– Смитти, чем ты, черт побери, занимаешься?

Маргарет поудобнее устроила Аннабель и попыталась рассмотреть Хэнка через черную стену дыма, которая их разделяла.

– Я тебя слышу, но не вижу.

«Видали, нашелся тут президент Кливленд».

– Проклятие, женщина! – Хэнк неожиданно опустился рядом с ней, схватил ее за руку и вытащил обеих за пределы дымовой завесы, туда, где был чистый воздух. – Ты хочешь спалить весь остров?

Аннабель вдруг громко расплакалась. Маргарет бросилась ее успокаивать, одновременно сухо сказав Хэнку:

– Прекрати орать. – Потом посмотрела на малышку. – Все хорошо, детка.

Аннабель продолжала плакать. Хэнк цыкнул на ребенка, потом с опаской посмотрел на Маргарет, должно быть, вспомнил, как она передавала ему ребенка на спасательной шлюпке, и на всякий случай отодвинулся. Затем он посмотрел на высокое пламя. Видимо, никак не мог ничего понять.

Теодор подошел к Маргарет и подергал за юбку.

– Я нашел джинни.

Аннабель громко хныкала. Маргарет смахнула ей слезки и опять стала качать ее.

– Теодор, я не знаю никого по имени Джинни.

Маргарет обошла Теодора.

– Его имя Мадди.

– Дорогой, что-то я тебя не понимаю. – Маргарет погладила его по голове и положила руку ему на плечо. – Отойди немного, Теодор, от огня. Будь осторожен.

Хэнк стал забрасывать песком пламя.

– Что ты, черт возьми, делала?

– Готовила.

Хэнк заглянул в дымящийся горшок.

– Тут все чернее, чем лава. – Хэнк выпрямился и обернулся к ней. – Ты готовила или жгла все подряд?

Маргарет вздернула подбородок.

– У мидий – черные раковины.

– Знаю, Смитти, но они же не должны дымиться.

– Это не дым, а пар.

– Пар – белый, а дым – черный.

Хэнк взял концом рубашки кастрюльку за длинную ручку. Маргарет призналась себе, что она не могла достать ее, потому что огонь был несколько больше, чем она предполагала. Он перевернул посудину, потряс ее, потом мрачно сказал:

– Это уже вар настоящий.

Она стояла перед выбором: или продолжать дискуссию, обреченную на неудачу, или сдаться.

Маргарет задумчиво посмотрела на огонь. Готовить все-таки оказалось довольно трудно. Но она не успела ответить: Хэнк бросил кастрюлю, так как увидел свою пустую бутылку из-под виски, поднял ее, посмотрел на свет, как будто в этом была нужда, и в ярости повернулся к Маргарет:

– Что случилось с моим виски?

– Для того чтобы разжечь костер, мне необходимо было какое-то горючее. – Ее слова неловко повисли в воздухе.

– Ты истратила мое виски, чтобы как следует сжечь мидии?

– Нет, виски мне понадобилось, чтобы добиться ровного огня и сварить мидии, иначе мне было никак не поджечь дрова, которые намокли под дождем.

Хэнк смотрел на бутылку так, как будто все еще не мог смириться со случившимся и хотел бы бросить ее, может, даже в Маргарет.

– Лидия очень жалуется на наше меню, состоящее из одних бананов, да, признаться, и меня от них тошнит.

Хэнк пробормотал какие-то гнусные слова.

Теодор снова подошел к ней поближе, спрятался за юбку и громко прошептал:

– Почему у Хэнка такое красное лицо?

– Ему просто жарко, Теодор.

– Ты чертовски права. Мне так жарко, что я готов просто лопнуть.

– Пожалуйста, прекрати кричать и ругаться.

– Буду! Буду! Буду!

– Интересно, жарко ли джинну в бутылке? – произнес задумчиво Теодор. – Надо было его спросить.

– Пожалуй, – сказала Маргарет, явно не слушая. – Хорошая мысль. Но, дорогой, как раз сейчас мы с Хэнком обсуждаем важные вопросы... – И с этим она снова ринулась в бой с Хэнком. – Ты ведешь еебя отвратительно. Я просто нашла для виски применение и взяла немного.

– Немного?! Бутылка пуста! – Хэнк перевернул ее и потряс. – Ни одной капли не осталось.

Теодор зашел с другой стороны, встал между ними и поднял руку с серебряной бутылкой.

– Моя бутылка не пустая. В ней самый настоящий, всамделишный джинн. Хотите посмотреть?

Маргарет и Хэнк были слишком увлечены своим сражением, и оба не хотели сдаваться. Они не обратили внимания на слова Теодора и, разумеется, ничего не поняли. Хэнк умел быть упрямым, Маргарет – настойчивой.

