Пивоварня, которая имелась при замке, являла собой воплощенные хаос и запустение. Полы были затоптаны и заплеваны до крайности, а по углам шныряли крысы. Старые чаны насквозь проржавели, их, словно одеялом, окутывал толстый слой паутины. Металлические трубы, которые были призваны снабжать пивоварню водой, как выяснилось, выходили не к источнику, не к ручью и даже не к замковому колодцу, а прямиком к загаженному крепостному рву.
Чтобы все это вычистить и кое-как наладить, понадобилось несколько дней. Клио, Долбодуб, Долговяз и старая Глэдис трудились не покладая рук и достигли невиданных результатов. Во всяком случае, к полудню третьего дня каждый, кто проходил мимо распахнутых окон пивоварни, имел возможность обонять пряный аромат высушенных луговых трав, цветов и специй, который оттуда доносился, вместо запаха прели, плесени или гниения. Пол был чисто выметен метлой на длинной ручке, которую брат Дисмас преподнес старой Глэдис, предварительно предложив старухе использовать ее в качестве транспортного средства. Это случилось, когда старая женщина в очередной раз вспылила и выразила желание убраться из замка Камроуз куда-нибудь подальше.
Тем не менее избавиться до конца от грязи, пыли и дурного запаха поначалу не удавалось, и, когда пробная порция эля была сварена, при дегустации выяснилось, что в нем чувствуется неприятный привкус, не говоря уже о том, что на зубах временами поскрипывал песок. По этой причине было решено еще раз все выскрести и полностью переложить полы в пивоварне, для чего у каменщиков, которые трудились на графа, было похищено несколько каменных плит. В последнее время в Камроуз стекалось множество самого разнообразного мастерового люда, каменные плиты горами лежали во внутреннем дворике замка, и Клио пришла к выводу, что пропажа дюжины таких плит останется незамеченной.
Как и множество подобных строений, жавшихся к каменным стенам во внутреннем дворике замка, пивоварня представляла собой весьма убогую постройку, вымазанную снаружи глиной, замешанной на птичьем помете. Эта своеобразная штукатурка от времени и непогоды потрескалась, облупилась и нуждалась в обновлении. Но теперь, хотя бы изнутри, пивоварня выглядела довольно сносно, и там можно было работать.
Клио развесила на стенах связки сушеных трав. Чего здесь только не было! Пучки зверобоя, душистой руты, льнянки и иссопа соседствовали с сушеными ягодами рябины, желудями и грецкими орехами, разложенными по мешочкам и коробочкам и тщательно укрытыми от пыли. Здесь также имелись шафран, корица, имбирь, гвоздика, калган, тмин и орехи трех сортов – мускатные, грецкие и обыкновенные, лесные.
На полках вдоль стен красовалась на диво вычищенная всевозможная утварь – ступки и пестики, выточенные из камня и дерева, всевозможных размеров горшки, кувшины и котлы – от крохотных, помещавшихся в ладони, до огромных, которые и взрослому мужчине было удержать не под силу. Отдельно стояли изготовленные из тонкой листовой меди емкости для перца, осветленного сахара и чистой, мельчайшего помола соли.
В пивоварне за колченогим дубовым столом расположилась леди Клио, перед ней на столешнице сидел ястреб Грош. Когда стол качался, то и Грош раскачивался вместе с ним – туда-сюда, туда-сюда, – как в колыбели. При этом ястреб распростер крылья, и, подключив воображение, можно было до некоторой степени представить себе, как бы Грош выглядел в полете, если бы когда-нибудь научился летать. За всем этим одним глазом наблюдал кот Циклоп, временами вытягивая лапу в шутливой попытке закогтить птицу.
Клио в который уже раз пробежала глазами пергамент с рецептом чудодейственного эля, доставшийся ей от сестры Эмис.
– Итак, чего же мне все-таки не хватает? – спросила она себя, глубокомысленно наморщив лоб и водя пальцами по строчкам. – Молочай? Есть. Порошок сладко го фенхеля? Уже добавила. Ага, вот оно! Три четверти пинты дубильного настоя из ивовой коры.
