— Оловянные пряжки на туфлях королевы Англии! Нет-нет, мадам. Этого не должно быть! Разрешите, я закажу вам серебряные! — воскликнула Джейн Стеффорд. Она подняла поношенные туфли, которые давно просили ремонта.

— Четыре пенса за то, чтобы подшить подол моей синей нижней юбки. По восемь пенсов каждому лодочнику. Десять шиллингов плотнику за то, что он сделал музыкальную шкатулку, — бормотала Елизавета, не поднимая головы от расходных книг. — Дорогая Джейн, я не могу носить серебряные пряжки каждый день.

Сестра Тома Стеффорда с любовью посмотрела на склоненную голову своей госпожи.

— Но король может это носить! — храбро заметила она.

Елизавета пожила на стол гусиное перо и с осуждением посмотрела на Джейн.

— Почему вы не попросите его, Ваше Величество?

— Дорогая моя Джейн, вам известно, что я уже просила у него деньги. Для моей матери. И Его Величество увеличил ее содержание почти до той суммы, которая была до этой истории с Ламбертом Симнелом. Она плохо себя чувствует, и ей нужны деньги.

Джейн послушно отложила туфли, чтобы один из пажей отнес их к сапожнику. Она вдруг вспомнила последние сплетни, которые она слышала в лавке в Истчипе.

— Говорят, что лондонские купцы дали взаймы Его Величеству, — сказала она, используя преимущество своих доверительных отношений с королевой. — Они были удивлены, когда он выплатил свой прежний заем день в день, как они договаривались.

Елизавета улыбалась: она понимала, что старые заимодавцы были потрясены. Им уже приходилось иметь дело с Плантагенетами, которые умели убеждать, но не любили платить долги!

— Его Величество даже нашел новые выгодные рынки для их товаров в тех городах, где ему приходилось бывать. Наши купцы поняли, что им выгодно давать в долг королю. Мне кажется, что он лучше разбирается в делах, чем любой из них.

— Все говорят, что он богатеет, — радостно согласилась Джейн. — Поэтому имеет смысл, чтобы…

— Он совершенно не должен содержать всех моих родственников, — резко прервала Елизавета. Она знала, что всех Вудвиллей обвиняют в жадности, и старалась опровергнуть это устоявшееся мнение.

Джейн опустилась на колени, ей стало жаль королеву и стыдно за свои слова.

— О, госпожа, мы все знаем, куда уходят ваши деньги — всегда только вашей матери и сестрам! Мистер Андреас, учитель сэра Артура, совсем недавно сказал, что вы очень сильно любите свою семью. Пятьдесят фунтов на личные расходы для каждой из принцесс, — она начала загибать пальцы. — Постоянные подарки для них, содержание их мужей…

— Вы говорите о том, в чем не разбираетесь, — сухо заметила Елизавета, закрывая расходную книгу. — Из-за гражданских войн и смерти моего отца у моих сестер не оказалось приданого и не состоялись браки, соответствующие их положению; ведь они могли бы вступить в брак с иностранными принцами. Но они Плантагенеты. И никто не смеет думать, что они должны благодарить своих мужей за то, что те их кормят.

Джейн почтительно склонила голову и поцеловала руку королевы.

— Конечно, Ваше Величество, — прошептала она. — Меня просто огорчает, что из-за вашей щедрости вы сами так во многом нуждаетесь.

Елизавета всегда уважала людей, которые, несмотря ни на что, имели мужество отстаивать свои взгляды. Она подняла за подбородок взволнованное личико девушки и поцеловала ее.

— Бог свидетель, я богата любовью, — мягко заметила она, встала и подошла к боковому столику — там, как всегда, лежало много разных подарков.

— Только взгляни, что мне прислали сегодня утром! — весело воскликнула она. — Жирную курочку от фермера из Суррея, корзинки вишен, даже овощи. Господь благословит их, они делятся со мной самыми первыми овощами и фруктами. А цветы! — восхитилась она, поднимая букетик анютиных глазок и поднося его к лицу. — Прелестные букеты от детей!

