — За вами следят. Не облажайтесь.

Когда за Гуташем закрылась дверь, Артанна разразилась тихим потоком ругательств. Джерт молча запустил нож в место, где всего за несколько мгновений до этого находилась голова проводника.

— Нужно было сделать это раньше, Медяк, — прошипел Йон и уставился на заляпанный какой-то жижей стол. — Не могу сказать, что это худшее место, где мне приходилось бывать… — В следующий момент лазутчик рухнул вместе со столом и скамьей. — Арзиматова дырка! Ладно, я передумал. Возможно, это — худшее.

Артанна смерила Йона сочувственным взглядом и, допивая остатки воды из меха, отрешенно наблюдала, как тот отряхивался и сыпал витиеватыми гацонскими пожеланиями, адресованными Гуташу, готовая согласиться с каждым произнесенным словом. Чем дальше, тем удивительнее становилось это вынужденное путешествие.

Миссолен.

«Встреча с Ладарием в его официальной резиденции? Что-то новенькое. Неужели у Коллегии закончились конспиративные квартиры?»

Демос старательно имитировал хромоту, ковыляя по скользкому полу коридора дворца Великого наставника. Получалось вполне убедительно. Темные мраморные плиты стен были отполированы до зеркального блеска, и канцлер мог с легкостью рассмотреть в них свое отражение — всклокоченные отросшие ниже плеч темные волосы, ошалевшие от торопливого подъема по множеству лестниц глаза, болезненная бледность, подчеркивавшая бугристые шрамы на лице.

«Экий я заморыш. Одевшись в рубище, буду напоминать бродягу-погорельца. Кажется, пора пригласить цирюльника, чтобы не пугать мою невесту раньше времени. Но едва ли это поможет, разве что вместо стрижки он пришьет мне новую физиономию».

Эклузумский дворец впечатлял. У Демоса создавалось впечатление, что каждый новый Великий наставник преследовал цель непременно затмить труды предшественников по части украшения этого места.

«Ладарий явно не щадил казны. Интересно, в какую сумму ему обошелся знаменитый Гранатовый кабинет? Чудо света — так о нем, кажется, говорят редкие счастливцы, увидевшие легендарную комнату воочию. Что ж, наконец-то я получил возможность приобщиться к прекрасному. Жаль, что за это придется платить разговором с Великим наставником».

Неизменно молчаливый брат Ласий шел впереди, петляя, резко сворачивая то направо, то налево. На гладкой, словно яйцо, лысине старшего дознавателя Коллеегии весело плясали солнечные блики. Ласий и Демос преодолели уже три крутых подъема, обогнули множество углов, пересекли череду залов, но путешествие все не заканчивалось.

«Искренне надеюсь, что мне предоставят сопровождающего по пути обратно. Сам я из этого лабиринта точно не выберусь и сгину в темных коридорах, завывая от очередного приступа боли, когда, наконец, все же поскользнусь и переломаю себе ноги на одной из этих лестниц».

Старший дознаватель свернул в широкий коридор, плавно перетекавший в вытянутый зал без окон. Помещение освещалось десятками ветвистых подсвечников, стилизованных под деревья высотой в человеческий рост. Стены были скрыты шкафами, хранившими сотни фолиантов. Но внимание канцлера привлекли не книги, а полки, занятые множеством шкатулок и ящиков разной величины — резных, костяных, деревянных, каменных. Одни были изысканно украшены самоцветами и редкими породами дерева, иные, наоборот, казались древними и грубыми.

— Что это? — спросил Демос, кивнув на один из таких шкафов.

— Реликвии, — не удостоив канцлера взглядом, отозвался монах.

«Наверняка какие-нибудь высохшие конечности первых последователей Пути, истлевшие деревянные четки, почерневшие от времени символы веры. Бесполезный хлам баснословной ценности».

Брат Ласий остановился перед очередной крутой лестницей, по циничной задумке неизвестного архитектора не оборудованной перилами. Канцлер насчитал около пяти десятков стесанных ступенек. У подножия дежурили караульные из Ордена.

— Прошу, лорд Демос, — тихо сказал монах, задрав голову вверх и глядя на массивную дверь, — Его Святейшество ждет.

Деватон крепче ухватился за трость и принялся карабкаться по лестнице. Одно колено все же побаливало, поэтому мучения даже не пришлось разыгрывать. Наконец, забравшись на самый верх, он, не обременяя себя правилами приличия, без стука потянул золоченое кольцо. Дверь легко поддалась. Войдя в кабинет, Демос обомлел.

«Провалиться мне на месте, если я видел что-либо прекраснее этого».

Гранатовый кабинет восхищал элегантностью. Строгие линии колонн и прямоугольных оконных рам составляли единый ансамбль, не отвлекая смотрящего от инкрустированного несколькими оттенками красного мрамора пола. Мозаичные гранатовые панно — по одному на каждой из боковых стен — гармонично перекликались с полом, заставляя всматриваться в узоры, искать новые детали, восхищаться этим произведением искусства снова и снова. Кабинет не изобиловал мебелью: главным акцентом служил изысканный письменный стол из красного дерева. Извивающиеся, точно лоза, подсвечники были украшены золочеными листьями и гроздьями винограда, мастерски выполненными из драгоценных камней. Возле стола манили мягкостью два обитых бордовым бархатом кресла, одно из которых, положив руки на подлокотники, занимал Великий наставник. Другой мебели в Гранатовом кабинете не предполагалось.

«Ладарий несколько портит интерьер».

— Вижу, вам пришлась по душе эта робкая фантазия на вагранийский манер, — улыбнулся Великий наставник, поднимаясь навстречу Демосу.

«Для вагранийского стиля у тебя слишком легкомысленные подсвечники и уютные кресла. Без них будет самое то. Впрочем, и у этих завитков есть особое очарование».

Канцлер с трудом опустился на колени и поцеловал серебряный диск церковника.

«Ну почему, почему, почему мне каждый раз приходится унижаться таким образом? Неужели тебе недостаточно осознания, что ты и так держишь за яйца всю империю?»

— Присаживайтесь, ваша светлость, — Ладарий с улыбкой указал на свободное кресло по другую сторону стола. Оскал Великого наставника, однако, излучал не больше тепла, чем горный ручей.

— Чем я обязан сегодняшнему приглашению? — перешел к делу Демос. — Признаюсь, оно застало меня врасплох. Настолько, что пришлось срочно покинуть заседание Малого совета.

Взгляд Ладария похолодел еще сильнее.

— Точно так же меня застала врасплох ваша помолвка.

«Ах вот оно что!»

— Не думал, что у вас есть причины не одобрять этот союз.

Великий наставник сверкнул глазами.

— Но вы не испросили моего благословения, — не скрывая раздражения, сказал он.

— Насколько мне известно, благословение Великого наставника требуется лишь в том случае, когда будущие супруги являются родственниками, — глядя церковнику прямо в глаза, ответил Демос. — Или же в случае, когда женится сам император. Поскольку я таковым не являюсь, а леди Виттория не приходится мне родней, ваша реакция кажется, по меньшей мере, неуместной.

«Интересно, можно ли наговорить дерзостей Великому наставнику и остаться после этого в живых? Вот и проверим».

— После отлучения от церкви Грегора Волдхарда вы остались основным претендентом на трон. А это налагает определенные ограничения.

Демос изобразил удивление:

— Где же об этом сказано? Кто-то делал заявления о моем новом статусе? Готовится коронация?

— Все и так прекрасно это осознают.

Канцлер расслабленно откинулся на мягкую спинку кресла.

— Нет, ваше святейшество, — блаженно вздохнув, сказал он. — До тех пор, пока Эклузум или Малый совет не сделали соответствующего заявления, подобные догадки ничего не стоят.

— Так вы пытаетесь заставить меня объявить вас новым императором?

— Если вы сами сказали, что я остался единственным кандидатом, то отчего же медлите?

Церковник возмутился:

— Во имя всего святого, Демос! — повысил голос он. — Дайте империи перевести дух! Ведь только что имперские земли сотрясла новость о предательстве Волдхарда и леди Ириталь.

Деватон равнодушно пожал плечами.

— Рано или поздно вам придется это сделать. Я не рвусь стать императором, однако стану им, если у меня не будет иного выхода. И все же до тех пор, пока мое имя не прозвучало в контексте предстоящей коронации, я считаю себя вправе распоряжаться собственной жизнью, не оглядываясь на возможное будущее.

— Но почему Виттория?

— А почему вас это удивляет? — резко спросил Демос.

— Вы могли выбрать одну из дочерей Серхата или Брайса Аллантайна. Быть может, даже одну из принцесс Таргоса! Королева Агала спит и видит, чтобы еще крепче породниться с империей…

«Благодарю, избавьте. Меня уже тошнит от Таргоса».

— И все же, — Деватон хрустнул пальцами. — Виттория.

Ладарий театрально закатил глаза к потолку.

— Святые угодники! Почему?

— Она симпатичная! По ряду причин, разумеется. Дочь правителя Гацоны, — Демос загнул первый палец. — К ней прилагается баснословное приданое, — второй палец. — Достигнуты договоренности о взаимодействии Бельтерианского и Гацонского банков, — третий палец. — Утверждены взаимные льготы на ведение торговли для гильдий, — четвертый палец. — В перспективе — укрепление флота, — загнул пятый палец Демос и показал Ладарию кулак. — И я еще не сказал самого главного.

Ладарий подался вперед, не сводя глаз с канцлера.

— Нейтралитет Гацоны на случай, если Грегору Волдхарду вздумается направить копья на Миссолен, — улыбнулся Демос и потряс вторым кулаком.

— Он не дурак, — скривился Великий наставник. — Вряд ли ваш кузен решится на подобный шаг.

— Возможно, и не дурак, в чем я все сильнее начинаю сомневаться. Но герцог зол на Эклузум, а меня и вовсе обвиняет во всех смертных грехах. Важнее то, что сестра лорда Грегора Рейнхильда помолвлена с Умбердо Гацонским. Полагаю, мой кузен захочет извлечь выгоду из этого союза. Кто знает, чего он может потребовать от наших западных друзей? Флот? Ссуды? Армию?

— Вы параноик, Демос.

— Я канцлер империи, — отрезал Деватон. — Паранойя — единственная причина того, что я все еще жив. Вы понимаете, что это не просто брак представителей двух влиятельных домов? Это союз не Дома Деватон, а всей империи с Гацоной. Я хорошо знаю Энриге — он не будет разрываться между двумя детьми и их супругами. Его величество просто выйдет из игры, чего я и добиваюсь.

— Но и вы не получите ничего.

— Это совсем другое «ничего», — Демос кивнул за все еще сжатую в кулак ладонь. — Торговые связи — вот что мы получим. А это деньги. Блестящее, манящее охочих до наживы солдат золото. Разумеется, имперская армия и сама способна его добыть, однако я предпочитаю приумножать казну, когда выдается возможность. Странно, что мое решение вызвало у вас вопросы.

— Ваше самодурство вызвало у меня вопросы! — взвизгнул Ладарий. — Как вы могли принять столь серьезное решение, не спросив разрешения у Великого наставника?

«Что-то, простите? Ты за кого меня держишь, чертов кукловод?»

Демос медленно поднял голову на церковника и, не мигая, уставился ему прямо в глаза.

— С каких пор канцлер империи должен спрашивать разрешение у Великого наставника в делах, не касающихся церкви? — вкрадчиво спросил Деватон.

Великий наставник смерил его ледяным взглядом, капризно поджал губы и замолчал.

«Усилю-ка я охрану. На всякий случай».

— Ладно, лорд Демос. В конце концов, сделанного не воротишь, — вздохнул Ладарий и наполнил золоченую чашу, украшенную россыпью гранатов, густым темным вином. — К тому же, приглашая вас сюда, я хотел обсудить совершенно иной вопрос.

