На следующий день вечером, закончив работу, Дикон вместе с другими членами своей гильдии, у которых тоже были лошади, отправился на ночное дежурство в городе. А Танзи в это время, забыв про все свои дела и обязанности, никак не могла наговориться с Томом и Уиллом Джорданом, сидя в комнате, которую старый учитель снял в чипсайдском постоялом дворе.

– Там есть такие славные, маленькие белые коттеджи, которые стоят прямо у реки. Из них открывается прекрасный вид на зеленые поля. Чаринг – очень славная деревушка, и Дикон мог бы каждый день видеть этот прекрасный крест, который Эдуард Третий поставил в честь «дорогой королевы». Он так нравится Дикону! – горячо говорила она.

– Вы без всякого труда можете купить себе коттедж на лестерские деньги. Конечно, если там есть хоть один, который продается, – сказал Том, который сам предпочитал жить в городе.

– Да, там есть такой, который можно купить. Мы с Диконом много раз ходили смотреть его.

– Но все-таки это не настоящая деревня, дитя мое, и скоро Чаринг вообще может превратиться в город. Да, собственно, это уже и происходит. С одной стороны к Чарингу подходит Лондон, а с другой – Вестминстер, – предостерег ее Джордан, с улыбкой наблюдая за всем, что Танзи делала и говорила. – Кроме того, разумно ли покупать дом сейчас, когда вы еще не знаете, где Дикон будет работать?

Мужчины понимали, что в словах Джордана есть большой практический смысл, но не хотели портить Танзи хорошее настроение.

– Конечно, может быть мы бы и могли снять что-нибудь на время, – сказала она со вздохом, понимая, что ее мечты не имеют ничего общего со здравым смыслом, – но я так устала жить по чужим углам!

– Бедняжка Танзи!

Том по-дружески обнял ее, размышляя о том, чем бы он мог им помочь.

– Интересно, – начал он после того, как они провели в молчании несколько минут, – не может ли Мойл-младший сделать что-нибудь для вас?

«Как?» и «Почему?» – эти вопросы Танзи и Уилл Джордан задали почти одновременно.

Том, будучи по природе своей оптимистом, сидел, барабаня пальцем по колену и размышляя о разных вариантах.

– У него есть несколько конюшен по Ричмондской дороге, он владеет ими вместе с приятелями, которые так же, как он, увлекаются охотой. Только вчера я был там вместе с ним. Мне кажется, что там есть по соседству почти заброшенный, невзрачный маленький домик. Он стоит позади коттеджа сокольничего. Если бы мне удалось уговорить Джона Мойла сдать его вам, Дикон быстро привел бы его в порядок. Он стоит на краю парка, на самом берегу Темзы, и если мне не изменяет память, при нем даже есть конюшня.

– Конюшня! – воскликнула Танзи так, словно ей предлагали ключи от рая. – До сих пор нам удавалось держать здесь, в «Кабане», Мопси и Пипина только потому, что мы давали их напрокат постояльцам. Теперь же, боюсь, нам придется с ними расстаться. Именно тогда, когда у меня, кажется, появится время для прогулок!

– Между тем, Джод убедился в том, что обе лошади в прекрасной форме. Когда мы въехали в гудеровский двор, это было похоже на встречу отца с детьми после долгой разлуки! – сказал Уилл Джордан Тому.

– Господи, Том, неужели ты и вправду надеешься уговорить мистера Джона Мойла сдать нам этот домик? – не унималась Танзи.

– Я полагаю, мне не придется его слишком долго уговаривать, ведь все-таки не исключено, что в один прекрасный день я стану его шурином, – сказал Том и улыбнулся своей прежней легкомысленной улыбкой. – К тому же, судя по тому, как он разговаривал с господином Вертье про экзамен, он вовсе не равнодушен к твоему будущему мужу.

Будущий муж присоединился к ним весьма довольный тем, что на первом же дежурстве сумел поймать жулика, и тем, что, наконец, был назначен день свадьбы. Он немедленно заинтересовался идеей Тома.

– Если у меня будет возможность держать лошадь, я смогу согласиться на работу в любом месте, где только господин Дэйл захочет меня видеть.

– Я попрошу Эми замолвить за вас словечко, – пообещал Том.

– Нам с Танзи действительно повезло с прекрасными друзьями, – с благодарностью ответил Дикон.

– И нам тоже. С Джоном Мойлом я познакомился благодаря его отцу.

– Не хочешь ли ты сказать, что Эми уже дала согласие выйти за тебя замуж? – спросила Танзи, в душе которой прежняя ревность к избраннице Тома сменилась симпатией и дружелюбием.

