Глава 25

Джеральд Морроу поселился в отеле «Плаза» без проблем. Ему понравилось, что клиент заказал ему номер-люкс. Изящный стиль Старого Света. Как раз такое место, о котором ему в те далекие дни, когда он, уличная шпана, угонял автомобили с улиц Бруклина, и мечтать-то не приходилось. Морроу улыбнулся. А теперь он может запросто роскошествовать в этом самом месте.

Морроу, разумеется, его ненастоящее имя и даже не то имя, которым он расписался в отделе регистрации. Но в этом деле ему захотелось звать себя Джеральдом Морроу, поскольку в прошлом месяце в Анахейме он звался именно так.

Морроу подошел к высокому окну, обрамленному тяжелыми парчовыми портьерами. Вот он, Нью-Йорк, со всеми своими дорогами, грациозными зданиями, парками и со всеми своими копошащимися внизу людишками. Маленькие пчелки-работяги, вечно спешащие по делам. Кажутся себе важными. Верят, что они и их ничтожные заботы что-то значат.

Идиоты.

Морроу поднял руку и сложил ее пистолетом. «Бах! — шепнул он. — И небоскреб тю-тю». Он беззвучно рассмеялся. «Трах», — вспыхнул городской автобус. «Ба-бах!» — людишки попадали лицом вниз, корчась и вопя от ужаса.

— Я — сила, — уже во весь голос сказал он себе. — Может, немного сумасшедший, ну и хрен с ним.

Морроу отошел от окна и плюхнулся на роскошный диван. Посозерцав минуту-другую изящную обстановку номера, он водрузил свой чемоданчик на кофейный столик из красного дерева, достал оттуда фотографию и поставил ее на столик, прислонив к вазе с великолепной розой.

Клиент заказал ему еще одну работу. Клиент остался доволен тем, как был исполнен предыдущий заказ.

Еще одна женщина. Некоторые стрелки не любили с ними связываться, но Морроу как раз-таки специализировался именно на женщинах. К сожалению, спрос на его особый талант в исполнении женских убийств был не так уж велик Порой даже приходилось брать заурядные заказы на ликвидацию мужских особей. Но если кто-нибудь решил убрать с дороги бабу, ему было кому позвонить. Никто не мог исполнить дела так мастерски и с такой любовью, как это делал Джеральд Морроу, или, иначе, Человек Вымышленных Имен.

На этот раз заказ имел свою специфику. Клиент не желал, чтобы убийство было выполнено простым, но эффективным выстрелом. «Надо, чтобы все выглядело как несчастный случай, — сказал он Морроу. — И даже полиция не должна ничего заподозрить. Нельзя показывать, что это заказное убийство».

Разумеется, «несчастный случай» стоил гораздо дороже, ведь это был высший класс заказного убийства. Никакого дотошного расследования, никаких проблем с полицией. Морроу уже устраивал несколько «несчастных случаев» и «самоубийств». Ему нравилась такая работа. Она была более индивидуальна. Она предполагала гораздо больше разнообразных «состыковок» с Целью.

Морроу смотрел на фотографию перед собой, как бы начиная устанавливать личный контакт с Целью.

Она была прекрасна. Но фотограф не смог запечатлеть главного — ни волшебного блеска шикарных каштановых волос, ни живых искорок прекрасных глаз. А ведь когда Морроу видел ее лично, именно глаза поразили его больше, чем что-либо.

Глаза были важны. Он всегда обращал внимание на глаза. Он всегда старался увидеть их в тот момент, когда пуля ставит жирную точку на теле его жертвы. Извечная загадка жизни, смерти и вечности заключалась в этой последней секунде, за которую жизнь превращалась в смерть.

Понимая глаза, можно понять и душу.

Все больше и больше он начинал верить в загробную жизнь. Что-то существенное исчезало во время смерти, исчезало и улетало… куда-то.

Временами Морроу становилось страшно. Если загробная жизнь существует, что с ним будет? Смутно ему припоминались картины ада, навеянные страстными проповедями чокнутого церковного священника. Морроу был примерным мальчиком-католиком, верившим в рай и ад. Но то было давно.

Теперь он считал, что религия — удел идиотов. Если что-то и существует там, за смертью, то это не так просто, как банальный костер для грешников и арфы для праведников….

Морроу сосредоточился на фотографии. Эйприл Хэррингтон его ангел. Они попадут в преисподнюю вместе. Конечно же, она тоже будет там, несмотря на всю свою кажущуюся чистоту и невинность. Все женщины будут гореть в аду. Подобно Еве, все они исполнены греха.

Морроу улыбнулся.

«Отправляйтесь прямехонько в преисподнюю, миссис Хэррингтон. Не надо проходить чистилище. Ждите меня там. Когда-нибудь мне надоест, и я присоединюсь к вам. Займите мне местечко в Сауне Адского Пламени. Пусть в этом вечном аутодафе меня привяжут к тому же столбу, что и вас.

Откинувшись на спинку дивана, Морроу любовался сочетанием одинокой красной розы и фотографии 6x9. Т-а-ак. Он взял телефон, набрал номер консьержа и спросил у него адреса наиболее солидных цветочных магазинов.

Несколько минут спустя, сделав заказ, он сказал себе, что это было не совсем благоразумно.

Морроу улыбнулся очаровательному лицу Цели.

Игра стоит свеч.

— У тебя есть еще поклонник? — спросил Блэкторн, осторожно касаясь пальцем нежных лепестков распустившейся розы. Она красовалась в центре кофейного столика в гостиной. Прелесть розы подчеркивалась изяществом бутонообразной серебряной вазы, в которой она стояла.

— А разве не ты ее прислал?

— Нет. — Роб удивился себе, ощутив вдруг приступ ревности.

— Ее прислали без карточки. Я была уверена, что это от тебя.

Роб мысленно чертыхнулся. Теперь он хотел, чтобы так оно и было.

Прошла еще одна неделя, а они ни на шаг не продвинулись в поисках убийцы Рины. И он, и официальные лица допросили Кейт де Севиньи. С компьютером Рины поработали лучшие специалисты из ФБР, но либо Рина, либо кто-то еще был очень осторожен: обнаружить файлы, которые видела Кейт, так и не удалось.

Дискета тоже как в воду канула, если только она действительно существовала.

Помимо этого у Роба ничего не вышло с делом отца Кейт. Несчастный случай, происшедший с его бывшей женой, никогда не рассматривался как возможное умышленное убийство. И без каких-либо вещественных улик возобновлять это дело причин не было. Кроме того, Кристиан и в самом деле представил свое алиби в ту ночь. Нашлась женщина из суда по имени Огуста, с которой он встретился в день вынесения решения по делу об опеке. Марти и его люди все это добросовестно проверили и уже не проявляли особого энтузиазма по поводу данной версии Блэкторна.

— Почти так же бесперспективно, как и предположение о заговоре против Кеннеди, — констатировал Клемент.

Дело было мертвым.

Временами Блэкторну даже стало казаться, что найти убийцу Рины вообще невозможно.

— Иди сюда, — позвала из кухни Эйприл. — Почти все готово.

Сегодня она пригласила Роба к себе на обед. Он убеждал себя, что обязан отказаться от приглашения и держаться подальше от Эйприл, поскольку та, хочешь не хочешь, все-таки замешана в этом деле. Но его благоразумные размышления на сей счет меркли в сравнении с приятными воспоминаниями об их первой ночи после вечеринки у Изабель.

С самого начала он постоянно преследовал Эйприл, и преследовал вовсе не из романтических соображений. Но сути дела это не меняло. С момента их первой схватки в Анахейме до погони в Централ-парке Роб гнался за ней. И когда она в конце концов сдалась, это было сделано настолько искренне, что у него просто не хватило духа повернуть назад.

И дело тут не в человеколюбии. Плевать он хотел на всю эту дребедень!.. Его чувство к Эйприл было слишком сильным, и посему, когда он думал о ней, все здравые рассуждения, все благие помыслы летели в тартарары.

Робу, конечно же, не надо было приходить сюда сегодня, зная, что каждая новая, проведенная вместе ночь связывает их все крепче и крепче. Он не должен быть здесь, и все же… все же…

Благодаря Эйприл Блэкторн вдруг почувствовал себя свободным от наваждений, связанных со смертью Джесси. Было жутковато видеть проблески этой свободы и еще страшнее понимать, что противостоять он ей не может, ибо ничего нет слаще свободы.

Роб заглянул в кухню. Эйприл резала помидоры. На сковороде поджаривался фиш-кебаб с грибами и свежим базиликом.

— Пахнет очень вкусно, — подходя к Эйприл сзади и целуя ее в шею, заметил Роб.

— Прекрати, а то я так и не приготовлю ужин, — со смехом запрокидывая голову, сказала она.

— Может, плюнем на ужин? — предложил Роб, обнимая ее за талию.

— О, ну уж нет! — запротестовала Эйприл, улыбаясь ему через плечо. — Я редко готовлю, но если все-таки готовлю, то ни за что не позволю пропадать моим стараниям даром.

— Ладно, сначала мы отведаем произведение твоего кулинарного искусства. — Руки Роба скользнули вниз. — А потом утолим голод иного свойства.

Эйприл резко обернулась.

— Ты хочешь скушать меня? — шепотом спросила она.

— Как голодный волк.

— Ну что ж, ужин придется отложить…

 

Глава 26

— Юстин, мне нужна твоя помощь, — обратилась Изабель к владельцу кожевенной лавки «Театральные наслаждения» на Бликер-стрит.

Юстин галантно поцеловал ей руку.

— Для вас, леди, — все что угодно.

— Мне надо с тобой поговорить. — Изабель многозначительно посмотрела на веселую парочку, рассматривавшую весьма забавную кожаную упряжь.

В лавке предлагался широкий выбор изделий из кожи: юбки и штаны, корсеты, пояса, бюстгальтеры и бикини. Здесь продавались также игрушки для «Ди энд Эс» — плети, кандалы, ошейники, различные ремни и веревки.

— Мы можем спуститься вниз?

Юстин кивнул и оставил лавку на свою помощницу — миниатюрную рыжеволосую женщину, которая, как смутно припомнила Изабель, была на ее последней вечеринке в компании своей подруги-любовницы.

Лавка находилась в старом двухэтажном доме в Вилладж. Этим домом Юстин владел уже лет двадцать.

— Внизу — «подземелье», — напомнил Юстин, когда они перешли на жилую половину дома.

— Я знаю. — Изабель нервно передернула плечами.

Юстин пристально посмотрел на нее, но ничего не сказал.

Они спустились в плохо освещенный подвал, переоборудованный под «подземелье» для представлений «Ди энд Эс». «Подземелье» было оснащено обычными для таких помещений приспособлениями: вмурованные в стену оковы, набор деревянных колодок, козлы для порки, ярма и разнообразные кольца, свисавшие с потолка.

У двери стоял потрепанный, но довольно широкий диван. Изабель плюхнулась на него, протянув руку Юстину и приглашая его сесть рядом.

Юстин был весьма импозантным мужчиной — в меру накачанный торс, пепельно-серые волосы и усы, большие темные глаза, так и светившиеся соблазном. Изабель не сомневалась, что успех Юстина в амурных делах объяснялся в первую очередь умением преподнести себя: красотки просто таяли только от одного его взгляда.

— Что случилось?

Изабель, поджав губы, задумалась: она не знала, с чего начать. Они с Юстином никогда не были любовниками, поскольку в сексе оба предпочитали роль лидера, но поддержать друг друга в трудную минуту было для них делом чести.

Изабель знала Юстина не первый год; они любили и уважали друг друга.

— Эй, я же вижу, что что-то не так.

— Послушай, Юстин, ты — один из самых моих близких друзей в представлениях. — Изабель горько усмехнулась. — В отличие от тех, кто в последнее время лишь изображает из себя моих друзей.

— Они хорошие люди.

— Знаю, но я не об этом… Почему все обычные люди считают нас проклятыми извращенцами?

— А еще душевнобольными, — добавил Юстин.

— Неужели им не хватает ума понять, что правильнее и, кстати, куда честнее признаться себе в своих слабостях? Мне всегда казалось глупым скрывать очевидное.

— И ты совершенно права.

— Люди ежедневно причиняют друг другу боль: кто-то бьет свою жену, кто-то скандалит на улице, кто-то изводит своих подчиненных. И все это нормально. А мы же почему-то извращенцы. Нравственные уроды, как они говорят.

Юстин не ответил. Подобные рассуждения ему доводилось слышать и прежде — все участвующие в представлениях теми или иными словами говорили об одном и том же. Изабель не сказала ничего нового — она пришла сюда, чтобы просто высказаться. Высказаться и спросить.

— Юстин, мы долгое время были с тобой друзьями. Я видела, как ты играешь. Я знаю, что партнеры верят тебе и их доверие безгранично.

Юстин внимательно посмотрел на Изабель, пытаясь понять, куда она клонит.

«Господи! Ну что ты мямлишь», — ловя его взгляд, мысленно обругала себя Изабель. Ей все еще трудно было перейти к главному, перейти к тому, зачем она пришла.

— Я хочу почувствовать себя рабыней. Нет. Мне нужно подчиниться. Но не навсегда. Только один раз. Ты — единственный человек, которому я могу всецело доверять.

— Это делает мне честь, — спокойно сказал Юстин.

— Ну что, попробуем?

Юстин взял Изабель за руку. Вид у него был несколько озадаченный, но вместе с тем весьма благостный.

— Если ты действительно уверена, что хочешь этого.

— Это… это необходимо.

Изабель окинула взглядом «подземелье», отметив про себя колодки для рабов и кандалы, выглядевшие, откровенно говоря, не так уж и забавно. Она вдруг поняла, насколько жутким может показаться это место, когда знаешь, что не ты, а тебя будут хлестать плетьми.

«Рина», — подумала Изабель.

— Изабель?

— Все в порядке. — Она заставила себя улыбнуться. — Я хотела бы сделать это сегодня, сейчас, если ты не возражаешь.

— Послушай, не будем гнать. Ладно? Давай немного посидим и расслабимся. — Юстин откинулся на спинку дивана и обнял Изабель за плечи. — Я пытаюсь переварить ситуацию. Согласись, трудно вот так сразу изменить свое отношение к близкому тебе человеку. Может, хоть скажешь, почему ты вдруг решила изменить своему амплуа?

— Я не могу. — Изабель покачала головой.

Пристально посмотрев на нее, Юстин задумался.

— Я не ошибусь, если скажу, что это связано с каким-то эмоциональным конфликтом? — после недолгих раздумий спросил он.

— Да, похоже на то. — Изабель коротко рассмеялась.

— В таком случае, помимо плетки, не помешают и слова утешения. Если тебе станет невмоготу, дай знать — и я немедленно прекращу.

— Конечно, но… — Изабель колебалась. — Я не хочу, чтобы это была сцена посвящения в покорные. Я хочу жестокого наказания. Как можно более сурового и как можно менее обидного.

— Значит, ты просишь о наказании. Ты чувствуешь себя виноватой и хочешь, чтобы я избавил тебя от этого чувства.

— Все верно, дружище, но не будем слишком углубляться в психоанализ. — Криво усмехнувшись, Изабель нервно передернула плечами.

— Согласен. Только скажи мне вот еще что. А ты не можешь переключиться с Чарли?

— Нет. Я не вижу в нем господина. К тому же, — она смущенно опустила глаза, — я не знаю, как долго еще мы будем встречаться.

— Что, не срабатывает?

Изабель сжала кулаки.

— Нет.

— Прости.

— Пустое. — Она махнула рукой.

— И что теперь? — Юстин не сводил с нее глаз.

— Если у тебя есть время и силы.

— Сейчас самое оно. Но должен предупредить: это может изменить и наши с тобой отношения.

— Ты о чем?

— О том, что, если Чарли уходит, а ты решишь исполнять роль подчиненной, я не уверен, что соглашусь «только на один раз». Иными словами, мы можем стать не только друзьями.

Изабель медленно, как бы размышляя над услышанным, покачала головой. Нет. Юстин не знал ее по-настоящему. Он не совсем верно оценивал ситуацию.

— Спасибо за предложение. — Изабель печально улыбнулась. — Но давай не будем строить далеко идущие планы. Сейчас я не могу думать на эту тему.

— Без проблем. — Юстин перешел на более деловой тон. — Согласно установившемуся порядку, я должен задать тебе несколько конкретных вопросов.

— Да-да, я в курсе. Отвечаю сразу: что касается СПИДа и прочих венерических болезней, то я абсолютно здорова; сердце в норме, нет ни астмы, ни проблем с позвоночником, фобиями, о которых бы знала, не страдаю. Мое заветное слово — просто «заветное слово», потому что его легче всего запомнить. Нейлоновая веревка меня устраивает, так же как и кожаные оковы. Я знаю, что ты не будешь использовать металлические наручники, которые могут оставить следы на запястьях. Подходят любые виды плетей, тростей и палок. Ах, да, это мне напомнило…

— Тихо-тихо. — Юстин с легкой укоризной покачал головою. — Спокойно. Вижу, тебе не так-то просто отказаться от самоконтроля.

— Прости. Я всецело доверяю тебе. — Изабель застенчиво улыбнулась.

— Почаще напоминай себе об этом, и все будет хорошо.

Изабель глубоко вздохнула.

— Юстин, я не хочу, чтобы ты думал, что я…

— Ш-ш-ш. Разумное доверие отличается от доверия физического. Второе надо заслужить.

Изабель подумала о том, как сильно ей нравится Юстин. И почему она не выбрала его раньше?..

— Ребенком я мечтала быть униженной, — призналась Изабель. — Мне и сейчас приходят в голову подобные фантазии. Но я боюсь их, боюсь, как боялась в детстве. — Она невесело хмыкнула. — Почему-то мужчины, которым я доверялась, почти всегда обманывали меня.

— Со мной все будет иначе.

Юстин поднялся и подошел к деревянному сундуку, стоявшему в дальнем конце комнаты. Покопавшись в сундуке и что-то из него достав, он вернулся к Изабель; в руках у него был рабский ошейник из мягкой черной кожи.

— Это поможет тебе в переходе из одного состояния в другое, — сказал Юстин, показывая, как пользоваться застежкой и маленьким висячим замком, вставлявшимся в кольца. — Он должен тебе понравиться. Надень.

Сердце Изабель часто забилось. Ей не раз приходилось надевать ошейники на других, но самой…

— Помоги мне, — попросила она Юстина, потому что никак не могла правильно свести концы ошейника.

Юстин отрицательно покачал головой.

— Я хочу, чтобы ты все делала сама. Это поможет тебе смириться. Понимаешь?

Изабель покорно кивнула. Может быть, в конце концов все будет хорошо? Ведь Юстин очень опытен в этих делах; он точно знает, что надо делать, что говорить.

Изабель дрожащими пальцами просунула висячий замочек в металлические петли и защелкнула его. Сняв прикрепленный к замку ключик на металлической цепочке, она вложила его в протянутую ладонь Юстина.

Юстин достал из сундука пару кожаных наручников и подобранную пару ножных оков. Изабель наблюдала, как он проверяет ремни на предмет их безопасности: Юстин всегда отличался предельной аккуратностью и осторожностью. Среди его «инвентаря» имелась даже домашняя аптечка со всем необходимым для оказания первой помощи.

Из сундука Юстин достал также несколько палок, плетей, кнутов и тросточек. Увидев, какими глазами Изабель смотрит на все его приготовления, он с удивлением поднял брови.

— Можно подумать, что ты в первый раз видишь эти игрушки.

— Скажем так: я никогда не видела их в том качестве, в котором вижу сейчас.

Усмехнувшись, Юстин взял Изабель за руку и подвел ее к рабской колоде, установленной в центре комнаты.

Это была довольно крепкая конструкция, вцементированная в пол примерно на шесть футов. Над колодой висела поперечная балка на высоте, недоступной даже очень высокому человеку. В колоду и балку на одинаковом расстоянии были вделаны металлические кольца, через которые проходила нейлоновая веревка.

Юстин взял лицо Изабель в свои ладони и нежно поцеловал ее в губы. Ей это было приятно. Очень приятно.

Он отступил на шаг и поднял наручники.

— Сначала надень их.

Изабель неожиданно почувствовала себя невыносимо беспомощной. И хотя она доверяла Юстину, ее охватил ужас.

Но как ни странно, и беспомощность, и ужас нравились ей в этот момент куда больше, чем ощущение собственного господства. Да, ее плоть будет страдать, но душа… Душа воспарит над бренностью этого мира.

«Рина», — снова подумала Изабель, не сводя глаз с надвигающегося на нее Юстина.

 

Глава 27

Опять у нее торчит любовник.

Всю неделю он приходил к ней каждый вечер.

А уходил рано утром. Неизменно.

Морроу решил сделать все здесь, в ее квартире. Разумеется, не ночью: данные ему на этот счет инструкции были предельно четкими.

Он дождется и удостоверится, что она точно одна. Завтра утром — самое время.

Охота Джеральда Морроу за новой жертвой привела его в прачечную, расположенную в подвале дома, в котором жила Эйприл Хэррингтон. Пройти охрану дома было до смешного просто, особенно в пятницу вечером. Он просто дождался на улице большую группу любителей бега трусцой, возвращавшихся после пробежки и, когда веселая компания заходила в дом, быстро смешался с толпой. На Морроу были спортивные шорты, футболка и кроссовки, так что охранник едва взглянул на него, когда он вместе с «друзьями» садился в лифт.

После этого Морроу спокойно разъезжал по всем этажам, изучая план расположения пожарных и прочих выходов. Прачечная обеспечивала ему возможность смены одежды — джинсы и рубашку Джеральд предварительно оставил в одной из персональных сушилок.

Ему также удалось раздобыть ключи от квартиры Эйприл, что явилось для него неожиданным подарком: хорошо, что не придется открывать дверь отмычкой, хотя в этом он был особым мастером и абсолютно не волновался из-за таких пустяков. Но, проверяя пульт охраны вестибюля со стороны лестничной площадки, он обнаружил, что охранник уже почти час как покинул свой пост — должно быть, ушел в туалет. Охранник подстраховался, закрыв наружную дверь вестибюля и вывесив на ней табличку для жильцов, желающих попасть в дом, что будет через пять минут. Морроу моментально подскочил к пульту и выдвинул ящик с запасными ключами. Он отыскал ключ от квартиры Эйприл Хэррингтон и сунул его в карман своих новых джинсов.

Охранника ждал нагоняй.

Необходимость представить все как несчастный случай привела Морроу к решению разыграть эту сцену в квартире у Эйприл. Слабым местом уличных несчастных случаев было то, что в них часто попадали свидетели: например, при автокатастрофах рядом с Целью в машине мог сидеть еще кто-то, или вы рисковали зацепить постороннюю машину, не говоря уже о пешеходах. К тому же исход автокатастрофы трудно было предсказать. Слишком часто Цель оставалась в живых. Все эти новые приспособления безопасности типа надувных подушек — последнего достижения современных технологий — ставили специалистов по автокатастрофам в положение профессиональной несостоятельности.

В определенных районах страны вы могли бы столкнуть автомобиль Цели с дороги, что почти стопроцентно приводило к желаемому результату, но этот способ к Нью-Йорку никак не подходил.

