— Ха!

Восклицание это сорвалось с губ сквайра, что стоял в своем рабочем кабинете у стола, разложив перед собою целый ворох бумаг. Он как раз обнаружил прелюбопытный документ — письмо многолетней давности (отсюда и возглас!) — и теперь жадно его изучал.

— Что ты такое нашел? — осведомился Оливер, подходя ближе.

— Пока я был в колодце, отец сообщил мне о неких письмах, которые отдал старику-викарию, Эдвину Марчанту. И сказал, что в них я найду ответы на мои вопросы. Мне тут пришло в голову, что эти письма могут оказаться среди бумаг, которые наш нынешний достойный викарий не так давно счел нужным вернуть — по настоянию своей супруги. Мне казалось, я сжег их, или выбросил на ветер, или еще как-нибудь от них избавился. Повезло же, что ничего подобного я не сделал, а то я тут такой документ нашел!

— О чем же в нем говорится?

— Вот, — промолвил Марк, вручая другу листок. — Прочти внимательно, Нолл, будь умником, и скажи, что ты об этом думаешь.

Оливер скользнул взглядом по поблекшим строкам. Дочитав до конца, он оторвался от письма и вгляделся в лицо собеседника, не представляя, с чего начать.

— Итак, вот что мы с тобой имеем. Что скажешь? — осведомился сквайр.

— Просто в себя прийти не могу, — потрясенно откликнулся Оливер. — Разумеется, этот документ проливает совершенно новый свет на происходящее. Но… что из этого следует — в глобальном-то смысле?

— Следует то, — ответствовал Марк, многозначительно тыкая пальцем в письмо, — что мистер Вид Уинтермарч из Скайлингден-холла, пожалуй, совсем не такой злодей, каким его здесь пытаются выставить.

Оливер перечел письмо еще раз. В верхней части листка была небольшая приписка, сделанная другим почерком, — приписка от имени некоей миссис Фотерингэй, адресованная мистеру Ральфу Тренчу Далройдскому; в ней говорилось, что письмо пересылается девятому сквайру для того, чтобы он ознакомил с его содержанием «заинтересованную сторону».

Как адрес, так и имя отправителя были тщательно вымараны. В письме же значилось следующее:

Понедельник, вечер.

Дорогая миссис Фотерингэй!

Пользуясь возможностью, я вновь хочу поблагодарить вас за великодушную богоугодную помощь в том, что касается нашей малютки. С тех пор как две недели назад, тем достопамятным благословенным утром, девочка впервые вошла в нашу жизнь, она была, есть и останется путеводным светом и животворящим духом нашего домашнего очага. На протяжении стольких лет Провидение упорно отказывалось почтить дарами наш союз; мы с мужем уже привыкли к мысли, что навсегда останемся бездетны. Все эти годы мы смирялись со своим тяжким уделом и не роптали ни словом. Но теперь, когда с нами наше дорогое дитя, все разом переменилось. Дни — светлее, ночи — не одиноки более, впереди — будущее. Это вам и вашему замечательному благотворительному обществу Гроба Господня обязаны мы своей невероятной удачей — и выражаем глубочайшую признательность за вашу к нам доброту. Мы всегда будем с благодарностью вспоминать о вашем великодушии и почитать себя вашими должниками, радуясь нашей новообретенной доченьке.

В честь благих деяний вашего общества и в знак неизбывной нашей благодарности мы окрестили девочку Сепульхрой (от латинского Sepulcrum Sanctum — Гроб Господень) — довольно ей жить на свете безымянной! — и тем самым память о доброте вашей навсегда будет жить в наших сердцах, столько, сколько волею Провидения продлятся дни наши на этой бренной земле.

Искренне ваша, миссис Фотерингэй, остаюсь, и т.д., и т.п.

