Действующие лица
Александр
Офицер
Слуга
Ночь. Палатка императора Александра. В ней — походная кровать. У выхода — караульный Офицер. Через короткие интервалы доносятся жуткие звуки.
Александр. Слышишь? Это враги приканчивают моих солдат.
Офицер. Это волки.
Александр. Нет, это враги режут глотки нашим солдатам.
Пауза.
Офицер. Идите лучше спать.
Александр. Нет, я должен это слушать.
Офицер. Зачем?
Александр. Я должен.
Офицер. Да, это они. Они не подбирают раненых, как мы. Они не такие, как мы. И эти ужасные звуки!
Александр. Ты ведь был рядом. Скажи, я дрожал?
Офицер. Не слишком.
Александр. Дрожал?
Офицер. Вы дрожали, но не от…
Александр. Не от страха ведь, нет?
Офицер. Скорее, от жалости. А в какой-то момент мне показалось, что вы оглохли.
Александр. Я все слышал.
Офицер. Потом вы опрокинули коньяк прямо на ноги генералам, стаканы покатились по полу наблюдательного пункта и разбились. А сейчас — идите спать. Завтра ожидается новая атака.
Александр. Они умирают с моим именем на устах. Слышите? Кричат и умирают. Не могу больше выносить эти крики. Нельзя ли выслать патруль?
Офицер. Нет. Это слишком близко к их укреплениям.
Александр. Какие ужасные звуки!
Офицер. Они молят о пощаде.
Александр. Ужаснее этих криков мне ничего не приходилось слышать. Ужаснее и быть не может.
Офицер. Они молят о пощаде, но враги всё равно режут им глотки. Так велика их ненависть к нам. Я принесу воск залепить уши?
Александр. Не надо.
Офицер. Офицеры раздали воск часовым. Но его все равно не хватит на всю армию. К тому же так просто проблему не решить: с одной стороны, без воска наши солдаты знают о мучениях своих товарищей, и это увеличивает их ненависть к врагам. С другой, если залепить им уши воском, то к завтрашнему дню кровь у них поостынет и пыл поугаснет. Впрочем, за воском уже послано в столицу. Однако, дороги тут плохие.
Александр. А теперь оставьте меня одного.
Офицер. Как хотите. Но мой совет — ложитесь спать. Наутро вы посвежеете, и солдаты устремятся к победе, если обретут уверенность в своем Императоре. Если же вы будете выглядеть усталым или огорченным, они пойдут в атаку безо всякой охоты, ибо откуда им будет взять надежду?
Александр. Так это — в их интересах, чтобы я не слышал криков?
Офицер. Конечно. Вы уверены, что вам не нужен воск?
Александр. Спокойной ночи.
Офицер выходит. Император ложится. Слышно, как снаружи чистят обувь. Внезапно садится на кровати.
Кто там? (Пауза.) Кто там? Входите.
Пауза. Входит крестьянин с обувью Императора. Это — Слуга.
Слуга. Ваше Величество.
Александр. Ты кто?
Слуга. Чищу обувь Императора. Если звук щетки мешает вам, я уйду за конюшню. Пожалуй, там он не будет беспокоить Ваше Величество. Впрочем, я не совсем уверен.
Александр. Ты крестьянин?
Слуга. Да. Уже шесть лет в полку.
Александр. Как спит крестьянин?
Слуга. Он спит лучше, чем Император.
Александр. Почему? Разве предсмертные вопли собратьев не нарушают его сон?
Слуга. Они родились с болью. Они привыкли взрезать глотки коровам. Они избивали, а порой и убивали своих жен. Они умирали от голода в своих убогих хижинах, их калечили сельскохозяйственные машины. Турки отлично управляются с ножами, хотя не так виртуозно, как болгары. Что же касается криков, то ведь они недолги. Корова, она тоже протестует, но кто обращает на нее внимание?
Александр. Я думаю об этом. Думаю о горе в далеких деревнях. О сиротах, которые должны чистить длинную белую дорогу.
Слуга. Говорят, Император — человек чувствительный. Некоторые говорят, что даже видели, как он плачет, посещая госпиталь.
Александр. Да, плачет.
Слуга. Но война должна продолжаться, по крайней мере до тех пор, пока не закончится.
Пауза.
Александр. Я слушаю тебя, мой младший брат, и понимаю, что должен строить больше школ. Ты умеешь читать?
Слуга. Читать что?
Александр. Библию.
Слуга. Нет. Я слушаю, как ее читают. И соглашаюсь с каждым словом.
Александр. Разве она частенько не противоречит сама себе?
Слуга. Я соглашаюсь и с противоречиями. Что же касается школ, если бы я научился читать книги, которые читают господа, то я бы только лишился сна. И тогда завтрашнее сражение было бы наверняка нами проиграно. И турки перерезали бы глотки не только нам, но и нашему Императору. И это стало бы Концом Света.
Александр. Ты любишь своего Императора?
Слуга. Его нельзя не любить.
Александр. Но он так часто плачет.
Слуга. Я прощаю ему это. У меня была тетка, которая все время плакала и не могла объяснить из-за чего. Просто плакала, и все.
Александр. Он плачет о тебе.
Слуга. А мы о нем. И это правда. Могу я продолжать чистить ему сапоги? Завтра они ему понадобятся. (Встает, чтобы взять сапоги.)
Александр. По-моему, это не так.
Слуга. (останавливается). Прошу прощения, Ваше Величество, я всего лишь простой чистильщик сапог и не умею подыскивать доводы.