Чего в городе было в изобилии, так это высотных зданий. Но выбросить кого-нибудь из окна и при этом не вызвать подозрений, что пострадавший «выпал» без посторонней помощи, совсем непросто.

Бытовые несчастные случаи — излюбленный конек Морроу — были очень распространены и правдоподобны. И поскольку происходили они в помещениях, в которых, кроме Цели, никого не было, возможность риска и ошибок сводилась на нет.

Кроме того, бытовые несчастные случаи, как правило, сопровождались личным контактом. А в данном конкретном случае личный контакт мог оказаться таким интересным! Цель была очаровательной женщиной. Чем дольше он за ней охотился, тем больше к ней привязывался.

Эйприл Хэррингтон погибнет в результате бытового несчастного случая. Может быть, на кухне. Или в ванной. Люди так уязвимы, когда моются.

Ее ванная. Да. Нагой Эйприл пришла в этот мир, нагой из него и уйдет.

Эту мысль Джеральд смаковал с особым удовольствием, мимоходом проверяя свои инструменты — пистолет, хирургические перчатки, нейлоновую веревку и еще кое-какую мелочевку.

— Что ты здесь делаешь?

Голос прозвучал, словно удар бича, и Кейт пулей отскочила от книжных полок.

Она зажмурилась от яркого света, залившего комнату и осветившего ее всю: в ночной сорочке, босиком, в руке книга, которую она только что достала с верхней полки в библиотеке. Это была одна из книг, написанных Риной, которые Кейт перетряхивала в надежде найти между страниц дискету.

Кейт ночевала в доме своего дедушки. Ее план обыскать пентхауз на прошлой неделе провалился. Дедушке нездоровилось, и он не смог принять ее. Но сегодня вечером Кейт пришла к нему на обед, после которого они с дедушкой играли в карты (Кейт, как всегда, выиграла), а потом она зевнула и сказала, что смертельно устала и ей просто не добраться до дома. Дедушка, естественно, оставил внучку переночевать у себя.

— Я думал, что сюда забрался вор, — набросился на Кейт Арманд. — И уже собирался вызвать полицию.

— Прости меня, пожалуйста, — заканючила Кейт, закрывая книгу. — Я старалась быть тихой, как мышка. Я не думала, что разбужу тебя.

— Почему ты здесь? Что ты ищешь? Что это за дурные манеры рыться в чужих вещах?

Голос его звучал сердито. Вид тоже был гневный. Кейт знала, что дедушка порой может сердиться. Но она никогда не думала, что он может рассердиться на нее.

— Просто я… — Она очень смутилась, проклиная себя за то, что не смогла предусмотреть такую неожиданность. — Я не могла заснуть. И мне надо было что-то почитать.

— Мне показалось, что ты сильно устала, и именно поэтому я не отправил тебя домой.

— Так и было. Я заснула, и все такое, но потом мне приснился дурной сон, и я проснулась и не могла снова заснуть. Это был действительно ужасный сон. Кошмар. Я очень испугалась и потом ворочалась с боку на бок и в конце концов встала и спустилась вниз. — Кейт чувствовала, что говорит слишком быстро и не была уверена, купится ли дедушка на такое ее объяснение. Дедушка обычно такой милый. Он всегда улыбался, крепко обнимал ее, выслушивал, ободрял. Но сейчас…

Арманд направился к ней, и Кейт изо всех сил постаралась принять как можно более невинный вид. Может, ей следует просто рассказать ему, что она на самом деле ищет? Но Эйприл приказала молчать. И вообще она запретила ей заниматься поисками.

Дедушка подошел и взял книгу из рук Кейт. Быстро ее пролистал.

— Это одна из книг, написанных твоей бабушкой. Она по проблемам лечения рака. — Его голубые глаза просвечивали Кейт, словно лазеры. — Я не уверен, что для тебя это наиболее приятное чтение на ночь. Что ты в ней искала?

«О Господи! — подумала Кейт. — Не купился».

— Я хотела почитать какую-нибудь бабушкину книгу. Что-нибудь, что она написала, пусть даже неинтересное. Я… я скучаю по ней. — Кейт попыталась заставить свои губы задрожать, но обнаружила, что они и так трясутся, без всяких усилий. Неожиданное появление дедушки так ее напугало, что теперь Кейт и вправду жалела, что выбралась из постели.

— Кейт, я полагал, ты всегда говоришь правду. Меня глубоко ранит мысль, что ты мне лгала.

— Я говорю тебе правду, — все-таки заплакала Кейт. — Я любила бабушку! Кто-то убил ее, и я хочу узнать кто. И Эйприл тоже. Кто-то убил ее мать, а мою бабушку, и мы обе хотим раскрыть это преступление!

Дедушка глубоко вздохнул. Гнев на его лице сменился выражением печали. Он покачал головой и крепко обнял Кейт.

— Мы все хотим раскрыть это преступление, — мягко произнес он, — но ты всего лишь маленькая двенадцатилетняя девочка. Поимкой преступников должна заниматься полиция.

— И Эйприл так же говорит, — призналась Кейт.

— Очень благоразумно с ее стороны. А теперь пойдем. Я провожу тебя наверх и почитаю действительно хорошую книжку на сон грядущий. Французскую волшебную сказку, одну из тех, что читала мне в детстве моя мама.

«Но я уже не маленькая», — запротестовала про себя Кейт, но говорить этого не стала. Она посчитала, что для одного вечера и так предостаточно объяснений.

— Спасибо, дедушка, — сказала она вслух.

Эйприл сняла халат и шагнула в ванну. Ей не терпелось погрузиться в теплоту ароматных пенных пузырьков. Закрыв глаза, она вытянулась в горячей воде и почувствовала, как тело медленно расслабляется.

Эйприл с нежностью думала о Робе. Он ушел около часа назад. Как всегда, очень рано. А ей так хотелось бы проспать с ним хотя бы одно утро. Но Роб, по обыкновению сверх всякой меры увлеченный своей работой, был всецело поглощен этим трудно идущим расследованием.

Они становились все ближе друг другу. Сначала Эйприл показалось, что Роб из той породы мужчин, которые после занятий любовью эмоционально закрываются. В первую их ночь он почти сразу заснул, а наутро не очень-то протестовал против ее раннего ухода. И несколько последующих ночей, несмотря на их простые дружеские отношения и открытость страсти в сексе, он как бы продолжал испытывать ее.

Но сегодня ночью что-то изменилось. Роб расслабился, а может быть, оба они расслабились. Был момент, когда она посмотрела в лицо лежащего на ней и играющего ее волосами Роба и прошептала:

— Я могу привыкнуть.

— Не только ты, — ответил он с улыбкой.

Эйприл была уверена, что Роб неловко чувствует себя в сложившейся ситуации. Собственные принципы не позволяли ему вступать в близкие отношения с подозреваемым в убийстве, если, с его точки зрения, Эйприл все еще оставалась в числе подозреваемых.

Кроме того, совершенно очевидно, что Роб до сих пор не смирился со смертью жены. Но прошедшая ночь, несмотря на эти соображения, стала для него чем-то важным.

Если говорить о чувствах самой Эйприл, то с каждой их встречей Роб нравился ей все больше и больше. Она уважала целостность его натуры, его ум. И любила его тело. Милые скабрезности, которые он шептал ей на ухо в моменты любовных утех, приводили Эйприл в такое сумасшедшее возбуждение, какого она еще в жизни не испытывала. Кажется, она полюбила по-настоящему.

«Стоп, — подумала Эйприл. — Лучше не заноситься слишком далеко».

Она напомнила себе, что в их первую ночь Роб дал ей ясно понять: их близость для него лишь милая сердцу интрига, а не серьезное увлечение.

Так что помедленнее. И побереги себя.

Морроу решил подарить ей еще пять минут. К тому времени она полностью расслабится. Вода будет все еще горячей, и Эйприл окончательно успокоится. Через несколько минут вода начнет остывать. Она с досадой заметит, что начинает мерзнуть, и это будет последним огорчением в ее жизни.

Он хотел покоя для нее. Смерть должна быть временем спокойствия и умиротворенности. Так много людей испытало в последние мгновения своей жизни жестокость и боль! Но Эйприл заслуживает лучшей участи. Она заслуживает права ускользнуть из этой жизни так же легко, как выскальзывает из своей одежды.

Будь его воля, он предпочел бы просто всадить ей пулю в затылок. Она даже не поняла бы, что это, не испугалась, ничего не почувствовала. Печально, что из-за требований клиента ее смерть не будет такой умиротворенной.

Попасть в ее квартиру было делом совершенно пустяковым. Даже скучно. Любовник ушел, как по расписанию. Вообще никаких препятствий.

Морроу притаился в нише для мусорных ящиков, откуда он мог спокойно наблюдать за дверью квартиры Эйприл, а в случае чего выскочить на лестницу. Заказанную им очередную розу принесли ровно в девять утра, и он увидел, что Эйприл поехала вниз, в почтовую комнату, откуда ей позвонили. Как только она вошла в лифт, он проскользнул в квартиру и спрятался в туалете гостевой спальни-кабинета. Туалетом этим практически никогда не пользовались.

Он приготовился ждать сколько потребуется. Или же ловить любую неожиданно возникшую возможность. Рано или поздно Эйприл окажется либо на кухне, либо в ванне, либо в душе, и Морроу предпочел дождаться одной из этих ситуаций. Если она надумает уходить, ему придется воспользоваться более быстрым, хотя и более рискованным способом.

Так или иначе, но Эйприл Хэррингтон должна умереть.

Она выбрала ванну.

Морроу выжидал, наблюдая за Целью в дверную щель ванной комнаты. Глаза ее были закрыты. Она выглядела умиротворенной. Медленно, легким толчком, он открыл дверь.

В руках он держал нейлоновую веревку.

— Эйприл, — позвал Морроу.

 

Глава 28

— М-м-м. — Эйприл, казалось, все еще пребывает в своих мечтаниях Она лениво открыла глаза. Морроу увидел, как в них появилось замешательство, сменившееся ужасом. Несчастная подскочила в ванне, и Морроу в очередной раз подумал, что его жертва действительно прекрасна.

Она выкрикнула что-то вроде: «Кто вы?», поэтому ему пришлось показать пистолет. Морроу с наслаждением наблюдал, как меняется выражение ее лица от постепенного осознания того, кто он и зачем пришел.

В каждом отдельном случае это всегда был момент истины. Как человек встречает известие о своей неминуемой смерти? Он видел самые разные формы поведения человеческой натуры в такой ситуации: от ужаса до отрицания, до сумасшедшего сопротивления, до дьявольского мужества. Кого-то рвало, кто-то делал в штаны. Один парень влепил ему пощечину ровно за секунду до того, как Морроу выстрелом вышиб ему мозги. Другой мужик улыбнулся и поблагодарил его: «Ты делаешь мне одолжение, приятель».

Эйприл Хэррингтон сжала кулаки и вскинула голову.

— Кто вас нанял? — спросила она решительным тоном.

Морроу покачал головой. Вступать в ненужные разговоры с Целью было пустой тратой времени.

— Это ведь вы убили мою мать, верно?

Голос ее был наполнен скорее злостью, чем страхом.

— Встань, — приказал Морроу.

Он поднял пистолет и сделал два шага по направлению к ванне.

— Пожалуйста, встаньте, — поправился он, посылая Эйприл очаровательную, слегка насмешливую улыбку.

— Просто пристрелите меня — и дело с концом.

— Я не собираюсь в вас стрелять.

Морроу действительно не собирался пускать в ход пистолет и потому был доволен, произнося эту фразу, так как в ней как бы подавалась пусть недолгая и фальшивая, но надежда. Он не любил лгать своим жертвам. Это нечестно. Но качественное исполнение работы порой требовало определенной «помощи» со стороны Цели, и сказать немного правды иногда было просто необходимо.

И потом, люди нуждаются в надежде. Она делает их более послушными.

— Вы не застрелите меня? — теперь ее голос слегка дрожал.

— Нет. Встаньте.

— Я голая.

Она еще беспокоится о таких пустяках!

— Это не важно. Сперва откройте затычку. Пусть часть воды сойдет.

Мгновение она пристально смотрела на него, а потом наклонилась вперед и, достав металлическую пробку, открыла сток.

— Хорошо, — с лаской в голосе похвалил Морроу.

Он закроет сток перед тем как уйти, но пока ванна была слишком полной. Никто не принимает душ с наполненной ванной.

— Коврик под вами? Вы на нем сидите?

Эйприл кивнула. Подбородок ее дрожал.

— Я хочу, чтобы вы его достали. Вытяните его из-под себя и дайте мне.

Эйприл не сводила глаз с его лица. Она приподнялась и пошарила рукой под собой. Коврик прилип к дну ванны, и ей пришлось немного повозиться с ним. Морроу уже начал испытывать нетерпение, когда Эйприл вдруг с силой швырнула коврик прямо ему в лицо, обдав при этом потоком пенной воды. Морроу ругнулся и успел увернуться. Цель закричала. Если бы он прежде не проверил шумоизоляцию квартиры, это, пожалуй, заставило бы его поволноваться.

Рукой в резиновой перчатке Морроу схватил Эйприл за волосы и дернул ее голову назад. Она опять вскрикнула, теперь уже от боли. Он наклонился к ней так близко, что ощутил возбуждающий аромат ее тела.

— Заткнись! Я не хочу делать тебе больно. Но ты меня вынуждаешь.

Морроу мало волновало, больно его жертве или нет, но он не должен особенно трогать ее тело: фараоны будут очень тщательно искать следы борьбы. Жертвы насильственной смерти, вступавшие в контакт со своими палачами, почти всегда имели на себе такие следы, которые с легкостью позволяли установить, была ли смерть насильственной или же все-таки случайной.

По этой же причине на Морроу все те же легкие синтетические спортивные шорты и футболка без рукавов. Подошвы кроссовок залеплены пластырем. На руках, разумеется, хирургические перчатки.

— Положи правую ногу на край, — все тем же ровным голосом приказал он.

Эйприл не двигалась. Вот упрямая натура! Морроу отшвырнул коврик в сторону, опустился на колени рядом с ванной и сунул голову Эйприл в воду.

Ее совершенное тело напряглось в попытке освободиться. Но он свободной рукой, словно рычагом сильно надавив своей жертве между лопатками, прижал ее ко дну ванны. Эйприл попыталась упереться руками в края ванны, но тщетно — ей не за что было зацепиться. И даже махая руками, она не могла причинить никакого вреда своему мучителю.

Морроу медленно сосчитал до тридцати. Не страшно, если она захватит немного воды в свои легкие — официальной причиной смерти в любом случае будет несчастный случай в ванне.

Он выдернул ее голову из воды. Эйприл судорожно глотнула воздух, закашлялась, поперхнулась, закричала. Из глаз ее текли слезы. Морроу напомнил себе не забыть перед уходом смыть с ее лица каждую слезинку: слезы, как телесные выделения, могли стать вещественным доказательством.

В тщательной подтасовке вещественных доказательств и заключался секрет успеха такого рода убийств. За последние десять лет, или около того, криминалисты настолько продвинулись вперед в технических средствах выявления вещественных доказательств, что практически ничего нельзя было от них скрыть. Телесное соприкосновение двух людей, например, любовников, или киллера и Цели, почти всегда оставляло следы, даже если продолжалось всего лишь мгновение. И новейшие методы высоких технологий умели находить эти следы.

Как истинный профессионал Морроу постоянно изучал свежую литературу по вопросам криминалистического анализа. Он понимал, что малейшая ошибка может привести его к гибели. А с Эйприл у него получалось слишком много соприкосновений.

— Я сказал положить правую ногу на край ванны, — повторил Морроу. На этот раз Цель, кашляя и отплевываясь, повиновалась.

Быстрыми, хорошо рассчитанными движениями Морроу затянул петлю на лодыжке Эйприл. Под веревку он подложил кусок пластика, чтобы не оставить на коже ворсинок. Нейлоновая веревка сама по себе была в этом плане достаточно безопасна, но подкладка все равно не помешает — с ней надежнее.

Никаких следов, никаких вещественных доказательств.

— Что… что вы делаете? — прошептала Эйприл.

— Вставай.

— Если вы собираетесь убить меня, то…

Он заставил Эйприл заткнуться, снова погрузив ее голову в воду, на этот раз, правда, только на десять секунд.

— Нет, нет! Я встану, я встану! — закричала Эйприл, когда мучитель отпустил ее.

Она неуклюже поднялась на ноги. Воды в ванне оставалось не более трех дюймов — то что надо.

— Заткни сток и включи душ.

Дрожащими руками Эйприл исполнила его приказание.

Крепко держа веревку в правой руке, Морроу зашел своей жертве за спину. Он старался не смотреть на ее стройное тело, еще более очаровательное в обнаженном виде. Великолепная грудь, прекрасная задница. Черт! Как хотелось взяться голыми руками за эту задницу! Без перчаток он смог бы ощутить теплую, податливую плоть, но это было невозможно. Ищейки обнаружат следы его пота, его волосы, мельчайшие частички его кожи, и тогда ему уже не отвертеться.

Тело Эйприл невольно дернулось, когда струя забила на полную мощность.

Морроу натянул веревку, но не настолько сильно, чтобы Эйприл потеряла равновесие. Она все еще была сбита с толку, она никак не могла понять, что он собирается делать. А Морроу собирался резко дернуть веревку и с силой потянуть ее на себя. Потеряв равновесие, Эйприл резко упадет вперед и ударится обо что-нибудь головой — о стенку, ванну или металлический смеситель. Если удар не станет смертельным, то все равно Морроу будет легче взять Эйприл за голову и разбить ее о то же место, о которое она перед этим ударилась естественным образом.

В любом случае она потеряет сознание, и оставшаяся в ванне вода, попав в легкие, довершит дело. Разумеется, он дождется этого момента: надо обязательно убедиться, что работа сделана качественно. Веревку и подкладку с ноги Эйприл он снимет и заберет с собой, когда будет уходить.

Не забыть бы перед уходом задернуть душевую занавеску. Никто не принимает душ, не задернув занавеску…

Полицейские найдут мертвое тело женщины, которая неосторожно повернулась в ванне, поскользнулась, упала, ударилась головой, потеряла сознание и захлебнулась. Может быть, если бы она подстелила резиновый коврик, этого бы и не произошло. Люди так неосторожны.

Неожиданно Цель обернулась:

— Я хочу знать, кто вас нанял. Кристиан? Это вы устроили автокатастрофу его жене?

Морроу игнорировал вопрос. Много чести.

— Повернись к душу, руки за голову.

Он размышлял логически. С руками была проблема: на них можно опереться и предотвратить падение. Ему придется связать их за спиной, если удастся это сделать, не оставляя следов.

— Будь ты проклят! Я хочу знать! Изабель? Мне кажется, только ей выгодна моя смерть. Неужели она настолько сильно хочет заполучить «Горизонты власти»?

— Заткнись!

— Пошел к черту! Мне нечего терять!

— Это точно. Ты можешь умереть легко, а можешь с мучениями. Мне все равно. Думаешь, я делаю свою работенку без удовольствия? Я убиваю женщин, и мне это нравится.

«У нее действительно замечательная задница, — думал Морроу. — И она не трусиха. Дышит часто, вся дрожит, но слез больше нет. Забавно, что очень часто бабы оказываются гораздо смелее мужиков. Многие парни хнычут и писают в штаны».

— Что тебе от меня надо?

— Только удовлетворение от хорошо сделанной работы, — улыбнулся Морроу.

— Ты получаешь его, убивая людей? — едко спросила Эйприл.

— Личность значения не имеет.

Говоря это, он лгал. На самом деле ему очень хотелось повозиться с Эйприл, забыв обо всем этом вздоре с несчастным случаем.

Хлопнула входная дверь.

Морроу остолбенел.

— Эйприл? — позвал голос. — Ау, Эйприл, вы дома?

Проклятие!

Морроу все понял, когда Эйприл закричала: «Нет, Кейт!» Это была та чертова девчонка. У нее, верно, свои ключи.

Морроу набросился на Эйприл, прежде чем она смогла вновь закричать. Он обхватил ее за горло и закрыл рукой рот. Вытащив ее из ванны (хоть Эйприл и не была пушинкой, мускулы у Морроу были накачаны что надо), он поволок ее к двери, которую тут же запер на защелку. Эйприл сопротивлялась, и он с размаху ударил ее кулаком в левую скулу. Эйприл обмякла всем телом, но Морроу не был уверен, что она полностью отключилась.

Вот тебе и не оставлять следов.

Он опустил вдруг слабо застонавшую Эйприл на пол. Оставалось только два пути: либо отказаться от дела, либо убить их обеих.

— Если возникнут проблемы, — сказал ему клиент, — плюйте на все и смывайтесь. Это однозначно должно выглядеть как несчастный случай. Одного расследования по убийству более чем достаточно.

Проклятие. Это тоже могло бы стать прекрасным убийством. Он почти «сделал» ее. Он очень хотел ее «сделать». Даже теперь соблазну прикончить Цель почти невозможно было сопротивляться.

Эйприл моргнула и открыла глаза. Она была оглушена, но в сознании. И она была очаровательна. Голая, стройная, эта грива великолепных волос, чистые голубые глаза. Он хотел видеть, как жизнь угасает в этих глазах. Он хотел смотреть в них и постигать тайну, скрывающуюся там, на краю вечности.

Веревка все еще была затянута на ее лодыжке. Моментальное движение — и она может оказаться вокруг шеи.

 

Глава 29

В чувство Эйприл привел звук голоса Кейт. Абсолютно уверенная в том, что сейчас умрет, и надеющаяся лишь на то, что это будет быстро и не очень больно, Эйприл чувствовала себя зверем, попавшим в капкан. Она еще могла, словно в тумане, видеть этот любимый ею мир, но была слишком парализована холодом и страхом, чтобы суметь сбросить пелену с глаз.

Но одно дело умереть самой. А допустить смерть двенадцатилетнего ребенка — совсем другое.

Вот почему она тогда закричала. Он, убийца, сильно ее ударил. Эйприл удивлялась тому, что еще жива.

Где Кейт? Услышала ли она? Смогла ли убежать из квартиры? Может быть, она сейчас поднимает тревогу, вызывает полицию?

— Эйприл? — снова позвала девочка.

Грубая ладонь накрыла рот Эйприл, и она вновь заплакала от собственного бессилия. Голова раскалывалась, во всем теле чувствовалась слабость, Эйприл не была уверена, что может пошевелиться или издать хоть звук.

Она взглянула в лицо убийцы, на этот раз рассмотрев его так четко, что теперь никогда не смогла бы забыть. Увидев глаза, которыми он разглядывал ее обнаженное беспомощное тело, Эйприл вся собралась.

Она поняла, что не может допустить, чтобы этот дьявол в человеческом обличье завладел еще и Кейт.

Эйприл пошевелилась, освободив руку и обхватив ею его запястье. Взглядом она попыталась дать понять, что хочет говорить. Что она будет говорить тихо. Что она не закричит.

Он понял. Это было странно — словно между ними возникло взаимопонимание. Она могла смотреть в лицо этому дьяволу. Она могла обращаться к нему. Возможно, она могла бы заключить с ним сделку.

