Если бы даже Карл и хотел скрыть помолвку, королева и Фрэнсис помешали бы ему сделать это, и к концу вечера во дворце уже не осталось ни одного человека, который не знал бы о ней.

Леннокс был в восторге от той тактики, которую избрала его невеста, и он считал, что удачное начало гарантирует им успех и в дальнейшем. Однако сама Фрэнсис вовсе так не думала, хотя королева демонстрировала искреннюю радость и в тот вечер долго не отпускала ее от себя, обсуждая планы на будущее. Екатерина почти ничего не знала о Ленноксе, но не сомневалась в его искренней любви к своей самой преданной и прекрасной фрейлине, а это, по мнению королевы, и было самым важным. Она уже давно подозревала, что веселость и беспечность – всего лишь маска, под которой скрывается сильный, волевой характер, который и должен помочь Фрэнсис обрести счастье в семейной жизни.

Король, чувствуя, что на него направлено немало любопытных взглядов, прекрасно играл свою роль. Он был весьма сердечен с Ленноксом, игриво-вежлив с Фрэнсис и внешне ничем не выражал своего волнения. Никто толком не понимал, к чему приведет эта новая ситуация, но многие цинично полагали, что замужество Фрэнсис только на руку Карлу.

Уже в течение первого вечера Леннокс постарался сделать так, чтобы все поняли – они женятся по любви. Не только королева поняла, что он влюблен во Фрэнсис, и он вовсе не отрицал этого.

Что же касается Фрэнсис, которая всегда была ослепительно хороша, то в ее облике появилось что-то новое – улыбка стала более открытой и лучистой, а глаза радостно блестели.

Это освобождение, подумала Барбара Каслмейн, которую известие о помолвке Фрэнсис очень удивило. Она никогда не хотела быть его любовницей, и сейчас она надеется освободиться от него, сохранив все свои прежние привилегии. Однако вряд ли Карл так легко пойдет на это. Конечно же, Барбара не могла не думать и о том, какую пользу для себя она может извлечь из замужества Фрэнсис, с которой у нее уже давно не было никакой дружбы, а только видимость хороших отношений. Ревность уже давно превратила Барбару в недоброжелателя Прекрасной Стюарт, к тому же она не могла простить Фрэнсис того, что по ее вине она поссорилась с Букингемом. После неудачной попытки заманить Фрэнсис и короля в ловушку их отношения практически прекратились, хотя Букингему удалось уговорить Барбару забыть ссору, и внешне все выглядело по-прежнему.

Уже много месяцев назад Барбара поняла, что больше не имеет над королем никакой власти, хотя время от времени он появлялся у нее в качестве любовника. Она прекрасно понимала, что именно привлекает к ней Карла, и не сомневалась в том, что если Фрэнсис уступит ему, и этим редким визитам быстро наступит конец.

Именно поэтому ее вполне устраивало, что Фрэнсис не просто выходит замуж, а совершенно очевидно влюблена в своего будущего мужа: короля неминуемо ждет разочарование, и у нее появляется шанс восстановить свое влияние. Чем больше унижений король будет вынужден снести от Фрэнсис, тем лучше для нее, Барбары, думала она со злостью.

В тот вечер король вел себя так, что ему удалось ввести в заблуждение и королеву, и влюбленных. Но не Барбару, которая была более проницательна, чем они. Она прониклась уверенностью в том, что он постарается помешать Фрэнсис, но сделает это тайно и тонко. Даже Прекрасной Стюарт не дано права обижать его безнаказанно. Он может отомстить Фрэнсис разными способами, и в тот вечер, вернувшись к себе, Барбара провела в спальне несколько часов, обдумывая многочисленные варианты.

В то же самое время Екатерина и Карл тоже обсуждали последние события. Каждый из них имел собственные апартаменты, однако королеве нередко приходилось проводить ночи одной в огромной двуспальной кровати, которая занимала чуть ли не всю их супружескую опочивальню. Карл, если бывал в хорошем настроении, прежде чем уйти к себе, обычно проводил с королевой час-другой, обсуждая события минувшего дня.

Какой бы усталой Екатерина ни чувствовала себя, она никогда не отказывалась от этих бесед. И в тот вечер она сидела, расчесывая волосы, которые очень испортились во время болезни, но уже заметно отросли и, к ее радости, постепенно приобретали былой блеск и живость.

Королева очень привлекательно выглядела в своем шелковом пеньюаре, но Карл не обращал на это никакого внимания, хотя, как обычно, она была с ним нежна и ласкова. Король не предполагал, что она может относиться к нему как-то иначе, и на самом деле он очень редко давал Екатерине поводы быть недовольной им.

Карл прекрасно знал, что королева испытывает отвращение к Барбаре Каслмейн, но вынуждена терпеть ее. Не сомневался он и в том, что она подозревала его и во многих других связях, но решил, что о его страсти к Фрэнсис она не догадывается. Ему не приходило в голову, что Екатерина может понимать Фрэнсис так, как только одна женщина понимает другую, и что она уже давно проникла в душу девушки, которая, обладая искренностью и порядочностью, не создана для роли королевской любовницы.

– Я не думаю, что эти препятствия, как вы их назвали, действительно имеют большое значение, – сказала Екатерина. – Конечно, Фрэнсис – украшение Двора, и нам всем будет ее очень не хватать, если она станет подолгу жить в деревне. Но ей уже пора замуж. Фрэнсис девятнадцать лет, и Леннокс – прекрасная партия для нее. Из нее получится великолепная герцогиня!

– Все не так прекрасно, как вам кажется, моя дорогая, – ответил ей Карл – Ей следовало бы выйти замуж за более надежного человека, чем Леннокс. В каком-то смысле на мне лежит ответственность за Фрэнсис. И моя сестра сказала бы то же самое, если бы я мог связаться с ней. Проклятая война!

– О Карл, я знаю, – быстро ответила Екатерина, которая не упускала случая поддержать его. – Я знаю, что вы не виноваты в этом. Все произошло из-за вероломства Людовика, из-за его обязательств перед Нидерландами! Но ведь всем прекрасно известно, что его волнует только одно – помешать Англии стать сильной морской державой! Когда он принял решение поддержать Данию и объявить нам войну, это, должно быть, сильно опечалило вашу сестру, потому что прервалась ваша связь с ней.

– Это не может длиться вечно! – с наигранной веселостью сказал Карл. – Бедная Генриетта, бедняжка… для нее это всего лишь одно огорчение из многих. Я очень рад, что в критический момент матушка оказалась в Париже и задержалась там, иначе она сошла бы с ума от страха за сестру. Она никогда так не беспокоилась обо мне, потому что знает, моя дорогая, что вы делаете все возможное для моего благополучия.

Екатерина улыбнулась, но ей не удалось скрыть иронию. Она постаралась вернуть короля к разговору о Фрэнсис, пытаясь понять, о чем он думает.

– Итак, вы считаете себя ответственным за Фрэнсис потому, что она дружна с вашей сестрой, и потому, что она protegee вашей матери. Но надо ли вам так уж беспокоиться, если ее собственная мать сейчас живет в Лондоне? Если она одобрит выбор дочери, а она, без сомнения, его одобрит…

– Миссис Стюарт слишком мало знает о Ленноксе. Если вообще знает хоть что-нибудь. К несчастью, мне известно гораздо больше.

– Что, например? Он очень богат, не так ли? И имеет титулы. Он хорош собой и по возрасту вполне подходит Фрэнсис. Ему двадцать шесть или двадцать семь. У него есть собственность в Шотландии и здесь. Он возглавляет судебную и исполнительную власть в Дорсете. Вы не могли не быть о нем высокого мнения, когда пожаловали ему орден Подвязки…

Карл прервал ее нетерпеливым жестом.

– Это было четыре года назад. Он получил орден в связи со своим высоким положением, кроме того, я хотел так отметить заслуги его семьи… В то время он действительно подавал надежды, но сейчас многое изменилось. Он пьяница и мот. Теперь он по уши в долгах. Он игрок. К тому же он уже дважды был женат.

