God of War. Бог войны. Официальная новеллизация

Барлог Дж. М.

Мидгард

 

 

Глава 39

Войдя в хижину Фрейи, Кратос испытал чувство, что все это с ним уже было. Атрей спокойно спал на соломенной лежанке у очага с потрескивающим огнем. Фрейя стояла рядом с ним на коленях и прижимала ко лбу мальчика кусок влажной ткани. Царящий в комнате уют убаюкал душу Кратоса, и на мгновение ему показалось, что перед ним не Фрейя, а Фэй.

– Фэй, – пробормотал он машинально.

– Ты принес его? – спросила Фрейя одновременно с надеждой и тревогой в голосе, вставая.

Печаль сковала сердце Кратоса. Он развязал кожаный мешок, возвращаясь мыслями к тому, что было сейчас важнее всего, – к своему сыну. Фрейя взяла сердце и опустила его в котел с кипящей водой. Поднявшееся облачко пара замерцало голубоватым светом.

Кратос неуверенно протянул руку и дотронулся ладонью до лба сына.

– Другой стороной, – поправила его Фрейя.

Кратос перевернул ладонь и прижал ее тыльной стороной ко лбу мальчика.

– Все еще болен? – спросил он.

Фрейя налила большой половник снадобья в деревянную чашу.

– Я могу снять жар, но чтобы исцелиться…

– Он должен узнать правду о себе, – закончил Кратос.

– Да, должен.

– Это не так просто, – добавил Кратос.

Фрейя жестом предложила ему помочь приподнять мальчика, чтобы дать тому лекарство. Сев рядом с Атреем, она поднесла к его губам ложку с дымящимся волшебным напитком.

– Я говорила, что у меня тоже есть сын? Я уже целую вечность его не видела. При рождении руны предсказали ему нелепую смерть. Младенец в моих руках был таким маленьким и беззащитным. Я поняла, что пойду на все, лишь бы защитить его. На любые жертвы… – голос ее затих, было видно, что вся она охвачена печалью. – Я, конечно, все делала для себя. Мои желания и страхи были для меня важнее… Он озлобился, а я слишком поздно заметила. Не повторяй эту ошибку. Верь в него. Я знаю, правда бывает тяжела, но с детьми вообще всегда непросто.

Поднявшись, Кратос отвернулся.

– Это проклятье. Мальчик был проклят, – промолвил он.

Они ждали знаков того, что снадобье Фрейи подействовало. Атрей вдруг зашевелился.

– Не уходи без меня, – пробормотал он, перебирая ногами, словно пытался догнать отца, не вставая с лежанки.

– Я не уйду, – голос Кратоса заметно смягчился.

– Ты сердишься? – спросил Атрей.

– Нет.

Атрей медленно встал и неуверенно выпрямился.

– Мне теперь лучше.

– Вижу. Он выдержит путь? – спросил он Фрейю.

– Пока да.

– Это больше не повторится, – сказал Атрей.

– Да, будь добр постараться, – сказал Кратос со слабой улыбкой, смягчая суровые слова тоном заботливого отца.

Все еще не пришедший до конца в себя Атрей кивнул и подошел к Фрейе.

– Спасибо, – поблагодарил он ее и обнял за талию.

В это мгновение ему захотелось остаться с ней навсегда. Она погладила его по голове, будто он был ее собственным сыном. На ее губах мелькнуло подобие ласковой улыбки, на глазах выступили слезы.

Атрей постоял немного в ее объятьях, ощущая тепло ее тела и вспоминая о прикосновении матери. Хотя бы еще раз, хоть один разок прижаться к ней! Внутри он ощущал растущую пустоту.

– Благодари отца, это он проделал всю тяжелую работу. Но тебе лучше бы пока остаться, отдохнуть как следует.

– Ты сделала достаточно, – перебил ее Кратос. – Я этого не забуду.

Фрейя смахнула слезы со щек и посмотрела на Бога войны.

– Здесь он будет в безопасности, пока полностью не восстановит силы, – сказала она, но не слишком уверенно, понимая, что никогда не убедит Кратоса оставить своего сына.

– А что за этим окном? – спросил Атрей, показывая на вид, совершенно не соответствующий виду из других окон.

– Ванахейм. Мой дом.

– Это Ванахейм?

– Да. Все, что мне осталось – смотреть на него чрез кристалл Биврёста.

– Мы должны идти, – повторил Кратос.

– А что случилось с тобой в Альвхейме? Почему ты не можешь путешествовать в другие миры?

– Таково наказание моего сурового супруга.

– Время не ждет, – настойчиво сказал Кратос, намекая на то, что было бы неплохо закончить бесполезную беседу.

Ему вовсе не хотелось задерживаться и чесать языками. Чем быстрее они уйдут, тем лучше.

– Мои двери всегда открыты для вас.

Лицо ее погрустнело, плечи поникли.

Ответив ей лишь взглядами, Кратос с Атреем вышли из хижины. Стоя в дверях, Фрейя смотрела, как они идут по ведущей в лес тропе и скрываются из вида за деревьями.

– Что дальше, голова? – спросил Кратос через какое-то время.

– Нам повезло, что мы недалеко от цели – дома древнего бога Тюра. Там мы найдем Черную руну, которая позволит нам создать мост Биврёста, ведущий в Ётунхейм.

– Почему бы Мировому Змею просто не поведать нам, как чертить руну? – спросил Кратос.

– Потому что словами ее не описать. Ее нужно увидеть своими глазами – только так мальчик научится писать ее. Не бывает легких путей, ты же сам знаешь.

– Отец, откуда у тебя эти клинки? – спросил Атрей.

– Они были у меня еще до твоего рождения, – ответил Кратос.

– И ты не хочешь говорить о них?

– Не хочу.

Они спустились в пещеру у хижины Фрейи и вышли к лодке. Атрей прыгнул в нее, и Кратос потянул ее за собой, шагая по грязи.

– Ты молчишь, – заметил Кратос.

Атрей ничего не ответил.

– Тебе лучше?

Продолжая тащить лодку, Кратос молча сделал еще несколько шагов.

– Ты подслушал наш разговор с Фрейей. Думаешь, что все понял. Ошибаешься.

Снова наступило молчание.

– Почему ты ничего не говоришь?

– Ты сказал, я проклят. Ты думаешь, я не такой, как ты, я слабак. Я знаю, что не такого сына ты хотел. Но после всего, что мы пережили, я подумал… что будет иначе.

В его голосе проскальзывала нескрываемая досада. Замолчав, он тут же пожалел о сказанном.

– Ты не все знаешь, мальчик.

Металл в голосе отца задел Атрея.

– Не все. Но теперь я хотя бы знаю правду.

– Правду? Ты думаешь, ты знаешь правду! – выпалил Кратос, повышая тон от раздражения.