Девушка накрошила в ступку сушеной ивовой коры, добавила сухих листьев ивы и принялась с остервенением растирать их пестиком, чтобы получить порошок, который оставалось потом только разбавить водой. В это время старая Глэдис тенью металась по комнате, переставляя горшочки и баночки со специями в соответствии с положением звезд на небосклоне.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге показался брат Дисмас. Он впервые объявился в пивоварне, да и то под прикрытием огромного распятия: хотел, должно быть, уберечься от волшебства, дурного глаза или иной напасти, которую могла наслать на него старуха из про клятого богом племени друидов. Колдуньи и прочая не чисть, как известно, боялись святого креста пуще всего на свете, при виде его теряли свою силу, а то и вовсе сбегали в дремучий лес.
В поведении монаха не было ничего удивительного Глэдис и впрямь походила на старую ведьму, способную не только сглазить человека, но и сотворить с ним что-нибудь и того хуже. На голове у нее во все стороны торчали седые волосы, похожие на клочья свалявшейся овчины, а нос был такой длины и так круто загибался книзу, что Томас Пахарь не раз предлагал использовать его вместо серпа во время жатвы. Глаза у старухи были острые, словно буравчики, и темные, как ночь. Казалось, с возрастом они нисколько не выцвели. Черная одежда, которую постоянно носила эта женщина, только усиливала общее впечатление.
Как только брат Дисмас вошел в пивоварню, осторожно выглядывая из-за своего распятия, которым прикрывался, словно щитом, старуха устремила на него пронзительный взгляд, потом прикрыла один глаз и, размахивая сморщенными руками, гнусаво запела: Эна, мена, монна, мут, Баска, тора, хора, бут, Кара, мара, бугель, бон, Убирайся, братец, вон! Цветущая физиономия монаха мгновенно утратила привычный румянец и сделалась бледной как полотно. Монах испуганно посмотрел на Клио:
– Что это она там бормочет? Заклинание, что ли, какое? Уж не хочет ли она наслать на меня бородавки или еще какую-нибудь гадость?
Старая Глэдис выдвинула вперед костлявый подбородок, вытянула шею, мгновенно сделавшись похожей на грифа, и прошипела, ткнув пальцем с длинным ногтем в монаха:
– Это очень старые, древние слова. Прежде все друиды их говаривали, когда выбирали человека для жертвоприношения.
Брат Дисмас ахнул и прижал к себе распятие с такой силой, что его нос буквально прилип к обратной стороне креста. Оборонив себя, таким образом, от нечистой силы, он принялся медленно, пятясь, отступать в сторону двери. Оказавшись в дверном проеме, монах неожиданно вспомнил, зачем приходил.
– Леди Клио! Вас разыскивает лорд Меррик.
Пробормотав затем:
– Святая Мария, Матерь Божья, помилуй нас! – брат Дисмас скрылся из виду.
Клио покачала головой.
– И как только тебе не стыдно, Глэдис.
– Мне стыдно, миледи, – сказала старуха, но веселый отблеск, появившийся у нее в глазах, говорил об обратном.
– Ты же знаешь, как брат Дисмас боится нечистой силы. Зачем же его дразнить? Он теперь до вечера не выйдет из часовни, – заметила Клио со вздохом.
– Это точно.
Старая Глэдис виновато потупилась и прошла к булькающему на огне огромному черному котлу. Примерно такое же выражение появлялось на морде у Циклопа, когда он съедал птичку и его заставали за этим занятием. Что же касается его милости графа де Болвана, то Клио менее всего интересовало, разыскивает он ее или нет. Однако, растирая в пыль пестиком ивовую кору и листья, она с удовольствием представляла себе, как он, должно быть, бесится, тратя на поиски суженой свое драгоценное время. Ну и пусть бесится – она тоже потратила много времени зря, дожидаясь в монастыре его появления.
Размышляя над всем этим, Клио усмехнулась. Ее отец, помнится, говаривал, что она ни одной обиды не оставляет без отмщения, даже если при этом страдает ее достоинство. Что верно, то верно – отказаться от мести графу было свыше ее сил. В монастыре она научилась ждать и поняла, что такое ожидание. Что ж, и графу будет не вредно познакомиться с ощущениями такого рода. По расчетам Клио, этот опыт графу де Болвану предстояло обретать еще очень и очень долго!