– Она действительно наконец согласилась, – подтвердил Том, влюбленный настолько, что временами его улыбка казалась просто глупой. – Но даже при том, что ее брат на нашей стороне, как можно надеяться, что сэр Вальтер позволит своей дочери, за которой охотятся по меньшей мере три богатых наследника, выйти замуж за простого кузнеца? – закончил Том свой монолог весьма грустно. – Вы должны быть счастливы, что принадлежите к одному кругу.

Он повернулся к Дикону, словно только сейчас осознал, как мало знает про него.

– Между прочим, кто твой отец?

Хотя двое свидетелей их беседы затаили дыхание от неожиданности, внебрачный сын покойного короля ответил быстро и без колебаний.

– Он был воином, – сказал Дикон спокойно, вспомнив, что всего лишь за несколько дней до этого разговора ему уже приходилось давать точно такой же ответ. – Однако поскольку наших родителей уже нет в живых, никто не может запретить нам пожениться. Но по этой же причине, – добавил он грустно, – нас некому благословить.

И они продолжили беседу, не касаясь больше этой темы. Дикон и Том интересовались Лестером и тамошними новостями.

– Что с королевской кроватью? – спросил Дикон, словно невзначай, застегивая пряжку на башмаке.

– Человек, который купил «Кабана», не намерен ее оставлять. Он сначала тоже хотел показывать ее гостям, но его жена боится привидений. Может, и постояльцы будут бояться, – ответил ему Джордан. – Наверное, он постарается ее продать. Лично я сильно сомневаюсь, что ему это удастся.

Дикон нетерпеливо посмотрел на Танзи и хотел было что-то сказать ей, но, увидев, как она покачала головой, промолчал.

– Эта кровать – настоящий шедевр! – только и произнес он.

Через несколько дней, благодаря сообразительности Тома Худа, а также сговорчивости Джона Мойла, Дикон и Танзи сняли тот самый дом, о котором говорил их друг, за символическую плату.

При свете тусклого ноябрьского солнца, когда улицы Лондона уже были украшены к запоздалой коронации королевы, колокола церкви Благодарения возвестили об их свадьбе. И поскольку новобрачным симпатизировали многие люди, их праздник оказался более шумным и заметным событием, чем они предполагали. Из всех гостей только старый учитель, ставший посаженным отцом невесты, и добродушный конюх с постоялого двора ее отца знали, что Танзи выходит замуж за Плантагенета. Среди тех, кто пришел из церкви в «Голубой Кабан» было двое неожиданных гостей – господин Джон Мойл и его сестра Эми. Ее внимательный взгляд останавливался на веселом шафере чаще, чем это позволяли приличия, но поскольку ее сопровождал брат, сэр Вальтер не возражал против появления своей дочери на этой свадьбе. Своим присутствием брат и сестра Мойл оказали новобрачным большую честь, и Дикон без конца благодарил Эми за то, что она помогла им поселиться в прекрасном доме.

Именно легкомысленная и сердечная Эми Мойл прислала в этот дом лишнюю мебель из отцовского особняка, а госпожа Гудер снабдила Танзи необходимой посудой и прочей кухонной утварью. Обязательный человек, торговец Гаффорд, привез из Лестера на своей телеге тот самый сундук, который отец когда-то подарил Танзи, и кое-что из любимых домашних мелочей ее матери. А Джод в течение двух дней, не разгибаясь, наводил порядок в стойлах, которые давно уже пустовали.

– Понимаешь ли ты, любовь моя, что это первый дом в моей жизни? – спросил Дикон, когда вечером, в тишине, проводив гостей, они стояли вдвоем у ворот своего дома.

– По воскресеньям мы сможем кататься верхом по этим полям, – прошептала Танзи, положив голову ему на плечо.

Дикон посмотрел наверх, на островерхие крыши, залитые лунным светом.

– Вот увидишь, я сделаю из этого дома игрушку, – сказал он. – Многие наши парни уже предложили мне свою помощь. – По его голосу нетрудно было догадаться, что он очень этим доволен.

– А весной я посажу здесь желтые ноготки, – в тон ему ответила Танзи.

– Да, мистер Джордан был прав, когда сказал, что нам пока рано покупать дом. Отсюда я смогу верхом ездить на работу, куда угодно. Теперь, когда я стал членом гильдии и признанным мастером, трудно сказать заранее, где и какая работа может меня ждать. Единственное, о чем я сожалею, что не смог заработать на то, чтобы оплатить это райское жилище.

– Ты еще успеешь, любимый, когда мы станем старше. Тогда ты будешь преуспевающим мастером, как Орланд Дэйл, и сможешь купить мне те самые дорогие наряды, которые обещал нам этот настойчивый купец из Фландрии. Ты ни разу не пожалел, что отказался поехать с ним в Бургундию? Риск был так велик, что я не знаю, как бы мы справились со всем этим. А теперь в Англии у тебя есть возможность добиться признания в любимом деле. О чем еще нам мечтать?