– Разве он виноват в том, что они умерли? Я хочу сказать, что ведь не он же их убил… Конечно, Карл, если у вас есть основания предполагать, что…

– Прекратите! Побойтесь Бога! – Карл взорвался, разозленный неожиданной бестолковостью Екатерины. – Я не собираюсь обвинять его в убийствах. Конечно, это были просто несчастья. Маргарет Льюис была безнадежно больна, когда он женился на ней, а юная Бетти Кавендиш умерла в родах. Но он корыстный человек, между тем. У обеих его жен были немаленькие состояния, и вам, наверное, случалось слышать про Елизавету Гамильтон, на которой женился де Грамон?

Екатерина ничего не знала про Елизавету Гамильтон и с интересом выслушала то, что ей рассказал Карл, затем, подумав немного, сказала:

– Так говорит де Грамон, но как было на самом деле, – мы не знаем. Мне не нравится де Грамон. У него злой язык. Сам герцог что-нибудь говорил об этом приданом?

– Нет. От его имени ко мне обращалась сама Елизавета Гамильтон.

– Потом она получила приданое и вышла замуж за де Грамона. При чем же здесь герцог Леннокс? Мне кажется, что она все сделала сама от начала до конца, потому что они вполне стоят друг друга.

Эти слова произвели на Карла огромное впечатление, и, видя это, Екатерина более спокойно добавила:

– Фрэнсис бедна. У нее нет ничего, кроме того, что принадлежит лично ей, однако совершенно не похоже, что это имеет для него какое-то значение.

Не желая, чтобы его заподозрили в жадности, Карл больше ничего не сказал об этом.

– Прежде чем я дам согласие на этот брак, ему придется доказать свою финансовую состоятельность, – сказал он. – Я слышал из разных источников, что его дела в плачевном виде. Не сомневаюсь, если бы вдовствующая королева была здесь, она тоже потребовала бы от него полного отчета о его финансах и чтобы он обеспечил Фрэнсис достойную жизнь. Матушка никогда бы не позволила ей выйти замуж за молодого ненадежного болвана, который стоит перед разорением.

Екатерина недоверчиво покачала головой.

– Как может случиться такое, если у него так много собственности? Даже если сейчас она находится… какое слово вы сказали?.. В каком состоянии его дела?

– В плачевном.

– Они же не всегда будут такими, – продолжила королева. – Ведь такое нередко случается с владельцами больших состояний, ведь правда? Они должны научиться жить более экономно, потому что у них просто нет другого выхода. У Фрэнсис хватит умения помочь в этом своему мужу. Вот посмотрите, Карл, под ее влиянием он изменится, он не будет таким расточительным и легкомысленным. А благородства в нем достаточно, вы ведь сами рассказывали мне, как он помог нашему флоту…

Справедливости ради, Карл был вынужден признать, что в этом Екатерина права, хотя вообще слушал ее с неожиданным раздражением. Он не мог поверить в то, что она стремится любой ценой избавиться от Фрэнсис. Что бы там ни говорили другие, он был совершенно уверен в том, что Екатерине было известно, что Фрэнсис не стала его любовницей. Однако нельзя было исключать того, что Екатерина вполне могла предвидеть – или предчувствовать? – его конечную цель, и это не могло не поразить ее, потому что Фрэнсис – молода и невинна, тем более что Екатерина все еще продолжала верить в то, что во всех романах ее мужа виноваты женщины, которые пользуются не только тем, что он не может устоять перед женской красотой, – в этом Екатерина не сомневалась – но и тем, что дает его благосклонность – положением при Дворе, титулами, известностью.

Однако никто не решился бы обвинить Фрэнсис, что она стремится именно к этому. Она не хотела ничего, кроме призрачного, сиюминутного удовольствия, и единственная честь, которая была оказана ей королем, заключалась в том, что именно ее изображение в образе Британии появилось на монетах, но и она не вскружила ей голову. Она, смеясь, сказала, что, кажется, ее выбрали за маленький носик, который посчитали «римским», и это были не просто слова, она именно так и думала.

Не найдя утешения в обществе супруги, Карл вскоре покинул ее и отправился к себе. Он не хотел признавать своего поражения и не собирался прекращать преследование. Он решил, что всевозможные проволочки, откладывания со дня на день и другие подобные действия принесут ему больше пользы, чем суровые меры. Он вполне мог бы выслать Леннокса, но это только усилит любовь Фрэнсис к нему. А в том, что она влюблена или близка к тому, чтобы влюбиться в герцога, Карл не сомневался, хотя и не мог понять, что она нашла в этом ничтожестве. Хоть он и был хорош собой, и ему нельзя было отказать в известной смелости, среди тех, кто заглядывался на нее, таких молодых людей было немало.

Леннокс не был ни остроумным, ни светским человеком, он не умел приобретать друзей. Его прямолинейность граничила с грубостью, и его основные интересы, насколько Карл мог судить, были сосредоточены на кентском поместье – разрушить, разломать на куски еще вполне прилично сохранившийся дом и построить на его месте нечто грандиозное, фантастическое и немыслимо дорогое.

Карл никогда не мог бы подумать, что Кобхемхолл и связанные с ним планы Леннокса могут заинтересовать Фрэнсис. И между тем отказывался даже предположить, что никогда не понимал ее. В характере Фрэнсис обнаруживались такие черты, такая глубина, которая делала ее еще более желанной для него.

Неприступная добродетель под маской ветрености и кокетства, бескорыстие и сердечность, которые проявились во время болезни королевы… Если верить Екатерине, Фрэнсис должна быть и хорошей хозяйкой.

– Чума на всех женщин! – гневно воскликнул Карл, но никто не мог слышать этих слов, потому что они были произнесены про себя.

И вопреки всему он желал Фрэнсис более, чем когда-либо раньше…

Повинуясь этому желанию, Карл пригласил к себе Леннокса на следующий день. В учтивой битве остроумий молодой герцог явно проигрывал своему собеседнику, потому что не рисковал разговаривать с присущей ему прямотой. Он был вынужден принять заверения короля в том, что тот желает ему счастья и заботится только о благе Фрэнсис и о ее интересах. Она очень молода и нуждается в защите. Король наслышан о его огромных долгах и о том, что его состояние расстроено, что, наверное, не в последнюю очередь связано с его пристрастием к картам. Он должен полностью рассчитаться со всеми долгами, и ему следует, разумеется, обеспечить достойную жизнь своей будущей жене.

– Я уверен, что, если бы вдовствующая королева была в Англии, вам пришлось бы гораздо хуже: угодить ей труднее, чем мне, потому что Фрэнсис – ее protegee, – благожелательно сказал Карл, глядя на Леннокса с очаровательной улыбкой. – Ваша невеста еще так молода, что нет никаких оснований спешить со свадьбой. Кроме того, кузен, это не вполне прилично – ведь ваша вторая жена умерла совсем недавно.

– Пятнадцать месяцев назад, Ваше Величество, – ответил Леннокс.

– Даже в таком случае, вряд ли прилично спешить. Леннокс очень хотел сказать, что его второй брак был с самого начала сплошным несчастьем и неудачей, что король и сам должен понимать – и, конечно, понимает, – что это всего лишь придирка. Однако он не мог говорить открыто и вынужден был промолчать. Если бы Екатерина умерла, стал бы он сам ждать больше, чем несколько месяцев, чтобы жениться на Фрэнсис?

Между тем Карл продолжал говорить о том, что не только он, но и его близкие – королева, мать, сестра – хотят быть уверенными в ее будущем, потому что очень привязаны к ней. Даже его блестящая родословная не может иметь большого значения, если сейчас он практически разорен.

Леннокс отрицал это. В таком случае, сказал Карл, вам не составит никакого труда представить необходимые доказательства этого, и назвал сумму, которая должна быть назначена Фрэнсис после замужества в качестве ежегодной ренты.