Клио уже не могла больше сдерживать себя и расхохоталась. Неожиданно она заметила, что старая Глэдис краем глаза за ней наблюдает.
– Это я так просто, не обращай внимания, – сказала Клио, махнув рукой.
Циклоп избрал именно этот момент, чтобы основательно шарахнуть лапой Гроша, после чего спрыгнул на пол и стал тереться о ее ноги. Клио удивленно взглянула на кота: он не слишком часто ласкался к ней. Однако, когда она опустила руку и почесала его за ухом, этот оранжевый дьявол изогнулся и попытался ее укусить!
Клио отдернула руку и сердитым голосом осведомилась:
– Что это на тебя нашло, а?
– Кот забеспокоился, – мрачно констатировала Глэдис и в подтверждение своих слов кивнула головой. – А это значит, что собирается буря.
Клио выглянула из маленького подслеповатого окошечка наружу. На небе не было ни облачка, и яркий солнечный свет заливал все вокруг, оставляя на полу пивоварни янтарные полосы.
Признаков надвигающейся бури нигде не было видно.
Клио покачала головой и вернулась к своему занятию. Через несколько минут она настолько погрузилась в изучение рецепта, что ничего вокруг уже не замечала.
– Долги! – спустя некоторое время позвала Клио, наклоняясь над большим черным котлом, где рождался эль. – Мне нужна твоя помощь.
– Слушаю, миледи, – произнес Долговяз, который сидел в углу и возился с цистерной для воды.
Парень с готовностью поднялся и двинулся по направлению к хозяйке, но наступил на грабли, лежавшие на полу, вследствие чего получил увесистый удар деревянной рукояткой по лбу. Хлопок был такой сильный, что по пивоварне пошел звон. Парень покачнулся, однако удержался на ногах и, нахмурившись, с остервенением потер лоб.
Клио мигом оставила свое занятие и бросилась к Долговязу, даже не заметив, что Грош, который все это время теребил клювом ее прядь, повис у нее на волосах, словно охотничий трофей на поясе у охотника.
– Ну, как ты, Долги? – участливо поинтересовалась Клио. – С котелком все в порядке?
– А что с ним сделается? Булькает себе помаленьку – эль-то еще не сготовился, – ответил малый, ткнув пальцем в котел, где набирал силу напиток.
– Я не о том! Как у тебя с головой? В глазах не двоится? – подступила к нему девушка еще раз.
– С чего бы? – удивился парень. – Ведь я еще ни одной кружечки не выпил. Эль-то еще не дозрел, говорю. Лоб, правда, побаливает – это точно.
Клио отвернулась от Долговяза и принялась медленно считать про себя до десяти. Чтобы разговаривать с братьями, требовалось терпение святого, хотя Долбодуб и Долговяз, в общем-то, были неплохие ребята – честные, добрые и услужливые.
Мальчиков привели в монастырь, когда им было не больше шести лет от роду. В королевском лесу, где их обнаружил и подобрал странствующий менестрель, ребята жили в полном одиночестве – как два маленьких диких зверька. Что случилось с их родителями, так и осталось неизвестным.
Добрые сестры приняли малышей, обогрели, накормили и стали терпеливо обучать тому, как жить среди людей. Ребят окрестили и назвали Питер и Пол, но парни откликались только на прозвища Долбодуб и Долговяз.
Оба брата были готовы не чуя под собой ног мчаться на помощь ближнему по первому зову, но этим их сходство ограничивалось. Беда Долби заключалась в том, что ступни у него были слишком велики, он вечно ими за что-нибудь цеплялся и вследствие этого часто грохался оземь в самый неподходящий момент. Долговяз являлся его полной противоположностью и никогда не спешил и не суетился. Он жил и действовал в крайне замедленном ритме, зато отличался чрезвычайной методичностью, хотя его разум был в состоянии объять не более одного-единственного предмета за раз. И в этом состояла причина всех его жизненных неурядиц. Стоило ему сосредоточиться на какой-нибудь мысли, как он не замечал уже больше ничего на свете, не смотрел даже, куда ставит ногу, и – бац! – тоже грохался оземь.
