Дни шли, и Дэниел набирался сил. Рана еще беспокоила, но острая боль, что терзала в первое время, сменилась надоедливым нытьем. Но главное… Ведь Ребекка призналась, что любит его! Поэтому с лица его не сходила улыбка. Волшебное чувство, право же! И сейчас, вспоминая те дни, что они провели вместе, вспоминая обо всем, что происходило между ними, он понимал, что ему, вероятно, следовало уже давно догадаться, что он ей небезразличен. Но услышать слова, которые прошептали ее губы… О, это было сладчайшим из удовольствий и приятнейшей из неожиданностей!

Любовь! Когда-то его любили родители, а потом разлюбили. И странно было обнаружить, что чувство, которое считаешь беспредельным, внезапно уходит… Тогда он бросился в мир безрассудных развлечений, пытаясь забыть боль утраты в череде вечеринок, в объятиях женщин, которые были ему безразличны, и за карточным столом. Иногда все это было так забавно, что он ненадолго забывал о покинувших его родителях. Но какую же пугающую пустоту ощущал он все остальное время… И чего в результате достиг? Абсолютно ничего – просто отдалился от тех, кто, возможно, его любил. Но он не желал видеть сочувствие в их глазах, не желал слышать ободряющих слов. Поэтому и отвернулся от них, чтобы следовать неправедным путем.

А затем дядя выдвинул свой ультиматум. Дэниел мысленно сделал заметку на будущее – обязательно поблагодарить его за это, ведь для него дядин ультиматум обернулся сущим благодеянием. Дядюшка вынудил его начать новую жизнь. Конечно, Дэниел не мог не признать, что новую жизнь он начал на своих собственных условиях и весьма двусмысленным образом. Тем не менее он женился на Ребекке, и ничто в мире не могло бы заставить его пожалеть об этом поступке. Ребекка оказалась чудесной женщиной, и он захотел привести свою жизнь в порядок – чтобы жена могла им гордиться. Продал бы он фаэтон, если не ради Бекки? Маловероятно. Фаэтон был его гордостью и отрадой с тех самых пор, как он купил его два года назад. Но он собственными руками разрубил бы его в щепки, если бы мог таким образом обеспечить Ребекке ту жизнь, которую она заслуживала.

Она заслуживала очень многого! Допустим, его бросили родители. Но ведь и Ребекка потеряла своих во время пожара и была вынуждена жить с ненавистными родственниками, которые собирались насильно выдать ее замуж, чтобы набить себе карманы. Мысль об этом до сих пор вызывала у него ярость. Но теперь Бекки принадлежала ему, и он ее любил. Дэниел до сих пор не знал точно, как собирался содержать семью, бросив игру. Продажа фаэтона? Это, вероятно, принесет кругленькую сумму, но этих денег на всю жизнь не хватит. И что потом? Наверное, ему придется найти работу на время, пока вложенные деньги не начнут приносить прибыль. Еще можно продать дом и найти небольшую квартирку. Но мысль о том, что придется жить в убогой тесноте, нисколько не прельщала – главным образом потому, что Ребекка этого не заслуживала. Ведь она дочь графа. И ей надо иметь большой дом с подобающим числом слуг, которые должны удовлетворять все ее прихоти.

Вздохнув, Дэниел вспомнил о приданом Ребекки. Нет-нет, он не тронет ее приданого. Он сделает так – Дэниел еще не знал, как именно, – что будет иметь верный доход. А пока что… Пока ему все равно приходится сидеть дома в ожидании полного выздоровления. Так не лучше ли проводить время с пользой? Не просмотреть ли объявления в газете, которую Ребекка оставила на стуле возле двери? Она прочла ему несколько колонок, перед тем как спуститься вниз, чтобы обсудить с мадам Ренад меню вечерней трапезы.

Откинув одеяла, Дэниел выбрался из постели и встал. Задержался на минуту, чтобы привыкнуть стоять без поддержки. Голова немного кружилась, поэтому он стоял совершенно неподвижно, пока не почувствовал, что стало лучше. Тогда он начал делать шаг за шагом, очень медленно, в направлении стула с лежавшей на нем газетой.