– Двести тысяч фунтов – вполне приемлемая сумма, – сказал он небрежно и дал понять, что аудиенция окончена.

Леннокс был в ужасе. И не мог говорить. Несмотря на то, что Фрэнсис в тревоге и нетерпении ждала его, он ушел к себе, закрылся в своей комнате и от отчаяния и ярости напился до потери сознания. Он был мрачен и убит, когда позднее все-таки пришел к ней, и она сама налила ему вина и подала бокал. Она даже не протестовала, когда он допил бутылку: у нее еще будет возможность сделать это, когда она станет его женой.

– Бог свидетель, все, что у меня есть, – ваше, – сказал он. – Но я не смогу найти такую сумму без того, чтобы не нанести ущерба не только Кобхему, но и землям в Шотландии. Придется прекратить все работы и продать некоторые семейные ценности. Но даже и тогда мне вряд ли удастся набрать ту сумму, которую он назвал в качестве ежегодной ренты.

– Но я же все верну вам обратно, – ответила Фрэнсис. – Можете ли вы обещать ему ту сумму, которую он назвал, если будете уверены в том, что я никогда ее не попрошу? Вы можете поверить мне?

– Конечно, любовь моя, я вам верю. – Леннокс тяжело вздохнул. – Но неужели вы думаете, что это его устроит? Не тут-то было. Помолвка – одно, женитьба – другое, и он не назначит дня свадьбы, пока не получит деньги наличными. Но и этого ему будет мало. Ему потребуется доказательство того, что я рассчитался со всеми долгами, а долгов у меня столько…

– Большинство мужчин в вашем положении имеют долги, – попыталась успокоить его Фрэнсис.

– Нет, – решительно возразил Леннокс, – совсем не большинство. Потому что они не такие легкомысленные дураки, как я. Я действительно был очень богат, но сумел очень много потратить – проиграть в карты, на бегах и еще дюжина безумств… Не только восстановление Кобхема и каперы…

Фрэнсис старалась сохранять спокойствие.

– Когда мы поженимся, будем жить более экономно. Хотя я обещаю не мешать вам и не оказывать на вас никакого давления.

– Когда мы поженимся, для меня не будет трудным вести другой образ жизни, – ответил Леннокс. – Но король, при всей его мягкости и показной доброте, хитер, как лисица. Он будет ставить новые и новые преграды.

Леннокс очень удивился, когда в ответ на его слова Фрэнсис рассмеялась. Вопреки всем огорчениям, которые преподносил ей отвергнутый король, она не могла не восхищаться ловкостью, с которой он при случае пытается помешать ей.

– Это напоминает мне старый греческий миф, – сказала она.

– Какой миф?

– Вы должны его помнить: героя заставляют выполнять совершенно невозможные задания, прежде чем он сможет жениться на своей возлюбленной, которую должны принести в жертву ужасному чудовищу, если он не справится со своей работой.

– Карл недалеко ушел от этого чудовища, – со злостью сказал Леннокс.

– Но у меня нет ни малейшего желания быть принесенной в жертву! Не падайте духом! Во всяком случае, королева – наш друг.

– До тех пор, пока он не восстановит ее против нас.

– Хоть она и очень любит Карла, но вряд ли ему это удастся. Она нас защитит.

– Фрэнсис, у вас хватит сил и смелости пройти через все это ради меня?

Леннокс серьезно посмотрел на нее и встретил такой искренний и глубокий ответный взгляд синих, как море, глаз, какой редко кому доводилось видеть раньше.

– Да, – ответила она. – И не только ради вас, но и ради себя самой.

– Но я вовсе не образец совершенства и добродетели, моя бесценная! Я люблю вас до безумия, но многое из того, в чем Карл обвиняет меня, – правда. Клянусь вам, я буду вести себя по-другому хотя бы для того, чтобы вам не пришлось жалеть о своем выборе. Правда, я не уверен, что это будет легко.

– Я понимаю это, – ответила Фрэнсис. – Но не считаю важным. У нас обоих есть сомнения, и я клянусь вам, что не обману ваших ожиданий. У нас будет прекрасный дом, в котором будем жить не только мы, но и те, кто придут после нас, наши потомки… Я знаю, что иногда нам придется разлучаться, ведь у вас столько дел и в Шотландии, и в других местах. Но я обещаю вам, что никогда вы не будете чувствовать себя одиноким, потому что, даже если мне придется оставаться в Кобхеме, моя любовь повсюду будет следовать за вами.

– Почему вам придется оставаться одной? Мы будем ездить всегда вместе, – запротестовал Леннокс.

Фрэнсис покачала головой и ответила:

– Это может не всегда получаться. Хорошим женам полагается оставаться дома и блюсти интересы супругов. Кроме того, у нас… могут быть дети. И я надеюсь, что они у нас будут, хотя я и трусиха. Мысль о том, что придется рожать детей, часто отвращала меня от замужества.

– В таком случае, их у нас не будет. Я помню свою несчастную Бетти, и…

Фрэнсис не дала ему договорить.

– Я справлюсь со своим страхом, потому что захочу иметь детей. Нам обоим придется бороться со своими слабостями. И мы должны научиться доверять друг другу.

– Когда любишь, доверять легко, – ответил он. – Вчера мне было достаточно услышать от вас, что вы станете моей женой и что я небезразличен вам. А сегодня я уже требую вашей любви, моя ненаглядная.

– Но я действительно люблю вас, – сказала Фрэнсис так, словно сама удивилась своим словам. – После нашей встречи я все время думала о вас, а в тот вечер, когда, помните, вы так рассердились на меня… мне показалось, что я вас ненавижу, но ведь не ненависть заставляла меня постоянно думать о вас в течение всех этих месяцев, когда свирепствовала чума, а я ничего не знала про вас… Я молилась за вас. Люди говорят, что у меня холодное сердце, но вчера, когда я увидела вас… оно так забилось! Я, наверное, не страстная натура, но могу быть нежной.

– О, ненаглядная моя! Как я мог жить в разлуке с вами! А ведь одно из условий короля – именно разлука. Я должен ехать в Кобхем, чтобы привести в порядок все свои дела.

– Но вы не сможете время от времени приезжать в Лондон? Мы помолвлены, и как же он может запретить вам видеться со мной?

– Может. И объяснит это тем, что заботится о вашем благополучии.

– Какая глупость, – грустно сказала Фрэнсис. – Ведь то, к чему он так стремится, означает мою гибель! Но я хочу надеяться, что, когда пройдет немного времени, он станет вести себя более разумно. Никто никогда не сомневался в его доброте, и, к счастью, у него так много других дел, которые требуют его внимания, что он просто не может много думать о нас. Но мы должны быть осторожными, мы станем видеться здесь, в моих апартаментах, которые во время ваших визитов в Лондон будут закрыты для всех остальных. Кто будет знать, что вы в Лондоне, если вы приедете не в своей роскошной карете, а верхом? И не нужно вам останавливаться в своих апартаментах, в Баулинг Грин. Много постоялых дворов, в которых вы вполне сможете затеряться среди других путешественников.

Этот благоразумный и точный план восхитил Леннокса. Они сидели на диване возле окна и обсуждали его детали. Во время этих тайных визитов, говорила Фрэнсис, он должен быть одет очень скромно. Ему следует выбирать немодные, дешевые постоялые дворы, где он не должен будет бояться случайных встреч с друзьями, и приходить к ней только после наступления темноты.

Во время разговора Леннокс обнял Фрэнсис, и она положила ему голову на плечо. Когда он поцеловал ее, она ответила ему с такой радостью, с какой никогда не могла ответить на поцелуи короля, и это совершенно новое чувство привело ее в восторг.

– Не надо заглядывать далеко вперед, – говорила она, стараясь внушить Ленноксу правила, которым всегда следовала сама, – просто удивительно, как иногда поворачиваются события, если ты сам спокоен и вроде бы ничего не делаешь. Правда, в последнее время мне пришлось немало поволноваться.