Его ничего не стоило сбить с панталыку, хотя он, как и его брат, всячески стремился угодить окружающим. Если кто-нибудь, к примеру, просил его исполнить не одно, а два дела сразу, Долги мгновенно переставал ориентироваться в окружающем мире, впадал в прострацию и мог пребывать в подавленном состоянии несколько часов кряду.
Как-то раз сестра Маргарет, отвечавшая за работы в свечной мастерской, попросила его принести воды, чтобы остудить только что отлитые свечи. Когда же Долги схватил ведро и направился к колодцу, он, на свою беду, встретил сестру Анну, которая, в свою очередь, попросила парня отыскать ее невесть куда запропастившийся молитвенник. На следующий день молитвенник был найден в колодезном ведре, а когда аббатиса зашла на склад, где хранились готовые свечи, то обнаружила там самую настоящую запруду.
Пока Клио жила в монастыре, она от нечего делать решила обучить парней грамоте. Преуспела она в этом занятии или нет – неизвестно, но с той поры братья привязались к ней, будто к старшей сестре. Они, словно два ангела-хранителя, следовали за ней по пятам и готовы были выполнить любое распоряжение, какое бы ей ни заблагорассудилось им дать.
В сущности, Долбодуб и Долговяз были хорошими парнишками – добрыми и преданными. Другое дело, что они вели себя совсем не так, как это было принято.
Клио смахнула со лба Долги прядь каштановых волос и осмотрела свежую розовую шишку.
– Скажи-ка, ты бы хотел помочь мне приготовить невиданный прежде эль?
– Ага, – сразу же ответил малый и усиленно закивал головой.
– Прекрасно. Тогда – для начала – пойди и принеси мне соты с медом. Они лежат в глиняной миске на другом столе.
Некоторое время Долги задумчиво скреб в затылке – видимо, пытался ответить себе на вопрос, что такое «другой стол» и какой именно стол имела в виду хозяйка.
«Надеюсь, это не слишком трудная для него задача, – подумала Клио. – В пивоварне всего-то два стола. Уж как-нибудь разберется».
– За каким столом вы изволите работать, миледи? – спросил между тем парень, сохраняя на лице чрезвычайно глубокомысленное выражение.
– За этим, за каким же еще?
– Понятненько...
– Глиняная миска с сотами стоит на другом столе – вон на том, – она ткнула пальцем в сторону второго стола.
Клио вернулась на свое место и принялась отсчитывать необходимое количество палочек корицы в ожидании, когда Долги исполнит ее поручение. Однако Долги не спешил. В пивоварне установилось тягостное молчание. Осознав это, Клио вскинула голову и удивленно посмотрела на парня.
– Что-нибудь не так?
– Что-то я, миледи, ничего не пойму. Вы работаете за этим столом – так или нет? Стало быть, ваш стол «этот», а никак не «другой». Ну, а тот стол – он и есть «тот». Но где же, в таком случае, «другой»?
– Долги... – Клио изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно. – Сколько всего столов в комнате?
Парень указал на стол, за которым сидела Клио, и загнул палец. Потом он посмотрел на другой стоявший в комнате стол и снова загнул палец. Как следует изучив свою руку, он поднял на хозяйку глаза и торжественно произнес: – Два!
– Точно. Итак... если я работаю за этим столом, – Клио на всякий случай шлепнула ладошкой по столешнице, – и мне нужны медовые соты, где, как ты думаешь, они находятся?
Парень снова погрузился в размышления, но потом его лицо озарила радость открытия.
– Ясное дело, где – в улье!
– Но я же тебе объяснила, что мне нужны соты, которые лежат в глиняной миске на столе. Так где же они?
Долги нахмурился, некоторое время чесал в затылке и, наконец, высказал новую догадку:
– Может, на кухне?
