Следующее полнолуние выпадало на воскресенье, на самую середину апреля. Даже несмотря на то что мне казалось, будто я ждала целую вечность, когда ответственный день наконец-то наступил, тонкая веревка ужаса обвилась вокруг моей шеи, как петля висельника. Становясь взрослой, в день накануне полнолуния я обычно изображала приступ кишечного гриппа. У меня начинались позывы к рвоте, я стонала и смешивала тайные отвары подходящей густоты — чтобы можно было вылить их в унитаз с таким шумом, как будто меня, бедную, просто выворачивало наизнанку. Эли обычно на обман не поддавалась, но иногда разрешала мне остаться дома и не ходить в школу. Я всегда думала, что ее это тоже тревожило — смотреть, как с них по кускам сваливаются человеческие фасады, а день тем временем медленно-медленно тянется. Я тысячу раз видела, как обры переключались, но когда всходила полная луна, это было совсем по-другому. Даже в своих человеческих формах они выделяли неестественную энергию, адреналин и гормоны буйствовали внутри их тел, определяя, в кого они превратятся — в любовника или воина. Они колебались от одного конца спектра к другому, огрызались и ласкались и просто доводили любого человека до сумасшествия своей непредсказуемой биполярностью.

От страсти к луне они ловили кайф даже без наркотиков.

Каллум, наверное, решил заставить меня дождаться полнолуния, чтобы узнать об условиях моей встречи с Чейзом — он надеялся, что я скорее откажусь от своей просьбы, чем рискну сунуться напрямую в пасть зверя в самый нелюбимый мною день месяца.

Но даже несмотря на то что ужас охватывал меня с каждой секундой все сильнее, а желудок переворачивался внутри, я не отступала. И сегодня фальшивой блевоты не будет.

— Приготовить тебе что-нибудь на завтрак? — Эли отодвинула от стола кухонный стул — был у нее такой хитрый способ сообщить мне, что я буду завтракать, хочу я этого, или нет.

Я решила начать препираться — желудок у меня скрутило так, что сама мысль о том, что мне нужно будет запихнуть в него какую-нибудь еду, казалась мне весьма опрометчивой. Но выражение лица говорило, что она, скорее всего, из-за близнецов встала очень поздно и не намеревается тратить время на запугивание меня страхом Божьим (и лишенных сна матерей), если я начну артачиться.

— Кашку? — спросила я.

Две минуты спустя, как по волшебству, передо мной на столе появилась тарелка с кашей, Эли села на стул и стала наблюдать за тем, как я размешиваю кашу, перед тем как отправить очередную ложку в рот.

— Каллум сказал, что ты просила разрешения… — Легкомысленный тон подвел Эли, выдав тот факт, что она знала об этом уже давно, но только сейчас решила высказаться. — Чтобы навестить того нового мальчишку… Чейза…

Я пожала плечами и сунула в рот еще одну ложку каши. В знак протеста мой желудок сжался.

— Ты раньше никогда не играла но их правилам, — продолжила Эли, наклонилась, выловила у меня из тарелки кусочек банана и сунула себе в рот. — Ты не спрашиваешь разрешения, не признаешь над собой ничьей власти, и еще до того, как пошла в детский сад, ты так тянула одеяло на себя, что мне казалось, что ты его порвешь.

Она еще раз залезла пальцами в мою кашу, и я подтолкнула тарелку к ней:

— Валяй. Я не голодна.

Эли толкнула тарелку обратно ко мне и наклонила голову в мою сторону:

— Ешь.

Я снова взялась за еду. Эли наблюдала за мной, и я наконец поняла — она ждала, что я скажу что-нибудь.

— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать.

— Я хочу понять, как это так получается — девочка, которой по жизни не попалось ни одного правила, которое она бы не нарушила, вдруг по своей воле согласилась предоставить местному патриарху абсолютное право выставить для нее же все возможные ограничения.

— Патриарх? Да брось! Это Каллум.

— Ты сказала, не я. И ты к тому же уклоняешься от ответа.

