По каким-то неясным причинам кролики, словно сговорившись, с удовольствием жевали шнурки его ботинок, предпочитая их всему остальному.

Лилиан сидела на стуле в большом зале, держа на коленях целый выводок щенков, а на спинке стула весело резвились котята. Сама она нанизывала клюкву на длинную нить и счастливо улыбалась Дэниелу, устанавливающему елку в ведро с влажным песком.

— По-моему, просто великолепно, — удовлетворенно отозвалась Лили о результатах его работы.

— А по-моему, даже еще лучше! — Дэниел поднялся с колен, отодвигая ногой двух длинноухих друзей белого и коричневого цвета.

Лилиан нанизала еще одну клюквенную бусину. По мнению Дэниела, в его гостиной царил полный разгром. Огромная миска с попкорном посреди бесценного персидского ковра и следы пребывания на нем обоих кроликов свели бы с ума кого угодно. Попкорн мерзко похрустывал под подошвами его ботинок.

Кусочки цветной бумаги и обрывки гирлянд, которые все-таки успели сорвать кувыркавшиеся щенки и буйно разыгравшиеся котята, валялись теперь под скульптурой работы Уильяма Кента и на вышитых подушках, когда-то принадлежавших Марии-Антуанетте. Беспорядок довершали разбросанные повсюду клубки красных лент, которые обычно вплетали в лавровые и кедровые ленты. Короче, все в особняке Стюарта свидетельствовало о приближении рождественских праздников.

К одиннадцати часам вечера елка была наряжена, а фасад дома украшен гирляндами из ветвей кедра и лавра, ели и падуба — такими же, как и все в доме: рамы картин и зеркал, даже канделябры.

На столах стояли вазы с красными розами и такими прекрасными белыми лилиями, что при взгляде на них у Лили захватывало дух. Все украшения, конечно, старались расположить повыше, чтобы возбужденные домашние животные не могли их достать. Поэтому единственным развлечением щенков, котят и кроликов были остатки клюквенных бус и шнурки Дэниела.

— Вот теперь это похоже на настоящее Рождество! — воскликнула Лили, по-хозяйски оглядев плоды общих трудов.

Стюарт стоял позади и так восхищенно смотрел на рождественскую елку, словно очнулся от долгого сна. Он настолько открыто выражал свои чувства, что Лили стало жаль его. Она сжала руку Дэниела, видя, что это сейчас необходимо ему и оживляет в нем что-то давно забытое.

— Дэниел, — прошептала она.

Стюарт молча обратил взор на Лили, словно только что вспомнив о ней. Его лицо выражало затаенную боль.

— Что произошло? Что с тобой?

— Я не видел этого чуда, одного из самых удивительных чудес в мире — рождественской елки — с тринадцати лет. — Охваченный трепетом, он подошел к душистой зеленой красавице. — С этого возраста я совсем забыл о том, что это не просто дерево. Мне приходилось работать — много и тяжело — изо дня в день, и на все остальное просто не оставалось свободного времени. Признаться, меня это даже не беспокоило.

— Ты хочешь поговорить об этом?

— Нет, не хочу, — серьезно ответил Стюарт.

— По-моему, тебе сейчас необходимо выговориться.

— Зачем? — грустно спросил он, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди.

— Начинай, Дэниел, — настойчиво попросила она.

— Ну что ж. — Стюарт посмотрел куда-то мимо Лили, словно избегая ее внимательного взгляда. Потом продолжил глуховатым голосом:

— В детстве я не был окружен роскошью, я не знал даже достатка, и мне приходилось считать каждый цент. Вчера ты спрашивала меня, кто я и почему больше всего в жизни ценю деньги…

Наверное, ты права — я действительно ценю их более всего. Мой отец погиб на работе в результате несчастного случая. Мать убили двумя неделями позже. Она… Она пошла искать работу и не вернулась. Никто не знал, что именно произошло, но полиция предполагала, что это было убийство с целью ограбления.