— Видишь, Нолл, как все сходится, — подвел итог сквайр, едва Оливер дочитал до конца. — Я же говорил: престранное это имя для женщины; так оно и есть. А вот вам и разъяснение загадки. В Вороньем Крае Эдит Марчант произвела на свет дитя женского пола, и дитя это — миссис Уинтермарч.

— Ты думаешь, это из-за нее семейство обосновалось здесь? — осведомился Оливер. — По-твоему, это она, а не ее муж, приехала сюда, лелея планы мщения — мщения за мать?

— Возможно.

— Из-за того, что местные жители затравили мисс Марчант по ее возвращении из города и довели ее до самоубийства?

— Вспомни сам, Нолл: мистер Вид Уинтермарч рассказывал, что жена уговорила его «сменить тяготы города на деревенский воздух». Именно она «слышала много хорошего» о нашем маленьком приходе Шильстон-Апкот. Отлично все устроилось, не так ли?

— Да, и в самом деле припоминаю…

— Впрочем, может статься, я и неправ, — промолвил Марк, разом идя на попятный.

— О чем ты?

— Скажи, показалась ли тебе эта дама коварной обманщицей? Мне — нет. Я ощущал в ней лишь подобающее жене послушание, учтивость и покорность. Более того, обстоятельства ее появления на свет хранили в тайне. К примеру, в письме отчетливо намекается, что новая ее семья ведать не ведала о происхождении девочки. «Довольно ей жить на свете безымянной!» Откуда бы ей узнать о себе всю правду?

Оливер признал, что понятия о том не имеет.

— Что заставляет меня рассмотреть и третью возможность, — промолвил сквайр, задумчиво сощурившись.

— Просто-напросто совпадение?

— Здорово я бы удивился, будь это так! Вот в совпадения я абсолютно не верю.

— Возможно, супруги сговорились промеж себя? Но если муж — и в самом деле Чарльз Кэмплемэн, а Чарльз Кэмплемэн — это отец…

Оливер передернулся от отвращения: на эту тему он не желал и думать.

— В таком случае он никак не может быть Кэмплемэном. Или отец ребенка — кто-то другой. Или, скажем, они вообще не муж и жена?

Сквайр помолчал немного, обдумывая обстоятельства дела и приглаживая бакенбарды.

— Надо нам избавиться от этой твари, совы, стало быть, — наконец промолвил Марк. — Следовательно, необходимо ее поймать. Именно здесь — ключ к разгадке. И хорошо бы проделать это побыстрее, до того, как сова совершит то, ради чего здесь объявилась. Черт подери эти распроклятые сны!

— А как, по-твоему, нам это удастся? — наморщил лоб Оливер. — Уж не пойти ли нам на штурм усадьбы, подобно твоим неустрашимым предкам, атаковавшим аббатство, и не отбить ли птицу силой? Признаю, мне лично милее дрозды да малиновки, но что такого для нас опасного в сове? Да, безусловно, ночные кошмары омерзительны и пагубны; однако причинно-следственную связь мы пока что не доказали. Ну, каким таким способом птица может вызывать эти сны? А мысль о том, что перед нами — та самая сова, напугавшая мистера Боттома тридцать лет назад, — сомнительное предположение, не более.

— Послушай, Нолл, опять-таки, не слишком ли много тут совпадений? Мы с тобой согласны в том, что птица скорее всего повинна в смерти Косолапа?

— Согласны.

— Этим нехитрым способом она приманила нас к пещере, и мы обнаружили колодец.

— Так ты приписываешь ей интеллект, независимый от разума того или тех, кто привез птицу сюда?

— Мы имеем дело не с обычным крылатым ночным созданием, Нолл. По всей вероятности, эта тварь убила Косолапа — тупорылого медведя, Нолл! — и мы оба своими глазами видели, что за взбучку она задала тераторну капитана Хоя. Существо, способное на такое, явно обладает едва ли не сверхъестественной свирепостью.