Он чуть отнял руку от ее рта, всего на сантиметр.

— Я от нее избавлюсь, — прошептала Эйприл. — Она вас не видела. Она не знает, что вы здесь. Она еще ребенок. Не причиняйте ей зла, пожалуйста.

Напряженное молчание. Затем киллер медленно кивнул.

Эйприл перевернулась на живот и встала на колени. Он стоял рядом с ней, держа ее за плечи и за волосы.

«Как любовник, — подумалось Эйприл. — Как Блэкторн…»

— Я извинюсь и скажу, чтобы она уходила, — произнесла она вслух тихим голосом.

— Тогда давай, — с каким-то безразличием согласился Морроу. — Но будь осторожна. Один вскрик — и девчонке конец.

Эйприл в этом не сомневалась. Она вновь посмотрела ему в глаза. Если в них когда-то и было что-то человеческое, теперь на это не было ни малейшего намека.

Эйприл взялась за дверную ручку.

Кейт показалось, что она слышала, как Эйприл крикнула ей что-то, но она не смогла разобрать что. Девочка в нерешительности стояла в дверном проеме, ведущем через холл в спальни. А вдруг у Эйприл сейчас приятель?

Мысль о том, что у Эйприл есть любовник, заставила Кейт похолодеть. Если у нее роман, значит, она полностью равнодушна к Кристиану. И поскольку Эйприл была последней надеждой в деле превращения отца в нормальное человеческое существо, Кейт эта мысль не понравилась.

Она хотела знать, будет ли ее наступательная тактика более действенна в отношении Эйприл и ее приятеля, нежели в случае с папочкой и Дейзи Тулейн?

Так что же ей делать? Кейт на самом деле было необходимо поговорить с Эйприл. Она хотела сообщить, что прошедшей ночью обыскивала дедушкину квартиру, пока не была поймана с поличным, и что дискету найти не удалось.

Кейт услышала тихие звуки, доносившиеся из ванной. Девочка покачала головой. Чем они там занимаются? Вместе душ принимают, что ли? Чудно! И голос Эйприл звучит как-то странно.

А если что-то случилось? Воображение Кейт заработало вовсю. А что, если это киллер? А что, если он здесь, в квартире? А что, если он схватил Эйприл?

«Не будь дурочкой, — сказала себе Кейт. — Нет здесь никакого киллера».

Но ведь Эйприл, кажется, крикнула: «Нет!»

И почему она больше ничего не говорит?

Кейт посмотрела сначала на входную дверь, потом на дверь, ведущую в кухню. Какой-то момент она колебалась, а потом все же выбрала кухню. Что-то здесь явно не так. Она это чувствовала.

На кухне был телефон, и она могла позвонить в службу безопасности. Кейт сняла трубку, озирая кухню в поисках укромного местечка, куда в случае чего можно было бы спрятаться. Такого здесь не было. Она набрала номер и услышала длинные гудки, но к телефону никто не подходил. Кейт читала статьи о том, что в 911 звонят слишком часто, и нет возможности сразу ответить на каждый из звонков. Порой требуется двадцать минут, чтобы дождаться, пока тебе ответят…

— Кейт, это ты? — раздался голос Эйприл откуда-то со стороны холла.

Сердце Кейт несколько успокоилось и стучало уже не так сильно.

— Эйприл, вы в порядке?

— Да, все нормально, Кейт. Просто сейчас немного занята, вот и все. У меня здесь мой друг. Так что ты зайди попозже, хорошо?

Точно. У Эйприл есть любовник. Боже, все взрослые одинаковы! Это было так омерзительно!

— Полиция слушает, — раздался голос в трубке.

— Ах, извините, — пробормотала Кейт. — Ничего.

— Видите, она уходит, — сказала Эйприл.

Морроу, держа пистолет у горла своей жертвы, прислушивался у двери ванной.

— Прошу прощения, что побеспокоила вас, — услышал он исполненный сарказма и недовольства ответ девчонки. — Я зайду завтра.

Ну до чего же невоспитанны эти нынешние подростки. Всех их надо учить.

Хлопнула входная дверь.

— Она ушла, — констатировала жертва.

— Может, ушла, а может, и нет.

Эйприл взглянула на него с тревогой.

— Вы что, не слышали, как она ушла?

— Заткнись. — Он встал сам и рывком, грубо поднял на ноги Эйприл. — Ей действительно лучше было бы убраться. Пойдем проверим.

Морроу вытащил ее, голую и мокрую, в коридор. Стоя сзади и держа несчастную за горло, он заставил ее идти по коридору в сторону гостиной. Теперь по всей этой долбаной квартире будут вещественные доказательства. Ему не хотелось верить, что все обернулось так хреново.

«Приспосабливайся к обстановке, — приказал он себе. — Все еще может выгореть».

— Как девчонка сюда вошла? Ты что, дала ей ключи?

Цель отрицательно покачала головой:

— Должно быть, она получила их от Рины.

— И что, она приваливает, когда захочется?

— Как правило, да.

— Чуть было с жизнью не простилась.

Цель била дрожь. Голая, беспомощная и близкая к смерти, она никак не могла унять ее.

Морроу чувствовал свою силу, смаковал ее, наслаждался ею. Он видел, ощущал, впитывал, вдыхал ее ужас, и это возбуждало его. Больше, чем секс. Убийство всегда приносило наслаждение несравнимое с сексом.

Это было идиотское ощущение, но он упивался им.

Как-то один парень сказал ему, что дни его как профессионального наемного убийцы сочтены, поскольку Морроу чересчур сильно любит убивать. Вероятно, этот парень был прав. Надо быть сумасшедшим, чтобы получать от убийства такое наслаждение. Временами Морроу беспокоился по поводу своего психического здоровья. И по поводу предстоящей встречи с адом.

С другой стороны, и безумие, и ад в такие моменты, как этот, представлялись не слишком большой ценой за получаемое наслаждение.

Морроу затащил Эйприл в гостиную. Отсюда им было видно, что входная дверь в квартиру плотно закрыта. По крайней мере девчонка не оставила ее нараспашку, и если какой-нибудь любопытный дурак вздумает заглянуть…

Что делать теперь? Кухня была подходящим местом. В кухне так много смертельно опасных предметов. Морроу быстро соображал, подхлестывая свою фантазию…

Боковым зрением он заметил какое-то легкое движение. Оно происходило на кухне. Когда он резко развернулся, направляя туда дуло пистолета скорее инстинктивно, чем успев сообразить, он увидел — О Боже! — он увидел голову…

Эйприл закричала, когда палец Морроу нажал на спусковой крючок. Отдача заставила их обоих дернуться. Глушитель превратил выстрел в подобие звука вылетающей пробки из-под шампанского. Но Морроу промахнулся: он целился слишком высоко, он целился во взрослого. Проклятие! Это все же была девчонка — сучка не ушла-таки из квартиры…

Хэррингтон сумела каким-то образом вывернуться и вцепиться своими гребаными зубами в его руку, державшую пистолет, и она кричала, и девчонка кричала, и он выстрелил во второй раз. Пронзительный вопль девчонки оборвался на полувздохе, и Цель заорала: «Нет! Нет! Нет!» — и наступил хаос. Морроу поворачивал пистолет в сторону Эйприл, когда она неожиданно вцепилась ногтями ему в глаза. Теперь уже он закричал от боли и бешенства, а эта сука ударила его ногой в коленную чашечку, и он выпустил из руки пистолет. Морроу слышал, как пистолет стукнулся об пол, но в глазах его полыхал дикий пожар, и он жестоким ударом сбил Эйприл с ног. Морроу не мог видеть пистолет, а она, вероятно, сейчас подхватит оружие и как пить дать убьет его!.. Если только успеет.

А Эйприл все кричала: «Кейт! Кейт! Кейт!» — но ответа не было. Черт! Все накрылось!

Морроу помнил, где находилась дверь, и рванулся к ней. Боль в голове была такой сильной, что его тошнило. Надо поскорее выбраться отсюда, пока его не застрелили, пока она в горячке не сделала с ним то, что он хладнокровно делал годами с другими…

Морроу руками нащупал дверь и с силой толкнул ее. Цель в это время схватила телефон и рыдала в трубку:

— В нее стреляли, она без сознания, пожалуйста, приходите быстрее!

Морроу выскочил в коридор. Он не мог поверить в происшедшее — Цель жива и лишила его зрения.

 

Глава 30

— С ней все будет в порядке. — Держа в руках телефонную трубку, Блэкторн передавал Эйприл последние новости из госпиталя. — Дежурная сестра сказала, что электрокардиограмма у Кейт нормальная, серьезных повреждений мозга нет и внешне выглядит она хорошо.

— Слава Богу! — прошептала Эйприл.

Они находились в полицейском участке, сделав короткую передышку от шквала официального допроса, начавшегося с первого момента появления полиции. Одним из двух прибывших по первому вызову офицеров была Дженис Флэк, та самая, что две недели назад, с другим, правда, напарником, уже побывала в квартире Эйприл, расследуя дело о проникновении в эту квартиру злоумышленника. По настоянию Роба Флэк вызвала пару детективов из городского департамента расследований умышленных убийств. Марти Клемент тоже был на пути сюда.

Блэкторн обнял Эйприл и почувствовал, как оцепенело ее тело. Он осторожно откинул назад волосы с ее застывшего лица. Она слегка качнула головой, и Роб понял, что Эйприл не хочет, чтобы он прикасался к ней. Роб вздохнул и сделал шаг назад.

О'Брайан, один из детективов по умышленным убийствам, снова позвал их в комнату для допросов.

— Похоже, девочка будет жить, и это прекрасно, — сказал О'Брайан. — Но поскольку она не погибла, мне здесь делать нечего.

О'Брайан, огромный мужик с большим животом, неторопливо жевал резинку. Его напарник, Мерфи, худой и спокойный, похоже, оставался в тени, пока О'Брайан разыгрывал роль «плохого полицейского».

— Вы дайте нам какого-нибудь жмурика, которого по-настоящему пришили в великом городе Нью-Йорке, — продолжал О'Брайан, — и мы будем искать киллера.

— Если вы не признаете, что эта скотина — киллер, у вас будут проблемы, — пригрозил Блэкторн.

— Да ладно, мы просто хотим, чтобы ваши дружки-федералы помогли вам с этим делом. Федералишки большие специалисты по таким хреновинам. «Гребаные федералишки» — вот как мы их называем, Блэкторн. Разве тебе не нравится быть «гребаным федералишкой»? К тому же мы не любим работать с тобой, частная ты задница. Каждый считает, что знает, как лучше выполнить нашу работу.

— Давайте просто обобщим всю информацию, — перебила его лейтенант Флэк, пытаясь установить между мужчинами мир. — Оскорблять друг друга мы сможем и позже, договорились? — Она посмотрела на Эйприл. — Вы говорите, что хорошо разглядели его лицо. Полагаете, что могли бы опознать его по фотографии?

— Думаю, что да.

— Тогда просмотрите эти альбомы. Я знаю, что вы устали, но лучше если вы сделаете это сейчас, когда ваши впечатления свежи в памяти.

— Хорошо, — утомленно согласилась Эйприл.

— Возможно, этого парня и нет в вашей портретной галерее, — предположил Блэкторн. — Бог весть, сколько людей он угробил, но вполне вероятно, что его ни разу не арестовывали.

— Никогда ничего нельзя знать заранее, — ровным голосом сказала Дженис Флэк — Вы такими делами не занимались. Этот парень запросто мог где-нибудь засветиться.

— Почему он не застрелил меня? — спросила Эйприл.

— Все должно было выглядеть как несчастный случай, — пояснил Блэкторн. — С появлением Кейт это стало невозможным. Застрелив тебя, он мог спутать чьи-то планы. Вероятно, ему приказали выйти из дела, если что-нибудь не заладится.

— Но было бы ясно, что это вовсе не несчастный случай!

Блэкторн сердито посмотрел на О'Брайана и его напарника Мерфи.

— Если не доказать, что это умышленное убийство, то им не очень-то заинтересуются.

— Эй, послушай, друг, у нас уже и так дел полно, так что не вешай на меня это дерьмо, — воскликнул О'Брайан. — У тебя есть какая-нибудь мелочевка, и ты занимаешься ей целый день. У меня же куча трупов, и каждую пару часов появляются все новые, и парни, что сидят со счетами наверху, следят за тем, сколько дел я раскрываю и как быстро. Нет у меня времени на такое дерьмо.

— Если бы парень был поумнее, он должен был убить вас, несмотря ни на какие приказы своего заказчика, — сказала Флэк Похвальба ребят из отдела умышленных убийств, казалось, не произвела на нее никакого впечатления, она была поглощена делом, которое находилось у нее в руках. — И если он хорошенько подумает, то сам это поймет. Мы можем предположить, что по каким-то причинам они хотят вас убить и угроза повторения попытки существует. Теперь им будет гораздо труднее сделать это. Вы — под нашей защитой. Но сейчас эти подонки будут ловить любой шанс, уже независимо от того, несчастный это случай или нет.

— Вы правы, — согласился Блэкторн. — Я тоже буду охранять ее.

— Надеюсь, что с этой работой ты лучше справишься, чем в случае с той леди, в Анахейме, — съязвил О'Брайан.

Кристиан де Севиньи шагнул в небольшую больничную палату, где без сознания лежала его дочь. Врач сообщил ему, что у Кейт травма черепа. Сотрясение, разумеется. Но Кристиана заверили, что дочь оправится. Все не так страшно, она придет в себя.

А если нет? О Боже, а что, если?..

Голова Кейт была забинтована, лицо выглядело таким страдальческим, таким маленьким. Казалось, что выстрел вернул девочку на несколько лет назад и ей опять лет восемь-девять. Такая маленькая, такая слабенькая. Так спокойно лежащая.

Над кроватью попискивал монитор. По экрану бежали волны, фиксировавшие ритмы сердца Кейт. Скачущие цифры регистрировали частоту пульса — показатель того, что ее детское сердечко живет.

Пуля проделала неглубокую борозду на голове, повредив лишь волосы и кожу. Сантиметром ниже — и девочка была бы мертва.

Кристиан смотрел на монитор, и перед ним мелькали картины давно забытого прошлого. Он вспомнил, как много лет назад стоял рядом с Мирандой в кабинете гинеколога и с изумлением слушал ритмичные звуки сердечка не родившегося еще ребенка, которые доносились из динамика, подключенного к аппарату ультразвуковой диагностики. Тогда в голову Кристиана пришла мысль, что сердце это теперь будет стучать беспрерывно лет восемьдесят или около того — так уверенно и настойчиво оно звучало.

Тело, в котором зародилось это крошечное сердечко, теперь лежало в земле. А сегодня стук этого, казалось, неуязвимого сердца, стук, который, как думал Кристиан, не умолкнет и после его смерти, готов был умолкнуть навеки.

И все из-за него!

Словно с глаз его спала пелена и он впервые за многие годы мог ясно видеть. И цена прозрения лежала сейчас перед ним. Кристиан смотрел на дочь, и в глазах его стояли слезы. Вот она — цена.

Больше никогда. Больше никогда.

Хватит, значит, хватит.

— Все кончено, Чарли.

— Что? — недоуменно заморгал Чарли.

— Я не хочу больше встречаться с тобой. Мы будем просто вместе работать. Вначале будет тяжело, но со временем, я уверена, станет проще. Извини, но рано или поздно это должно было произойти.

Изабель пригласила Чарли к себе. Она предпочла бы разорвать с ним по телефону, но это казалось слишком трусливым. Чарли с восторгом принял приглашение, заранее предвкушая массу наслаждений, и Изабель с трудом верила в такую его душевную тупость, если взять во внимание то, что произошло с Эйприл и Кейт.

Чарли замотал головой, будто услышанное им сейчас было совершенной бессмыслицей.

— Изабель, я не понимаю. Что ты всем этим хочешь сказать? Я люблю тебя!

— Прости. Я предупреждала, что тебе не следует влюбляться в меня. Я никогда ничего тебе не обещала, Чарли. Я просила тебя не зависеть от меня.

— Но ведь ты сама от меня зависишь!

Господи, и он так считает? Неудивительно, что последнее время ее тревожили их отношения.

— Все это твои фантазии. Тебе хочется, чтобы так было. Я знаю, тебе хотелось бы заботиться обо мне, защищать меня. — Изабель старалась говорить спокойно, но твердо, не оставляя ему ни малейшей надежды. — Но мне не нужно этого от тебя. И ни от кого другого не нужно. Тебе необходимо это понять. — Изабель вкладывала в свою речь всю силу убеждения, на какую была способна. — Я живу своей жизнью и сама справляюсь со своими проблемами. Так всегда было и так всегда будет. Я не желаю, чтобы кто-либо вмешивался в мою жизнь. Прости, если это звучит жестоко, но опять-таки я тебя предупреждала.

— Послушай, я понимаю, ты расстроена тем, что твою племянницу ранили. Киллер снова ушел, и это ужасно. Вот почему я тебе нужен. Тебе нужна моя защита. Боже мой, Изабель, в следующий раз он может прийти за тобой!

— С этим ничего не поделаешь. — Изабель слышала, что голос ее дрожит.

— Разумеется, поделаешь. Изабель. С ним можно бороться.

Она повернулась спиной к Чарли. В душе ее все клокотало. Отчего так обернулась ее жизнь? При жизни Рины было трудно, да: взаимное непонимание, конкуренция, борьба за власть. Работать с Риной всегда было трудно и ей, и Чарли, несмотря на его замечательный характер. Но все равно тогда все получалось проще, легче, чем сейчас.

— Пожалуйста, оставь, Чарли.

Воцарилось долгое молчание.

— Здесь кто-то третий, — с трудом выдавил наконец из себя Чарли. — У тебя появился новый любовник, ведь так?

Юстина Изабель не считала любовником. Он был настоящим другом. Он дал ей что-то, в чем она отчаянно нуждалась, и помог решиться. Но Юстин, его «подземелье», его «игрушки», его тело были лишь средством, никак не причиной.

— Кроме тебя и меня, в этом деле никто не замешан. Я не могу больше с тобой встречаться. Наши отношения не сложились. И в этом виноваты только мы с тобой, так что не надо искать внешних причин.

— Но почему? — Голос Чарли стал жалким, почти испуганным. — Я люблю тебя, ради тебя я на все готов. Умоляю тебя, Изабель, не поступай со мной так!

— Мой Бог, мне не нужен человек, готовый ради меня на все. — Теперь она говорила с раздражением. — Мне нужен человек, который прежде всего уважал бы себя. Мне не нужен одержимый, пытающийся читать мои мысли, думающий, что знает мои нужды и желания, поступающий в соответствии с собственным представлением о них. Ты не понимаешь? Ты не даешь мне дышать.

Изабель жалела о своих словах по мере того как они у нее вырывались. «Проклятие, — думала она. — Научусь я когда-нибудь думать, прежде чем говорить?»

Чарли все качал головой. Казалось, он вот-вот заплачет.

— Не верю своим ушам. Я не верю, что ты так думаешь обо мне. Я люблю тебя. Черт бы тебя побрал, неужели это ничего не стоит?

— Это стоит многого. Это очень печалит и расстраивает меня. Но я не изменю решения. Тебе лучше уйти.

Чарли подошел к Изабель и попытался ее обнять. Изабель отступила, но он быстро шагнул к ней и обхватил одной рукой за талию, а другой — за плечи. Изабель невольно вскрикнула, ей было немного больно. Чарли, наморщив лоб, посмотрел ей в лицо, а потом без предупреждения рванул блузку на Изабель.

— Нет! — закричала Изабель, возмущенная тем, что Чарли пытается сделать. Но он упорствовал, стаскивая легкую, воздушную ткань с ее плеч, обнажая оставшиеся на них следы экзекуции. Ей следовало выяснить отношения с Чарли несколькими днями позже, когда свидетельства ее встречи с Юстином исчезли бы совсем.

— Не могу поверить! — вскричал Чарли. — Ты позволила кому-то это сделать? Ты позволила кому-то властвовать над собой? Кто он? Кто это, черт побери, я убью его!

— Убирайся! — сорвалась уже Изабель. — Убирайся немедленно, Чарли, или я вызову полицию!

Он закатил ей пощечину. Со всего размаха, всей ладонью. Она отпрянула и едва не упала.

— Убирайся, — сказала Изабель ледяным тоном. — Убирайся и больше никогда сюда не приходи. Между нами все кончено, ты, сукин сын.

Чарли ушел, выругавшись и ударив кулаком в стену. Изабель закрыла за ним дверь и прошла в гостиную. Трясясь, она достала сигарету из пачки, к которой не прикасалась уже много дней, и закурила. Он ее ударил. В голове все еще стоял звон. До этого момента она и представить не могла, что Чарли Рипли способен на насилие, каким бы возмущенным он ни был.

Две недели назад Чарли сказал:

— Эйприл Хэррингтон долго не продержится, обещаю тебе. В один миг она исчезнет, и «Горизонты власти» будут нашими.

А что скажет полиция, если она сообщит им об этом?

— Самое противное, что я делала то, что он мне приказывал. Я была как в тумане. Я не верила в происходящее. Я знала, что он пришел убить меня, но не верила, что умру.

— Понимаю, — сказал Блэкторн.

Следственная группа все еще работала в квартире Эйприл, поэтому после нескольких часов, проведенных в полиции, а потом в штаб-квартире ФБР у Клемента, Роб привез ее к себе. Эйприл была как выжатый лимон, и Роб никогда еще не видел ее такой взвинченной.

— А сейчас все позади и припоминается очень смутно. Будто я не могу что-то вспомнить. — Эйприл с тревогой посмотрела на Блэкторна. — Я помнила, когда рассказывала в полиции. А почему не помню сейчас? Это какая-то стрессовая реакция?

Роб кивнул.

— Не думай об этом. Наше тело мудрее наших мозгов.

— Я помню его лицо, — сказав это, она вся содрогнулась.

— Ты, вероятно, одна из немногих, кто видел его и остался в живых.

— Мне бы так хотелось, чтобы у полиции имелась его фотография.

На лице Эйприл опять появилось замешательство.

— Во мне есть образы, но такие, словно у меня линейная память. Понимаешь? Я знаю, что произошло, но я не могу точно сформулировать. Просто умопомрачение.

Роб ничего не сказал. Из своего опыта общения с травмированными жертвами он знал, что чувства, испытываемые Эйприл, совершенно нормальны. Бесполезно было останавливать ее попытки все рассортировать. Роб предложил ей принять транквилизатор, прописанный врачом, чтобы успокоиться, но она отказалась.

— Я, кажется, в чем-то сопротивлялась ему, и он погрузил мою голову в воду. Я не могла дышать, и все было так, как об этом рассказывают — мною полностью овладела паника, все что я хотела — это вздохнуть, но я знала, что, если открою рот, вода хлынет в мои легкие, и я умру. А потом все потеряло значение, и мне было все равно, и я была готова на все, потому что тело мое кричало мне, что ему надо дышать, дышать… и он отпустил меня. После этого я готова была сделать все, что он мне скажет.

— С любым было бы так же.

— Но не с тобой, — взглянула Эйприл на Роба.

— И со мной тоже.

— Нет. Ты сильный. Ты сопротивлялся бы до конца.