На лице Бога войны отразилась боль. Он знал, что должен сделать… но не мог заставить себя. Столько всего изменится, когда его сын узнает правду; на столько вопросов придется отвечать. Их жизнь уже не будет прежней.

– Правду, – повторил Атрей.

Кратос глубоко вздохнул, пользуясь этим мгновением, чтобы взвесить свое решение. Он внимательно изучил лицо Атрея, пытаясь прочитать по глазам, что творится в голове у мальчика. Сможет ли его сын принять правду и усвоить ее?

– Я бог, Атрей. Из другой, далекой страны. Я пришел на эти берега, чтобы жить как человек. Но правда в том… что я родился богом. Так же, как и ты.

Сказав это, Кратос почувствовал облегчение. Он поведал сыну свою глубочайшую тайну. Он сделал шаг, которого до сих пор старался избежать. Но что дальше?

Дальше было молчание.

Атрей смотрел куда-то вдаль, словно желая скрыть, какие мысли проносятся у него в голове. Ему вспомнились истории о богах, которые рассказывала мать. Боги были хорошими, добрыми, не чудовищами. Знала ли она правду об отце? Если знала, то почему держала в тайне от него?

Кратос дотащил лодку до причала и опустил в воду. Атрей по-прежнему сидел в ней молча.

– Сын?

Кратос залез в лодку и сел напротив Атрея.

– Тебе нечего сказать?

– Могу я… превратиться в зверя? – спросил Атрей.

Бог войны снова ощутил облегчение. Похоже, его сын не осознал всей серьезности сказанного. Представление мальчика о богах основано на сказках матери, а не на суровой реальности. Возможно, он не будет задумываться о том, что омрачало его прошлую жизнь.

– Превратиться в зверя? Нет… не думаю, – ответил Кратос.

– Я бог! – пробормотал Атрей, пробуя это слово на вкус. – Мама знала? Она тоже была богиней?

– Нет, не была. Но она знала, кто я.

– Я бог… Почему ты так долго это скрывал?

– Надеялся уберечь тебя. Жизнь бога… это нередко бесконечная боль и трагедия. Проклятие.

Атрей кивнул. Ему казалось, теперь он понимает, почему отец сказал, что его прокляли.

– А что я могу делать? Летать могу? Становиться невидимым? Я не чувствую себя богом.

– Я не знаю пределов твоей силы, но со временем мы выясним.

С облегчением вздохнув, Кратос взялся за весла и поплыл прочь от причала.

– А я точно не могу стать волком?

– Ты сильно удивишь меня, если сумеешь…

Весла тихо скрипели. Атрей сидел, размышляя над тем, что только что узнал. На его юном лице восторг сменялся озабоченностью. Кратосу оставалось только гадать, какие мысли сейчас бушуют в голове у сына.

– Поэтому я слышу голоса?

– Каждый бог уникален. Когда вырастешь, твои способности проявятся сильнее, – уточнил Мимир.

– Погоди. А если я бог, то как я мог заболеть? Боги же не болеют… Или болеют?

Кратос не ответил.

 

Глава 40

Оставив лодку у причала, они прошли по мосту к храму Тюра. Встав на платформу у здания с куполом, они начали опускаться вглубь храма.

– Слушай, не сердись, но я видел эти клинки раньше, когда прятался в подполе. Откуда они?

– Это мое бремя. Из жизни, которая осталась давно позади.

– Теперь они и в моей жизни. И мне хотелось бы услышать их историю.

– То время давно прошло. Воскрешать его… не нужно.

– Почему не нужно, если это правда?

– Кх-м, паренек, посмотри-ка на ту стену, – вмешался Мимир в попытке перевести разговор на другую тему.

На стене внутри храма висели две панели триптиха, на которых было изображено, как некий бог подходит к сельским жителям.

– Это Тюр! Но… средней части нет. Постой! Я думал, Тюр – это бог, а не великан, – сказал Атрей.

– Да, но Тюра любили все, в том числе и великаны. И только ему, кроме меня, они вручили свой дар особого зрения. Интересно, а мне кто-нибудь когда-нибудь посвятит триптих? – добавил Мимир, но поспешил снова перевести внимание на изображение перед ними.

– Да. Бог войны… но он сражался за мир. У него была репутация героя и благородного мужа; свою силу он направлял на то, чтобы прекращать войны, а не развязывать их.

– Значит, есть хорошие боги.

– У всех богов есть выбор – служить себе или другим. Тюр выбрал последнее, – сказал Мимир.

Платформа опустилась до второй панели, к которой подбежал Атрей.

– Здесь говорится о местах, о которых я никогда не слышал. Похоже, Тюр любил странствовать.

– Тюр считал, что от войн и хаоса спасет не сила, а разум. А еще он понимал, что знание других культур позволит ему шире смотреть на мир – чего не достичь, сидя на одном месте. Если Один вечно ревниво охранял то, что знал, Тюр был открыт и всегда был готов поделиться своими знаниями и мудростью. Потому смертные и любили Тюра – и приносили ему дары со всего мира.

Платформа доехала до третьей панели, на которой были изображены Один с Тором, стоявшие на помосте, и Тюр, стоявший перед ними со склоненной головой. Атрей осмотрел ее и повернулся к голове Мимира, до сих пор висевшей на поясе отца.

– Так что случилось с Тюром?

– Придя к власти, Один стал считать его угрозой своему правлению. Подозревал, что Тюр принял сторону великанов, вместо того чтобы помочь асам выведать их тайны. Он и меня в этом обвинял, хотя, мне кажется, насчет Тюра он был прав.

– Значит, по-твоему, Тюр помогал великанам?

– Да. Он считал себя ответственным за те страдания, что им причинил Один. Полагаю, они скрыли свой след не без помощи Тюра.

– Пропавшая башня Ётунхейма!

– Именно. Что бы с ней ни случилось, это явно было сделано совместными усилиями Тюра и великанов.

– Но почему Тюр чувствовал себя ответственным за великанов?

– Один обманул его и заставил поверить в то, что добивается мира. Тюр привел Одина в Ётунхейм на переговоры. Великаны поняли, что Один хитрит, и прогнали его из своего мира. Тогда Тор начал уничтожать их при помощи своего молота Мьёльнира, и они ушли из Мидгарда. С тех пор в Ётунхейм не ступала нога ни одного человека и ни одного бога.

Платформа остановилась, и Кратос подошел к дверям.

– Так, и где эта Черная руна, голова?

– Не знаю. Никогда тут не бывал.

Двери распахнулись, и перед ними открылся проход в величественный зал, посреди которого с потолка свисал черный камень.

– Камень! Это должна быть она!

Но едва они приблизились к камню, как вокруг него образовался магический барьер в виде прозрачной сферы, вокруг которой вращались три металлических, украшенных резьбой кольца.