– Могу только сказать, если это тебя утешит, что я точно не знала, сколько топлива мне понадобится, так что, быть может, и не рассчитала.

– Я нашел бы этому «топливу» применение, будь спокойна.

– Вчера у меня было время насладиться картиной последствий этого применения.

Маргарет смотрела на него в упор, и не оставалось сомнений, что она думает о его ночном возлиянии. Она подождала возражений, потом добавила:

– То, что я сделала, на самом деле продиктовано обстоятельствами и было необходимо всем нам. Я действовала ради общего блага. Уверена, что, когда ты перестанешь кричать и подумаешь, ты и сам придешь к точно такому же мнению.

– Лучше бы ты думала как можно меньше.

Хэнк стал бегать как тигр в клетке и бормотал что-то о тех, кто так и толкает человека к излишествам и пьянству.

– Я могу пожелать какой-нибудь напиток. – Теодор так и стоял с бутылкой в руке, надеясь, что его заметят.

Маргарет недоуменно пожала плечами:

– Здесь сколько угодно пресной воды.

– Джинн пообещал исполнить три моих желания. Настоящих желания!

– Не могу никак тебя понять, Теодор. Здесь на острове нет никого по имени Джинни, как бы тебе этого ни хотелось. О чем ты все время толкуешь?

– Но я нашел джинна в бутылке, настоящего! Смотрите! – Теодор вытащил пробку, и облако пурпурного дыма вырвалось из горлышка и спиралью закружилось по поляне.

Все сразу замолчали. Вдалеке слышен был плеск волн и крики чаек. Но все равно можно сказать, что воцарилась мертвая тишина. Волшебный фиолетовый дымок постепенно возникал в воздухе, так, как, вероятно, материализовывалось бы привидение. Сначала он клубился, потом стал выходить прямо, затем закружился, как ястреб над добычей.

Маргарет и Хэнк озабоченно переглянулись, Лидия затаила дыхание, Теодор подпрыгивал на месте и кричал:

– Ну, теперь-то вы видите? Видите?

Дым неожиданно стал похож на раскрытый веер, переместился к земле, потом постепенно растаял.

– Какого черта? – Хэнк нахмурился и подошел ближе.

Маргарет прижала Аннабель к себе еще крепче. Она пристально смотрела на дым, потом на странную фигуру перед ней.

– Боже мой! Боже мой! – только и смогла она сказать.

Мадди очутился снаружи бутылки, но увидеть ничего не смог, так как кальян все еще был у него на голове. Ну что ж, это, вероятно, будет любопытно.

Женщина вдруг вскрикнула:

– Нет, Хэнк, обойдемся бей ножей.

Мадди тоже моментально вскрикнул:

– Нож? Где? У кого? – Он инстинктивно повернул голову в ту сторону, забыв, что ему все равно не видно самого интересного. Трубки кальяна соответственно тоже дернулись влево, затем обратно вправо, причем их медные концы громко хлопнули по самому кальяну, то есть Мадди прямо по лбу, и у него в голове опять все зазвенело.

– Не надо, не надо! – прокричал Мадди и поднял руки вверх быстрее, чем когда-либо удавалось Бови Брэдшоу выхватить из-за пазухи пистолет. Душа его ушла в пятки, должно быть, поэтому жутко затряслись колени.

– Мадди!

– Я здесь, хозяин, – откликнулся джинн и затем шепотом поинтересовался: – Что там с оружием?

– Не знаю, что задумал этот болван, – сказал кто-то мужским голосом, – но если хоть волос упадет с головы мальчика, то ему не поздоровится, я такое тут устрою!

Мадди затаил дыхание.

– Нет, Хэнк! – закричал Теодор что было силы.

– Хэнк, ну пожалуйста, – вступилась и женщина, – не думаю, что Теодору угрожает какая-то опасность..

– Да смотрите. – Мадди поднял руки еще выше. – Вы видите? Я совсем не сопротивляюсь.

Тут Мадди услышал, как кто-то сделал шаг вперед. Он совсем дышать перестал, даже глаза закрыл, хотя это и было бесполезно.

Ничего не было слышно.

После продолжительного молчания мужчина наконец поинтересовался:

– Что, черт возьми, происходит? Кто ты такой?

– Я – джинн! – Мадди завопил так горделиво, что в кальяне даже тесно стало от раскатов его голоса.

– В таком случае я – Аладдин.

– Хэнк, – просительно сказала женщина.

– Он – джинн, – упрямо повторил Теодор. – Он знаком с Санта-Клаусом, вот!

