Это начинало надоедать. Разве могла устроить жизнь под открытым небом? Когда вместо еды лишь фрукты да овощи? И сад с немыслимыми деревьями, кустами и одинаковой травой? Здесь Демитрий чувствовал себя барашком, которого вывели попастись, дабы он набрал необходимый вес. Какой уж тут рай?! Скорее пастбище для усопших. Если Господь желал посмеяться над людским представлением о рае, то это ему удалось как нельзя лучше.

Демитрий раздраженно перевернулся на другой бок. Сон не шел. Да и разве можно было назвать сном провал памяти, когда вдруг приходишь в себя уже на ногах? Нет, здесь даже отдых для души и тела умудрились испоганить, извратить! И сны каждый раз были одними и теми же. Некий сияющий шар, который пытался поглотить его — Демитрия, — чтобы сделать другим. После таких снов раздражение не сбрасывалось, как это бывало раньше, а наоборот, возрастало. Но особенно Демитрий не терпел Учителей. Они раздражали его своей непреклонной правильностью и лаконичными ответами. Куда приятнее было бы поговорить с простым человеком — наделенным недостатками, но разумным, добрым и справедливым. Таким, например, как Ститри.

Демитрий сел. Воспоминания о Ститри больно терзали душу. Он готов был пожертвовать всей этой никчемной вечностью ради одного мгновения встречи. Только возможно ли это?! Ститри осталась там, в своем мире. Она наверняка победила Черного и спасла людей. Для Ститри нет ничего невозможного.

Учитель появился неожиданно. Это был первый случай, когда нарушили его право на уединение.

— Кажется, я не просил Верхних присылать мне Учителя, — произнес Демитрий, всем видом показывая, что ему неприятен этот визит. — Я хорошо обхожусь без ваших «белых» нравоучений!

— Вы не хотите покинуть свою изоляцию? — поинтересовался Учитель, присаживаясь рядом с Демитрием.

— Не горю! — грубо ответил Демитрий. — Мне хорошо здесь, одному.

— Я понимаю. — Учитель сделал жест рукой, и перед ним появился большой плоский камень. — Я не стану вас задерживать. Знаете, вы единственный, кто не стремится быстро покинуть изоляцию. Я решил нарушить ваше одиночество, надеясь на прощение, и побудить вас к самосовершенствованию. Положите, пожалуйста, руки на этот камень.

— Это зачем?. — с нескрываемым подозрением поинтересовался Демитрий. — Что вы еще задумали?

— Вот уж не думал, что могу вас чем-то напугать, — искренне удивился Учитель. — Я лишь хотел доказать, что камень действительно существует. Пожалуйста, положите руки.

Демитрий осторожно коснулся камня ладонями. Поверхность была холодной и шершавой, какой и должна быть.

— Попробуйте поднять его, — попросил учитель. Демитрий посмотрел на камень, а затем недоверчиво покосился на незваного гостя. Он вел странную игру, юлил. Демитрий встал и попробовал поднять камень. Нет, он был слишком тяжелым. Демитрию пришлось основательно потрудиться, чтобы только сдвинуть его с места.

— Достаточно, — произнес учитель. — Думаю, вы убедились, что камень действительно существует. Когда он исчезнет, попросите у Верхних Учителя, и он объяснит вам, как это происходит.

— Меня это не интересует. — Демитрий поставил на камень ногу. — И не надо донимать меня подобными штучками.

— И все же я думаю, что следующий Учитель сможет вас кое-чем заинтересовать. Вы только сделайте вызов, и увидите.

Учитель исчез. Демитрий убрал ногу с камня. Почему-то стало стыдно. Он выглядел дураком. Учитель хотел что-то объяснить, и дело было вовсе не в камне.

***

Верхние опять прислали вызов. Ститри ответила. Ей нравилось вести разговоры и перенимать что-нибудь полезное у других Учителей. После таких бесед непременно расширялось вместилище, и Ститри чувствовала новый прилив сил. Только ей пока не пришлось принять вызов в отстраненную изоляцию. Почему она так стремилась попасть туда — Ститри и сама не знала толком. Наверное, она чувствовала, что ей будет интересно понаблюдать за вновь прибывшим из материнского мира. Но их становится все меньше и меньше. Верхние сказали, что скоро отстраненные изоляции больше не понадобятся. Материнский мир на грани исчезновения. Люди загубили его, и вместе с ним исчезнут сами. Но скоро — тоже вечность. Ститри знала это и надеялась когда-нибудь побеседовать со вновь прибывшим.