– Ну конечно, – недовольно проворчал Атрей.

Затем из отверстия в полу, из которого выдвинулись кольца, показалась рука. Ухватившись за камень, она замерла, и над отверстием показалась голова драугра. Когда создание вылезло целиком, за ним последовало еще одно, двигающееся быстрее первого. За этими вылезли еще три драугра.

Кратос бросился на них без промедления. Дюжина взмахов топором – и от драугров остались только усеявшие пол разрубленные останки.

– Ты же не думал, что будет так просто? – спросил Мимир.

– Нет, – согласился Атрей, но пробормотал под нос: – Может, надеялся… Так что теперь? – спросил он отца.

Кратос стоял перед нишей со статуей горного тролля.

– Король Камнебород, – сказал Мимир.

– Король? – удивился Атрей.

– Ну да, объявил себя королем, а никто из других троллей с ним спорить не посмел.

Из зала вел узкий коридор, пройти по которому Кратос мог только боком. Теперь впереди двигался Атрей, держа наготове свой нож и зная, что отец не сможет защитить их в таком тесном месте. Так они вышли в сокровищницу, битком набитую диковинками со всего известного света.

– Ого, – пробормотал Атрей, разглядывая золото, серебро и драгоценные камни.

Никогда еще он не видел такого великолепия. У него разбегались глаза. С самого детства он жил в простой и суровой обстановке. О том, что в мире существуют настолько поразительные вещи, ему не рассказывала даже мать. Его внимание привлекла одна странная штуковина, лежавшая на ближайшем столе, и он подбежал к нему, чтобы рассмотреть ее поближе.

– Ты только посмотри!

Кратос между тем подошел к другому столу в поисках чего-нибудь полезного. Взяв в руки круглую бутылку и повертев ее, он кинул ее через плечо на пол. За ней та же участь ожидала вытянутую вазу. Разглядев глиняную флягу со знакомыми узорами, Кратос выхватил ее из кучи сокровищ, вытащил пробку из горлышка и принюхался. Губы его растянулись в улыбке. Снова закупорив флягу пробкой, он засунул его за пояс.

И тут его улыбка погасла.

На двойной подставке стояли две греческие вазы с характерной чернофигурной росписью. На первой изображалось восстановление разрушенного греческого здания. На второй на куче расчлененных тел горделиво красовался спартанский воин.

Подойдя поближе Кратос увидел, что необычно бледное тело воина украшают татуировки в виде алых полос. На вазе был изображен воин Афины, устремляющий яростный крик в небеса. Лицо Кратоса посуровело. Это был он сам – запечатленный в то время, когда его боялись и ненавидели во всех известных ему землях, и когда он совершал подвиги, которым позавидовали бы все боги. И все же его изобразили чудовищем.

Атрей, не видя сосредоточенного лица отца, подошел к нему сзади, чтобы похвастаться головным убором фараона, не по размеру большим и болтающимся из стороны в сторону на его голове.

– Что ты нашел?

Махнув рукой, Кратос швырнул вазы с их подставок, прежде чем сын успел их увидеть. Они упали на пол и разлетелись на тысячи осколков. Он не хотел слышать никаких вопросов о покинутом им мире. Как объяснить сцену, которую он увидел на этих вазах? Какое оправдание подыскать зверствам, навечно запечатленным в обожженной глине?

– Что там было? – спросил Атрей, с недоумением поглядывая на озабоченное лицо отца.

 

Глава 41

Оставив сокровищницу, они перешли в другое просторное и круглое помещение. На дальней стене их внимание привлекли изображения двух огромных волков, стоявших на скалистом выступе среди густого леса.

– Волки-великаны, Сколь и Хати, – пояснил Атрей.

Кратос посмотрел на зверей, смутно что-то ему напоминавших. Перед его внутренним взором молнией промелькнул его собственный образ в греческом одеянии. Его увлекал за собой черный волк с горящими глазами, а по сторонам скакали другие волки. Неужели эти самые создания доставили его в эти земли? Он не помнил, чтобы они были такими большими. Напавшие на него звери определили его судьбу против его воли. Но с какой целью? Что он значил для этой земли?

– Да, верно. Погонщики дня и ночи. Согласно пророчеству Рагнарек начнется, когда они поймают солнце и луну. Ими управляет сам Один. Он считает, что, командуя волками, подчиняет себе само время и может установить срок последней битвы – битвы, в которой надеется победить.

Они медленно обошли все помещение.

– Тебе нравится быть богом? Странствовать по миру, видеть разные места? Может, мама хотела, чтобы мы немного развлеклись? Повидали всякое. Может, это был ее дар? – заговорил Атрей, чувствуя, как у него от смущения краснеют щеки.

Наконец они прошли во внутреннее помещение храма Тюра. Едва они шагнули внутрь, как дверь за их спинами захлопнулась.

– Это не к добру, – промолвил Мимир.

Кратос подошел к большому зубчатому колесу, которое, как он надеялся, открывало двери.

– Погоди. Смотри, рунный камень опускается, – сказал Атрей.

Кольца, вращающиеся вокруг рунного камня, достигли пола, но тут руки Кратоса сжало механизмом вроде капкана, не отпускавшим его от зубчатого колеса.

– Что происходит? – тревожно спросил Атрей.

– Ловушка, – сказал Кратос, пытаясь освободить руки.

Пол под ним начал уходить вниз. Из труб в полу хлынула вода.

– Отец! – крикнул Атрей.

Вода бурлила водоворотом, захлестывая ноги Кратоса, все еще находившегося в ловушке.

– Сынок, выбирайся отсюда!

– Не уйду. Как тебя вытащить?

– Потяни цепи на стене!

– Но… их тут три. Что мне делать?

– Атрей, соберись! Ты справишься.

– Поспеши, малец! Я не знаю, могу ли я теперь утонуть, но предпочел бы не выяснять! – крикнул Мимир.

– Так… сейчас посмотрю. Хати – серебряный. Он гонится за луной. Сколь золотой, гонится за солнцем. Когда они съедят светила, настанет Рагнарек. Но тут все перепутано…

– Молодец, – похвалил его Кратос, хотя вода продолжала прибывать и ползла вверх по его ногам.

– Луна налево, солнце направо. Мидгард посередине. За какую же цепь тянуть?

Времени на раздумья не оставалось. Он потянул цепь слева в нужном направлении. Ничего. Затем попробовал потянуть цепь справа налево, опять-таки безрезультатно. В третий раз он перевел центральную цепь к левой, а затем дернул правую. Получилось! Вода стала уходить в отверстия на платформе, но Кратоса это не освободило. Он оставался прикованным к колесу.

– У меня получилось! – крикнул Атрей.

– Почти, – уточнил Мимир.

