848-й Божественный цикл, 26-й день от рождения соластро, 15-й год истинного Восхождения

Наступил новый день, прекрасный и свежий. Солнце быстро согрело воздух и землю. Легкий ветерок шуршал зрелыми колосьями, готовыми к жатве, скользил по поверхности воды. Чуть покачивались стоящие у причала суда, тихие волны ласкали берег. Вестфаллен был так же красив, как всегда во время соластро.

Приезжему могло бы показаться, что все население исчезло — такой была пустота, эхом отдававшаяся на каждом углу городка и у каждой закрытой мастерской. Форум опустел. Рыбацкий флот стоял на приколе у берега. Фермеры покинули поля. Один-единственный голос разносился по городу. Он звучал в Доме Масок, и все жители Вестфаллена собрались на лужайке перед ним, чтобы слушать чтицу-мирянку.

Вместе с горожанами здесь стояли и Арван Васселис с Неттой, объединенные общим горем. Это было первое из многих поминовений, которым предстояло прозвучать сегодня, и оно разрывало сердца, как никакое другое. Поминовение человека, вернувшегося в землю, считалось моментом, когда положено отдать должное только что завершившейся жизни и приветствовать новое рождение, которое воспоследует по воле Бога. Потеря, понесенная близкими и родственниками покойного, сглаживалась от сознания того, что, покинув их, он воссоединится с прежде умершими и с Богом. Горечь потери смешивалась с радостью умиротворения. Но в этот день никто не испытывал подлинной радости. Холод охватил сердца жителей Вестфаллена.

Ардола Кессиана предали земле, обернув темно-зеленой шерстяной материей, и положили в могилу в лесу позади Дома. На этой скромной церемонии присутствовали только Дженна, Ступени и Васселис, и происходила она в сумерках накануне.

Теперь его маска, как и маска Элсы Геран и еще семнадцати человек, погибших во время кошмара на форуме, была выставлена перед Домом вместе с соответствующими флагами. Васселис не мог оторвать от нее глаз. Тонкий глиняный отпечаток, снятый с лица Кессиана в день смерти, его близкие украсили посланиями и символическими узорами. Эта маска будет висеть в Доме в течение одного года, считая с этого дня, а потом ее возвратят родственникам для семейного алтаря.

Васселису казалось, что под надписями и яркими красками, покрывающими маску, просвечивает улыбающееся лицо, и на краткий миг он улыбнулся тоже. Вокруг него слышались плач и бормотание, сопровождавшие слова поминовения и приветствия, которые произносила мирская чтица. Каждая фраза только усиливала чувство несправедливости и невероятной потери, понесенной всеми. Маршал тесно прижал к себе Нетту, слушая чтицу — жену рыбака, на чьи плечи легла эта обязанность после убийства Элсы Геран.

— … Всех нас Бог призывает вернуться в Его объятия и воссоединиться с Его любовью, прежде чем наши циклы на Его земле продолжатся. И мы, оставшиеся, должны вспоминать все то, что Ардол Кессиан дал нам и Богу во время своей чудесной жизни среди нас. Бог призывает, как Ему угодно и когда Ему угодно. — Чтица оторвалась от священных писаний, закрыла книгу и покачала головой. — Хотя невозможно себе представить, чтобы Он призвал милого Ардола именно так — как и любого из тех, чьи поминовения я с глубоким горем совершаю сегодня.

Слеза выскользнула из уголка ее левого глаза и покатилась по щеке. Она снова открыла писания.

— Пусть маска Ардола Кессиана висит в Доме и присматривает за нами в течение одного цикла. Пусть он следит за нами и поддерживает нас. И пусть те, кто ищет его совета, приходят сюда, ничего не опасаясь, и просят его о поддержке. Пусть его только что закончившаяся жизнь согревает наши сердца в грядущие сезоны. Да будет так.

— Как будет всегда, — откликнулась толпа.

— А теперь я приглашаю всех, кто желает, положить дары в дорожный сундук Ардола, чтобы у него была свежая еда и одежда на пути к объятиям Бога.

Чтица опустилась на колени и открыла небольшой деревянный ящичек с резными изображениями корней и солнца. Он будет наполнен дарами горожан и зарыт у ног Кессиана. Васселис первым подошел к сундучку и, опускаясь рядом с ним на колени, сжал руку чтицы.

— Спасибо тебе, Элена. Твои слова — это слова истинного Бога. — Он положил в сундучок охотничий нож. — Это тебе, Ардол, мой милый старый друг, чтобы тебе было чем охотиться на твоем пути. Да улыбнется тебе Бог. — Васселис почувствовал, как у него сжимается сердце. — А я, оставшись здесь после тебя, посвящу жизнь тому, чтобы добиться справедливого воздаяния за преступления, совершенные во имя Бога женщиной, которая прикидывается Его слугой.

