«Зачем производить столько шума ради одного мертвеца?»

Первые лучи рассвета пролились патокой на золоченые шпили и купола столицы. В садах отчаянно рвали глотки птицы, звонкие трели сливались с шумом фонтанных вод, во дворе слышался топот слуг. Пахло хлебом.

В Миссолене стояла жаркая весна.

Демос медленно подошел к зеркалу и с усилием поднял взгляд на отражение. Карие, почти черные, глаза сочились неприязнью к самому себе. Как ни старались лекари, свести шрамы от ожогов они не смогли. Впрочем, он и не желал этого. Постоянное напоминание о том, кем являлся Демос, неизменно спасало ему жизнь.

«Стоит сорваться всего один раз – окажусь на костре за колдовство. Церковники об этом позаботятся. С большим энтузиазмом, смею полагать».

Умывание холодной водой быстро его взбодрило. Демос торопливо тер покрытое шрамами раскрасневшееся мокрое лицо, капли забрызгали все вокруг. Отложив полотенце, он принялся за гребень: для того, чтобы хоть немного скрыть уродство правой стороны лица, пришлось отпустить волосы. Помощи слуг в вопросах гигиены и облачения Демос не признавал, поэтому верные эннийцы дежурили у дверей покоев, молча наблюдая за приготовлениями господина.

В этот день его костюм составляли черные штаны и высокие сапоги, расшитая золотом бархатная зеленая туника и траурная повязка. Герцог отметил, что снова похудел: парадная одежда, которую ему давно не случалось надевать, сидела свободнее обычного. Золотая цепь, украшенная символом власти, и фамильный перстень дополнили облачение. Демос еще раз взглянул на свое отражение: слишком много золота даже для пышного официального торжества.

«Но уверен, я легко затеряюсь в пестром многообразии костюмов. Оно и к лучшему».

Распогодилось. Солнцу не было никакого дела до кончины очередного императора, равно как и до толпы завернутых в богато разукрашенные одеяния дворян, которым предстояло совершить траурное шествие через половину города под этим беспощадным зноем. Вдали сверкало золотом и хрусталем белокаменное Великое Святилище – крупнейший храм во всей империи и жемчужина Эклузума, где обитал Великий наставник Ладарий. Именно там и должна была состояться церемония прощания с императором. Погребальный костер уже ожидал покойника на площади.

Церковь учила, что огонь очищает и возносит души усопших в Хрустальный чертог, где, обласканные милостью Хранителя, они избавляются ото всех забот и проводят вечность в радости и спокойствии.

Демос считал это редкостной чушью.

***

Слово «Миссолен» можно было перевести с рикенаарского языка как «белый город». Первый император Таллоний Великий, давший начало династии Таллонидов, повелел начать историю государства с возведения новой столицы. Ирония судьбы заключалась в том, что сам инициатор не дожил даже до окончания строительства первого дворца, и все заботы о благоустройстве целого города легли на плечи потомков. Демос полагал, что справились они неплохо: Миссолен казался герцогу самым величественным из всех городов империи, в каких ему доводилось бывать. Демосу нравилась идеально спроектированная застройка: прямые широкие улицы, уютные переулки и утопавшие в садах каменные дома, мимо которых было так приятно прогуливаться вечерами. Во всем чувствовался замысел, великий план, чего так недоставало древним городам. Обилие белого камня делало Миссолен светлым в любое время года. Здесь хотелось дышать, здесь хотелось жить.

«До тех пор, пока не выберешься в бедняцкие кварталы. Они везде одинаковы».

Колокольня Великого Святилища извергала невыносимый звон. Широкие улицы начали заполняться суетливыми людьми, кричавшими на всех имперских диалектах. Личная охрана Демоса, как всегда, хранила безмолвие. Ихраз — высокий смуглый энниец с ятаганом и парой кинжалов на поясе держался на шаг позади герцога. Черные глаза мужчины внимательно изучали местность, но движения оставались плавными и спокойными. Лахель держалась по левую руку от Демоса. Лица обоих телохранителей скрывались за пестрыми шелковыми платками.