На смену ликованию пришел ужас, когда мальчик увидел, как платформа, на которой стоял его отец, начала подниматься к утыканному шипами потолку, который стал одновременно опускаться к полу.

– Отец! Над головой!

Атрей лихорадочно озирался по сторонам в поисках того, что спасло бы его отца. Не найдя ничего полезного, он выхватил нож своей матери, подбежал к вращающемуся механизму и воткнул клинок в него. Мгновение спустя нож с треском раскололся, и механизм продолжил вращаться. Мальчика охватило отчаяние, но в следующий миг осколок ножа заклинил шестерни, и механизм остановился.

– Ее нож? – спросил Кратос.

– Другого не нашлось.

Сердце Атрея сковала печаль. Кроме этого ножа от матери ничего не осталось.

– Это было умно, – сказал Мимир.

– Да, но он сломался…

– И спас мне жизнь, – добавил Кратос, поглядывая на сына.

Атрей кивнул. Но, посмотрев на отца, встревожился.

– Руна, которую на твоей руке начертила Фрейя! Она пропала!

– Пропала? – повторил Кратос, погрузившись в свои мысли.

– Что же нам делать?

– Продолжать путь.

Кратос сбросил с рук раскрывшиеся оковы, и они подошли к железным воротам. Тремя ударами топора Кратос разрушил решетку, и они вышли из зала-ловушки. На балконе они увидели, что окружавшие Черную руну кольца пропали.

– Теперь руна свободна, – сказал Атрей.

Кратос развернулся и встал на колено перед мальчиком.

– Возьми, – сказал он, протягивая Атрею другой охотничий нож, на рукояти которого была выгравирована греческая надпись.

Атрей помедлил, но все же обхватил ладонью рукоять. Кратос закрыл пальцы сына своей ладонью, положил сверху другую руку и притянул мальчика к себе.

– В день, когда ты родился, я сделал два ножа, смешав металлы моей земли и этой страны. Один для себя, а другой для тебя – на будущее, – сказал он и отпустил пальцы Атрея.

Мальчик повернул нож, восхищаясь искуством мастера.

– Сегодня этот день настал.

– Значит, я теперь мужчина, как ты?

– Нет. Мы не люди. Мы нечто большее. И ответственности на нас куда больше, – поправил его отец, размышляя о том, поймет ли когда-нибудь мальчик это. – И ты должен стать лучше меня. Понял?

Атрей посмотрел на нож, потом перевел взгляд на отца и рассеянно кивнул.

– Отвечай! – потребовал Кратос.

– Я стану лучше.

Кратос, не зная, дошли ли до мальчика его слова, ободряюще положил руку на плечо сына.

– Сила оружия, любого оружия, идет отсюда, – он показал на грудь мальчика, примерно напротив сердца. – Но управляет им это, – добавил он, показав на голову Атрея. – Дисциплина, самоконтроль того, кто им владеет. В этом заключается сила настоящего воина. Никогда не забывай об этом.

Атрей кивнул.

– Ладно. Идем.

Они спустились с балкона в глубины храма, в запечатанный прежде склеп, где Кратос обнаружил Черную руну внутри стеклянного шара. Священная руна была вырезана на обсидиановой табличке в шаре, подвешенном к потолку. У стены стояла каменная статуя древнего горного тролля с изогнутыми рогами, расходящимися в стороны от его щек. Своими ручищами статуя поддерживала каменные колонны.

Взмахнув топором, Кратос обрушил стеклянный шар на пол.

 

Глава 42

С рычанием Кратос расколол шар, разлетевшийся на тысячи осколков. Осторожно отодвинув их, он поднял табличку с руной и протянул Атрею. На ней ничего не было.

– Пусто, – пробормотал он в недоумении. Как теперь они узнают такую нужную для них руну?

– Стой, – прошептал Атрей.

Руна замерцала неярким светом. При прикосновении мальчика свет усилился. Помещение озарило волшебное сияние, воздух загудел. На табличке выступили очертания древнего символа и через пару мгновений погасли. Но при этом свет словно проник под кожу Атрея, пробежал паутиной по рукам и переполз на грудь.

В следующее мгновение ожил каменный тролль.

– Мальчик! – крикнул Кратос.

Огромный кулак понесся навстречу Атрею, который все еще стоял и зачарованно смотрел на снова ставшую пустой табличку.

Кратос бросился на перехват мощного кулака. Загородив сына, Бог войны принял на себя всю силу удара, заставившего его встать на колено. Зарычав от ярости, он нанес ответный удар, сдерживая каменного тролля.

– Руна. Ты ее видел?

– Да! – крикнул Атрей в ответ.

– Уверен?

– Уверен. Она здесь, – показал он на свою голову.

– Хорошо. Целься в лицо! – бросил Кратос через плечо.

Атрей выхватил лук и наложил стрелу, пока его отец отклонял удары врага. Мальчик понял, что остановить тролля и дать передышку отцу можно только одним способом. Уверенно прицелившись, он подождал, пока кончик стрелы перестанет шевелиться, и выстрелил. Стрела пронзила левый глаз тролля, отчего тот пошатнулся и шагнул назад. Пока он восстанавливал равновесие, Кратос воспользовался этим, чтобы выхватить клинки и перейти в атаку. Махнув ими слева направо, Бог войны перерезал троллю горло. Чудовище рухнуло на колени, глядя почему-то не на воина, а на мальчика, после чего упало мордой на каменный пол.

Победив тролля, Кратос с Атреем вышли из каменного склепа и пошли по единственному коридору. Впереди путь, похоже, заканчивался тупиком – круглая комната была закреплена на гигантской цепи неимоверного древнего механизма. Центр пола освещал яркий солнечный свет. Здесь на спине лежала статуя Тюра в три человеческих роста. Ее ноги вместе с основанием были отломаны и валялись поблизости.

– Солнце, – произнес Атрей.

– Путь наружу, – сказал Кратос.

Метнув топор, Кратос перерубил цепь, сдерживающую противовес, и все помещение начало медленно подниматься по шахте, как гигантский лифт.

– Наша цель так близка, – сказал Атрей.

– Сядь, – сказал Кратос.

Сейчас им ничего не угрожало, но заняться также было нечем, пока подъемник доставлял их обратно к солнечному свету.

– Зачем? – спросил Атрей, но, посмотрев на лицо отца, послушался. Кратос опустился на пол рядом с ним. Порывшись в походном мешке, он вынул фляжку в виде рога, которую подобрал в сокровищнице.

– Это вино. С острова Лемнос, который недалеко от моей родины.

Атрей пододвинулся ближе. Отец редко рассказывал ему о своей прошлой жизни, а ведь мальчику так хотелось о ней узнать! Но он сдерживался и не задавал вопросов, боясь, что они только заставят отца вновь замолчать.

– Лемнос, – медленно повторил он, словно пробуя это греческое название на вкус.