– Больше вам не придется тревожиться, – уверенно ответил ей Леннокс. – Мы – недвижимое имущество короля.

В тот вечер они простились окрыленные надеждой, хоть обоим и было грустно. Леннокс пообещал приехать в Лондон через неделю. Они решили, что будет разумнее всего, если он уедет немедленно, чтобы не вызывать неудовольствия Карла. Она будет носить его подарок – кольцо: сапфир, окруженный бриллиантами. Это кольцо раньше принадлежало его матери, и Леннокс обещал, что либо сам привезет его, либо пришлет с надежным человеком.

Они простились с большим трудом, после бесконечных объятий, не подозревая, что до их следующей встречи Лондону предстоит пережить очередную беду.

Первая неделя после отъезда Леннокса прошла во дворце более весело, чем обычно, и Фрэнсис танцевала на большом балу, который был дан в честь дня рождения королевы, так, словно в ее жизни не было ни волнений, ни тревог. Так оно и было на самом деле, потому что, приняв важное решение и зная, что ее помолвка объявлена открыто, она чувствовала себя счастливее, чем когда-либо раньше.

Леннокс выполнил данное ей обещание и прислал с посыльным из Кобхема аккуратно запечатанный пакет, в котором Фрэнсис нашла прекрасное сапфировое кольцо и первое любовное письмо от него, в котором было написано, что она – самое ценное сокровище и смысл всей его жизни.

Фрэнсис носила это кольцо и открыто ликовала. Королеве оно очень понравилось, король мрачно посмотрел, но не сказал ничего. Все фрейлины поздравили Фрэнсис, а сердечная и добрая леди Дэнхем, которая была известна как искуснейшая рукодельница, пообещала ей в качестве свадебного подарка фату. Леди Суффолк высказала предположение, что свадьба Фрэнсис, несомненно, станет большим событием наступающей весны.

Несмотря на то, что бал в честь дня рождения королевы был действительно великолепен, сама Екатерина, которая все еще носила траур по матери, не принимала участия в танцах и сидела на возвышении вместе с Карлом, не танцевавшим из уважения к ней. На Фрэнсис было новое черно-серебристое платье, которое она сшила вместе со своей горничной, и она была самой красивой из всех присутствовавших на балу дам.

Спустя несколько дней Двор отправился на спектакль в Друри Лейн, и Фрэнсис сделала себе новую прическу. «Очень мило, – записал Пепис в своем дневнике, – по мнению моей жены, специально сделано для того, чтобы привлечь к себе внимание». Самого Пеписа прическа Фрэнсис оставила равнодушным: она напоминала крылья золотистой бабочки, роль которой продолжала играть Фрэнсис, хотя мысли ее были заняты совсем другим.

В ту ночь она долго не могла уснуть и, выглянув в окно, увидела, к своему большому удивлению, что здания в Сити освещены ярким красным светом. Два года назад они уже наблюдали в небе странное свечение, но оно было вызвано кометой, которая по предсказаниям астрологов должна была принести много бед – войны, пожары, эпидемии и другие бедствия Война уже шла, а эпидемию они пережили. Неужели, в страхе подумала Фрэнсис, небо подает новый тревожный знак?

Потом она вспомнила, что слышала разговоры о пожаре, вспыхнувшем в булочной в районе Раддинг Дейн, которого Фрэнсис совсем не знала. Говорили, что пожар очень трудно погасить. Впрочем, было известно, что в Лондоне из-за очень узких улиц и почти соприкасающихся карнизов деревянных домов, стоящих на их противоположных сторонах, тушение пожара всегда проблема. И было очень похоже, что вспыхнувший огонь наделает немало бед.

Позднее все лондонцы стали невольными участниками этого события, продолжавшегося не один день. Горящие здания распространяли непереносимое зловоние, огонь перекинулся на Чипсайд, поглотив немало домов бедняков и знати и прекрасно возделанные сады.

Темза была забита разнокалиберными суденышками, и на них теснились несчастные, которые сперва безуспешно пытались спасти свои дома, а теперь не знали, как им сохранить мебель и утварь, которую они смогли вынести из огня.

Мэр был в полубезумном состоянии, он не мог никем и ничем руководить и отдавал распоряжения, которые никто не выполнял. Толпы обезумевших людей шли мимо Уайтхолла в сторону Чаринг и Пикадилли.

Фрэнсис с ужасом услышала о том, что огонь добрался и до Лондонбридж и уничтожил все дома, расположенные возле него, но сам мост, построенный из камня, уцелел.

Говорили о том, что Двор должен переехать в Сент-Джеймс, потому что Уайтхоллу тоже угрожает опасность, и Фрэнсис видела, что самые ценные вещи, принадлежащие королевской семье, уже начали выносить во двор для отправки в Гемптон Курт. Она видела, как прекрасно держится король, и подумала, что если бы она вообще когда-нибудь могла в него влюбиться, то, наверное, это произошло бы именно сейчас.

И она не могла не разделить гордости королевы, когда он выехал на белом коне и направился в сторону Сити, где полыхал пожар, в сопровождении герцога Йоркского и других преданных ему людей, готовых рисковать жизнью во имя спасения от огня того, что еще можно было спасти.

Владельцы домов в самых пострадавших районах приложили немало усилий, чтобы остановить огонь. Но в конце концов, не обращая внимания на их протест, Карл приказал взорвать несколько уцелевших домов, чтобы попытаться сбить пламя землей и обломками. Сразу не удалось добиться успеха, и огонь набросился на церковь Сент-Пол, которая быстро сгорела дотла.

Не обращая внимания на опасность, которая исходила от горящих и рушащихся зданий, Карл участвовал в тушении пожара. С закопченным лицом и практически неузнаваемый поэтому, в рубашке с закатанными рукавами, он стоял в цепи мужчин, которые передавали из Темзы воду, и только попытался увернуться от сыпавшихся на него искр, грозивших поджечь его одежду, пытаясь утешить и успокоить всех.

Спустя много дней и ночей, наполненных тяжелым трудом и волнениями, пожар удалось потушить, но большая часть Сити превратилась в тлеющие обломки. Король был полностью поглощен заботой об оставшихся без крова людях, он приказал, чтобы на Мурфилд поставили шатры и обеспечили бездомных едой, он пообещал, что за счет казны будут построены новые, более удобные дома. Он также приказал, чтобы все церкви и товарные склады, принадлежавшие королевской семье, также были открыты для тех, у кого нет другого пристанища.

– Народ будет любить его так, как никогда раньше не любил, – сквозь слезы говорила королева. – Многие слышали, как он сказал им, что потеря церкви Сент-Пол – ничто в сравнении с тем, что они лишились крова и всего, что имели, и что будут построены новые дома.

– В конце концов всем известно, что церковь Сент-Пол требовала постоянного ремонта и больших расходов. Так что, может быть, и хорошо, что на ее месте будет построено новое здание, – ответила Фрэнсис, и голос ее показался королеве слишком оживленным.

Она рассмеялась.

– О Фрэнсис, какой необыкновенно практичной вы иногда становитесь! И как вас занимает мысль о домах! Когда вы говорите об этом, у вас так блестят глаза!

В тот же вечер в апартаментах Фрэнсис появился перемазанный сажей, измученный, но сильно возбужденный Леннокс, который сказал, что, узнав о пожаре, примчался в Лондон верхом и все время работал вместе с королем.

– Конечно, Карл видел меня, – сказал он. – Но ему некогда было выяснять, как я оказался в Лондоне. Он был рад мне и любому, кто мог помочь. Видит Бог, его нельзя не уважать за храбрость и за то, как он всех поддерживал. Я сам видел, как он обнимал старую плачущую женщину, которая сказала, что она вдова и что у нее сгорела свечная лавка, вся мебель и вся одежда, кроме той, которая была на ней. Он утешал ее так, как мог бы утешать родную мать, и дал ей слово, что поможет ей снова наладить торговлю. И она была совсем не единственной, правда, самой старой и беспомощной. Он отправил ее с одним из лакеев, чтобы устроить здесь, в Уайтхолле, пока он не найдет для нее ничего другого.

