По возвращению домой мы обнаружили Слоан на кухне. Она прижимала к себе паяльную горелку. К счастью, Стерлинг и Бриггс всё ещё были на улице, обсуждая вещи, не предназначенные для наших ушей.

Лия взглянула на меня и изогнула бровь.

— Ты хочешь спросить об этом? Или я?

Слоан склонила голову на бок.

— Существует большая вероятность того, что вы спросите у меня об этой горелке.

Я озвучила вопрос.

— Что ты делаешь с горелкой?

— Первые горелки появились в Византийской империи в первом веке нашей эры, — выпалила Слоан. Она говорила так быстро, что я что-то заподозрила.

Я уточнила вопрос:

— Что ты делаешь с горелкой, и кто дал тебе кофеин?

В этот самый момент на кухню неспешно зашел Майкл с огнетушителем в руках.

— Ты встревожена, — произнёс он, читая выражение моего лица. — А ещё думаешь, что я сошел с ума. — Его взгляд метнулся к Лие. — А ты…

— Не в настроении, чтобы кто-то читал мои эмоции? — Лия запрыгнула на кухонный стол и свесила ноги. Её глаза сверкали, пока между ними происходил немой разговор.

Ещё несколько секунд Майкл удерживал её взгляд.

— Именно.

— Я думала, ты принципиально против того, чтобы кто-то давал Слоан кофеин, — стреляя глазами в Майкла, произнесла я.

— Я против, — ответил он. — Чаще всего. Но знаешь, как поётся в той песне: «это моя трехдневная вечеринка, и я буду давать моей Слоан столько кофеина, сколько захочу».

— Твоя вечеринка, — повторила я. — В смысле, твой День Рождения?

Майкл одарил меня своим самым строгим взглядом.

— Через два дня я, Майкл Александер Томас Таунсенд, стану на год старше, на год мудрее и уж точно достаточно взрослым, чтобы присматривать за Слоан с горелкой. Что плохого в том, чтобы начать праздновать чуть раньше?

Я слышала то, чего Майкл не говорил вслух.

— Тебе исполнится восемнадцать.

Я знала, что это будет для него значить — свободу. От твоей семьи. От мужчины, который превратил тебя в человека со способностью заметить даже намёк на злость за улыбкой.

Словно по сигналу, зазвонил телефон Майкла. Я не умела читать его эмоции также хорошо, как он — мои, но инстинкты подсказывали мне, что отец Майкла был не из тех, кто устроится поудобнее и будет наблюдать за тем, как истекают последние дни его контроля.

Ты не станешь отвечать, — подумала я, всё ещё фокусируюсь на Майкле. — Он не может заставить тебя поднять трубку — а через два дня он больше никогда не сможет заставить тебя что-либо сделать.

— Не дай Бог мне быть ответственной, — Лия соскользнула со стола и пересекла комнату, останавливаясь нос-к-носу с Майклом. — Но, возможно, Слоан не стоит поджигать вещи.

— Я должна, — яро возразила Слоан. — День Рождения Майкла — тридцать первого марта. До него остается два дня, а через два дня после него…

— Второе апреля, — закончила за неё я. 4/2

На меня нахлынули мысли обо всём, что сказал Дэниел Рэддинг — о Владыках, о моей матери, а следом за ними — десять недель тупиков. Каждые три года девять жертв умирали в дни, определенные последовательностью Фибоначчи. Таким был почерк Владык. С последней даты Фиббоначи — двадцать первого марта — прошло чуть больше недели.

Следующим было второе апреля.

— Мы знаем схему, — упорно продолжила Слоан. — Она начнётся в этом календарном году. И новопосвященный адепт сожжет девятерых людей живьем. Я прочитала о расследованиях поджогов всё, что мне удалось найти, но…

Слоан опустила взгляд на горелку и сжала её крепче.

— Этого недостаточно.

В Вегасе Н.О., навевший нас на эту группировку, убил брата Слоан. Сейчас она была не просто ранима — её сердце обливалось кровью. Ты хочешь почувствовать себя нужной. Ведь если ты не смогла спасти Аарона, разве от тебя есть польза? Разве от тебя когда-нибудь будет польза?

Теперь я понимала, почему Майкл дал Слоан кофе и не стал отнимать у неё горелку, а пошел за огнетушителем. Я обвила её рукой. Она прижалась ко мне.

За нами раздался голос.

— Вы вернулись.

Мы четверо обернулись. Дин и глазом не повёл, увидев в руках Слоан горелку. Он был полностью сосредоточен на нас с Лией.

Наше отсутствие явно не прошло незамеченным.