Кратос зубам вытащил пробку и протянул флягу мальчику.

– За окончание пути.

Атрей поднес горлышко ко рту и принюхался к странному запаху.

– Пахнет тухлыми яйцами. Оно не скисло?

– Кто знает.

Вдыхая только ртом, мальчик рискнул втянуть немного жидкости, попавшей на язык. И тут же поморщился, едва не задохнувшись. Но он заставил себя проглотить вино – настоящий мужчина не воротит нос от крепкого напитка. Справившись с этим, он протянул флягу обратно.

Кратос допил остатки вина, не отрывая взора от мальчика. Затем с каменным лицом бросил флягу через плечо. И только потом улыбнулся.

Атрей улыбнулся в ответ, все еще не уверенный в том, что ему удастся удержать в себе эту странную жидкость.

Так они сидели, поглядывая на солнечные лучи, в которых плясали пылинки. Атрею многое хотелось сказать, но он не решался начать беседу. Рядом с матерью он никогда не чувствовал себя настолько неловко – она всегда знала, о чем поговорить.

– Не хочу забывать о ней, – пробормотал он, когда его сердце охватила отразившаяся на лице грусть.

В глубине души он сердился на себя за эти чувства и за то, что не смог их скрыть. Разве он не должен вести себя, как бог? Должен ли он вообще испытывать какие-то чувства к людям? Может, поэтому его отец всегда такой сердитый? Может, богам запрещено испытывать чувства к смертным, или, по крайней мере, они должны их избегать?

Атрей посмотрел на отца, надеясь найти ответ на свои вопросы. Кратос же лишь слегка кивнул, показав головой на солнечный свет.

– Почему ты оставил родину и пришел сюда? Это из-за тех других богов?

Кратос не ответил. В данном случае лучшим решением было молчание. Он видел столько смертей и страданий, что уже не знал, как к ним относиться.

– Тюр доказал, что бывают хорошие боги. Ты же хороший, правда? Ты убиваешь только тех, кто этого заслуживает.

Перед мысленным взором Кратоса вдруг промелькнула целая лавина жутких видений: десятки людей, павших под его не ведающими жалости клинками. Но на лице Бога войны не отразилось и тени чувств; оно оставалось каменным, лишенным всякой страсти.

– Да, вот только кто может об этом судить? – вставил свое слово Мимир.

– Молчи, голова. Мы можем судить, – прервал его Атрей.

– О. Теперь ты говоришь совсем, как твой отец, – язвительно произнес Мимир.

Мгновение спустя они вышли из шахты и оказались на мосту через кратер. Вдали вырисовывались очертания высокой горы.

– Готов? – спросил Кратос.

– Готов, – уверенно кивнул Атрей.

Пора действовать как настоящий бог.

 

Глава 43

– Итак, резец у нас есть, руна есть. Теперь можно идти к великанам? – спросил Атрей у головы Мимира.

– Да. Возвращайтесь на вершину, где вы меня нашли, и откроем мост.

– Мы идем, куда хотим, делаем, что хотим, а теперь пойдем искать великанов! – возбужденно воскликнул Атрей.

Они продолжили путь. С каждым шагом в Кратосе росла настороженность. Что-то было не так. Он чувствовал это, хотя и не мог пока понять, в чем дело.

– Ты понимаешь, что мы будем первыми богами, которые ступят на земли великанов после Одина и Тюра? Это же важно! Но… что, если мы придем в Ётунхейм, а там великанов тоже нет? – спросил Атрей.

– Для нас это не имеет значения. Главное – выполнить волю твоей матери.

Снова наступило молчание. Они двигались к вершине Мидгарда, но Кратоса не оставляло беспокойство.

– Может, теперь я ее понесу?

Кратос продолжал идти, делая вид, что не расслышал вопроса.

– Нет, – промолвил он чуть погодя с твердой решимостью, пресекая дальнейшие вопросы.

– Но почему? Мы ведь почти пришли. И после того, через что мы прошли, ты же знаешь, что я справлюсь.

Кратос молчал и даже не оборачивался.

– Ну ладно. Неси сам, – сказал наконец Атрей.

Слова мальчика почему-то болью отозвались в сердце Кратоса. Атрей замедлил ход и задумался. Кратос убыстрил шаг, молча обгоняя сына.

Тропа сделала резкий поворот. Обогнув нависающие над ней ветви вяза и ивы, они резко остановились. У отвесного обрыва справа, пошатываясь, стоял Моди, хотя его было трудно узнать из-за синяков и пятен крови. Он медленно заковылял к ним, опираясь на меч. Из опухших и потрескавшихся губ с трудом вырвались слова:

– Тор… обвинил меня… меня в том, что я не спас Магни. Родной отец назвал меня трусом!

– И словами, видно, не обошелся. Ступай прочь, или мы добавим, – сказал Кратос.

– Я убью вас! – воскликнул Моди.

Кратос лишь рассмеялся, когда Моди, спотыкаясь, попытался подойти к мальчику. Подкосившиеся ноги подвели его, и он упал, не дойдя до них на расстояние меча. Ему оставалось только беспомощно лежать на каменистой земле и корчиться от боли.

Атрей подошел к тяжело дышащему полубогу и встал, горделиво расставив ноги и наблюдая за этим жалким зрелищем. Моди дернулся и поднял голову. На его лице отразилась смесь печали, отчаяния и осознания своего поражения.

Не говоря ни слова, Атрей вынул нож, оглянулся через плечо в поисках одобрения со стороны отца, и занес над головой клинок.

Кратос перехватил руку сына.

– Нет. Он побежден… не стоит его убивать.

– Он заплатит за слова о маме, – процедил Атрей.

– Я сказал нет! – отчеканил Кратос, заставляя своего сына повиноваться.

Он отпустил руку мальчика, только когда почувствовал, как тот перестал сопротивляться. Атрей послушался – на время…

– Но мы боги! Мы можем делать все, что захотим… Вершить справедливость.

Его слова заставили Моди мерзко усмехнуться.

– Так я сказал твоей матери… перед тем… как взял ее.

Кратос снова попытался удержать руку сына. Но не успел.

– Теперь ты умрешь! – воскликнул Атрей и точным движением погрузил лезвие в шею Моди, с наслаждением наблюдая за тем, как во все стороны брызжет темная кровь.

– Атрей!

Кратос отдернул его от Моди, который пробормотал что-то нечленораздельное и, напрягая последние силы, отчаянно пополз к краю обрыва.

Атрей постоял, чувствуя, как его переполняет ярость, и, дернувшись, вырвался из хватки отца, подбежал к обрыву и пнул Моди, исчезнувшего во тьме внизу.

– Что ты творишь? – Кратос схватил за плечи сына.