— Да, все знают, что вы любите цветы, — засмеялась Джейн. Ее карие глаза снова засверкали. — Но вы всегда посылаете меня, или Диттон, или же Энн Мерси с вашим кошельком, чтобы дать им денег. По крайней мере, в два раза больше, чем на самом деле стоят их подарки!

Все было именно так, и теперь засмеялась Елизавета.

— Правда, но я так люблю их всех! И даже если я хожу с оловянными пряжками на башмаках, я чувствую себя богатой и счастливой!

В том, что у нее не было мужчины, который бы ее любил, она могла признаться только себе.

— Мадам, вы больше не станете заниматься этими скучными делами? — спросила Джейн, закрывая расходную книгу. — Ведь у вас есть человек, которому платят за эту работу!

— Король предпочитает, чтобы я сама занималась расходами. Правда, должна признаться, что для меня это иногда бывает слишком обременительным. — Дочь покойного короля Эдуарда вздохнула.

— Джейн, у меня к тебе просьба: когда ты или кто-то еще из придворных дам услышите, как люди говорят, что король богатеет, напомните этим людям о расходах, которые несет король. Например, подготовка к войне с Францией, чтобы оказать помощь бедной Бретани. Ведь там так помогали ему во время изгнания! И потом эта красивая церковь, которую он строит в аббатстве.

— Я ее ненавижу! — воскликнула Джейн, со стуком опуская на стол расходную книгу.

Королева резко повернулась к ней — она была поражена.

— Джейн! Это великолепное, прекрасное здание…

— Да, оно, наверное, очень красиво, — согласилась Джейн. — Но архиепископ Мортон говорит, что его строят, чтобы там хранились гробы с останками Тюдоров. Мне ненавистна мысль, что когда-нибудь они там похоронят и вас…

— Ты просто трусишка! Отнеси книгу моему клерку и… попытайся любить меня, но только поспокойнее.

Оставшись одна, королева Англии подошла к столику с подарками, перебирала их, касаясь каждого, скромного подношения, как будто заряжалась исходящей от них любовью. Она размышляла о том, какова была бы ее жизнь, если бы она вышла замуж за Тома Стеффорда. И если бы эта маленькая красавица была не ее придворной дамой, а сестрой ее мужа. Елизавета подумала, что в том браке она могла бы обрести покой и постоянное счастье, но сомневалась, что после всего, что ей пришлось пережить, ее могла бы удовлетворить подобная жизнь. С тех времен, когда она считала себя влюбленной в Томаса, в ее жизни произошло столько важных событий! Хотя Генрих, кроме своей матери и Мортона, никогда ни с кем не делился мыслями и никогда не признавался ей ни в чем за задернутым пологами постели, королева жила в самой гуще событий. Она всегда могла быть в курсе дел.

Знающие люди — такие, как лорд Стенли и его брат Вильям — свободно обсуждали дела страны. Мортон и члены королевской семьи упоминали новости о европейских правителях, которых знали лично. Во дворце часто бывали иностранные послы и различные посланники. Расширялась торговля, и это придавало стране силы и мощь. Генрих оказывал покровительство художникам, писателям, архитекторам и мастерам печатного дела. Елизавета никогда не вмешивалась в эти дела, но у нее был острый ум, и она многому научилась. Ей доставляло удовольствие выслушивать, как обсуждались проблемы управления страной. Она уважала знания и ум своего мужа.

Он более спокойно относится к стране, чем Ричард, — тот, казалось, благословлял каждый сантиметр ее земли. Но зато все, за что берется Генрих, приносило свои результаты, и Елизавета не могла не замечать этого.

Она внимательно следила за всеми его делами, и в конце концов стала понимать намерения короля лучше, чем его советники. Она знала, как он старается избежать войны с Францией, в то время как некоторые мечтали об этой войне. В течение многих столетий война с ближайшим соседом и традиционным врагом была единственным, ради чего люди охотно терпели лишения. Это было опасное, но приключение, и мужчины во что бы то ни стало, старались принять в нем участие и победить! Хотя Генрих заботился прежде всего об их и своей безопасности, они тем не менее негодовали, что он предпочитал вести переговоры, а не воевать. Но когда Карл VIII пригрозил занять Бретань, Генрих энергично и деловито стал действовать, чтобы не допустить этого: Он никогда в глубине души не ненавидел Францию, но прекрасно понимал, как она сможет повредить Англии, если он позволит, чтобы порты Бретани были заняты французами.

