Тигр поднялся. Размером он был с машину (причём немаленькую) и нависал над ними, точно полосатая грозовая туча. Присмотревшись, они заметили, что контур у него не очень чёткий. После этого все стали потихоньку приходить в себя.

– И кто ты такой? – подозрительно осведомился Живчик.

– Моё имя – Могучий Раджа. Но можете звать меня Руджу.

Мартин встал, наколов на свой меч имбирный пряник.

– Попробуешь? Похоже, тебе не мешает подкрепиться.

Руджу с благодарностью принял угощение.

– Спасибо. Я их очень люблю. Откуда ты это узнал?

– Так, догадался, – пробормотал Мартин, закатив глаза.

Живчик всё ещё побаивался тигра:

– А чего ты не хочешь, чтобы Винни рассказала про тебя другим?

– Видишь ли, – проговорил Руджу, жуя, – я не уверен, что имею право здесь находиться.

– Оно и понятно, – протрубил Габриэль. – Берти сказал, что у него в цирке только люди.

Руджу перестал жевать и глубоко вздохнул:

– Я знаю.

– Погоди-ка, – вмешался Валентин, – а ты просто призрак или… – он многозначительно подмигнул, – особенный призрак?

Руджу этот вопрос явно озадачил.

Орландо один за другим осмотрел усы тигра.

– Длинноухий хочет знать, ты Любимец или нет? – пояснил он.

Руджу моргнул огромными глазами:

– А кто это – любимец?

– Вот мы все – Любимцы, дурашка! – пискнул Орландо.

На помощь пришла Винни.

– Любимец – это призрак животного, которое так сильно любило своего хозяина, что готово ждать его вечно. Живчик – мой Любимец. – Она погладила шелковистые уши пёсика. Тот снова зарычал и зыркнул на тигра – так, на всякий случай. – На самом деле очень странно, что я тебя вижу, – продолжала Винни, почёсывая затылок. – Я думала, что могу видеть только Любимцев Пепперов.

Руджу вздохнул:

– Мой хозяин меня уже очень, очень давно не замечает.

По носу его скатилась слеза и плюхнулась в опилки.

– Бедный одинокий острозубик, – посочувствовал Орландо, поглаживая тигра крошечной лапкой. – А кто же он, твой хозяин?

Винни с Живчиком переглянулись, вспомнив фотографию мальчика с тигром на старой открытке.

Руджу снова вздохнул, глубоко и горестно.

– А вы сами не догадались?