«А это мы, значит, так мило беседуем, да? Его душнейшество меня убивает».

— Я слушаю, — сухо ответил канцлер.

«А чашу гостю? Ладарий что, учился этикету у свинопасов?»

Сделав пару маленьких глотков, Ладарий водрузил кубок на стол и потянулся к толстой папке. Перебрав несколько листов бумаги, он вытащил один и положил перед собой.

— Помните, на суде леди Адаль упомянула некого брата Аристида?

— Разумеется.

«Чем несказанно тебя удивила. Меня очень впечатлил тот спектакль».

— Вы знаете, кто этот человек?

«Монах, преследуемый за желание сделать религию ближе к людям. Полиглот, умудрившийся перевести Священную книгу на несколько языков. Обвинен в ереси и отлучен от церкви за инакомыслие».

— Понятия не имею, ваше святейшество.

— Не удивительно, что вы не слышали о нем, — задумчиво кивнул Ладарий. — Эклузум… старается умалчивать о скандальных деяниях этого человека.

Демос изобразил интерес и для пущей правдоподобности нетерпеливо поерзал в кресле.

— Что же он наделал?

— Если говорить вкратце, брат Аристид, еще будучи преподавателем университета, начал подвергать сомнению фундаментальные основы нашей веры. В частности, он утверждал, что наставник — необязательный посредник для общения человека с богом.

«А с ним нужно общаться?»

— Дерзкое заявление, — покачал головой Демос.

— Дальше — хуже, — продолжал Ладарий. — Со временем брат Аристид создал целый перечень, как он утверждал, устаревших догматов. Он публично выступал, призывая наставников отказаться от проведения ритуалов и таинств, а затем и вовсе стал утверждать, что Священная книга должна изучаться чернью, для чего начал переводить ее на другие языки.

«Вполне разумный подход. Этот брат Аристид мне уже нравится. Если бы я сохранял веру в Хранителя, то думал примерно в том же направлении».

— Действительно, скандальное поведение, — выгнул бровь Демос и перешел на громкий шепот. — Похоже на ересь!

Ладарий нервно забарабанил пальцем по столу.

— Ересь и есть. Ему предлагали отречься от своих убеждений, но Аристид оказался. Тогда Эклузум был вынужден отлучить его от церкви. Ему вынесли смертный приговор, однако он умудрился сбежать на юг. В Эннии церковь не имеет должного влияния, поэтому через некоторое время след монаха потерялся. Прошли годы, и внезапно на суде выясняется, что этот брат Аристид спокойно разгуливает по Эллисдорскому замку!

«Что вполне объясняет странное поведение моего кузена. Если, конечно, это именно тот монах».

— Полагаете, он дурно влияет на лорда Грегора?

— Как же иначе? — искренне удивился Ладарий. — Волдхарды всегда слыли праведниками. Образцовое служение богу на протяжении многих веков! Даже сам Грегор показался мне человеком, преисполненным любви к Хранителю. Но, Демос, заметьте, после возвращения домой, где как раз гостил брат Аристид, он переменился. Полагаю, герцог перестал отвечать на мои письма, поддавшись влиянию этого еретика. Кто знает, что он ему нашептывает прямо сейчас?

Демоса забавлял испуг, притаившийся в глазах церковника.

— Вы так страшитесь одного монаха? — с недоверием спросил он.

— Этот монах преисполнен пагубной ереси и забивает ею голову великого лорда!

«Да ты боишься! Хранитель милосердный, как же приятно! А ведь идеи этого Аристида действительно здравые. Стоит черни хорошенько это уяснить, и твоя власть рухнет».

— И вы считаете, что корень наших проблем с Хайлигландом произрастает из деяний этого человека?

Ладарий кивнул.

— Других причин я не вижу. Более того, Грегор Волдхард дорожит им, — церковник выдвинул один из ящиков стола, достал оттуда свиток и швырнул его Демосу. — Смотрите сами. Я написал это письмо, предлагая герцогу прощение и возвращение в лоно церкви в обмен на выдачу брата Аристида Эклузуму.

Канцлер развернул свиток и быстро прочел короткий ответ.

«У моего кузена хотя бы есть мужество, чтобы послать зарвавшегося церковника подальше. Быть может, и мне стоит попытаться?»

— Вижу, ваши увещевания цели не достигли, — подавив довольную улыбку в уголках рта, заметил Демос.

— Именно. И потому у меня есть просьба. К вам лично.

— Какая же?

Ладарий подался вперед и понизил голос:

— Я осведомлен, что под вашим началом действует целая гильдия шпионов и лазутчиков. Высококлассных — иного я от вас не ожидал.

«Как интересно».

— Шпионы? У меня? Вы за кого меня принимаете?

— Лорд демос, право слово, не стоит. Вы знаете, я знаю, все знают…

— Я не держу шпионов! Мне оказывают услуги люди, искренне верные короне.

— Ах, да… И эти ваши патриоты могут оказать услугу и мне?

— Зависит от того, чего вы хотите.

— Голову брата Аристида.

Демос положил локти на стол и с сомнением посмотрел на церковника:

— Почему бы вам не отправить за ней своих людей? Я тоже прекрасно осведомлен о мастерстве лазутчиков Ордена.

— Я не хочу впутывать в это Орден.

«А меня, значит, можно? Наместник бога на земле — просто фантастическая двуличная скотина. Сколько еще дерьма я должен разгребать вместо тебя?»

Демос робко улыбнулся и развел руки в стороны:

— Прошу извинить, ваше святейшество, но гильдия, которую я спонсирую, старается не иметь дел с церковью. Пожалуй, это единственное ограничение, которое она строго соблюдает.

— Уговорите их передумать, — настаивал Ладарий. — Всего один раз.

«Пошел к черту».

С легким сожалением канцлер покинул мягкое кресло и крепче схватился за трость, распрямляя ноги в коленях.

— Это невозможно, — ответил он. — Боюсь, в данном случае мы не способны вам помочь.

Ладарий замолчал, взвешивая слова. Демос повернулся и медленно заковылял к выходу, бросив последний долгий взгляд на великолепное мозаичное панно.

— Я завтра же объявлю вас следующим императором и назначу дату коронации, если вы согласитесь, — раздраженно выпалил Ладарий.

Канцлер обернулся.

— Увы, ваше святейшество. Это ничего не изменит. Моя гильдия не работает с церковниками. Ни на их стороне, ни против них.

— Вы понимаете, что теряете, отказывая мне сейчас? — рявкнул Великий наставник, резко поднявшись на ноги и едва не уронив кресло.

Деватон обернулся.

— Разве я что-то теряю? — насмешливо улыбнулся он. — Вы сами сказали, что я остался единственным кандидатом на трон. Рано или поздно замалчивать этот вопрос станет затруднительно, и вам придется назвать мое имя. Мне некуда торопиться — наоборот, я рад проволочкам. У меня на носу свадьба — вы же понимаете, как много сил отнимает подготовка к подобным церемониям… Всего хорошего, ваше святейшество.

Оставив Великого наставника возмущенно глотать воздух, Демос вышел. Когда тяжелые створки захлопнулись с тихим щелчком, а золоченое кольцо-ручка мелодично звякнуло, Демос набрал в легкие побольше воздуха и, не удержавшись, хихикнул.

«Стоило того. Стоило того!»

Рантай-Толл.

— Все еще хочешь перебраться сюда жить? — Артанна одарила Шрайна насмешливой улыбкой и лениво отправила в рот кусок черствого хлеба. — Черт! Заплесневел!

— В Гацоне как-то приветливее, согласен. И еда получше.

Угрюмая вагранийка в заляпанном жиром переднике молча грохнула на стол плошку с остывшей кашей.

— Спасибо, красавица, — улыбнулся великан. Служанка метнула на него полный ненависти взгляд и удалилась, гордо вскинув подбородок.

Артанна не удержалась и прыснула в кулак.

— Может, она просто не понимает по-имперски? — Шрайн удивленно смотрел вслед неприветливой женщине. — Зачем обижаться на доброе слово?

— Я уже говорила, что в Ваг Ране ведут дела с чужаками или со шразами, как вас здесь называют, но не любят их, — Артанна зачерпнула ложку кашеобразного месива и опасливо отправила ее в рот. — Отстань от бабы. Кстати, готовит она и правда скверно.

— И почему я не удивлен? — Дачс подвинул свой табурет ближе и присоединился к трапезе. — К чему любезничать с наемниками? Жратва-то, к слову, приносная. Ишь, все холодное, да и стряпать тут негде.

Артанна бросила ложку на стол и занялась своей трубкой. Не настолько она была голодна, чтобы давиться этой дрянью. Наемница отметила про себя, что Ганцо разбаловал ее сырами, сластями и дичью в меду.

— Странно, — сказала она. — Заливар едва ли не танцевал вокруг меня, умоляя согласиться на это дело. Обещал золотые горы, кучу бенефиций и прочих благ. Но все изменилось после того, как мы перешли границу.

— И проводник, — встрял лазутчик Йон. — Он мне не нравится.

Джерт задумчиво крутил в руках нож.

— Само обаяние, да, — кивнул он. — Действительно, нужно было пришпилить его к той двери, пока была возможность. Глядишь, вытащили бы из него рассказ побогаче.

— Гуташ занимается тем же дерьмом, что и мы, — выдохнув тонкую струйку дыма, сказала Артанна. — Нужен Заливар. У него все и выясним.

Беседа была прервана противным скрипом входной двери. Наемники тут же замолчали, и в зале повисла напряженная тишина.

— Помянешь говно — вот и оно, — проворчал Дачс, увидев вошедшего проводника.

Гуташ внимательно осмотрел помещение, где трапезничали бойцы. Видимо, оставшись удовлетворенным, он подошел к Артанне.

— Вас ждут.

— Дай поесть нормально, изверг! — промямлил с набитым ртом Фестер, не разделявший всеобщего недовольства горькой кашей.

Проводник проигнорировал возмущенного наемника и уставился на Сотницу.

— Потом животы набьете, у вас будет для этого вся ночь.

Отчаянно хотелось покончить с этим побыстрее. Артанна, как и ее бойцы, устала от недосказанности.

— Хрен с ним. Хуже эта дрянь уже не станет, — Вагранийка потушила трубку и встала из-за стола. — Всех брать?

— Троих. Больше не нужно.

— Дачс, Шрайн, Джерт — со мной.

— Я? — удивился Медяк.

— Ты. Отрывай зад, пойдем.

Наемники кивнули. Каждый напоследок отправил в рот по куску хлеба — ту его часть, что не тронула плесень.

— Держи свои ножички поближе, — шепнула Джерту вагранийка. — Мало ли что.

— Уже.

Сотница отметила, что Медяк не на шутку насторожился. Дачс и Шрайн раздали распоряжения оставшимся в доме бойцам, а затем вместе с Артанной и эннийцем направились к двери.

— Не сюда, — предостерег их Гуташ. — Я же сказал, из здания сегодня не выходим.

— Тогда как? — раздраженно бросила Артанна. — Ты, мать твою, видишь у нас крылья?

Проводник загадочно улыбнулся:

— За мной.

Он повел их мимо стойки, за которой лениво резала сыр мрачная служанка, в коридор, заканчивавшийся тупиком. Там Гуташ остановился.

— Посветите.

Шрайн придвинул факел ближе. Ваграниец принялся возиться с плохо приколоченными досками. Он отодвинул несколько широких деревяшек так, что в образовавшийся проход смогли втиснуться все — даже Третий, но бочком.

Гуташ пошел первым, за ним Артанна, после нее — Джерт. Замыкал Шрайн. К удивлению наемницы, проводник указал на добротную, но очень старую каменную лестницу, уходившую вниз.

— Неужто не слышали россказней о том, что весь Рантай-Толл опутан подземными ходами? — усмехнулся проводник.

Наемница озадаченно смотрела по сторонам.