…Желающий поговорить оказался молодым парнем со светлыми волосами и крепким телом. В материнском мире ему было, наверное, не больше тридцати лет. Лицо его источало озабоченность и кого-то сильно напоминало. Ститри сосредоточилась, пытаясь вспомнить. Нет, память не могла вытянуть из глубины сознания это прошлое. Возможно, она встречала этого парня где-то в материнском мире. Или… Нет, вспомнить невозможно.

— Здравствуйте, Учитель, — парень поклонился и сел. Какое-то было в его движениях напряжение.

Ститри села рядом. Она не спешила начинать разговор. По правилам это должен сделать тот, кто вызвал к себе Учителя. Но парень молчал. Он словно ждал чего-то. И Ститри ждала. Только ветер, завывая, гулял по просторной степи изоляции. Странно, но здесь совсем не было деревьев. Лишь пожелтевшая от солнца трава, да… Ститри пригляделась. Да, где-то там, вдали, паслись две лошади. Видно, парень испытывал симпатию к этим животным в материнском мире и вот материализовал их здесь. Вообще, в этой изоляции не было той безукоризненности, которая непременно бросалась в глаза у других. Парень будто специально подчеркнул запустение степи, ее полную отрешенность от окружающего мира. А две одиноко пасущиеся лошади лишь подчеркивали это.

— Мне очень долго не удавалось материализовать живое существо, — произнес парень, заметив, что Ститри смотрит на лошадей. — Я их создал буквально мгновение назад, но они лишь дополнили картину.

— Поздравляю, — ответила Ститри. — Вы сделали большой шаг к самосовершенствованию. Но мгновение — тоже вечность — не так ли? — и наступает пора дальнейшего углубления в познании себя.

— Да-да, — вяло согласился парень. — Мгновения вечности бесконечны. Мы что-то узнаем, но и что-то непременно забываем. Но как это ни странно, я еще помню свое имя.

— Влияние вечности не поддается анализу, — произнесла Ститри, развивая начатую собеседником тему. — Я тоже помню свое имя, хотя абсолютно не нуждаюсь в нем, но забыла все о материнском мире и о своем прибытии сюда. Наверное, было слишком много черного в моем прошлом, и вместилище — в очередном очищении — поглотило все.

— Вы сожалеете о прошлом? — вкрадчиво поинтересовался парень.

— Нет. Разве можно жалеть о черном? Мы обязаны оставаться кристально чистыми, чтобы сберечь наш мир. А лошади действительно хорошо дополняют вашу изоляцию. Вы, наверное, творите с вдохновением. Будьте осторожны, не впускайте чувства. Я могу посоветовать вам для полного отрешения холодную зиму. Никаких красок, никаких чувств.

— Не всегда нужно скрываться за холодным покрывалом снега, когда-то нужно вступить в открытое противоборство. И нужно не упустить вечное мгновение для того, чтобы это противоборство принесло плоды. Я правильно говорю, Учитель?

Парень испытующе посмотрел Ститри в глаза.

— Возможно, — замявшись, ответила она. Эти глаза были до боли знакомы. — Только не увлекайтесь борьбой — она может возродить чувства. В ближайшее время вам не приходилось переносить всплеска эмоций? Вы как-то странно себя ведете. Я бы посоветовала вам еще одно очищение. Вас что-то волнует, это видно.

— Вам показалось, — парень вдруг мгновенно преобразился, почти полностью раскрепостившись, — меня лишь увлекла наша беседа. Не думаете ли вы, Учитель, что настало время ее прекратить?

— Как вам будет угодно, — ответила Ститри. «Нет, этот парень явно чем-то взволнован, — подумала она. — Он не может скрыть своих чувств. Следует после беседы поговорить с Верхними, пусть помогут ему преодолеть этот кризис».

Парень забеспокоился:

— Учитель, я хотел спросить совета.

— Хорошо. Расскажите, почему вы решили так странно обустроить свою изоляцию? В этом замешаны чувства к материнскому миру?

— Что вы, Учитель. — Парень повинно склонил голову. — Я лишь хотел чего-то другого — не такого, как у других. Разве у вас не возникает таких желаний?

Желания, конечно, у Ститри такие возникали, но то был другой разговор. Парень явно хитрил. Ститри намеревалась выяснить в чем, и тогда беседа с Верхними будет не пустой.