Оливер внимательно пригляделся к другу — ведь этот джентльмен еще несколько недель назад воспринимал все явления теологического и духовного толка с презрением и не иначе!

— Отец о многом поведал мне в колодце за те минуты, что показались мне длиннее столетий, — продолжал сквайр, и голос его мрачнел все более. — Он рассказал, как на него набросилась огромная рогатая сова с белым лицом и зелеными фосфоресцирующими глазищами. Как-то раз ближе к вечеру он поскакал в Скайлингден прогуляться, а заодно и справиться о здоровье молодого Кэмплемэна, чье состояние заметно ухудшилось. Это произошло спустя несколько месяцев после дуэли в Клюквенных угодьях (его пострадавшая рука по-прежнему почти не действовала) и вскорости после гибели девушки. Навестив усадьбу, отец уже выезжал в ворота, когда с ближайшего дерева на него с пронзительным воплем спикировала сова, распахнув крылья и выпустив когти. Она выбила отца из седла и оттеснила его к развалинам аббатства и ко входу на длинную лестницу — в ту пору церковный сторож его еще не запечатал, — затем погнала вниз по ступеням, в непроглядно черную бездну, яростно атакуя свою жертву когтями и клювом. Отступая все дальше, отец со временем оказался в нижней пещере. Он каким-то образом сумел зажечь спичку и увидел совсем рядом жерло колодца. Но едва он сделал шаг вперед, спичка погасла. В это самое мгновение из темноты, сверкая зелеными глазами, вновь вылетела сова. Сила столкновения отбросила отца к колодцу, и он рухнул вниз, не в силах за что-либо зацепиться — рука-то его все еще была на перевязи. Вот так он канул в вечность и оказался во власти дьяволов колодца, где и пребывает по сей день. Вот причина исчезновения отца; вот как его у нас отняли. Отняли моего отца, Нолл, — а второго такого, как он, в целом свете не сыщешь!

Рассказ друга потряс Оливера до глубины души; несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова. Вновь вглядевшись в лицо сквайра, он прочел там глубокую убежденность и мрачную решимость. Нет, это не иллюзия, не душевное расстройство, не последствия приступа дрожи, что накатила на Марка в колодце. Описанные сквайром события для него совершенно реальны или по меньшей мере реальными кажутся.

— Но зачем? Если птица напала преднамеренно, как ты предполагаешь, то чем же твой отец обидел Чарльза Кэмплемэна? — промолвил Оливер.

— Да ничем. Пойми, Нолл, очаг мести отнюдь не Скайлингден и даже не Вороний Край; не оттуда кара настигнет деревню.

Оливер призадумался. И тут, в мгновенной, невероятной вспышке озарения перед его мысленным взором возникла третья возможность, о которой говорил сквайр. От этой мысли Оливер словно прирос к месту. Глаза его расширились, челюсть отвисла; он рассеянно взъерошил пышную вьющуюся шевелюру.

— Очаг мести — здесь, в Шильстон-Апкоте, — еле слышно выдохнул он.

— Нужно уничтожить эту птицу, — объявил Марк, — не дать ей завершить то, что она начала ясной ночью двадцать восемь лет назад. Сны, Нолл… вспомни о существе из снов! Или ты не узнал его? Смидерз! — позвал он громко, дергая за шнурок звонка.

В дверях мгновенно материализовались верный слуга и его убеленная сединами борода.

— Сэр?

— Послушай, Смидерз, пошли кого-нибудь из слуг в «Пики» — тотчас же, не откладывая. Пусть сообщит капитану Хою, что мы с мистером Лэнгли и кое-кто еще вскорости явимся к нему, — сквайр быстро оглянулся на Оливера, — на военный совет.

— Будет исполнено, сэр, — невозмутимо ответствовал дворецкий, уже готовый с достоинством удалиться.

— И еще…

— Да, сэр?