Уверенная в том, что теперь королю явно не до нее, Фрэнсис приказала принести еду для своего измученного возлюбленного и настояла на том, чтобы он немного поспал до отъезда в Кобхем. И пока он спал на ее постели, не выпуская ее руки из своей, она сидела рядом и неотрывно смотрела на него.

Вскоре Барбара Каслмейн узнала, что не реже одного раза в неделю Фрэнсис принимает Леннокса в своих апартаментах, одновременно и влюбленным стало известно о намерении Барбары шпионить за ними и о том, что она приказала одному из своих слуг не спускать с Леннокса глаз и сообщать ей обо всем.

Между двумя фаворитками были вполне дружеские отношения, и Фрэнсис считала, что известие о ее помолвке не может не обрадовать Барбару, потому что означает возможный конец их соперничества. Кроме того, Барбара наверняка почувствует облегчение, поняв, что король смирился с потерей Фрэнсис.

Однако, не надеясь на сочувствие королевы, Карл именно Барбаре решил излить свою печаль по поводу всех этих событий.

– Я заботился об этой девочке и лелеял ее, – жаловался он. – И вот – в награду – бесстыдная неблагодарность!

– Сказать по правде, вы действительно были удивительно добры к ней, – соглашалась Барбара. – Но я уже давно сказала вам, что Фрэнсис Стюарт не способна на благодарность. Было время, когда и я немало делала для нее, но в ответ тоже получила черную неблагодарность.

Каждый из них прекрасно знал цену другому, и единственное, что было нужно Карлу – соглашающийся с ним слушатель, а Барбаре – возможность восстановить власть над ним, которую она утратила.

– Без моего согласия она никогда не выйдет за него замуж, – сказал Карл. – Меня поддержат и мать, и сестра. Для Фрэнсис это будет означать несчастье. Одному Богу известно, что она в нем нашла, в этом распущенном, ничтожном человеке.

– И такой тупица, – прошептала Барбара.

– Да. Хотя… ему нельзя отказать в некоторой предприимчивости, – вынужден был признать Карл, вспомнив о том, что Леннокс на свои деньги создал флотилию каперов.

– Ни остроумия, ни находчивости. Единственное, что его интересует, – дом в Кенте и все, что он там делает.

– Ничто не доставляет мне большего удовольствия, чем сознание, что он находится именно там. Я сказал ему, что чем меньше я буду его видеть, – тем лучше. Во всяком случае до тех пор, пока он не приведет в порядок свои дела и не сделает все, что нужно, чтобы Фрэнсис была обеспечена надлежащим образом.

– Какая забота о ней!

Барбара с трудом подавляла зевоту в то время, как Карл на все лады твердил одно и то же. Подумать только, он, который так редко бывает скучным собеседником, может надоесть своими разговорами о Фрэнсис Стюарт!

– Она нуждается в защите, Барби.

– Леннокс был в Лондоне во время пожара. Но вы же знали об этом, не так ли?

– Разумеется. В такое страшное время вполне простительно нарушить мой приказ. И именно об этом я и сказал ему. Но если ему и в дальнейшем захочется испытывать мое терпение, он будет наказан. Как вы прекрасно понимаете все, ma mie.

Барбара была очень довольна тем, что этот долгий разговор вернул ей расположение короля, и задумалась о том, как ей извлечь максимальную пользу из сведений о тайных встречах Фрэнсис и Леннокса.

– Как получилось, что вы вообще разрешили эту помолвку? – спросила она, однако не получила честного ответа, потому что Карл до сих пор не мог простить себе того, что позволил застать себя врасплох.

– Королева была очень довольна, – неуверенно сказал он. – К тому же тогда я еще не представлял себе, насколько он погряз в долгах… Я иногда думал о том, что неплохо было бы выдать Фрэнсис замуж…

– Но не за такого человека, как Леннокс, – вставила Барбара, поскольку Карл замолчал.

– Нет. Нужен был бы совсем другой человек… Старше. Чтобы я мог быть спокоен за нее.

– Понимаю.

И тут их взгляды встретились. Они действительно прекрасно понимали друг друга. И хотя не было сказано ни слова, в этот момент оба были предельно искренни.

– Моя дорогая Барбара, вы никогда не были ревнивой, – бестактно заметил Карл.

– Я и сейчас не ревную. Но Фрэнсис Стюарт создает проблемы. Странная особа, однако. Как можно предотвратить эту женитьбу?

– Если им придется слишком долго ждать, они устанут друг от друга. Я не слишком высокого мнения о его постоянстве. К тому же ему не так легко будет набрать сумму, которую я назначил в качестве ежегодной ренты для Фрэнсис.

Услышав, какую именно сумму назвал король, Барбара не смогла скрыть своего удивления, но он попытался объяснить ей, при этом ему с трудом удавалось прятать улыбку:

– Если Леннокс женится на ней, он должен быть готов к жертвам, даже если ему придется продать больше половины того, чем он владеет. К тому же существуют еще его долги. До тех пор, пока он не расплатится с ними, я запретил ему видеться с Фрэнсис. Как бы она ни была хороша, я думаю, что через несколько недель он решит, что за нее назначена слишком высокая цена. Обе жены принесли ему деньги, с Фрэнсис же все наоборот.

– Ну и дура же она, – невольно вырвалось у Барбары. – Предположим, они нарушат ваш запрет. Как вы тогда поступите?

– Вышлю его, – решительно ответил Карл. – На другой конец света. И постараюсь убедиться в том, что Фрэнсис находится под надежным присмотром матери, которой известно мое отношение к этому браку. Она сможет надолго увезти свою дочь в Шотландию. Хоть Фрэнсис и украшение Двора и ее будет очень не хватать здесь, это все-таки лучше, чем если она будет несчастна с ним.

– О Карл, я уверена, что вы правы, – ответила Барбара, которая наконец поняла, что ей нужно делать, и решила не терять времени даром. – Вы совершенно правы, пытаясь защитить ее, но я боюсь… Я очень боюсь… Вы сегодня видели Фрэнсис?

– Она не совсем здорова. Королева говорила мне, что у Фрэнсис болит голова, и она решила дать ей возможность отдохнуть. Это верно, в последнее время Фрэнсис какая-то мрачная…

Барбара вздохнула и притворилась, что не решается сказать ему что-то.

– Я не уверена, следует ли мне говорить вам… – прошептала она.

– Что именно?

И поскольку она молчала, закусив губу, он закричал:

– Черт возьми, Барбара! Разве вы еще не поняли, как глубоко это трогает меня? Если вам известно что-то, почему вы скрываете это от меня?

– Потому что я только что узнала от вас, что герцогу запрещено видеться с Фрэнсис.

– И вы думаете, что они встречаются? Но… он не появлялся в своих апартаментах с тех пор, как я отправил его в Кобхем. Я уверен в этом.

– Он может остановиться в другом месте, – ответила Барбара. – Он даже может провести ночь у Фрэнсис. Я не очень верю в ее усталость и головную боль… Боюсь, что если вы сейчас пойдете к ней…

Нахмурившись, Карл пристально смотрел на Барбару.

– Он слишком умен, чтобы рисковать! Видит Бог, если бы я был таким же, как мои предки, Тюдоры, уже сейчас он был бы в Тауэре. Можете ли вы представить себе, чтобы Генрих или даже Елизавета проявляли такую снисходительность?

– Нет, – честно призналась Барбара.

– Но на чем основаны ваши предположения?

– Я слышала разговоры… Говорят, что она жалуется королеве на головную боль и нездоровье, чтобы быть свободной и иметь возможность принимать его…

Барбара почувствовала себя оскорбленной, когда Карл быстро вскочил с места, и поспешила добавить:

– Может быть, вам лучше всего убедиться в этом самому? – сказала она.