Дело в том, что, когда я спрашивала разрешения, Каллум был вынужден взаимодействовать со мной на официальном уровне. Я отобрала у него право выражать приказы в виде просьб и обратилась к нему в качестве члена его стаи, а не сама по себе. Это был громадный риск, потому что, если бы он отказал мне в просьбе, а я все равно пошла встретиться с Чейзом, я бы тогда нарушила Законы Стаи и подставила себя под удар Правосудия Стаи.

Но Каллум не отказал мне. Он согласился с моей просьбой, и поэтому, какие бы условия он ни навязывал мне сегодня, я буду им подчиняться.

— Мне нужно было увидеться с Чейзом, и это была единственная возможность. — Я отвернулась от Эли, но краем глаза продолжала наблюдать за ней. — Я никогда бы не смогла оказаться рядом с домом Каллума сама по себе, особенно после того случая. По крайней мере, таким образом я смогу увидеться с Чейзом…

За нашей встречей будут наблюдать, и она произойдет на условиях, выставленных Каллумом, какими бы они ни были. Но к тому времени, когда все закончится, у меня будут ответы. Или, возможно, еще больше вопросов.

У меня будет хоть что-то, и это будет бесконечно больше, чем есть у меня сейчас.

— Но почему именно этот мальчишка, Брин? Зачем тебе встречаться с кем-то, кто скорее съест твоего теленка, чем посмотрит тебе в глаза? Что он вообще может тебе предложить?

Ничего себе! Эли звучала подозрительно античейзовски. Она вообще никогда не была против кого бы то ни было. Я так ей и сказала, а она в ответ лишь пожала плечами.

— Кейси ему не доверяет.

— Кейси никому не доверяет, — усмехнулась я. — Он типичный параноик. Ну, в смысле, послушай, ведь это он тот самый оборотень, который установил в детской комнате веб-камеру для наблюдения за няней. — И, чтобы придать словам особое значение, я направила ложку на Эли. — Камеру наблюдения за няней).

Как будто кто-нибудь собирался навредить Кейтлин или Алексу. Самое худшее, о чем Кейси должен был беспокоиться, это была я, рассказывающая близнецам о вещах, которые они не смогут понять до тех пор, пока не станут использовать вербальную коммуникацию как минимум в течение двух лет, но я знала, (а) где находится камера наблюдения и (б) как ее отключить. Отцовство превратило мужа Эли в футбольную мамочку из пригорода.

— Забудь о Кейси, Брин, и обещай мне, что будешь очень осторожной. Каллум — это не Каллум, когда он альфа. И ни один из Стаи так не опасен, как он.

И это Эли говорила о нашей семье. О Каллуме. Девоне. Кейси, Соре и Лэнсе. О моих одногодках. О близнецах.

— Я буду очень осторожной.

По тому, как Эли взглянула на меня, было понятно, что она не очень-то мне верит. Как обидно!

— Я умею быть осторожной, — повторила я несколько раздраженно.

— Брин, когда тебе было шесть лет, ты попыталась совершить банджи-джамп со шведской стенки, привязав лямки своего комбинезона к верхней перекладине шнурками от ботинок. Осторожность никогда не была твоим сильным местом.

— И однако я из всего этого выбиралась без единой царапины, — победно улыбнулась я.

Эли пристально посмотрела на меня.

— Да, ты оставалась в живых, — согласилась она неохотно. — Тебе очень везло, Брин. Но это не значит, что нужно снова искушать судьбу.

Я ответила на пристальный взгляд Эли твердым взглядом, одним из своих фирменных.

— Ты слишком сильно беспокоишься.

— Я твоя мать. Это моя работа.

Раздавшийся сверху вопль, нечто среднее между сиреной «скорой помощи» и воем банши, возвестил нам о том, что, по крайней мере, один из близнецов проснулся и был готов к новому дню. Еще несколько секунд Эли продолжала сидеть, глядя на меня, потом вздохнула:

— Обещай мне, что ты не наделаешь глупостей.

Эли встала, взяла мою пустую тарелку и поставила ее в раковину.

— Обещаю, что никаких глупостей я не наделаю, — улыбнулась я. — Я знаю, что я делаю. — Ну, вроде того. — Я должна это сделать, Эли. И я очень стараюсь сделать это так, как надо.

