Моя мать никогда не причинила бы мне вред. Ради меня она сбежала из дома. Бросила собственную сестру. Она была для меня всем, а я была всем для неё.

Кем бы ты не была, ты не моя мать. Эта мысль пустила корни в глубине моего мозга. Я вспомнила о том, как Лия рассказала мне, что в детстве она притворялась, что всё плохое происходило не с ней. Что всё это делала не она. Я вспомнила о том, как Лорел сказала, что она не играет в игру.

В неё играет Девятка.

Девятка внутри Лорел не была полноценным человеком. Но ты — человек.

— Семь дней и семь мук, — мягко произнесла я. — Они пытали её. Снова и снова. Они насиловали её, один за другим, пока она не забеременела Лорел.

В какой-то миг она осознала, что я говорю не сама с собой.

— Я гадала о том, как человек может это пережить, но в том-то и дело. Она это не пережила, — клинок прижимался к моему горлу, и я подавила желание сглотнуть. — А ты пережила.

Она ослабила хватку на моих волосах.

Люди смотрят на тебя и видят её. Они любят её. Но это ты сильна. Ты важна. Ты заслуживаешь, чтобы тебя увидели.

— Ты родилась здесь? — спросила я, изучая её лицо в поисках намека на то, что мои слова угодили в цель. — Или ты была с ней намного дольше?

Она ещё немного ослабила хватку. Этого было недостаточно. У неё был нож. У меня его не было.

— У тебя есть имя? — спросила я.

Никто никогда не спрашивал её об этом. Никто и никогда тебя не видел.

Женщина с лицом моей матери улыбнулась. Она закрыла глаза. А затем она отпустила меня.

— Меня зовут, — эхо от её голоса было достаточно громким, чтобы Владыки смогли услышать её слова, — Кассандра.

Я отползла назад. По моим рукам пробежали мурашки.

— Лорелея даже не знала о моём существовании, — сказала эта женщина — Кассандра. — Она даже не догадывалась, что каждый раз, когда её отец приходил к ней в комнату, а она отключалась — это было не милосердие. Не удача. Это была я, — Кассандра обошла меня по кругу, словно хищник. — Когда появилась ты, когда она дала тебе имя… Мне нравится думать, что это было благодарностью, даже если она этого не осознавала.

Кассандра крепче сжала нож.

— Но когда появилась ты, я стала ей не нужна. Она стала сильнее, ради тебя. А меня посадили под замок.

Я осторожно отошла к стене — к оружию. С каждым шагом я профилировала её. Ты контролируешь ситуацию. Ты сильна. Ты делаешь то, что должна — и тебе это нравится.

Чем бы ни был этот осколок души моей матери до того, как её похитили Владыки, тебе она стала чем-то другим.

Ты убьешь меня. Я не собиралась поднимать нож, но в один миг он лежал на земле, а в следующий — он оказался в моей руке. Я подумала об окровавленной гримерке моей матери. Подумала о том, как мы танцевали в снегу на обочине. Как моя мама закинула голову к небу и ловила снежинки языком.

Ты убьешь меня. Пока она приближалась ко мне, я почувствовала, как в моей руке тяжелеет нож. Если я не убью тебя первой.

Моё сердцебиение замедлилось. Я крепче сжала нож. А затем, без какого-либо предупреждения я осознала, что я не смогу его использовать.

Если я убью этого монстра, я убью и мою мать.

Возможно, — когда-то сказал мне Найтшэйд, — однажды выбирать придется тебе.

Я опустила руку.

— Я не могу сделать тебе больно. И не стану.

Я ожидала увидеть в глазах моей соперницы победу. Но вместо этого, я увидела страх.

Почему? — гадала я. Я затем я осознала. Ты дерешься. Ты выживаешь. Ты защищаешь Лорелею — но что, если тебе не от кого её защищать?

— Я — не опасна, — я замерла и прекратила сопротивляться. — Дом — это не место, — мой голос прозвучал так же хрипло, как прежде звучал её. — Не постель, куда можно вернуться, не двор и не новогодняя ёлка на праздники. Дом — это люди, которые тебя любят.

Она выставила перед собой нож и зашагала ко мне, наблюдая за рукой, в которой я сжимала клинок.

Я уронила нож на землю.

— Дом — это люди, которые тебя любят, — повторила я. — В детстве у меня был дом, как и сейчас. Есть люди, которые любят меня, и люди которых я люблю. У меня есть семья, которая умерла бы за меня, — я понизила голос до шепота. — А я бы умерла за тебя.

Не за Кассандру. Не за Пифию. Даже не за Лорелею — кем бы она не была и кем бы она не стала. За мою маму. За женщину, которая учила меня танцевать. За ту, кто целовала мои разбитые коленки, ту, кто учила меня читать людей и каждый день говорила мне, что она меня любит.

— Я убью тебя, — прошипела Кассандра. — И мне это понравится.

Ты хочешь, чтобы я подняла нож. Хочешь, чтобы я сражалась.

— На веки вечные, — я закрыла глаза в ожидании.

На веки вечные.

На веки вечные.

— Не смотря ни на что.

Эти слова произнесла не я. Я открыла глаза.

Женщина с ножом дрожала.

— Не смотря ни на что, Кэсси. Не смотря ни на что.