С настораживающим спокойствием Атрей вытер клинок о штанину и посмотрел на отца. Взгляд его обрел странное, доселе невиданное выражение. Он уже не был тем невинным ребенком, о котором некогда так заботился Кратос.

– Гнев Одина не заставит себя ждать… – начал было Мимир.

– Довольно об Одине и его глупой семейке. Нас, богов, это что, должно волновать? – перебил его Атрей и добавил спокойно: – Этот нож получше, чем мамин.

У Кратоса засосало под ложечкой. Что происходит? Как он позволил своему сыну настолько измениться?

– Ты убил вопреки моему запрету. Вышел из себя.

Ответный взгляд Атрея был пустым, лишенным души. На его лице застыло то же выражение, какое было у Кратоса много лет назад.

– Я что, должен спрашивать разрешение на убийство? Ты сам учил меня убивать. И был неплохим учителем.

Кратос опустился на колено, крепко сжимая плечо Атрея, чтобы тот не отрывал взгляда от него.

– Я учил тебя выживать. Мы боги, мальчик, и потому мы заметная цель. Теперь отныне и до конца времен ты отмечен. Да, я учу тебя убивать… но лишь для того, чтобы защищаться. И никогда для забавы!

– А как насчет справедливости?

Между ними повисло неловкое молчание.

– Да он все равно никому не был нужен. Какая разница?

Сердце у Кратоса екнуло.

– Убийство бога приводит к последствиям.

– Каким? Откуда ты знаешь?

Кратос не ответил, и мальчик в ярости повторил:

– Откуда ты знаешь?

– Язык свой придержи, мальчишка. Второй раз повторять не буду.

Он отпустил сына, и Атрей отошел, потирая плечо. Кратос наблюдал, как его сын бежит прочь. Это уже не простодушный мальчик. В нем Бог войны видел отражение своих собственных худших черт. Зрелище это ранило его душу. Фэй возненавидела бы его за то, что он сделал с их сыном.

Чуть погодя деревья поредели, уступив место зарослям пожухлой травы у вершины горы. Чувство неминуемой опасности захлестнуло сознание Кратоса. Что-то тревожное было совсем рядом.

– Осторожно, Атрей. Если племянник нас нашел, то и дядя должен быть поблизости.

– Хорошо. Мне есть что ему сказать.

– Нет. Ты не будешь вмешиваться. Я сам разберусь. Понял?

– Как я могу чему-то научиться, если ты не учишь?

– Ты не внемлешь моим урокам.

– Я делал все, что ты говорил, а взамен хотел лишь правды.

Кратос не ответил. Мальчик явно что-то хочет выпытать у него – то, в чем Кратос не желал признаваться. Боится ли он того, что превратился в чудовище, как говорила Афина? Сам ли он творил все эти злодеяния, или его заставили? Он подумал о своем собственном отце, но тут же постарался прогнать эту мысль, рассеянно глядя на сына. Что он видит на самом деле?

– Откуда у тебя эти клинки?

Перед мысленным взором Кратоса вновь пронеслись отрубленные конечности, головы и кровоточащие куски тел с вываливающимися внутренностями.

– Почему ты их прятал?

Отец продолжал молчать.

– Ну ладно, – пробормотал мальчик и обратился к голове Мимира: – Мимир, представляешь? Я уже знаю все, что мне нужно. Мне незачем больше учиться.

– Э-э… поздравляю, – неуверенно промолвил Мимир.

 

Глава 44

На вершине их встретило с полдюжины драугров, выбравшихся из кустов. Гнев Атрея усилился; он стремительно выпускал стрелы, уже не заботясь о том, чтобы как следует прицелиться, и яростно кричал. Этим он напоминал прежнего Кратоса, безжалостно разделывавшегося с врагами. Все яснее проявлялись признаки того, что сын идет по той дороге, от которой Кратос хотел его уберечь. Неужели такова судьба мальчика? Неужели ничто нельзя изменить, сколько ни пытайся?

– Мальчик, руна, – сказал Кратос, как только с врагами было покончено.

Атрей, не поморщившись, ткнул кончиком охотничьего ножа свой палец и кровью начертил Черную руну на поверхности каменного выступа – потайной двери на мост Биврёста.

– Вырежи, – показал он на знак.

Кратос вырезал очертания руны волшебным резцом. По всему задрожавшему камню пошли волны магического света. Каменный выступ раскололся, и из расширяющегося проема полилось ослепляющее сияние.

– Получилось. Идем! – воскликнул Атрей.

Они приблизились к мосту в иной мир, окутанному исходящей от врат энергией, и остановились, прикрывая лица руками, пока врата открывались.

– Ого, Ётунхейм… У нас получилось! – восторженно сказал Атрей.

– Он прекрасен, не правда ли? Помню, однажды… – начал было Мимир, но тут же его лицо побледнело: – Брат, берегись!

БАХ!

Сзади на Кратоса налетел Бальдр, толкнувший и впечатавший его в колонну моста с такой силой, что камень едва не треснул. Ударная волна даже сшибла Атрея с ног. Сорвав Левиафан с плеча Кратоса, Бальдр рубанул им по плечу Бога войны. Когда Кратос потянулся за своим оружием, Бальдр дернул его руку, скрутил ее под рукоятью топора, и крепко зажал. Потом сжал затылок Кратоса и снова стукнул головой о каменный столб.

– Скучал? – спросил Бальдр со злобной ухмылкой.

– Беги за врата! – крикнул Кратос.

Поспешно выпущенная стрела пронзила левую щеку Бальдра, прошла через рот и вышла из правой.

– Нет! Я тоже бог! Я справлюсь!

Атрей быстро выпустил одну за другой еще несколько стрел, подбегая ближе и целясь в спину и плечи Бальдра. Несмотря на то, что все стрелы попали в цель, он, похоже, даже не обратил на них внимания.

– Неужели? – ехидно произнес Бальдр (не совсем четко из-за древка стрелы во рту).

Атрей остановился в дюжине шагов от него и поднял лук, целясь прямо в висок врага.

– Отпусти его!

Молниеносным движением рукой назад Бальдр ударил мальчика, отчего тот рухнул на землю. Потом с презрением вырвал стрелу из щеки.

– Ой, как неудачно приземлился, – насмешливо процедил Бальдр.

– Я убью тебя! – взревел Кратос.

– Ага. Если сможешь.

Кратос схватил Бальдра за горло и обрушил на его лицо град стремительных ударов кулаком. Не почувствовав их, Бальдр оттолкнул Кратоса.

С пошатнувшегося каменного столба упал булыжник, приземлившись рядом с Бальдром. Когда вслед за ним прилетел другой, Бальдр схватил его и ударил Кратоса по голове, оглушая. Пока Кратос приходил в себя, Бальдр воспользовался этим, чтобы схватить первый камень с острым концом, и пронзил им Кратоса, прижимая к колонне врат. По каменной поверхности побежали трещины.