— Не думала, что один из них ведет сюда.

— Этот клоповник был здесь не всегда. Много лет назад на этом месте стояло другое здание — каменное, но потом его разобрали. Сейчас это один из нескольких путей, позволяющий выбраться из центра города, не привлекая лишнего внимания.

— Выходит, все ходы связаны друг с другом? — спросил Джерт.

— Не все, но некоторые пересекаются. Какие-то завалило — работа-то еще при Руфале велась, а после той войны полгорода было разрушено. Восстановили не все.

Шрайну явно не нравился оборот, которое приняло это дело.

— Чует моя задница, мы воспользуемся этой системой не единожды.

— Возможно, — кивнул Гуташ. — Шевелитесь.

Существенным недостатком данного способа передвижения Артанна считала невозможность понять, куда в конечном итоге должна была привести такая дорожка. Проводник ориентировался прекрасно — шел уверенно, словно ему вообще не требовался свет, вовремя обходил завалы, предупреждал о ямах и других препятствиях.

Коридор был узким, и мощная комплекция Шрайна не позволяла ему распрямиться. Артанна почти доставала макушкой до потолка и инстинктивно сутулилась. Тихо ворчал под нос Дачс. Джерт не проронил ни слова, что было совсем не в его духе. Веяло сыростью и холодом — обычное дело для таких мест. Дрожащее пламя факела то и дело выхватывало из темноты куски стены — покрытый влагой и плесенью шершавый камень, тщательно подогнанные друг к другу стыки. Пол местами был земляным, а где-то — каменным, и наемники то и дело вступали в лужи. Иногда к тихому топоту шагов присоединялся крысиный писк. Вдалеке капала вода, раздражая напряженный слух монотонными звуками. Сколько они шли, Артанна уже не понимала, однако ее ноги начинали уставать. Наконец в конце коридора показалась другая лестница. Ступени вели наверх.

— Пришли.

Шрайн вздохнул с видимым облегчением, но бдительности не терял и следил за каждым шагом проводника — не доверял ублюдку. Гуташ поднялся первым и несколько раз постучал с перерывами разной длительности — вероятно, то был сигнал. Через несколько мучительно долгих мгновений дверь открылась, и в проеме возникла фигура, чьи очертания казались невнятными.

Проводник тихо перекинулся парой фраз с привратником в балахоне и повернулся к наемникам:

— Идите. Я буду ждать здесь.

Артанна кивнула и решительно сделала шаг вперед. По крайней мере, она надеялась, что выглядела уверенно, ибо на самом деле колени у нее дрожали от усталости. Привратник отстранился, пропуская наемников. Когда дверь закрылась, Сотница обратилась к нему по-вагранийски:

— Куда дальше?

— Следуйте за мной, — ответили ей из-под надвинутого на глаза капюшона. Голос принадлежал взрослому мужчине, то же доказывали мозолистые руки, крепко удерживавшие масляную лампу. Большего Артанна понять не смогла.

Их снова повели по лабиринту одинаково безликих коридоров, мало отличавшихся от места, по которому они недавно разгуливали. Разве что здесь было суше и теплее. Наемница пыталась запомнить дорогу, но после очередного поворота оставила эту затею — второпях и почти в полной темноте сделать это было невозможно.

Привратник проворно юркнул в прилегавший проход и знаком велел не отставать. Через пару десятков шагов лампа высветила новую дверь. Ваграниец потянулся к поясу за ключами и принялся отпирать. Лязгнул замок, и обитая стальными листами створка поддалась, обдав столпившихся наемников теплым воздухом. Привратник поманил бойцов за собой.

Они вошли в небольшое помещение, походившее на кухонный погреб. Стены были сплошь заставлены шкафами, корзинами и ящиками со снедью. На полках стройными рядами высились бутыли с содержимым различной консистенции и цвета. С потолка свисали грозди сушеных кореньев, щекотавших нос пряным ароматом. Как назло, именно теперь Артанне захотелось есть.

— Может задержимся здесь на минутку, а? — подал голос Дачс. — Жрать хочу.

Привратник шикнул на наемника.

— Нет, — отрезал он и направился к противоположной стене подвала.

Воспользовавшись моментом, Джерт стащил из корзины пару яблок и рассовал по карманам.

Следующая дверь выходила в длинный узкий коридор, заканчивавшийся другой лестницей — эта казалась новее. Теперь они попали в большое помещение, очевидно, являвшееся жилой половиной дома. Здесь наемники смогли рассмотреть украшенные дорогими гобеленами и коврами стены, в нишах таились канделябры со свечами. Половину стены занимал большой камин. Огня в нем, впрочем, не было. Напротив гостей за длинным прямоугольным столом из черного дерева расположился Заливар нар Данш. Увидев вошедших, ваграниец поднялся, изящным жестом откинул полы своего длинного одеяния назад и поприветствовал наемников:

— Слава богу, Артанна! Вы добрались. Я начал беспокоиться.

Сотница, однако, уже не была настроена на дружеское общение.

— Я тоже начала опасаться, что сдохну раньше, чем смогу переварить ту дрянь, которой ты накормил наш отряд, — сквозь зубы сказала она. — Много ли будет от нас толку, если мы свалимся с зеленым поносом накануне дела?

Шано казался удивленным.

— Настолько плохо?

— Да мое дерьмо — и то съедобнее, — фыркнул Дачс и погладил отросшую до груди бороду.

— Если ты ожидаешь от нас выполнения работы, предоставь подходящие условия.

Она понимала, что находилась не в самом выгодном положении, чтобы качать права, но ее понесло — слишком устала сдерживать себя за последние месяцы. Путешествие в драный Ваг Ран стало последней каплей.

— Признаться, я не ожидал, что к вам отнесутся столь пренебрежительно, — Заливар принялся медленно измерять комнату шагами. — Твой отряд нужно было спрятать. Чтобы слуги не задавали ненужных вопросов и не болтали почем зря, вас представили им как очередных наемников, которых я подрядил на одно скучное дело, связанное с торговцами. Обычно такие компании размещаются…

— В сарае, где невозможно чихнуть, не опасаясь, что тот рухнет, — закончила за вагранийца Артанна. — Ценю твою предосторожность, но это уже перебор.

Шано кивнул.

— Я услышал тебя. Примите мои извинения. К сожалению, до завтра вам придется остаться в том доме, однако вопрос с едой мы исправим.

— Хоть что-то, — буркнула наемница и, не спрашивая разрешения, отодвинула стул. — Когда тебе понадобятся наши услуги?

Заливар вернулся за стол и жестом пригласил сесть остальных наемников.

— Завтра же вечером. Приказать подать вам ужин? Сюда.

Артанна сверкнула глазами:

— Я не буду есть, пока мои люди давятся той отравой.

— Мне казалось, мы уже решили этот вопрос.

— Не вижу сбивающихся с ног слуг, снующих со свежим хлебом в руках по подземным коридорам.

Советник вздохнул и укоризненно посмотрел на Сотницу.

— Хайлигланд тебя развратил, девочка, — заключил он.

— Тлетворное влияние Гивоя и оседлого образа жизни, — улыбнулась Артанна и достала трубку. — Значит, завтра вечером. Быстро же ты все организовал.

— Это вы задержались.

— Но все же успели. Рассказывай, что от нас требуется.

— Завтра состоится неофициальная встреча всех Шано. Обычная практика перед открытием сезона заседаний.

— И где же?

— Здесь.

— А это у нас что? — Артанна обвела рукой воздух вокруг себя.

— Моя резиденция. Вы находитесь в имении Дома Данш.

Наемница удивленно приподняла брови:

— Так ты собираешься устроить резню в собственном доме?

— Свежая кровь легко отмывается холодной водой, — бесстрастно сказал Заливар. — Кроме того, от меня не ожидают агрессии.

— Ты все еще под подозрением?

— Да. Но заговорщики считают, что я не опасен.

— Ты говорил, что в Совете у тебя есть друзья.

— Они нейтральны. Вряд ли одобрят мои действия, но и смерти не заслужили. Их еще можно переубедить.

Артанна уставилась на Данша немигающим взглядом.

— Так каков твой план?

— Шано соберутся в западном крыле на первом этаже. Это не парадные помещения — просто большой зал.

— Почему не парадный? Встреча-то статусная.

— Советники имеют привычку проводить неофициальные собрания в атмосфере скрытности. Многим Младшим Домам очень не понравится новость о том, что некоторые решения принимаются еще до обсуждения с ними. В связи с этим подобные встречи, как правило, проводятся на территории одного из Старших Домов. Завтра — наш единственный шанс, поскольку в Валг дун Шано пробраться вы уже не сможете, и даже я не смогу помочь.

— Валг дун Шано? — переспросил Шрайн. — Это еще что такое?

— Так называется дворец, где заседают местные власти, — пояснила Артанна. — То роскошное здание на холме, на которое ты долго таращился.

— С колоннами и странной крышей?

— Да.

— А… — кивнул великан. — Ну да, его только штурмом брать.

Заливар махнул рукой, возвращая себе внимание наемников.

— Мы не можем позволить себе открытые действия, — с нажимом сказал он. — Поэтому все случится завтра.

Артанна подняла глаза на советника:

— Надеюсь, ты уже придумал, как отбрехаться?

— Разумеется, — улыбнулся Заливар. — Во время этой тайной встречи на этот дом, якобы, нападут «Железные кольца».

Дачс икнул от неожиданности.

— Это еще что за черти? — хрипло спросил он.

— Группа крайне воинственных фанатиков, проповедующих возвращение Ваг Рана к древним традициям.

— Вроде сжигания рундских деревень и погромов в городах? — уточнила Сотница.

— Примерно. К сожалению, их последователи не так малочисленны, как хотелось бы. Впрочем, «Железные кольца» не имеют поддержки среди вагранийской аристократии — слишком грубые методы, да и к Шано у них целая вереница претензий. Несколько раз из уст их лидеров звучали открытые угрозы в адрес советников, чем я и намереваюсь воспользоваться. Для этого небольшого представления все уже подготовлено — в темнице томятся несколько пойманных «колец». Судить за нападение будут их.

— Ловко, — покачала головой Артанна. — Выходит, от нас требуется только завалиться в середине вашего разговора, аккуратно вырезать тех, на кого ты укажешь, и убраться обратно в наш скромный сарай через потайной ход?

— Почти точно.

Сотница переглянулась с бойцами.

— Звучит просто. Но почему ты сам этого не сделаешь? — озвучила она вопрос, прочитанный в их глазах. — У тебя много бойцов — я сама видела часть твоей личной армии — все дисциплинированы, хорошо вооружены, знают, с какого конца браться за меч…

Данш понимающе кивнул.

— Согласен, они хороши. Но мои люди в этот момент будут заняты другим делом.

Молчавший на протяжении всей встречи Джерт пристально посмотрел на Заливара.

— Чем же? — тихо спросил он.

Советник снисходительно улыбнулся:

— Неужели ты думаешь, что советники придут без охраны? Это немыслимо! На вас будет только зал собраний, поскольку это — самая ответственная часть плана, и доверить ее выполнение я могу только тебе, Артанна. Здесь ошибки быть не должно! Сопровождающих и прочих лишних людей будут убирать мои воины — во дворе разразится настоящее побоище! Все нужно провернуть быстро и аккуратно, дабы никто не успел уйти и поднять тревогу раньше времени. Но даже если кто-то и сбежит, это будет гораздо меньшей проблемой, чем недобитый Шано.

— Нам нужен план здания, — сказал Медяк.

— Конечно.

Ваграниец взял заранее приготовленный рулон пергамента и развернул его на столе.

— Здесь находится дверь, ведущая к подземному ходу, — он указал пальцем на черточку в конце коридора. — Вы уже были там сегодня, и завтра вас тоже проводит мой человек. Одни не останетесь.

— Опять Гуташ?

— Да.