– Попалась, – сказал он, хватая газету и чувствуя себя победителем в трудной схватке. А затем увидел то, что было под газетой, и замер, разглядывая набросок на альбомном листе. Рисунок был сделан уверенной рукой, а по нему прошлись и кистью, чтобы раскрасить.

Склонившись над рисунком, Дэниел принялся его разглядывать. Да это же его портрет! Сходство было несомненным. Дэниел протянул руку, чтобы взять альбом, но задержался на миг. Ребекка говорила, что любит рисовать, но никогда не показывала свои работы. Что, если она не хотела, чтобы он их видел? В таком случае не следовало трогать альбом. Дэниел решил, что сначала спросит разрешения у жены. Осталось только дождаться, когда она вернется из кухни. Возможно, станет возражать, но он найдет способ ее уговорить. Дэниел улыбался, проделывая обратный путь к постели. Он будет уговаривать ее очень весело и изобретательно.

– Я принесла вам мятного чаю и сандвич, – сообщила Ребекка, входя в спальню через несколько минут. Она несла поднос, сияя, как обычно, радостной улыбкой.

И Дэниела поразила новая мысль: он всегда обожал ее улыбку, потому что в ней были искренность и теплота, но сейчас… Ребекка улыбалась по-другому – в ее улыбке светилась любовь. Или ему показалось? Нет-нет, конечно же, нет. Дэниел улыбнулся в ответ, радуясь, что она наконец вернулась, хотя отсутствовала едва ли полчаса.

– Наверное, по пути на кухню вы слышали, как урчит мой пустой желудок, – сказал он, усаживаясь.

Закрыв за собой дверь, Ребекка засмеялась. Дэниел отложил газету, и она опустила поднос ему на колени.

– О да, было такое урчание, как будто в нашей спальне поселился лев. – Она кивком указала на газету. – Вижу, вы предприняли смелую вылазку из постели. Все прошло удачно?

Дэниел кивнул, принимаясь за сандвич.

– Сначала немного кружилась голова, – признался он. – И было немного больно. Но я сумел добраться до стула и обратно без особых затруднений.

– Вот и хорошо. Но, наверное, не нужно торопить события. Хотя я очень рада, что рана заживает и что вы идете на поправку. – Ребекка подошла к стулу возле двери, и тут ее взгляд упал на раскрытый альбом.

– А я… – Она в смущении умолкла.

– Я все думал, когда же вы соберетесь показать мне это? – сказал Дэниел, делая глоток чая и не сводя с жены пристального взгляда.

Тут Ребекка отвернулась, так что он не видел выражения ее лица. Но поза выдавала некоторое напряжение. Неужели она расстроилась из-за того, что он видел рисунок? Что ж, если она так не хотела, чтобы он смотрел, следовало закрыть альбом и убрать его подальше. Но, с другой стороны, она же не предполагала, что он начнет бродить по комнате…

– Право же, это пустяки, – пробормотала она, взяв альбом и захлопывая его. – Просто мазня. Помогает убить время.

Дэниел смотрел на нее изумленно. Мазня? Как она может называть мазней такой прекрасный рисунок? Но потом понял: Ребекка просто не догадывалась, насколько она талантлива. Потому-то и не показывала свои работы. Скорее всего, это занятие доставляло ей большое удовольствие, но она не считала, что плоды ее труда достойны внимания.

– Бекки, я думаю, что ваш рисунок, мой портрет… Это просто чудесно! – воскликнул Дэниел.

Она взглянула на него через плечо. Робко улыбнувшись, спросила:

– Вы серьезно? – В глазах ее была надежда, но тайное опасение – возможно, он был недостаточно убедителен в своих похвалах. – Это правда, что вам нравятся мои работы? – Она вдруг нахмурилась.

– Чистейшая правда! – с жаром воскликнул Дэниел. И тут же добавил: – Разумеется, я видел только один рисунок. Поэтому ничего не могу сказать про остальные.

Ребекка все еще хмурилась, но теперь в глазах ее плескался смех. Она явно успокоилась. И тогда Дэниел спросил:

– Вы позволите мне заглянуть в ваш альбом, Бекки?