Блэкторн вспомнил времена запоев и коротко рассмеялся:

— Ты многого обо мне не знаешь. Я не такой уж сильный. Полагаю, у тебя была лишь минутная слабость — вот и все. А потом вы задали ему жару, ты и Кейт.

— Кейт, — прошептала Эйприл и расплакалась.

— С ней все нормально, милая. — Роб обнял Эйприл. — Она будет в полном порядке.

— Я думала, она ушла. Я в этом была уверена. До сих пор не могу понять, зачем она это сделала — изобразила уход и спряталась на кухне.

— Вероятно, шпионила за тобой. Дети есть дети. А может, почувствовала, что что-то не так.

— Он стрелял в нее. А она всего лишь ребенок. Он…

— Ш-ш-ш. Прекрати вспоминать об этом. Вы обе спаслись. Собственно говоря, вы обе героини. У него был пистолет, но вы выкинули этого козла вон голыми руками.

— Он скрылся.

— Мы достанем его, — заверил Роб. — Ему конец. Он уже труп.

— Ты говоришь так уверенно.

— Да, и гораздо увереннее, чем ты себе представляешь…

Эйприл кивнула, и взгляд ее скользнул куда-то в сторону.

— Мне надо принять душ, — сказала она через несколько минут. И вдруг вся задрожала, словно услышала собственное привычное выражение впервые. — Нет, — прошептала Эйприл. — Нет, нет, я не могу.

— Ты замерзла. Пойдем, я уложу тебя в постель.

— Я вся грязная. Надо вымыться, но кажется, что я в жизни больше не смогу ступить в ванну.

Блэкторн поднял безвольную Эйприл и повел ее в свою маленькую душевую. Усадив Эйприл на стульчик, он шагнул в кабинку и открыл краны.

Криминалисты уже поработали над Эйприл, собрав то, что было под ногтями, и просветив ее всю лазером в поисках вещественных доказательств. Роб не был уверен, помнит ли Эйприл об этих процедурах. Они могли пройти мимо ее сознания, которое было заполнено деталями нападения.

— Нет, прошу тебя, — засопротивлялась она, когда Роб стал подталкивать ее к душу, — я не могу. Я не могу.

Роб ласково обнял Эйприл и поцеловал в шею.

— Я здесь, с тобой. Не бойся, любимая, и верь мне.

Она прижала голову к его груди и медленно кивнула.

Медленными, осторожными движениями Роб снял с Эйприл свой купальный халат, в который перед тем облачил ее, и бросил его на пол у ног. Роб очень нежно ласкал Эйприл и шептал, что она прекрасна. Пар из душевой уже начал заполнять ванную комнату. Роб стянул с себя футболку и снял джинсы.

— Роб, я не знаю…

— Ты в порядке. — Крепко поддерживая Эйприл за талию, он помог ей шагнуть в душ. Она вся задрожала, как только струи теплой воды побежали по ее телу, но Роб, взяв кусок мыла, стал мягкими массирующими движениями намыливать ей спину. Вдруг Эйприл, дрожа всем телом, прижалась к нему и зарыдала.

— Я с тобой, — прошептал Роб. — Все нормально, детка, все нормально.

Он крепче прижал Эйприл к себе, продолжая осторожно массировать намыленной рукой ее шею, голову, лопатки.

Подождав, пока Эйприл окончательно выплачется и немного расслабится, он смыл с нее мыло и вытер всю, с головы до пяток, большим махровым полотенцем. Он старался сдержать эрекцию, но это было выше его сил. Робу стало интересно, испытывал ли киллер эрекцию, предвкушая смерть Эйприл. Мысль о том, что это было возможно, как бы замарала самого Роба. И он тоже встал под душ, словно пытаясь смыть липнувшую к ним всем чертовщину.

— Папочка?

Голос был тихий, неустойчивый, жалобный, не совсем уверенный, но Кристиан вскочил на ноги. Он склонился над дочерью. Кейт пошевелила рукой, ее ресницы дрожали.

— Все в порядке, доченька. Я здесь. Я здесь.

— Папочка, где я? — испуганно спросила Кейт. Глаза ее открылись и тут же закрылись, ослепленные светом обогревательной лампы. — У меня болит голова.

— Ты в больнице. Но с тобой все будет нормально, Кейт.

Кристиан присел на краешек кровати и взял ее маленькую ручку в свою. Пальцы Кейт конвульсивно сжались.

— А что я делаю в больнице? — удивилась девочка.

— Ничего, лапушка, просто отдыхаешь. Поговорим об этом позже.

— Я хочу знать сейчас, — настаивала Кейт, и Кристиан с облегчением улыбнулся. Она, слава Богу, была по-прежнему упрямой и нетерпеливой. В голосе ее звучала тревога.

— В тебя стреляли, Кейт. Возможно, тот же негодяй, что убил бабушку. К счастью, на этот раз он не достиг своей цели. Пуля оцарапала твою голову, вот почему она болит. Но серьезных повреждений нет.

— Кто-то хотел меня убить? — На секунду она задумалась. — Ну и дела.

— Ты что-нибудь помнишь, Кейт?

Выражение интереса на ее лице сменилось ужасом.

— Эйприл. Что случилось с Эйприл? Она в порядке?

— Да, с Эйприл все нормально. Твой приход к ней был очень опасен для тебя, но, вероятно, спас ей жизнь.

— Она не погибла? Ведь ты меня не обманываешь, папочка?

— Нет, клянусь тебе, у Эйприл все хорошо.

— И я спасла ей жизнь?

Кристиан улыбнулся и нежно поцеловал дочь в щеку.

— Точно. Собственно говоря, ты у нас героиня.

— Ты так думаешь?

О Боже! Неужели она думает, что он не гордится ею? Услышав неуверенность в голосе Кейт, Кристиан вспомнил, как часто обижал дочь, как, по сути дела, не замечал ее существования. Теперь все будет иначе.

— Я очень горжусь тобой, солнышко.

Кейт расплылась в улыбке:

— Я люблю тебя, папочка.

Он крепко, насколько это позволяли все эти трубочки, провода и мониторы, обнял дочь.

 

Глава 31

Эйприл стояла у окна своего кабинета и смотрела на город. Она слушала одну из записей Рины. Серьезным, ровным голосом Рина вещала:

«— Какую же ошибку все мы совершаем, убеждая себя в бесполезности борьбы с судьбой! Правда в том, что наша судьба в наших собственных руках Мы становимся такими, какие есть, благодаря собственному выбору. И не одному глобальному, основному выбору, а многочисленным мелким, бессознательным, привычным выборам, которые делаем постоянно, ежедневно, ежеминутно.

Мы делаем эти выборы, исходя из собственных убеждений относительно себя и окружающих. Если, к примеру, я убеждена по какой-то причине, что ленива, неорганизованна и некомпетентна, то я и буду действовать лениво, неорганизованно и некомпетентно. Вы должны понять, что постоянно находитесь в процессе становления. Роль, которую вы играете, вы пишете сами.

Место, которого вы достигли в жизни, совершенно логично. Вас привела сюда дорога, которую вы сами выбрали много лет назад. Нет ничего странного в вашем финансовом положении, в вашем профессиональном успехе или ваших отношениях по работе: положение, в котором вы находитесь, вы сами себе определили.

И если вы, как и многие из нас, не удовлетворены некоторыми составляющими вашей жизни, есть единственный человек, способный как-то исправить ваше положение. Этот человек — вы сами. Вы можете изменить свою жизнь. Вы можете заново создать свою судьбу. Вы можете взять под контроль собственную силу и познать удовольствие и ощущение радости собственного существования. Вы способны изменить все негативные предубеждения в отношении самого себя. Вы не в клетке, вы не беспомощны! Покуда вы дышите и бьется ваше сердце, вы можете получить все, о чем мечтаете, и стать тем, кем на самом деле хотите быть!»

«До чего же убежденно она говорит, — подумала Эйприл. — Она верила в то, что проповедовала. Говорит так, словно сама все это испытала на себе. Словно сама изведала, что значит быть беспомощной. Как у нее это получалось?»

Эйприл остановила пленку и, положив подбородок на сложенные руки, уставилась на пожелтевшую фотографию в металлической рамке, оставленную ей матерью. Эйприл до смешного сильно полюбила фотографию. Утром она брала фото с собой на работу, а вечером приносила обратно домой, аккуратно устанавливая ее на столик рядом с кроватью. Временами ей казалось, что в этой фотографии, спрятан ключ к разгадке тайны Рины де Севиньи.

Мать и дочь. Официантка с незаконнорожденным ребенком, прислонившиеся к стене своего ветхого летнего коттеджа. Чувствовала ли Рина себя беспомощной тогда, летом, в которое она сумела соблазнить президента Соединенных Штатов?

Чувствовала ли она себя беспомощной, когда убедила Арманда де Севиньи, потомка знатной, великосветской семьи, взять себя в жены?

Когда вообще Рина чувствовала себя беспомощной?

И прежде всего зачем она занялась «Горизонтами власти»? Зачем они были ей нужны?

Проклятие! Эйприл должна это понять!

Эйприл подошла к стенному шкафу и достала нейлоновую спортивную сумку. Вынув из нее футболку и спортивные шорты, Эйприл переоделась. Волосы она собрала в пучок и натянула на голову спортивную кепку.

Эйприл вышла из офиса. Согласно распоряжениям Блэкторна, она не должна была этого делать. С момента нападения на нее в квартире пять дней тому назад Роб или кто-то из его людей постоянно находились рядом с Эйприл.

Но на улице стоял такой замечательный летний день, а она так устала все время оглядываться и бояться!

Карла наблюдала, как Эйприл, пройдя мимо ее поста, направилась к лифту. Двумя прыжками она очутилась рядом с Эйприл.

— Эй! Да я почти не узнала вас в этой форме. Вы куда собрались? Вы мне не говорили, что собираетесь выходить сегодня.

— А я и сама не знала, — ответила Эйприл и шагнула в лифт.

Карла последовала за ней. Она пощупала карман, проверяя оружие.

— И куда же вы направляетесь?

— В Централ-парк Мне нужно немного поразмяться.

— Ни в коем случае! Слишком опасно.

— Послушайте, я не могу сидеть взаперти вечно. Прошла почти неделя, и тем парнем и не пахнет.

— Он где-то поблизости, — устрашающе произнесла Карла. — Я чувствую.

— Но ведь вы минуту назад меня не узнали. Будем надеяться, что он тоже не узнает.

— Если вы хотите заняться физкультурой, мы найдем вам безопасный спортзал, ради Бога.

— Я иду в Централ-парк.

Матерясь про себя, Карла последовала за Эйприл.

Как и во всякий другой погожий летний денек, в парке было многолюдно. Эйприл шла быстро, значительно оторвавшись от Карлы. Войдя в парк, Эйприл быстро надела роликовые коньки, которые прятала в спортивной сумке. Потом она сложила сумку и запихнула ее в задний карман.

Уже совсем готовая ехать, Эйприл бросила взгляд на Карлу, только-только входившую в парк со стороны Пятой авеню. Послав ей воздушный поцелуй, Эйприл оттолкнулась коньком и покатилась. Карла что-то закричала и пустилась бегом вдогонку.

— Ну-ка, догони! — крикнула ей Эйприл и сделала еще один толчок коньком.

До чего же замечательно было катиться в толпе выпендривающихся друг перед другом подростков! Эйприл вместе с другими роликобежцами и велосипедистами катилась по дорожке, ведущей к центру парка. На большой поляне «Овечий луг» студенты, как дети, играли в кошки-мышки. Многие, лежа на травке, загорали на летнем солнышке.

Эйприл с удовольствием дважды прокрутилась вокруг своей оси с приседанием и поехала дальше по дорожке, мимо дощатой сцены, на которой единственный актер исполнял что-то из Шекспира перед равнодушной кучкой зрителей. Она миновала фонтан и эллинг у пруда, преодолела подъем и направилась в часть парка, именуемую «Прогулка». Парк в том месте был уютен и дик. Почти лес, с толстыми широколиственными деревьями. Если бы кто-нибудь хотел напасть на нее, это место было просто идеально. Но Эйприл была великолепной роликобежкой, и даже если бы он сам был на коньках, вряд ли ему удалось за ней угнаться. Карла уже давно пропала из вида.

«Пошел он к черту! Не буду я жить всю оставшуюся жизнь в страхе!» — с отчаянным задором решила про себя Эйприл.

Ритмическое движение собственных мускулов, крепких и напряженных, действовало на нее успокаивающе. Она вошла в хороший ритм и полностью отдалась на его волю. Ритм помог ей сконцентрироваться и вернул четкость окружающему миру.

«Овладейте собственной силой! Прогоните страх!»

Действительно ли Рина верила в то, что проповедовала? Все говорило за то, что верила. Все, кому приходилось с ней общаться с самого основания «Горизонтов власти», в один голос утверждали, что Рина была искренна. Скорее всего это правда. Иначе как же она могла себя вести так с Кейт и Джесси Блэкторн. Как могла женщина, бросившая свою дочь, проявлять столько сострадания и любви?

«Нет ничего странного в вашем профессиональном успехе или личных отношениях. Вы можете создать свою судьбу заново».

Если то, что говорила Рина, было правильно, то не было тайны и в людях, любивших Рину… исключая того, кто убил ее. Никакой тайны.

«Место, которого вы достигли в жизни, совершенно логично. Вас привела сюда дорога, которую вы сами выбрали много лет назад».

В чем же секрет успеха Рины? Почему ее убили? Где ответ на эти два, очевидно, взаимосвязанных вопроса?

Из этих посылок и следовало исходить, если только Эйприл двигалась в верном направлении.

Никто не напал на Эйприл в «Прогулке». Она продолжала ехать быстро, но уже не оглядывалась. И когда она оказалась в совершенно безопасной части парка, в его восточном секторе, недалеко от Метрополитен-музея, обернулась назад, на своего воображаемого преследователя, и громко рассмеялась, довольная тем, что сумела рискнуть и победила свой страх.

Запыхавшись от быстрого бега, Эйприл присела на скамейку, сняла коньки и уложила их в спортивную сумку. Выйдя из парка, она прогулочным шагом отправилась вдоль по Пятой авеню. Что там с Карлой? Эйприл испытывала угрызения совести при воспоминании, как помощница Блэкторна пыталась догнать ее, дикарку на роликовых коньках.

Проходя мимо музея, Эйприл увидела, что в одних из его боковых ворот торчит наполовину втиснувшийся в них крытый грузовик. В здание вносили какие-то ящики — похоже, передвижная выставка. В одном из обычных фанерных ящиков без крышки были уложены пустые картинные рамы. Эйприл вспомнила, как они с Кейт ходили в этот музей на выставку картинных рам. Кейт, слава Богу, уже вышла из госпиталя и поправлялась дома.

— Почему ты осталась у меня на кухне, когда я сказала тебе уходить? — спросила Эйприл у Кейт при их первом свидании в госпитале.

— Я подумала, что у вас был любовник, — спокойно заявила Кейт, — и хотела провести расследование и установить, кто это.

Насколько было известно Эйприл, идентификация ее любовника была одной из тайн, которую Кейт еще не раскрыла.

— Черт побери, женщина, как ты можешь так рисковать?

— Не ори на меня, пожалуйста.

— Ты стоишь того, чтобы на тебя орали, — бушевал Блэкторн, прибывший вечером в офис, чтобы сменить все еще разгневанную Карлу. — Ты намеренно сбежала от Карлы, лишив ее возможности исполнять свои обязанности.

— Мне надо было немного размяться. Что я могла сделать, если Карла не поспевала за мной?

— Ты поступаешь, как идиотка!

— Нет, Роб. Если даже убийца умеет кататься на роликах, в чем я сильно сомневаюсь, уверена, он вряд ли имел при себе пару коньков. Мне надоело сидеть взаперти и я устала трястись от страха, что на меня нападут, всякий раз, как выхожу подышать свежим воздухом! Я не могу так жить. И не буду. Пришло время поставить все с головы на ноги. Пришло время встретиться с ними лицом к лицу, а там посмотрим, чья возьмет.

— Но если их до сих пор не взяла, это совсем не значит, что…

— Я в это не верю. Думаю, что убийца испытал не меньший стресс, чем я. А может, даже больший. Кроме того, я начинаю думать, что мать была во многом права. «Овладейте своей силой. Станьте творцами собственной судьбы». Да, елки-палки, Роб, если я собираюсь продолжать ее дело, мне необходимо решить для себя самой, верю я в принципы Рины или нет.

— Вера в собственные принципы свела Рину раньше времени в могилу.

— Может, и так. Но если мы поверим в то, что она говорит о своем личном опыте, то придем к выводу, что Рина умерла бы еще раньше, если бы не нашла, во что поверить. Она собиралась покончить с собой, помнишь? Тебе не кажется это странным? У Рины, казалось, было все. Но она не была счастлива. Она решила изменить свою жизнь. Почему?

Блэкторн пожал плечами:

— Хороший вопрос. Ты права, тут есть над чем поломать голову. Держу пари, ее автобиография помогла бы нам найти ответ на этот вопрос.

— Точно. И может быть, убийца тоже понимает это. Может быть, рукопись важна не столько тем, что Рина рассказывает о своих клиентах, сколько тем, что она рассказывает о себе.

— Звучит правдоподобно. Но не слишком ли много для одного дела таких вот «может быть»? Куча версий и недостаток фактов. — Он посмотрел на часы. — Надеюсь, ты закончила свои дела, уже довольно поздно. Я голоден и хочу домой.

Сегодня Роб был явно не в настроении. Но Эйприл это определенно не пугало. Она все еще была в прекрасном расположении духа: сегодняшний день казался ей прожитым не напрасно.

Она озорно улыбнулась Робу:

— Я готова. К тебе или ко мне?

— К тебе.

Роб и Эйприл решили поехать к ней, и по дороге Блэкторн настоял на том, чтобы остановиться у небольшой бакалейной лавки, где купил замороженные бифштексы и овощи для салата.

— Думается, настало время изменить традиции: сегодня ужином займусь я, — сообщил при этом Роб.

То, что Блэкторн приготовил, было очень вкусно, а теперь, когда они сидели за кофе, он вручил Эйприл плоскую квадратную коробочку.

— Открой. Прости, что без ленточки.

— Интересно! Но сегодня я не именинница.

— Мне просто хочется сделать тебе подарок.

В коробочке на подушечке лежало ожерелье из чеканного серебра с драгоценными камнями.

Эйприл посмотрела на Роба с улыбкой, исполненной удивления и удовольствия:

— Роб, оно прекрасно. Я даже не знаю, что сказать. — А про себя подумала: «Должно быть, стоит кучу денег».

— Тебе нравится?

— Нет слов!

Она потрогала пальцем серебро, ощущая его приятную шероховатость. Их отношения были в самом начале, и Эйприл несколько растерялась, не зная, как отнестись к такому подарку.

— Можно я? — Роб взял ожерелье. — Подними волосы.

Эйприл торопливо подобрала свои волосы, и Роб надел ожерелье, застегнув замок сзади.

— Я немного беспокоился, что будет мало. Оно выглядит таким маленьким.

— У меня тонкая шея, — сказала Эйприл с улыбкой. — Я чувствую себя в нем очень уютно.

Роб дотронулся до ожерелья спереди, в точке пульса, и усмехнулся.

— Смотрится почти как рабский ошейник.

— Ах, так! Так вот что у тебя на уме!

Он взял ее лицо в ладони и приказал:

— Поцелуй меня.

Эйприл повиновалась.

Но позже, ночью, не она, а Роб испытал приступ тревоги. Он лежал, держа в объятиях Эйприл, и полуспал, то ли видя сны, то ли фантазируя. Ему вдруг стало казаться, что Эйприл тает в его объятиях. Растворяется, становится прозрачной, ускользает от него. Он в ужасе дернулся, сердце бешено заколотилось. Какое-то мгновение Роб не мог с уверенностью сказать, держит ли он в объятиях прелестное тело Эйприл или же труп Джесси.

А что, если он потеряет Эйприл? Он же допускает одну ошибку за другой. Она уже чуть не погибла.

Роб долго не мог успокоиться и снова уснуть.

— Послушай, Эйприл, — сказал он наутро. — Я думаю, что пришло время мне отвалить в этом деле.

— Что ты имеешь в виду «отвалить»?

— Я считаю, будет лучше, если тебя будет охранять кто-нибудь другой. Собственно, я полагаю, что Джонас подойдет. Он моложе меня, вероятно, сильнее и, без вопросов, быстрее. Плюс к тому у него будет объективность, которой мне не хватает.

— Я не понимаю, Роб. О чем ты говоришь?

— Я говорю, что нам какое-то время не надо встречаться.

— Почему? — Она неуверенно дотронулась до его щеки.

— Потому что со мной ты не будешь в безопасности. — Роб тряхнул головой, вспомнив фрагмент своего кошмарного сна. — Я не могу…

— Да о чем разговор? С тобой мне совсем не страшно.

— Слушай, давай без дискуссий. Смерть Рины на моей совести. Ты чуть не погибла на прошлой неделе из-за моей неосторожности… Проморгав однажды, я больше не собираюсь испытывать судьбу. Тем более когда речь идет о твоей жизни. Тебе нужна защита, и я сделаю так, что ты ее получишь.

— Но это же нелепо!

— Слушай, я не лезу в твой бизнес, а ты, уж будь добра, не лезь в мой. Если кто-то в нашем деле связан с клиентом особыми чувствами, он не имеет права брать на себя ответственность за его жизнь. Я слишком уязвим. Я стал бояться ошибок Я не могу так продолжать.

Эйприл села на постели. На ней все еще было подаренное и надетое Робом прелестное ожерелье.

— Я так понимаю, что это отговорка.

— Что ты…

— Ты заговорил о беспомощности, почувствовал то, чего не хотел бы чувствовать. Старая уловка «привалил-отвалил». Мужчина начинает привыкать… он изображает привязанность, делает широкие жесты, женщина отвечает на его чувство, и вдруг для него это оказывается непосильным. Он позволил себе слишком много эмоций. А посему лучше «отвалить» на безопасную дистанцию. Так ведь получилось?

— Не знаю. — Блэкторн пожал плечами.

— Я думаю, что дело вовсе не в том, насколько надежную защиту ты можешь обеспечить мне. На самом деле речь о том, насколько надежную защиту ты сможешь обеспечить себе.

Роб пристально посмотрел на Эйприл:

— Может, ты и права. Но факт остается фактом — я чувствую, что не могу хорошо выполнять свою работу. Мы не нашли киллера и не остановили его. Самое главное — мы не выяснили, кто его нанял. К тому же теперь нам придется бороться с профессиональным убийцей особого рода. Для него неудача превратила этот заказ в дело личное. Теперь он может работать просто от себя.

— Ты хочешь сказать, что он будет охотиться за мной, даже если никто ему этого не прикажет?

— Боюсь, что так. Почему становятся профессиональными убийцами? Деньги хорошие, но профессия очень рискованная. Он нарушает древнейшие законы отношений между людьми. Это превращается в своего рода патологию. В нашем случае киллер подошел к самому ее краю. Роза была предупреждением. Хладнокровные профессиональные убийцы не посылают розы своим жертвам.