Александр. Ты лжешь.
Слуга. Конечно. Все мы лжем. Но только по случаю.
Александр. А ты сущий притворщик. (Пауза. Они смотрят друг на друга.) Мой маленький брат! Могу я поцеловать тебя в губы?
Слуга. Мои губы и вся моя плоть к услугам Вашего Величества.
Император опускается на кровать. Молча плачет. Слуга наблюдает. Пауза.
Сегодня умер мой брат, и у меня стало вдвое больше детей. Такова жизнь. Он был им хорошим отцом. Но пил так часто, что постоянно награждал их синяками на лице — то всем вместе, то по очереди. И все же они будут плакать. А если умру я…
Александр. Прекрати.
Слуга. …их сдадут в приют. Но после войны там не найдется для них места, и они пойдут бродяжничать. Или превратятся в преступников.
Александр. Прекрати.
Слуга. В каждом из нас сидит убийца. Так повелел Господь. Кого-то повесят, кого-то просто изобьют в наказание, а потом какой-нибудь незнакомец изрубит их на куски, в твоей собственной комнате. Ведь внутри всякой большой войны прячутся маленькие войны. Вот как в этих крашеных яйцах, которые стоят тут у Вашего Величества.
Александр. Но я хотел сказать, что…
Слуга. Я хочу сказать, что не подобает Императору плакать в присутствии крестьянина.
Александр. Совсем наоборот: чего стоит любовь, если она направлена на фантом?.. О, снова эти крики!
Слуга. Это полезные звуки, поверьте мне. Их издают жертвы. Прислушайтесь — они кричат во славу императорского дома. Не так, конечно, как кричала толпа на вашей коронации: крики другие, но смысл — тот же. Император должен знать, что люди умирают и будут умирать за него, пока на месте деревень не останутся пепелища, а вместо скотины — скелеты. Мертвецы только подталкивают к новым жертвам. И если Ваше Величество пожелает, то может пуститься в пляс по дороге, усыпанной их черепами.
Пауза.
Александр. Я положу конец рабству. Я уничтожу феодализм. Пошлю учителей в каждую деревню. Сломаю привычку выслуживаться и присущее слугам угодничество перед вышестоящими. Я добьюсь того, что в каждую хижину проведут электричество. Создам условия, при которых можно будет свободно критиковать каждое проявление негуманности.
Слуга. Мне надо дочистить сапоги. Скоро рассвет, а на батарее нужны свободные руки.
Александр. Помоги мне раздеться.
Слуга подходит к Императору, расстегивает ему мундир и помогает снять его.
Пальцы у тебя не дрожат.
Слуга. А почему они должны дрожать? Если бы они дрожали, это означало бы, что я нелоялен или думаю об измене. Или даже стыжусь того, что делаю. А я не стыжусь. Раздевать Императора дальше?
Александр. Раздень Императора догола.
Слуга. Тогда он простудится.
В отдалении раздается крик.
Александр. Он просто продрогнет.
Слуга продолжает раздевать Императора.
Ого, тут у меня дерьмо в штанах.
Слуга. Да. У Вашего Величества понос?
Александр. Во время атаки меня охватил страх.
Слуга. Это была ужасная бойня. Наши солдаты завалили своими трупами турецкие окопы.
Александр. Я разрыдался и обкакался.
Слуга (складывая одежду). А все из-за нехватки снарядов. Поэтому их окопы не были взяты.
Александр. Я умолял трубить сигнал к отступлению.
Слуга. Я слышал его. Но, думаю, это была ошибка. Из-за этого отступающие столкнулись со второй волной атакующих, и в этой мешанине погибло народу больше, чем если бы атака продолжалась.
Александр. Знаю. Все из-за меня.
Слуга. Император вправе дать сигнал к отступлению, когда захочет.
Александр. Из-за этого погибло еще больше людей.
Слуга. Может, завтра повезет больше. Носки оставить? А то земля холодная.
Александр. Никаких носков.
Слуга. Император покрылся гусиной кожей. Позвольте мне помассировать вам ноги?
Александр. Никакого массажа.
Голый, он стоит на земляном полу и дрожит. В отдалении снова раздается крик.
Ты тут один, а я голый. Ты сильный, а я слабый. Ты красив, а я уродлив.
Слуга. Да.
Александр. Объясни, почему тебе не удалось убить меня.
Слуга. Я должен оправдываться?
Александр. Да, должен.
Слуга. Император принял меня за зверя. Он обижает меня. Я не зверь, но он может обижать меня, как ему вздумается. Ведь он Император.
Пауза. Александр пристально смотрит на него. Внезапно кричит.
Александр. Выпороть этого человека! Эй, бейте его!
Входит Офицер.
Слуга. За что?
Александр. Бейте, бейте его!
Слуга. Бог мой, но за что?
Офицер берет его за плечо.
Александр. За что? Ни за что. Выпороть его просто так!..
Слугу уводят. Александр опускается на кровать. Вновь издали доносится крик. Входит Офицер.
Офицер. Прикажете выпороть его? В самом деле?
Александр. Да. И немедленно.
Офицер выходит. Пауза. Издали доносится крик. Александр встает. Слышатся равномерные удары плети. Он слушает. Вновь издали доносится крик.
Сапоги!
Входит Офицер.
Никто так и не почистил мне сапоги!
Офицер берет сапоги и выходит. Теперь к звукам, доносящимся за сценой, примешивается звук щетки, которой чистят сапоги. Взгляд Александра устремлен в темноту, а слух полностью поглощён доносящимися до него звуками.