— Отправь кого-нибудь к доктору Холлу: если он не занят, то пусть тоже приезжает в «Пики» прямо сейчас или как только освободится. Если хозяина дома нет, пусть слуга поищет его двуколку. Где стоит двуколка, там ищи и доктора.

— Будет исполнено, сэр.

— Третьего гонца отошли на ферму «Лесной холм», к мистеру Тони Аркрайту: пусть и он присоединится к нам в «Пиках».

— Да, сэр. Еще что-нибудь, сэр?

— Нет, Смидерз, пока все.

— Будет исполнено, сэр.

— И пусть гонцы не мешкают, не то плохо им придется!

— Да, сэр, — с поклоном ответствовал Смидерз и наконец-то почтительно удалился.

— Пойдем, Нолл. Нам по пути надо еще заехать в Грей-Лодж.

Джентльмены оделись, взяли шляпы и отправились в конюшни, где для них в мгновение ока взнуздали и заседлали Медника и гнедую кобылку. Подтянули подпруги; джентльмены привстали в стременах, подобрали поводья, дали шпоры коням — и умчались прочь. Выехав на каретный тракт, они поскакали прямиком в Грей-Лодж, где и сообщили мисс Моубрей о том, что ее присутствие желательно в «Пиках». Подробно объяснять свою просьбу сквайр не стал, однако его необычная серьезность и непреклонная настойчивость в осуществлении задуманного — как не вязались эти характеристики со знакомым ей образом праздного, ко всему равнодушного сквайра! — убедили девушку в том, что ситуация сложилась и впрямь нешуточная. К вящему удивлению всех, тетушка ее, миссис Филдинг, попросила разрешения присоединиться к друзьям, в чем ей, разумеется, отказать и не подумали. Сей же миг подали фаэтон, запрягли в него Далилу, и очень скоро экипаж с дамами и джентльмены, сопровождающие его верхом, уже ехали по направлению к «Пикам».

Они двинулись на запад через Мрачный лес, бескрайний океан вечнозеленых деревьев и дубов, раскинувшийся между Одиноким озером и Талботскими горами, и в должный срок добрались до неприметной боковой тропки — частной дороги, уводящей к «Пикам». Дорога пошла вверх, деревья расступились, и группа выехала на обширный горный луг, поросший буйной зеленой травой, в центре которого высилась капитанская «башня», воздвигшись над пригорком-островком, этаким вторым Линдисфарном.

Внутри обнаружился капитан с перевязанным носом, подобным же образом скрепленной дужкой роговых очков и синяками на виске. Как выяснилось, не далее как вчера, прогуливаясь по лесам, дабы поразмять «укухаренную» ногу, он на полном ходу врезался в дерево-убийцу — так называемую сосну скрученную широкохвойную, по-латыни — Pinus contorta.

— Извольте заметить, сквайр Марк, — промолвил задумчиво-мечтательный философ Слэк, — на сей раз не я причина злоключений хозяина; я чист и ни в чем не повинен!

— Да, но не ты ли всей душой того желал, мужлан? — ответствовал капитан, сурово хмурясь и грозно помахивая перевязанным пальцем. — Что свидетельствует против тебя, так-то.

— Пожалуй, вы правы, — со вздохом признал Слэк. — Справедливо и то, что в «Пиках» ровным счетом ничего не меняется: приходит лето, приходит зима, наступают морозы, светит солнце. Простите мне некоторую вольность, сэр, но к чему это все, спрошу я вас?

Однако же этой сокровенной тайне бытия не суждено было разрешиться, по крайней мере в тот день, поскольку стали прибывать и прочие гости. Все собрались в кабинете капитана в одном из углов дома — в «Пиках» практически все комнаты были угловыми, — где сквайр четко и сжато, ничего не скрывая, рассказал о своих с Оливером недавних открытиях: о пещере на Скайлингденском мысу, о колодце Озерных братьев и о дьяволах в бездне, о содержании письма, изъятого из платяного шкафа в доме священника, и о горестной участи девятого сквайра Далройдского.