Вопреки возражениям матери, Демос предпочитал передвигаться по городу пешком. Ходьба бодрила, позволяла размять мышцы больной ноги и способствовала размышлениям. А подумать в это утро было над чем. К примеру, еще несколько дней назад стало известно, что Грегор Волдхард из Хайлигланда прибыл в столицу для воздаяния последних почестей дяде и заседания в Малом совете. Молодой лорд Эллисдора приходился Демосу кузеном по отцу, однако визита, принятого между родственниками, так и не нанес.

«Умудрился вызвать скандал, не сказав ни слова. Что же случится, когда ты, дражайший кузен, откроешь рот?»

— Где остановился лорд Грегор? — обратился Демос к Ихразу. — Дворец любезно предложил ему и его свите покои, но он отказался.

— В резиденции Энриге Гацонского, господин.

— Ну разумеется. Ведь Энриге обручил сына с сестрой Грегора. Говорят, леди Рейнхильда унаследовала красоту матери и нрав отца.

«То есть страшна, как небесная кара, и прямолинейна, словно освендийский дровосек. Интересно, Грегор сам навязался на гостеприимство, или же на этом настояли гацонцы?»

Солнечный свет заливал вымощенный светлым булыжником проспект, простиравшийся от огромного дворцового комплекса до Эклузума. Подъем начал даваться труднее. Здания, выглядывавшие из-за обочин и садов, становились выше и величественнее — здесь обосновались аристократы и богатые гильдии. Оторвав взгляд от замысловатого витража, Демос повернул голову в сторону Императорских садов: публичный парк благоухал и манил тишиной.

Казначей вздрогнул, когда дорогу ему преградил согнувшийся в три погибели нищий.

— Ради милости Хранителя, подайте пару азу! — громко заладил босяк. — Я закажу свечу из черного воска и помолюсь за душу императора в часовне Гилленая, что находится внизу по реке.

Лахель хотела было смести попрошайку с дороги, но Ихраз сделал ей знак остановиться.

— Это мой человек. Дай ему одну дуппу.

Женщина, не отрывая глаз от нищего, достала из кошеля мелкую серебряную монету.

— Мастер Арчелла шлет привет, — обратился попрошайка к герцогу. — Скоро его люди нанесут вам визит! А пока — есть небольшие новости.

— Ну же?

Нищий обнажил в улыбке гнилые зубы.

— Передаю в точности, как мне сказали: того, что вы ищете, в указанном месте нет. Больше ничего говорить не велено.

— Благодарю, — кивнул казначей. — Ступай.

Попрошайка ловко поймал брошенную Лахель монету и, раскланиваясь, попятился к переулку. Демос посмотрел на Ихраза. Слуга пожал плечами.

«Значит, Изары-Таналь в той обители нет. Но кто же тогда мог ее укрыть? Фрейлины допрошены — они ни о чем не знали. Слуги даже под пытками не сказали ничего нового. А друзей у императрицы при дворе не было, это доподлинно известно. И все же ей удалось исчезнуть. Кто-то настолько хорошо помог ей в этом, что даже я вынужден ходить вслепую. Но, раз ее нет в монастыре, почему тогда даже церковники уверены, что она в данный момент находится в обители? Ведь сестра Таналь, возможно, и не существует вовсе. Не исключено, что Изара уже давно кормит рыб в каком-нибудь из притоков Ули».

Демос медленно брел к воротам дворца, погруженный в размышления. Слуги молчали.

***

Траурная процессия продвигалась катастрофически медленно. Демос то и дело бросал взгляд под ноги, аккуратно переступая через множество белых цветов, брошенных горожанами на мостовую. Родовое знамя императорской династии несли двое из почетного караула. Демос помнил их лица, не обезображенные полетом высокой мысли. Дежурство в спокойном дворце, будь оно трижды почетным, увы, никак не способствовало раскрытию батальных талантов.

«Зато служит великолепной почвой для пьянства и ведения разгульной жизни».

