Когда ты находишься у подножия горы и бросаешь свой взор на вершину, тебе видится лишь горизонт, прислонившийся к небу, атлантом которого и есть твой собственный, не покоренный еще Эверест. Когда ты уже на пике вершины – перед тобой другая картина: тебя волнует уже не столько бездонность неба и безграничность манящего горизонта, как то подножие, с которого ты начал свой извилистый путь Восхождения к этому горизонту.
Но человек на вершине – не человек у подножия. Динамика жизни – сплошные метаморфозы, сравнимые лишь с превращением чудища из «Аленького цветочка» в прекрасного Принца… или же…
Все чаще и чаще мне стало казаться: родители с чуткой душой таких принцев, запрятав душевную щедрость внутри, достигнув Вершины, смотря на подножие и видя там только едва оперившихся своих детей, мечтают о взлете для них выше собственного… И чтоб окрылить и пустить их в полет, пытаются как-то предстать перед ними в ужасно-пугающем облике «чудища», считая, что это способно придать им особый родительский вес, забыв, что из этого страшного облика почти невозможно потом будет выбраться, что это надолго и, может быть, даже вообще навсегда…
Поэтому немудрено, что почти все родители современных детей, и особенно мечущихся по бездорожью подростков, выискивают такое количество недостатков в собственном ребенке, что порою мне кажется – они виртуальные мамы и папы, и любовь их к ребенку тоже лишь виртуальная.
Ну а у виртуальных родителей с виртуальной привязанностью к своим детям и ребенок пытается жить в виртуальной действительности, предпочтя ей реальную жизнь.
Обвиняя своего ребенка в житейской несостоятельности, во всех смертных или же не смертных грехах, даже для профилактики, мы невольно, не задумываясь об этом, создаем нечто вроде своеобразного «бренда» поколению наших детей.
Да, да, именно «бренда», раз это понятие начало занимать ключевые позиции в нашем формировании чьих-то образов уже только при упоминании одного, но объемного слова, многогранного, как кристалл, навязывающего всем окружающим, а больше всего нам самим, устойчивый негативный образ современного ребенка, непроизвольно возникающий в сознании уже лишь при фразе «современный ребенок».
А презрительно-пренебрежительное отношение к этому постоянно звучащему, благодаря средствам массовой информации, словосочетанию призывает всех нас автоматически действовать, перевоспитывая не поддающегося «правильному» воспитанию этого современного ребенка.
На повестке дня, как и раньше, «вечнозеленая», как хвойные деревья, животрепещущая проблема любой «современности», проблема отцов и детей.
Проблема достойных отцов и совсем не достойных «достоинства» их детей…
Проблема достойных отцов, предавших забвению то, что когда-то они точно так же, как и их ребенок сегодня, пережили подобный этап становления своего «Я», неприемлемый для их родителей…
* * *
По преданиям, дошедшим до нашего времени, в древнегреческих Афинах когда-то невозможно было найти человека добродушнее, неприхотливее и порядочнее мудреца Сократа.
Когда в городе появился ученый знахарь, безошибочно угадывающий по чертам лица характеры людей, афинянам было интересно узнать, что он скажет о великом философе и гордости государства.
«Жаден, развратен, гневлив, необуздан до бешенства…» – не задумываясь о последствиях, выдавал «чистую» правду знахарь, пытаясь прочесть ее на лице мудреца, унижая своей «правдой» Сократа.
Услышав такие слова, возмущенные афиняне уже было набросились на знахаря, чтобы расправиться с ним за клевету, но мудрец тут же остановил их: «Он сказал вам, граждане, истинную правду, я действительно смолоду чувствовал в себе и жадность, и гнев, но сумел взять себя в руки, воспитать себя – и вот стал таким, каким вы меня знаете».
Перевоспитал себя также и прославивший свое имя одной из самых почетных премий в мире Альфред Нобель. Его изобретения сверхдинамита и бездымного пороха, капсюля с гремучей ртутью и электрического стула принесли много несчастий людям, о чем Нобель, увлеченный своими идеями, не задумывался. Но когда в 55 лет, после смерти своего брата, он увидел, что пишут в некрологах, посвященных ему, а не брату, так как их перепутали, он был в шоке от людской «благодарности», вдруг узнав о себе, что его все считали «миллионером на крови» и «торговцем смертью».