– Бальдр, отпусти их! Возьми меня! Я все сделаю! – умоляюще выкрикнул Мимир, но Бальдр только ткнул его коленом.

– Заткнись! – отрезал он и снова обратился к Кратосу: – Я дурак! Все это время я думал, что мне нужен ты! Но ты просто мясо! А мозгом оказался мальчишка. Отец получит от него все, что нужно, чего бы это ни стоило.

С каждым словом Бальдр ударял по лицу и по голове Кратоса. Затем загнал острый осколок еще глубже в окровавленный живот Бога войны.

Тем временем Атрей в двадцати шагах от них поднялся на ноги.

Кратос испустил дикий вопль, полный ярости, и отломил кусок острого камня, освобождаясь. После чего согнулся пополам от пронзительной боли, и Бальдр топнул ногой по его спине. Кратос попытался подняться на ноги, но Бальдр толкнул его лицом на траву, прыгнул на спину и принялся дубасить кулаками по голове.

Повинуясь, казалось, только боли, Кратосу удалось-таки оторваться от земли, подняться на ноги и сбросить Бальдра, осыпая градом ударов его лицо и живот. Бальдр отступил, и Кратос бросился на него, прижимая плечи противника к каменному столбу. Камень содрогнулся, наконец-то раскололся на куски и посыпался обломками.

– Нет! – одновременно воскликнули Бальдр и Атрей.

Врата обрушились, просияв напоследок ослепительной вспышкой. Обломки засыпали Кратоса с Бальдром и подняли облака густой пыли. Атрей пробрался через обломки в поисках отца, но первым на ноги встал Бальдр. Слегка пошатываясь, он опирался на обломок, готовясь к продолжению драки. Не дожидаясь отца, Атрей выхватил нож и пошел на Бальдра.

– Ты сломал врата! Это был единственный проход в Ётунхейм!

– Ах ты тупой ублюдок! – выпалил Бальдр.

В это мгновение Кратос наконец-то поднялся среди обломков, отталкивая большой валун, не дававший ему выпрямиться.

– Уходи отсюда, мальчик! – приказал он, не сводя взгляда с Бальдра.

– Да, разумеется, малыш, беги прочь, как испуганный кролик. Пусть твой папочка сам как-нибудь разберется. Не мешай взрослым.

Атрей зарычал, поддаваясь приступу ярости и в бешенстве бросаясь на бога-аса.

На полпути к неминуемой гибели его перехватил Кратос.

– Пусти меня! – завопил мальчик.

– Успокойся! К этому ты не готов.

– Я готов! – крикнул Атрей и со всей силы оттолкнул отца.

Кратос инстинктивно ответил на силу силой и отбросил от себя Атрея. Тут же он понял, что позволил своему гневу одержать верх над рассудком, направил свою ярость на сына – сделал то, что тысячу раз в прошлом обещал себе никогда не делать.

Бальдр хрипло расхохотался, взирая на жалких, по его мнению, отца и сына.

– Мальчик, я… – начал Кратос.

Атрей ловко натянул тетиву, и, не задумываясь ни на мгновение, наложил стрелу.

– Трума! – выкрикнул он заклинание.

И выпустил стрелу в отца. Удар заряженной магической энергией стрелы отбросил Кратоса назад, и он упал на колени, доламывая то, что осталось от ворот.

– А я-то думал, это у меня так себе семейка! – театрально захлопал в ладоши Бальдр.

Утратив остатки благоразумия, Атрей побежал на Бальдра, размахивая ножом. Тот ловко схватил мальчика за горло и приподнял его, держа на вытянутой руке. Атрей в отчаянии погрузил нож в предплечье Бальдра, но, судя по лицу аса, не причинил тому никакого вреда.

– Повезло тебе, что я не собираюсь убить тебя прямо сейчас.

– Нет, – слабо выдохнул Кратос.

Бальдр лишь равнодушно скользнул взглядом по торчавшему в его руке ножу.

– Твой отец прав. Ты совсем не готов, – ухмыльнулся он. – А теперь будь так добр, подержи это для меня.

С этими словами он выдернул из предплечья нож, словно это была безвредная колючка, и без всякой жалости воткнул его мальчику в плечо. Атрей завопил от пронзившей его боли, пробежавшей по шее и едва не разломившей голову. На лице его отобразился ужас, дыхание надолго задержалось. Желудок выворачивался наизнанку и рвался наружу.

Бальдр повернулся к Кратосу, злобно усмехнулся и высокомерно улыбнулся, махнув рукой на прощанье. Затем обхватил мальчика рукой, словно свернутое одеяло, перехватил его поудобнее и подбежал к краю обрыва. Оглянувшись и бросив на Кратоса последний взгляд, полный презрения, он прыгнул в пропасть и пропал из вида, прежде чем его враг успел подняться на ноги.

– Атрей! – крикнул Кратос, заставляя себя держаться на шатающихся ногах.

Не медля ни секунды, он тоже подбежал к обрыву и прыгнул.

 

Глава 45

– Атрей! – кричал Кратос, расправляя руки, словно крылья, чтобы поймать как можно больше воздуха и задержать полет.

Яростный ветер выровнял его туловище, и ему наконец-то удалось обрести равновесие после прыжка с обрыва.

Бальдр под ним, все еще крепко держа мальчика, приземлился на спину чудовищного зеленого дракона, который тут же взмыл вверх и полетел прочь от горы.

Кратос накренился влево и вниз, чтобы уменьшить сопротивление воздуха и увеличить скорость. Нужно догнать дракона, прежде чем тот наберет высоту. Несколько секунд спустя Кратос шлепнулся на широкий чешуйчатый хвост дракона и инстинктивно выхватил Клинки Хаоса, которые метнул в шею дракона. Они воткнулись в покрытую шипастой чешуей плоть и надежно закрепились. Теперь Бог Войны мог перебираться по цепям вперед, к Бальдру.

– Думал, я так легко дам тебе забрать сына? – прорычал он с неожиданным спокойствием, хватая Бальдра за шею.

Чтобы защититься, Бальдру не осталось ничего иного, как отпустить Атрея, который беспомощно заскользил по шее дракона.

– Отец!

Кратос был вынужден отпустить Бальдра и отклониться назад, чтобы поймать сына. Выбросив руку, он перехватил запястье мальчика как раз вовремя, чтобы задержать его.

– Цепляйся за шипы! – проорал Кратос, перекрикивая ревущий вокруг них ветер.

Атрей повернулся, чтобы прижаться грудью к чудовищу, но рука его выскользнула из ладони отца. Не успел Кратос снова схватить его, как мальчик заскользил дальше.

– Нет! – крикнул Кратос в отчаянии, наблюдая за тем, как ветер уносит его размахивающего руками сына.

