Эми знала, что жить ей осталось недолго.

Когда появилась эта девочка с пистолетом, все сразу же пошло очень быстро: выстрел, Эми упала в воду. Когда она снова выбралась на поверхность, и девочка, и Джорджина исчезли. Казалось, море поднялось, подхватило их и унесло прочь.

Пока Эми подрастала, родители твердили ей раз тысячу, не меньше: если потеряешься, оставайся на месте, тогда тебя смогут найти. Но она никогда не терялась, не разлучалась с ними. Вплоть до этой минуты.

Так что она оставалась на месте. Прошло уже немало времени. Эми, ожидая, пока ее отыщут, видела, как пещера постепенно наполняется водой, пока не поняла наконец, что никто не найдет ее, кроме прилива.

Девушка заметила одинокую морскую звезду на стене за фонарем. Она там осталась на веки вечные, точно так же, как Эми осталась на этом скалистом уступе. Совершенно одна. Даже черные крабы и те давно уже покинули пещеру. Вода бросала отблески на каменную стену напротив, словно маленькие зеркальца, в которых, мгновенно сменяясь, проносились, отражаясь, все события ее недолгой жизни.

Эми раздумывала, легкая ли это смерть – утонуть. Это только мгновение? Интересно, люди правда опускаются на дно? И как это будет – она посмотрит наверх и увидит там темную фигуру в плаще, несущуюся к ней по волнам? Эми в точности не могла себе представить Смерть, приближающуюся к ней с серпом, крепко зажатым в одной бледной руке, и с последним ее вздохом в другой. Лучше ли умирать вот так – в одиночестве? Или хуже?

Если бы с ней оставалась Джорджина, она не была бы одна. Но Джорджины здесь не было. Эми была твердо уверена, что Джорджина не покинет ее, какой бы хладнокровной, бесчувственной она ни старалась казаться. Эми верила ей. К тому же она слышала, как Джорджина звала ее. Быть может, она потерялась. Она ведь тоже могла умереть. Но нет, Эми знала: Джорджина Бэйард никогда не позволит какому-нибудь там океану сломить себя.

Эми смотрела на море, размышляя, есть ли в ней хоть капля того мужества, которое было в Джорджине. Хотелось бы ей уметь плавать получше. Эми вздохнула поглубже и попробовала выбраться из воды. Тяжелая намокшая юбка и давящая боль в боку остановили ее. Сколько бы она ни пыталась подняться, ей всякий раз не хватало сил.

Эми неожиданно пожалела обо всех этих съеденных ею пончиках. Они камнем лежали у нее в животе; должно быть, от этого грудь ее пронзала жгучая боль всякий раз, как она пыталась взмахнуть рукой, чтобы плыть.

Эми ухватилась за скользкий, неровный край скалистого выступа, глядя на вход в пещеру. Вода стояла так высоко, что ей видна была лишь тоненькая рваная полоска тумана; она покачивалась над морем, как дым.

Фонарь стоял на уступе у нее под рукой и все еще слабо мерцал. Стоит только приливу подняться еще на дюйм – и его фитилек погаснет.

Эми локтем оперлась о скалу, на минутку приклонила голову на руку и попыталась успокоиться. Сердце ее отчаянно колотилось. Она дышала неглубоко, прерывисто. По правде говоря, она ужасно боялась. Девушка изо всех сил закусила губу и медленно, осторожно попыталась ползти вдоль выступа скалы к выходу из пещеры, не решаясь покинуть ее. Не решаясь остаться.

Калем Мак-Лаклен появился в пещере мгновение спустя – одинокая фигура, он плыл ровно, уверенно, разрезая воду руками легко и бесшумно. Еще толчок – и он поднял голову над водой; оставаясь на месте, Калем повернулся туда, откуда шел свет.

Очки его куда-то пропали, а черные волосы, прилипшие ко лбу, мокро блестели, словно шкура морского льва. Свет гаснувшего, еле мерцавшего фонаря выхватывал из темноты его острые высокие скулы и крепкий подбородок. От воды его густая, давно не бритая щетина слиплась, так что казалось, будто его щеки и подбородок вымазаны угольной пылью.

Эми взглянула на это мрачное прекрасное лицо; в душе ее смешались благодарность и страх. Как странно он вел себя с ней, этот мужчина, который то и дело кричал своему брату, что она не нужна ему. При этом он ничуть не сомневался, что Эми с удовольствием ляжет с ним в постель. Тогда она боялась его.

Она и теперь его боялась. Пока он не подплыл к ней ближе, глядя на нее с таким облегчением и радостью, что это удивило и смутило ее. Эми рта не успела раскрыть, как Калем уже был рядом с ней в воде. Его большая рука коснулась ее щек, ее лица бережно и нежно.

– Ты жива!

Мгновение Эми раздумывала, уж не почудилась ли ей эта буря чувств, которую она уловила в его голосе, в этих двух словах. В них было столько нежности, желания уберечь ее, что Эми не в силах была ответить. Ей вспомнился отец, единственный мужчина из всех, кого она знала, который любил ее такой, как она есть. Воспоминание причинило ей боль, и на глазах у нее выступили слезы.

Калем Мак-Лаклен принял эти слезы за страх.

– Я понимаю, ты ударила меня, потому что боялась. Не бойся. Я не обижу тебя, малышка. Даю слово. – Эми молча смотрела на него. Взгляд Калема словно околдовал ее. – Скорее я вырву из груди свое сердце.

Вот уж этого девушка никак не ожидала услышать. Здравый смысл подсказывал Эми, что ей бы следовало дрожать от страха. Калем крепко обхватил ее рукой, прижимая к груди; ей стало тепло и надежно, она почувствовала себя в безопасности.

– Ты веришь мне?

Эми вгляделась в его лицо, вгляделась пристально, и не нашла в нем ничего, чего бы следовало страшиться. Оно выражало лишь искреннюю тревогу о ней.

Он ждал ответа.

Эми кивнула – и вовремя, потому что секунду спустя набежавшая волна плеснула на фонарь, погасив его. Внезапно наступила полная темнота. Эми прерывисто вздохнула; вздох ее гулким эхом отдался под темными сводами пещеры.

– Я держу тебя, малышка. Нам нужно выбраться отсюда. Обними меня руками за шею, ложись ко мне на спину. Все, что тебе нужно, – это держаться за меня. Поняла?

– Да.

Эми обхватила его руками за шею. Калем коснулся на миг ее пальцев, ободряюще сжал их, потом поплыл, выбираясь из пещеры.

Еще немного – и девушка вдохнула холодный туманный воздух, потом счастливо, с облегчением опустила свою голову Калему на плечо, а он все плыл; вот так Калем Мак-Лаклен спас ей жизнь.