— Вот брехун, — вырвалось у Артанны. — А ведь говорил, что больше мы не увидимся. Я уж было обрадовалась.

Заливар печально улыбнулся.

— Гуташ — сложный человек, но знаток своего дела.

— Не знаю, какой он знаток, но хамло изрядное, — недовольно пробасил Шрайн.

— Водится за ним такой грешок, ничего не поделаешь. Однако мы отвлеклись. Вас проведут по этому пути. — Палец Заливара прочертил линию вдоль нескольких коридоров и уперся в другую черточку. — Далее вы подниметесь по этой лестнице, повернете налево и пройдете в западное крыло. Людей и препятствий не будет. Зал находится вот здесь, — Советник ткнул пальцем на схематичное изображение квадратной комнаты.

— Я вижу здесь три выхода, — заметил Медяк.

— Два из них будут закрыты. Останется только основной. Вот этот — Заливар указал на дверь.

Артанна внимательнее всмотрелась в план.

— Что находится за другими дверями? — спросила она.

— Один ведет в несколько комнат поменьше. Другой позволяет быстрее добраться до жилых покоев. Оба вам не понадобятся.

— Как мы узнаем, кого не нужно убивать? — спросил Третий. — Нужны какие-нибудь опознавательные знаки.

— Нет, — покачал головой Заливар. — Это слишком очевидно. В центре комнаты поставят три стола, соединенные в виде треугольника. Советники, которые должны остаться в живых, будут сидеть за моим столом. Оставшиеся два отдаю на откуп вашей фантазии.

— Как скажешь, — пожала плечами Артанна. — Если ты утверждаешь, что сюрпризов не предвидится…

— Я сам не заинтересован в неприятных сюрпризах, — раздраженно отрезал ваграниец. — И предусмотрел все. Начинайте собираться сразу после наступления темноты. За вами придут.

— Ладно, — Артанна оторвала взгляд от чертежа и откинулась на спинку стула. — Если мы закончили с планированием, предлагаю перейти к вопросу оплаты. Лорд Грегор умудрился наобещать мне с три короба, а я люблю видеть материальные подтверждения уговоров.

— У нас с его светлостью свои договоренности. Однако с вагранийской стороны вы получите в награду сумму, эквивалентную тысяче имперских аурэ в валюте, которую выберете. Кроме того, — советник вытащил из-за пазухи свиток, — Имя Дома Толл будет реабилитировано. Указ готов. Осталось лишь добавить недостающие подписи, что будет весьма просто после завтрашних событий.

Глаза Сотницы недобро сверкнули.

— Выходит, семейство Ройтш через некоторое время освободит мой квартал?

— Глава этого Дома останется жить. Полагаю, в благодарность он не будет упираться. К тому же ему будет из чего выбирать новое жилье.

— Отлично, — хлопнула в ладоши Артанна — никак не могла отделаться от этой гацонской привычки. — Я хочу видеть деньги.

Заливар тяжело вздохнул.

— Тебя заботят только деньги? Милостивый Хранитель, все наемники одинаковы. Даже если их глава — аристократка.

— Особенно, если их глава — аристократка, — улыбнулась Сотница. — У нас запросы выше.

— Я заметил. Впрочем, обиженной ты не останешься, — ваграниец кивнул на сундук, сиротливо притаившийся в углу. — Там ваше жалование, но оно останется здесь до завтрашней ночи. Сначала дело.

Артанна подошла к ларцу и с усилием откинула тяжелую крышку.

— Ну хоть кто-то не наврал, — удовлетворенно сказала она и присвистнула, глядя на груду золотых монет. — Впечатляет. Имперские, что особенно приятно.

— Знал, что тебе понравится, — ответил Заливар. — Раз мы обо всем договорились, я прощаюсь с вами до завтра.

Наемники поднялись из-за стола и направились к выходу. Артанна аккуратно закрыла крышку сундука и присоединилась к бойцам.

— Еще кое-что, — обернувшись, обратилась она к Заливару.

— Ну?

— Я все еще не услышала, как ты отдаешь приказ накормить моих людей.

Эллисдор.

Святилище взволнованно гудело. Брат Фастред аккуратно, но настойчиво продирался сквозь расшумевшуюся толпу, стараясь подобраться ближе к алтарю. Люди всех возрастов и профессий — наставники, знать, воины, торговцы, горожане и сервы — громко перешептывались, предвкушая яркую проповедь.

Фастред чуть не опоздал к началу службы, хотя едва не загнал коня. Настоятель обители Гнатия Смиренного близ деревни Гайльбро сообщил новости слишком поздно — пришлось ехать, бросив все дела. Даже молитву, что читают путники перед дорогой, монах торопливо возносил, уже пустившись в галоп, а традиционное благословение и он вовсе получил, скрывшись за холмами. Ехал, практически не останавливаясь — только менял лошадей на постоялых дворах, благо божьим людям не отказывали. Мало кто желал прогневать слуг Хранителя.

В столицу Хайлигланда Фастреда привела отнюдь не прихоть — больших городов он не выносил, предпочитая коротать век в относительной тишине деревенской глуши. Даже Ульцфельд, что был вдвое меньше Эллисдора, лишал монаха покоя, давил толстыми стенами, шумом тысяч голосов, грязными улицами и множеством грехов, отпустить которые иной раз не решился бы и сам Великий наставник.

Увы, брат Фастред прибыл сюда с крайне важной миссией — проверить правдивость слухов, дошедших до настоятеля его монастыря. Церковники поговаривали, что после отлучения от церкви герцог Грегор не успокоился, а, наоборот, задумал развернуть бурную деятельность на территории своих владений. Иные гости монастыря нашептывали, что Грегор Волдхард решил оспорить главенство Великого наставника, вывести герцогство из-под протектората империи и Эклузума, разрешить прихожанам молиться дома, а то и вовсе переписать Священную книгу на новый лад. Причины называли разные, но чаще всего упоминали, что лорд Грегор, якобы, возмутился неправедным поведением некоторых монахов и решил устроить Священный поход на собственные владения.

Узнав обо всем этом, настоятель Хелирий запаниковал и пожелал знать больше. Но, по обыкновению, струсил, не рискуя показываться на глаза герцогу, а в Эллисдор решил отправить менее приметного служителя.

Хелирий Фастреда одновременно и недолюбливал, и уважал. Как он неоднократно выражался, за недостаточную гибкость взглядов — принципов и обетов у монаха было больше, чем яблок в урожайный год. Однако честность и прямолинейность Фастреда сейчас могли принести пользу обители, ибо солгать и преувеличить мог кто угодно, но не он. И, ко всему почему, Фастред был братом-протектором, чьим оружием служила не столько молитва, сколько хорошо заточенный меч.

Монах плотнее запахнул обляпанный грязью дорожный плащ, скрыв оружие от любопытных взглядов. Из всех знаков отличия он оставил лишь брошь в виде серебряного диска — нечто подобное здесь было у каждого. Взлохмаченные и мокрые от пота волосы он пригладил пятерней, а обветренное лицо, пересеченное старыми рубцами на подбородке и лбу — напоминанием о былых сражениях на севере, еще раньше умыл в колодце на площади.

У алтаря воцарилась такая давка, что Фастред не рискнул подходить ближе. Он выбрал место в длинной боковой нише возле статуи своего патрона Гнатия Смиренного и встал на одну из ступенек постамента, надеясь таким образом улучшить обзор.

Церковники суетились, верша последние приготовления. Фастред даже смог увидеть самого Грегора Волдхарда — герцог, хмурый великан с холодными глазами, стоял в стороне от алтаря. С ним был невысокий волоокий мирянин с тяжелой канцлерской цепью на плечах — барон Альдор, а рядом стоял печально известный в кругах церкви монах по имени Аристид.

Еретик.

Так говорил Хелирий, об этом писал Великий наставник. Личность этого Аристида, изгнанного многие годы назад, все еще не давала покоя Эклузуму. Фастред считал себя слишком простым человеком, чтобы выносить суждения о людях, которых не знал лично. Но наставникам верил, да и зачем бы им лгать? Впрочем, брат-протектор не был готов выражать столь категоричное мнение, исходя из сведений, имевшихся об этом Аристиде.

Он достаточно слышал и о лорде Грегоре. Вряд ли человек, получивший церковное воспитание и проживший столько лет в Ордене, приблизил бы к себе спятившего еретика. Поиск причины такого неожиданного союза был гораздо любопытнее, чем участие во внутренних дрязгах монастыря, и брат-протектор отчаянно надеялся, что сегодняшнее выступление герцога прольет свет на эту загадку.

От размышлений его отвлек гимн, возвестив о начале службы. Фастред по привычке присоединился к пению, выводя рулады на безукоризненном антике, но быстро спохватился и запел тише, не желая привлекать к себе лишнего внимания.

Когда под сенью высоких сводов храма стихло последнее эхо Хвалебной Песни, говорить вышел сам Грегор Волдхард. Чеканя шаг и восхищая собравшихся образцовой выправкой, он поднялся на высокую кафедру, осмотрелся с пару мгновений по сторонам и прогремел:

— Братья и сестры!

Не «дети», как обращались к народу наставники, а «братья и сестры» — так приветствовали друг друга равные по положению — будь то монахи или сервы из одной деревни. Фастред прищурился, пытаясь лучше разглядеть герцога.

Волдхард держался уверенно и говорил ровно, но отчего-то это вселяло лишь тревогу. За ледяным спокойствием в глазах герцога Фастред уловил ярость, готовую обрушиться на любую помеху, вознамерься та встать на его пути. Что бы ни решил в этот день лорд Грегор, решение это было окончательным.

Возможно, опасения Хелирия вовсе не были беспочвенными.

— Крепкому миру меж Хайлигландом и империей, пришел конец, — сказал, точно рубанул топором, герцог. Рядом с Фастредом кто-то тихо ахнул. — Великий наставник и весь Эклузум отвернулись от наших земель и отлучили меня от церкви. В их глазах я больше не являюсь правителем. Они решили, что я не достоин ни любви Хранителя, ни любви народа.

— Да как жеж такое возможно? — прошамкал стоявший рядом с Фастредом старик. — Волдхарды правили Хайлигландом с самого его основания…

— И я считаю, что мой народ должен знать, почему Эклузум принял такое решение, — продолжил герцог, глядя куда-то вдаль. — Я нарушил клятву, — он обратил взор к стоявшей внизу латанийке, богатые одежды которой не оставляли сомнений — то была посол Ириталь Урданан, племянница короля Эйсваля Латанийского. — Все вы знаете леди Ириталь. Эту женщину здесь любят не меньше, чем мою драгоценную сестру Рейнхильду. Леди Ириталь неоднократно отстаивала интересы Хайлигланда, поддерживала наш народ, способствовала восстановлению деревень и строительству монастырей…

Столпившиеся вокруг Фастреда люди закивали.

— Да! Благослови Хранитель леди Ириталь!

— Храни ее Гилленай!

Герцог поднял руку и знаком попросил тишины.

— Мы все обязаны ей, однако и у нее был долг. Не перед нами, но перед собственным народом. Все вы знаете о древнем договоре между империей и Латандалем. Леди Ириталь была обещана в жены следующему императору, и обязался защищать ее честь на своих землях. Однако я нарушил клятву, ибо полюбил эту женщину. — Волдхард сделал короткую паузу. — Эклузум мне этого не простил.

По вытянутому залу прошел тихий ропот. Фастред огляделся по сторонам. К его удивлению, подданных, казалось, не взволновал факт нарушения клятвы — они лишь напряженно слушали рассказ герцога. Таков был народ Хайлигланда — скорые выводы делать не любил, обстоятельно взвешивал каждое сказанное слово и лишь затем, после долгих раздумий, принимал решение.

Лорд Грегор тем временем снял с шеи подвеску в виде серебряного диска и вытянул руку перед собой — так, чтобы этот жест видел каждый.