Карл ушел, не соблюдая никаких формальностей, принятых при прощании, и Барбара поняла, что это может означать конец Прекрасной Стюарт как его фаворитки. Незадолго до этого видели, как Леннокс входил в ее апартаменты, и Барбара не сомневалась в том, что он останется и на ночь. Ее совершенно не интересовало, что ждет Леннокса, но продолжительный визит в Шотландию, который предстоял непокорной Фрэнсис, был ей очень кстати. Карл вполне может предположить, что после нескольких месяцев целомудренной жизни в глуши Прекрасная Стюарт вернется в Лондон, готовая – после тоски и однообразия – полностью подчиниться ему. Однако Барбара предпочла бы другой вариант: чтобы Фрэнсис вышла замуж за какого-нибудь привлекательного шотландца и поселилась на севере или северо-западе Шотландии.

В прихожей перед апартаментами Фрэнсис сидела ее горничная. Она пыталась убедить короля в том, что ее хозяйка уже легла спать, однако Карл не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Нисколько не сомневаясь в том, что его дурачат, он оттолкнул горничную и без лишних слов распахнул дверь в гостиную Фрэнсис.

Она еще не успела лечь и сидела, одетая в платье, возле окна. Когда Карл вошел, она вскочила с дивана и с удивлением уставилась на него.

– Где он? – спросил король. – Не лгите мне, Фрэнсис. Я знаю, что он прячется здесь.

Карл быстро осмотрел комнату, и его взгляд упал на стол с остатками ужина.

Фрэнсис, оправившись после первого потрясения, смотрела на короля без всякого страха.

– Ваше Величество, вы ошибаетесь, – спокойно сказала она.

– Мы еще посмотрим!

Карл раздвинул тяжелые бархатные шторы, за которым мог прятаться тот, кого он искал, а Фрэнсис вначале с тоской наблюдала за ним, но потом пересекла гостиную и распахнула дверь в спальню. Быстрыми движениями она стала поднимать крышки сундуков и выдвигать ящики комода, она открыла шкаф и скинула шелковое покрывало, которое лежало на кровати.

– Смотрите! – сказала она с вызовом. – Здесь нет потайной двери, как в гостиной леди Каслмейн! Комнатка горничной совсем маленькая, но если хотите осмотреть и ее…

И она повела короля туда, не спрашивая, хочет ли он этого, но и там не было ничего интересного.

– Только Элис ночует во дворце, моя вторая горничная, Гарриет, уходит вечером домой, ее семья живет рядом. Сундук Элис, как вы изволите видеть, слишком мал, в нем не спрятаться и ребенку, но если вы хотите, я прикажу ей открыть его…

Король, хоть она явно пыталась поставить его в глупейшее положение, все еще не мог справиться со своим гневом.

– Он был здесь, – продолжал настаивать он.

В гостиной на столе стояли остатки ужина, который был явно накрыт на двоих, красивая посуда, пустая винная бутылка.

– Разве я не имею права принять гостя, если хочу этого?

– Вы сказали, что нездоровы, – ответил Карл. – По этой причине королева и освободила вас.

– Я просто устала. Я не так больна, чтобы не поужинать в компании.

– Не спорьте со мной, Фрэнсис. Будет лучше, если вы скажете правду. Вы разрешите мне поговорить с вашей горничной? Надеюсь, что она не рискнет лгать.

– Бедная Элис! Она ужасно испугается, хоть и обожает вас. Вы уже напугали ее, хотя обычно не позволяете себе так обращаться с женщинами. Поскольку все складывается против меня, врать бесполезно. Леннокс был здесь, но, как видите, сейчас его нет.

– Потому что вас предупредили о моем приходе, и он успел исчезнуть.

– Меня никто не предупреждал. Если бы это было не так, он никогда не оставил меня наедине с вашим гневом. Он был у меня, но совсем недолго. Леннокс видел, что я очень устала, кроме того, он заботится о моей репутации, потому что не считает, как другие, что благодаря вниманию Вашего Величества, она уже испорчена.

– Фрэнсис, как вы смеете?!

– А разве это не так, сэр? Разве вас когда-нибудь волновало, что говорят обо мне? Разве вы когда-нибудь задумывались о том, что я молода и беззащитна? Разве я выражала хоть малейшее желание стать вашей любовницей? Вы достаточно хорошо разбираетесь в женщинах и не могли не видеть, что я не хочу этого, но, будучи вашей подданной, боялась и не рисковала обижать вас?

– Вы же обещали мне, – с горьким упреком ответил Карл.

– Потому что вы вынуждали меня. Потому что я была слаба и глупа. Вы знали меня, знали мой характер, но для вас это не имело никакого значения. Разве я не слышала от вас тысячу раз, что когда девушка говорит «нет» – это ровным счетом ничего не значит? Они боятся и стесняются, но в душе хотят того, от чего отказываются. Так вы успокаивали себя. Моя религия, мое отношение к королеве, мое нежелание ровным счетом ничего не значили для вас.

Постепенно настроение короля изменилось, и когда Фрэнсис попыталась уйти от него, он пошел следом за ней.

– Вы прекрасно знаете, что для меня все это не развлечение. Я люблю вас, – сказал он. – Я говорил вам это достаточно часто.

– И так же часто я отвечала вам, что не хочу такой любви. Только так, как мне предложил Леннокс. Стать его женой.

– Он может принести вам немало горя. Разорить вас, вызвать ваше отвращение своим пьянством.

– Этого не будет. Я лучше знаю его. И я его люблю.

– Вы глупы, Фрэнсис. Вы – ребенок, живущий в рождественской сказке и верящий красивым словам. Все, что вам действительно хочется, – это муж и его имя. А я уже говорил вам, что позабочусь об этом.

– Я выбрала сама, сэр. И такого мужа, который не приведет меня к вам по первому вашему требованию. Разве я не имею права выйти замуж по любви?

Гнев сменился растерянностью, глаза Фрэнсис наполнились слезами, голос задрожал. И как обычно бывало в таких случаях, Карл больше не мог быть суровым.

– Вы ведь знаете, что если бы я был свободен… даже корона не была бы слишком щедрым даром с моей стороны… – ответил Карл, успокаиваясь и смягчаясь.

– Вот уж не похоже, чтобы вы отважились на это!

По глупости Фрэнсис упустила возможность воспользоваться тем, что Карл стал разговаривать менее враждебно.

– Есть еще леди Каслмейн и другие, которые тоже могут предъявить на вас права. Я не сомневаюсь в том, что меня вам выдала именно Барбара. Элис говорила, что одна из ее горничных очень набивалась к ней в подруги, и она с трудом отделалась от нее. И это очень похоже на Барбару, которая готова на любую хитрость, чтобы только вернуть вас. Она только этого и ждет.

Гнев снова овладел Карлом.

– И вы смеете приказывать мне? – спросил он.

– Нет. Но я осмелюсь сказать, что Барбара немало дала вам в прошлом и готова дать не меньше в будущем. Это было явно чрезмерно даже для Фрэнсис.

– За это я мог бы… Но мне за все ответит Леннокс.

Услышав это, Фрэнсис разрыдалась, но король повернулся и ушел. Однако он не вернулся к Барбаре. Ему вполне хватило разговоров с женщинами, и он даже не зашел к королеве, предпочтя свои апартаменты и искреннюю доброжелательность спаниелей.

Фрэнсис провела бессонную ночь, в ужасе понимая, что только ухудшила их положение. Она должна была сделать все, чтобы успокоить Карла, а вместо этого только еще больше восстановила его против себя.