В лицах слушателей отразилось непритворное изумление: повесть потрясла их до глубины души. Крохотные глазки-пуговицы капитана едва не разлетелись вдребезги за стеклами очков; длинные кустистые брови мистера Аркрайта поползли к самому «шлему» волос; мисс Моубрей тихо охнула, и еще раз, и еще, прикрыв рот ладошкой, а ее добросердечная тетушка побелела как полотно.

Собравшиеся возбужденно загомонили. Даже доктор Холл удивился настолько, что в лице цвета бледного пергамента отразились все обуревающие его чувства. Наконец-то он понял, отчего в гостиной Скайлингдена его не оставляло смутное ощущение того, что с этими людьми он где-то уже сталкивался. Тогда доктор решил, что улавливает нечто знакомое в мистере Уинтермарче; но теперь понял, что причиной тому — вовсе не он, а прекрасные представительницы семейства, в частности, миссис Уинтермарч, и муж тут вовсе ни при чем: этот джентльмен, пусть он отчасти и смахивает на Чарльза Кэмплемэна, конечно же, ничего общего с Чарльзом Кэмплемэном не имеет. Вот теперь все встало на свои места: в лице миссис Уинтермарч словно в зеркале отразился облик давно погибшей дочери викария Марчанта, равно как и самого старика-викария и его супруги. И как он, доктор, не разглядел этого раньше? Более того, не просматривается ли в чертах женщины, названной в честь Гроба Господня, еще нечто, с трудом поддающееся определению?…

Капитан Хой, с головой погрузившись в размышления, принялся расхаживать по комнате туда-сюда, шагая широко и размашисто, хотя треклятая нога все еще немного прихрамывала. Казалось, вся его гигантская костлявая фигура тоже участвует в напряженном мыслительном процессе: одну руку капитан заложил за спину, другой приглаживал усы, а глазки-пуговицы уставил в пол.

— Как адепт естественных наук я нахожу, что данное явление лежит вне сферы моей компетенции, — объявил он, причем гулкий, как контрабас, голос курьезно приглушала повязка на носу. — Хотя чертовски занятное дело, скажу я вам, чертовски занятное! Просто как услышишь, так вот и прирастешь к месту! — И, подкрепляя слова делом, капитан остановился и впился взглядом в сквайра. — Но что до этих твоих дьяволов, Маркхэм, это все чистой воды суеверие, научные теории тут ни при чем.

— По мне, так подобное заключение вполне логично, хотя нам оно ничем не поможет, — с улыбкой произнес мистер Аркрайт. Его как местного знатока истории аббатства и его монахов рассказ Марка просто-таки заинтриговал. — Проблема непростая; надо бы рассмотреть ее со всех сторон, прежде чем двигаться дальше. Вот, например, что за существо такое вторгается в наши сны? При чем тут сова и усадьба? И как насчет птицы, повинной в смерти вашего отца, Марк, — или как бы мы уж ни назвали то существование, что он ведет на дне колодца? Как вы на это все смотрите?

— Пожалуй, я попрошу миссис Филдинг ответить за меня, — отозвался сквайр, оглядываясь на свою родственницу. — Всем нам хорошо известно, как сведуща она в вопросах народных поверий. Я прав, тетушка?

Достойная вдова, при том, что она сама вызвалась сопроводить племянницу и прочих в «Пики», теперь явно затруднялась с ответом: врожденная замкнутость по-прежнему давала о себе знать. Но, видя, что все глаза устремлены на нее, и хорошо понимая серьезность ситуации, миссис Филдинг превозмогла сомнения, тем более после того, как сквайр, сидевший напротив, подался вперед и промолвил:

— Это ведь девушка-самоубийца, верно?

Миссис Филдинг — обычно сама простота и любезность! — медленно, опасливо кивнула.

Вы уже давно это заподозрили?

— Да.