Клио возвела глаза к потолку, и тут уж не выдержала старая Глэдис. Нагнувшись к парню, она зашептала что-то ему на ухо. Долговяз в изумлении уставился на старуху, недоуменно пожал плечами, после чего снова перевел взгляд на стол, за которым расположилась Клио, а потом посмотрел на второй стол, находившийся в пивоварне.
– Это что же получается? Соты на «том» столе?
– Именно! На том. – Клио ласково улыбнулась парню и снова принялась за дело, раскладывая по кучкам и сортируя травы и специи, предназначавшиеся для котла, в котором булькал эль.
Должно быть, Долги все это время так и простоял у нее за спиной в недоумении, поскольку лишь через четверть часа, когда его пальцы коснулись ее плеча, Клио вспомнила о его существовании.
– Миледи, а миледи?
– Что тебе, Долги?
– Почему же вы мне сказали, что соты стоят на «другом» столе, если они стоят на «том»?
Клио почувствовала, что у нее начинает кружиться голова. Она тупо посмотрела сначала на свой стол, потом на другой, после чего тяжело вздохнула.
– Не расстраивайся, Долги. Это моя вина. Я дала тебе неправильные указания, потому что, сказать по правде, и сама основательно в этих столах запуталась.
– Точно! – мгновенно согласился с ней парень. – Вы сами и запутались. Да и кто не запутался бы? Уж больно все это мудрено.
Со всех ног, то есть со скоростью черепахи, Долговяз устремился к нужному столу и принялся с чрезвычайной дотошностью осматривать все до единой миски и плошки, которые там стояли. Казалось, прошли века, прежде чем он нашел миску с сотами и понес ее хозяйке, шаркая ногами по каменным плитам пола.
На дне глубокой глиняной миски янтарно поблескивали наполненные густым медом восковые ячейки сот.
– Сдается мне, миледи, что «другой» стол кто-то украл.
Клио покачала головой.
– Ну что ты, Долги! Кому нужен этот стол?
– Вы, миледи, плохо знаете сэра Меррика. Это наверняка он подменил «другой» стол на «тот», – пробормотал себе под нос Долговяз и побрел нога за ногу в свой угол. Клио была уверена, что когда он туда доберется, то и думать забудет о злосчастных столах.
Однако ж надо было не рассуждать, а делать дело. Смешав порошок ивовой коры с чабрецом и цветами вереска, девушка добавила полученный состав в тихонько булькавшее в огромном чугунном котле варево. Дым от пламени в очаге кольцами поднимался вверх и выходил сквозь многочисленные отверстия в ветхой крыше.
По прошествии времени эль забурлил более основательно и от котла повалил пар. В комнате сразу же сделалось душно и влажно, резко запахло солодом и душистыми травами.
Клио взяла деревянную миску и погрузила ее в кипящую жижу. Немного зачерпнув из котла, девушка дала элю остыть, после чего сунула в него палец. С помощью этого нехитрого прибора, дарованного ей самой природой, она определяла степень текучести и густоты напитка, а также необходимую клейкость, которой был обязан обладать всякий уважающий себя эль.
Насколько Клио могла судить, напиток был готов.
Она поднесла миску к губам, сделала глоток, и тут же из ее горла вырвался ликующий вопль. Да и как ей было не радоваться: ведь перед ней находился первый котел с элем, который был сварен в замке Камроуз ее собственными руками! Клио захотелось петь и смеяться. Она сделала еще один глоток, снова испустила радостный вопль и оторвалась от своей миски, лишь когда услышала, как старая Глэдис забормотала что-то хриплым голосом.
– Я ведь предупреждала тебя – будет буря! – каркнула старуха. – А ты не верила!
Как была, простоволосая, Глэдис выскочила за дверь и помчалась по двору в своих развевающихся черных одеждах.
Клио прикрыла ладошкой рот, чтобы не расхохотаться, но стоило ей поднять глаза, как сразу же всякое желание смеяться у нее пропало, будто его и не было.
В дверном проеме, сложив руки на груди, стоял Меррик. Лицо его потемнело от гнева, будто грозовое небо, глаза метали молнии, а их выражение не сулило Клио ничего хорошего.