848-й Божественный цикл, 20-й день от вершины соластро, 15-й год истинного Восхождения

Через горы шли тропы. Джеред всегда подозревал, что это так, но карку скрывали их от посторонних глаз. Сейчас его это не особенно волновало. Джеред просто радовался тому, что может укрыться от крепчающего холода и услышать, как успокаиваются Восходящие.

Они ехали или вели мулов в поводу, при свете фонарей углубляясь в недра гор. Казначей понимал, что они двигаются быстро. Даже птица не пролетела бы к границе с Цардом более прямым путем. Три их проводника-карку, как и весь этот народ, были для него загадкой. Металлы и минералы, которые они находили и добывали с таким умением, составляли основу их торговли и дипломатического влияния, и тем не менее под землей карку явно чувствовали себя неуютно.

— Никогда не поверю, что этот народ страдает клаустрофобией, — прошептала Менас.

Ее голос гулко разнесся по туннелю, которым они ехали. Достаточно широкий, чтобы могла двигаться пара мулов рядом, он, наверное, годился бы и для проезда небольшой повозки. Голова Джереда, когда он ехал верхом, почти упиралась в свод туннеля, не доходя до него дюймов пять, но, с другой стороны, среди карку казначей выглядел великаном. Туннель пробили в скале немного неровно, но поверхность сгладилась множеством ног людей и животных, прошедших здесь за века его существования. По большей части стены туннеля не имели украшений, но время от времени путникам попадались рисунки или символы, вырезанные в камне и изображавшие солнце, гору, дерево и реку.

Ехавший впереди них карку обернулся. Джеред попытался вспомнить, как его зовут. Харбан Квист, вот как. Первое имя — личное, второе — традиционное племенное.

— Ты считаешь всех нас рудокопами и пещерными крысами, желающими жить внутри живой горы, — проговорил он раздраженно. Менас напряглась. — А что, все люди в твоем Конкорде — солдаты?

— Нет. Но я не это имела в виду. Я просто…

— Ни один человек, ни один карку, не захотел бы жить внутри горы. Это необходимость. Величие повелителей гор, неба, воздуха и вольных зверей — все это наверху. Вот в чем наша радость и к чему лежат наши сердца. Не говори, пока не поймешь. Ты увидишь.

— Извини. Я не хотела сказать ничего обидного.

— Каждая метка на этих стенах — напоминание о том, где надо ходить каждому карку.

Харбан снова повернулся вперед и что-то негромко сказал своим спутникам, которые шли по обе стороны от него.

— А он ворчун, правда? — сказала Миррон у них за спиной.

— Это только о вас люди судят предвзято, да? — съязвил Джеред. — Вам это нравится?

— Но они люди гор, — возразил Гориан. — Все они рудокопы.

— Харбан с тобой не согласится, — прошипел Джеред. — А я предпочту поверить на слово карку, а не юному щенку, которого всю жизнь баловали в Вестфаллене. Смотри и учись. Так ведь вам всегда советовал отец Кессиан, верно?

Ответом стало полное боли молчание, и Джеред закусил губу.

— Вам не стоит говорить о нем, — негромко сказал Ардуций.

— Я не хотел оскорбить его память, Ардуций.

Впереди становилось светлее, и Джеред обрадовался, что это отвлечет их внимание. Они немалую часть дня путешествовали внутри горы, и толща над головой давила на его сознание и на Восходящих тоже. Это привело к множеству перепалок и долгим напряженным паузам. Карку пошли быстрее, выпрямившись и подняв головы. Мулы, опытные путешественники, навострили уши, понюхали воздух и одобрительно завопили.

Джеред обнаружил, что тоже повеселел. Затхлый холод туннеля проникал сквозь меховую одежду и пробирал до самых костей. Солнце на открытом пространстве не согреет, но его прикосновение к лицу будет необычайно приятно. Харбан бросил на них взгляд через плечо.

— Это земля, запретная для посторонних. Помните, что вам оказана честь.

Джеред вышел на яркий предвечерний свет и прикрыл глаза ладонью. Под ним, ниже по пологому заснеженному склону, находилось вполне внятное объяснение тому, почему Харбан предпочитает жить вне горы. Это заставило его усомниться, насколько удачно он выбрал место для своей виллы, которую строил в Карадуке.

В окружении гор лежала плодородная, чуть холмистая и поросшая травой равнина. Джеред оценил ее ширину примерно в две мили, а длину — как вдвое большую. Река протекала ровно по ее середине, каскадом вытекая из устья пещеры справа вверху и исчезая в пасти горы слева. Каждая скала в пределах видимости была покрыта яркими живописными фресками, поднимавшимися на высоту двадцати футов или больше. Множество троп шли вверх по склонам и исчезали в снегах или внутри гор.