— Что заподозрили? — переспросил ветеринар, не вполне понимая, о чем идет речь.

— Ах да, неминуемые последствия самоубийства, — прозвучал мечтательный голос — голос отнюдь не миссис Филдинг, но философа-любителя.

— О чем ты, Слэк? Тетя Джейн? — вопрошала озадаченная Мэгс, переводя взгляд с одного на другую. — Никак опять ваши талботширские секреты?

— Есть такое поверье, дорогая моя, — отозвалась миссис Филдинг, тщательно подбирая слова, — согласно которому те, что своей рукою оборвали нить своего земного бытия, неизбежно отдаляют для себя вечное блаженство, и отлетевшим их душам вход в иной мир закрыт — до тех пор, пока их грех не будет искуплен. Ведь наша святая вера самоубийство запрещает, как всем вам хорошо известно.

— А еще считается, — подхватил Слэк, — что бесплотный дух самоубийцы может обрести прибежище в любой телесной оболочке, что окажется рядом на момент смерти, и пребудет в ней до тех пор, пока не истечет срок изгнания, причем не ведая ни минуты отдыха и покоя.

— И ты утверждаешь, будто в птицу вселился призрак девушки? — воскликнул капитан Хой. — Гром и кандалы, парень, это потрясающе, просто потрясающе!

— Боюсь, все так и есть, — закивал Слэк, — я вполне уверен. Справедливая кара за ее грех. Однако фантом, находясь в телесной оболочке, владеет немалой силой; по сути дела, мы имеем дело с освобожденным духом, заплутавшим между двумя мирами. Я так понимаю, стоит умереть, и тебе тут же открываются всевозможные новые пути и дороги. Ах, что за тайны, что за непостижимые тайны!

— Но ведь она не умерла, — возразил Оливер, — или все-таки… так да или нет? Боюсь, здесь я ничегошеньки не понимаю!

— Умерла и в то же время — нет, — отвечал философ. — Умерла в том, что касается ее былого земного бытия, сэр, и тем не менее дух ее остался в этом мире в обличий ночной странницы небесных сфер — боюсь, дух недобрый и свирепый. Ведь, скончавшись, вы в известном смысле перестаете быть человеком, верно?

— Рукой клянусь, вопрос из заковыристых! — воскликнул капитан Хой, изо всех сил хлопая себя ладонью по лбу и мучительно морщась при этом, ибо удар пришелся точнехонько по синяку. — Траектория сего события, — объявил он, едва боль поутихла, — лежит за пределами известных мне естественных наук. Богатая пища для ума, скажу я вам! Я не раз и не два замечал, как мало нам ведомо о подземных кавернах и лавовых туннелях в нашем треклятом вулкане и о черных водах, глубины которых еще только предстоит исследовать.

— Но почему не рыба? — не к месту промолвила мисс Моубрей.

— Прошу прощения, мисс Маргарет? — переспросил Слэк.

— Если молодая женщина утопилась — бросилась в воду, знаете ли, — отчего ж она стала совой? А не, к примеру, рыбой?

— Рыба, я так понимаю, или любая другая обитательница черных вод лишена свободы и способности перемещаться от места к месту, подобно неприкаянной страннице горных небес, — ответствовал философ. — А говоря с точки зрения покойного… если бы я, скажем, покончил счеты с жизнью и в качестве духа искал бы нового пристанища, я бы решил, что рыба, она слишком уж холодная… слишком чужая на мой вкус. В общем, ни рыба ни мясо.

— Доктор Холл, вы ведь помните, как старик Боттом рассказывал о том, что якобы видел над яликом сову, — промолвил Марк.

Врач подтвердил, что помнит.

— Вот и я об этом слыхал, сэр, — вклинился Слэк.

— Я тоже, — подхватил мистер Аркрайт.

— И я, — кивнул капитан.

