На этом моя история и заканчивается. История абсолютно правдивая; многое я знаю по рассказам очевидцев, многое наблюдал собственными глазами. Осталось лишь поблагодарить вас за терпение, раз уж вы досидели до столь позднего часа, и добавить кое-какие биографические подробности, касающиеся основных действующих лиц.

Едва демон Тухулка превратился в камень и погрузился в свою водяную могилу, как черный корабль из гавани наполнился водой и тоже затонул. Загадочные явления, столь досаждающие городу, прекратились. Мистер Хэм Пикеринг не отплясывал больше на улицах, рыжеволосый хромоножка с зеленым лицом не порхал по «Синему пеликану», в свинцово-сером небе над Солтхедом не парили ненавистные тераторны… Люди ликовали и радовались.

Мисс Молл Хонивуд незамеченной возвратилась в «Пеликан» и заперлась в своей комнате на два дня и две ночи, в течение которых все должным образом обдумала и взвесила. Выскользнув за дверь на вторую ночь, когда весь дом спал, она покинула трактир, а затем и город, где ее больше никто и никогда не видел. Согласно документам, переданным ею поверенному, право собственности на «Пеликан» перешло к мистеру Джорджу Гусику, усердному мальчику-слуге, и к мисс Мэри Клинч, старшей горничной, каковая с тех пор и взяла в свои руки управление достойным заведением и заботы о Салли Спринкл. Мисс Люси Энкерс и синеглазая Бриджет Лик продолжали исправлять свои обязанности ко всеобщему удовлетворению. Мэри Клинч заключила помолвку с мистером Фредериком Бриттлбанком, шутником-кассиром из конторы пассажирских карет Тимсона, и тот перебрался в «Пеликан», взяв на себя роль неофициального хозяина, а также неутомимого остроумца. И столь веселую и сердечную атмосферу создавал он каждый вечер у массивной дубовой стойки, что по прошествии лет «Пеликан» в народе стали называть «У Бриттлбанка»; кое-кто так зовет трактир и по сей день.

Позже, обсуждая описанные здесь события, профессор Гриншилдз поведал в подробностях, сколь значимое место отводилось женскому полу в этрусском обществе (здесь этруски далеко опередили свое время, учитывая нравы греков и прочих представителей древнего Средиземноморья). Ученый ссылался на целый ряд авторов, утверждавших, что иногда, при необходимости, женщина влиятельная и незаурядная вполне могла возвыситься до лукумона — либо унаследовав титул от мужа, либо в силу своих собственных достоинств. Однако свидетельств современников на этот счет не существует, ведь литературное наследие Этрурии до наших дней не дошло. Что до мисс Молл Хонивуд, самоочевидно, что ее древние единоверцы не ошиблись в выборе. Очевидно и то, что слова мистера Хантера глубоко ее потрясли — то же самое вполне могла сказать и она сама, — и, как мне кажется, помогли принять правильное решение.

Мистер Джон Хантер покинул меланхолический, приземистый особняк в Вороньем переулке и вместе с добром и угрюмым слугой отбыл на юг по дороге, ведущей в Вороний-Край. Потерпев неудачу в своих потугах изменить судьбу, он отказался от дальнейших попыток и примирился с участью, назначенной Велу Сатиэсу могущественным Аплу и сокрытыми богами. Насколько мне известно, спустя несколько лет его видели в далеком Нантле, где он собирался отплыть к южным островам. Кое-кто почитал мистера Хантера счастливцем и охотно поменялся бы с ним местами, считая, что нет сокровища дороже, чем дар вечной жизни; но о ценности дара, сдается мне, лучше судить тому, кому он вручен.

Мистер Джек Хиллтоп с отрядом опытных охотников, куда вошел и мистер Джозеф Рук, несколько раз отправлялся в горы на поиски саблезубого кота и электровых табличек. По слухам, ничего они не нашли. Однако ж весной наткнулись на тупорылого медведя, только что пробудившегося от спячки, и тот в два счета расправился с мистером Руком — тупо зарыл, так сказать; так закончилась блестящая карьера надменного юнца. Со временем мистер Хиллтоп оставил мысль об охоте. О дальнейшем его местопребывании практически ничего не известно.