За караульными следовала процессия церковников, облаченных в расшитые серебром белые одежды. Песнопения наставников и монахов прославляли Хранителя, его последнего сына Гилленая и божественную любовь, обещая вечную жизнь усопшим праведникам.

Гроб с телом императора поместили на богато украшенную черной тканью повозку, запряженную шестью вороными лошадьми. Утопая в пахучих цветах, не перебивавших, впрочем, характерного аромата состава для бальзамирования, Маргий являл своим видом безмятежность и спокойствие. В этом аспекте Демос завидовал ему не меньше, чем отрекшейся императрице, не присутствовавшей на церемонии вовсе.

Глаза слезились от начищенных доспехов братьев-протекторов из Ордена. Воинствующие монахи — конные и пешие, вооруженные копьями, мечами, щитами, алебардами и шестоперами, – несли церковные знамена и гулко вторили молитвам. Демос задержал взгляд на одном из братьев-протекторов — тот неспешно проследовал мимо казначея, глядя строго перед собой.

«Даже не поздороваешься? Где твои манеры, Ренар? Или с тех пор, как ты стал рыцарем Ордена, забыл о нашем родстве? Все еще обижаешься на меня, братец?»

Демос и Грегор Волдхард, будучи ближайшими родственниками покойного, первыми шли по разные стороны от повозки. Горелый лорд то и дело кидал взгляды на кузена, пытаясь прочитать его мысли. Лицо Грегора по большей части выражало сосредоточенность, но кроме этого — ничего. Герцогу Хайлигланда, впрочем, было еще хуже, чем Демосу: начищенный парадный тяжелый доспех весил гораздо больше тонкой туники и легких штанов бельтерианца.

«Вооружение, сияющие латы, благообразная физиономия — следствие длительного пребывания в Ордене, пока тебя оттуда не вытащили в мирскую жизнь, полагаю? Едва появившись в столице, ты показываешь себя воином. Это намек на угрозу или в Хайлигланде принято носить доспехи даже в мирное время?».

Позади Демоса следовал канцлер Ирвинг Аллантайн. Шествие нелегко давалось старику, но герцог Освендиса держался стойко. Его тучный сын Брайс являл собой воплощенную учтивость и то и дело предлагал помощь. Устав от любезностей, дряхлый канцлер шикнул на наследника, и тот понуро занял место в толпе.

«Интересно, у Ирвинга еще не слиплась задница от сладких поцелуев сыночка-подхалима?»

В нескольких шагах от Грегора, упиваясь производимым впечатлением, шли правители Гацоны. Король Энриге был на высоте: напомаженная бородка, золотой венец, украшенный сияющими драгоценными камнями, парчовый шлейф — Демосу подумалось, что гацонцы перепутали похороны со свадьбой. Умбердо и Виттория, старшие дети герцога, мало чем уступали отцу по величине производимого впечатления: то же великолепие в одеждах, те же гордо поднятые головы. Демос отметил яркую красоту принцессы, над подчеркиванием достоинств которой, должно быть, потрудилась добрая дюжина служанок.

«Кажется, Гацона намеревается заключить выгодный брак с кем-нибудь из восточной части материка. Иначе зачем они притащили с собой Витторию? Не ради прощания с Маргием, в самом-то деле».

Следом шли правитель Рикенаара Серхат и Старейшина Раддах из Канедана. Серхат выглядел отвратительно: землистый цвет лица, одышка, налитые кровью глаза. Складки жира, обтянутые красным шелком, отвратительно колыхались при каждом движении.

«Во что нужно сознательно превратить себя еще сравнительно молодому человеку с помощью вина и жирной еды, чтобы, не дойдя до середины столь короткой дороги, уже выбиться из сил?»

Старейшина Раддах, несмотря на преклонный возраст, напротив, был бодр и крепок. Канедан не зря называли природной здравницей: хвойные леса, родниковая вода и обилие полезных трав делали эти земли целительными. Демос помнил, что его отец раз в год непременно отправлялся туда, желая поправить здоровье.

«Хотя, возможно, всему виной был знаменитый канеданский красный эль».