Маршал встал и протянул руку Нетте. Они возглавили процессию от Дома Масок. От места, куда им в ближайшие дни придется много раз возвращаться, чтобы поминать тех, кто не должен был уйти столь рано.

— Теперь мне нужно идти к Аркову, — сказал Васселис, снова ощутив на душе страшный груз ответственности. — Поговорить с ним. Убедить.

— Не давай ему тебя увезти! — с отчаянием попросила Нетта. — Тебе надо быть здесь. Тебе надо добиться того, чтобы наш сын мог вернуться.

Васселис содрогнулся. Кован! Он брошен в неизвестность. Он слишком молод, чтобы принять ответственность, которая на него легла. Он сильный юноша, но это… Васселис мог только молиться о том, чтобы те, кто специально оставлен им на такой случай, и те, с кем Кован и Восходящие встретятся случайно, помогли ему. Помогли им всем. Теперь маршал мог только пытаться уберечь их дом для того, чтобы они могли вернуться. Если такой день когда-нибудь наступит.

Он проводил Нетту до виллы и передал заботам обоих людей, а потом сел на коня. Маршал направился вверх по склону холма в сторону Карадука: там, на почтительном расстоянии от Вестфаллена, разбил лагерь Арков. С ним было сто шестьдесят левимов. Сорок дворцовых гвардейцев сопроводили Коройен, Веннегура и оставшихся в живых воинов Доспехов Бога прочь из Вестфаллена.

Канцлер уехала с большой неохотой, чуть ли не обвинив Аркова в сговоре с Васселисом и сочувствии вестфалленской ереси. Арков сохранил безукоризненное спокойствие и в соответствии со своей должностью капитана дворцовой гвардии Адвоката официально зарегистрировал ее обвинения против конкретных лиц, но также занес на бумагу и контробвинения Васселиса. Он обещал, что будут назначены слушания. И они произойдут в Эсторре, а не в Вестфаллене.

Наконец Арков разрешил Васселису оставаться на свободе на время поминания Ардола Кессиана, а Васселис, со своей стороны, не собирался злоупотреблять этим доверием. Арков — порядочный человек, того же типа, что и Пол Джеред. Ему предстоит далеко пойти в Адвокатуре.

Арков выехал встретить маршала, и они вдвоем поехали шагом вниз по склону в направлении озера Фристос.

— Как ты понимаешь, она вернется, — сказал Васселис, когда обмен вежливыми фразами закончился.

— Ее вернут в Эсторр, и мой заместитель зачитает перед Адвокатом те обвинения, которые ты выдвинул. Не думаю, чтобы она куда бы то ни было отправилась.

— Ты наивен, капитан. Мы оба знаем, что Адвокат не станет ее задерживать, а значит, у нее окажутся развязаны руки. А ее глаза устремлены только в одну сторону.

— Я не могу арестовать канцлера ордена, — отозвался Арков. — И я должен уважать ее слово. Я могу только передать ее во власть Адвоката. Все остальное не в моих силах.

— Ты ее не видел, — возразил Васселис, — А я видел. Я видел фанатизм в ее взгляде, который побуждал ее действовать. Она перерезала горло чтице Вестфаллена на глазах всего города. Тут сотни людей, которые готовы это засвидетельствовать. Обладай ты такой властью, как у нее, что бы ты стал делать?

Арков какое-то время молча смотрел на него, пока они ехали по выжженной солнцем траве.

— Маршал, вам известно, как мы трое, приезжавшие сюда, относимся к вам. И вы знаете, что произошло с Д'Алинниусом и почему канцлер вообще здесь оказалась. Но в конечном итоге мы все отвечаем перед Адвокатом, а она приказала вас арестовать.

— Ты не должен меня увозить. С тем же успехом мы можем сами сжечь Вестфаллен!

Арков поднял руку, и Васселис попытался успокоиться. Он разжал пальцы, судорожно стиснувшие поводья коня.

— Послушайте, — проговорил капитан. — После отъезда канцлера я могу говорить откровенно. Я здесь не только по поручению Адвоката, но и по поручению казначея Джереда. Он приписывает страх, владеющий Адвокатом, воздействию канцлера, которая напичкала Дел Аглиос ложью относительно опасности Восходящих для ее правления. Джеред опасается, что, уничтожив Восходящих и вас, канцлер убьет нечто потенциально спасительное для Конкорда.

— Не преувеличение ли это? — откликнулся Васселис. — Дела наших Восходящих основаны на мире, а не на войне.