На следующий день Леннокс сообщил ей через своего надежного человека, что, если его еще раз увидят в Уайтхолле, ему грозит вечное изгнание из Англии. Фрэнсис прекрасно понимала, что против него может быть сфабриковано обвинение в измене, и тогда ему не только предстоит изгнание, но и конфискация всего имущества. Это значит, что Леннокс будет обречен на такую же нищенскую жизнь, какую в течение многих лет вел сам Карл. Хотя Фрэнсис не могла поверить в то, что король способен на такую жестокость, она была едва жива от страха, когда, упав перед Екатериной на колени, стала умолять ее о помощи и защите.

Королева слушала ее с ужасом, но постепенно он уступил место сочувствию. Она не думала о том, какие горькие минуты пережила сама, когда поняла, что чувства короля к Фрэнсис гораздо серьезнее, чем простое увлечение, и всеми силами пыталась успокоить впавшую в отчаяние девушку.

– Клянусь вам, Ваше Величество, что я думала о вас не меньше, чем о себе… – рыдала Фрэнсис. – Мне потребовалось немало времени, чтобы понять, как воспринимает Его Величество мое глупое кокетство. Я никогда не собиралась заходить так далеко. Я знаю, что вы, Ваше Величество, всегда были снисходительны ко мне, мне казалось, что вы считали более безопасным внимание короля ко мне, которая ничего не требовала от него, чем к Барбаре Каслмейн, которая оскорбляла вас своим поведением. Но потом я поняла, что больше не могу играть с ним в любовь; и когда Леннокс сделал мне предложение, я приняла его, потому что он мне нравится, и я готова стать его женой. Так будет лучше для нас всех.

На мгновение рука королевы прикоснулась к блестящим волосам Фрэнсис. Она ни в чем не упрекала девушку, но не могла не посетовать на то, что она так долго молчала.

– Если бы только вы сказали мне!

– Да, мне нужно было сказать вам. Нужно.

– А теперь, – сказала Екатерина, – что же можно сделать теперь, чтобы помочь вам и вашему несчастному возлюбленному?

– Если бы вы, Ваше Величество, смогли уговорить короля разрешить мне выйти замуж за Леннокса и покинуть Двор… А если это слишком смелое желание, я хотела бы уйти в монастырь. Тогда, возможно, Его Величество в конце концов простит Леннокса.

Королева в сомнении покачала головой.

– Будет гораздо лучше для вас выйти замуж за Леннокса, – ответила она.

– Но как же я могу это сделать? Король запретил ему жениться на мне до тех пор, пока он не найдет для меня огромные деньги, и чтобы их найти, понадобятся годы.

– Дать согласие на брак, на поспешный брак – это очень большая ответственность, – сказала королева, внимательно глядя на Фрэнсис. – Вы действительно уверены в том, что любите этого молодого человека? Вам не следует выходить за него замуж только для того, чтобы убежать отсюда… Вы должны его любить, Фрэнсис.

– Я люблю его! Люблю! – клялась Фрэнсис.

– Мне не так легко помочь вам. Вообще не так легко любой женщине – королева она или нет – оказывать открытое неповиновение своему супругу. Но разве я могу стоять в стороне и спокойно смотреть на то, как рушится ваша жизнь? Я очень люблю вас, Фрэнсис. И верю вам. И не сомневаюсь в том, что вы целомудренны.

– Как никто другой, – просто ответила Фрэнсис.

– Я не сомневаюсь в этом и постараюсь вам помочь. Но я не могу обещать вам, что результат моих усилий последует немедленно. Вам обоим следует запастись терпением.

И добавила многозначительно:

– Было бы гораздо больше шансов на успех, если бы вы уже были замужем.

Все еще стоя перед Екатериной на коленях, Фрэнсис задумалась. Она поняла, что вряд ли кто-то другой смог бы дать ей такой ясный и понятный совет. В то же время у королевы не могло быть сомнений в том, что свой долг – долг преданной жены – она выполнила до конца.

– Простит ли меня король когда-нибудь? – спросила Фрэнсис.

– На свете не так много людей, которых он так и не смог простить. Король не мстительный человек.

– О мадам, мне это известно, – с жаром согласилась Фрэнсис. – Он может быть воплощением доброты, и он не будет больше сердиться на меня, когда я перестану постоянно быть у него перед глазами.

– Нам остается только надеяться на это. Но мне не кажется, что виноват во всем только он один. Чем бы вы ни руководствовались, вы обнадеживали его, а немногие мужчины способны противостоять такому искушению. Если вы выйдете замуж за герцога, умоляю вас, никогда не давайте ему поводов для ревности, оказывая чрезмерное внимание другим мужчинам.

– Этого никогда не будет, – искренне сказала Фрэнсис. – Мужчины хороши в роли приятелей, с ними приятно поговорить, потанцевать, но я никогда не хотела от них ничего другого… В браке, конечно, все иначе… Жена обязана дать все…

Королева улыбнулась и вздохнула. Екатерина была страстной и темпераментной женщиной, и вся ее страсть была отдана мужу. Ей казалось, что Фрэнсис совсем другая. Она добрая и, конечно, будет хорошей женой, но вряд ли близость с мужчиной сильно взволнует ее. Может быть, она будет очень привязана к детям, и именно материнство раскроет ее настоящие чувства. Екатерина не подозревала, что самые глубокие чувства Фрэнсис были сосредоточены на том, чтобы иметь свой дом, дом, который она потеряла прежде, чем поняла, что это такое.

– Оставайтесь у себя в комнате в течение ближайших дней, – сказала она. – Его Величество не станет искать вас, потому что он поверит, если я скажу ему, что вы очень огорчены. Это я вам обещаю. То, что вы открылись мне, произведет на него сильное впечатление. Я также постараюсь убедить его в том, что, даже если герцог будет настолько безрассудно храбр, что рискнет появиться у вас, вы его не примете.

Как она добра, подумала Фрэнсис, глядя в блестящие грустные глаза Екатерины. Она научилась мириться с неверностью короля, полагая, что причина заключается в ее бездетности.

Когда Фрэнсис наконец поднялась с колен, королева обняла ее, и ей показалось, что этим Екатерина не только как бы благословляет ее, но и прощается с ней.

Прошло немало времени, прежде чем она, собравшись с мыслями, села за письменный стол и написала Ленноксу письмо, безграмотное, но проникновенное, в котором повторила буквально слово в слово то, что сказала ей королева. «Она убедила меня в том, – писала Фрэнсис, – что король быстрее простил бы меня, если бы я уже была замужем».

Отправив письмо, она начала с нетерпением ждать ответа, с трудом сдерживая свое волнение. Через несколько дней посыльный привез из Кобхема длинное письмо Леннокса, в котором был детальный план задуманного им. Фрэнсис несколько раз перечитывала его и, наконец, выучила почти наизусть.

План Леннокса был очень прост, но содержал один или два пункта, с которым она не могла согласиться, потому что они предполагали участие других людей, а Фрэнсис не хотела, чтобы по ее вине на кого-нибудь обрушился гнев короля.

После долгих раздумий она позвала Элис и сказала, что решила предоставить ей короткий отдых.

– Сутки, – сказала она. – День и ночь. Ведь вы только на прошлой неделе говорили, что у вас родился брат и что вы хотели бы съездить в Ислингтон посмотреть на него.

– Но как же вы обойдетесь без меня, мадам? – спросила Элис. – Ведь вы не совсем здоровы.

– Нет, я уже гораздо лучше чувствую себя, – ответила Фрэнсис, которая все последние дни старательно притворялась больной. – Кроме того, ведь Гарриет останется со мной и будет мне помогать. Воспользуйтесь возможностью, пока я никуда не выхожу и смогу обойтись без вас. Я дам вам деньги, чтобы оплатить место в почтовой карете и купить братишке подарок.

Элис не смогла отказаться от такого заманчивого предложения и изо всех сил благодарила свою хозяйку. После ее ухода Фрэнсис вздохнула с облегчением, хотя впереди ей предстояли еще долгие часы ожидания, которое, казалось, никогда не кончится.