Рыжебородый старейшина, облаченный в подчеркнуто простую, но добротную одежду, прокладывал путь через горы цветов, обильно усыпавших мощеную дорогу проспекта. Поглаживая бороду, он с интересом поглядывал по сторонам, опираясь на резной посох, служивший символом власти в его землях. Казалось, этого старца гораздо больше интересовали витражи, чем песнопения братьев-наставников.

Здесь же были и остальные члены Малого совета, за которыми следовала длинная вереница мелких дворян, представителей соседних государств, церковников, зажиточных горожан и знатных гостей столицы. Где-то позади осталась леди Эльтиния, пожелавшая переговорить во время шествия с послами из Эннии. Чуть поодаль Демос увидел златовласые головы союзников из Латандаля. Десять мужчин и женщин, одетых по самобытной островной моде, двигались с безупречной грацией. Однако леди Ириталь среди них не было.

«Удивительно, что леди посол не прибыла в столицу. Это вызовет вопросы не только у меня. Что подтолкнуло ее к подобному шагу?»

Пристальнее всего Демос наблюдал за представителями королевы Агалы из Таргоса. Послы крутились возле эннийцев, что-то горячо обсуждали с южанами и то и дело кивали в сторону канцлера.

Рундкар и Ваг Ран своих послов, разумеется, не прислали.

«Представляю, как удивился бы Аллантайн, увидев здесь делегацию бряцающих топорами варваров или надменных седовласых вагранийцев. Зато присутствие такой экзотики здорово бы скрасило этот отчаянно скучный день».

Чем ближе они продвигались к площади перед Великим Святилищем, тем уже становился проход: на улицы высыпали тысячи людей. Горожане кричали, молились, пели гимны и извергали проклятия. Демос оторвался от созерцания перекошенных от бешенства и экстаза лиц, чтобы обратиться к Ирвингу. Аллантайн как раз дышал ему в затылок, а вездесущего сына канцлера, к счастью, рядом не оказалось. Брайса оттеснили назад, и Демос мог безбоязненно начать разговор.

— Как я и предполагал, императрицы нет в монастыре, — обернувшись, сказал казначей.

Канцлер не выглядел удивленным.

— Вы лишь подтвердили догадки. — Вокруг стоял такой шум, что Демосу приходилось читать слова по губам. — Что будете делать дальше?

— Как долго вы сможете удерживать случившееся в тайне от таргосийцев?

— Достаточно долго. Но слухи распространятся быстро, если они почуют неладное. Продолжайте поиски.

— У меня есть одна мысль.

— Лишь одна, Демос? — усмехнулся канцлер. — На вас это не похоже.

Горелый лорд пропустил сарказм мимо ушей.

— Вы прекрасно знаете, как строго охраняется дворец.

— И вас интересует, кто мог прошмыгнуть мимо наших караульных?

— Именно, — кивнул Демос. — Мне на ум приходит только гильдия мастера Арчеллы…

— Но Арчелла давно работает на вас. Вы хотите знать, кто еще располагает настолько опытными и умелыми людьми.

— Можно подумать об эннийцах из «Рех Герифас», но эта гильдия никогда не работает с чужестранцами, — продолжил казначей.

Аллантайн прищурился.

— Изучите оба варианта, но я бы рекомендовал вам прояснить и третий.

— Внимаю, — прошептал Деватон.

— Вас не смущает, что служители церкви нам лгут?

— Я уже задавался этим вопросом и логики не увидел. Возможно, столичные наставники еще сами не в курсе. Разве что…

— Вот и проверьте, — коротко приказал Аллантайн и, завидев приближающегося сына, поспешил отступить на пару шагов назад.

Демос задумчиво посмотрел на гроб.

«Проще заставить козла родить, чем выбить хоть что-то полезное из церковников, если они не собираются говорить. Даже если один из слуг Хранителя — мой брат».

***

Демос дурел от шума и приторного аромата цветов, хотя даже их благоухание не могло заглушить запах начавшего разлагаться тела. Церковники все тянули свои песни, толпа ревела, а солнце злорадно палило, усугубляя мучения. Каково сейчас было Грегору, облаченному в сталь, казначей предпочитал не думать.