Когда я остался сиротой, меня взял на попечение дед, но вскоре его разбил паралич, и мы лишились средств к существованию. Я не помню ничего такого, что у обычных людей связано с понятием детства. Только работа, изнуряющий труд, чтобы не умереть с голоду.

Стюарт обводил взглядом комнату, словно впервые видя ее, и пристально рассматривал картины на стенах.

— Когда похоронили деда, я в тот же день поклялся себе, что со временем стану богат и ни в коем случае не повторю судьбы своих родителей. С тех пор, и это постепенно вошло в привычку, я работал беспрестанно, каждую минуту, лишь ненадолго забываясь сном. Полагаю, это неплохо у меня получалось, ибо уже сейчас мне не потратить нажитого капитала за всю оставшуюся жизнь, даже если я брошу дела.

— Дэниел, прости. Я очень жалею, что заставила тебя заговорить об этом.

— Нет, ты была права, сказав, что сейчас мне это необходимо.

Лилиан очень хотелось подойти к Дэниелу, но страх, что он не поймет такого порыва, удерживал ее.

— Не надо больше споров, пари и прочих сделок, Лили. Оставайся здесь столько, сколько пожелаешь.

Не зная, что ответить Стюарту, она молча смотрела на него.

— Ты останешься? — спросил он, требуя прямого ответа.

Все женщины, которыми Стюарт интересовался и предлагал покровительство, рано или поздно покидали его, и, вероятно, Лилиан это поняла.

Она не могла бросить Стюарта сейчас, видя, как нужна ему. Более того, Лили так влекло к Дэниелу, что ей уже не хотелось возвращаться туда, откуда она пришла.

— Хорошо. Я останусь.

Радостная улыбка озарила его лицо, глаза засияли. Он бросился к Лили, взволнованно и нежно поцеловал ее, но через мгновение отпрянул и внимательно посмотрел в глаза девушки. Стюарт даже наклонил голову, словно прислушиваясь к чему-то.

— Со мной происходит что-то странное, Лили: каждый раз, целуя тебя, я слышу звон колокольчиков.

— Значит, тебе захочется целовать меня почаще. — Она улыбнулась.

— Тогда немедленно удались в свою спальню, ибо если я начну целовать тебя, то уже не смогу остановиться.

— А насчет колокольчиков… Колокольчик зазвенит…

— Ангел сразу прилетит. — Дэниел рассмеялся, вспомнив ее наивную считалку.

Следующие два дня они провели вместе, не разлучаясь ни на минуту.

Снова был парк и катание на коньках… Точнее, катался Дэниел, а Лили в основном падала.

Он возил ее по Бродвею от площади Юнион-сквер и до самых нижних авеню, где даже в рождественские каникулы все магазины работали с одиннадцати утра до девяти вечера. Всякий раз, проезжая мимо церкви Святой Троицы, где стояла гигантская ель, освещенная двумястами газовыми фонарями, Лилиан не могла оторвать восторженных глаз от нарядного дерева. На каждой ветви висели подарки для детей соседнего сиротского приюта — за них заплатил Стюарт.

Лишь под вечер они вернулись домой.

— Послушай, — заметил Дэниел, когда сумерки начали сгущаться, — мы же даже не пообедали — я совсем забыл об этом, и…

Его прервал громкий стук в дверь. Гейдж бросился открывать.

На пороге стоял поверенный Дэниела Линкольна Стюарта Карл Уоллес.

— Сегодня меня не тянет заниматься делами. — Войдя в библиотеку, Д.Л. предложил Карлу выпить. — Признаться, я даже сидеть не расположен.

— Кажется, вас не было вчера на вечернем приеме в Ван-Клевенс, — заметил Уоллес, взяв стакан.

— Нет.

— Стюарт отпил глоток шотландского виски.

— Вас искал мистер Прескотт, видимо, намереваясь сделать вам какое-то интересное предложение.

— Не беда. Встречусь с ним на следующей неделе.

— Никогда не предполагал, что вы упустите столь удобный случай. Прескотт еще ни разу не инвестировал невыгодные проекты — у него отличный нюх на эти дела, да и удача ему сопутствует… Да, кстати, что там у нас с распиской?