Потрясенный этим открытием, Альфред Нобель всю свою последующую жизнь искал выход из сложившегося положения, чтобы оставить после себя потомкам совершенно иной след. И… нашел его, прославляя в веках свое имя уже не «опасными» для человечества, в какой-то степени даже гениальными, изобретениями, а своей ежегодной, на сегодняшний день, пожалуй, даже самой почетной именной премией – миротворцам, ученым и литераторам.
И скорее всего, это было действительно гениальное «изобретение» изобретателя. О лауреатах Нобелевской премии говорит весь мир, «позабыв» об истоках появления первоначального капитала для учреждения этой премии и об импульсах, побудивших Альфреда Нобеля стать ее основателем.
Так что жизнь с оглядкой на себя – это тоже не патология, а нормальное ее течение. Другое дело – как оглядываться и что ты ищешь, оглядываясь. Принимаешь ли соломоново решение во время этой «оглядки» или просто хочешь налюбоваться на себя в зеркале вчерашнего дня.
* * *
Какой бы негативный шлейф ни тянулся следом за Вашим ребенком, в этом, безусловно, и Ваша вина, потому что Вы «выкроили» этот шлейф, а если даже не Вы – в Ваших силах его укоротить или срезать совсем.
Когда знаменитого французского композитора Жана Филиппа Рамо упрекнули, что он использует для своих опер недостойные их, посредственные либретто, Жан Рамо мгновенно ответил: «Дайте мне официальный протокол, и я сделаю из него оперу!»
Ваши либретто – Ваши дети, из которых возможно создать прекрасные оперы или же дать им импульсы для создания этих опер самим, как когда-то «создал» сам себя легендарный избранник Фортуны, превративший грезы своего детства в сказочную явь, Генрих Шлиман.
Когда еще маленькому Генриху отец подарил на Рождество книгу Георга Ерера «Всемирная история для детей», в которой мальчика поразила иллюстрация к мифу о Трое, а отец пытался убедить его, что никакой Трои нет, ребенок не поверил ему.
«Отец, ты ошибся, Ерер видел Трою, иначе он не смог бы ее нарисовать», – вспоминал один из самых важных эпизодов в своей жизни уже не мальчик, а человек-легенда, осуществивший свою детскую мечту, откопав мифическую Трою и найдя там «клад Приама» и «сокровища Агамемнона», подлинность которых потом была оспорена археологами. Но тем не менее это был человек, «откопавший» город Приама, ставший благодаря этому одним из самых знаменитых людей мира. И хотя путь к Трое Шлимана был не из легких, а скорее тоже мифический, как и город, которым он грезил всю жизнь, Фортуна улыбнулась ему, превратив восемнадцатилетнего юношу, едва выжившего после кораблекрушения, не просто в удачливого коммерсанта, но и в одного из самых богатых людей Петербурга. Эти богатства и помогли ему осуществить свои грезы.
Уже после 45 лет, достигший больше, чем надо для жизни простому смертному, бывший нищий мальчишка, а потом уже юноша, не расстающийся с купленной за гроши гомеровской «Илиадой», он круто меняет свою жизнь, подобно реке, перекрытой плотиной, ради образования озера.
Генрих Шлиман бросает коммерцию, начинает учиться в Сорбонне, берет в жены гречанку, называет детей своих древнегреческими именами… и откапывает заветную Трою, перепутав истинную с мнимой… Истинная оказалась невзрачной, не похожей на подлинную, «подлинную» в его мечтах… Мнимая превзошла все его ожидания.
К сожалению, так же и мы ценим в детях обычно лишь мнимое, отвергая все подлинное. А ведь каждый ребенок для нас – это своеобразная Троя, Троя Шлимана, точно так же желанная и притягивающая, из надежд вся… и вся из разочарований…
Но волнуют нас только разочарования, хоть они лишь вкрапления в драгоценных камнях других качеств детей.