Поскольку Испания и римский император лишь делали вид, что являются его союзниками, но не оказали ему никакой помощи, Генрих послал войска на защиту Бретани. Он прошел через Кале и начал осаду Булони. В его отсутствие Елизавета не старалась править вместо него, она часто писала ему ласковые письма, рассказывая обо всех домашних новостях. Особенно подробно она писала ему об успехах Артура, который уже начал с помощью Бернарда Андреаса изучать латынь.

Осада Булони была непродолжительной, англичане добились внушительной победы. Карл, видимо, не ожидал такого скорого успешного нападения англичан и был счастлив заплатить своему врагу французским золотом. Но, заплатив, убедил булонскую наследницу-сироту выйти за него замуж. Генрих отплыл домой с сомнительной победой в руках, что не добавило ему уважения со стороны многих разочарованных подданных. Некоторые лендлорды продавали свои поместья, чтобы поучаствовать в войне с Францией. Простолюдины проклинали его, потому что им досталось совсем мало трофеев, и народ желал знать, куда же подевались их деньги.

Но Генрих вернулся совершенно спокойный. Ему не нужна была военная слава. Большая часть денег Карла пошла прямиком в его карман. Англия опять получила передышку, чтобы заниматься торговлей. Генрих доказал Испании и всем остальным странам Европы, что он, хоть и новичок на троне, вполне может справиться со своими делами без их помощи.

Прошло много времени, прежде чем после бретонского похода он зашел в личные апартаменты своей жены. Вошел, с удовольствием потирая свои тонкие руки.

— Испания весьма заинтересована в наших предложениях по поводу брака Артура, — радовался он. Его больше интересовали результаты собственных планов, чем чувства близких.

— Значит, несмотря на то, что Изабелла и Фердинанд не помогли вам во время войны с Францией, вы все-таки хотите, чтобы Артур женился на их дочери?

Елизавета была поражена.

— Безусловно, — ответил Генрих. — Мы должны организовать для Артура наилучший вариант брака, а мне кажется, что Испания — весьма обещающая страна.

— Пока вас здесь не было, я думала, что вы, видимо, захотите укрепить мир с Францией путем брака одного из наших детей, — заметила Елизавета, — она слишком хорошо знала его.

— Да, но позже.

— Маргарет? — прошептала Елизавета. Она, как всякая мудрая женщина, уже заранее готовила себя к боли расставания.

— Нет, я бы предпочел послать ее в Шотландию, — ответил Генрих. Он до того забылся, что даже поделился своими планами с женой, происходившей из рода Йорков. — Все эти месяцы я размышлял над выгодой союза с Шотландией. Если бы один и тот же король правил обеими странами, как это происходит с Уэльсом…

— И Ирландией…

— Да, если можно называть правлением положение, когда мой посланник оказался предателем, — усмехнулся Генрих. — Я послал сэра Джона Эгремонта, чтобы тот арестовал его.

— Арестовать представителя Ирландии?! — воскликнула Елизавета. — Что же он сделал?

— Мне кажется, прежде всего, он сделал из себя полного дурака, — ответил Генрих. Он искал, где бы ему записать что-то важное, что он забыл сказать Эгремонту. — Он послал за этим молодым человеком, которого наивные ирландцы считают вашим братом, и доставил его по моему приказанию. Но вместо того чтобы публично заявить, что тот мошенник, он попал под его влияние. Молодой человек кажется необыкновенной личностью. Видимо, он надоумил графа Десмонда написать королям Франции и Шотландии и рассказать им невероятную историю о том, что законный наследник трона Англии жив. Только этого мне не хватало в настоящее время! Они, конечно, с удовольствием ухватились за эти сведения!