— Я раскаиваюсь за содеянное, как раскаивается и она. Я приму наказание, подобающее тяжести моего проступка. Пройду босиком в рубище от Эллисдора до Ульцфельда, если на то будет воля Хранителя. Раздам все личное имущество беднякам и больным, коих в наших землях в избытке. Но держать ответ за содеянное я буду только перед своими подданными, а не перед кучкой столичных церковников. Только вы, знающие своего правителя, можете меня судить.

Передние ряды, занятые аристократией и церковниками, молчали. Однако простолюдины одобрительно загудели. Привалившийся к колонне рядом с Фастредом старик в коричневом шапероне энергично закивал.

— Неужто лорд башковитый попался? — прокряхтел он. — Видит бог, в отца пошел. Правильно. Неча этим сыроедам зариться на нашенское.

Монах рассеянно кивнул, выражая согласие.

— Я не деспот и не тиран! Не по моей прихоти Криасморский союз трещит по швам! Не мои грехи низвергли Эклузум в пучину порока и стяжательства! — Герцог снова надел медальон и махнул рукой барону — тот посторонился, пропуская совсем молодую девушку с косами пшеничного цвета. Фастреду она показалась смутно знакомой. — Недавно ко мне пришла жительница Гайльбро, что находится на юге близ монастыря Гнатия Смиренного. Она просила моей помощи, рассказала об ужасах и несправедливости, творящихся на моей земле, но о которых я и понятия не имел. Я хочу, чтобы вы сами выслушали ее, — Грегор поманил к себе девушку. — Эльга, прошу, расскажи этим людям все, что поведала мне.

Когда она поднялась на кафедру и встала подле герцога, Фастред ее вспомнил. Девчонка в действительности жила в Гайльбро и была дочерью старосты. Монах помнил, что она много раз приходила в монастырь ругаться с настоятелем — неслыханная дерзость. Фастред на этих встречах не присутствовал и не знал, с чем был связан конфликт. Сам он в Гайльбро выбирался редко, но его собратья в деревню наведывались довольно часто. Несколько раз, как монах внезапно припомнил, туда отправляли целые отряды. Однако настоятель перед Фастредом не отчитывался, а вернувшиеся подробностями не делились.

Впрочем, когда Эльга начала рассказывать историю с самого начала, он все понял.

Суровую правду принять было нелегко — та обрушилась на него, словно обух. В голове грохотали угрозы, которыми настоятель Хелирий, со слов девчушки, буквально засыпал жителей деревни. Дочь старосты лгать бы не стала — ее слова можно было легко проверить. И Фастред не сомневался, что на этот раз правда оказалась на стороне жителей Гайльбро.

Впервые за годы, прошедшие со времен последнего похода на Спорные земли, он ощутил ярость. Поздно заметил, как сжал до побелевших костяшек рукоять своего меча, и торопливо одернул руку от пояса. Незачем пугать добрых людей, да и сердиться Фастред мог лишь на самого себя — столько лет прожить в обители и не замечать таких вещей! Впрочем, он не сомневался, что во многие дела Хелирий не посвящал его намеренно — опасно распускать язык перед известным правдорубом.

Старик поправил грязный шаперон и укоризненно покачал головой:

— И ведь монахи… Монахи! Не разбойники или еще какие гацонские головорезы, а люди, что должны хлопотать за нас перед самим Хранителем! Кто же тогда будет их грехи отмаливать?

Фастред признал, что уже и сам не знал ответа на этот вопрос.

Закончив рассказ, девушка торопливо спустилась с кафедры и спряталась за спиной эрцканцлера. Герцог расставил руки по краям кафедры и подался вперед, внимательно заглядывая в глаза каждому, с кем встречался взглядом.

— Теперь вы понимаете, что творится, добрые люди Хайлигланда! Как доверять монахам, которые думают лишь о преумножении собственного богатства, а не о боге? И эти змеи в обличии праведников подчиняются не мне, не императору, а Эклузуму! Прохвосту Ладарию, который ест с золотых тарелок, пьет в пост дорогое вино и творит бог знает какую еще непотребщину, пока мы здесь проливаем пот и кровь за союз! Пока ваши мужья и сыновья гибнут от рук рундских варваров!

Наконец-то зал по-настоящему зароптал. Возмущенные реплики то и дело долетали до ушей Фастреда. Монах плотнее запахнул плащ, опасаясь, что его раскроют.

— Если бы только это! — проревел Волдхард. — Великий наставник предложил мне сделку. Сулил прощение в обмен на жизнь смиренного праведника, — герцог показал на еретика Аристида. — Человека, дважды спасшего жизнь леди Ириталь. Монаха, применявшего все свои знания во спасение людей. Ученого, задававшего слишком много вопросов Эклузуму, и за это приговоренного к смерти. Но за что же именно? За то, что не замарал себя грехом стяжательства? За то, что думал о людях?

— Что он сделал, ваша светлость? — выкрикнул кто-то из толпы.

— Ничего, за что следовало бы казнить, — ответил герцог. — Брат Аристид хотел вынести веру из золоченых храмов к людям! Перевел Священною книгу, чтобы ее могли читать не только в стенах Святилищ! И какая награда была за его труды? Эклузум сжег его переводы! Он боролся за то, чтобы вы могли обращаться к Хранителю без вездесущего взгляда наставников! И что в ответ? Эклузум клеймит его еретиком, злодеем! Хочет его смерти! Но Хранитель спас его от гибели! И теперь я знаю зачем — чтобы вы услышали правду. Чтобы знали, кто борется за ваши души, а кто — за кошельки!

Прихожане закивали:

— Герцог дело же говорит!

— Верно! И так ничего не поспеть, а когда грехи отмаливать?

— Правильно-правильно! Ничего ж на этом антике не понятно! Негоже живым говорить на мертвом языке!

Грегор широко улыбнулся. Впервые за все выступление.

— Я тоже так считаю, — сказал он.

Фастреда передернуло. Он разговаривал с теми, кто читал труды Аристида, и долго размышлял над аргументацией, приведенной еретиком. То, что проповедовал этот монах, гораздо лучше подходило реалиям северной жизни. Фастред даже допускал, что некоторые из размышлений еретика были весьма занимательны и, возможно, даже перспективны. Но Фастред никогда и никому не говорил об этом — он был правдорубом, но не был идиотом. Ибо идиоты, облитые толстым слоем смолы, имели обыкновение очень ярко гореть.

— Я изучил труды брата Аристида и согласен с его изложением принципов веры, — заявил Волдхард. — Как бывший воспитанник Ордена, я знаю, о чем говорю. Как правитель Хайлигланда, я считаю своим долгом очистить нашу землю от каждого, кто посмеет пятнать имя Хранителя позорными поступками. Сегодня я, Грегор Волдхард, лорд Эллисдора и герцог Хайлигланда, объявляю Священный поход. Я верну этой несчастной стране божью милость. И начну я с Гайльбро и обители Гнатия Смиренного.

Простолюдины взревели в экстазе. Брат Фастред, бледный как полотно, аккуратно спустился с постамента и начал осторожно продвигаться к выходу.

— С сегодняшнего дня мы прекращаем соблюдать условия Криасморского договора. Мы больше не признаем власти Эклузума. — Шум практически заглушал голос герцога, но Фастреду его слышать было не обязательно — он и так узнал все, что хотел. — Отныне Хайлигланд независим. Я верну ему былое величие, — заключил герцог. — Хватит с нас подачек восточных лордов! Этот союз не принес нам ничего, кроме вреда.

Продираясь сквозь экзальтированную толпу к выходу, Фастред не видел, как в следующий момент Грегор Волдхард вытащил из ножен фамильный меч из вагранийской стали и встал на колени перед статуей Гилленая.

— Я, Грегор Волдхард, клянусь перед богом и своим народом очистить каждый клочок этой земли от тлетворного зловония империи. Я обещаю принести мир своей стране, пусть даже ради этого мне придется пролить кровь. Я верну Хайлигланду отнятый Криасморским договором статус королевства и женюсь на леди Ириталь, дабы восстановить нашу честь. — Произнеся последние слова клятвы, герцог поднялся на ноги и развернулся к застывшим с разинутыми ртами подданным. — Благословляете ли вы меня на это? Пойдете ли за мной, благочестивые жители Хайлигланда?

Ответом ему послужил одобрительный рев — столь громкий, что от этого жуткого хора затряслись каменные стены древнего храма.

— Священный поход! — орали воины.

— Долой бесчестных монахов! — присоединились сервы.

— Молиться по-нашенски! — кричали горожане.

— Хватит их кормить!

Церковники и аристократы молчали. Но до них взбесившейся черни дела не было. Люди славили герцога, бросали головные уборы в воздух и угрожающе потрясали кулаками, призывая своего правителя совершить долгожданное возмездие над духовенством. Кто-то тут же принялся жарко молиться за здоровье Волдхарда, называя того чуть ли не новым сыном Хранителя.

Всего этого брат Фастред этого уже не слышал. Он дрожащими руками запрягал коня, торопясь в Гайльбро.

Рантай-Толл.

Жирная назойливая муха то и дело норовила спикировать прямо в кружку со слабоватым элем. Артанна, замерев на пару мгновений, прихлопнула негодяйку, едва та села на столешницу. От грохота Шрайн подпрыгнул и закашлялся.

— Твою мать! Так и обделаться можно!

— Извини.

— Одиннадцать человек, говорю. Валить надо семерых, — повысив голос, продолжил размышлять Третий. — Точно одолеем.

Артанна покачала головой и подтянула ремень. Рот наполнился кисловатой слюной. После нескольких недель полной трезвости вкус эля казался странным, и наемница отодвинула кружку подальше.

— В зал пойдут не все. Я что, по-твоему, идиотка? Дачс и четверо его людей останутся здесь.

— Ты в своем уме? — взревел бородатый десятник. — Хочешь сказать, я так долго сюда перся лишь для того, чтобы пропустить всю заварушку?

Артанна вскочила и метнула на него свирепый взгляд.

— Ты и четверо из твоей десятки останетесь здесь, — приблизившись, отчеканила она. Решай сам, с кем будешь коротать ночь.

Третий поддержал командира одобрительным кивком, что еще меньше обрадовало десятника.

— Будь моя воля, я бы провел ее в борделе, — вздохнул великан.

— Это после. Я помню, что обещала вам хороший отдых.

— Гилленаевы яйца, Артанна! Почему именно я? — не унимался воин, нервно теребя бороду.

Наемница подошла вплотную к столу, где вразвалку сидел Дачс, и, наклонившись, пристально посмотрела ему в глаза.

— Потому что здесь должны остаться люди на случай, если что-то пойдет не так, — тихо, чтобы не расслышал Гуташ, ответила она.

Проводник отрешенно разглядывал очертания спиленных сучьев на деревянных стенах, но Артанна догадывалась, что он улавливал каждое слово, произнесенное в этом зале. О некоторых ее опасениях Гуташу знать было ни к чему.

— Что пойдет не так? — перешел на шепот Дачс. — Вы же обо всем договорились.

— Одно другого не отменяет. Отставить нытье, — ответила Артанна и намеренно повысила голос, оборачиваясь к наемникам. — Так кого оставляешь?

Десятник призадумался и по привычке запустил руку в спутанные рыжие патлы.

— Ерса, Керта и Лушта, — наконец, недовольно проворчал он взглянул на своих бойцов. — Парни, у кого-нибудь карты завалялись?

Долговязый Керт пошарил по карманам видавшей лучшие дни куртки.

— У меня, — сказал он, продемонстрировав тканый мешочек. Наемник не выглядел разочарованным — в отличие от Дачса, в чьих венах текла горячая рундская кровь, ему хватало мозгов не лезть в каждую драку.

Десятник хмуро кивнул.

— Ну хоть что-то. Ладно, давайте отойдем, чтобы не мешать остальным.