— Я знаю, что он вам говорил об их способности к разрушению. А еще он полагает, что Адвокату, а через нее — канцлеру нельзя позволить уничтожить это оружие. Он будет очень недоволен тем, что мне не удалось взять под свой надзор Восходящих.

— Джеред действует наперекор ей? — Васселис остановился.

— Он опасается за Конкорд. Вы знаете его тревогу по поводу исхода войны. Он думает только о благе Конкорда, и хотя казначей любит Адвоката, но служит он Конкорду и всем народам, которые в него входят.

— А ты, капитан Арков? Кому предан ты?

— Я предан истине и справедливости и желаю единства Конкорда. — Арков откашлялся. — В данном случае я солидарен с казначеем.

Чувство облегчения захлестнуло Васселиса.

— Ты не пожалеешь об этом, друг мой.

— Я мучительно обдумывал это, маршал. Я состою в дворцовой гвардии. У меня маленькие дети — и я нарушаю приказ моего Адвоката и становлюсь врагом канцлера, как и вы. Не случайно со мной сейчас остались левимы, а не мои собственные всадники. Я не хочу втягивать в это и их тоже.

— И что будет теперь?

— Теперь вы у меня под стражей. Это не изменилось. Но мне не дали определенного срока, к которому я должен доставить вас в Эсторр. — Он кивком указал на Вестфаллен. — Как это ни трагично, но я подозреваю, что этому месту суждено стать полем битвы за веру Конкорда — и мы должны подготовиться. Я не могу позволить вам покинуть Вестфаллен, но ваши заместители и я сам будем активно пользоваться посыльной службой. Созывайте сюда ваших людей, маршал Васселис. Собирайте ваших солдат, инженеров и ученых. Потому что как только канцлер поймет, что я не намереваюсь доставить вас на суд, она вернется, с благословения Адвоката или без него. И мы должны подготовиться, иначе нас всех сожгут.

* * *

— Зачем мы плывем туда? Я не хочу. Не хочу. Я хочу домой! Миррон была в полном отчаянии. Помимо всего прочего у нее началась морская болезнь. Девочка стояла в стороне от остальных у левого фальшборта и смотрела назад, в сторону Вест-фал лена. У нее за спиной гребцы триремы сушили весла, но ветер и так гнал корабль на хорошей скорости. Восходящие нашли корабль «Гордость Кирандона» накануне вечером, уже в сумерках. Первоначальное облегчение от того, что они оказались на борту, длилось недолго, а осознание своего положения, пришедшее на следующий день, стало еще более болезненным.

Ардуций изо всех сил старался поддерживать ребят, но он чувствовал то же, что и Миррон, хоть и не выражал протеста настолько активно. Оссакеру было плохо: шок снова лишил его сил. Он лежал в каюте, и за ним ухаживал хирург корабля, пока капитан, женщина по имени Патония, пыталась объяснить Восходящим, какой приказ ей дан. Патония была невысокой, но сильной женщиной с мускулистыми плечами, коротко остриженными волосами и лицом, красным и загрубевшим от долгих лет, проведенных в море.

— Сирран — это замкнутая, закрытая страна, — терпеливо говорила она. — А маршал активно участвовал в переговорах, устанавливая с ними необходимые дипломатические связи и торговые отношения. Сирранцы знают его и доверяют ему настолько, насколько вообще кому-то доверяют. Там вам обеспечат такую защиту, какой вы больше нигде не найдете.

— Но это так далеко! — возразил Гориан.

— И это одна из причин, почему там так безопасно, — ответила Патония. — Вы сойдете с корабля в Бискаре и поедете по тракту Конкорда через Атреску и Госланд. На борту находится несколько опытных людей маршала, и они поедут с вами.

— Но я не хочу ехать туда! — всхлипнула Миррон.

— Придется, — отрезала Патония. — Бог да обнимет тебя, дитя, тебе следовало бы радоваться тому, что у тебя есть такие сильные друзья. Ты не представляешь, как тебе повезло.

Гориан открыл было рот, но Кован его опередил.

— Гориан, не надо! — попросил он. — Капитан, этим Восходящим случившееся не кажется везением. Их выгнали из дома, они видели, как умер их любимый отец. Они видели столько крови, сколько никому не пожелаешь. Они вовсе лишены опыта. Пожалуйста, дайте им время освоиться.

Ардуций поймал себя на том, что смотрит на Кована с уважением. Миррон явно разделяла его чувства, а вот Гориан только нахмурился.

— Так что не говори, что нам повезло, — проворчал он недовольно, устремляя на капитана запавшие от бессонницы глаза.