Эли кивнула, и, проходя мимо к лестнице на второй этаж, чмокнула меня в щеку:

— Делай то, что ты должна делать, Брин. Просто вернись домой целой и невредимой.

Эти слова были не так чтобы очень успокаивающие, и на какую-то самую малую долю секунды я решила сдаться. Отозвать свою просьбу. Поддаться искусным планам Эли и Каллума убедить меня в том, что это был не тот путь, по которому мне стоило следовать.

А потом я тихо выругалась, встала и поблагодарила свою счастливую звезду за то, что Эли не обладала суперслухом. Близнецы же, напротив, услышали мой обидный эпитет, но конечно же не поняли, что он значил и что мне не позволено было так выражаться. И я надеялась, что они не станут этого повторять, потому что это стало бы не самой замечательной записью в их детских больничных картах, в разделе «Первые слова».

— Я сейчас ухожу, Эли. Вернусь домой…

Я было начала говорить, что вернусь скоро, но на самом деле я понятия не имела, когда снова окажусь дома. Потому что я не представляла, о чем Каллум попросит меня в обмен на разрешение встретиться с Чейзом. Это могло занять весь день, всю ночь или целую неделю…

И чем бы это ни было и о чем бы Каллум меня ни попросил, я знала, что скажу ему «да».

Каллума я встретила на полпути между домом Эли и его домом, в том месте, где деревья поредели и полукругом выступала ровная поляна. Сегодня ночью, как только на небе возникает полная луна, вся наша стая выплеснется в лес. Дом Каллума находился в том месте, где Стая решала свои человеческие дела. А здесь ее члены были волками, и я старалась обходить стороной этот кусок земли — точно так же, как я сторонилась схваток за лидерство, грубых нотаций и оборотней вроде Маркуса, которые предпочли бы увидеть меня мертвой, чем признанной своим альфой.

— Брин! — Каллум слегка улыбнулся. А потом без предупреждения напал на меня.

Резкий бросок — и вот Каллум уже вцепился в меня, и его нога делает подсечку. Оглушенная, я инстинктивно изогнулась и наклонилась к земле.

Если вам надо упасть, то самым разумным для вас будет контролировать это действие. Используя инерцию удара, я кувырком вышла из падения и, вместо того чтобы распластаться на земле, вскочила на ноги, плотно прижав к груди еще не сжатые в кулаки руки. Автоматически просканировала место, на котором мы стояли, — нет ли какого оружия для защиты? Какой-нибудь ямы, в которую я могу бросить своего врага? Камня, которым смогу раскроить ему череп? Или какой-нибудь палки, достаточно крепкой, чтобы я, законтачив с Баффи, сделала этакий выпад в самое сердце, который гарантированно рассердит любого обра, но может также немного сдержать его, а у меня появится возможность подпрыгнуть куда-нибудь повыше?

Ничего не было.

Все это произошло в какую-то долю секунды, даже еще быстрее. Если бы я мыслила рационально, я бы сообразила: будь тут оборотень или нет, по делу это было или нет, но ведь это же был Каллум, и он напал на меня по какой-то серьезной причине. Я могла бы заметить, что хоть он и набросился на меня со всего маху, но все-таки не во всю силу, так, на четверть где-то. Или еще меньше.

Но я не заметила.

Когда человек сражается с обром, у него нет возможности все детально обдумать. Вы зависаете в медленном движении против врага, который движется так быстро, что ваши глаза не могут уследить за его движениями. У вас нет времени подумать. У вас нет времени даже на то, чтобы среагировать. Вы должны всё предвидеть. Вы должны быть ко всему готовы. Вы должны реагировать на вещи, которые ваш противник еще не сделал, но обязательно сделает.

И вам очень нужна удача.

Тебе очень везло, Брин. Но это не значит, что снова нужно искушать свою судьбу.

Может быть, Эли смотрела на вещи по-другому, но в этот самый момент я готова была поклясться, что я точно судьбу не искушала. Скорее судьба давила на меня.

Каллум сделал ложный выпад влево, но я уже двигалась в другом направлении, отклоняясь назад, и когда он выбросил руку вперед, чтобы ударом свалить меня на землю, я уже подпрыгнула вверх. От его удара я едва не потеряла равновесие, но все-таки умудрилась ухватиться за толстую ветку, и, сделав переворот через голову — правда, несколько неуклюже, — встала на нее.