Учитывая то, где мы были, и то, что Дин разделял мои таланты к профилированию, это не сулило нам ничего хорошего.

— Мы вернулись, — заявила Лия, шагая между мной и Дином. — Хочешь увидеть, что Кэсси уговорила меня купить в магазине нижнего белья?

Дин и Лия были первыми естественными в программе. Прежде чем остальные из нас приехали сюда, они провели вместе четыре года. По всем пунктам, не считая крови, она была его сестрой.

Дин поёжился.

— Я заплачу тебе пятьдесят долларов, если пообещаешь больше никогда не произносить при мне слова «нижнее белье».

Лия фыркнула.

— Ещё чего. А теперь… — она обернулась к нам… — кажется, кто-то упомянул пиротехнику?

Прежде чем Дин успел отговорить нас от этой затеи, открылась входная дверь. Я услышала шаги двух человек, направлявшихся к кухне, и решила, что они принадлежали Стерлинг и Бриггсу. Я оказалась права лишь на половину. Компанию Бриггсу составила не агент Стерлинг. Вместе с ним на кухне появился её отец.

Директор Стерлинг не часто радовал нас своим присутствием.

— Что происходит? — спросил Дин, прежде чем я успела открыть рот. В его голосе не было агрессии, но ни для кого не было секретом, что глядя на Дина, директор Стерлинг видел его отца. Директор ФБР был абсолютно не против использовать сына серийного убийцы, но он не доверял Дину — и никогда не станет ему доверять.

— Сегодня утром мне позвонил Тэтчер Таунсенд, — слова директора Стерлинга высосали из комнаты кислород.

— На этой неделе я не отвечал на звонки, — обманчиво приятным тоном прокомментировал Майкл, — так что он позвонил вам.

Прежде чем директор успел ответить, появились агент Стерлинг с Джаддом. Несколько месяцев назад Джадд Хокинс — человек, следивший за тем, чтобы мы были сыты и невредимы — получил контроль над тем, когда и как использовалась программа «Естественные». Директор Стерлинг не слишком ценил эту идею. Он верил в приемлемые затраты и просчитанные риски — особенно, когда просчитывал их он сам.

— Таунсенд-старший рассказал мне о деле, — директор Стерлинг адресовал эти слова Бриггсу, продолжая игнорировать Джадда и свою дочь. — Мне хотелось бы, чтобы вы на него взглянули.

— Сейчас? — спросил Бриггс. Смысл его слов был понятен: впервые за несколько месяцев мы получили зацепку по делу Владык, а вы хотите, чтобы мы сделали услугу отцу Майкла, который его избивал?

— Тэтчер Таунсенд получает всё, — сухо произнёс Майкл, — чего Тэтчер Таунсенд хочет.

Агент Стерлинг шагнула к нему.

— Майкл…

С всё той же приятной улыбкой на лице он прошмыгнул мимо неё и вышел из комнаты.

Сжав зубы, Бриггс повернулся к директору.

— Что за дело?

— Кое-что произошло с дочерью делового партера Таунсенда, — спокойно ответил директор. — Учитывая поддержку, оказанную им программе «Естественных», он хотел бы, чтобы мы расследовали его.

— Поддержку, оказанную программе? — скептически спросила Лия. — Поправьте меня, если я не права, но это человек буквально продал вам Майкла в обмен на иммунитет от неотложных обвинений в конторских преступлениях?

Директор Стерлинг проигнорировал Лию.

— Принять это дело во внимание, — с нажимом на каждое слово сказал он Бриггсу, — было бы для нас полезно.

— Насколько я понимаю, решать мне, — слова Джадда звучали также четко — и также непреклонно — как слова директора. Большинство людей посчитало бы бывшего снайпера и морпеха странным выбором на роль воспитателя кучки подростков в обучающей программе ФБР, но Джадд был готов закрыть любого из нас от пули собственным телом.

— Отец Майкла его бьёт, — выпалила Слоан. Она всегда говорила то, что думала, и не умела скрывать свои больные места.

Несколько секунд Джадд смотрел в огромные голубые глаза Слоан, а затем поднял руку.

— Всем, кто младше двадцати одного, вон из кухни.

Мы не пошевелились.

— Я не стану просить дважды, — низко произнёс Джадд. То, сколько раз он обращался к нам таким тоном, можно было пересчитать по пальцам одной руки.

Мы ушли.

Когда я выходила из кухни, агент Бриггс поймал меня за руку.

— Найди Майкла, — негромко сказал мне он. — И убедись, что он не сделает ничего…

— В стиле Майкла? — подсказала я.

Бриггс взглянул на директора Стерлинга.

— Неразумного.