— Но мы не можем с уверенностью знать, кто прислал эту розу.

— Думаю, моя версия верна.

— Так ты говоришь, что, даже если мы найдем человека, нанявшего убийцу, и посадим его, или ее, за решетку, меня это не спасет?

— Да. Ты под постоянной угрозой, так же, полагаю, как и Кейт, которая тоже видела его лицо. Наша задача усложнилась. Хотя, с другой стороны, у нас появилось несколько новых ниточек. В конце концов мы его поймаем. Но на это надо будет положить все свое время и энергию, и я уверен, что лучше сработаю как следователь, а не как телохранитель. И в любом случае Джонас в последнее время занимался охраной больше меня. Я полностью ему доверяю, и ты тоже можешь ему верить.

— Мне это не нравится, Роб. Мне кажется, ты заблуждаешься.

— Верь мне, Эйприл. Пожалуйста.

— Я верю тебе, — сказала Эйприл, но глубоко в ее сердце шевельнулось сомнение — так ли это на самом деле? Верит ли она вообще кому-нибудь? Верила ли с самого дня смерти Рины?

 

Глава 32

Сердце Эйприл замерло, когда дверь кабинета неожиданно отворилась и в нее вошел мужчина.

Похоже, что нервы не так уж и окрепли, как она себе это представляла.

— Что с вами? — забеспокоился Кристиан де Севиньи. — Я не хотел вас напугать. Вы не слышали, как я стучал?

— О нет. — Она немного задремала, а Кристиан, видимо, стучал слишком уж деликатно. — Обычно секретарь звонит мне и предупреждает, если кто-нибудь пришел с визитом. Иметь секретаря — замечательная прерогатива. — Эйприл изобразила улыбку. — Признаюсь, мне это в новинку. Я сама исполняла эти обязанности у себя в магазине.

Кристиан взглянул на плоские золотые часы, красовавшиеся на его худом запястье.

— Половина первого. Она, вероятно, ушла на ленч.

Эйприл согласно кивнула. А где, интересно, тогда Карла?

Кристиан в конце концов был одним из подозреваемых.

Как раз в этот момент в дверь просунулась голова Карлы с проверкой. Эйприл кивнула ей, что пока все в порядке.

— Как там Кейт?

— Гораздо лучше. Собственно, она почти полностью вернулась в свое обычное состояние. — Кристиан покачал головой. — Теперь, когда все закончилось, Кейт невероятно гордится тем, что в нее стреляли, и живет только тем, что постоянно об этом рассказывает. Она без умолку болтает по телефону со своими друзьями, посвящая их в кровавые детали разыгравшейся драмы.

— Но все еще не кончено, — заметила Эйприл.

— Да, — согласился Кристиан. — Не кончено.

Прошла почти неделя, и ничего существенного за это время не произошло, если не считать странной метаморфозы, происшедшей с Изабель и Чарли — они готовы были, казалось, вцепиться друг другу в глотку. Ходили слухи, что их роман закончился, но точных подтверждений тому не было, а Эйприл не была настолько близка кому-нибудь из них, чтобы можно было спросить.

Ее собственный роман тоже, вероятно, потерпел фиаско. Блэкторн действительно «отвалил». Джонас охранял Эйприл по ночам, а днем этим занималась Карла. Роба Эйприл практически не видела.

Эйприл старалась не думать о том, как она скучает по Блэкторну. Как только она позволяла себе задуматься об этом, ею тут же овладевало знакомое тоскливое ощущение брошенности. Она вновь и вновь повторяла себе, что это глупая, иррациональная слабость. Роб — профессионал, и он лучше знает, как вести свое дело. Ведь он подарил ей ожерелье, а это что-то да значило. Мужчины всегда так поступают — мечутся взад и вперед, — и ей надо только ждать, он вернется и станет ей еще ближе прежнего.

К тому же, напоминала себе Эйприл, у нее есть сейчас проблемы и поважнее.

— Я хотел бы с вами поговорить об одном деле, — прервал ее мысли Кристиан. — Оно касается расследования.

— Любопытно. Говорите.

— Собственно, это касается Роба Блэкторна. — Кристиан смотрел прямо в глаза Эйприл. — После того как он пришел ко мне и предъявил массу совершенно диких обвинений, мы с отцом навели кое-какие справки о прошлом Блэкторна. И кое-что обнаружили. Пусть и немного, но довольно странного. Я полагаю, что вам тоже следует об этом знать, поскольку он и его люди присматривают за вами.

— И что же вы выяснили?

— Проще все вам показать.

Кристиан подал ей распечатанный конверт, в котором лежала ксерокопия газетной статьи.

— Не знаю, насколько хорошо вы знаете Блэкторна, — продолжал Кристиан, пока Эйприл доставала и разворачивала статью. Тон его голоса давал ясно понять, что он прекрасно осведомлен, насколько хорошо Эйприл знает Роба. — Но это, на мой взгляд, жизненно важная информация. В конце концов, мы с вами согласились, что мотивов для убийства может быть множество. И одним из самых древних является месть.

Ксерокопия была сделана с одной местной газеты небольшого городка на Лонг-Айленде, где Блэкторн жил со своей женой до самой ее смерти. Это было письмо редактору, вероятно, отклик на статью, посвященную нетрадиционным методам лечения. Тон письма был оскорбительным, и печаталось оно в сокращении:

«Посеять надежду в душах тяжелобольных людей — цель прекрасная, если бы эти, так называемые, «нетрадиционные целители» не вмешивались в работу настоящих врачей и не мешали им лечить.

Но промывка мозгов раковым больным россказнями об ужасах химиотерапии и радиационной терапии, с тем чтобы отвратить несчастных от официальной медицины и прибрать к рукам их бизнес и денежки, — это же верх цинизма.

Самый дорогой мне человек умер из-за того, что уделял больше внимания самоуспокаивающим, но совершенно бесполезным с медицинской точки зрения банальностям о «самопомощи», проповедуемым организацией «Горизонты власти». Если бы она поменьше времени проводила в попытках «найти собственную силу», а больше вверяла себя испытанным силам современной медицины, она, возможно, была бы жива и сейчас.

«Горизонты власти» и подобные им организации, делающие фантастические деньги на том, что предлагают совершенно бесполезные панацеи всем страждущим, коллективно ответственны за ежегодные убийства тысяч своих доверчивых клиентов.

Их надо остановить любыми доступными средствами».

Под письмом стояла подпись: «Роберт Блэкторн».

Эйприл помотала головой и вновь перечитала письмо. Судя по дате, письмо было написано полтора с небольшим года назад, то есть немного спустя после смерти Джессики Блэкторн.

Эйприл посмотрела на Кристиана. Сердце ее учащенно билось.

— И что вы мне посоветуете с этим делать?

— Попросту говоря, на вашем месте я постарался бы узнать как можно больше о человеке, которому доверяю свою жизнь.

После ухода Кристиана Эйприл долго сидела словно застывшая за своим столом. Она сама обеспокоилась тем, с какой быстротой в ее голове возникла дикая история о недоверии и предательстве. Не совсем уверенно она убеждала себя, что история эта навеяна ее долголетней работой в магазине, специализирующемся на литературе о загадочных убийствах.

Фантазия ее рисовала следующую картину: Блэкторн был скрытым врагом Рины. Он притворился ее другом, чтобы Рина наняла его для своей охраны, а потом сам нанял убийцу, который застрелил Рину в анахеймском конференц-центре. Он пропустил киллера в зал семинаров и, прекрасно зная, кто на самом деле стрелял, схватил Эйприл, создав убийце прекрасную возможность улизнуть.

Мотивы? Месть. Блэкторн обвинял Рину де Севиньи и «Горизонты власти» в смерти своей любимой жены.

«Их надо остановить любыми доступными средствами».

Он был уверен, что смерть Рины приведет к краху организации. Миссия выполнена.

Но тут появляется Эйприл. И хотя она не заряжена одержимостью своей матери в проведении ее идей в жизнь, она хорошо умеет управлять людьми и финансами, а значит, сможет сохранить компанию. «Горизонты власти» продолжают свою деятельность, и идея овладения собственной силой продолжает существовать, несмотря на гибель своей создательницы.

Поэтому Блэкторн решает убить и Эйприл.

В конце концов, она для него опасна. Она настаивает на раскрытии тайны убийства своей матери. Она даже предполагает, что ключ к этому раскрытию лежит в отношениях Рины со своими клиентами, а одной из них была Джессика Блэкторн.

«Стоп, Эйприл, — сказала она себе. — Лучше поумерить разбушевавшуюся фантазию. Не следует подозревать всякого, кто вступает с тобой в контакт».

Если она и собирается кого-то подозревать, пусть это будет Кристиан. Может, он показал эти материалы лишь для того, чтобы посеять еще больше сомнений, еще больше подорвать ее доверие к Робу и отвести подозрения от себя.

Эйприл глубоко вздохнула. Что, без сомнения, следовало бы сделать — это передать материал самому Робу, и пусть он разбирается.

Невольно ее взгляд снова обратился на слова, написанные им для маленькой газеты. «Очень дорогой мне человек умер… несут коллективную ответственность за убийство тысяч доверчивых клиентов ежегодно… любыми доступными средствами… их надо остановить».

В своем горе человек способен выдвигать самые дикие обвинения.

Но в статье чувства выражались чересчур эмоционально.

Роб, Роб. Эйприл вспомнила его, ставшее ей родным тело, его объятия. Он был великолепным любовником. Но насколько хорошо она знает Роба на самом деле?

— Могу я что-то у тебя спросить, Кейт?

Эйприл позвонила домой Кристиану, чтобы переговорить с Кейт. Трубку взял Арманд. Он объяснил, что приехал на несколько дней к сыну и внучке, поскольку после всего случившегося «должен быть к ним поближе».

— Конечно, — с готовностью ответила Кейт.

— Ты как-то говорила мне, что тебе не нравится Роб Блэкторн и ты считаешь, что убийцей мог бы быть и он. Я хочу знать, что тебя заставило так думать? Ты знаешь что-то такое о Блэкторне, чего не рассказала полиции?

— Особенного ничего.

— Но…

— Однажды он пришел к бабушке на квартиру, когда я была там. Он не знал, что я у нее ночую. Они ругались. Я слышала, как он орал на бабулю. Это было ужасно.

— Когда это было, Кейт?

— Точно не помню. Давно.

— А ты слышала, из-за чего была ссора?

— Да я не обратила особого внимания. Взрослые всегда из-за чего-то ссорятся. Просто я запомнила это, потому что говорили они громко и зло, и я боялась, как бы не услышали соседи.

— И это было на квартире? Ты имеешь в виду ту квартиру, где сейчас живу я? Ты в этом уверена?

— Абсолютно.

«— Прекрасное местечко.

— Вы никогда здесь прежде не бывали?

— Нет. Наша компания была нанята охранять Рину только во время ее поездки по Западному побережью, и не раньше».

Почему он солгал?

— Мистер Клемент, это Эйприл Хэррингтон. Думаю, что вы знаете, кто я.

— Ясно, знаю, миссис Хэррингтон.

— У меня к вам вопрос. Это касается расследования. Собственно, о Робе Блэкторне.

— Блэкторн больше не имеет отношения к нашему ведомству.

— Но ведь он работал у вас? Он ведь был агентом ФБР?

— Почему вы об этом спрашиваете? — Клемент говорил тоном истинного госслужащего — сдержанным и безразличным.

«Потому что я сплю с ним и мне надо знать, что он не убийца!» — взорвалась про себя Эйприл.

— Он убеждал меня, что раньше был сотрудником ФБР.

— Это правда. Был. Он уволился года два назад.

— Почему?

— Почему бы вам не спросить об этом у него самого, миссис Хэррингтон? — По тому, как говорил Клемент, можно было подумать, что он знает об их отношениях с Робом.

— Это связано с болезнью и смертью его жены?

— Да. После ее смерти он перестал быть эффективным агентом.

— Он уволился по собственному желанию или его попросили уйти?

На том конце провода воцарилась пауза. Потом Клемент повторил:

— Думаю, вам лучше спросить об этом у Блэкторна.

Нерешительность и нежелание, с которыми была произнесена фраза, говорили Эйприл о том, что продолжать разговор не имеет смысла. Она положила трубку, размышляя над тем, был ли Роб и вправду выгнан из ФБР.

Ужинать в этот вечер Эйприл не могла. Кусок не лез в горло. Она еще и еще раз убеждала себя, что все это глупо, что все это из-за стресса, с которым она никак не может справиться, и что из-за него она потеряла чувство здравого смысла.

Робу не следовало оставлять ее в одиночестве!

Джеральд Морроу не отказался от своего замысла, несмотря на приказ оставить это дело. Невзирая на угрозу быть засеченным полицией он продолжал следить за квартирой Цели.

Клиент, однако, был недоволен происшедшей накладкой. Он вообще вышел из себя.

И неудивительно. Этого и следовало ожидать. Он провалился, потерял оружие, чуть не лишился зрения. Целую неделю он промывал глаза специальным раствором и с ужасом думал о том, навсегда ли повреждено его зрение. Он даже не мог обратиться к врачу. Фараоны наверняка будут проверять всех обращающихся с глазными травмами.

К счастью, за последние два дня зрение стало проясняться.

У этой суки не хватило сил на то, чтобы выцарапать ему глаза. Ей повезло, но повезло не до конца.

Теперь все изменилось. Клиент уже был не важен, дело касалось только Морроу и Цели. Теперь он шел своей дорогой. И наплевать, если клиент больше никогда не объявится. Сейчас Морроу работал на себя.

Он заключил с самим собой контракт на убийство.

И он не остановится, пока прелестное тело Эйприл Хэррингтон не станет лишь безжизненной скорлупой.

 

Глава 33

Джонас обычно сменял Карлу в восемь вечера, и Эйприл решила осторожно все у него выспросить. И Джонас, и Карла дольше знали Блэкторна, и Эйприл была уверена, что они не работали бы с ним, если бы не доверяли ему полностью. Эйприл не хотела напрямую поверять свои сомнения Карле, поскольку они с Робом, судя по всему, были достаточно откровенны друг с другом, и Карла могла рассказать Блэкторну о ее расспросах. Джонас же молод и не так искушен, а значит, есть шанс, что ей удастся выудить из него что-нибудь о Робе, не вызывая при этом подозрений.

Когда Джонас постучал в дверь, Эйприл с нетерпением ее распахнула, в надежде, что разговор с ним успокоит ее.

Увидя, кто стоит на пороге, она невольно отпрянула назад — Роб!

— Эй, сколько раз тебе говорить, не открывать дверь, пока не посмотришь в глазок, кто пришел?

— Это ты!

— Да, но на моем месте запросто мог оказаться и убийца, решившийся еще раз попытать счастья. — Роб слегка подтолкнул Эйприл внутрь квартиры и тщательно закрыл за собой дверь, проверив все замки.

— А где Джонас?

— Я предоставил ему отпуск на одну ночь.

Они смотрели друг на друга. Эйприл судорожно сглотнула. Ей казалось, что она проглотила собственное сердце.

— Я полагал, что ты обрадуешься, — сказал Роб после некоторой паузы.

Эйприл попыталась улыбнуться.

— Я… я просто удивлена. Ты же говорил мне…

Роб сделал шаг вперед и обнял ее.

— Я знаю, что говорил тебе. И я пытался держаться, но это выше моих сил.

Как только Роб обнял ее, Эйприл почувствовала, что ее тело сразу же откликнулось на это прикосновение. Роб ласкал губами шею Эйприл, сначала лишь слегка, но потом все интенсивнее. Она чувствовала, как напряжение внутри нее тает.

«Нелепо, — думала она. — Вся моя подозрительность нелепа. Я бы точно почувствовала, что угроза исходит от этого человека. Почувствовала бы? А Рина чувствовала? Кто-то же организовал ее убийство. И Рина знала, кто. Она предприняла все возможные меры предосторожности, но их оказалось недостаточно».

— Ты носишь мое ожерелье. — Роб дотронулся до ее шеи, голос его звучал хрипловато. — Смотрится прекрасно.

— Оно мне очень нравится. — Эйприл не могла выдержать взгляд Роба. — Узнал что-нибудь новое? — спросила она, направляясь на кухню ставить кофе.

— Кое-что есть. Мы нашли женщину, с которой Кристиан, по его заявлению, был в момент гибели Миранды. Ее зовут Огуста, довольно необычное имя, а? Кристиан сказал, что они встретились в суде, поэтому нам нетрудно было ее вычислить.

— Так она действительно существует?

— Существует, точно. Работает секретарем в том суде, где они разводились и судились по поводу опеки. Она помнила Кристиана де Севиньи и смогла подтвердить факт их встречи. Сказала, что он был с ней всю ночь. Напился как сапожник и отключился, но перед этим успел поразить ее своими эротическими способностями, да так, что она действительно его запомнила. Напоследок дамочка поинтересовалась, нет ли у меня номера телефона Кристиана, и сообщила, что с удовольствием повидалась бы с ним еще.

— Так, значит, Кристиан чист?

— В отношении смерти своей бывшей жены, полагаю, что да. У Огусты нет оснований лгать — она утверждает, что после этого ничего не слышала о Кристиане. Короче, версия умышленной автокатастрофы осталась неподтвержденной.

Эйприл встряхнула головой. Из-за Кейт ей не хотелось, чтобы Кристиан оказался убийцей. Но в то же время ей не хотелось, чтобы убийцей оказался Блэкторн…

— С другой стороны, Чарли Рипли поднялся выше в нашем списке подозреваемых. У меня был долгий разговор с Изабель. Похоже, она порвала с Чарли, потому что начала подозревать его после нападения на тебя и Кейт. Он продолжает уверять ее, что готов на все, лишь бы сделать ее владелицей «Горизонтов власти». Одержимость Чарли начинает пугать Изабель. И она задается вопросом, а что если Чарли уже предпринял к тому какие-то шаги?

— Ты имеешь в виду, что он убил Рину ради Изабель? А потом, когда Изабель не унаследовала компанию, решил и меня убрать с дороги?

— Именно так. У Изабель нет доказательств, и я думаю, что она испытывает определенное чувство вины за, как ей кажется, чрезмерную подозрительность в отношении своего бывшего любовника. — Роб пожал плечами. — Похоже, Чарли лжет по поводу звонка редактора Рины о потерянной рукописи. Он продолжает это утверждать, но я переговорил со всеми редакторами Рины и ее литературным агентом, и никто из них никогда не слышал о планах Рины написать свою автобиографию. Если никто не звонил, то можно предположить, что Чарли сам хочет найти рукопись.

— Надеюсь вы не рассматривали возможность того, что Чарли какое-то время был любовником моей матери?

— Мы посчитали подобные предположения чушью, — кивнул Роб, — и все же это допустимо. Допустимо также и то, что заказчик — Изабель, и она пытается отвлечь от себя наше внимание. Как видишь, тут много еще чего намешано.

Эйприл показалось, что сейчас самое время попытаться развеять свои собственные подозрения — показать Робу газетную вырезку и сообщить о полученной ею информации. Но она все никак не решалась сделать это, и Роб продолжал:

— ФБР закончило тщательнейший анализ финансового положения компании «Де Севиньи Лтд.». Клемент ввел меня в курс дела, и после этого я побеседовал с Армандом. Их финансовые дела не ахти. За последние несколько лет компания понесла огромные убытки. Они с сыном сейчас рассматривают различные предложения по уменьшению размеров своей «империи». С другой стороны, «Горизонты власти» — фантастически прибыльное предприятие. Но существует оно совершенно самостоятельно, и нет ни малейшей возможности перекачивать доходы из компании Рины в предприятия Севиньи.

— Значит, Арманд не стал бы убивать жену из-за ее денег?

— Да. Разумеется, эту версию мы проверяли с самого начала. Когда состоятельные люди умирают при загадочных обстоятельствах, причина просто до смешного часто кроется именно в их богатстве. Клемент с самого начала рассматривал мужа в качестве главного претендента на роль заказчика убийства, но от многих аргументов своей версии ему пришлось сейчас отказаться. Рина очень тщательно организовала свою компанию в плане независимости от остальных финансовых ресурсов семьи де Севиньи, так что у Арманда не было ни малейшего шанса поживиться на ее смерти.

— А разве само по себе это не странно? Я хочу сказать, что когда умирает муж или жена, оставшаяся половина финансово укрепляется.

— Рина была независимой женщиной, — медленно произнес Роб.

— Совершенно с тобой согласна. Они вели свой бизнес раздельно, жили отдельно друг от друга. Почему они вообще оставались мужем и женой?

— А почему люди не разводятся? Просто слишком привыкли друг к другу, или им лень, а может, страшно что-то менять в своей жизни. Не знаю. Я уже говорил, что мы проработали и любовную линию. Никаких зацепок ни с той, ни с другой стороны. И вообще, мне трудно себе представить Арманда заказывающим убийство.

Эйприл подумала, что она, должно быть, натура со слишком богатым воображением: время от времени она могла себе представить убийцей любого, даже самого Роба.

— Ты останешься? — спросила она, наливая кофе.

— Убийца все еще на свободе, — улыбнулся Роб и слегка дотронулся пальцами до ее груди. — Мне кажется, твоему телу пока необходима надежная охрана.

— Теперь я понимаю, почему ты так любишь свою работу: выгода очевидна, а?

— Еще какая выгода!

Этой ночью Эйприл с некоторым страхом занималась любовью. Роб, как ей казалось, был в странном настроении, и сама она никак не могла расслабиться. Улучив момент, она спросила Роба, стараясь ничем не выдать своего волнения, почему он солгал ей, сказав, что до нее никогда не был в этой квартире. Смутившись, Роб объяснил, что, поскольку их разговор состоялся в тот день, когда кто-то проник в квартиру и обыскал ее, ему не хотелось, чтобы Эйприл думала, будто в эту квартиру заходят все кому не лень.

Эйприл такое объяснение не очень устроило. Но, лежа доверчиво и беспомощно в его объятиях, она рискнула не требовать другого.

Эйприл и Роб крепко спали, когда зазвонил телефон. Часы показывали 5.30 утра. Эйприл испуганно вскочила и потянулась к прикроватному столику, нащупывая телефон. Ее рука наткнулась на какой-то предмет, и он со стуком упал на пол. Сердце Эйприл учащенно забилось: она ненавидела, когда ее будил телефон.

— Алло…

— Прошу прощения, что звоню в столь ранний час, — произнес знакомый голос с французским акцентом. — Вы спали?

— Арманд?

— Да, это я. Мне надо с вами поговорить.

Арманд до того никогда не звонил ей. Тем более ночью.

— Что-то с Кейт? С ней что-то случилось?

— Нет, нет, с Кейт все в порядке. Вообще-то это касается Роба Блэкторна. Кристиан показал мне газетные вырезки. Блэкторн все еще охраняет вас?

— М-м-м, да.

— И он сейчас у вас?

— У меня. — Эйприл старалась произнести это как можно более спокойным голосом.

Роб пошевелился. Вероятно, в полусне. Он на короткое время открыл глаза, когда Эйприл возилась в поисках телефона, и сейчас, казалось, пытался заставить себя проснуться.

— Не могли бы вы перейти в другую комнату? Под каким-нибудь предлогом? Это важно.