* * *
У нас есть постулаты, кумиры – свои «путеводители» в жизни. «Мы в ответе за тех, кого приручили» – словно колокол в наших ушах.
Мы в ответе за наших детей, более беззащитных, чем мы, более впечатлительных и конечно же очень ранимых. Из-за этой ранимости они и пытаются лишь окуклиться в коконах шелкопряда, не став бабочкой, не понимая то, что в коконе «шелк», а не в бабочке, впрочем, так же, как и их родители, ищущие в ребенке хотя бы какие-то нити «шелка», чтоб их расплести для вязания новых узоров собственного ребенка. Ну хотя бы узоров поступков знаменитого Экзюпери. Его Маленький принц – идеал благородства, вряд ли кем-то еще превзойденный, потому что писатель отразил в нем себя.
Его Маленький принц идеал благородства в самом деле, трудно найти ему равных, так же как и создателю Принца.
«Мы в ответе за тех, кого приручили».
Супермен и последний романтик, рыцарь-летчик, известный писатель, обожаемый до фанатизма миллионами земных людей, утонченный аристократ, граф Антуан де Сент-Экзюпери своей прекрасной Розой выбрал неизвестную во Франции испанскую художницу Консуэло Сунсин, влюбившись в нее с первого взгляда.
Сколько женщин завидовало и завидует этой Розе еще до сих пор, хотя нет давно Принца и Розы… Но ведь были же времена, когда он был ее и она могла каждый день наслаждаться его благородством и верностью… И не в этом ль земное блаженство…
«Мы в ответе за тех, кого приручили…» И хоть верность в любви, скорее всего, лишь улыбка Чеширского кота, преследующая тебя повсюду, хотя обладателя ее с тобой рядом нет, хотелось бы верить, что Маленький принц – исключение.
Он всегда был для всех исключением, на которое мы мечтали равняться, пытаясь быть «в ответе за тех, кого приручили», и даже тогда, когда это уже становилось почти невмоготу… Мы пытались… Ведь жил же на далекой планете пронзивший души земных людей благородный Маленький принц, подаривший нам это Прозрение. Подаривший другим… и лишивший самого себя этого, отдав все без остатка…
«Крылатый рыцарь предлагал мне все: свое сердце, свое имя, свою жизнь. Он писал, что собирается подхватить меня с земли на головокружительной скорости, что я буду его садом, что он принесет мне свет», – читаем мы в воспоминаниях Розы, Розы Маленького принца.
Он сумел подарить ей это, пока звездная болезнь не подкосила его. «Мы в ответе за тех, кого приручили…» Но… теперь уже Маленький принц все чаще и чаще покидал свою сказочную планету, забывая вернуться, чтоб хотя бы полить свою Розу.
Призывая святыми словами – быть в ответе за тех, кого приручили, временами он сам забывал свой призыв, не заботясь о сохнувшей Розе, рассыпавшей свои лепестки…
Идеал многих смертных на нашей земле волочился за дамами, флиртовал, изменял, предавал тех, кого приручил, был в запоях…
Он бросал свою Розу и вновь возвращался. А когда не вернулся к ней, не вернулся вообще в этот мир, пропав без вести, дав надежду, что может… вернуться…
Его долго искали. Не нашли. Позабыли. Только Роза надеялась на возвращение и что чувство, как феникс, восстанет из пепла, хоть она и капризная Роза.
Уже нет давно Розы и Принца на свете. Но… их чувство живо…
У Лазурного Берега в конце прошлого века рыбак вдруг обнаружил в сетях, нет, не рыбку из чистого золота, а браслет, ценный, как эта рыбка. На браслете том были выбиты имена – Антуан и Консуэло.
И в последнем полете наш Маленький принц не расстался с любимою Розой, хоть вокруг все считали – уже разлюбил.
«Мы в ответе за тех, кого приручили…» Мы в ответе за наших детей. И пускай их изъяны не будут умалять их достоинств, ведь изъяны свойственны даже Маленьким принцам, но мы все же считаем их своим идеалом.
