Не успела я шагнуть на арену, как тотчас замечаю, что сегодня здесь что-то не так. Сильвио уже раздает указания рабочим насчет канатов и трапеции. В центре арены воздвигают высоченный шест, а к нему подтаскивают огромные охапки хвороста.

— Что тут происходит?

Если честно, все это мне не нравится. Любые изменения в номере, да еще в последние минуты, да еще сегодня…

— Сегодня тут будет жарко, в буквальном смысле! — Сильвио улыбается мне мерзкой жестокой улыбкой. Видно, что он доволен собой. От его дурного настроения не осталось и следа. — Это идеальный вечер для еще одной смерти. После пресс-конференции о тебе говорит весь город. Все знают, что ты получила травму, и хотят увидеть, как ты сорвешься. Ты меня знаешь, я не люблю разочаровывать зрителей. Кроме того, ты слышала Вивьен Бейнс!

— Но Сильвио, она не вспомнит об этом, у нее есть дела поважнее. Мой номер самый популярный. Люди платят деньги, чтобы увидеть меня. Ты ведь не хочешь потерять источник дохода? — Мне противны заискивающие нотки в моем голосе. Господи, как же это унизительно!

— От тебя одни убытки, Хошико. Сколько можно испытывать судьбу? Приказ Вивьен Бейнс лишь укрепил идею, которую я долго лелеял. Астрид и Луна слишком быстро сыграли в ящик. Номер с пушкой, должен признать, пока еще недостаточно хорошо обкатан, чтобы выступить с ним на арене перед глазами толпы Чистых, и все же для Шоу Призраков нужно что-то зрелищное, а это зрелищное и есть ты, моя дорогая. И неважно, насколько ты хороша, когда жива. Мертвая ты представляешь для меня гораздо большую ценность. Сейчас осень, вечера долгие и промозглые, все сидят по своим теплым уютным домам. Продажи падают. Сегодня первый аншлаг за несколько недель. Нам нужна очередная эффектная смерть.

Его слова — чистая правда. Каждый раз, когда погибает один из нас, возникает большая шумиха. Публика и пресса внезапно сходят с ума, и нас неделями поджидают у дверей. Цены на билеты, которые расходятся как горячие пирожки, поднимают почти в два раза.

Я вздрагиваю, когда смотрю ему в лицо и вижу жадный блеск в его глазах. Он смеется над моим испугом.

— Не волнуйся, ты будешь не одна. Кто-нибудь еще составит тебе компанию.

Все так же мерзко ухмыляясь, Сильвио поворачивается и бросает взгляд через всю через арену.

Интересно, на кого он смотрит? Оказывается, на Грету. Она исполняет роль добровольной няньки для Боджо. Она единственная, кого признает обезьянка, кроме Сильвио. Боджо сидит у нее на плече и грызет банан. Он смотрит на Сильвио полным обожания взглядом. Куда хозяин, туда и глазки обезьяны. Грета тоже исподтишка посматривает на нас. Я знаю, она в панике от его слов, от всех этих приготовлений, что разворачиваются перед ней.

— Сильвио, ты не можешь рисковать Гретой. Ты сам так сказал. За ней будущее трапеции.

Сильвио сокрушенно качает головой.

— Ты постоянно совершаешь одну и ту же ошибку. Тебе кажется, что вы незаменимы. Увы, это не так. Вы — расходный материал. Незаменим только я. Таких, как ты, найдется не одна сотня. К нам уже стоит целая очередь просто на тот случай, если с одним из вас случится что-то ужасное.

Я пропускаю мимо ушей его намеки и снова возвращаюсь к разговору о Грете.

— Ты только посмотри, Сильвио, как Боджо ее любит! Она единственная кроме тебя, кто умеет о нем заботиться.

Мои слова заставляют его задуматься.

— Хм, возможно, ты права. Впрочем, нет, он забудет о ней после первого же ореха. Знаешь, я думаю, что лучшим вариантом будет, если вы обе умрете. Но я никак не могу решить, кто должен уйти первым. Ты — яркая звезда, чьего падения зрители ждут уже очень давно. Грета, с другой стороны, такая хорошенькая малышка. Чистые обожают смотреть, как умирают дети. У них будет потрясающий день, если мы сможем показать им еще одну двойную смерть, особенно после той шумихи, которую пресса устроила после вчерашнего происшествия с акулами. Ладно, отдадим все на волю судьбы, пусть решает она. Ты уж извини, Хошико, — он противно ухмыляется, — но приказ министра для меня закон.

Довольный своей остротой, он разворачивается и на ходу щелкает пальцами. Боджо со всех ног несется за ним следом.

Я не допущу смерти Греты.

Она не сломалась, как я, она еще не изуродована внутри. В ней есть невинность, которую цирк еще не сумел отнять. Я не думаю, что у него когда-нибудь получится. Грета просто лучше всех нас. Вот что делает ее такой привлекательной на сцене, такой светлой.

Теперь я ничего не могу сделать, чтобы выжить. Смерть ждет меня в любом случае, но Грета должна жить. Чего бы это ни стоило, я спасу ее.