На востоке и западе громадные, покрытые льдом склоны начинались в сотнях футов над их головами и уходили в небо, разделяя горы. Джеред ощутил острое изумление. Это определенно не природные образования, а дело рук карку! Их расположение было слишком симметричным, чтобы существовало иное объяснение. Без них долина уже находилась бы глубоко в тени. Однако ледяная поверхность, лежащая под углом, улавливала лучи солнца и заливала светом весь великолепный ландшафт.

На равнине карку построили небольшой город. Круглые каменные здания в один и два этажа стояли на обширных участках по обоим берегам реки, где росли овощи или паслись овцы, козы и длинношерстные коровы. Крыши домов венчали купола, сделанные из дерева. В центре каждой была дымовая труба, из которой вверх тянулся тонкий дымок.

На северном краю города более крупные здания располагались вокруг открытого пространства. Вымощенное камнем, оно тоже имело форму круга. В центре его находился колодец, и Джеред разглядел в поселении еще несколько таких же.

— Ох, как красиво! — выдохнула Миррон.

Джеред кивнул. Действительно красиво.

— Неудивительно, что они хотят сохранить его в тайне, — сказала Менас.

— У нас много лиц, — заявил Харбан. — Посторонние видят только одно. Добро пожаловать в Иллин-Квист.

Он повел всех вниз по склону, по широкой лестнице, которая тянулась от входа в туннель. Внизу, в городе, люди останавливались и изумленно смотрели на незнакомцев, шедших к ним. Дети прекратили игры и спрятались за юбками матерей. Взрослые стали собираться в группы, причем многие были вооружены короткими клинками, боевыми посохами, копьями и одноручным оружием, похожим на миниатюрный арбалет.

Двое спутников Харбана побежали вперед, разговаривая с людьми, успокаивая их и объясняя, кто к ним явился. Опасение сменилось благоговением. Джеред услыхал, как по толпе пронесся шепот. Минуя собравшихся жителей, он улыбнулся им.

— Спасибо вам, — проговорил он на неуверенном карку. — Спасибо, что разрешили нам войти в ваш дом.

Джеред не был убежден, что они его поняли. Откровенно говоря, большинство игнорировали его и открыто рассматривали Восходящих, которые ехали следом. Казначей оглянулся.

— Старайтесь улыбаться, — посоветовал он. — Боже Всеобъемлющий, у вас вид такой, словно вы идете на собственную казнь.

— Что происходит? — спросил Оссакер.

— Они на нас уставились, Осей, — ответил Ардуций.

Оссакер устремил на карку слепой взор, а потом улыбнулся.

— Мы им нравимся, — сказал он. — Они нам рады.

— Ты можешь это почувствовать? — спросил Джеред.

— Их мысли приносят тепло и покой картам их энергий. Они не боятся.

— Наверное, это приятное ощущение, — заметил Кован.

— Чудесное ощущение! — отозвалась Миррон, одарив его широкой улыбкой.

Парнишка густо покраснел.

Джеред посмотрел на Гориана. У того было суровое, даже недовольное лицо.

— Тревожишься, что кто-то примет тебя таким, какой ты есть? — спросил казначей.

Гориан перевел взгляд на него.

— Что они знают? Я не люблю, когда люди знают что-то, чего не знаю я!

— Тогда ты должен не любить очень многих, — отозвался Джеред, чувствуя привычное раздражение. — Как вариант, ты мог бы решить обращаться с ними уважительно и задать вопросы, после того как мы остановимся. Я убедился, что это один из способов прожить долго.

— Они не должны знать про нас так много, — возразил Гориан.

— Ты понятия не имеешь о том, что именно они знают, — сказал Ардуций. — Возможно, столько же, сколько мы знали про казначея до того, как с ним встретились. Слухи и отзывы.

— А почему это так тебя расстроило, Гориан? — удивился Оссакер. — Это первые незнакомцы, которые не питают к нам ненависти.

Кован что-то проворчал, и Гориан стремительно повернулся к нему в седле.

— Что ты сказал, маленький маршал?

— Я сказал, что это из-за того, что ты параноик, — ответил тот. — Только на самом деле все еще хуже, правда? Ты хочешь, чтобы люди тебя ненавидели и боялись. Тогда ты чувствуешь себя сильным. Отец Кессиан был бы разочарован, если б знал.

— Если ты еще хоть раз упомянешь его имя, я сожгу тебя, Васселис. Он был нашим отцом. Он не имел никакого отношения к тебе, и это не твое дело!

— Но он это знал, — прошептал Оссакер так тихо, что Джеред едва расслышал. Но он повторил еще раз, уже громче: — Он знал. Вот почему он взял с тебя то слово на помосте, когда умирал.