Ребекка молчала, и Дэниел дожидался ее ответа, затаив дыхание. Если она откажет в этой просьбе, значит, не доверяет в том деле, которое для нее, несомненно, являлось очень важным. При этой мысли ему стало тревожно. Следовало что-то предпринять, чтобы предотвратить подобный исход. В конце концов не сама ли Ребекка столь пылко призывала к честности и откровенности? Ведь сама же говорила, что они станут ближе друг другу, если у них не будет никаких тайн! Но ему не хотелось на нее давить; поэтому Дэниел решил сделать заманчивое предложение.

– И если вы согласитесь, то за каждый рисунок, который я увижу, вы получите награду.

– Награду?

Ага, значит, он разжег ее любопытство. И Дэниел начал разглядывать жену так, будто она стояла перед ним нагая.

– О-о!.. – вдруг тихо вскрикнула она, и Дэниел кивнул.

– Да, Бекки! Награда!

Тут Ребекка шагнула к нему подбоченясь. И она была восхитительна в своем волнении, хотя старалась казаться спокойной.

– Знаете, мистер Невилл, у вас весьма порочные наклонности.

Рассмеявшись, Дэниел чуть не вылил содержимое чайной чашки на постель. Это заявление было сделано с такой чопорностью, что он просто не мог удержаться от смеха.

– Можно подумать, вы узнали об этом только сейчас, – сказал Дэниел, отсмеявшись.

– Вероятно, нет. Но во время вашей болезни я об этом забываю.

Убрав с коленей поднос, Дэниел подвинулся и похлопал ладонью по тому месту на постели, где только что сидел.

– Садитесь. Давайте ваш альбом, и я покажу, насколько я испорчен. Согласны?

Ребекка кивнула и улыбнулась – будто это она взяла верх над мужем, а не наоборот. Она примостилась на краешке постели, а Дэниел, взяв альбом из ее рук, внимательно взглянул на нее. Казалось, она ужасно волновалась – как будто его мнение о ее рисунках имело исключительную важность.

– Не волнуйтесь, – сказал Дэниел, нежно коснувшись ладонью ее щеки. – Я заранее знаю, что мне понравятся ваши рисунки. – А потом он раскрыл альбом – и онемел.

Это было совсем не то, что Дэниел ожидал увидеть. Не унылые натюрморты, на которых бесчисленные вазы наполнены цветами, а миски – фруктами. Это был… полет фантазии! Здесь танцевали феи, и их невесомые платья закручивались вокруг ног, а сверху нависали громадные чашечки полевых цветов. Дэниел заметил, что феи были босые, с прозрачными крыльями как у бабочек.

– Не знаю, что и сказать… – пробормотал он, разглядывая крошечную божью коровку, угнездившуюся среди травинок.

– Знаю, это, должно быть, кажется слишком необычным и… не совсем законченным. Видите, следы карандаша под мазками акварели. Но, как я уже говорила, все это мазня, ничего более. Так что…

– Это прекрасно, Бекки! – воскликнул Дэниел. – Просто волшебно! И как живо передано движение. Если бы вы стерли следы карандаша, то не добились бы такого эффекта.

Ребекка опустила ресницы, и губы ее чуть приоткрылись – несомненный признак удивления. Да и Дэниел был поражен и не мог этого скрыть. Протянув руку, он привлек жену к себе, и их губы наконец встретились, сначала нежно, потом со все нарастающей страстью. И Дэниел едва удерживался от стона, терзаясь не болью раненой плоти, а плотской мукой совсем иного рода. Боже правый, как же он ее хотел! Очевидно, огнестрельное ранение никак не сказалось на его мужских способностях. Напротив, воздержание в течение нескольких дней лишь усилило влечение. Дэниел судорожно сглотнул и перевернул лист в альбоме. На следующем рисунке три феи устроили скачки на жуках, а поводьями им служили ленты.

– Право же, у вас очень богатое воображение. – Дэниел провел пальцем вдоль выреза на корсаже Ребекки. Потом его палец нырнул в ложбинку меж ее грудей, и он улыбнулся, отметив про себя, каким жарким румянцем вспыхнули ее щеки. – Даже не знаю, какая награда ждет вас на сей раз… Может быть, попробовать вот так? – И его палец нащупал ее отвердевший сосок.