— Лишены опыта, вот как? — Патония покачала головой. — Не знаю, кто вы и что вы якобы способны делать, но позвольте мне сказать вот что. До Бискара больше двадцати дней пути, если ветра не будет. Если он будет дуть со стороны моря постоянно со скоростью шесть узлов, то мы могли бы добраться туда за двенадцать. Потом до Сиррана еще двадцать пять дней верхом, на лодке и пешком. Самое малое. И двигаться надо будет без остановки, потому что ваши враги могут преследовать вас. Враги, которые хотят вашей смерти, иначе вы не оказались бы на борту моего корабля.

— У вас впереди трудное время, и никакие слезы о том, что вы потеряли, не помогут. Вы находитесь под моей опекой, как приказал маршал Васселис. И я доставлю вас в Бискар целыми и невредимыми. Это означает, что вы не должны мешать мне и моей команде, иначе будете добираться до Атрески вплавь. Я понятно говорю? Это открытое море, и тут командую я. — Она повернулась и кивнула Ковану. — Если захочешь, сможешь пожаловаться на меня отцу, когда в следующий раз с ним увидишься. А сейчас у меня есть более важные дела.

Капитан двинулась на корму, к румпелю. По дороге она посмотрела вверх, на парус.

— Почему ты позволил ей так с нами разговаривать? — спросил Гориан.

— Потому что она командует этим кораблем. Мой отец считает ее одним из лучших своих капитанов, и мне этого достаточно. И она не такая уж плохая. По-моему, она просто не слишком жалует всякого, кто не моряк.

Миррон снова вырвало через борт. Волосы забивались ей в рот, рвота вместе со слюной нитями свисала с губ. Кован подошел к ней, но она отстранилась.

— Оссакер справится с этим, когда сможет, — сочувственно сказал Ардуций.

— Ты хотел сказать «если», — возразил Гориан.

— А ты оставь его в покое. — Ардуций гневно посмотрел на Гориана: его уже утомили постоянные резкие замечания. Других слов Гориан не произносил. — Ты знаешь, как сильно это по нему ударило.

— А по мне не сильно? — У Гориана на глазах снова выступили слезы. — Я ведь тоже видел, как отец умирает. Мы все видели. И теперь его нет, и мы одни и вдали от всех, и к тому же едем в какую-то чужую страну, и не знаем, сможем ли хоть когда-то вернуться домой. Наверное, никогда не сможем. Что мы можем сделать, Арду? Что нам вообще делать?

Под гневом Гориана скрывался такой же страх, как и у всех. В его глазах была мольба, к которой примешивалась угрюмость, слишком хорошо знакомая Ардуцию. Ему никогда не удавалось до конца проникнуть в душу Гориана. В нем всегда таилось что-то еще.

— Мы можем продолжать учиться, узнавать и совершенствоваться, — ответил Ардуций. — Ты видел, что мы сделали на форуме, а ведь мы даже не задумывались. Мы должны быть способны на что-то большее. — Он пожал плечами. — Может, мы способны немного повысить скорость этого корабля, а?

— А какой в этом смысл?

— Такой, что мы не можем останавливаться. Иначе окажется, что отец погиб напрасно. Ты ведь этого не хочешь, правда?

— Ни за что. — Гориан помотал головой.

— Отлично. И я тоже. Так что давай постараемся сделать все, что можем. Постараемся, чтобы все, что мы делаем, ему понравилось бы. И будем делать все в память о нем. Что скажешь?

Гориан кивнул.

— Я скажу, что никогда его не забуду. Как никогда не забуду тех, кто его убил. И когда-нибудь я до нее доберусь. Я заставлю ее пожалеть, и Бог не сможет спасти ее от моего огня.

Ардуций поник.

— Не трать времени на ненависть к ней. Тебе никогда к ней не приблизиться.

— Нет, я это сделаю, — пообещал Гориан.

— И что ты докажешь этим? Что ты убийца, как и она?

— Нет. Я докажу, что ей следовало к нам прислушаться, вместо того чтобы пытаться нас убить. Что ее время миновало и наступило время Восходящих. Что мы — новая сила этого мира и что ее Бог больше не хозяин этой земли. Мы ее хозяева.

Ардуций потрясенно открыл рот, но сказать ничего не смог. Кован перестал точить меч и воззрился на Гориана. Даже Миррон на секунду забыла о тошноте.

— Это Бог дал тебе твои способности, — в конце концов проговорил Ардуций. — Мы творим дела Бога.

— Думай что хочешь, — ответил Гориан. — Можешь бежать и прятаться всю жизнь, если тебе так хочется, но я этого не допущу. А единственный способ им помешать — это показать, что все зависит от нас.