— Ну все, хватит! — заявил Гориан.

— Гориан! — предостерег его Ардуций.

Джеред уловил его интонацию и мгновенно спрыгнул с седла, шагнув к Гориану, который уже поднял руку. Он схватил паренька за запястье.

— Я спас тебя не для того, чтобы ты демонстрировал свою ребяческую обидчивость, парень, — сказал казначей. — Ты опустишь руку и будешь вести себя примерно, иначе плохо придется вовсе не Ковану или Оссакеру. — Гориан собрался что-то возразить, но Джеред сильнее сжал пальцы, заставив мальчишку скривиться от боли. — Я понятно сказал?

Он резко отбросил руку Гориана ему на колени и не стал дожидаться ответа. Вернувшись к своему мулу, он не сел в седло, предпочтя вести животное в поводу.

— Не спускай с него глаз, — прошептал казначей Менас, которая ехала рядом с ним. — Мы не можем на него положиться, а Ардуций не способен его контролировать.

Жители Иллин-Квиста наблюдали за этой сценкой без видимой реакции. Харбан посмотрел на Джереда с некоторым недоумением, но продолжил движение, приведя их к центру мощеного круга и колодцу, где предложил всем спешиться. Потом подозвал нескольких карку, чтобы те занялись мулами. Харбан указал на самое внушительное здание города, строение с высоким куполом над стенами в два этажа и с множеством окон. Его украшала мозаика, изображавшая горы и синее небо, главные двери были распахнуты, открывая взгляду жаркий огонь, горевший в центре помещения.

Внимание Джереда привлекли здания по обе стороны от главного. Оба оказались низкими — не выше его роста, — и их ступени вели вниз, в полумрак. Из труб шел пар, а не дым. Он спросил про них у Харбана.

— Это бани, — ответил тот. — Насколько я понимаю, такие вещи есть и у вас в Конкорде. Но на нас сошло благословение. Мы расположены над природным горячим источником, так что вода греет и успокаивает после дня в горах. Или под ними. — Он пристально посмотрел на Менас, а потом указал на здания по очереди. — Это для отдыха и облегчения болезней. Это для празднования жизни и почитания наших повелителей. Вам нельзя входить в них.

Джеред позаботился о том, чтобы Восходящие услышали эти слова, а потом провел их в зал под куполом. Когда Кован проходил мимо него, он схватил юношу за рукав.

— Я понимаю, что это трудно, но старайся его не раздражать, — попросил казначей. — Он нам нужен. Он — сила. Ты это знаешь, и он это знает.

— Я постараюсь.

Внутри помещения перекрестье балок, поддерживающих крышу, терялось в тенях. Вдоль стен единственного зала были установлены фонари, а дым от огня уходил вверх через трубу, отверстие которой располагалось всего в паре футов над самыми высокими языками пламени. В зале стояли многочисленные скамьи, расположенные кругами лицом к огню. Его огораживала невысокая стена из камней.

Четыре карку сидели рядом на внутреннем круге скамей, и вновь пришедших пригласили присоединиться к ним. Джеред сел слева от них, а Восходящие, Менас и Кован устроились рядом. Харбан встал за спиной у Джереда, чтобы служить переводчиком.

— Кто они? — шепотом спросил казначей.

— Мы — Гор-Камас, — ответил один из них — старый, с почти лишенными растительности лицом и головой. Он кутал тело в меха, несмотря на то что в зале было тепло. — Хранители гор Иллин-Квиста. — Старик немного подумал. — Наверное, нас можно назвать квесторами или судьями. Я — Изенга Квист. Добро пожаловать. Добро пожаловать все.

— Для нас честь получить приглашение в ваш город, — сказал Джеред. — Это дружеский жест, неожиданный, но очень радостный. Горные перевалы холодные и очень трудные.

Он попытался говорить на карку, но Изенга отмахнулся.

— Лучше не надо, — посоветовал он, и Джеред увидел на лицах карку улыбки. — Твои интонации придают некоторым твоим словам… э-э… другое значение. Но спасибо тебе.

Изенга и другие Гор-Камас пристально посмотрели на четырех Восходящих, изучая их лица. Джеред почувствовал, как те начали ерзать, и адресовал им строгий взгляд. Ардуций шепотом пересказывал Оссакеру, что происходит вокруг.

— Ваш великий Конкорд отвернулся от своего будущего, как и предсказывал Гориан, — проговорил наконец Изенга.

Гориан поднял голову.

— Вы его знали? Я имею в виду Гориана.

Изенга рассмеялся: теплый дружелюбный смех разнесся по залу.

— Нет, юный. Неужели я кажусь таким старым? Боюсь, что истории о нашем бессмертии — это очередная ложь, как и множество других.

— О! — разочарованно отозвался Гориан.