Эйприл прикрыла трубку рукой.

— Это моя подруга Мэгги из Бостона. Она очень расстроена. Я поговорю с ней несколько минут, хорошо?

Блэкторн издал сердитый звук и перевернулся на другой бок.

— Не беспокойся, я возьму телефон в другую комнату.

«Как же здорово, что изобрели радиотелефон», — подумала Эйприл, выходя из спальни. Роб не двигался. Она надеялась, что он снова уснул.

— Все в порядке, — сказала она Арманду. — У меня есть несколько минут относительного уединения. Говорите.

— Еще раз простите, что беспокою вас, но я очень встревожен. Блэкторн занимался охраной Рины в Анахейме. Я никогда не допускал мысли, что он мог помогать убийце застрелить мою жену.

— Я не верю, что это его рук дело, — спокойно ответила Эйприл.

— Разумеется, не верите. Ведь он ваш любовник Вы не можете верить в злодейство с его стороны. — Тон Арманда был мягок и философичен. — Очень трудно представить, что любимый вами человек способен хитрить и обманывать вас. Но это случается. Нас слишком часто ранят именно те, кого мы любим.

Эйприл ничего на это не ответила. Ее тело все еще помнило прикосновение теплых, ласковых рук Роба.

— Эйприл, я кое-что обнаружил. Поэтому и звоню. Я нашел компьютерную дискету, которой моя жена пользовалась, по-видимому, незадолго перед смертью.

Кровь застучала в висках Эйприл. Арманд нашел ее? Значит, дискета все же существует?

— У нас с Кейт был небольшой разговор, — между тем продолжал Арманд. — Она призналась, что, как-то ночуя у меня, это было перед самым столкновением с киллером, она пыталась найти в моих вещах дискету. Ее попытка не увенчалась успехом. Но мне известны потайные места в доме, о которых не знает Кейт. И час назад я нашел эту дискету и проверил ее на компьютере у себя в библиотеке.

— Потерянная автобиография Рины? — Эйприл старалась говорить спокойно. Неужели Арманд знает убийцу? Это то, что он хочет сообщить ей? Есть на дискете что-то, связанное с Робом?

— Возможно. Там целый ряд больших файлов. У меня было только время проверить кое-какую корреспонденцию. Я обнаружил несколько писем из переписки моей жены с Робертом Блэкторном. Письма злые и враждебные, особенно с его стороны. Я также обнаружил пометку, написанную непосредственно перед поездкой в Анахейм. В ней Сабрина пишет о том, что следует уволить Блэкторна и его команду сразу же по возвращении в Нью-Йорк «Рядом с ним я не чувствую себя в безопасности», — пишет она.

Эйприл потрогала серебряное ожерелье на своей шее.

— Вы слушаете? — спросил Арманд.

— Да.

— В целях собственной безопасности, я думаю, вам надо бежать. Он спит?

— Кажется, да.

— Милая, я умоляю вас, бегите. Немедленно.

Эйприл на цыпочках вернулась в спальню. Роб лежал, отвернувшись к стене, и храпел. Стараясь быть как можно тише, она собрала свою одежду, которую Роб, раздевая ее, разбросал по всему полу. Мелькавшие в голове образы того, что они вместе делали, грозили полностью овладеть Эйприл. Она отогнала их прочь. Она обдумает это позже. Она все обдумает позже. Сейчас ей нужно сделать одно — выбраться отсюда, а потом уже решать, как поступить дальше.

Эйприл осторожно положила телефонную трубку на место. То, что она уронила на пол, пока нащупывала телефон, оказалось «подарком на память», который оставила ей Рина, — их фотография в рамке. Подняв ее, Эйприл увидела, что стекло, под которым была фотография, треснуло, как раз посредине. Трещина, словно граница, разделившая их с матерью.

И эта символическая граница стала последней каплей, переполнившей чашу страданий. Эйприл почувствовала, что на глаза у нее наворачиваются слезы. Все было ужасно. Ее мать мертва, ее любимый мог оказаться убийцей, а теперь еще и проклятая фотография разбилась…

Прижав ее к груди, Эйприл выскользнула из комнаты.

Она спустилась по лестнице. Убедилась в том, что вокруг никого нет. Только охранник в вестибюле мирно спал, положив голову на пульт. Эйприл быстро прошла мимо него, высунув голову из парадной двери, бросила взгляд вниз и вверх по Шестьдесят второй улице и выскочила в свежесть раннего летнего утра. Никто не набросился на нее из засады.

Было около шести утра, и город медленно просыпался. Уличного движения почти не было, но через пару часов здесь уже будет вавилонское столпотворение.

Эйприл быстрым шагом прошла на угол, держа в руке бумажный пакет, в который побросала первую попавшуюся под руку одежду и — она сама не знала почему — сунула, теперь уже разбитый, подарок Рины.

Было еще рано, но для Нью-Йорка это не имело значения. Как только загорелся зеленый свет на дальнем светофоре, Эйприл увидела сразу два такси. Она замахала одному из водителей и, когда машина плавно затормозила рядом с ней, юркнула на сиденье.

«Приезжайте ко мне, — сказал ей Арманд. — Мы вместе сообщим в полицию».

Это было заманчиво. Но сейчас Эйприл не верила никому. Если она не может доверять Блэкторну, которого она обнимала и которого любила, она, разумеется, не собирается доверять ни Арманду, ни Кристиану — вообще никому из семейства де Севиньи.

Она верит только себе.

— Отвезите меня на автобусную станцию «Порт Оторити», — попросила Эйприл таксиста.

Автомобиль Морроу стоял на противоположной стороне улице, в нарушение правил припаркованный перед гаражным комплексом Линкольн-центра. Сидя в машине, Морроу увидел, как его жертва вышла из дома и поймала такси. Так. Свершилось. Она пустилась в бега.

Он выехал на Колумбус-авеню. Машин не так уж много. Следовать за ней будет просто, если она поступит так, как он рассчитывал. Но по своему опыту Морроу знал, что всего рассчитать невозможно.

Почти с уверенностью можно сказать, что она выйдет из такси у автобусной станции. Черт! Похоже, она собирается удрать из города.

Морроу припарковал машину на стоянке и отправился искать Эйприл. Он увидел ее сразу же — она стояла в очереди у одной из касс за толстой шкафоподобной женщиной.

Морроу подался назад. Он не боялся быть узнанным ею, даже если столкнется с Эйприл лицом к лицу. Сейчас он носил накладную бороду, а волосы коротко подстриг и перекрасился в блондина.

Когда подошла ее очередь, Цель неожиданно замотала головой и изменила свое решение. Она отошла от кассы и направилась к противоположному выходу из станции. Он отправился следом за ней. А что теперь?

На выходе из терминала она нервно оглянулась, но Морроу был все еще за стеклянной дверью вокзала и знал, что она не может его видеть. Он легкой походкой вышел из здания, дождался, пока Эйприл отойдет метров на пятьдесят, и пошел вслед за ней в южном направлении.

Морроу полагал, что сейчас она возьмет другое такси. Он оценил ситуацию на улице. Еще довольно темно, старый район города, но в Нью-Йорке нет такого времени суток, чтобы на улице не было хоть какого-нибудь движения или пешеходов. Он может «кончить» ее сейчас, но это произойдет при свидетелях. А он предпочитал «сделать» ее наедине.

Эйприл быстро шла по направлению Мэдисон-Сквер-Гарден. И, соответственно, вокзала «Пен-стейшн».

Куда вы бежите, если вы напуганы и не знаете, кому верить?

Вы бежите в место, где чувствуете себя в наибольшей безопасности. А для Эйприл таким местом был не Нью-Йорк, а Бостон, штат Массачусетс.

Так должно быть. С вокзала «Пен-стейшн» она может сесть на поезд до Бостона. Гораздо удобнее, чем автобус. Морроу знал, что в скором времени должен отправляться поезд до Бостона — он выяснил это раньше, просчитывая варианты, куда может податься Цель, если надумает бежать.

Кажется, верно. Она опять оглянулась и, свернув на Восьмую авеню, вошла в «Пен-стейшн», в секцию отправления поездов восточного направления.

Он все рассчитал правильно. Эйприл Хэррингтон направлялась домой.

— Эй, босс, что происходит?

— Карла? — Голова Блэкторна раскалывалась от боли. Одной рукой он держал трубку, а другой массировал шею, пытаясь прийти в себя после сна. — Который, черт возьми, час?

— Шесть утра. Где Эйприл?

— Я не…

— Черт, с тобой все в порядке? Ты, случайно, не ранен или что-нибудь в этом роде, а?

— Просто спал.

— Ха, пока ты там нежишься в постельке, тело, которое ты вроде как должен охранять, раздвоилось, и одно из них удрало в неизвестном направлении.

Блэкторн, не выпуская из руки трубку, быстро осмотрел квартиру. Но и без проверки он знал, что опять опростоволосился. Он был один.

— Ты следишь за ней? — рявкнул Роб в трубку.

— Она носит ожерелье?

— Оно было на ней, когда мы ложились спать.

— Боже! Что вы с ней сделали, босс? Чем-то сильно напугали? Я засекла ее только что на углу Восьмой авеню и Тридцать первой улицы — это «Пен-стейшн». Чудится мне, что миссис Хэррингтон в бегах.

— Проклятие! — снова заорал в трубку Роб.

 

Глава 34

Когда Эйприл около полудня вошла в «Пойзн Пен», то ничего, кроме темноты и молчания, она там не нашла: было воскресенье, и магазин не работал.

Эйприл вздохнула с облегчением. Окруженная полками, на которых от пола до потолка стояли книги, она чувствовала себя как рыба в воде. Здесь она была в безопасности.

Странные, опасные и фантастические истории, рассказанные на страницах красочных томов, казалось, манили в какой-то другой, загадочный, мир, полный иной, великолепной жизни. Это был мир со своими героями-храбрецами, негодяями и такими же обыкновенными, как она, Эйприл, людьми. О, с ними случались удивительные события! Удивительные и даже жуткие. Но страх здесь не задерживался надолго, поскольку заранее было известно, что добро победит зло и в конце концов восторжествует справедливость.

Ах, как хорошо бы здесь остаться! Но книжный магазин, безусловно, занимает первое место в списке адресов, по которым ее станут искать. Это в книжном мире человеку ничего не стоит спрятаться. В реальной же жизни такого рода возможности сильно ограничены.

Эйприл не могла взять напрокат автомобиль в Нью-Йорке, потому что в этом случае ей пришлось бы назвать свое настоящее имя. По той же причине она не могла лететь самолетом. С поездкой на автобусе или поезде было куда проще — можете ехать инкогнито, заплатив, разумеется, за место наличными, если таковые имеются.

К счастью, на «Пен-стейшн» Эйприл нашла автомат по обналичиванию кредитных карточек. Здесь же, в Бостоне, она сможет арендовать машину. Или в крайнем случае одолжить ее у кого-нибудь из знакомых.

Вниз по улице, у заправочной станции, был телефон-автомат. Набирая номер, Эйприл взглянула на часы. Мэгги жила в Сомервилле, всего в нескольких кварталах отсюда. Эйприл спокойно могла дойти туда пешком.

Она надеялась, что Мэгги сейчас дома.

— Алло! Слушаю! — сняв трубку, весело воскликнула Мэгги.

— Мэгги, слава Богу! — сказала Эйприл.

— Эйприл? Что случилось? Почему у тебя такой голос? Неужели опять проблемы?

— Мэгги, мне нужна твоя помощь.

— Ну разумеется! Чем я могу помочь?

Два часа спустя Эйприл снова была в пути, теперь уже за рулем автомобиля. Времени у нее, увы, не так уж и много, слишком уж она предсказуема. Блэкторну будет легко ее вычислить. Но все, что ей сейчас было нужно, так это день-другой: необходимо оценить происходящее и, самое важное, решить, кому верить.

Эйприл ехала в Бреустер, штат Массачусетс, место, где они с Риной провели лето 1963 года. После этого она никогда не бывала на Кейп-Коде, что само по себе было немного странно, ведь ей довелось провести в Бостоне большую часть своей самостоятельной жизни. А от Бостона до Бреустера — рукой подать.

К тому же Кейп-Код считался натуральным курортным местечком, однако Эйприл предпочитала отдыхать в штатах Мэн, Нью-Хемпшир или Вермонт. Но теперь ее притягивал к себе именно Кейп-Код. Там брала начало странная и извилистая тропинка, которая вывела скромную официантку Рину на дорогу, поставившую ее вровень с богатыми и знаменитыми людьми.

Эйприл возвращалась в то лето, когда ее мать встретила и полюбила президента.

В это трудно было поверить, но курортный поселок Морской Бриз все еще существовал и находился там же, где она его помнила, — немного в сторону по грунтовой дороге в направлении моря от шоссе 6-А, ведущего на Бреустер. Коттеджи, правда, изрядно поистаскались, но выцветший, покосившийся указатель на въезде в поселок по-прежнему сообщал о том, что здесь ждут постояльцев. Взглянув на это тихое место, мирно дремавшее в свете прекрасного июньского денечка, Эйприл решила, что проблем с арендой коттеджа здесь не будет.

Остановившись у первого, довольно жалкого вида строения, на котором красовалась гордая табличка «Офис», Эйприл вышла из машины и постучалась в дверь. Ей открыл совсем древний старичок, который оглядел свою непрошеную гостью с ног до головы и с большим недоверием покачал головою, услышав о том, что она хотела бы снять коттедж на ночь.

— А вы, случайно, не из инспекторов штата, а? — подозрительно прищурив глаза, спросил старичок. — Неделю назад здесь были дезинфекторы, так что с этим у меня все в порядке.

«Великолепно, — подумала Эйприл, — надеюсь, что они не только гонялись за крысами, но и тараканов потравили».

— Нет, я всего лишь туристка.

— Мы берем немного, — объявил хозяин «офиса». — Особенно сейчас, в начале лета. В июле, августе, может, и побольше, ведь тогда все другие места переполнены, вот и к нам народ заглядывает, и все домики заселяются. А вообще-то недалеко, на шоссе, есть настоящий мотель.

— Мне нравятся коттеджи. Кроме того, я уже жила здесь однажды, много лег назад, в шестьдесят третьем году. Не вы, случайно, были тогда владельцем поселка?

Старичок покачал головой.

— Я и сейчас не владелец. Владелец — мой сын, но он и пальцем не шевелит, чтобы что-то здесь делать. Просто по его расчетам выгоднее запихнуть меня сюда присматривать за поселком, чем сдать в дом для престарелых. Вообще довольно странное местечко для воспоминаний. Домишки заплесневелые, мебель старая. Меня силком не заставишь жить в такой развалюхе.

— А номер семь свободен?

Он взглянул на старую доску на стене, где рядами висели запылившиеся ключи на выцветших резинках.

— Ха, конечно, свободен. — Дедуля снял ключ и положил его на стойку.

— Я заплачу наличными. — Эйприл достала портмоне.

— Отлично. Распишитесь в регистрационной книге. — Он протянул Эйприл ручку и изъеденный мышами журнал регистрации.

Она заглянула в его начало — а что если… нет, записи начинались 1978 годом.

«Юдит Экснер» нацарапала в журнале Эйприл, улыбнулась и вернула старику ручку.

Морроу почти потерял ее в Кэмбридже.

Как он и ожидал, Эйприл отправилась в книжный магазин. Морроу не мог наблюдать за двумя выходами сразу, и ему просто повезло, что он увидел, как Эйприл вышла со служебного входа и поспешила к телефону на заправочной станции.

В том, что она опасается слежки, сомневаться не приходилось. Но «хвоста», следовавшего за ней от самого дома в Нью-Йорке, похоже, не заметила.

Поговорив с кем-то по телефону, Эйприл вышла из станции опять же через противоположную той, в которую вошла, дверь, но, вопреки его расчетам, не стала возвращаться в магазин, а исчезла где-то за углом.

Морроу переждал несколько минут на случай, если Эйприл вдруг решит вернуться опять в магазин, и снова пустился в погоню. Зайдя за угол заправочной станции, он с ужасом обнаружил, что Цель исчезла.

Его выручили инстинкт и определенное везение.

В Бостоне Морроу взял напрокат машину и теперь поспешил к ней. Только две улицы ответвлялись от станции, и проверить их на автомобиле было гораздо быстрее, чем пешком.

Он прочесал несколько кварталов, прежде чем вновь обнаружил Эйприл, как раз за секунду до того, как она вошла в трехэтажный дом в Сомервилле.

Ну конечно. Ее подружка Мэгги. Женщина, которая была с Эйприл в конференц-центре в Анахейме. Он совсем забыл, что они живут неподалеку друг от друга.

Морроу проехал мимо дома Мэгги и с трудом нашел место для парковки примерно в квартале от него. Он прождал около часа, надеясь, что Эйприл не вздумает опять улизнуть через черный ход.

Как все-таки здорово, что он догадался взять машину. Эйприл отъехала от дома Мэгги за рулем зеленой «тойоты» и времени зря не теряла, покидая город на большой скорости.

Соблюдая приличную дистанцию, Морроу последовал за ней.

Он ехал за Эйприл всю дорогу, до самого Кейп-Кода.

Коттедж номер семь изумил Эйприл своими размерами: он оказался куда меньше, чем ей казалось тридцать лет назад. Впрочем, неудивительно. Ведь в детстве почти все кажется большим.

Годы способны изменить не только человека. Немалое число дождей и бурь изрядно поработали над их домишком, но, несмотря на данное обстоятельство, все здесь осталось как прежде. Узкая гостиная без телевизора, древняя двухконфорочная газовая плита, маленький холодильник на крошечной кухоньке… Казалось, даже отделяющая спальню рваная занавеска и провисшая двухспальная кровать были теми же самыми, что и тридцать лет назад. Эйприл прекрасно помнила этот веселенький ситчик, эту сучковатую сосновую спинку в изголовье… А матрац, интересно, меняли? Вероятно, нет.

Повсюду лежала пыль, в щели между половыми досками набилась грязь. На окнах висели старые коротенькие занавески. Грязные оконные рамы… Эйприл, вздохнув, села на кровать; когда они с Риной жили в этом домике, здесь не было ни соринки.

Зачем она здесь?

Страшная усталость вдруг навалилась на нее. Усталость и подавленность. От чего она бежит? Почему?

Воспоминания не могли помочь Эйприл понять свою мать. Рину изменили обстоятельства, сложившиеся уже после того, как они прожили несколько недель в этом коттедже.

Эйприл достала фотографию в треснувшей рамке и в который уже раз принялась внимательно ее рассматривать. Они с матерью на фоне этого самого коттеджа с большой цифрой семь, выведенной белой краской на двери. Та же цифра и сейчас украшала дверь, но краска сильно потускнела. Все потускнело. И ее воспоминания тоже.

Надо будет заменить стекло в рамке. Да и саму рамку тоже. Тем более теперь, когда она треснула. Эйприл с самого начала удивлялась тому, что фотография, которую Рина оставила ей на память, была заключена в такую дешевую, невзрачную рамку.

Эйприл продолжала разглядывать фото и вдруг вспомнила день, когда она проехалась по Централ-парку на роликовых коньках; почему-то ее тогда заинтересовала возня с выгружаемыми из музея ящиками, в которых были только пустые рамы. В тот же день они с Кейт слушали в музее лекцию об искусстве изготовления рам. «Важность рамы для обрамления произведения искусства трудно переоценить»…

О Боже мой!

Эйприл перевернула фотографию и попыталась вытянуть картонку, прижимавшую снимок к стеклу. Она вытаскивалась вниз, по боковым ободкам, но сидела очень плотно. Треснувшее стекло сопротивлялось и трескалось еще больше, так как Эйприл уже с силой, в нетерпении тянула картонку вниз.

Наконец картонка поддалась. Стекло со звоном посыпалось на пол. И только тут она заметила, что за фотографией была спрятана компьютерная дискета.

— Не верю, — прошептала Эйприл.

На дискете от руки было написано: «Рина де Севиньи. Автобиография».

Она все же нашла потерянную дискету.

И именно сейчас, Бог весть где — вдали от Кейт, без компьютера. Она беспомощно развела руками: теперь у нее была дискета, но не было компьютера.

Ах, Кейт, Кейт, где твой ноутбук?..

Не лучше ли недолго думая вскочить в машину и вернуться назад, в Бостон? Можно воспользоваться компьютером Мэгги или даже полететь обратно, в Нью-Йорк.

Но Эйприл слишком устала для подобных подвигов. «Завтра утром», — решила она. Хотя любопытство брало верх, потерпеть еще одну ночь было не трудно.

Обычно Эйприл ложилась гораздо позже, но сейчас она спокойно могла отправиться в постель. Чем раньше ей удастся заснуть, тем лучше. Утром тайна будет наконец раскрыта.

Место было отличное.

Тихое. Укромное. Вокруг — ни души, если не считать того старого дурня в «офисе». Так что для Цели прекрасные условия пораскинуть мозгами.

Забраться в эту дыру было непростительной глупостью с ее стороны. Она была одна и, похоже, бежать никуда не собиралась.

Теперь она — уже история.

Он дождется полной темноты. Когда она крепко уснет, он проникнет в дом и возьмет ее.

Она сделала ему больно — поранила глаза. И оскорбила. Лишила работы и испортила репутацию. Она должна заплатить за это. Ее смерть будет медленной. Нет нужды беспокоиться об идиотских указаниях клиента. Ни в чем нет нужды… только в наслаждении.

Как часто в последние дни он мечтал о том, что будет делать с этим хрупким женским телом. Он позабавится с ним от души. Теперь не надо заботиться о том, чтобы все выглядело как несчастный случай. Все будет исполнено искусно, с изяществом. И медленно.

Он захватил с собой необходимые инструменты: веревку, пластырь и еще кое-какую мелочевку.

Сначала он привяжет ее руки к каркасу кровати. Потом обмотает ей ремнем шею, а концы его привяжет к лодыжкам так, чтобы она невольно сжала и подтянула к животу колени. Но в таком положении она будет недолго. Когда он начнет пытку, боль заставит ее вытянуть ноги; петля на шее затянется, и в конце концов она сама себя задушит.

Она будет знать, что происходит. Она будет понимать. Она будет видеть, что спасение возможно лишь в том случае, если ей удастся пренебречь пыткой. Пусть думает, что она сильная. А потом — медленно, безжалостно — он покажет ей, что ее повелительница — боль. Он будет наблюдать за тем, как надежда в ней сменится паникой, паника — отчаянием. И под конец ее примет смерть.

Мысль о том, что Цель сейчас одна, беспомощная в темноте, возбуждала невероятно. Ему хотелось отправиться прямо сейчас. Поскорее начать, посмаковать и сделать это прошлым.

«Терпение», — приказал он себе.

Убить время, прежде чем убить.

 

Глава 35

Несмотря на то, что чувствовала себя совершенно разбитой, Эйприл никак не могла заснуть. Она пролежала без сна более часа, ворочаясь с боку на бок на слежавшемся комковатом матрасе. Эйприл слышала какие-то скребущиеся звуки снаружи. Это могли быть ветки, трущиеся о стены коттеджа, могли быть грызуны, потревоженные недавним визитом крысоловов.