Бальдр ослабил хватку и привстал над драконом, чтобы подобраться поближе к Богу войны.

Долетев до хвоста, Атрей в последней попытке махнул рукой и зацепился за дракона. Прижавшись к хвосту всем телом, он обхватил его мертвой хваткой.

Прежде чем Бальдр успел добраться до Кратоса, тот дернул один из клинков, вытаскивая его из плоти дракона, и метнул его в противника. Но Бальдр уклонился и пополз дальше. Его целью был не Бог войны, а мальчик. Виляя из стороны в сторону, он постепенно скользил к хвосту.

Кратос хлестнул одним клинком, как хлыстом, и обмотал цепь вокруг шеи дракона у основания черепа. В ответ на это чудовище хаотично замахало крыльями, склонило голову и устремилось по спирали вниз, к храму посреди кратера.

В этот момент Бальдр решил, что ему все же будет проще добраться до Бога войны, чем до мальчика, поэтому он покатился обратно к голове дракона, и в последнее мгновение, падая, ухватился за лодыжку Кратоса.

– Посмотрим, как долго ты продержишься в воздухе! – воскликнул он, потянув изо всех сил Кратоса за ногу и пытаясь заставить Бога войны отцепиться от дракона.

Но Кратос знал, что пока один из клинков погружен в тело дракона, он ни за что не упадет с чудовища.

Тогда Бальдр перепрыгнул на другую сторону и ухватился за цепь, пытаясь вырвать клинок. Когда Кратос развернулся, чтобы хлестнуть его цепью другого клинка, Бальдр пнул его в грудь, сшибая с и так падающего свинцовым грузом дракона.

Кратос полетел вниз, навстречу озеру в кратере. Глаза его затмил туман, и он разглядел только смутные очертания моста и храма, прежде чем перевернулся спиной вниз. Атрей все еще цеплялся за хвост массивного чудовища. Упав на мягкую землю, Кратос тут же вскочил на ноги и увидел, как дракон, виляя, пролетает над храмом. Мгновение спустя с него по другую сторону храма спрыгнули две фигуры.

Не медля ни секунды, Кратос побежал к храму. Пока он добежит до него, в голове у него как раз прояснится, и он сможет снова броситься на врага.

– Бальдр! – кричал он по пути с несдерживаемой яростью в голосе.

Он бежал к залу путешествий, как демон, жаждущий крови. Но не успел он добежать до двери, как мост под его ногами дрогнул и начал менять положение. По всей видимости Бальдр добрался до зала раньше и уже настраивал переход между мирами на столе Биврёста.

Кратос ворвался в храм и пробежал по внешнему залу, где устроил свою мастерскую Брок. Гном заметил его только на половине пути.

– Кто тут мост открывает? Эй! Я задал воп…

Кратос рассчитал скорость как раз, чтобы перепрыгнуть через расщелину к вращающейся двери внутреннего зала. Приземлившись с перекатом через спину, он вскочил на ноги и увидел Бальдра, склонившегося над столом. Закончив настраивать мост, Бальдр вытащил свой Биврёст из стола, обернулся и увидел, что к нему бежит Бог войны.

Не замедляя бега, Кратос толкнул Бальдра и прижал его спиной к столу. Внешнее и внутреннее кольца зала медленно вращались, настраиваясь на переход в Асгард. На другой стороне стола неподвижно лежал мальчик.

– Слишком поздно. Дело сделано. Когда мост откроется, на тебя обрушится вся мощь Асгарда, – самодовольно усмехнулся Бальдр.

Зал загудел, в воздухе засверкали молнии, запахло грозой. Бальдр ловко извернулся и смог ударить Кратоса головой о стол.

– Все кончено!

Внутреннее и внешнее кольца проехали мимо ворот к мосту в Альвхейм. Бальдр попытался еще раз ударить Кратоса головой, но на этот раз безуспешно.

– Да ну? – спокойно произнес Кратос.

На этот раз это он приложил Бальдра головой о стол путешествий – с такой силой, что стол содрогнулся, а Бальдр обмяк, и Кратос откинул его в сторону. Выхватив свой Биврёст, он воткнул его в стойку на столе, но не успел закрепить.

Атрей зашевелился и слабо застонал.

Бальдр встал и прыгнул Кратосу на спину, зажимая локтем его шею, чтобы задушить. Упершись ногами в стол, он выгнул спину, пытаясь оторвать Кратоса от стола. Бог войны держался руками за кромку и не давал себя отцепить.

Атрей пришел в себя и смог выдернуть нож из плеча, неуклюже встать на ноги и, шатаясь, пойти к ним.

– Теперь ты умрешь! – завопил он.

– Нет! Послушай меня! – крикнул Кратос.

– Я помогу! – уже более уверенно прокричал мальчик.

Кратосу пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы проявить самообладание. Атрей не понимал, с кем они имеют дело. Пока мальчик не осознает истинную природу Бальдра, любая его попытка помочь сделает только хуже.

Бальдр усилил хватку рукой, душащей Кратоса, и продел другую под мышкой, намереваясь наконец-то оторвать своего противника от стола.

– Ну-ка отцепись, или я убью его. Ты ведь меня знаешь, – со злорадством прошипел он Кратосу в ухо.

Кратос грозно зарычал сквозь стиснутые зубы – так рычит львица, защищая своих детенышей. И навалился грудью на Биврёст. Кристалл наконец-то со щелчком стал на свое место. Яркий свет сменился мерцанием. Электрическое гудение затихло. По всей видимости, стол не был рассчитан на то, чтобы кристалл в него загоняли с такой силой.

Внешнее и внутреннее кольца продолжали двигаться к двери на мост в Хельхейм.

– Что ты наделал? – ужаснулся Бальдр. Лицо его посерело.

Корни призрачного Мирового Древа приподняли путевой кристалл из центра стола, а другие опутали кристалл моста в Хельхейм.

Многоцветный луч пронзил оба кристалла.

Сломанные ворота в Хельхейм распахнулись с ослепительным сиянием и брызгами искр. Затем в зале поднялся вихрь, стремительно затягивающий все в ворота. Вся комната будто оказалась в центре урагана. Повсюду летали обломки, которые открытый портал безжалостно всасывал в себя.

Атрея тоже приподняло в воздух, но он уцепился за вылезшие из-под стола корни. С другой стороны стола Кратос цеплялся за кристалл, не давая ветру себя унести. Бальдр же оторвался от Кратоса и полетел сквозь призрачное древо к открытому мосту.

Но на пути он в последнее мгновение схватил мальчика за ногу и злорадно ухмыльнулся, прежде чем скрыться в вихре за мостом Биврёста.

– Атрей! – надрывно крикнул Кратос.

У него не оставалось иного выбора, кроме как отпустить стол и, кувыркаясь, устремиться в полет к открытому мосту.