Мадди чуть не застонал вслух. Это был сильный аргумент. Ничего не скажешь. Теперь-то они сразу поверят. Если бы не кальян, он схватился бы руками за голову! Но, кроме всего прочего, он еше боялся опустить руки.

– Он – джинн. – Казалось, Теодор готов заплакать. – Я знаю, что джинн. Он позволил мне загадать три желания за то, что я выпустил его из бутылки. – Мальчик все-таки не выдержал и заплакал.

– Теодор, ну что ты, – спокойно попыталась утешить его женщина.

– Да! Да! Скажи им, Мадди, – закричал Теодор что было сил, – скажи им, кто ты!

– Я – Мухдула Али, фиолетовый джинн славной Персии... – Мадди склонился в низком поклоне и тут же об этом горько пожалел.

Он упал ничком, и кальян приземлился с ужасным стуком.

«Хоть бы Аллах проклял этот предмет». Мадди лежал, распластавшись на земле, его лицо было разбито о медную неровную внутреннюю поверхность кальяна. «Да это хуже, чем скачки на пьяных верблюдах». Его голос звучал так, как будто ему прищемили нос.

– Теодор, отойди. – Тон голоса женщины стал просительным. – Хэнк, пожалуйста...

– Я совершенно безобидный, – быстро заговорил Мадди. – Не надо ножей! Только не ножи!

Гулкое эхо целую минуту предлагало ему обойтись без ножей, а он лежал и стонал. Затем последовало молчание, длившееся, казалось, целую вечность.

– Мадди? Ты в порядке? – робко спросил Теодор.

– Да, господин. У меня просто возникли некоторые трудности. – Потом он, поколебавшись немного, спросил: – А как там старина Хэнк? Он все еще здесь?

– Старина Хэнк и его верный друг кинжал здесь. Можешь не сомневаться.

Мадди вздохнул и попытался опять защитить себя.

– Я не собираюсь никому делать зла. Просто хочу попытаться подняться. Хорошо? Договорились?

Хэнк молчал, и Мадди показалось, что прошли чуть ли не часы, хотя на самом деле миновало несколько секунд.

– Ладно, только делай все потихоньку, помедленнее.

Мадди встал на колени, но тяжелый кальян не давал ему оторвать голову от земли. Он схватил его за ручки и со стоном выпрямился. Теодор спросил:

– Что это такое у тебя на голове?

– Это кальян, мой господин, и я никак не могу его снять.

Мадди потянул для наглядности кальян вверх так сильно, как только смог, но боль помешала ему, и он вынужден был остановиться.

– Тебе больно?

Мадди кивнул – какой глупец! И ударился лбом о кальян дважды. Не успев ничего понять, он опять растянулся на земле, на сей раз упав на спину. Мириады звезд вспыхивали и гасли у него перед глазами. Немного придя в себя, он ответил как можно сдержаннее:

– Жутко неприятно в нем падать, вот что можно сказать без обиняков.

Опять повисла напряженная тишина, и Мадди забеспокоился, где там Хэнк и его нож.

– Я хочу... – неожиданно закричал Теодор, – хочу, чтобы кальян исчез с головы Мадди!

Не успел никто и глазом моргнуть, как бронзовая (медная?) штуковина растаяла в фиолетовом дыму, как будто ее и не было.

Хэнк пристально разглядывал человека, лежащего у его ног. Это был какой-то умалишенный в дурацких штанах, да еще с сережками! Этот болван лежал и разглядывал всех по очереди, потом помахал руками, видимо, приветствуя, и сказал:

– Здрассьте, ребята!

– Не двигайся, – предупредил его Хэнк, придвинувшись поближе с неторопливостью человека, который познал тактику уличной борьбы лет тридцать назад.

Человек посмотрел на Хэнка, потом на лезвие кинжала в его руке, сверкавшее в лучах солнца, и задрожал так сильно, что золотые кольца в его ушах стали мелодично позвякивать, глаза округлились и наполнились страхом.

Он был очень смуглым, с основательным носом, густыми бровями, темными глазами. Острый подбородок оканчивался маленькой козлиной бородкой, такой же черной, как и волосы, торчавшие в разные стороны, как верхушки ананасов. Для мужчины у него безобразно выпирал живот, что было особенно заметно, когда он лежал. Одет он был в разноцветный балахон с блестками и немыслимые бочкообразные фиолетовые штаны. Хэнк даже не предполагал, что существа мужского рода могут просто подумать о такой одежде без тошноты, не то что напялить на себя. Хэнк опустил глаза и с отвращением отметил, что туфли на этом болване были яркого сине-зеленого цвета, как бабское вечернее платье. Он почти застонал, когда разглядел, что носки у этих, с позволения сказать, туфель загибаются вверх и украшены бубенчиками, похожими на этакие медные ягодки, качающиеся на ветру. Потом взгляд Хэнка упал на запястья незнакомца. Даже невооруженным, но натренированным глазом он сразу определил, что широкие браслеты сделаны из червонного золота. Если продать такую штучку кому надо в одной из европейских столиц, то можно жить безбедно несколько месяцев. На широкую ногу. Наконец Хэнк посмотрел в упор на джинна. Его темные глаза были широко распахнуты и с опаской следили за каждым движением противника. Лицо и щеки джинна покраснели от усердия. Он затаил дыхание и ждал.