Наконец она забылась беспокойным сном.

Проснулась Эйприл неожиданно, от того, что чья-то рука мягко накрыла ее рот, чтобы не дать закричать, а другая сильная рука крепко прижала тело Эйприл к постели.

— Ш-ш-ш. Это — я, — произнес знакомый голос.

Блэкторн!

Какое-то мгновение Эйприл охватила всепоглощающая паника.

Все-таки он выследил ее. Он пришел ее убить, и на этот раз ей не удастся сбежать.

— Эйприл, я знаю, тебе что-то сказали, но ты должна верить мне. — Роб говорил скороговоркой, в голосе его не было ни мягкости, ни сочувствия. Он сидел над Эйприл и прижимал ее к кровати. Его раздвинутые ноги касались ее бедер, их разделяла лишь тонкая простыня. — У тебя нет выбора. Убийца рядом с домом.

Эйприл пристально всматривалась в него в темноте. Она видела лишь очертания лица Роба и не могла разобрать его выражения. Он плотно прикрывал ее рот, не давая ни малейшего шанса закричать.

— Я забрался сюда через заднее окно. Я совершенно уверен, что он меня не видел. По чисто счастливой случайности. Пока я не доехал до поселка, я и не предполагал, что кто-то еще следует за тобой.

Эйприл замотала головой. Этим жестом она пыталась выразить, что не верит ни единому его слову. Никого там, на улице, нет. Это невозможно. И его пребывание здесь невозможно. Как он ее нашел?

— Ты носила на себе передатчик, — словно прочтя ее мысли, снова заговорил Роб. — Ты об этом не знала, но с того самого дня, когда ты убежала на роликах в Централ-парке, мы вели за тобой электронную слежку. И как видишь, это прекрасно сработало. — Он дотронулся до серебряного колье на ее шее. — В твое ожерелье вмонтировано устройство дистанционного слежения. Другое мы установили в твоем портфеле, с которым ты каждый день ходишь на работу. Это первое, что привело меня сюда. Слава Богу, ты не сняла ожерелье, когда решила спастись от меня бегством.

Эйприл вспомнила, что и вправду все это время не снимала ожерелье. Ведь это тоже что-то значит, а?

— После того, как ты села в поезд, я помчался в аэропорт и очутился в Бостоне раньше тебя. Взял напрокат машину и просто ехал за тобой с разрывом в пятнадцать минут. Не думаю, чтобы киллер тоже вел за тобой электронную слежку, но он сидел у тебя на хвосте более плотно, чем я.

Эйприл опять замотала головой. Она корчилась, прижатая Робом, пытаясь дать понять ему, что не сопротивляется, а просто ненавидит, когда ее удерживают таким вот образом.

— Эйприл, почему ты сбежала? Что тебя напугало? Весь вечер ты была такой веселой. Ты что, подозреваешь меня?

Эйприл кивнула.

— Ты считаешь, что я в чем-то виноват? Что я имею отношение к смерти Рины? — Роб был совершенно сбит с толку.

«Если бы я только могла прочесть дискету, — думала Эйприл. — Тогда бы я знала. Тогда бы не было этих бесконечных сомнений».

— Ну хорошо, что бы там тебе ни было известно, сейчас ты должна довериться мне, хотя бы на время. — Он, похоже, собирался отпустить ее. — У нас его не так много.

Теперь глаза привыкли к темноте, и Эйприл могла лучше видеть Роба. Зачем ему лгать в такой момент? Она полностью в его власти. Блэкторн может сделать все, что ему нужно, и скрыться.

Он рискнул убрать руку с ее рта.

— Только спокойно, хорошо?

— Объясни, почему я должна тебе верить, Роб, — прошептала Эйприл.

Он задумался.

— Потому что ты любишь меня?

— Это гнусная отговорка!

— А что, если я скажу, потому что я люблю тебя?

Она поперхнулась. Внутри словно что-то оборвалось. Эйприл закрыла глаза.

— Если ты собираешься убить меня сейчас — убивай, и покончим с этим.

— Чего я хочу сейчас, так это вбить в тебя хоть чуточку здравого смысла, — взбесился Роб. — И тебе лучше согласиться с этим — это все, что я могу сказать. В противном случае, когда мы вернемся в Нью-Йорк, я затащу тебя к Изабель и позаимствую у нее одну из многочисленных плетей. Не могу поверить, что ты… — Голос его оборвался. За дверью послышался слабый шум.

Блэкторн резко стащил Эйприл с кровати и опустил на пол. Эйприл увидела, как его рука скользнула по ремню, и Роб достал свое оружие — огромный тупорылый пистолет.

— Закатывайся под кровать. Ложись лицом на пол и накрой голову руками.

Эйприл повиновалась и легла под кроватью на живот, обхватив голову руками. Но это не мешало ей наблюдать за происходящим. Ножки кровати были повернуты в сторону парадной двери коттеджа, и вся покрытая пылью (к тому же, сомневаться не приходилось, тараканами) Эйприл могла видеть нижнюю часть двери.

Блэкторн моментально сложил из подушки и одеяла подобие человеческой фигуры и бесшумно переместился в район кухни, до которой было шагов шесть. Эйприл видела его ноги, вставшие сбоку от холодильника. Пистолет Роба был направлен на дверь. Раздался негромкий щелчок.

Они услышали слабый скрип, и дверь медленно отворилась. Из-за темноты в коттедже почти ничего не было видно, а вошедший двигался бесшумно. Эйприл представила себя спящей на кровати, ничего не слышащей и ничего не видящей, и ею овладел такой же ужас, какой она испытала чуть меньше двух недель назад у себя в ванной.

Наблюдая за тем, как убийца тенью скользит по комнате, Эйприл вся покрылась холодным потом, сердце ее, казалось, с бешеным стуком бьется об пол. Она могла видеть только приближающиеся к ней ноги бандита. На нем были джинсы и теннисные тапочки, или кроссовки, похожие на те, которые запомнила Эйприл по первому покушению на нее.

Он все приближался. Видит ли он кровать в темноте? Видит ли, что на кровати никого нет, хотя постель и взъерошена?

Как бы ей хотелось, чтобы Блэкторн был не так далеко! Эйприл надеялась — Боже, — она надеялась, что он будет достаточно скор и, если придется стрелять, — меток…

— Еще довольно далеко, — услышала Эйприл голос Роба. После того как он щелкнул выключателем на стене в кухне, комнату залил яркий свет. — Брось нож и ложись лицом на пол.

Морроу резко обернулся на звук, поднимая нож, замахнулся от плеча, чтобы метнуть его. Морроу был стремителен, но пуля оказалась быстрее. Прежде чем почувствовать боль, он услышал щелчок. Собственно говоря, боли не было — просто удар в грудь, отбросивший его назад, к кровати. Попытавшись ухватиться за нее, Морроу почувствовал, как нож выскользнул у него из рук, увидел стремительно приближающийся пол.

Глаза Морроу закрылись, и он услышал ее голос.

— Не смей умирать, сволочь! — закричала Эйприл.

«А почему бы и нет? — подумал Морроу. — Какое ей, да и всем, дело до моей смерти? Ей следует торжествовать. Она одержала надо мной победу во второй, и последний, раз».

— Кто тебя нанял? — требовала она ответа. Деревенеющим телом Морроу неясно чувствовал, что она трясет его. — Кто заплатил тебе за убийство моей матери? Кто с такой настойчивостью посылает тебя убить меня?

Морроу готов был сказать. Почему нет? Он не чувствовал в себе преданности. Она заслуживает щедрой награды. Пусть отомстит.

Он бы сказал ей, если бы смог заговорить, прежде чем навалилась тьма…

— Ты убил его.

Блэкторн перевернул киллера лицом вверх, осмотрел рану, пощупал пульс на горле.

— Он жив. Верхняя часть груди, правая сторона — у него есть шанс. Дыхание ровное. Здесь, в коттедже, ведь нет телефона? Тогда беги в офис и буди этого старпера. Если не будет открывать, разбей окно и набери 911.

— Если он умрет, он не будет свидетелем на процессе своего нанимателя.

— Этот подонок заслуживает смерти, — проворчал Роб. — Но ты права, согласен. Поспеши. Какую-то первую помощь я смогу оказать.

Роб почувствовал на своей голове быстрый поцелуй Эйприл.

— Я не осуждаю. Он собирался бросить нож Ты спас наши жизни.

«Да, но какой ценой», — подумал Роб, а вслух сказал:

— Всегда непросто стрелять в человека.

Эйприл убежала, а Роб наложил на грудь подонка плотную повязку, чтобы остановить кровотечение. В самом деле, выглядит не так уж плохо. Парень, вероятно, просто потерял сознание от шока. В любой момент может прийти в себя.

Роб стащил с кровати одеяло и укрыл им Морроу, тщательно обыскав перед этим его карманы. Стоит приехать полиции, и коттедж будет опечатан как место преступления, а им придется весь остаток ночи провести, отвечая на вопросы.

Пистолета Роб не нашел. Но при парне был моток веревок различной длины, толстых и тонких. Зажигалка, хотя сигарет не было. Второй нож, три цыганские иглы, шило, пара плоскогубцев-«утконосиков», моток широкого пластыря, плотно свернутый плащ и пара хирургических перчаток.

Обычно невозмутимый Блэкторн похолодел, когда представил себе, как киллер собирался использовать все эти штучки. Плащ и перчатки, вне всякого сомнения, нужны были для того, чтобы не забрызгаться кровью.

Он вспомнил Эйприл такой, какой застал ее — спавшей, мирно вытянувшейся на постели. Джесс умерла легко в сравнении с тем, что эта мразь готовила для Эйприл.

Выходя из коттеджа, Блэкторн споткнулся о порог и полетел в кусты, растущие прямо под дверью.

Поднявшись и чертыхнувшись, он попытался вспомнить Джесс и то, как она умерла, что говорила, как выглядела, но мысли его были только об Эйприл — о ее рыжих волосах, ее смеющихся глазах, ее улыбающемся лице. Он мог потерять ее. Проклятие, он не собирался ее терять.

— Я люблю тебя, Эйприл, — вслух сказал Роб.

 

Глава 36

Возможно, здесь неопровержимые доказательства, но после всех треволнений я не отдам полиции дискету до тех пор, пока сама не посмотрю, что на ней!

— Я тебя не осуждаю.

— Эх, если бы мы только могли достать компьютер!

— Без проблем. У меня в машине лежит ноутбук.

Эйприл крепко обняла Блэкторна.

Несколько минут спустя они уже сидели в гостиничном номере, в котором нашли себе убежище после бесконечно долгого общения с местной полицией. Роб включил компьютер и замешкался, прежде чем вставить в него дискету.

— Ты точно хочешь, чтобы я читал это вместе с тобой?

Эйприл уверенно кивнула.

— Подумай. Ты ведь все еще не знаешь, кто нанял Морроу. А вдруг в конце концов окажется, что это все-таки я? Может, я стрелял в него, чтобы он не смог разоблачить меня.

Эйприл поморщилась.

— Послушай, прости меня. Просто я не знала, кому верить.

Она уже рассказала Робу о газетной вырезке, которую ей показал Кристиан, и как это поколебало ее веру в Роба. Роб, в свою очередь, попытался объяснить, что в то время он был очень зол и огорчен смертью Джесси. Да, он написал письмо редактору, но это было в особенно тяжелый период его жизни, ему необходимо было найти крайнего, чтобы обвинить его в случившемся. Позже они с Риной стали друзьями.

— А ты все еще с трудом веришь.

— Так было, да. — Эйприл помолчала. — Но иногда мы сами должны сделать шаг навстречу вере. — Она дотронулась до руки Блэкторна. — Я верю тебе, Роб.

Он нежно поцеловал ее в губы.

— С тех пор как я с тобой, я ожил. А Джесси… что ж, думаю, я наконец могу смириться с ее смертью и отпустить ее. Я люблю тебя.

Эйприл почувствовала, как открылось ее сердце.

— Я тоже люблю тебя.

Файлы были на месте. Они были составлены по главам — «Моя жизнь-1», «Моя жизнь-2» и так далее. Но первый файл на дискете был озаглавлен просто — «Эйприл. Письмо».

С помощью Роба Эйприл вызвала этот файл, и они углубились в чтение.

«Моей дочери.

Эйприл, я пишу это скорее как упражнение, нежели письмо. Я надеюсь, что мы снова встретимся, и я просто расскажу тебе обо всем. Очень надеюсь, что тебе не придется читать этих строк, а если и придется, ты уже все поймешь и… простишь меня за то, как я поступила с тобой.

Безумно трудно начать после стольких лет разлуки. Если в шутку: чем больше проходит времени, тем труднее становится говорить с тобой. Сколько раз за эти годы я хотела протянуть к тебе руки! И в то же время боялась сделать это, потому что ответ твой мог стать именно таким, какого я заслуживаю.

Я знаю, мне нет прощения. И все же, несмотря на это, я должна объяснить.

Возможно, это объяснение скорее для себя самой. Возможно, я никогда и не поделюсь им с тобой. Возможно, именно мне и следует научиться понимать.

И прощать.

Прощение самого себя — всегда самый высокий барьер.

Я пришла к убеждению, что мы сами создаем собственную судьбу. В нас заключен свободный человеческий дух, который делает выбор, ведущий либо к успеху, либо к поражению. В моем случае — и к тому, и к другому.

Чему я научилась, так это беспощадной честности перед собой. Я признаю свою вину в том, что никогда не была хорошей матерью. А что еще, по-моему, хуже, и мне очень трудно писать об этом, — я никогда не любила тебя по-настоящему. В этом нет твоей вины. Я не знаю более любящего ребенка, чем ты в те годы, что мы прожили вместе. Но я сама росла без любви, и в то время, разумеется, во мне не было ни любви, ни уважения к тебе. Там, где живет страх, нет места любви, а сердце мое и мысли были омрачены страхом большую часть моей жизни.

Эйприл, я никогда не рассказывала тебе о своем прошлом, о моей родной семье. Это было прошлое, которое я не хотела бы вспоминать: жестокий пьяница отец, вечно лупивший меня за малейшую провинность, мать с печальными глазами, которая и не думала вступаться за дочь. Я сбежала из дома ветхой фермы в Канзасе, когда мне было семнадцать. Кажется, я последовала совету матери. Она тоже, года два до моего побега, пыталась бежать с другим человеком. Я до сих пор помню ее слова: «Этот мир — мир мужчин, доченька, и все, что может в нем сделать женщина — найти для себя лучшего из них. Если тот, с которым ты связалась, нехорош, исхитрись и найди другого».

Мать нашла себе лучшего мужчину, но, когда она убежала с ним, отец поклялся изловить ее. И изловил. Была драка между двумя мужиками, в результате которой произошло то, что оба они позже назвали несчастным случаем — моя мать была убита.

Всю злость и горечь от потери жены отец обрушил на меня. Избиения и словесные оскорбления становились все чаще, жизнь моя стала еще невыносимее. Не раз я думала о том, чтобы повеситься на стропилах в амбаре.

Я рассказываю тебе об этом не для того, чтобы умалить собственную вину, но чтобы подчеркнуть то, чего ты, мне кажется, никогда не понимала. Тебе нужна была семья, жизнь с одним человеком, собственно говоря. А я не знала, как объяснить тебе, что иногда семья представляет собой самый порочный тип интимных отношений. Ничего священного в кровных связях семьи нет. Наша настоящая семья та, которую мы сами создаем в любви и заботе друг о друге.

Кроме этого, я никогда особо не рассказывала тебе о твоем отце. Позволь мне сейчас сказать о том, что это был добрый человек, настолько отличный от моего отца, что трудно себе представить, и именно за это я его полюбила. Но он был женат. Они с женой приютили меня, когда я, сбежав из дома, приехала в Сент-Луис, в котором у меня не было ни одного знакомого. Она была инвалидом, и мало делает чести мне то, что я пыталась увести у нее мужа. Но мне было очень горько, когда он сказал, что дал себе обет всегда быть с ней и в радости, и в горе.

Я опять убежала, и он никогда не узнал о твоем существовании, Эйприл. Если бы он узнал, я уверена, он хотел бы тебя увидеть, особенно потому, что у них с женой не было детей. Собственно говоря, я боялась, что, увидев тебя, он попытается разлучить нас, и мысль эта была для меня невыносима.

Конечно же, для роли матери я была слишком молода.

Я не знала, что и как делать.

Когда ты плакала, а мне казалось, что ты плакала без перерыва все три первые месяца своей жизни, я страшно пугалась. Как и все матери-малолетки, я думала, что иметь ребенка — это все равно, что иметь замечательную, красивую куклу. Я совершенно не была готова к пеленкам, коликам, высоким температурам, бессонным ночам.

И на протяжении первых нескольких лет я все время боялась, что мой отец разыщет меня. В кошмарных снах он не переставал преследовать меня, и я все время куда-то бежала.

Я боялась, что стоит ему найти меня, и я тоже умру».

Эйприл оторвала взгляд от экрана компьютера. Взяв стакан воды с прикроватного столика, она обнаружила, что руки ее трясутся. Она ожидала всего что угодно, только не этого подробнейшего рассказа о неприятных фактах из жизни Рины.

— Что с тобой? — мягко спросил Роб.

— Я ничего этого не знала.

— Да, довольно впечатляюще. — Роб сжал руку Эйприл.

Она кивнула.

— Рина никогда не рассказывала мне свою историю. Первое, что мне запомнилось в жизни — бесконечные переезды из города в город, где мать заводила все новых любовников, часто из числа облеченных властью членов местного общества: шеф полиции, министр, мэр. Я никогда не понимала, почему она так жила, я просто воспринимала это как должное. Новые занавески в доме — новый любовник в постели Рины.

Рассказывая, Эйприл опять взяла в руки все ту же фотографию. Она попыталась посмотреть на свою мать объективно. Естественная блондинка, прекрасное лицо с классическими чертами, тонкая талия, большая грудь. Физические достоинства Рины могли привлечь внимание теплокровных особ мужского пола где бы то ни было, и она неустанно их эксплуатировала.

Теперь же становилось более ясным, почему она так поступала. Рина росла унижаемая постоянно деспотом-отцом, а ее мать способствовала тому, что в голове дочери утвердилась идея о невозможности выживания женщины без мужчины. Но если он нехорош — найди лучшего. Если у него окажется дурной характер или склонность к насилию — беги.

Эйприл опять обратилась к экрану.

«Что с нами было последующие несколько лет, ты, я уверена, помнишь. Мы постоянно куда-то переезжали. Я боялась где-либо осесть, кроме того, я постоянно думала, как плохо мы проживаем свою жизнь. Я хотела чего-то лучшего для себя, для нас обеих. Кажется, я постоянно чего-то боялась: нехватки денег, невозможности хорошо ухаживать за тобой, преследования нас моим или твоим отцом.

Ты помнишь историю с Кеннеди, я знаю, помнишь. Для меня это было самое чудесное приключение в жизни. В нем было все, о чем я когда-либо мечтала найти в мужчине. Я не могла поверить в то, что он ответил на мои заигрывания. Я считала, что все мне только кажется, пока он не дал ясно понять, что на самом деле хочет видеть меня в своей постели.

Разумеется, я разыгрывала холодность. Всегда, всегда, всегда. Я научилась этому с молодых лет. Мужчине никогда нельзя показывать, что ты думаешь и чувствуешь на самом деле.

Джон был первым встреченным мной мужчиной, который знал о битве между полами больше меня. И, конечно же, покидая тем летом Кейп-Код, он и думать не думал увидеть меня когда-либо вновь. Мы же переехали с тобой в Вашингтон, потому что я не могла позволить мужику бросить меня, будь он сам президент Соединенных Штатов.

Я не очень много поимела с этого, поскольку Джон потерял интерес ко мне, и для него уже маячил тот день, в Далласе. Но мои представления и амбиции поднялись на новый уровень. У меня появился вкус к тем возможностям, которые открываются перед тобой, если ты действительно переспала с королем. И мне захотелось большего.

То, что я была любовницей президента, пусть даже и недолго, увеличило мои шансы в отношении других мужчин. Боже, они просто голову теряли от этого. А у Джона был довольно добрый характер, и он помог мне, представив нескольким красавчикам. Так я встретилась со своим мужем. Разумеется, Арманд был знаком с семейством Кеннеди — вспомни, как заигрывала Джекки со всяким, в чьих жилах текла французская кровь.

Арманд, казалось, отвечал всем моим требованиям. Он был красив, изыскан и умен. Он был внимателен и добр. Он был бесподобно романтичен. С ним я чувствовала себя принцессой, родившейся в прекрасном замке в долине Луары. Разумеется, я влюбилась в него.

Разумеется, я верила ему.

Разумеется, я была готова делать все, о чем он меня попросит.

Прошло немало времени, прежде чем я увидела его подлинное лицо.

В жизни, Эйприл, Арманд — самый властный мужчина из всех, кого я знала. Он мастер выявления человеческих слабостей и использования их в своих целях. Он всегда точно знает, какую кнопку нажать.

Я никогда не ожидала, что мною как женщиной когда-нибудь будет командовать и управлять мужчина. В конце концов, после побега из дома, от своего отца, я дала обет, что ни один мужчина не будет обладать такого рода властью надо мной.

К тому же на собственном опыте я поняла, что нами управляют глубокие убеждения собственной самооценки, личные представления о своих возможностях и способностях. И очевидно, в какой-то части моего сознания сидела убежденность в том, что, если тебе удалось заарканить «короля» и переспать с ним, ты должна постараться доставлять ему счастье по крайней мере до тех пор, пока не почувствуешь, что он слаб и никчемен, и ты увидишь, что пора сматываться и искать нового. Именно то, что делала моя мать».

Эйприл опять прервала чтение. Одна фраза особенно четко отпечаталась в ее мозгу: «Он мастер выявления человеческих слабостей и использования их в своих целях».

Они с Блэкторном посмотрели друг на друга.

— Арманд, — сказал Роб.

— Это он позвонил и вырвал меня из твоих объятий. Он сказал, что нашел дискету с памятной запиской Рины, в которой она собирается уволить тебя, потому что не чувствует себя в безопасности рядом с тобой. Он хотел, чтобы я бежала от тебя к нему домой. Боже мой, ты думаешь?..

Роб мрачно кивнул.

— Слава Богу, ты не пошла к нему.

— Ты действительно думаешь, что за всем этим стоит Арманд?

— Все сходится. Твоя мать жила в собственной квартире. У нее был свой бизнес. В своих лекциях она делала упор на личное самоопределение и независимость. Она, очевидно, пыталась освободиться от его власти.

— А он не хотел отпускать ее?

— Держу пари, что-то в этом роде.

Они продолжили чтение, и Эйприл узнала, что брак ее матери не был таким идиллическим, каким представлялся в понятии Эйприл. Арманд был очарователен лишь первые несколько месяцев, но постепенно он изменился. Вернее, не столько изменился, сколько показал свое истинное лицо.

«Он постоянно обещал мне, что мы пошлем за тобой и ты будешь жить с нами. Я ему верила. Пансион, в который тебя устроили, был одним из лучших в стране, и Арманд никогда не считался с расходами, которые я себе никак не могла бы позволить.