— Давайте не будем говорить обо мне. — Ститри не хотела ложью нарушить правило и поэтому намеренно ушла от ответа. — Мне кажется, что вы нуждаетесь в моих откровенных вопросах. Вы должны ответить на них.

— Учитель, боюсь, что я не в силах продолжить беседу. На лице парня не дрогнул ни один мускул, но Ститри видела, что он испугался. Однако право на уединение отменить нельзя. Ститри встала. Она любила покидать изоляции, проходя плавной походкой мимо собеседника и постепенно растворяясь в воздухе.

— Прощайте, — холодно сказала Ститри. Она грациозно проплыла мимо парня и уже хотела раствориться, но вдруг остановилась. — Ты говорил, что помнишь свое имя. Как тебя звали в материнском мире?

Ститри и сама не знала, почему задала этот вопрос.

— Вечность порождает много иллюзий, — произнес парень, — и одна из них имя. В этот раз я скажу, что меня зовут Марк, а в следующий — Демитрий. Но кто может знать, которое из имен настоящее.

Продолжать разговор не имело смысла. Парень был хитер, и вызвать его на откровенность вряд ли смогли бы и Верхние. Но имена эти, не просто так ведь он их назвал. Марк и Демитрий… Знакомые имена. Не имена даже, а люди.

Ститри легла на кровать, материализовала яблоко и принялась есть. Марк и Демитрий — похожие друг на друга имена. Возможно, и люди были похожими. Ститри напрягла память, пытаясь вспомнить, знала ли она когда-нибудь людей с такими именами. Похоже, нет. Если даже и знала, то эти люди были черны, и вместилище очистило от них память. К чему гадать?..

Бросив в горящую печь огрызок, Ститри материализовала теплую одежду и отправилась на прогулку по свежему морозному утру.

Снега было много. С каждым шагом Ститри проваливалась в него по колено, но продолжала упрямо идти вперед. Хижина перестала притягивать ее. В ней чего-то не хватало. Ститри несколько раз пыталась понять, чего именно, но так и не смогла. Ститри хотела как-то изменить свою изоляцию, свою жизнь, но она не знала — как. И хижина начала раздражать ее. Только посреди снежной равнины Ститри успокаивалась. Здесь был простор.

Ститри поежилась от холода и поплотнее закуталась в теплую шубу. Зачем ей этот мороз и снежная равнина? Каждый шаг дается с таким трудом. Не лучше ли гулять по зеленому полю, и чтобы лучи жаркого солнца ласкали спину? Нет, как-то все просто — стандартно.

— Демитрий и Марк, — вдруг выговорила Ститри. Она даже сама не ожидала. Что ей дались эти имена? — Демитрий и Марк, — вновь повторила Ститри. Прилив нежности охватил ее.

Неожиданно Ститри поняла, почему ее притягивают эти имена. В них не было привычной стандартности, они были необычны даже в произношении. Как чувствовалась свежесть воздуха при выходе из хижины, так и новизна ощущалась в звучании этих имен. «А не ловушка ли это? — вдруг испугалась Ститри. — Нет, не похоже. Так, брошенные ненароком слова. Но как они бередят сознание! Что за сила скрыта в них?!»

Ститри остановилась передохнуть. Снежная равнина подавляла пустотой. Ститри немного подумала и материализовала большой лес, сплошь усыпанный снегом. Сразу стало уютнее. Ститри повернулась и уже в хорошем расположении духа отправилась обратно в хижину. Да, вопреки ожиданию прогулка по морозному утру и на этот раз оказала свое умиротворяющее воздействие.

На вызов следовало ответить быстро, иначе его мог принять кто-нибудь другой. Но Ститри медлила. Она хотела заняться переустройством своей изоляции и теперь была в растерянности.

«…А в следующий раз Демитрий».

Ститри вздрогнула. Почему пришли ей на ум эти слова последнего собеседника? Вызов не от него. Учитель требуется в отстраненную изоляцию. Ститри импульсивно приняла решение и ответила на вызов. Почему? Никакой связи между словами последнего собеседника и этим вызовом, конечно же, не было. Ститри просто хотела поговорить с отстраненным, и ей повезло.