«Кажется, железная выдержка моего кузена компенсируется полным отсутствием обоняния».

Примыкавшие к проспекту улицы оцепили. И хотя причин для беспокойства не было, Демос не мог отделаться от тревожного ощущения. Горожане напирали со всех сторон: всего каких-то двое-трое стражников – и вот они, жаждущие эпохального события люди.

Со стороны переулка послышались невнятные крики. Поначалу отрывистые, они быстро нарастали.

— Берегитесь! Я не могу остановиться! — послышалось слева.

В конце рядов началась непонятная возня. Кто-то истошно вопил, и к хору обеспокоенных голосов добавился стук копыт. Демос обернулся на источник шума.

Прямо на него неслась телега, запряженная двойкой сивых лошадей.

— Уйдите! Уйдите! Пожалуйста!

— Милостивый Гилленай! — визгливо причитала какая-то горожанка. — Он же сейчас врежется!

Началась давка. Человек, правивший телегой, кричал и пытался остановить понесших коней. Испуганные животные ржали и летели вперед. И вместо того, чтобы продвигаться дальше, процессия остановилась.

— Не стойте! Идите вперед! — заорал Демос.

Его не услышали.

Лошади врезались в поредевшую толпу. Телега подпрыгнула, от нее отвалилось колесо и ударило одного из зевак. Тот скорчился, а затем повалился на землю и моментально скрылся под ногами взволнованных людей.

Демос не успел увернуться. Волоча за собой воз, испуганные кони смяли его и налетели на роскошный караван. Казначей упал и выронил траурный факел. Черные ткани затрещали и порвались, гроб накренился, а через несколько мгновений повозка упала набок. Тело Маргия вывалилось из гроба.

— Дерьмо! — Демос наблюдал, как дурацкие цветы ложились вонючим ковром на мостовую. Процессия застыла. Люди продолжали вопить.

«Поздравляю, Демос. Ты накаркал».

Казначей попытался отползти в сторону, но с удивлением обнаружил, что не мог пошевелиться. Левую ногу придавило обломками телеги, и без посторонней помощи освободиться было невозможно.

«Отлично. Теперь я слаб на обе ноги».

Врезавшиеся в процессию лошади лежали здесь же и жалобно ржали. Вокруг царила суматоха. Шок прошел, боль в ноге свирепствовала и мешала соображать. Демос попытался оглядеться. Повозка зацепила Ирвинга и Серхата. Жирному рикенаарцу повезло: он успел отскочить в сторону и всего-то держался за больную руку. Ему уже помогали вставать.

Ирвинг и Брайс пострадали сильнее. Старый Аллантайн, кажется, был без сознания и лежал на руках сына. Стража едва сдерживала сошедшую с ума толпу. Запахло едким дымом — ткань на повозке загорелась. Демоса кольнуло ледяное копье ужаса.

«А я еще гадал, куда подевался мой факел… Проклятье! Только не здесь. Только не это. Только не пламя. Не так близко…»

Почуяв огонь, раненые лошади истошно завопили. Казначей сжал зубы и снова попробовал выбраться. Пропитанная краской ткань занялась очень быстро. Нога болела все сильнее, Демос начал задыхаться.

«Очень глупый конец».

Он мрачно усмехнулся и закрыл глаза.

А затем чья-то рука коснулась его плеча.

— Тихо, — сквозь едкий чад было тяжело понять, кто говорил. — Не шевелитесь, я постараюсь вас освободить.

Казначей закашлялся. Когда порыв ветра немного рассеял дым, он с удивлением уставился на молодого Волдхарда, поднимавшего оглобли и кусок телеги, придавившие ногу.

— Отползайте! Я не смогу долго держать, — прорычал Грегор. Вены на шее хайлигландца вздулись, лицо покраснело, руки дрожали от усилия.