Но всякий раз, когда я пыталась уговорить его забрать тебя из пансиона и привезти в нашу семью, он находил какие-то отговорки. И в конце концов я поняла, что на самом деле он хочет лишь одного — чтобы я полностью посвятила себя его детям и стала им матерью. Он очень гордился своими детьми, хотя никогда и не умел ладить с ними. Его дети были знатного происхождения, и я постепенно начала понимать, что Арманд не хочет пятнать их и семью тем, что поставит на одну доску с ними незаконнорожденную дочь простой официантки.

Мой муж — сложный человек. Его конгениальность и великодушие вещи реальные. У него много друзей, потому что он умеет обращаться с людьми, знает, как заслужить их симпатию и уважение. Но цель его — власть. Господство. Он действует со знанием дела, как великодушный диктатор, но великодушие улетучивается, как только его господство ставится под сомнение. Именно поэтому так часто рвались его самые близкие связи: глубоко внутри Арманд человек слабый, жестоко страдающий от того, что власть его не безгранична.

Если говорить о том, как это повлияло на наши с ним отношения, то это просто: я не из тех женщин, кто может долгое время кому-либо подчиняться, и мое сопротивление образу жизни, который Арманд пытался мне навязать, очень скоро привело нас к жесточайшей конфронтации.

Фактически наш брак продолжался около двадцати лет. И ты, конечно, спросишь, почему мы оставались мужем и женой все эти годы?

Потому что я заключила сделку с Сатаной.

На карту была поставлена не моя, а твоя душа, доченька.

Эйприл, это самая трудная часть моего рассказа, так как в течение многих лет я не могла смириться с мыслью, что все это правда.

То что ты сегодня жива — настоящее чудо.

Мой муж — человек, которого я любила и которому верила, задумал и пытался осуществить план твоего убийства. Но план его провалился, потому что тебе самой удалось справиться с убийцей и отправить его на тот свет. За что они и пытались посадить тебя в тюрьму».

— О Боже, — простонала Эйприл.

Роб крепче обнял ее.

«Теперь я знаю — тот человек, мексиканец-нелегал, пытавшийся задушить тебя, шестнадцатилетнюю девочку, был нанят моим мужем. Арманд хотел, чтобы ничто не мешало мне сосредоточиться на его семье, и в особенности на его сыне. Он хотел во что бы то ни стало освободить меня от всех обязательств, не связанных с его семьей.

После того как план Арманда провалился, я каким-то образом о нем узнала. Я прижала Арманда к стенке, и, к великому моему удивлению, он рассказал правду. Я пригрозила, что обращусь к властям. Он заявил, что у меня нет доказательств и что никто мне не поверит. Я собрала вещи и сказала, что ухожу от него. Он же ясно дал понять — если я брошу его, нам обеим не жить.

Вот тогда-то мы и заключили нашу подлую сделку. Я оставалась с ним и должна была продолжать изображать счастливую супругу. В обмен на это будет обеспечена твоя безопасность, но мне запрещалось вступать с тобою в какие бы то ни было контакты.

Эйприл, возможно, ты, читая эти строки, усомнишься в их правдивости. Ты удивишься, что такая сильная, независимая и самоуверенная женщина, какой я тебе, должно быть, представляюсь, может быть настолько во власти своего мужа. Почему я просто не пошла в полицию? Как я попалась в сети, из которых не могла выпутаться? Почему сейчас, добившись успеха в обретении собственных прав, я не открою всем, каким монстром является Арманд на самом деле?

В ответ я могу сказать только то, что если ты не была в положении женщины управляемой и подавляемой мужчиной, то не сможешь себе представить, как это опустошает. Ты чувствуешь, что у тебя нет выбора. Ты напугана, беспомощна, сбита с толку. Ты теряешь волю и убежденность в том, что можешь влиять на события своей жизни. Ты превращаешься в человека, которого не узнать.

Если ты что-то слышала о «Горизонтах власти», ты должна знать, что со мной случилось (хотя никто не знает почему). Я была жесточайше подавлена. Я страшно потолстела. Я потеряла всякий интерес к своей внешности, порой я целыми днями ходила неумытая и непричесанная. Я пристрастилась к транквилизаторам и алкоголю, каждый день я желала себе смерти.

Я пришла к тому, что разработала комплексный план самоубийства, каждую деталь которого с любовью вынашивала. И я на самом деле почти осуществила его, как вдруг внутренний голос напомнил мне, что моя смерть будет означать победу Арманда. Он довел меня до такой степени подчиненности, что во мне, без преувеличения, не осталось даже искры жизни.

Моя жизнь — это моя жизнь. Это единственное, что принадлежало только мне. И я сумела убедить себя в том, что какая-то ее часть все еще находится под моим контролем.

Так родились «Горизонты власти», а вместе с ними произошло и мое возрождение.

Сегодня «Горизонты власти» сильны. И я тоже. Теперь я наконец готова противостоять своему мужу и сорвать его дьявольскую маску. Я готова положить конец этому браку и быть тем, что я есть на самом деле.

Я готова также объявить о своей любви к человеку, который проявил так много сострадания ко мне в последние годы. Когда я начну новую жизнь, я надеюсь, что это будет жизнь с истинным другом моего сердца.

И еще я надеюсь, что, когда я исполню задуманное, я и ты, моя давно потерянная дочь, по которой я тосковала все эти годы, наконец соединимся».

На этом письмо заканчивалось. Под ним стояла витиеватая подпись, но не «Рина де Севиньи», а «Рина Флэхерти».

Блэкторн вернулся к началу письма и посмотрел на дату.

— Она написала его за неделю до того, как наняла меня для своей охраны. Вероятно, Рина начала борьбу с Армандом и поняла, что козыри все еще у него на руках.

— И поэтому он решил убить Рину?

— Думаю, да. Она уже давно ускользнула из-под его власти, но в этом случае крах был окончательным. Брак, его репутация — все летело к черту.

— Итак, у нее был любовник — Эйприл задумалась, перечитывая несколько последних предложений письма. — «Истинный друг сердца». Интересно, кто это?

Роб пожал плечами и широко зевнул.

— Оставшиеся файлы я сейчас читать не буду. Скоро уже солнце взойдет. Давай немного поспим. Ты ведь измоталась еще больше меня.

Эйприл кивнула с некоторой неохотой.

— А киллер, как там его зовут, Морроу? Он назовет на допросах Арманда, как думаешь?

— Назовет, будь покойна. У него нет выбора. Либо называет, либо я ему сердце вырываю.

Эйприл вздрогнула. В реальности исполнения угрозы сомневаться не приходилось, и Эйприл это радовало. Она отодвинула компьютер в сторону и легла.

— Я одного не могу понять. Теперь ясно, почему Арманд решил убить Рину. Но меня-то зачем? Зачем он посылал этого ужасного убийцу за мной? У нас с Армандом сложились хорошие отношения. Мне казалось, он действительно полюбил меня. Какую угрозу для него я представляла?

— Не думаю, что сегодняшняя попытка убить тебя как-то связана с Армандом. Это уже были личные счеты. Ты каким-то образом заставила его превратиться из высочайшего профессионала в просто одержимого маньяка. У парня просто поехала крыша.

Эйприл подвинулась поближе к Робу, словно тепло его тела придавало его словам больше убедительности.

— Что же до исходного мотива твоего убийства, я предполагаю, что Арманд преследовал две цели: с одной стороны, раз и навсегда утопить «Горизонты власти», а с другой — еще надежнее отвести от себя подозрения на кого-нибудь другого. Например, на Изабель. Или на ее любовника Чарли. В случае твоей смерти еще более очевидными становились мотивы Изабель к убийству Рины, и ее положение становилось совсем уж никудышным.

— Так что ты считаешь, что план Арманда убить меня был разработан им хладнокровно и расчетливо? Я для него не существовала, он не считал меня за человека? Я была лишь пешкой в смертельной игре?

— Да, чем-то, что можно двигать и контролировать. Так он относится к людям. Думаю, единственная реальная личность для Арманда — он сам.

— Я вспоминаю тот день на пристани, когда они с матерью уплывали из моей жизни. Я была еще ребенком — смущенным и испуганным. И я чувствовала его безразличие ко мне. Для него я была совершенным ничтожеством. И я ненавидела его за это.

— Умная девочка. Ты видела настоящего Арманда.

Эйприл поежилась:

— Что-то мне нехорошо.

Роб заключил ее в свои объятия.

— А что теперь? — шепнула Эйприл.

— Теперь он у нас в руках, — ответил Блэкторн.

 

Глава 37

Звонок в дверь раздался, когда Кейт работала над последним своим детективом под названием «Убийство в ванной». Героиней романа была девочка-подросток, которая в качестве детектива-любителя срывала планы убийцы и раскрывала преступление.

Открыв дверь, Кейт увидела на пороге Эйприл, Блэкторна и тех парней из ФБР, что допрашивали ее в госпитале. Они вошли в дом в сопровождении двух полицейских. Вся компания выглядела довольно устрашающе, и Кейт обуял ужас. Неужели они пришли за папой?

Эйприл отвела ее в сторонку.

— Все в порядке, Кейт, — мягко успокоила она девочку. — Твой дедушка здесь?

— Да, он у нас гостит уже пару дней. А вы в порядке? Говорили, что вы потерялись!

— Я в полном порядке. А где твой отец?

— Думаю, в кабинете.

По правде говоря, он точно был там с неожиданно заявившейся Дейзи. Но встреча их была несколько непохожей на обычную. И Дейзи (Кейт совсем немножечко подслушала под дверью), кажется, плакала. Может быть, они разрывали свои отношения. Если это так… тогда Кейт чувствовала себя немного виноватой. Может быть, ей не следовало посылать Дейзи это анонимное письмо…

— Дедушка наверху. — Кейт обеспокоенно взглянула на Блэкторна и полицейских. — А что они здесь делают?

— Им нужно поговорить с твоим дедушкой.

— О чем?

К Эйприл присоединился Блэкторн. Он подошел к ней как ни в чем не бывало. Как будто они были близкими друзьями. Кейт и раньше это замечала, а сейчас… Боже! Ей только-только удалось, быть может, убрать с дороги Дейзи, а Блэкторн уж тут как тут — увел Эйприл.

— Тот парень, что стрелял в тебя, — сказал Блэкторн. — Этой ночью мы «сделали» его.

Кейт замотала головой: «Сделали?»

— Что вы хотите сказать? Он что, мертв?

— Нет. Хотя и лежит в больнице, окруженный охраной. Он убил много людей. Агенты ФБР обыскали его квартиру и нашли там альбом, полный вещественных доказательств. Остаток своей жизни он проведет в тюрьме.

— Ух ты! Я рада. Так значит, дело раскрыто?

— Он сказал нам, — кивнул Блэкторн, — кто его нанял.

Кейт обхватила себя руками.

— Это не мой отец?

— Нет, Кейт. Это Арманд. — Эйприл обняла ее.

«Дедушка? — похолодела Кейт. — Ничего себе!» Она вспомнила ночь, когда ночевала в дедушкином доме и он застукал ее за обшариванием книг в своей библиотеке. Помнится, ему это страшно не понравилось.

— Что здесь происходит? — раздался за спиной Кейт строгий голос. Дедушка. Девочка обернулась, увидев, что Блэкторн смотрит куда-то вверх.

Агенты ФБР уже поднимались по лестнице. А у них есть ордер, или как там это называется? Или они, как вампиры — стоит их впустить, и уже делают все что захочется?

Вышли отец с Дейзи. Держались они поодаль друг от друга. Макияж Дейзи размазался от слез по всему лицу.

«Господи, — подумала Кейт. — Похоже, что все они просто рехнулись».

Эйприл оставила Кейт на попечение отца и полицейского, что-то ему объяснявшего, а сама с Блэкторном подошла к началу лестницы встретить, спускавшегося по ней Арманда.

Одет он был, как всегда, с иголочки; лицо бледное, но спокойное; взгляд, испытующе устремленный на Эйприл, выражал тревогу. Казалось, он не ожидал увидеть ее здесь живой и здоровой.

Теперь Эйприл была уверена: все, что она узнала, — правда.

Тем не менее, дойдя до конца лестницы, Арманд обратился к ней:

— Эти обвинения невыносимо ранят меня. Неужели вы могли поверить в подобное, Эйприл? — В голосе его звучала неподдельная горечь. — Эти люди обвиняют меня в том, что я спланировал убийство своей жены.

— И мое, — добавила Эйприл.

— Для подобных обвинений нет абсолютно никаких оснований.

Арманд в упор смотрел на Эйприл, голос его звучал столь убедительно, что ей вдруг стало ясно: либо он был непревзойденным актером, либо сам верил в свою ложь.

— Нанятый вами человек во всем сознался, — срывающимся, злым голосом сказал Блэкторн.

— И вы больше верите словам какого-то головореза, какого-то профессионального убийцы, чем моим?

— Я верю словам своей матери, — спокойно сказала Эйприл, в руке она держала найденную дискету. — В конце концов она досталась не вам, а мне. Рина написала, как вы пытались убить меня, когда мне было шестнадцать лет.

Арманд побледнел. Теперь он выглядел неуверенным и постаревшим. Повернувшись к сыну, он строго произнес:

— И тебе нечего сказать? Как ты позволяешь этим людям врываться в свой дом с такими идиотскими поручениями?

Кристиан покачал головой. Рядом с ним стояла Дейзи, и он взял ее за руку.

— Ты мой отец, и я должен был бы защищать тебя, если бы мог. Но с сожалением должен сказать тебе, что я верю этим обвинениям. — Он взглянул на Дейзи. — Они приобретают смысл в свете того, что рассказала мне Дейзи о своих отношениях с Риной.

Когда Эйприл посмотрела на Дейзи Тулейн, заплаканное лицо которой выражало глубочайшую личную трагедию, в памяти ее вдруг всплыла последняя фраза письма:

«Я готова также объявить о своей любви к человеку, который проявил так много сострадания ко мне в последние годы. Когда я начну новую жизнь, надеюсь, что это будет жизнь с истинным другом моего сердца».

Дейзи выступила вперед. Руки ее дрожали, но голос был тверд:

— Я не могу больше этого скрывать. Я решила снять свою кандидатуру на выборах в сенат. Я полагаю, что штат Техас пока не готов принять политика-бисексуала, у которой была самая настоящая любовь с другой женщиной. — Помолчав, она обратилась к Арманду: — Рина была моей любовницей. Она, как вы знаете, собиралась оставить вас. Но вы не знали того, что мы по тысяче разных причин старались тщательно скрыть — она собиралась бросить вас ради меня.

— Это невозможно! — воскликнул Арманд. Он сделал неожиданное движение в сторону Дейзи, но один из полицейских перехватил его. — Это невозможно! Вы лжете! Сабрина никогда не была безбожницей! Она бы никогда не осмелилась!

— Это возможно, и она осмелилась, — спокойно сказала Дейзи. — Это я была трусихой… это я не могла смотреть в лицо правде. — Дейзи оглянулась на Блэкторна. — Разумеется, я знала об автобиографии Рины. Я полагала, что, если рукопись будет найдена, это поможет Эйприл простить свою мать. Я не знала, кто убил ее, но я также не знала, что она собиралась бросить Арманда.

— А почему вы раньше не открылись? — спросила Эйприл.

— Я боялась. Я знала, что, если все всплывет наружу, моему кандидатству придет конец. Я предпочла отрицать ту правду, которую знало мое сердце — об этом деле и о многом другом. — Она бросила быстрый взгляд на Кристиана. — Я старалась убедить себя, что Рину убил один из ее клиентов. Или еще кто-то, но только не Арманд. Я старалась уверить себя, что не имею никакого отношения к этому убийству. Но мне хотелось помочь следствию. Я позвонила в «Горизонты власти», представившись редактором Рины, и поинтересовалась ее автобиографией. Я считала, что этого вполне достаточно, чтобы начать поиски и найти дискету, если только она не была уже уничтожена.

— Вот это да! — воскликнула Эйприл. — Таинственным редактором были вы? Значит, Чарли ничего не выдумал.

Дейзи несколько опешила. Очевидно, ей и в голову не могло прийти, что кто-то может представить ее звонок как выдумку Чарли.

— Это была я. Знаю, что сделала немного. Но это все, чем я могла помочь в то время.

— Чушь! — вскричал Арманд. — Я не понимаю, о чем вы все здесь говорите. — Он пробормотал что-то по-французски, а потом с горечью добавил: — Мне нечего больше сказать. Я хочу говорить со своим адвокатом.

— Вы сможете поговорить с ним в тюрьме, — пообещал Блэкторн, в то время как один из полицейских зачитывал Арманду его права.

 

Глава 38

Эйприл созвала совещание в своем кабинете в «Горизонтах власти» ровно две недели спустя после ареста Арманда де Севиньи по обвинению в убийстве своей жены.

Присутствовали, разумеется, Изабель и Чарли. Кристиан спустился сверху, из своего офиса, где он боролся за спасение своей компании, которую его отец привел на грань банкротства. Роб Блэкторн устроился в дальнем углу комнаты. По особому приглашению Эйприл пришла также и Кейт.

— В последнее время я много размышляла, — обратилась Эйприл к присутствующим. — В особенности много я думала о том, как овладеть собственной силой и что это может для меня значить. — Она помолчала, обводя взглядом каждого из присутствующих. — Мне замечательно здесь работалось Я открыла в себе массу талантов и возможностей, о которых даже и не подозревала. И в то же время поняла, что «Горизонты власти» — не для меня. Это была жизнь моей матери… не моя жизнь.

Я решила оставить свой пост. Надеюсь, Изабель заменит меня. Я искренне убеждена, что она гораздо больше подходит на роль руководителя «Горизонтов власти».

Изабель усмехнулась. Выглядела она, как всегда, вызывающе: на ней была короткая кожаная юбка и кружевная белая блузка. В последнее время у них с Эйприл сложились простые, теплые отношения. Ходили слухи, что у Изабель появился новый любовник-лидер. Видимо, смена ролей ее устраивала.

— Чарли заверил меня, что тоже хочет остаться в компании, — продолжала Эйприл, — но при условии подчиненности Изабель — в качестве исполнительного директора. Поскольку оба вы обладаете богатым опытом работы в компании, надеюсь, вы справитесь со всеми трудностями.

— Не думаю, чтобы у нас возникли какие-либо проблемы, — заверила Изабель.

Эйприл посмотрела на Чарли, сидевшего рядом с Долорес. Чарли обменялся с ней многозначительным взглядом, прежде чем кивнуть и произнести:

— Абсолютно никаких проблем.

«Чарли и Долорес? — подумала Эйприл. — Мужчины неисправимы».

— Что до меня, — добавила Эйприл, — то я возвращаюсь к тому, что люблю больше всего на свете — книжной торговле. Но поскольку я совсем уже обжилась в Нью-Йорке, — она послала сияющую улыбку Блэкторну, — то решила остаться и продавать книги в этом городе. В Гринвич-Виллидже сдается в аренду магазинчик, который с виду просто идеален для торговли детективами. На следующей неделе я подписываю контракт и запускаю «Пойзн Пен Два» здесь, в Нью-Йорке. А потом, кто знает, возможно, я и внемлю совету матушки и задамся великой мечтой. Я представляю себе сеть магазинов детективной литературы, раскинувшуюся по всему Северо-Востоку. — Она опять улыбнулась. — Веря в себя, мы можем воплощать свои мечты в реальность.

— Ну а я собираюсь когда-нибудь стать знаменитой писательницей, — вмешалась в разговор Кейт. — И вы будете продавать мои книги в своих магазинах!

— Эй, а не могу ли я стать тем знаменитым детективом, приключения которого вы будете описывать в своих романах? — с усмешкой поинтересовался Роб.

— Не-а, — отрезала Кейт. — Им будет женщина. Никто больше не хочет читать о следователях-мужиках. — Кейт подняла свой кулачок вверх. — Женщины правят миром!

— Правильно мыслишь, детка, — одобрила ее Изабель.

— Абсолютно верно, — подтвердила Эйприл.

— Абсолютно верно? — прошептал Блэкторн. Вечер того же дня они проводили с Эйприл у него на квартире. — Ты верила в это, когда была хиппи?

— М-м-м, возможно.

Они лежали в постели. На Эйприл было лишь плотно облегавшее ее шею ожерелье, подаренное Робом.

— Женщины правят миром, а? — Прикосновение Роба свидетельствовало о том, что он, по крайней мере в настоящий момент, полностью себя контролирует.

— Ну-у-у, может быть, и не все время, — согласилась Эйприл.

— Подумываю о том, чтобы взять тебя на одну из вечеринок Изабель — вы ведь теперь неожиданно стали лучшими подружками.

— Это было бы… интересно, — рассмеялась Эйприл.

— Внесем немного разнообразия в нашу интимную жизнь.

— Как будто ей не хватает разнообразия!

Роб усмехнулся и нежно поцеловал Эйприл.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

— Я тоже люблю тебя, Роб. И я полностью тебе доверяю. Свою жизнь.

— Значит, ты не возражаешь постоянно иметь под боком телохранителя?

Эйприл лукаво улыбнулась:

— Охранять мое тело — нелегкая обязанность.

— Я это заметил.

Они опять слились в долгом поцелуе. Эйприл крепко прижалась к Робу, наслаждаясь теплом его тела, биением его сердца, его ровным дыханием.

— А Джесси? — осторожно спросила Эйприл.

— Она мне снилась прошлой ночью. Во сне она стояла в ногах нашей постели.

— Хм-м-м, я не уверена, что я…

— Нет, послушай. Она улыбалась, и вид у нее был такой, словно она, не знаю, одобряет, что ли. Она послала мне поцелуй, а потом повернулась и удалилась. — Роб помолчал. — Она часто мне снилась. Но этот раз был, похоже, последним — она словно… отпускала меня.

— А ты отпускал ее.

— Точно. Перед своей смертью она заставила меня пообещать, что я не буду горевать о ней вечно. Что смогу полюбить кого-нибудь и связать свою жизнь с новой избранницей. Но я не собирался этого делать, пока не встретил тебя.

Эйприл кивнула.

— Я понимаю. То же самое у меня с Риной. Теперь, когда я знаю ее жизнь — как она боролась и о чем мечтала, что чувствовала, — я наконец могу избавиться от вечной потребности понять, как же все это случилось и почему. Теперь я наконец-то знаю ее. Рина была простым человеческим существом, со всеми его недостатками и слабостями, таким, как все мы. Она попала в невозможную ситуацию. Но она сделала все от нее зависящее. И это самое большее, что мы можем требовать от человека.

— Так ты простила ее?

— Да, — медленно произнесла Эйприл. — Думаю, что простила.

В эту ночь Эйприл приснился сон. Рина, молодая и красивая, шагает к вертолету, который сейчас унесет ее куда-то со знаменитым человеком. Когда вертолет начал подниматься, Рина посмотрела в иллюминатор, и в глазах ее застыл ужас от того, что Эйприл, десятилетняя девочка, слишком мала, чтобы видеть это.

Потом, во сне же, Эйприл посмотрела на себя в зеркало и увидела, что у нее в глазах нет страха, нет гнева, нет смятения от неверия и неуверенности в себе.

Крепко прижавшись к своему возлюбленному, она как никогда прежде спокойно уснула.