Собеседник был явно не расположен к разговору. Ститри огляделась. Изоляция была стандартной — несколько плодовых деревьев, кусты и молодая зеленая трава. Закинув за голову руки, отстраненный лежал на спине и отрешенно смотрел в небо. На Учителя он даже не взглянул, хотя Ститри могла б поклясться, что он слышал ее шаги. Оставалось непонятным, зачем требовалось просить у Верхних Учителя. Но по заведенному ритуалу Ститри, конечно же, навязываться не стала. Она холодно кивнула лежащему огромному телу и села рядом.

— Я лишь хотел узнать, как появляются и исчезают камни. И больше ничего!

Собеседник говорил деланно громким басом, наверное, подстраиваясь под голодного бычка, ревущего в стойле. Почему-то Ститри пришло в голову именно это сравнение.

— Если вы не расположены к разговору, то я могу покинуть вас.

Что-то произошло, когда Ститри произнесла эти слова. Тело собеседника напряглось, будто по нему пропустили электрический заряд, в следующее мгновение парень резко вскочил на ноги. От такой неожиданности Ститри даже отпрянула. Широко раскрытыми глазами отстраненный смотрел на нее, и его губы беззвучно шептали что-то.

— Стит… — наконец сдавленно выговорил он. — Как же это?.. Как?

— Я бы хотела, чтобы вы попридержали свои эмоции. Такой сильный всплеск недопустим даже в отстраненной изоляции.

Ститри произнесла это довольно спокойно, но в душе у нее творилось неладное. Какие-то образы возникали и тут же пропадали. Казалось, не хватает последнего толчка, чтобы все выплыло наружу. И такой толчок не заставил себя ждать. Не совладав со своими чувствами, собеседник вдруг схватил Ститри за плечи, поставил на ноги и сильно встряхнул.

— Опомнись, Стит! — прокричал он, теряя контроль. — Это ведь я, Демитрий!!!

Демитрий… Демитрий… Демитрий. Это имя затронуло какие-то неведомые нити в памяти Ститри, словно пробудив ее от долгого сна. И образ… этот образ любимого человека вдруг всплыл неизвестно откуда и завис прямо перед глазами. Образ… Не-ет!!! Это был не образ, это был — Демитрий!

Ститри судорожно открыла рот. «Демитрий!!!» — хотела прокричать она во весь голос и броситься любимому человеку на шею, но вместо этого лишь тихо произнесла:

— Я вынуждена покинуть вас, такой всплеск эмоций недопустим.

— Стит! — На глазах Демитрия показались слезы. — Я не верю! Нет, только не ты! Ты не могла так просто сдаться!

Ститри закрыла глаза, пытаясь сосредоточиться на перемещении, но образ Демитрия заслонял все ее внутреннее пространство. И он кричал, он звал ее!!!

— Извините, я не могу продолжать разговор, — выдавила Ститри и переместилась.

Демитрий опустошенно смотрел на то место, где всего мгновение назад находилось столь близкое воплощение всех его желаний, и изо всех сил пытался понять, что произошло. Но упрямый мозг воспринимал лишь окончательную потерю любимого человека. И слезы текли по лицу Демитрия, и дрожал его подбородок, напоминая о невосполнимой потере. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем Демитрий окончательно осознал ее. И когда это произошло, он упал лицом в густой покров зеленой травы и принялся в бешенстве рвать ее на части, проклиная все на свете и прежде всего — этот ненавистный белый рай.

***

Это было невыносимо — невыносимо больно. Демитрий находился совсем рядом, он держал ее за плечи! Нужно было протянуть руки и отдаться… навсегда.

Ститри тяжело опустилась на кровать. Голова гудела, дыхание рвалось, а тело дрожало, словно в приступе лихорадки. Следовало немедленно успокоиться.

Ститри закрыла глаза. Вместилище… Только оно могло скрыть от зоркого глаза Верхних ее состояние. И только там можно поговорить с Марком. Вперед, к силе вместилища, под его защиту…

Марк уже ждал ее. Не только он, но и его вместилище. Ститри приблизилась, но не слишком близко — так, чтобы чужое вместилище случайно не поглотило ее сознание.

— Ты меня напугала, Ститри, — произнес Марк. Я уже не думал, что ты явишься на встречу с Демитрием.

— Я просила только найти его. — Ститри еще плохо владела собой и с трудом создавала необходимый фон для разговора. — Устраивать нашу встречу было лишним, тем более что я была не в себе. Это вместилище… Я не смогу больше войти в него. Я не хочу еще раз потерять себя.