— Я уже говорил вам, что сам позабочусь об этом.

— Можно кое о чем вас спросить?

— О чем же?

— Эта женщина… Она что-то для вас значит?

— Не понимаю вас, — холодно ответил Д.Л.

— Черт побери! Вы прекрасно знаете, что я имею в виду!

— Я не намерен обсуждать это, Карл. — Стюарт повысил голос.

— По-моему, обычно ваши отношения с женщинами носили несколько иной характер.

— У нее тоже совсем иной характер, хотя, боюсь, мне не удастся объяснить вам этого.

Он действительно не мог объяснить очень многого, хотя ощущал, что какая-то неотвязная мысль постоянно мучила Лили и причиняла ей боль. Но можно ли защитить от того, чего не понимаешь?

— Я не собираюсь навязывать вам свое мнение, а уж тем более читать мораль, Д.Л. Поверьте, я пришел сюда как друг и защитник ваших интересов.

— Полагаю, разберусь во всем сам, Карл. Не вмешивайтесь.

— Хорошо. Надеюсь, мы увидимся в клубе?

— Нет. — Дэниел покачал головой. — По крайней мере не раньше окончания праздников.

— Мне остается только уповать на ваше благоразумие и здравый смысл. Вы сами знаете, что делать.

Карл поднялся и пошел к двери.

— У меня все прекрасно, не беспокойтесь. Надеюсь, так же будет и впредь. — Дэниел не знал, для кого он произнес эту фразу — для Уоллеса или для самого себя.

Часы в холле первого этажа пробили два раза.

Дэниел не шевелился и сдерживал дыхание. Залитая лунным светом, падающим через незашторенное окно спальни, она сейчас особенно походила на ангела.

— Ты тоже не можешь заснуть, — наконец сказал Стюарт.

— Верно, — ответила Лили, покачав головой и не оборачиваясь.

Она не заметила Дэниела, но даже не вздрогнула, услышав его вопрос, ибо не сомневалась, что он здесь. Их взаимное влечение казалось таким естественным, что ничуть не удивляло его. Дэниел ощущал это каждый раз при виде Лили, которая словно вспомнила что-то давно утраченное им. Стюарт не сомневался: если бы он не встретил Лили, его жизнь была бы по-прежнему безрадостной и неполноценной.

Он подошел к Лили, и она не отступила, а только печально посмотрела на него. В свете луны ее кожа была еще бледнее, а беззащитность и хрупкость — еще отчетливее. Не в силах сдерживать чувства, Стюарт нежно провел дрожащей рукой по серебристым волосам Лили и погладил ее щеку. Еще никогда он так не обращался с женщинами. Принцип» ты — мне, я — тебе» определял примитивность их отношений и ощущений. Дэниел вглядывался в Лили так, будто стремился навсегда запечатлеть ее в памяти — раньше он никогда не испытывал подобного желания. За осторожным прикосновением губами к ее полуоткрытому рту последовал страстный и долгий поцелуй, необходимый им обоим как воздух. Ее восхитительный запах чистоты и свежести, мелодичный голос и открытая улыбка сводили его с ума. Рука Дэниела невольно коснулась ее груди, он почувствовал, как затрепетала Лили, как часто застучало ее сердце.

— Дэниел, — прошептала Лилиан, но этот чуть слышный шепот, исходивший из самой глубины ее души, словно против воли вырывался наружу.

Сорочка Дэниела соскользнула с Лили и упала к ее ногам, как легкое белое облачко.

В мгновение ока Стюарт сбросил с себя одежду. Они стояли в голубовато-призрачном свете луны, исполненные любви и нежности.

Ее дыхание прерывалось от страсти. Лили обнимала Дэниела, и он вздрагивал всякий раз, когда его имя срывалось с ее губ.

Из глаз Лилиан струились слезы счастья, она почти не ощущала, как сильные руки Дэниела опустили ее на кровать. Его нежность обволакивала Лилиан и погружала возбужденный мозг в сладкий туман забвения.

— Пожалуйста, Дэниел… — Задыхаясь, она не могла закончить фразу.