Чугунный Билли оправился от ранения и вместе с мистером Пилчером и Баскетом обрел новое пристанище в «Крылатом коне» на Тауэр-стрит. Там развеселая компания собиралась еще не один год — почти так же, как в добрые старые времена. Однако, если приглядеться внимательнее, обнаруживалось, что за их столиком всегда стоял пустой стул, садиться на который не позволялось никому. Этот стул неизменно числился за неким франтоватым джентльменом в брюках в мелкую полосочку и в дымчатых очках, буде его блуждающий дух надумает однажды присоединиться к друзьям.

Мистер Хэтч Хокем и Бластер вместе с Чарли-Овцеголовом впредь на судьбу не жаловались: их новое предприятие, занимающееся грузоперевозками, оказалось весьма прибыльным. Обосновались они на изобильных пастбищах за пределами города, а вместе с ними — еще с дюжину громотопов. Видите ли, после того, как караван мастодонтов разбежался по пути в Вороний-Край, животные по привычке возвратились один за одним на старое свое стойбище, где их и отыскали мистер Хокем и его подручные. Когда же некие городские круги, непомерно долговязые и гнусные, изъявили протест, обнаружилось, что идентифицировать животных возможным не представляется: мистер Самсон Хикс предусмотрительно не оставил на этот счет никаких указаний, и в кои-то веки выпады фирмы «Таск и К°» были успешно отражены.

Что до самого мистера Иосии Таска, этот добросовестный филантроп богател и процветал — за добросовестными филантропами такое водится, — и события, описанные здесь, его почти не затронули. Хотя он так до конца и не понял, каким образом удалось изъять из шкафа лучезарные таблички, подозрение пало на бежавшего слугу. Вскорости после того гигантский мастифф был обнаружен повешенным на дереве, и снова под подозрением оказался все тот же лакей. Чтобы унять горе, Иосия тут же приобрел нового пса — еще более крупного и злобного, нежели прежний, и, следовательно, еще более похожего на хозяина.

Что до Таскова приспешника по имени мистер Найтингейл, в ту самую секунду, как Тухулка обратился в камень, чаша, прилипшая к его лицу, тут же и отвалилась. К сожалению, с нею оторвался и сам нос — крайне болезненное оказалось увечье и в придачу пребезобразное. Как мне помнится, несколько месяцев спустя негодяя обнаружили на камнях под головокружительными утесами; погиб ли он от своей собственной руки или от чьей-то еще, доподлинно так и не узнали. Миссис Найтингейл и ее кошмарный выводок оплакивали кормильца с полчаса, никак не меньше, прежде чем вернуться к заботам более насущным.

Мистер Джаспер Винч упорно восстанавливал репутацию фирмы на Коббз-Корт, явно к вящему одобрению мистера Баджера, поскольку от дальнейших визитов сей джентльмен воздержался. Имя фирме Винч вернул, а вот с процветанием распростился. Канули в вечность ряды пропыленных полок, и миниатюрные маячки, и взмывающие к потолку вулканы юридической документации: все перешло в руки управителей имуществом несостоятельного должника. Ныне младший партнер фирмы «Баджер и Винч» гниет на том же унылом церковном кладбище в том же глухом уголке города, что и опередивший его достойный поверенный. В их бывшей конторе разместилась школа для бедных.

Доктор Дэмп женился на мисс Моне Джекс и переехал в провинцию. Отпраздновав свадьбу, он на радостях приобрел блестящий новенький догкарт с полуэллиптическими рессорами и оглоблями из древесины гикори, дабы навещать больных. Однако практиковал он мало, а в конце концов вовсе забросил медицину и посвятил себя занятиям исключительно философского плана. Он дожил до весьма преклонных лет — все благодаря приверженности к утреннему моциону, каковой неизменно совершал в компании миссис Дэмп. Его золовка, мисс Нина, вышла замуж за молодого викария и до конца жизни не покладая рук занималась благотворительностью; обоих горестно оплакивают все те, кто имел счастье их знать.