Пятеро наемников перетащили лампу и несколько табуретов в дальний конец зала и, тихо перешептываясь между собой, расселись за колченогим столом.

— Я тебе это припомню. Нет, ну надо же! Пешком до Ваг Рана — и штаны протирать.

Сотница фыркнула.

— Ты их Ерсу попробуй в карты не проиграть, а после поговорим.

— Закончили любезничать? — раздраженно спросил Гуташ, потеряв остатки терпения. — Копошитесь, как бабы, ей богу.

Артанна резко развернулась и с силой припечатала проводника к стене. Дерево за его спиной опасно хрустнуло.

— А ты мастак пасть разевать, провожатый, — прошипела она, приставив нож к горлу вагранийца. — Мы выйдем, когда я скажу.

Проводник, не мигая, встретил взгляд наемницы и жутковато улыбнулся:

— Тебе бы травки какой попить от нервов. Чего на людей кидаешься?

Сотница сильнее прижала лезвие к шее Гуташа.

— Ты ходишь по охренеть какому тонкому льду. Не забывайся.

— Хватит, — Шрайн мягко положил огромную теплую руку на плечо командира. — Не кипятись. Он нам нужен.

Наемница покосилась на великана и презрительно сплюнула на пол.

— Пока что, — убирая нож, сказала она. — Но это может измениться в любой момент.

Высвободившись из хватки, Гуташ поправил перекосившийся воротник и усмехнулся.

— Возьми себя в руки, женщина, не позорь кровь.

— Проклятье, мужик! Я тебя сейчас сам прирежу! — возмутился Йон. — Не нарывайся, мать твою.

Продолжая нагло улыбаться, проводник замахал руками:

— Смиренно жду, когда ваш командир соизволит навести марафет.

— Болтунов любят фингалы, — не поворачивая головы, задумчиво произнес Джерт. Энниец стоял в стороне и любовался игрой света на лезвии своего ятагана. — Но, возможно, тебе больше пойдет новый шрам. Для симметрии, так сказать.

Артанна в очередной раз проверила оружие и бросила тревожный взгляд на валявшийся в углу мешок с ее пожитками, среди которых было ценное письмо гацонского купца. Решив, что Дачс уж как-нибудь справится с охраной столь важного груза, наемница повернулась к бойцам:

— Готовы?

В ответ наемники согласно загудели.

— Выходим, — кивнула она и зло посмотрела на Гуташа. — Только без глупостей.

Еще двоих из десятки Дачса Артанна оставила возле первой лестницы, судя по чертежам, служившей входом в имение Данша. Там наемников встретил уже знакомый им привратник с неизменной лампой в руках. Человек, так и не назвавший своего имени, недовольно скривился, когда Сотница отдала распоряжение двум бойцам оставаться на страже. Гуташ, как и в прошлый раз, дальше не пошел.

Теперь их осталось четырнадцать. Этого все еще должно было с лихвой хватить, чтобы расправиться с семью безоружными людьми. Если они в действительности были безоружны. Имея отчетливое представление о порядках, царивших в вагранийском обществе, Артанна сомневалась, что кто-нибудь из советников не приготовил парочку неприятных сюрпризов. Своими опасениями она еще раньше поделилась с бойцами, и те постарались приготовиться к неожиданностям.

Но их опыт подсказывал, что всего предусмотреть было невозможно.

Двигаясь почти бесшумно, наемники прошли по лабиринту коридоров, поднялись по лестнице и уперлись в еще одну дверь. Здесь Артанна оставила Шенко — хмурого крепко сбитого бойца из десятки Дачса. В бой этот наемник тоже не рвался и безропотно согласился немного поскучать.

Дальше, за несколько шагов до заветной двери зала, где собрались Шано, Сотница приказала Сирду караулить снаружи.

— Чуть что, сразу к нам. Понял?

Светловолосый боец кивнул и прислонился к стене, обнажая клинок.

— Открыто. Удачи, — шепнул привратник и бесшумно удалился куда-то за угол.

Третий проводил вагранийца взглядом и уставился на Артанну.

— Теперь двенадцать.

Сотница приложила ухо к двери.

— Голоса. Много. Спорят.

— Пора, — Фестер вытащил свой любимый длинный тесак и нежно прикоснулся к лезвию.

— Ханк идет к западной двери. Джерт — к восточной. Боргильд и Гуннар остаются у главной. Дальше — по обстоятельствам. Остальные, — Артанна тяжело вздохнула и посмотрела на остальных наемников, — выберите себе по одной жертве. Никого со стола Данша не трогать.

Воины с тихим шорохом извлекали оружие, отражавшее тревожные всполохи факелов. Было тихо — лишь из-за двери зала доносились голоса. На протяжении всего пути по подвалам квартала наемники не встретили никого, кроме немногословного привратника, да и тот поспешил убраться подальше от грядущей кровавой бани.

И правильно сделал. Любоваться там будет нечем.

Заливар сдержал обещание и избавился от лишних ушей. Артанне оставалось лишь выполнить свою часть сделки. Сделав глубокий вдох, она по привычке прикоснулась к камню на своем браслете и резко потянула дверь на себя.

— С богом, — тихо раздалось у нее за спиной. Кажется, это был известный своим далеким от праведного образа жизни Эсбен. Лицемерный ублюдок.

Вошли быстро. Сравнительно молодой ваграниец в длинной малиновой тунике и забранными в затейливую косу волосами не успел договорить, когда Джерт и Ханк очутились на своих местах возле западной и восточной дверей. Артанна пропустила вперед Шрайна, вполне способного заменить собой таран, Фестера, натянувшего мерзейший из оскалов, настороженных Йона и Херлифа. Наемники рассыпались по периметру зала. Вслед за Артанной в зал вбежал Эсбен. Последними вошли Боргильд и Гуннар, караулившие выход. Близнецы Эйльве и Ове остались сторожить снаружи.

— А вот и гостья, без участия которой это заседание было бы неполным, — с радушной улыбкой проговорил Заливар, поднимаясь из-за стола. Рядом с ним за столом расположились еще трое вагранийцев — этих было сказано не трогать. — Разрешите представить вам Артанну из Дома Толл. Возможно, некоторые ее даже помнят.

Сотница на ходу вытащила второй клинок, кивнула Заливару и сделала несколько медленных шагов.

— Знакомство будет кратким, — мрачно сказала она.

— Дочь Гириштана? — воскликнул один из советников. — Неужели…

Шано повскакивали со своих мест. Один из них — великовозрастный советник, облаченный в подбитую мехом мантию, кряхтя приподнялся и, щуря глаза, уставился на Артанну.

— Она, я помню, — прошелестел он. — Высокая, хорошенькая… Была в юности.

— Что все это значит? — спросил Шано в малиновом. — Заливар, объяснись.

Наемница склонила голову на бок, наблюдая за реакцией советников.

— Да, Заливар. Расскажи им.

Артанна с удовлетворением отметила, что, пока они с вагранийцем тянули время, каждый боец успел занять позицию в шаге от своей будущей жертвы — как они и планировали. Одна команда, один короткий приказ — и все закончится. Впрочем, приказов начинать кровопролитие их наниматель отдавать не спешил. Заливар вышел из-за стола, игнорируя испуганные взгляды, метавшиеся между ним и Артанной.

— Перед вами — глава Дома Толл. Она пришла мстить за убитых родственников.

— Глава? Гириштан правил Домом и был членом Шано Оддэ, — прокряхтел старик. — А его сын был казнен вместе с ним.

— О, мы все были уверены в том, что уничтожили их Дом, — возразил ваграниец. — Покажи им, Артанна.

Убрав один клинок в ножны, Сотница зубами поддела перчатку и продемонстрировала изрезанную старыми шрамами руку, на которой красовался браслет с синим камнем. Кто-то охнул, узрев священный символ власти.

— Гириштан обманул всех вас. Хитрец успел передать ей права прежде, чем вы его обвинили, — с победной улыбкой возвестил Заливар. — О ней вы просто не подумали, так? Смирились с бегством девчонки в Хайлигланд и благополучно забыли об инциденте спустя несколько лет, когда поняли, что она не собирается возвращаться. Неужели никого из вас не смутило, что ни у одного из сыновей не было браслета?

— Гириштан утверждал, что спрятал его, дабы мы не смогли открыть… — припомнил старик. — И не выдал, куда.

— Да он бы что угодно вам сказал, лишь бы выгородить ее! — рявкнул Данш. — Даже под пытками, которым его подвергали. Что может быть сильнее отеческой любви, глупцы? Неужели я единственный из всего треклятого Шано Оддэ, кто смог сопоставить одно с другим?

— Довольно, Заливар, — прервала его Артанна. — Мы не болтать сюда пришли. Дай нам закончить и уйти.

Она медленно скользила взглядом по перекошенным от неожиданности, испуга, отчаяния и осознания неизбежного лицам, заглядывала в округлившиеся глаза вагранийцев… И не чувствовала ровным счетом ничего, кроме навалившейся на плечи всепоглощающей усталости. Артанна ожидала от себя ликования, наслаждения запоздалой местью… Облегчения, наконец. Или же просто жалости к главам Домов, чьи правители три десятка лет назад дали добро на уничтожение ее семьи, но вовремя скончались, скинув ответственность за содеянное на ни в чем не повинных преемников.

Ничего этого не было. Лишь ноющая пустота в душе, которую раньше можно было залить крепкой настойкой или заполнить дурманом паштары.

Зачем она сюда вернулась? Был ли смысл цепляться за подарок отца, эту глупую безделушку, символ власти, от которого не было проку за пределами Вагранийского хребта? По обе стороны этих хмурых гор она все равно оставалась чужачкой — ни здесь, ни там ее бы уже не приняли. Да и с чего? Артанна слишком давно покинула отчий дом, а теперь вернулась — не с благими намерениями, но как убийца. Зачем ей это? Что даст? Только суету, лишения, грязь, еще одно мокрое дело и очередной груз на душе, который на этот ра — она знала — в вине утопить не удастся. Не придумали еще такой бочки. Быть может, Ганцо не так уж сильно ошибался, предлагая ей перебраться в Эннию.

Как бы то ни было, вагранийские дела пора было заканчивать.

Одетая в нарядное многослойное платье вагранийка испуганно уставилась на нависшего над ней Фестера.

— Зачем? Зачем? Мой Дом не поддерживал… Дом Тошвег никогда не… Ведь ты же сам…

Заливар в два шага оказался возле советницы и наотмашь ударил ее по лицу, заставив замолчать. Голова ее дернулась, и вагранийка инстинктивно прикоснулась к раненой щеке.

— Убей ее, — приказал Данш Фестеру. — Сейчас же!

Дважды просить не пришлось. Один из немногих бойцов «Сотни», действительно испытывавший удовольствие от кровопролития, намотал длинные косы женщины на руку, лишив возможности пошевелиться, и сделал аккуратный надрез поперек ее горла. Заливар молча наблюдал, как тело сползало на стул. Прежде чем истекавший кровью труп вагранийки успел упасть, Данш грубо схватил ее руку и сдернул браслет — с таким же, как у него и Артанны, синим камнем. Только теперь наемница заметила, что подобными украшениями владели все советники, кроме одного — представителя Младшего Дома Ройтш.

— До чего вы докатились? — Заливар брезгливо вытер попавшую на рукав кровь подолом платья убитой и обернулся к ошарашенным Шано. — Потеряли бдительность! Разжирели на плодах трудов Руфала, не привнеся ничего своего. Все это время вы только пользовались благами, которые он оставил своему народу, при этом понося на каждом публичном выступлении человека, которому обязаны всем! Позор! Ваг Ран слабеет, мы вырождаемся, сила уходит, а вы лишь думаете о том, как выторговать у чужаков побольше пряностей да вина. Какое унижение для народа, некогда обратившего свирепых рундов в скулящих шавок!