– Да, так… – выдохнула Ребекка. – Именно так…

С хрипловатым смешком он начал осторожно ласкать ее, пока она не застонала от удовольствия, и эти стоны возбудили его самого сверх всякой меры.

Перевернув очередной лист, Дэниел взглянул на новый рисунок, не очень-то понимая, что именно видит – его мысли были заняты только Ребеккой. Снова феи… новое волшебство… Тут он не удержался и прижался губами к груди Ребекки, лаская сосок языком.

– О, Дэниел!.. – воскликнула она, крепко обнимая его. – Дэниел, прошу вас…

Он оторвался от ее груди и хищно, во весь рот, улыбнулся.

– Понравилась награда?

Ребекка кивнула, и Дэниел перевернул лист. Обнаружилась картина, которая его очень заинтересовала.

– Да это же мы с вами, – сказал он, пораженный точностью деталей и мастерством художницы. – Это когда мы танцевали на балу у Кингсборо… Прямо перед тем, как…

А ниже был рисунок, на котором она лежала на земле, а из раны на плече струилась кровь.

– Разумеется, ничего этого я не помню, так что полагалась исключительно на воображение, – пояснила Ребекка.

При воспоминании о том, что тогда случилось, Дэниел проглотил ком в горле. Следовало бы встретиться с Роксбери и выяснить, что за негодяй тогда стрелял. А потом свернуть преступнику шею! Заставив себя успокоиться, Дэниел поспешно перевернул лист. На следующем рисунке его поджидала Ребекка, которая улыбалась ему за окном своей спальни. А потом он увидел себя самого и Ребекку – они сидели бок о бок в гардеробе. И Дэниел вспомнил, как это было чудесно, когда они поцеловались в первый раз. Именно после того поцелуя начался долгий и извилистый путь, который привел их к тому, чем жили они сейчас.

– Вы забыли про свое обещание, – сказала Ребекка.

Да, конечно, награда!..

– Простите, виноват. Но ваши рисунки – это что-то невероятное, вот я и забыл обо всем на свете. Вы, похоже, увековечили каждый момент нашего знакомства. Смотрите – даже бал у Гроувера! А вот карета, увозящая нас в Шотландию… И наша свадьба. – Дэниел в растерянности замолк, когда перед ним предстала картина их первой брачной ночи. – Кажется, я понял причину вашего нежелания показывать мне альбом. Это… весьма пикантная сцена.

Но рисунок ему понравился – запечатленная на бумаге страсть, соединившая их тела среди простыней. Ничего нельзя было увидеть – даже грудь Ребекки, – но от этого зрелище казалось еще более эротичным.

– Бекки, я должен вознаградить вас сразу за несколько рисунков. – Захлопнув альбом, Дэниел положил его на столик возле кровати. – Но вот справлюсь ли?..

Ребекка не сомневалась: муж что-то задумал, причем – что-то весьма неприличное. При этой мысли ее груди налились тяжестью. Она даже не сознавала, как истосковалась за эти несколько дней по их постельным радостям. Но сейчас, когда Дэниел не сводил с нее пылавшего взгляда, она едва сдерживалась, чтобы не наброситься на него.

Но ведь он был ранен… и Ребекка очень боялась, что может причинить ему боль. Поэтому молча ждала, когда муж сделает свой ход.

– Встаньте и повернитесь лицом ко мне, – сказал наконец Дэниел.

Ребекка подчинилась. Теперь юбки свободно ниспадали, закрывая ноги, но верх платья находился в полнейшем беспорядке, и груди чуть ли не вываливались из лифа. Какое-то время Дэниел словно в задумчивости теребил ее юбки, потом медленно поднял подол до самых бедер. И в тот же миг Ребекка почувствовала, как желание разгорается в ней нестерпимым жаром. Мысль о том, что муж мог сейчас овладеть ею, показалась необыкновенно заманчивой. Но Дэниел бездействовал. И тогда она, как бы поощряя его, раздвинула ноги пошире и тотчас услышала глухой стон, вырвавшийся из его горла.