— Но он был первым чужаком, которому мы открыли наши сердца. Его слова походили на отголоски нашего забытого прошлого, а мы помним его по стихам, изустным преданиям и рисункам. Гориан сказал, что однажды придут другие, изгнанные из своих домов теми, кому следовало бы открыть им объятия.

— А он… — начала Миррон и смутилась, когда Гор-Камас повернулись лицом к ней. — Он нашел в Карке других, таких как мы?

Харбан негромко перевел ее вопрос, и все четверо кивнули.

— О да, — ответил Изенга. — Именно поэтому он задержался здесь надолго. Мы всегда зависели от прихотей стихий. Наши животные и посевы существуют на грани жизни. Природе потребовалось, чтобы среди нас появились те, кто понимал эти вещи более глубоко, так же как Повелитель Гор предписал, что некоторые из нас смогут находить медь, железо и золото. Но они не совсем такие, как вы, хотя Гориан сказал, что некоторые с вашими знаниями придут сюда, рискуя своей жизнью. Никто не способен укротить гортока, как вы, по собственной прихоти.

— Я в замешательстве, — сказал Джеред. Он повернулся к Ардуцию. — Мне казалось, что Ступени говорили, будто все, что знал Гориан, записано и хранится в Вестфаллене. Это огромный пробел.

Ардуций не знал ответа.

— Мы взяли с него клятву, что он не раскроет наших тайн, — объяснил Изенга, и в его глазах загорелся радостный огонь. — Духи наших предков, защищающие нас от зла, будут сегодня ликовать, ибо их вера в него оказалась оправданной. И ту же веру мы возлагаем на вас. Ничто из того, что вы увидите и услышите здесь, не должно быть рассказано вне гор.

— А почему это надо скрывать от Восхождения? — спросил Оссакер.

— Потому что очень велик риск того, что посторонние узнают слишком много. Нам не нужны помехи и не нужны вопросы. Если известие распространится — как это случилось с вами, — придут люди. А нас не так много, чтобы вечно отражать поток захватчиков.

— Только безумец попытался бы напасть на Карк, — заявил Кован.

Изенга кивнул.

— Да, но это их не остановит, юный. Как не останавливает тех чужаков, которые решили, что имеют право разрабатывать наши горы сами. Они могут не достичь успеха, но навсегда изменят наши жизни. А принимать такое решение не имеет права никто, кроме наших повелителей и наших канас-у.

Джеред откашлялся.

— Харбан сказал, что есть вещи, которые нам надо узнать. Время позднее, а Восходящие… все мы устали.

Изенга кивнул.

— Конечно. Мы следили за вами с того момента, как вы вошли в Карк, гадая, путешествуете ли вы только лишь для того, чтобы уйти от войны. Но это не так, верно?

— Да, — ответил Джеред. — Мы…

Изенга предостерегающе поднял руку.

— Эту войну необходимо прекратить. Юран глуп, но ваш Адвокат не менее глупа. И теперь нашим друзьям в Гестерне угрожает армия, которая слишком велика, чтобы они смогли ее победить. Мы не можем участвовать в этом конфликте. Цард всегда был мирным соседом, как и Конкорд, но теперь мы видим угрозу нашим границам. Цардиты попытались использовать наши дороги, чтобы скрыться от разведчиков Конкорда. Армии Конкорда подходят к нашим границам так близко, насколько осмеливаются. Мы боимся будущих сражений, Пол Джеред. Если цардиты захватят Гестерн, мы окажемся в изоляции, а они будут уверены в своих силах.

— Мы идем, чтобы их остановить. Чтобы заставить цардитов повернуть.

— Мы поняли это.

— Вы упомянули об армии, которая движется близко от ваших границ. Надо полагать, это северная армия. Это Джорганеш? Вы, конечно же, должны его знать.

— Он давний друг карку, — отозвался Изенга. Его голова опустилась, и он стал смотреть себе на ноги.

Джеред похолодел.

— Что случилось, Изенга? Что случилось с Джорганешем?

— Сейчас мы поедим, — ответил тот. — Потом вам надо отдохнуть. Ты услышал то, что должен был услышать. Завтра мы отведем тебя туда, где ты увидишь то, что должен увидеть.

— Но… — начала Менас.

Изенга покачал головой и сделал знак открыть двери. Последние лучи солнца исчезли за горами, заливая вершины ослепительным светом, но оставив город в темноте.

— С последними лучами дня уходит время говорить о ссорах и боли. Вы увидите то, что должны увидеть. Это красноречивее любых слов, которые я мог бы произнести на вашем языке. Поешьте и поспите.

Но снедаемый тревогой Джеред не мог спать. И тучи, которые неслись по темному небу, вновь извергали на землю очередной снегопад.