— Но они же должны понимать, что это неправда! — заметила Елизавета. Она твердо решила быть мудрой и не разрешать заново ворошить ее прошлое и хотя бы на секунду будить надежду.

Генрих начал шагать по комнате. Несмотря на успех в войне с Францией, она никогда не видела его таким озабоченным.

— Черт возьми, дело в том, что этот претендент общался с королем Франции в Париже в то время когда я тоже там был. — Он остановился перед Елизаветой. — Карл относится к нему так, как будто тот действительно герцог Йоркширский. Он даже дал ему охрану под предводительством капитана Конкресо. Об этом знает половина армии, и через неделю сплетни разнесутся по всей стране.

Елизавета положила на стол кольца, которые сняла с рук.

— Нет, Генрих! Невозможно, чтобы все повторилось еще раз! Вы только вернулись домой, и после всех неприятностей с этим юношей Симнелом, выдававшим себя за Уорвика, снова… — Елизавета так сочувствовала мужу! — Но теперь, когда вы победили в войне, вы можете требовать, чтобы Франция перестала его поддерживать!

— Я включил этот пункт в мирный договор. И пока Карл не выставит этого наглого юношу из страны, он не получит моей дочери для своего дофина. Я ведь говорил вам, что при моем правлении постоянно кто-то будет претендовать на этот трон. Я оказался прав! Но все идет нормально до тех пор, пока они находят во Франции или Ирландии… — Генрих неприятно рассмеялся.

Елизавета была рада, что, несмотря на эти заботы, он ведет себя почти спокойно. Тут даже услышала похвалу себе.

— Вспоминая о Симнеле, я думаю, что ваша идея, Елизавета, была вовсе неплохой, — сказал он, готовясь ко сну. — Хотя я не понимаю, как вы могли догадаться, что сын булочника так хорошо разбирается в птицах. Мне рассказали, что Симнел лучше всех может обучить соколов. Он прекрасно знает, когда птенца нужно забрать из гнезда. Вам стоит поехать со мной завтра на охоту и вы сами увидите, как он работает с соколами. Мой главный сокольничий стал слишком стар, и я предложу эту должность Симнелу за меньшую оплату.

О, как эта мелочность портила Елизавете настроение!

Но на следующее утро Елизавета забыла обо всем, радуясь охоте на освещенной солнцем равнине в Хэмпстеде. Ее протеже хорошо показал себя. Казалось, его совершенно не волнует пристальное наблюдение короля, и ему гораздо важнее, как проявят себя его птицы, чем то, получит ли он похвалу из уст короля. Как только птиц снова посадили на жердочки и веселая компания собралась возвращаться, Симнел подошел к королеве, чтобы снять с ее толстой кожаной перчатки прекрасного кречета. Он стоял рядом с ней и выглядел именно таким, каким ей хотелось его видеть, — сильным, высоким, ветер развевал его волосы. Он стал красивым молодым мужчиной.

— Симнел, ты выглядишь счастливым, — ласково сказала королева, глядя на его загорелое лицо.

— Я влюбился, — коротко ответил он. — Она простая и милая девушка. Мы поженимся, как только я накоплю достаточно денег. Можно, я когда-нибудь приведу ее во дворец, чтобы еще раз посмотреть на вас, Ваше Величество, и показать моей невесте.

Елизавета обещала ему это — он очень растрогал ее.

— Не обижай ее. Знаешь, мне кажется, что скоро у тебя будет свой домик.

— Если бы я мог что-то сделать для вас, госпожа, — пробормотал он, — у него не было слов, чтобы отблагодарить ее.

А Елизавета еще раз подумала, что он выглядит мужественным и с ним легко будет жить его избраннице. В нем было все лучшее, что есть в людях сельской Англии.

Елизавета была тронута, когда он на секунду положил свою сильную руку на поводья ее лошади.

— Я сделаю для вас все! — пообещал он.

Елизавета собрала своих дам, и они поехали назад, в Вестминстер. Она была так довольна охотой… Она прекрасно знала: неважно, как высоко вознесла тебя жизнь, но всегда приятно знать, что есть кто-то, кто может помочь в трудную минуту.