– О боже… – пробормотал он. А в следующее мгновение Ребекка ощутила прикосновение его влажного языка, и все тело словно пронзила раскаленная стрела. Колени подкашивались, и казалось, она вот-вот упадет. Пришлось вытянуть руки и опереться на столик у кровати.

– Вам понравилось, правда? – Дэниел приподнял голову и посмотрел на нее с озорным блеском в глазах.

– Еще!.. – выдохнула Ребекка, не в силах произнести больше ни слова.

А Дэниел, широко улыбнулся, сверкнув ослепительно-белыми зубами, и тут же, нащупав пальцами средоточие ее женственности, проник меж нежных складок.

– О, Дэниел! – вскрикнула Ребекка. – Я… – Она громко застонала.

– Да-да, я слушаю… – Дэниел снова улыбнулся.

Ах, этот несносный человек ее дразнил! Но тут он опять начал ее ласкать, и Ребекка опять застыла – жаркая волна прокатывалась по ее ногам, закручиваясь в водовороте томительного тепла, которое изливалось из средоточия женственности. А потом она содрогнулась и услышала собственный голос, выкрикивающий имя Дэниела. Минуты две длилось наслаждение, не более, но это было восхитительно!

Тихонько вздохнув, Ребекка улыбнулась мужу. Она понимала: стыдиться того, что произошло между ними, не следовало. Тем не менее щеки ее жарко горели, и с этим ничего нельзя было поделать – особенно потому, что она вдруг заметила, как вздымалась простыня, которой был прикрыт Дэниел. Что ж, ее желание было замечательным образом удовлетворено, – а как же желание Дэниела?

– Я могла бы… – Ребекка в смущении умолкла.

Дэниел внимательно посмотрел на нее. Обычно Бекки не отличалась застенчивостью – напротив, всегда была искренней и откровенной. Но сейчас она оказалась на новой для себя территории и, похоже, не могла подобрать нужные слова. «Соберись, Ребекка! Ведь ты – замужняя женщина, и ты уже не так целомудренна, как две недели назад», – говорила она себе, глядя на мужа. И действительно, чего ей стыдиться? Дэниел – ее супруг, ее друг и союзник. Более того, он ее любил!

Собравшись с духом, Ребекка сказала:

– Если хотите, я была бы рада доставить удовольствие вам.

Дэниел сделал большие глаза, и рот его раскрылся. Ребекка же торопливо добавила:

– Или вы думаете, что вам будет слишком больно? Тогда мы могли бы просто посидеть рядом и посмотреть альбом, если хотите. Или… может, сыграть в карты или заняться еще чем-нибудь?.. – «Детский лепет! – подумала Ребекка, разозлившись на себя. – Идиотка!»

– В карты?.. – У Дэниела был такой вид, будто у него приступ удушья.

Ребекка всполошилась.

– Ах, вам нехорошо?!

Дэниел застонал. Должно быть, рана заставляла его очень страдать.

– Простите, – сказала Ребекка, – но нам не следовало делать того, чем мы только что занимались. Конечно же, вам нужен отдых.

– Молчите! – прохрипел Дэниел, и голос его сейчас походил на карканье ворона. – Прошу вас, Бекки, не нужно разговоров!

Она ничего не отвечала – просто смотрела, как муж откидывается на подушки и закрывает глаза. Но холмик под простынями по-прежнему торчал. О боже! Прикусив губу, Ребекка поспешно отвела глаза.

– Могу я быть совершенно откровенен с вами? – спросил Дэниел.

– Разумеется.

– Очень хорошо. Как вы, наверное, заметили, я нахожусь в несколько затруднительном положении. – Взмахом руки Дэниел указал на холмик. – Положение это весьма болезненное, но боль вовсе не от раны. Просто я очень вас хочу. – Дэниел замолчал, и на губах у него снова заиграла обычная лукавая улыбка. – К сожалению, учитывая мое состояние… Увы, мне приходится ограничивать свою активность. Но если вы действительно хотели доставить мне удовольствие – тогда да, конечно, вы могли бы это сделать. Я был бы очень благодарен.