Пусть обры были быстрыми, сильными, ловкими, просто непобедимыми — как иногда казалось, — но лазать по деревьям у них получалось как-то не очень. Их кости плотнее, чем у людей, и нет у них умения держать равновесие. Ростом Каллум был чуть ниже шести футов, но он был очень мускулистым, к тому же мужского пола и намного тяжелее меня, так что это дерево точно не выдержало бы его веса.

По правде говоря, у меня не было никаких гарантий, что дерево выдержит и меня, если я простою на нем подольше, но что есть, то есть. Не может пирожное привередничать из-за того, какими методами воспользоваться, чтобы его не съели.

— Ты стала быстрее, — сказал Каллум, — только нужно внимательнее смотреть на то, что тебя окружает. — С этими словами он растворился в очередном рывке и, метнувшись к лежавшему рядом камню, оттолкнулся от него и полетел в мою сторону.

Этакий летящий оборотень, нацеленный на меня, как ракета. Штука не самая приятная.

— Бамссс! — Каллум сшиб меня с насеста.

Я сгруппировалась перед контактом с поверхностью земли, но в самую последнюю секунду Каллум извернулся и упал между мной и землей, смягчив мое падение.

В благодарность за передышку я, тем не менее, не преминула садануть локтем ему в живот, потом кувырком вперед через голову вырвалась из его рук и швырнула ему в голову камнем, даже не осознав того, каким образом это оружие попало мне в руки.

Каллум поймал камень и улыбнулся:

— Хорошая девочка.

Его тело расслабилось, поза стала совсем другой, и это послужило для меня сигналом — взаимные приветствия закончилась.

— Прости, если я так скептически к этому отношусь, — сказала я, и, как по волшебству, в моих руках оказалось еще несколько камней.

— Я не простил бы тебя, если бы ты так к этому не относилась, — улыбнулся Каллум, и, двигаясь со скоростью, которая была бы невероятной для человека, но была весьма обычной для обра, он полностью разоружил меня и пощекотал за ушком. — Ты сильная и умная девочка, Брин, но этого мало. Ты ленишься на тренировках.

Когда он говорил «ленишься», он обычно имел в виду, что «с восхода солнца и в течение всего дня ты не выпрыгиваешь из штанов, отрабатывая каты и движения самозащиты, и не носишься по стадиону кругами, как будто готовишься к соревнованиям по триатлону».

— Если хочешь увидеть этого мальчишку, занимайся лучше, — добавил Каллум.

Вот оно, первое условие. Мне очень хотелось знать, было ли нападение Каллума на меня просто проверкой, да и было ли что-нибудь, что могло бы убедить его в моей готовности к встрече с Чейзом. Или он просто использовал мою добрую волю подчиниться его желаниям в качестве оправдания для еще какой-нибудь хитрой задумки в своем очередном гениальном плане.

И если следующим условием Каллума будет — стать асом в алгебре, то это вызовет у меня серьезные подозрения.

— Я сделаю все, что нужно будет сделать. — Я посмотрела на Каллума с видом, который, как я надеялась, должен был выражать: «Ты знаешь, что я имею в виду» — правда, с оттенком: «Не шути со мной».

— Ты встретишься с Чейзом тогда, когда сможешь убедить меня в том, что сможешь защитить себя, если что-то пойдет не так. А пока я надеюсь, что ты удвоишь нагрузки на тренировках и начнешь спарринговать с партнерами, которых я сам буду для тебя выбирать на регулярной основе.

Эта идея — драться с кем-то, кроме Каллума, меня не очень вдохновила. Я конечно же совру, если скажу, что больше ни с кем не дралась, конечно же дралась — так, изредка надирала жопу слишком раздражительным и жадным представителям рода человеческого. Но драться с кем-нибудь из обров — я что, полная идиотка?

Кроме Каллума было всего несколько других членов Стаи, с которыми я вступала в схватку вроде как для практики, и я пыталась не думать о том, как это будет на самом деле — когда я начну биться с кем-то, кому я доверяла меньше, чем Каллуму.