Танзи стояла, широко раскинув руки, так, словно собиралась прижать к своей груди все счастье, о котором когда-либо мечтала.

– Здесь мы будем слушать пение птиц. Сюда не долетит ни запах пива, ни уличный шум. И мы по-прежнему будем видеть прекрасную Темзу.

– И до конца наших дней мы останемся вместе, – сказал Дикон, уводя ее в гостиную, где горел камин.

Он закрыл за собой входную дверь так, словно отгораживал себя и свою возлюбленную от всего мира.

– Ты не рассердился на меня из-за королевской кровати? – тихо спросила Танзи, когда они медленно поднимались в свою спальню под самой крышей. – Я поняла тогда, что ты надумал купить ее, когда узнал, что новый хозяин «Кабана» не намерен оставлять кровать у себя. Может быть, нам даже удалось бы найти для этого деньги, но у меня с ней связаны такие воспоминания… Я никогда не смогла бы…

– Нет, нет, любовь моя. Ты была права. Эта кровать из нашего прошлого, а в нем было много горя у нас обоих. Она не могла бы стать ложем для юных супругов, которые надеются на счастье.

И он подвел ее к их постели… Они слишком долго ждали этого дня и чувствовали себя бесконечно счастливыми. И будущее, открывавшееся перед ними, обещало быть не менее радостным, ибо на пути к нему они преодолели немало трудностей.

Дикон не только впервые почувствовал себя хозяином дома и мужем, он, наконец, получил возможность хранить где-то свое бесценное сокровище – книгу «Высказывания философов» – и наслаждаться чтением.

– Она всегда хранилась в этом футляре, который я сделал вскоре после приезда в Лондон. Я очень редко мог вынуть ее и хоть немного почитать.

– Конечно, только тогда, когда ты оставался один, – сказала Танзи.

Она сразу же вспомнила, каким юным и смущенным он был, когда они встретились впервые, и как он сетовал, что, постоянно живя вместе с другими учениками, никогда не имеет возможности побыть наедине со своими мыслями и чувствами.

– Совсем не потому, что мои товарищи могли бы испортить ее, – поспешил он объяснить ей. – Некоторые из них происходят из семей, в которых есть книги, и даже жалеют, что не попали в учение к печатникам, поскольку считается, что это самое современное и модное ремесло. Но были и другие, которые не представляли себе ценности книг и запросто могли поставить на нее свечку или швырнуть в приятеля во время потасовки.

– Теперь она будет в полной безопасности. Можешь мне поверить, я никогда не стану мешать тебе болтовней, когда тебе захочется почитать. Я всегда буду помнить о том, как часто у тебя не было возможности побыть наедине и спокойно посидеть над книгой. Давай положим ее на тот стол, который тебе сделал в подарок Ред Лакин, и накроем ее маминой салфеткой.

– Нет, я думаю, что не стоит. Люди могут заинтересоваться ею, начать расспрашивать… Пусть она лежит возле нашей постели, раскрытая.

Как и все новобрачные, они с гордостью и удовольствием занимались благоустройством своего первого дома. Джон Мойл и его друзья часто приезжали на охоту, и Танзи всегда встречала их с радушием. Иногда вместе с ними появлялась и его сестра. И даже сам Том Худ. Казалось, он стал полноправным членом этой семьи.

Между тем наступила весна, и в саду появились первые всходы ноготков. Дикон с помощью своих друзей отремонтировал дом – обновил фасад, прорубил окно в кухне, чтобы Танзи было светлее и приятнее там находиться, починил крышу. И однажды, проводив своих друзей, Джон Мойл специально задержался, чтобы посмотреть все это.

– Худ говорит, что вы заметно улучшили мою собственность, – сказал он. – И я очень рад убедиться в этом перед возвращением в Кент, где наше старое поместье превратилось в источник забот и расходов, потому что нуждается в основательном ремонте.

– С вашего разрешения, сэр, я позволил себе проявить в этом доме некоторую самостоятельность, – ответил Дикон. – Прежде всего, это относится к камину в гостиной. Ну и, конечно, я постарался всюду, где возможно, сделать дополнительные окна, чтобы было светлее.

Казалось, что Мойл, неравнодушный к любой творческой работе, был очень доволен.

– И Дикон еще починил крышу в спальне, там, где между балками прохудился потолок, – сказала Танзи с гордостью. – Не хотите ли посмотреть?

Они втроем поднялись по узкой винтовой лестнице и остановились на пороге уютной солнечной комнаты.

– Как вы прекрасно все сделали! – воскликнул Мойл. – И какая красивая полка!

Неожиданно его взгляд – взгляд любителя и ценителя красивых вещей – привлекла прекрасно оформленная книга в кожаном переплете, которая лежала на ней.