Демос схватил больную ногу и с силой потянул ее, пытаясь игнорировать приступ чудовищной боли. Освобожденная из-под обломков конечность словно взорвалась. Грегор с грохотом опустил ношу и подошел к кузену.

— Маргий… Положите его обратно, — первым делом проговорил Демос.

Грегор бросил короткий взгляд на труп:

— Императору больше некуда торопиться.

«Согласен, без него церемонию точно не начнут. И все же…»

— Вы сможете идти?

Деватон бросил на Грегора красноречивый взгляд:

— Увы, дорогой кузен, боюсь, шествие придется продолжать без меня.

Когда Волдхард помогал Демосу подняться, лицо казначея исказилось очередной гримасой боли. Наконец-то прорвавшиеся сквозь суматоху Ихраз и Лахель приблизились к господину. Он коротко кивнул слугам и обратил взор на кузена:

— Переверните повозку, водрузите гроб обратно и идите к площади. Хоть на руках несите Маргия, но прощание должно состояться. — Грегор недоверчиво взглянул на Демоса, но бельтерианец жестом пресек возражения. — Просто дойдите до площади. Все, что произойдет дальше, будет заботой Великого наставника.

— Но вы...

— Я пойду следом и присоединюсь к вам позже.

На лице Волдхарда отражалась внутренняя борьба.

— Если вы настаиваете, — с сомнением пробормотал хайлигландец.

— Настаиваю! — Демос ткнул сухим пальцем в грудь кузена. — Во имя милости Хранителя просто выполните мою просьбу! Дядя заслуживает нормального прощания!

Волдхард нехотя согласился и, развернувшись, проследовал к перевернутой повозке.

«Вот же упрямец».

Демос, поддерживаемый под локти Ихразом и Лахель, медленно продвигался в конец дворянской процессии. Леди Эльтиния, завидев сына, бросилась к нему с объятиями.

— Со мной все в порядке, — он неуклюже высвободился из крепкой хватки. — Могло быть хуже.

Эннийские послы тактично отошли в сторону. Мать поправила выбившуюся из прически прядь и внимательно осмотрела Демоса:

— Ты же ранен!

— Милостью Хранителя меня вовремя вытащил лорд Грегор, — поспешил успокоить ее казначей. — Я благодарен ему.

— Какое благородство, — фыркнула Эльтиния. — Неужели мальчишка до сих пор следует всем заветам Ордена?

Демос на миг задержал взгляд на могучей фигуре кузена, только что водрузившего гроб с телом императора обратно на повозку. Откуда-то взялась свежая черная ткань, снова посыпались цветы и послышались возгласы ликования. Казначей позволил матери отряхнуть свою тунику.

— Кузен кажется праведником, но время покажет, кем он является на самом деле, — задумчиво произнес он.

Эльтиния внимательно глядела на Грегора. Мусор успели убрать, зеваки продолжали возбужденно шуметь. Волдхард отделился от группы солдат, проверявших подпругу лошадей, и направился к Демосу.

— Праведность, если она не подкреплена смирением, весьма опасное качество. А Грегор Волдхард явно не из тех, кто смирится с неудобным положением. Ради всех нас будь осторожен, — прошептала мать.

— Буду.

«Как всегда».

Хайлигландец приблизился к Демосу и протянул руку:

— Идемте, кузен. Мы оба должны помочь дяде вознестись, скрепив нашу веру молитвой. Я вижу в этом знаке божественную волю — Хранитель желает, чтобы мы вдвоем простились с императором.

Леди Эльтиния, стоявшая за спиной Волдхарда, выразительно посмотрела на сына и пожала плечами.

«Нас, конечно, двое. Все бы хорошо, да жаль, что корона — лишь одна».

Демос взял себя в руки и натянул любезную улыбку:

— Вы меня удивляете, лорд Грегор. Приятно удивляете, спешу заверить.

— Как же иначе? — обаятельно улыбнулся хайлигландец. — Гилленай учил подставлять плечо и протягивать руку помощи в час нужды.

«Ты либо наивный болван, либо решил вести свою игру. Что опаснее?»