– Вставай, – жестом показал ему Хэнк, недвусмысленно помогая словам кинжалом.

Болван вскочил на ноги так быстро, что даже колокольчики на туфлях не успели звякнуть. Он был гладкий, как орех, и вроде бы безобидный, а может, такое впечатление создавалось потому, что уж больно его трясло, украшения в ушах и мишура на жилете аж брякали. Трудно было представить, чтобы от этого субъекта, одетого в костюм исполнителя танца живота, могла исходить какая-нибудь угроза.

Хэнк бросил взгляд на Смитти. Она сидела на камнях, лицо ее было слегка бледным. Он повернулся и жестко спросил:

– Так, ну колись, в какие игры ты тут играешь?

– Шахматы? Бадминтон? Бейсбол?

Хэнк подошел поближе.

– Прекрати! Не прикидывайся дураком! Кто ты такой? Фокусник? Циркач? Кто?

– Я сказал правду. Я – джинн.

– А я ответил тебе, что в таком случае я – Синдбад-Мореход.

– Вообще-то если быть точным, то ты сказал, что ты – Аладдин.

Не долго думая Хэнк приставил ему к горлу лезвие кинжала.

– Синдбад, Синдбад, как я, презренный невежда мог перепутать, да-да, теперь я вспомнил, все вспомнил. Именно так вы говорили. Я ослышался, – в испуге затараторило чучело.

– Не делай ему больно! Пожалуйста, Хэнк! – Теодор снова заплакал, подбежал и схватил его за рукав.

– Отойди назад, парень.

– Мадди не сделает мне ничего плохого. Он – джинн, и он выполнит три моих желания.

– Не говори глупостей, парень, какие еще джинны? Их нет. Они не существуют.

– Хэнк! – Смитти окликнула его мягко, но решительно, видимо, хотела привлечь его внимание и, когда он обернулся, бросила выразительный взгляд на Теодора и нахмурилась.

– Черт возьми, Смитти, ты знаешь, и я прекрасно знаю, что ничего этого не может быть. Почему бы и ему не узнать, что это правда?

Тут Лидия подняла глаза и заговорила в первый раз:

– А как же тогда эта штука упала у него с головы?

– Трюки, обман зрения, ловкость рук, зеркала, – ответил Хэнк.

– Это не фокус! Я этого пожелал. Я использовал одно из моих желаний.

– Спасибо, мой господин. Это был очень великодушный поступок.

Хэнк внимательно слушал обмен любезностями, но по глазам было видно, что он пытается догадаться, где же кальян.

– Если ты уберешь нож с моего горла, я докажу, что я именно тот, за кого себя выдаю. Джинн.

Хэнк горько рассмеялся.

– Разбежался!

– Скептицизм стар как мир. – Противник Хэнка вздохнул с таким видом, как будто уже устал повторять одно и то же. – Я две тысячи лет доказываю скептикам, кто я такой.

– Хорошо, но помни: одно неверное движение с твоей стороны, угрожающий жест – и я буду тем последним скептиком, которого ты увидишь на своем веку. – Хэнк улыбнулся, но глаза его остались холодными, он помахал кинжалом для вящей убедительности. Хэнк отошел назад и потянул Теодора за руку туда, где на скале молча сидела Смитти. Она держала малышку на коленях и, казалось, о чем-то раздумывала. Рядом с ней расположилась Лидия. Хэнк отвлекся на них на секунду и почти тут же услышал вопль Теодора:

– Священная корова! Только посмотрите! Смотрите на Мадди! – Теодор от возбуждения подпрыгивал, выкрикивая каждое слово.

Хэнк метнулся с кинжалом в руке к тому месту, где только что красовался тюрбан этого мошенника, но теперь там никого не было. Он быстро осмотрел окрестные кусты, ожидая увидеть, как новоявленный джинн улепетывает, но услышал удивленные крики Смитти и Лидии.

– Я зде-е-сь!

Хэнк взглянул наверх и выругался.

– Демо! – как всегда выразительно вступила в беседу Аннабель.

Но Хэнк, естественно, и не пошевелился. Не мог сдвинуться с места, просто стоял и смотрел вверх, в небо. Этот болван летал!