– Я вижу, что у вас есть одна из какстоновских книг! – воскликнул он, более удивленный не тем, что Дикон ее читает, а тем, что она у него есть.

– Это книга графа Риверса «Высказывания философов», – ответил Дикон с гордостью, расстегивая массивную металлическую застежку и раскрывая книгу на той странице, на которой он прервал чтение.

В течение нескольких минут они рассматривали книгу, обсуждая ее необыкновенные достоинства – перевод и оформление, как это принято у людей, любящих книги и понимающих в них толк. Их беседа была прервана криком сокольничего, и Дикон, извинившись, побежал вниз.

Танзи, стоявшая на лестничной площадке, без труда могла видеть, как их хозяин любовно, чтобы не сказать – завистливо, перелистывает страницы. Хоть он и богатый человек, подумала она, но такой книги у него нет. И тут она увидела, что Джон раскрыл книгу на титульном листе, где была подпись, сделанная четким почерком покойного короля – «Король Ричард». Не подозревая, что за ним наблюдают, Джон Мойл долго рассматривал эту надпись, затем очень осторожно закрыл книгу на застежку. Повернувшись и увидев Танзи, он не сказал ничего.

Однако, когда все собрались в гостиной, она заметила, что он необычно молчалив и несколько раз бросал на ее мужа очень пристальные, изучающие взгляды. Ее поразило, почему он прямо не спросил, как это сокровище попало в руки к Дикону. У Танзи даже мелькнула такая безумная мысль – уж не подумал ли Мойл, что Дикон украл эту книгу. Однако, зная, как преданно Мойлы служат новому королю, она ничего не рассказала мужу ни о том, как Джон рассматривал книгу, ни о своих мыслях, чтобы не тревожить его.

– Вот и прекрасно. Он не сделал никаких замечаний по поводу моих переделок, – сказал Дикон с облегчением, когда Джон Мойл ушел, чтобы перед возвращением в Лондон взглянуть на нового сокола.

– Он очень доволен тем, что ты здесь сделал, – ответила Танзи. – Но ты работал слишком много, Дикон. Целый день там, в Казначействе, а потом здесь. Не успеешь поужинать и сразу же хватаешься за работу.

– И я совсем забыл о своей жене, самой прекрасной жене, которую когда-либо видел свет, – сказал он с искренним раскаянием. – В воскресенье мы поедем в Гемптон верхом, посмотрим монастырь, который стоит на берегу. Возьмем с собой твои чудесные пироги и домашнее пиво и поедем.

Но этим планам не суждено было осуществиться. Когда на следующее утро Дикон собирался на работу, неожиданно примчался Ред Лакин.

– Мастер зовет тебя, – крикнул он, задыхаясь.

– Я и еду, Ред. Отчего такая спешка? – спросил Дикон, пристраивая седло. – Солнце едва всходило. – Мне кажется, что я не опаздываю.

– Не в Казначейство. Он не там тебя ждет. В Вестминстере.

– В Вестминстере?

– Да. Он пришел ко мне, как только встал, чтобы я поспешил предупредить тебя. Мастер Вертье хочет тебя видеть!

– Мастер Вертье?!

Дикон замер, одна нога в стремени, вторая – застыла в воздухе. Танзи, которая вышла проводить его, остановилась, как вкопанная.

– Да, Дикон. Я не знаю, что это может означать, – сказал Ред, переводя дыхание. – Единственное, что я могу тебе сказать, это то, что наш мастер надел свой лучший камзол, тот самый, в котором он был на нашем экзамене, и что он хочет, чтобы ты встретил его около дома братьев Вертье, возле аббатства.

– О, Дикон, тебе не кажется, что речь может идти о какой-то важной работе? – практичная Танзи схватила поводья Мопси и намотала их на крюк. – Пожалуйста, вернись и переоденься поскорее. Я только вчера отгладила твой камзол. И, Ред, – крикнула она через плечо, – если хочешь пива – в пивоварне есть холодное!

– Если ты сядешь со мной, Мопси домчит нас обоих до Вестминстера, – предложил Дикон, вернувшись и с нетерпением ожидая, когда Танзи перестанет колдовать над его внешностью и отпустит его.

– Если мастер Вертье хочет тебя видеть, я буду молиться за твою удачу, – с гордостью прошептала Танзи, поправляя его ремень.

Он обнял ее и поцеловал.

– Да, молись, – ответил он с нетерпением. – И когда я вернусь домой, может быть, у меня будет, чем порадовать тебя.

Она попыталась задержать его на мгновение.

– И у меня тоже будут для тебя радостные новости, – прошептала она.

Но он уже убежал и не слышал ее слов. Вскочив на лошадь, он помчался навстречу новым событиям, которые уже полностью завладели его душой.