— Кажется, больше нет смысла медлить? — предположила Сотница, прервав пылкий монолог нанимателя.

Заливар поднял на нее искаженное гримасой непритворной боли лицо.

— Верши свою месть, Артанна нар Толл, — тихо сказал он. — Да будет так.

Наемница кивнула.

— Это не месть. Просто работа, — устало проговорила она. — Вперед, парни. Заканчивайте. По возможности, без мучений.

Миссолен.

— Дело сделано? — Демос отложил перо и обратил взор на вошедшую в его покои Лахель. Эннийская телохранительница коротко кивнула и стащила с плеч дорожный плащ. Деватон пристально наблюдал за тем, как опустившаяся на кушетку ткань подняла в воздух целое облачко уличной пыли.

— Документы покинули столицу, — отчиталась эннийка. — Лорд-протектор лично увез их в свой родовой замок в Анси. Что бы ни содержали те бумаги, церковники до них не доберутся.

«Еще бы. Трудно найти менее расположенного к Ладарию человека, чем новый лорд-протектор Эрьен Анси».

— Кто-нибудь еще знает об этом?

— Нет, господин, — ответила Лахель и, угадав немой вопрос в глазах Демоса, посмешила уточнить. — Даже Ихраз.

— Так должно быть и впредь.

— Как вам будет угодно.

«Хватит с Ихраза и того, что он знает о существовании этих документов. Ее брат осмотрителен, но мне следует опасаться даже собственной тени. Что до Лахель… Едва ли Ладарий сможет ее подкупить».

Канцлер поднялся, хрустнул затекшей шеей и сделал несколько нетвердых шагов.

— Стойте, господин! — угадав его намерение, телохранительница отряхнула бархатную обивку от пыли. — Теперь можно.

— Спасибо, милая, — хрипло ответил Демос. — Раз уж ты здесь, накапай мне той эннийской отравы от мигрени, пожалуйста. Но отмерь как следует, молю! Я едва не отдал богам душу в прошлый раз.

Лахель сконфуженно кивнула, и канцлер, сидевший с закрытыми глазами, не мог видеть, как поникли ее плечи. Она внимательно отсчитала семь капель — этого должно было хватить, чтобы унять начавшийся приступ.

— Прошу, — эннийка подала снадобье, и Демос, скривившись, выпил его залпом.

Через несколько долгих минут ее господин вновь забился в судорогах. Лахель пришлось вырвать стеклянный стакан из его скрюченных пальцев и вцепиться в слабые костлявые плечи, предостерегая Демоса от падения. Еще через несколько мгновений он затих, и его тело пугающе обмякло. Телохранительница сняла с головы цветастый платок и аккуратно вытерла слюни, свисавшие с подбородка своего господина.

Это происходило каждый проклятый день, одно и то же, и она ничего не могла изменить.

Самый влиятельный мирянин империи был беспомощен, как дряхлый старик, а вокруг него было слишком много желающих этим воспользоваться. Знай они об этом слабом месте…

Лахель прерывисто вздохнула, благодаря мертвых богов за то, что смогла остаться наедине с Демосом, без брата. Она не могла показать свою слабость перед Ихразом — вряд ли бы он ее понял.

Ощущение собственного бессилия болезненно ныло у нее в груди. Лахель могла защитить своего господина от стрел и копий, мечей и кинжалов, иных ядов и злых языков. Но этот неведомый недуг, раздиравший голову Демоса на части и с каждым днем становившийся лишь мучительнее, победить была не в силах.

Зато она была вполне способна дать ему кое-что иное.

Лахель осторожно прикоснулась к изуродованной щеке канцлера, и, испугавшись собственного жеста, отдернула руку. Опыт использования снадобья позволял предположить, что Демос должен был провести в беспамятстве еще некоторое время.

Этого должно было хватить, чтобы приготовить ему маленький сюрприз.

* * *

С огромным усилием Демос открыл глаза и тут же пожалел о содеянном. Во всем кабинете горел только один канделябр, но даже этот свет ослеплял, словно яркое солнце в морозный день.

— Черт…

Канцлер снова сомкнул веки и решил не шевелиться. Впрочем, сил у него не было даже для того, чтобы внятно произнести что-то длиннее куцего ругательства. Он утопал в заботливо подоткнутых под спину подушках, ноги прикрывало тонкое одеяло — сколь ни была лютой жара в летнем Миссолене, от этого дрянного эннийского снадобья его знобило в любую погоду. Руки покрылись мурашками, каждый волосок на теле встал дыбом. Мысленно проклиная собственную беспомощность, канцлер с усилием натянул одеяло до подбородка и замер, ожидая возвращения сил.

Наконец, почувствовав в себе достаточно жизни, он снова открыл глаза. Лахель сидела напротив него, устроившись в кресле прямо с ногами. Шарфа на ней не было и Демос увидел, как свечное пламя плясало в темных узких глазах телохранительницы, кидало блики на гладкую смуглую щеку, мерцало на опутанной ремешками и серебряными бусинками толстой черной косе.

На коленях женщины лежал обнаженный ятаган.

— С возвращением, господин, — тихо поприветствовала Лахель. — Воды?

— Будь любезна, — севшим голосом попросил канцлер. Горло раздирала дикая жажда.

Стоило эннийке отвернуться, как Демос полез в карман за паштарой. Но внезапно передумал.

«Что будет, если я попробую воздержаться от нее хотя бы на протяжении одного вечера? Уверен, ничего хорошего, но вдруг…»

Выпив воды, канцлер поднялся и, шатаясь, подошел к умывальнику. Погружение лица в таз помогло — бодрым он все еще не мог себя назвать даже с натяжкой, но голова начала соображать яснее. Лахель, безмолвная и спокойная, продолжала неподвижно сидеть на своем посту возле кушетки. Наконец, когда Демос покончил с водными процедурами и переоделся, с удовольствием стащив с себя пропитавшуюся холодным потом тунику, эннийка заерзала в кресле.

«Ихраз и Лахель могут передвигаться совершенно бесшумно, я знаю. Порой мне начинает казаться, что они специально издают массу лишних звуков лишь затем, чтобы не заставлять меня нервничать. Как мило с их стороны не доводить господина до инфаркта внезапными появлениями. Миссолен изменил всех нас и по-своему многому научил. Но стоило ли это того?»

Демос нечленораздельно выругался, пытаясь справиться с застежкой пояса. Наконец, когда пряжка поддалась, он вздохнул с облегчением и обернулся.

Лахель смотрела прямо на него, и значение этого взгляда он прочитать не смог.

«Что случилось?»

Женщина медленно покинула кресло и легкой походкой направилась к нему. Ятаган она оставила на кресле, но Демос не сомневался, что даже без этого оружия Лахель смогла бы моментально придумать десяток эффективных способов остудить пыл незваных гостей.

«Несколько ножей и кинжалов, пара стилетов, гацонская гаррота, ядовитые эннийские порошки…»

— В чем дело? — голос канцлера не дрогнул, но прозвучал напряженно.

«Существенный недостаток сотрудничества с эннийцами — невозможность понять их истинные намерения. У гацонца все мысли будут написаны на лбу. Эннийцы же не покажут ничего, кроме маски безмятежного спокойствия».

Телохранительница подошла к Демосу и остановилась на расстоянии шага. Одна ее рука была на виду, другая — спрятана за спиной.

— Ну же, Лахель, — раздраженно проговорил Деватон. — Это уже не смешно.

Вместо ответа женщина опустилась на колени. Из-за спины она вытащила предмет, внешне напоминавший трость, и почтительно подала его Демосу.

— Простите, что заставила вас нервничать, господин, — потупив взор, сказала женщина.

Канцлер рассматривал трость — блестящее темное дерево, строгий серебряный набалдашник с чернением, несомненно, выполненный умелым мастером, — дорогая и элегантная вещь.

«Ничего лишнего, как я и люблю. Ты отлично изучила мои вкусы».

— Это…

— Мой подарок на вашу предстоящую свадьбу. — Лахель повернула серебряный набалдашник и продемонстрировала клинок. — Меч-трость. Понимаю, еще не время для даров, но мне будет гораздо спокойнее, если он появится у вас как можно раньше.

Демос с почтением принял подарок и провел ладонью по гладкому дереву. В руках новая трость лежала изумительно удобно, а пальцы уверенно смыкались на рукояти-набалдашнике. Следуя примеру Лахель, канцлер аккуратно повернул навершие и обнажил узкий клинок.

«Прекрасная работа. Хочешь — коли, хочешь — режь. Не назвать серьезным оружием, но, как последний довод, это может быть очень кстати. Сколько лет я не фехтовал? Десять? Как бы не опозориться, случись оказия».

— Клеймо Ванфари. Лахель, это же баснословно дорогая вещь!

— Вы хорошо мне платите, — откликнулась эннийка. — Ванфари — единственный мастер, чьи работы достойны вас. Лучшее для лучшего.

Демос резким движением вернул клинок в ножны и подал руку телохранительнице:

— Прошу тебя, поднимись с колен. Ты же не в Эннии.

«Когда же я выбью из тебя эти рабские привычки?»

Лахель послушно выпрямилась.

— Спасибо, — Демос мягко сжал пальцы телохранительницы — редкое и оттого еще более ценное проявление чувств, которые он обычно скрывал. — Я тронут.

— Вам понравилось?

— Спрашиваешь? — усмехнулся канцлер и нежно погладил отполированное древо. — Прекрасная вещь! Вряд ли я сам смог бы выбрать более подходящую.

Лахель улыбнулась, обнажив ряд ровных белых зубов.

— Остается лишь молить мертвых богов, чтобы вам никогда не пришлось пускать ее в ход.

Рантай-Толл.

Все прошло слишком легко.

Некоторые советники сопротивлялись, а иные и вовсе не успели ничего понять. Кто-то из Шано путался в складках одеяний в поисках припрятанных кинжалов — попытки защититься были тщетны и оттягивали момент смерти лишь на несколько мгновений.

Старик, по иронии оказавшийся жертвой уже немолодого Шрайна, принялся пятиться, но уперся спиной в холодную стену.

— Ради милости Хранителя…

— Прости, мужик, — по-простецки ответил великан. — Таков приказ.

Третий вогнал меч в беззащитную грудь советника с такой силой, что лезвие прошло насквозь и неприятно царапнуло кусок каменной кладки. Пригвожденный Шано осел, издавая сдавленные хрипы, немного подергался в конвульсиях, побулькал, а затем стих навеки. Шрайн молча вытащил меч и бережно уложил тело на пол — покойнику, конечно, уже все равно, но приличиями пренебрегать не стоило.

В этом был весь Малыш Шрайн — порядочный человек, умудрившийся выбрать одну из самых омерзительных профессий. Светлее его жизнь от таких вспышек изощренной добродетели не становилась, но совесть, как он сам утверждал, грызла с чуть меньшей силой.

Джерт видел, как упали еще несколько тел, залившие блестящей кровью добрую половину зала — ее было до того много, что даже Медяк почувствовал металлический привкус на языке. Белые, черные, бедняки и богачи — кровь у всех красная, а кишки — неизменно скользкие. У смерти было множество лиц, но она всегда одинаково смердела.

Ее запах уже начинал мерещиться эннийцу на пустом месте — казалось бы, за столько лет пора уже перестать замечать подобные мелочи, но Джерт почему-то все еще не мог к этому привыкнуть.

Пока Артанна молча наблюдала за свершением запоздалого возмездия, четверо Шано, включая Заливара нар Данша, хранили безмолвие. Затем Джерт увидел, что они перебросились несколькими короткими фразами, покивали друг другу и с невозмутимым видом, словно чистили рыбу, принялись снимать символы власти с рук трупов. Странные ребята. Сколько бы дерьма ни повидал человек за жизнь, такая резня все равно должна была взбудоражить неподготовленного человека. Выходило, что эти трое заранее знали о планах Заливара. Но кто еще участвовал в этом заговоре, оставалось большим вопросом.