* * *
Одним из самых известных изречений знаменитых древнегреческих семерых мудрецов было следующее:
«Кто выходит из дома, спроси: зачем?»
Современные дети все время пытаются сделать эти шаги. Почему? Почему убегают они от действительности? Их ли это вина или наша?
Ну а «кто возвращается, спроси: с чем?» – гласит окончание изречения.
С чем ребенок, как правило, возвращается в дом, с каким жизненным опытом и почему – чтоб не гаснул домашний очаг или от безысходности?
Чтоб не гаснул домашний очаг, «мы должны быть в ответе за тех, кого приручили».
* * *
Почему ж нам так трудно быть в ответе…
Мы не умеем останавливать мгновения, даже путаясь в их паутине. Мы торопим их смену. Мы в вечном цейтноте, боясь, как Шахерезада, остановиться, рассказывая свои сказки из «Тысячи и одной ночи», или же останавливаясь на самом интересном, чтоб был повод дожить до завтра. Собственно, из-за этого Завтра мы не замечаем ребенка Сегодня. У нас просто нет времени заглянуть ему в глаза и налюбоваться им нынешним.
Мы готовим лекала на Завтра или же с сожалением вспоминаем Вчера, причем только лишь в розовом свете, хотя розовый был в нем не главным.
Но, отдав этот цвет для Вчера, голубую мечту видя в Завтра, почему-то Сегодня ребенка для нас – серое разных нюансов.
В своих планах и мыслях мы видим детей только… между… двумя временами – «райским» прошлым и «предрайским» будущим. А Сегодня как будто безвременно, оно – пропасть проблем, всем мешающим жить. Из него надо как-то быстрее нам выкарабкаться, поощряя ребенка кнутом или пряником перепрыгнуть скорее рубеж, как спортсмен свою планку.
Современный ребенок давно это понял, сделав свой виртуальный Прыжок в Зазеркалье, в Зазеркалье для нас общепринятых ценностей, тех, которыми мы дорожили. Ценностей нашей жизни, но… не его. А мы ищем… лекала для Завтра ребенка, не задумываясь – они будут не те, пока мы не увидим его в Настоящем настоящего, а не какого хотим.
* * *
Как описывают историки, в Древней Спарте даже статуя Афродиты была с копьем, статуя богини любви и красоты. Может быть, бог Арес – бог войны подарил ей его, ведь их связывала очень сильная страсть, страсть, которая порождала гармонию, охраняя любовь от войны.
Почему же, любя, мы «воюем» с ребенком? Неужели он должен видеть в нас Афродиту с копьем, а не под ливнем роз, как изобразил ее рождение Сандро Боттичелли. Ведь, скорее всего, у любого ребенка мама ассоциируется с этой богиней, давшей жизнь ему под названием «Пигмалион», а потом помогавшей «Пигмалиону» из ребенка создать Галатею.
Жаль лишь то, что не все Галатеи прекрасны. Но так думает лишь Афродита, не видя чарующих свойств Галатей, обращая внимание на «красоту», забывая про душу ребенка.
* * *
А душа у ребенка – сияние люстр из кристаллов Сваровски, очаровывающих своим магнетическим притяжением. Но слепящие бусинки люстр – вовсе не драгоценные камни, только лишь имитация их, также как среди бусинок есть имитация наших слезинок. Ну а если в душе у ребенка слезы искренние, не имитационные? Не мы ль вызвали их, продолжая все еще вызывать, а винить за все это ребенка.
* * *
По мнению древнегреческого математика Пифагора, «боги дали людям две благодати: говорить правду и делать добро».
Так давайте ж смотреть все же правде в глаза, «созидая» собственного ребенка исходя из веяния времени, а не наших отживших традиций, понимая, что время возможно попробовать «повернуть» тоже вспять, хоть куда вспять – вопрос.
И давайте использовать также благодать – делать детям добро, взяв его за основу нашего воспитания, помня, что благодать – это дар, это вознаграждение, это чудо…
Так давайте же магией чуда отцов «созидать» современных детей, превращая порочных их в непорочные!
«Мы в ответе за тех, кого приручили…»