— Ну и довольно про старика Боттома, — промолвил сквайр. — Держу пари, эта сова над яликом была сама покойница, только в новом обличий, гнусно преобразившаяся в том, что касается характера и нрава. Возможно, это дьяволы колодца убедили ее покончить с собою, полностью подчинив себе девушку, а возможно, к этому решению она пришла сама, во власти безумия и горя. Не сомневаюсь, что-то из этого соответствует истине. Но теперь нам должно принять меры — ловите шанс, пока можно! — прежде чем она осуществит свой замысел.

— А как насчет Чарльза Кэмплемэна? — осведомилась Мэгс.

— Я, например, твердо убежден, что он тут ни при чем. По чести говоря, мне не верится, что Чарльз Кэмплемэн вообще находится в этой долине.

— Верно, сквайр Марк, — подтвердил Слэк. — Я ведь не далее как нынче утром заглянул в «Герб», а там говорят, будто толстенький коротышка-доктор из города признался, что Чарльз Кэмплемэн — один из его пациентов и содержится в сумасшедшем доме. Да и гробокопатель наш уверял, будто нынешний обитатель Скайлингдена — никакой не Кэмплемэн и в жизни им не был. О, что за тайны, что за тайны!

На то, чтобы осмыслить эти новые вести, слушателям потребовалось еще несколько мгновений. Мисс Моубрей, сама — представительница прекрасного пола, первой распознала простую истину.

— Это ее месть, — промолвила она. — Это мисс Марчант одержима местью: из-за того, что у нее отобрали ребенка, просто-таки из рук вырвали и отдали чужим людям, точно щенка, из-за жестокого равнодушия соседей, из-за бессчетных обид и уколов, что заставили ее наложить на себя руки и ввергли в нынешнее горестное положение.

Мисс Моубрей огляделась: слушатели одобрительно кивали, вполне соглашаясь с ее доводами.

— Что же нам теперь делать? — вопросил доктор.

— И как насчет совы? — подхватил мистер Аркрайт.

— Нам должно укрепиться духом, — ответствовал сквайр, — и поймать ее…

— Именно! — воскликнул капитан, точно бросаясь с моста в воду. — Мы сей же миг поскачем в Скайлингден и захватим птицу, чтобы самим досконально изучить этот примечательный экземпляр, этого призрачного ястреба ночных небес. Вперед, навстречу опасности! Где моя шляпа?

— Напротив, сэр, — возразил Марк, — готов вас заверить, что это существо будет яростно возражать против подобных мер, равно как и ее законная владелица, которая, как выясняется, приходится погибшей родной дочерью, знает она об этом или нет. Вспомните, что эта самая птица, по всей видимости, повинна в смерти Косолапа, взрослого тупорылого медведя. Сам я, например, совершенно не желаю с ней связываться. Однако есть альтернатива куда более безопасная и разумная.

Капитан остановился на полпути и обдумал дело со всех сторон, затем всей своей массивной тушей рухнул в кресло и вытянул ноги.

— Продолжай, Маркхэм, — милостиво дозволил он, взмахнув рукой с перевязанным пальцем и покивав вытянутой лысой головой.

— Я предлагаю задействовать вашего тераторна.

— Мистера Шейкера? — удивился Слэк. — Нашего джентльмена, скитальца небесных сфер?

— Ему уже доводилось вступать в потасовку с пресловутой совой, и не раз, верно?

Оливеру тут же вспомнилась шумная сшибка птиц в ночном воздухе близ Далройда, их яростный поединок не на жизнь, а на смерть, пронзительный визг и нездешние, жуткие крики. К слову сказать, в ту ночь сова показала себя в сражении не худшим образом — увы, отнюдь не худшим!

— Конечно, пернатому другу вашему мы всячески посодействуем, — продолжал сквайр. — Как все здесь знают, Аркрайт без промаха бьет из лука. Если ему удастся вывести сову из строя, подранив ее в крыло — чтобы она летать не могла, — тераторн шутя загонит ее на землю.