Медяк караулил свою дверь, за которой пока что было спокойно — он то и дело прикладывал ухо, унимая расшалившуюся паранойю. Заперто было изнутри. От нечего делать Джерт достал отмычку и принялся ковырять ею в замке — какая-никакая, а практика, да и бойцы «Сотни» управились с ошеломленными и беспомощными советниками без особых проблем. Все прошло на удивление гладко.

Именно это и беспокоило.

Если что-то слишком четко идет по плану, то вовсе не обязательно потому, что план хорош. Вполне возможно, ты просто не в курсе некоторых деталей этого замысла.

Джерт, как и Артанна, сюрпризов не любил и потому на всякий случай вскрыл замок. На удачу Медяка, ниша, в которой располагалась дверь, порученная его бдению, пряталась за несколькими вазами и внушительных размеров шкафом с дорогими безделушками. Одну из них, резную статуэтку из камня, энниец также прикарманил — на всякий случай. Справившись с замком, он аккуратно приоткрыл створку, моля богов о хорошо смазанных петлях, и осторожно высунул нос наружу.

Узкий плохо освещенный коридор пустовал, пахло смолой и тянуло свежим воздухом — значит, где-то неподалеку располагался выход на улицу. Еще одна полезная новость. Однако тишина, внезапно повисшая в зале, заставила Джерта втиснуться обратно. Дверь он, впрочем, плотно закрывать не стал.

Медяк осторожно выглянул из-за стены, прячась от лишних глаз. В живых остались только четверо советников во главе с Заливаром. Наемники оттерли оружие от крови и вернули клинки в ножны.

— Ну вот и все, — тихо сказала Артанна.

Советник покачал головой, равнодушно осматривая итоги резни.

— Не совсем.

Дверь, которую караулил Ханк, распахнулась, сбив его с ног. Тот отлетел к стене и, должно быть, сильно приложился головой, не успев выхватить оружие. В зал вбежали люди, облаченные в доспехи с символикой дома Данш — такие же носили конвоиры, сопровождавшие караван гацонского купца. Энниец не исключал, что это могли быть те же самые люди.

Набежало их в избытке — Джерт насчитал два десятка, и они все продолжали прибывать. Он попытался восстановить в памяти план здания и комнат, в которые вела западная дверь. Там отсутствовали выходы на улицу и какие-либо лестницы — просто ряд изолированных помещений. Означало все это только одно — воины Данша оказались там еще до начала встречи. А это, в свою очередь, приводило к неутешительным выводам.

Ловушка.

Словно в подтверждение опасений Джерта, распахнулись и основные двери, через которые ранее заходили сами наемники. Боргильда и Гуннара смела толпа заполнивших зал воинов. Энниец увидел, как оба бойца Артанны осели, захлебываясь собственной кровью.

Сотница, моментально выхватившая клинки, резко обернулась, не зная, на кого смотреть — на Заливара, на дверь, где без сознания валялся Ханк, или на заблокированный выход, возле которого растекалась свежая лужа крови и трясся в агонии Гуннар. Боргильд был мертв — Медяку еще не приходилось встречать человека, способного выжить после того, как ему насквозь проткнули солнечное сплетение.

Через несколько мгновений стих и Гуннар.

— Вот как, значит? — мрачно усмехнувшись, Артанна подняла глаза на Заливара.

— Прости, Артанна. Так нужно.

Шрайн с тихим шорохом вытащил меч.

— Чужими руками, значит? А как же «Железные кольца» и иже с ними?

— Нет больше никаких «Железных колец». Они уже никого не побеспокоят — я разобрался с ними несколько раньше.

— Предлог. Впрочем, не удивительно, — пожала плечами Артанна. — Ты мог скормить нам любую ложь, и нам пришлось бы в нее поверить.

Ваграниец кивнул.

— Именно. Мне нужно было придумать гладкую историю.

— Я выполняю приказ Волдхарда. Ему и вешай лапшу на уши.

Заливар покачал головой, продолжая смотреть наемнице в глаза.

— Уже развесил, не переживай, — ответил он. — Мне действительно жаль, но другого выхода у меня нет.

Третий выступил вперед, закрывая собой Артанну.

— Мы не сдадимся без боя, — пробасил он, поднимая клинок. Понимал, к чему шло дело.

Советник вздохнул и подошел ближе к великану.

— Не сомневаюсь. Но вот незадача — из всей вашей разношерстной братии шразов живой мне нужна разве что Сотница: показательная казнь будет выглядеть более убедительно, чем все ваши облитые смолой головы на пиках.

Малыш нахмурился, отчего его морщинистое лицо стало похоже на изрезанный рундскими письменами камень. Неожиданно Артанна громко расхохоталась — ее безумный смех разрезал воздух, точно нож масло, и разнесся лающим эхом.

— Что смешного? — Заливар недоумевающе посмотрел на Сотницу.

Успокоившись, наемница вытерла рукавом навернувшиеся от смеха слезы.

— Как же складно получается, — сказала, она, выглянув из-за плеча Третьего.

— Ну разумеется. Я же говорил, что предусмотрел все.

Малыш исподлобья уставился на вагранийца и крепче перехватил рукоять меча.

— Это мы еще посмотрим.

В следующий момент Шрайн замахнулся, намереваясь нанести рубящий удар. Но едва он сделал шаг, как Заливар вскинул руку, и великан резко остановился, а затем мучительно захрипел. Оружие — длинный меч, достойный лапы великана, подрагивая, застыл в воздухе. Артанна отпрянула назад и непонимающе уставилась на наемника. Лицо Малыша начало медленно синеть; пальцы, державшие огромный клинок, задрожали, и, не выдержав, разжались. Звонко лязгнула сталь, коснувшись каменного пола, а затем рухнул и сам Шрайн, хватая себя за горло, словно пытался оторвать чьи-то невидимые руки со своей шеи. Скоро он замолчал, а раздувшееся синее лицо разгладилось и обмякло.

* * *

Не наблюдай Сотница за процессом, а, например, просто найди тело, как нашла Рианоса, она была бы готова поклясться, что Третьего задушили. Однако он задохнулся сам. Почти что. Ибо, сомнений не было, ему помог Заливар нар Данш способом, суть которого ускользнула бы от понимания простого обывателя. Но Артанна знала больше. Едва ли не единственное преимущество, доставшееся в наследство — знание и возможность распознать колдовство. А это был прием, против которого ни один тесак не сдюжит. Опасения, высказанные ею в Эллисдоре, начали сбываться.

— Твою мать, Малыш, — прошептала Артанна, уже сомневаясь в ясности собственного рассудка.

Разумеется, она еще с детства слышала легенды о том, что первые Шано победили Руфала, пользуясь каким-то особым благословением. Могла бы и догадаться, что это были за таланты. Артанна ругнулась на саму себя — следовало пораскинуть мозгами и вспомнить, что такие вещи имели свойство передаваться по наследству. Дом Толл людей душить не умел, да и других проявлений подобного дара среди представителей своего семейства она не замечала. Вероятно, Даншам повезло больше.

Артанна осознавала, что против этого архинеприятного сюрприза, подкинутого Заливаром, приема у нее не было. И все же покорно мириться со своей участью ей не хотелось. Она перехватила свой клинок и подлетела к Заливару. Ваграниец снова выставил вперед руку и проделал тот же жуткий жест, выбивший дух из Шрайна. Но его фокус ни на секунду на задержал Артанну — советник удивленно отскочил назад, и лезвие клинка наемницы оставило глубокий порез на его руке.

Второй выпад Артанна сделать не успела — ее скрутили подбежавшие гвардейцы.

— Так вот почему… — Шано зажал кровоточащую рану и с нескрываемым любопытством посмотрел на Сотницу. — Теперь все понятно. Кто бы мог подумать…

— Что за…

Прилетевший откуда-то справа удар не дал Артанне договорить. Она дернулась, выплюнула обломок зуба и попыталась вытереть окровавленный рот о плечо.

— Это становится интересно, — сказал Заливар и повернулся к одному из своих гвардейцев. — Женщину доставить в подвал живой. От остальных избавьтесь.

Артанна несколько раз дернулась, пытаясь освободиться от захвата, но, кроме разбитого носа одного из воинов, других успехов не достигла. Гвардейцы сильно превосходили ее и числом, и размерами.

— Доставить живой, значит, — улыбнулся ваграниец, вытирая стекавшую из носа струйку крови. — Но приказа держать тебя в сознании не было.

И резко ударил ее по голове навершием рукояти своего меча.

* * *

Наемница потеряла сознание и обмякла. Джерт увидел, как ее потащили прочь из зала через главную дверь. Следом за гвардейцами и их беспомощной ношей вышел и Заливар нар Данш в сопровождении советников, за все это время не удостоивших ситуацию ни единым комментарием.

Едва за ними затворилась дверь, воины Данша приступили к казни. Первыми упали чудом дожившие до этого момента близнецы: Ове проткнули грудь насквозь, и из его рта еще долго текла розовая пена; Эйльве просто снесли голову. Йон, успевший уложить двоих, не заметил подкравшегося сзади здоровенного бойца и был разрублен от плеча до пояса — меч вагранийца описал широкую дугу и одним ударом оборвал жизнь бывшего лазутчика. Эсбен, матерясь сразу на трех языках, поднял огромный дрын Шрайна и, раскрутив его, задев троих — не смертельно, но из строя вывел надолго. Мигом позже удача ему изменила: замешкавшись, он остановился перевести дух и получил подлый удар в бок. Херлиф к тому моменту уже был мертв — валялся, нежно приткнувшись к телу вагранийской советницы, с развороченным брюхом. Скользкие кишки наемника отвратительно удачно гармонировали с разверзнутым горлом женщины.

Дольше всех держался Фестер, но и его опыта не хватило, чтобы справиться сразу с пятью нападавшими.

— Давай, сучий потрох! Подходи ближе! — Поманив одно из гвардейцев, наемник сделал обманный выпад и в следующий момент вогнал в открывшийся бок стилет по самую рукоять. Второй рукой, сжимавшей рукоять тесака, он тут же умудрился врезать подбежавшему молодому вагранийцу прямо в глаз — тот взвыл и пополз к стене.

На смену одноглазому пришел другой — покрепче и ростом повыше. От его удара Фестер отскочил, быстро зашел за спину и аккуратно полоснул по горлу — любил он резать глотки. Джерт еще раньше приметил, что у этого больного ублюдка порой даже член привставал от вида свежей крови.

— Что мнетесь, как целки? — подначивал Фес, оскалившись во весь рот и уже зная, чем закончится бой. — Отведайте гацонской закуски!

И все же он изрядно вымотал нервы вагранийцев. Даже когда Фестера начали прижимать к стене сразу четверо, двое из которых были вооружены копьями, наемник сдался не сразу. Один из самых жутких бойцов «Сотни» получил не меньше пятнадцати ран, прежде чем позволил коленям подогнуться. Медяк был готов поклясться, что ублюдок хохотал даже в этот момент.

Бросив последний взгляд на кучу трупов, Джерт открыл дверь и тихонько выскользнул наружу. Он остановился лишь на миг, ловя кончиками пальцев дуновение воздуха и определяя направление выхода. А затем, отбросив героизм, побежал.

Он видел, что сделал Заливар с Малышом — бороться с подобным заклинателем кишка была тонка даже у него. Этот вечер мог развиваться по-всякому, однако энниец никак не ожидал, что нарвется на могущественного колдуна, способного выдавливать жизнь из людей одним лишь усилием воли.

Событиям следовало развиваться по совершенно иному плану. Но с самого начала, еще в Гивое, все пошло наперекосяк. Своими действиями Артанна просто не оставляла ему выбора. В голове Джерта уже зрел другой план. Оставалось лишь выбраться из этого проклятого дома.