При этих его словах Ребекке стало легко и радостно. Ведь Дэниел вовсе не пытался довести ее до безумного распутства – он просто объяснил, в каком затруднительном положении находится. И все же Ребекка немного робела. Неужели муж считал, что она знала, чего именно он хотел, и умела это делать?

– Я сделала бы для вас все, что угодно, – сказала она, сдергивая с Дэниела простыню.

– Что угодно?.. – переспросил он с улыбкой. Ребекка кивнула, и из груди его вырвался глухой рык. – Что ж, запомню на будущее.

– А сейчас, – прошептала Ребекка, обхватывая пальцами напряженную мужскую плоть, – я с превеликим удовольствием сделаю… вот это. – И она, склонившись над мужем, принялась ласкать его губами.

«Господи помилуй!» – мысленно воскликнул Дэниел. Ему потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы лежать неподвижно, пока его жена делала то, что не пристало делать ни одной даме благородного происхождения – по крайней мере, так он слышал. Даже его любовницы делали это с видимой неохотой и только по его просьбе, но никогда сами не предлагали доставить ему это удовольствие. А вот Ребекка…

С трудом удерживаясь от стона, он запустил пальцы в волосы Ребекки. «Господи, о господи…» – повторял он мысленно. Дэниел был ошеломлен и в который уже раз вознес благодарность своей счастливой звезде или какому-то неведомому божеству за то, что послали ему Ребекку. Ему чертовски повезло с этой женщиной!

Несколько секунд спустя, ощутив легкую дрожь в паху, Дэниел издал хриплый вопль, после чего, застонав, содрогнулся уже всем телом.

Тут Ребекка подняла голову. Несколько прядей упали ей на лицо.

– Было хорошо? – спросила она. Вид у нее был неуверенный и взволнованный. – То есть хорошо ли… Вам понравилось?

Понравилось ли?.. Да ведь это было божественно!

– Да, очень! – хрипло выкрикнул он. – Да, Бекки, это было… Лучше просто не бывает.

Ребекка радостно улыбнулась; было очевидно, что она очень собой довольна. А Дэниел, закрыв глаза, шумно выдохнул. Он все еще не мог отдышаться, и сердце его гулко стучало в груди. Полное опустошение, усталость… и благодарность – вот что он сейчас испытывал.

– Благодарю вас, – сказал Дэниел, открывая глаза и любуясь прекрасным лицом Ребекки. – Не знаю, что сделал такого, чтобы заслужить вас.

Ребекка отошла от постели, поправила корсаж платья и взяла из комода пару носовых платков, чтобы они оба могли привести себя в порядок.

– Просто вы были самим собой, Дэниел. И вы такой… замечательный. Я об этом всю жизнь мечтала.

– Замечательный, вот только не способен вас обеспечить, – проговорил Дэниел, помрачнев. Каждый раз, думая о своем финансовом положении, он чувствовал, как уныние и подавленность снова хватают его за горло.

Но Ребекка, эта хитрая лисичка, насмешливо фыркнула:

– Ничего подобного! Думаю, в сложившихся обстоятельствах вы справляетесь просто превосходно! В конце концов, вы лишились поддержки, которую дядя обещал, если вы женитесь. И вам пришлось зарабатывать игрой в карты! А когда выяснилось, насколько это опасно, вы продали свой любимый фаэтон. Более того, вы вложили деньги в многообещающее дело, что лишний раз доказывает, насколько решительно вы настроены делать то, что правильно и выгодно для нас. Я вами горжусь, и у меня нет сомнений: мы сумеем выбраться из этой ямы.

«Как она может рассуждать столь легкомысленно?» – подумал Дэниел.

– Возможно, я продам также и дом, – признался он.

Ребекка замерла на несколько секунд. Затем присела на край постели и взяла мужа за руку.

– Да, я понимаю, этот дом связан для вас с очень тяжелыми воспоминаниями. Мадам Ренад сказала, что верхний этаж заперт, и еще я заметила, что есть несколько комнат, куда вы не решаетесь входить. Почему?