Мистер Гарри Банистер женился на юной леди, представительнице одного из влиятельных бродширских семейств, и в должный срок обзавелся двумя прелестнейшими дочками. Мисс Лаура Дейл, завершив образование маленькой Фионы, уехала из Солтхеда, чтобы занять место гувернантки при помянутых дочках, и новые обязанности исполняла столь же компетентно и безупречно. Однако в сердце Лауры навсегда поселилась гнетущая, неизбывная тоска. С особой силой накатывала она на закате дня, когда Лаура по обыкновению своему глядела в окно на черные силуэты взмывающих к небу гор. Тогда каждый удар сердца, каждое дыхание, каждая мысль отдавались в девушке мучительной болью раскаяния, рассеять которую не могли никакие повседневные радости.

Мистер Остин Киббл так и не добился взаимности мисс Дейл — будучи искренне к нему расположенной, она тем не менее отказалась стать его женой, да, впрочем, замуж вообще не вышла, — зато нежданно разбогател, получив наследство от дальнего родственника. На эти деньги он принялся скупать редкие книги со всех концов земли, — книги на всевозможные эзотерические темы, возбуждающие его интерес, в особенности же те, где речь шла о загадочных обитателях Этрурии, и со временем стал обладателем одной из ценнейших частных коллекций Солтхеда. Эти тома мистер Киббл впоследствии завещал библиотеке Солтхедского университета.

Профессору Тайтусу Веспасиану Тиггзу суждена была долгая и плодотворная карьера в должности профессора метафизики помянутого университета; на пенсию он ушел в ореоле славы. На закате жизни Тайтус то и дело отправлялся погостить к доктору в провинцию, где всегда был желанным гостем и где разговор у огня неизменно затягивался далеко за полночь. Его домоправительница, вдова Минидью, вышла замуж за старого Тома Спайка, и оба оставались в услужении у профессора вплоть до конца жизни. К сожалению, его молодой друг мистер Райм так и не внял увещеваниям Хэма Пикеринга и ничего мало-мальски примечательного с жизнью своей не сделал; напротив же, как жил торговцем кошачьим кормом, так им и умер.

Мисс Фиона Литтлфилд выросла и превратилась в прекрасную юную леди. Ее красота была безупречна, равно как и английский, равно как и французский; почти во всех отношениях она как две капли воды походила на покойную мать. Со временем Фиона познакомилась с молодым джентльменом, юристом по профессии, с которым и прожила счастливо всю свою жизнь и ни днем меньше. Повзрослев, она отринула детские забавы и более о них не вспоминала, целиком и полностью посвятив себя занятиям и обязанностям зрелости. Постепенно, мало-помалу, образ мистера Ричарда Скрибблера изгладился из ее сознания. В последующие годы ей лишь с превеликим трудом удавалось вызвать из небытия знакомые черты или вспомнить, каков он был и что для нее значил. По мере того как уходили годы, уходили и воспоминания.

Легенда о немом саблезубом коте, что рыщет среди горных лугов над Солтхедом, дожила до наших дней. Время от времени пассажиры какого-нибудь экипажа, направляющегося в Бродшир или Честершир, сообщают, что видели загадочного хищника. Как правило, свидетели рассказывают, будто зверь выглядывает из зарослей на обочине дороги и провожает карету скорбным взглядом. Затем он разевает пасть, обнажает сверкающие клыки — но из горла не доносится не звука. После этого кот убегает в лес и исчезает из виду. Хотя срок жизни саблезубых хищников в точности не вычислен, сдается мне, эти истории вполне могут оказаться правдивы. В конце концов не мне их оспаривать; я стар и отлично сознаю, как мало знаю мир.

Что до котов более мелкой породы, а именно мистера Плюшкина Джема, счастлив сообщить, что сей джентльмен еще долго жил на Пятничной улице на положении любимца семьи, гоняясь за ордами полевых мышей и за собственным хвостом, воздавая должное обильным трапезам из рыбы и птицы, а вечерами блаженно подремывая у кухонного камина. Обитатели дома из кожи вон лезли, чтобы ему угодить. Невзирая на все свои «выходы в свет», он тем не менее оставался котом с головы до пят или, как любил повторять профессор, весьма независимым юношей, каковой поживает просто превосходно и бедствовать никогда не будет, благодарю вас.