Гарриет, горничная, которая оставалась с ней, была отправлена домой еще до наступления темноты, и в течение нескольких часов после ее ухода Фрэнсис была очень занята своими делами. Днем она временами испытывала сильный страх, однако сейчас у нее уже не было времени для этого. Она была абсолютно права, когда решила, что Барбаре больше нет никакой нужды шпионить за ней. Несмотря на то, что отсутствие Фрэнсис при Дворе было объяснено ее болезнью и тем, что она нуждается в отдыхе, леди Каслмейн, скорее всего поняла, что ее главная соперница впала в немилость, и потеряла к ней всякий интерес. И если ей повезет, она сможет незаметно покинуть дворец.

Ее сборы были быстрыми и деловыми. Она не возьмет с собой ничего, кроме маленького свертка, который можно спрятать под накидкой. У Фрэнсис не было уверенности ни в сохранности этих вещей, ни в собственной безопасности, потому что ей предстояло весьма рискованное путешествие. Любой человек, узнавший о том, что она задумала, непременно пришел бы в ужас.

– Боже, – молила Фрэнсис, – прошу тебя, пусть никто ничего не узнает, пока я не буду в безопасности!

Леннокс в своем письме уговаривал Фрэнсис довериться своей матери и воспользоваться одной из карет, принадлежащих вдовствующей королеве, но миссис Стюарт гостила у друзей в Винчестере и ничего не знала о последних событиях в жизни дочери, ведь самые важные из них произошли в течение всего одной недели. Миссис Стюарт одобрила ее помолвку, но она уехала из Лондона во время Большого пожара и до сих пор не вернулась в Сомерсетхаус.

Фрэнсис была рада этому, хотя не стала бы обращаться за помощью к матери, даже если бы та была рядом. Она даже не была уверена в том, что получила бы эту помощь, если бы и попросила: миссис Стюарт наверняка долго бы колебалась, прежде чем рискнуть разгневать Его Величество.

Элис тоже нельзя было брать с собой: девушку, ничего не знающую о ее планах, нельзя будет ни в чем обвинить, и она без труда найдет себе во дворце другое место.

Может быть, можно было найти наемный экипаж, но многими управляли такие мошенники, что одинокая девушка не могла довериться без провожатого. Обдумав все, Фрэнсис решила, что будет в большей безопасности, положившись на темноту ночи и свои быстрые ноги.

У нее было совсем мало вещей. Пеньюар и немногие туалетные принадлежности она завернула в шелковый шарф. Потом принялась изучать содержимое шкатулки, в которой хранились драгоценности.

Она заберет с собой только то, что в дни рождения ей дарили поклонники, к которым Леннокс не будет ревновать, и украшения, подаренные королевой. Но то, что подарил король, она должна оставить здесь.

И это разозлит его еще больше, подумала Фрэнсис, но я не могу поступить иначе, если не хочу огорчить Леннокса. К тому же мне совсем не хочется их больше видеть. Приняв такое решение, Фрэнсис оставила в шкатулке жемчужное ожерелье, бриллиантовую звезду, браслет с изумрудами и украшенный драгоценными камнями медальон с портретом Карла и вложила записку с просьбой передать все это королю, поскольку эти вещи – его собственность. Остальные драгоценности она спрятала на себе, под скромным черным платьем, которое выбрала для поездки. Поверх платья она надела широкую черную накидку с капюшоном, который полностью скрывал ее волосы и которым при необходимости можно было закрыть и лицо.

Проделав все это, она была готова уйти. На улице было темно и ветрено, и Фрэнсис радовалась этому, полагая, что такая погода ей только на пользу, но когда она выскользнула из дворца через боковой вход и глотнула холодный воздух, у нее перехватило дыхание.

К счастью, она знала дорогу, потому что в карете несколько раз проезжала мимо «Медведя у Бриджфут» – хорошо известной таверны на Саусворк сайд. Стояла темная ночь, но Фрэнсис пошла очень быстро, опасаясь, что в любой момент на нее может наброситься какой-нибудь головорез, вооруженный ножом или кинжалом, из числа тех, которыми были наводнены улицы.

Хотя Лондон, почти уничтоженный пожаром, понемногу восстанавливался, и пепелища уже были расчищены, в городе все еще царил хаос, который усугублялся засильем воров. Респектабельные горожане предпочитали не выходить на улицу по вечерам, а вместе с богачами в их каретах ездили вооруженные люди для защиты от грабителей. Помимо воров и бандитов, на улицах было немало бесчинствующих подмастерьев, которые размахивали досками и были готовы пустить их в ход против кого угодно.

Хоть Фрэнсис и была не из пугливых, но и она, наслушавшись всевозможных ужасных историй, дрожала от страха. Ни одна женщина ее круга – старая или молодая – никогда не появлялась на улице в это время суток без провожатого.

Фрэнсис шла вниз по Стрэнд в сторону Ладгейт. Ей казалось, что судьба благосклонна к ней, потому что на улицах почти не было людей. Ничего удивительно не было в этом, потому что хлестал дождь, и сильный ветер едва не сбивал с ног, поднимая полы ее накидки, в которую она пыталась поплотнее завернуться. Наконец она добралась до Ладгейт, и хотя некоторые прохожие едва не задевали ее, проходя мимо, никто не обратил на нее никакого внимания, потому что так же, как и Фрэнсис, были поглощены тем, что старались спастись от ветра и дождя.

Лондонбридж выглядел очень уныло, а те дома, которые когда-то красовались возле него, превратились в груду пепла. Ступив на мост, Фрэнсис при свете луны, выглянувшей из-за туч, увидела, как высоко поднялась вода в Темзе. Какой-то пьяный, поравнявшись с ней, вцепился ей в накидку, пытаясь заглянуть в лицо, но она с силой оттолкнула его, и он упал на мокрые камни. Ускорив шаги, Фрэнсис почти побежала дальше.

Возле самой таверны, она, задыхаясь от бега, увидела карету Леннокса, который несмотря на непогоду, нетерпеливо ходил возле нее. Когда Фрэнсис, прерывающимся голосом окликнула его по имени, он не услышал, но когда она дотронулась до его руки, он в недоумении уставился на нее, поняв, что она пришла пешком и что под намокшей накидкой ее бьет дрожь. Капюшон свалился назад, и он увидел, как Фрэнсис бледна, как намокли ее волосы и как она напугана.

– Что случилось? Ради Бога, скажите, что произошло? – стал допытываться он.

– Ничего. Я здесь. Я в безопасности.

Теперь, когда закончилось опасное путешествие, Фрэнсис испытывала только радость от того, что снова видит его.

– Но вы одна! И шли пешком! Это ведь опасно!

– Как бы там ни было, все позади. Мы должны подождать, мой повелитель?

– Ни одной минуты!

Он взял ее на руки, усадил в карету, и кучер погнал лошадей. Леннокс заботливо снял с Фрэнсис промокшую накидку и завернул не перестававшую дрожать девушку в свое пальто.

– Я был уверен, что ваша матушка пошлет с вами кого-нибудь из своих слуг. Вы не должны были так рисковать. Помилуй Бог! Когда я думаю о том, что могло произойти с вами!.. Почему вы отпустили свою горничную? Меня надо повесить, разорвать на куски или четвертовать за все то, что я… за то, что я подверг вас такому испытанию…

Злость на самого себя и страх за Фрэнсис пытались найти выход в потоке слов.

Фрэнсис, смеясь, закрыла ему рот рукой.

– Замолчите! Вы не могли этого знать. Моя мать – все еще в Винчестере, и это даже к лучшему, потому что теперь ее ни в чем нельзя будет обвинить. И Элис тоже не придется ни за что отвечать. У меня не было выбора – я вынуждена была рискнуть…

Их губы встретились, и Фрэнсис обняла его за шею. Она ни о чем не жалела: впервые в жизни она чувствовала себя действительно свободной.

– В Кобхеме все готово, – сказал ей Леннокс. – Священник будет нас ждать. Королева была права. Когда Карл узнает о вашем исчезновении, мы уже будем супругами.