Дэниел поморщился. Сейчас ему не хотелось говорить об этом, но Ребекка спрашивала, и ему неприятно обижать ее отказом. Собравшись с духом, он проговорил:

– Вы уже знаете, что моя мать однажды… взяла да уехала. Когда это произошло, мы жили здесь и весело проводили время сезона. Все было чудесно – как и в прошлые годы. Пикники в парке, поездки к «Гюнтеру», походы в магазины игрушек… У моих родителей было много друзей, которые приезжали погостить. У многих были дети, и мы играли вместе. Мы были счастливой семьей и любили друг друга. А потом все изменилось. Вроде бы только что мать была здесь, смеялась и шутила с отцом и со мной… а затем исчезла. – Дэниел со вздохом покачал головой. Даже сейчас, когда прошло столько лет, он не мог понять, почему мать так поступила. И он ненавидел ее за то, что она бросила его. Ненависть охватывала его, когда он представлял, как мать смеется со своей новой семьей… новыми детьми, которых она любила больше, чем его, Дэниела. Он ненавидел эту женщину еще и за то, что она довела отца до погибели. И вообще, она хотя бы знала, что он сложил голову где-то во Франции? – Как может мать разлюбить собственное дитя? Не понимаю…

– Я тоже не могу ответить на этот вопрос, – сказала Ребекка, тяжко вздохнув.

Черт возьми! Как же нестерпима эта меланхолия! Вот они уже оба вздыхают…

– Именно в детской я обнаружил ту записку, – продолжил Дэниел. – Поэтому никогда туда не захожу. Я стараюсь избегать и некоторых других комнат. Например, не захожу в кабинет, где мне все время мерещится отец, сидящий за письменным столом. И еще – музыкальная комната. Там мать любила играть на пианино.

– Поэтому вот эта спальня намного меньше, чем другая?

Дэниел кивнул.

– Я поменял спальни, когда понял, что скоро приведу сюда жену. Это было единственное, до чего я смог додуматься, чтобы не сойти с ума.

Ребекка смотрела на мужа округлившимися глазами. Потом наклонилась к нему, обняла и крепко прижала к себе.

– Как жаль… – прошептала она. – Нельзя, чтобы ребенок переживал подобное…

Дэниел не отвечал – просто наслаждался ее близостью, ее теплом. Наслаждался любовью, которую Ребекка дарила ему с каждым своим вздохом, с биением своего сердца. Наконец, отстранившись, он взглянул на жену с неожиданной решимостью. Теперь он точно знал, что сделает в ближайшем будущем.

– Мы продадим этот дом и поселимся где-нибудь в другом месте, где сами будем творить воспоминания – наши собственные и радостные, и там тени прошлого не смогут до нас дотянуться. И если вы позволите… – продолжал Дэниел, протягивая руку к альбому жены. – Думаю, ваши волшебные рисунки отлично подойдут для детской книги сказок.

Ребекка изумленно ахнула.

– Книга сказок?..

Дэниел кивнул.

– Именно. Конечно, ваши рисунки уже сами по себе рассказывают сказку, но если мы еще и напишем историю, – это будет огромный успех, я уверен! Знаете, брат герцога Кингсборо владеет небольшим издательством, и я могу с ним поговорить.

– Не знаю, что и сказать… – пробормотала Ребекка, с сомнением глядя на альбом с рисунками. – Вы и впрямь полагаете, что они будут иметь успех?

– Я в этом просто уверен. – Дэниел улыбнулся. – Может быть, сразу и начнем? А потом я попрошу Хопкинза отнести записку к лорду Уинстону с просьбой о встрече. Он, должно быть, уже вернулся в Лондон.

Три часа спустя они уже сочинили в общих чертах свою историю, вырезали рисунки и наклеили их на несколько листов, расположив текст под каждым. Вышел прообраз будущей книги.

– Мне кажется, выглядит отлично, – сказал Дэниел, перелистывая страницы. – Скорее бы показать лорду Уинстону! Уверен, он обязательно это напечатает.

А если не напечатает, то он, Дэниел, пойдет по другим издательствам. И он нисколько не сомневался: книга появится на прилавках книжных лавок по всей стране, потому что эти рисунки были невероятно хороши – слишком хороши, чтобы их прятать. Пусть их увидят все!