— Извини, но тебе придется. Нам необходимо объединиться. Первый раз всегда трудно, потом будет легче. Мы должны объединить наши вместилища, чтобы кто-то из нас смог стать Верхним. А встреча с Демитрием… Я вынужден был устроить ее, хотя первоначально рассчитывал и на более поздний визит. Но ты была слишком чистой… В последнюю нашу встречу я не смог пробиться к твоей памяти… И я испугался. Вместилище поглотило слишком много твоего прошлого, наверное, оно было черным.

— В некотором роде, но не будем об этом. Давай лучше подумаем, как стать Верхним. Есть для этого какие-нибудь пути? — спросила Ститри.

— Только два. Один непреодолимый, а второй очень трудный. — Марк выждал паузу. — По правилам стать Верхним можно лишь с разрешения другого Верхнего или же доказав свою силу на поединке.

— Не думаю, что мы скоро дождемся разрешения занять место Верхнего, — произнесла Ститри. — А что это за поединок?

— Мне еще ни разу не доводилось видеть его, но я знаю, что Везавий стал Верхним именно благодаря поединку. Нам нелегко будет его одолеть.

— Что ты ходишь вокруг да около? — возмутилась Ститри. — Говори, что за поединок, и не тяни и без того вечное время!

— Это поединок вместилищ разума и навыков. Желающий занять место Верхнего вызывает последнего на поединок и сам выбирает, в какой области будет соревноваться. Если в этой области Верхний не сумеет преодолеть претендующего, то он уступит ему и свое вместилище, и место.

— И что, трудно найти такую сферу деятельности, где Верхний бы спасовал?

— Я бы сказал точнее — невозможно, — ответил Марк.

— Ну-ну, так уж категорично! — не поверила Ститри.

— Для меня невозможно, — поправился Марк. — Лично я не знаю таких своих талантов, которые были бы сильнее Верхнего. У них огромное вместилище и невероятно сильное сознание. Практически они знают и умеют все. Везавий особенно. Вот только если второй Верхний… Мне кажется, он послабее. Но вызов по правилам может принять любой Верхний, и скорее всего это будет Везавий.

— А где гарантии, что я займу его место после победы?

— Гарантией служат все Чистые. Они будут наблюдать за поединком и отдадут вместилище побежденного Верхнему. Против всех Чистых не устоит никто. Можешь не сомневаться, если ты победишь, то получишь и вместилище Верхнего, и его место.

— А если нет? — решила уточнить Ститри.

— Тогда мы с тобой перестанем… быть. Да! Мы исчезнем из всех пространств Вселенной. Навсегда. А наше объединенное вместилище достанется Верхнему и будет служить и ему, и на благо всем Чистым.

— Да, — задумчиво произнесла Ститри, — нечего сказать, заманчивая перспективка. Но у нас есть шанс, пусть ничтожный, но шанс.

— Тебе известна та область, в которой мы смогли бы победить? — спросил Марк.

— Есть одно, в чем я могла бы посоревноваться с Верхним. Скажи, существуют какие-нибудь ограничения при выборе сферы поединка?

— Никаких.

— Вот и хорошо. Думаю, мне удастся показать Верхнему кое-что необычное.

— Но что? — Марк сгорал от любопытства, но Ститри ничего не ответила.

— Зачем тратить время на объяснения? Узнаешь после объединения вместилищ. Мы должны торопиться.

— Согласен, приступим прямо сейчас. Войди в свое вместилище, и начнем.

Оно ждало ее. Ститри испытывала едва ощутимый страх перед новым растворением, но она должна была это сделать. Вместилище жадно захватило ее, но уже не так сильно, как в первый раз. Теперь Ститри владела им и могла направлять его энергию. И страх прошел, когда она почувствовала свою власть. Ститри купалась в энергетических потоках вместилища и чувствовала, как с ее разума смывается все грязное и черное. Но на этот раз прошлое оставалось нетронутым, очищалось лишь его восприятие. У Ститри было такое ощущение, будто она принимает душ после целого месяца бесконечной грязи. Чистота сознания пьянила ее. И хотелось чего-то нового, волнующего — хотелось расширения. Вот оно, другое вместилище! Нужно сойтись с ним, слиться в одно целое и познать великое таинство родства душ. Но как волнует близость с другим вместилищем! Словно вечность любви грядет. И невозможно противостоять этому сладостному чувству. Оно подчиняет себе сознание, и хочется кричать в блаженстве, и поведать всем о сладостном, вечном мгновении любви! Оно уже близко… Оно…