Мистер Аркрайт, весьма польщенный комплиментами сквайра по поводу своих талантов, согласился попытаться. Но с чего прикажете начать? Как свести эту тварь и тераторна вместе, да еще так, чтобы он, лучник, оказался тут же, на расстоянии выстрела?

— Не беспокойтесь, мой вассал и кухарь обо всем позаботится, — заверил его капитан. — Он с нашим джентльменом накоротке. Что скажешь, мужлан?

— У меня есть как раз то, что нужно, — отозвался философ, — а благодарить за это надо юного мистера Уэсли.

— Уэсли, подручного столяра? — уточнил Оливер.

— Именно его, сэр. Отважный паренек, просто молодчага.

— А что у вас такое есть? — заинтересованно осведомился мистер Аркрайт.

Философ загадочно улыбнулся.

— Прошу прощения за вольность, сэр, но позвольте мне до поры оставить эту тему и лишь попросить, чтобы гончие хозяина не бросались на мистера Шейкера. Ваш слуга, сэр.

Ветеринар уставился на Слэка, уставился на Марка, уставился на капитана. Капитан глянул на него сквозь роговые очки и пожал плечами.

— Этот мой вассал, — заверил он, — при том, что он, конечно, мужлан неуклюжий, негодяй и плут и бессовестный наглец в придачу, тем не менее тоже по-своему коллега-ученый, а у любого ученого свои методы. Проклятие, Аркрайт, если он говорит, что сумеет доставить на место это примечательное создание, уж поверьте ему на слово.

Настал черед высказаться той единственной участнице обсуждения, что считала нужным возразить против подобных радикальных мер.

— Но разве птица не обладает бессмертной душой? — вопросила тетушка Джейн. — Посмеем ли мы поднять на нее руку? Боюсь, я просто не в силах с тобой согласиться, Марк. Ох, у меня просто сердце падает при одной этой ужасной мысли! Разве можно так обходиться с человеческим существом — охотиться на него, ранить, запирать в клетку? Кто знает, что из этого выйдет? Вдруг все пойдет не так, как вы рассчитываете? Что, если сова погибнет — это же настоящее убийство получается! А последствия вы себе представляете? Чего доброго, выйдет еще хуже!

И вдова ушла в себя, вся во власти мрачных предчувствий и недобрых мыслей. Тревожное выражение ее лица лишний раз подчеркивали бесчисленные морщинки, что время проложило вокруг ее добрых глаз.

— Но, тетушка… — начал было Марк.

— Не тратьте слов понапрасну, кузен, — промолвила Мэгс, кладя руку на плечо тете. — Этот ваш план ей изрядно не по душе, и мне тоже, если уж начистоту.

— Кузина! — воскликнул сквайр, несколько опешив: подобного противодействия он никак не ждал.

— Дорогая моя юная леди! — воззвал капитан. Однако, какие бы глубокие чувства ни питала Мэгс по сей день к своему кузену-сквайру — а чувства эти, как сама она отлично знала, все равно ни к чему не приведут, — мисс Моубрей упрямо стояла на своем и сдаваться не желала. Но поскольку ни она, ни тетя никакой альтернативы предложить не могли, дабы помешать мисс Марчант (или уж чего бы там ни оставалось от дочки викария за этими яростно горящими глазами) совершить то, что она затеяла, сопротивление дам закончилось ничем.

Короче говоря, мужчины твердо вознамерились осуществить свой замысел; дамы, напротив, его не одобряли. Тем не менее противовес сил сложился не в их пользу (шестеро мужчин против двух женщин), и план был утвержден и одобрен. На этом военный совет разошелся.

— Хотя неспортивно это как-то, на мой взгляд, — ранить птицу в крыло, да еще из засады, — промолвил мистер Аркрайт, туша сигару.

С моим отцом тоже вышло как-то неспортивно, — криво улыбнулся Марк.