— Лили, моя Лили…

Он очень медленно вошел в нее, чувствуя, как усиливается ее трепет. Лили не открывала глаз, но слезы заливали ее лицо.

— О Боже! — прошептал Стюарт. — Неужели ты так любишь меня?

Она молчала, но еще сильнее сжала в объятиях Дэниела и открыла глаза.

— Не надо, Лили, не думай ни о чем, просто люби меня.

Ему казалось, что он тоже сейчас заплачет. Лилиан вцепилась в его плечи, и только тут Дэниел понял, что может доставить ей не наслаждение, а боль.

— Лили, посмотри на меня… Она подняла на него глаза.

— С тобой все в порядке?

Кивнув, она снова прижала Дэниела к себе, безмолвно умоляя его продолжать.

— Скажи, если я сделаю тебе больно.

Его движения были очень медленны и осторожны. Дэниел не отрываясь смотрел в ее глаза, готовый остановиться, как только почувствует, что ей не по себе. Но Лилиан хотела Стюарта и, приняв в себя его напряженную плоть, слилась с ним в единое целое. Она двигалась в едином ритме с Дэниелом, устремляясь к ни с чем не сравнимому блаженству.

Казалось, Лили стремилась безмолвно внушить ему свои представления о жизни и любви, и он воспринимал их не разумом, а душой и сердцем. Стюарт усваивал это гораздо быстрее, чем если бы она объяснялась с ним словами.

Его возбуждение нарастало, кровь билась в висках Стюарта, и он понимал, что приближается к волшебной грани, еще недавно такой далекой и недостижимой. Это было подобно взрыву — их дыхание, тела и сердца слились воедино, и весь мир словно закружился в огненном, сверкающем водовороте.

Дэниел прижал голову Лилиан к своей груди, и с его губ сорвались слова:

— Ты — мое сердце, Лили. Только Господь Бог знает, как я тебя люблю! — Это он знал уже наверняка.

Необъяснимое страдание исказило лицо Лилиан. Она тряхнула головой, словно отгоняя наваждение, а ее тихий голос походил теперь на мольбу:

— Нет, нет, пожалуйста, не надо!

Но было слишком поздно: Дэниел отдал ей свое сердце.

Чудо свершилось.

Стоя возле кровати, она смотрела на спящего Дэниела.

В доме было тихо, и в эти предутренние часы он казался пустым.

Последние красные угольки догорали в камине, но Лили не ощущала прохлады. Ее пребывание на небесах теперь представлялось пустым и бессмысленным, даже совсем напрасным, ибо она уже не сомневалась, что ее место здесь, среди людей. Около Дэниела. То, что Лили никогда не удавалось там, среди ей подобных, она совершила на земле. Чудо. Божественное чудо. В этом ощущалась бессмысленная и злая ирония.

Но возвращаться теперь туда? Нет! Это было бы слишком жестоко и бессердечно, ведь Дэниел любил ее, любил по-настоящему.

Так что же дальше? Лили вдруг подумала, какую чудовищную боль причинит ему, внезапно исчезнув из его жизни, и едва сдерживала вопль отчаяния. Представить себе ужас Стюарта, потерявшего то, что он искал всю жизнь, было выше ее сил.

Господи! Она взывала к безгранично милосердному Богу, молила Его не за себя, а за Дэниела, который ни о чем не подозревал. И при этом охваченная смятением Лили знала, что ничего нельзя изменить. Тем не менее, тихо опустившись на колени, она взывала к Господу снова и снова. Но нет, ни слова, ни мольбы не изменят кары святого Петра, оказавшейся гораздо тяжелее, чем она думала вначале. Лили ощущала странную раздвоенность, ибо существовала словно в двух измерениях — здесь, возле спящего Стюарта, и там, куда она теперь так страшилась вернуться. «Я хочу остаться с ним… Пожалуйста, пожалуйста… —»

Она беззвучно зарыдала, понимая, что свершилось непоправимое.

Откуда-то издалека послышался звон колоколов.

В следующее мгновение Лили исчезла…