— Разумеется, мой дорогой кузен, — поспешно согласился Демос. — Иначе и быть не может. Я с радостью принимаю вашу помощь. Проводим же нашего дядю вместе.

Казначей бросил последний взгляд на мать и с видимым облегчением оперся на локоть Волдхарда. Медленно двигаясь, они проследовали в начало процессии.

Леди Эльтиния с тревогой смотрела вслед хромающему сыну.

***

Огромная площадь перед храмом была забита людьми. Белокаменный собор, украшенный множеством высоких тонких башенок, изящными скульптурами и стрельчатыми окнами с великолепными витражами, внушал благоговение и заставлял задуматься о ничтожном месте маленького человека в огромном мире. Прекраснейший храм, однако, был лишь незначительной частью Эклузума — владений Великого наставника Ладария. Здесь короновали, венчали и отправляли в последний путь всех правителей империи. Демос вздохнул с облегчением.

«Все почти закончилось».

Дворяне и важные гости стояли позади наставников в строгом иерархическом порядке, толпе же досталось все остальное место на площади. Ритуал прощания уже начался, но горожане все прибывали, надеясь успеть посмотреть на императорский костер.

Великий наставник Ладарий, в облачении которого было больше серебра, чем ткани, возносил длинные молитвы. Гроб с покойным императором разместили на высоком деревянном помосте, обложенном хворостом. Окончив песнопения, Ладарий посмотрел на Демоса, кивком приглашая родственников проститься с Маргием. Казначей обратился к Грегору:

— Кажется, нам придется идти вместе и на этот раз.

— Сочту за честь, — хайлигландец улыбнулся и помог кузену подняться на помост.

Увидев герцогов вместе, толпа заревела в экстазе. Полетели цветы, люди кричали и молились, воспевали хвалу империи и покойному.

«Надо отдать ему должное, этот молодой Волдхард очень эффектно появился в столице».

Демос не без усилия принял из рук Великого наставника новый факел. Стоявшие внизу монахи ожидали сигнала, чтобы поджечь деревянную конструкцию с разных сторон.

Две руки – обожженная и затянутая в кожаную перчатку – взялись за длинное древко факела. Пламя коснулось соломы и хвороста, в которых утопал гроб Маргия. Небольшие языки пламени лизали сухое дерево, разгораясь все сильнее. Глядя на огонь, Демос почувствовал нарастающее внутри напряжение.

«Ненавижу, ненавижу, ненавижу!»

— Пора уходить, — сухо сказал он.

Кузены аккуратно спустились. Ладарий подал монахам знак поджигать костер снизу. Через несколько мгновений огонь занялся настолько сильно, что поглотил гроб целиком. Толпа гудела и выкрикивала прощальные слова. Церковники вновь затянули песни. Шум заглушил даже треск поленьев и гул огня. Демос поморщился: слишком жарко, слишком душно, слишком знакомо…

Грегор легко тронул кузена за плечо:

— Я благодарен вам за оказанную честь, лорд Демос. И рад близкому знакомству.

— Взаимно, — кивнул казначей. — Лишь сожалею, что оно не состоялось несколько дней назад во дворце.

Волдхард обезоруживающе улыбнулся:

— Мне тоже жаль, — ответил он. — Но я не смог отказать самому Энриге Гацонскому. Моя сестра, сами понимаете… Если ваше приглашение еще в силе, при удобном случае я с удовольствием нанесу визит вашему Дому.

«При удобном случае… Дерзишь, братец. Ну что же, сам виноват. Хранитель мне свидетель, я хотел, как лучше».

— Разумеется. — Демос немигающим взглядом смотрел на разбушевавшееся пламя. Грегор оторвал взгляд от костра и с тревогой посмотрел на кузена.

— Вы очень бледны. Вам действительно не нужна помощь? Все же сегодня вам досталось, а скоро состоится заседание…

— Ценю вашу заботу, лорд Волдхард, — казначей с усилием оторвал взгляд от пламени и растянул губы в уродливой улыбке. — Нет причин для беспокойства. Просто у меня… особые отношения с огнем.