— Считай, что это уже сделано, — сказала я громко. — Что еще?

Мы почти не использовали формальный язык разрешений и условий, но оба уже были в довольно сильном напряжении: Каллум из-за того, что спарринговать под воздействием полной луны — это вам не прогулки в парке, а я — потому что от спарринга с оборотнем, входившим в раж в полнолуние, у меня мурашки по спине бегали.

Выходи, выходи давай, никуда от меня не денешься…

— Вдобавок к увеличению нагрузок на тренировках у меня есть еще четыре условия, сославшись на которые ты можешь получить разрешение встретиться с Чейзом…

Каллум стал говорить как альфа, и я заметила, как заформализованность его речи стала выстраивать барьер между нами.

— Я готова выслушать ваши условия, альфа.

Мои слова, точь-в-точь такие же заформализованные, как и его, только укрепили стену, которая разделяла нас, и если бы это не было столь важным для меня, то я бы просто сдалась. Лишиться поддержки Каллума, хотя бы даже на одну секунду, было хуже, чем выполнить любое из условий, которое он мог выставить.

Так, по крайней мере, я тогда думала.

— Как только я сочту, что ты готова к посещению… или посещениям, последовательность и количество которых будут мной установлены, я выберу трех членов стаи, которые будут сопровождать тебя.

Сопровождать… или охранять? Это было так похоже на Каллума — настаивать на том, чтобы я сдохла на тренировках, отрабатывая защитные удары, которыми он даже не намеревался позволять мне пользоваться.

— Ты не встретишься с Чейзом, если при этой встрече не будут присутствовать по меньшей мере три члена Стаи, и на всем протяжении встречи ты будешь подчиняться им во всем.

Подчиняться. Я ненавидела это слово. Я ненавидела все, что оно выражало, и в тот момент я ненавидела Каллума за то, что он навязывал его мне. От одной мысли о том, что трое наугад выбранных обров будут диктовать мне, что делать, а я буду подчиняться им во всем беспрекословно, мне захотелось заблевать все вокруг.

— Ты выберешь членов Стаи, которым я должна буду подчиняться, — сказала я, по-новому сформулировав произнесенные им слова.

Каллум не ответил на вопрос, прозвучавший в моем голосе, и не сказал ничего, что могло бы смягчить мою неприязнь. Вместо этого он просто стоял там и смотрел на меня с другой стороны невидимой стены, разделявшей нас.

— Я согласна с твоим условием, альфа, — сказала я, еле выдавливая из себя слова.

— Мое следующее условие… — начал Каллум и посмотрел на меня очень серьезно. — Наверное, оно тебе не понравится, Брин, девочка моя.

Ну вот! Быть «Брин, девочка моя» было во много раз хуже, чем быть Бронвин. Когда я была Бронвин, это значило, что я попала в беду, но когда я была «Брин, девочка моя» — это значило, что Каллум прикрыл меня от, возможно, смертельного удара. В последний раз это было тогда, когда кто-то из Стаи случайно сожрал раненого кролика, которого я выходила и вернула к жизни.

Я ждала, когда Каллум скажет что-нибудь еще, стараясь своим видом не показать, какое впечатление его слова произвели на меня.

— На время действия разрешения, — продолжил Каллум, и я поняла, что это значило — с начала моих интенсивных тренировок и до окончания моей последней встречи с Чейзом, — ты признаешь стаю. Связь с ней, — уточнил он.

Принятие меня в стаю — Каллум предпринимал кое-какие шаги по легализации меня в мире людей — это значило гораздо больше, чем просто слова, написанные на листе бумаги. Я пахла Стаей. Я жила так, как жила Стая. И если бы я это себе позволила, я бы чувствовала себя Стаей. Я была бы связана с ними так же, как каждый из них был связан друг с другом — сверхъестественно, физически, инстинктивно.

Я выругалась. Каллум ждал.

Он думал, что я отступлю. Он не мог вообразить, что ради того, чтобы увидеть Чейза, я откажусь от самой себя — и только себя — на какое угодно время. Каллум не понимал того, что мне было неинтересно встретиться с Чейзом-мальчишкой или даже Чейзом-оборотнем. Мне нужно было встретиться с Чейзом-преследуемым. Мне это было нужно, потому что без этого я не могла стать несовершенной.

Мне нужны были мои воспоминания. Мне хотелось знать, как это было у Чейза, чтобы я могла понять, как это могло бы быть у меня. И еще мне нужно было знать, есть ли Бешеный на нашей территории. Потому что, если он был, единственной возможностью для меня когда-нибудь на самом деле стать самой собой станет возможность узнать, что он мертв и что он заплатил за то, что сделал с Чейзом. Как кто-то однажды сделал с моей семьей.

Чейз выжил. Мои родители — нет.

— Я согласна с этим условием, альфа.

Каллум вздрогнул — это было заметно. И если это было продолжением борьбы между нами, я могла чувствовать себя победительницей.

— Хорошо. — Каллум не предполагал, что все зайдет так далеко. А может быть, и предполагал, но просто очень надеялся на другой исход.

— Мое предпоследнее условие — для того чтобы это взаимодействие приобрело официальный статус, ты примешь мои условия на глазах у всей Стаи на нашей встрече при лунном свете, сегодня вечером.

— Я согласна.

— Я еще не закончил, Брин. Ты должна будешь остаться на переключение. И ты будешь должна бежать вместе со всей Стаей.

Люди не бегали вместе со стаей.

— Ведь ты понимаешь, что это требование не совсем нормальное, так ведь? — спросила я.

Обры охраняли свой дар, когда переключались. Почти всегда.

— Я буду держать Стаю под контролем, Брин. Ты не можешь встречаться с этим мальчишкой, если будешь бояться его. Я работал с ним почти каждый день, и его самоконтроль быстро прогрессирует. Но он еще слишком молод, чтобы сдержаться, когда почует твой страх. Сегодня ночью ты побежишь вместе со всей Стаей, и ты будешь продолжать делать это до тех нор, пока связь не укрепится настолько, что не останется места твоему страху.

Я, конечно, слышала о психиатрах, которые, излечивая фобии своих пациентов, заставляли людей совать руку в змеиные ямы, но это было совсем уж нелепо.

— Эта связь защитит тебя, Брин. Как только ты обнаружишь ее, никто другой больше не станет смотреть на тебя как на человека. Ты — часть Стаи, и ты будешь бежать со Стаей. — Каллум улыбнулся, и его губы поползли вверх — так, самую малость. — Думаю, тебе это понравится, если ты только не вернешься, чтобы убить меня за это.

— И какое последнее условие?

С этим я не соглашусь, пока не узнаю, что Каллум припас для меня напоследок. Откуда мне знать, может быть, он потребует, чтобы я отрубила себе ногу. Вроде как если я не смогу сохранить самообладания, как единственный одноногий человек среди четырехлапых оборотней, то я, значит, не смогу поговорить с оборотнем-подростком, запертым в стальной клетке.

— Последнее условие я сообщу тебе сегодня ночью.

Я заворчала на Каллума, находя удовлетворение в том, что из моего горла вырвался нечеловеческий рык.

— Большинство членов Стаи не будут заранее предупреждены о любом из этих условий, — сказал Каллум, потом протянул руку и убрал мне за ухо прядь волос.

Этого простого жеста было вполне достаточно, чтобы преграда, разделявшая нас, мгновенно рухнула.

— Ты специально это делаешь, — усмехнулась я. — Ты пытаешься мучить меня — все еще злишься на то, что я смогла оторваться от охранников, пробраться в твой дом и увидеть таинственного мальчишку из подвала.

— Я делаю это, — поправил он, — потому что ты моя.

Его!

Оборотни! Вечно их мучает эта тема обладания. Иногда мне кажется, что у родителей — даже у людей — все точно также. И наше поведение отражается на них. Они хотят для тебя самого лучшего, потому что ты — их. То, что считается нормальным для детей других людей, совершенно исключено для вас, и совсем не важно, сколько вам сейчас лет или как далеко вы смогли убежать, — изменить то, откуда пришли, вы не можете.

— Ты это делаешь потому, что ты полный отстой.

Каллум мило улыбнулся и стал похож на мальчишку, а не на тысячелетнего обра.

— Именно так мне говорили, Брин. Именно так.