Какое-то время Таррейтал стоял посреди просторного зала, заполненного до отказа вонючими лемутами, и точно не слышал ничего.
«Неужели ему подвластно все… — судорожно думал Вингмохавишну. — Неужели С’герх может распоряжаться не только моим настоящим, но и прошлым…»
Точно почувствовав его замешательство, Хозяин лемутов холодно усмехнулся и подтвердил:
— Твои дела, действительно, выглядят очень неважно… Ты стоишь на одном волоске от гибели.
«Как же так, как же так… — лихорадочно думал Таррейтал. — Почему же мне была обещана долгая… долгая, жизнь»
Мыслительный щуп бритоголового не отпускал его сознания. Напротив, давление постоянно усиливалось. С’герх хотел полностью опутать его волю, чтобы превратить с беззащитное орудие.
— Я мог бы убить тебя в любое мгновение… — наслаждаясь своей властью, заявил Слуга Нечистого. — Но я могу дать тебе шанс, и знаешь, почему?
Вместо ответа молодой Вингмохавишну только слабо покачал головой. Он старался не поднимать глаза на С’герха, но тот неумолимо приказывал силой своего телепатического влияния смотреть только в глаза.
Воспоминание о погибшем Джелларе, вытащенное Хозяином лемутов из его памяти, настолько обескуражило юношу, что он почувствовал свое бессилие. Все навыки ментальной защиты, все приемы телепатической блокировки вылетели из его сознания, точно их сдуло стремительным сквозняком.
— Должен сказать тебе, что уже давно за тобой наблюдают… — поделился С’герх своим откровением, словно немного придвинувшись вперед вместе со своим креслом. — С самого рождения ты получил замечательные задатки, и кое-кто из мастеров Темного Братства разглядел печать, проявившуюся на челе смуглого малыша, родившегося в Небоскребе, стоявшем на холме.
Слова эти падали на сознание Таррейтала, как камни. Он говорил себе, что нужно сопротивляться, бороться, сражаться изо всех сил. Аббат Фарсманс учил всегда, что нельзя поддаваться злу.
Настоящий боец должен был бы скорее погибнуть, нежели поддаться коварным сетям зла.
Но сейчас принц внезапно снова ощутил себя маленьким мальчиком, провалившимся в черную яму. Вербэр тогда не сожрал его, хотя медведю-оборотню ничего не стоило в два прыжка настигнуть коротконогого мальчугана и вцепиться кроваво-желтыми слизистыми клыками в тщедушное тельце.
Нет, оборотень лишь загнал его в глубокую яму, как в ловушку…
Только теперь, стоя перед С’герхом посреди зала, заполненного до отказа ужасными лемутами, Таррейтал понял, что глубокая черная яма в лесу была, по сути, его первым испытанием. Уже тогда, в раннем детстве он должен был проявить твердость и отчаянно сопротивляться злу.
Должен был собраться, напрячь внутренние силы и сражаться! Сопротивляться и… погибнуть?
Да, горько усмехнулся принц, если бы я погиб, это бы спасло меня… Но зачем мне нужно было бы такое спасение? Не было бы ничего, ни голубого неба над головой, ни шума травы… ни отца и матери… ни квадратноголового Киписа ни аббата Фарсманса… ничего… ни штурма Небоскреба, ни спасения…
Бритоголовый С’герх не прерывал поток его мыслей. Молодой Вингмохавишну не сразу понял, что Хозяин лемутов, небрежно развалясь на кресле, умело подстроился к волнам его собственного сознания и спокойно считывал с них всю информацию, клубами вздымавшуюся в распаленном рассудке Таррейтала.
Молодой принц спохватился, только было уже поздно. Внешне он оставался неподвижным, но в глубине души сделал отчаянное усилие, чтобы выскользнуть из ледяных тисков, сжимавших его голову.
Тщетно…
Раз за разом все его попытки освободиться ни к чему не приводили.
Хозяин лемутов держал его, словно обтекая рассудок бесформенной, но безжалостной стихией. Он подавлял попытки сопротивления и с каждым разом они становились все слабей и слабей.
— Мне нужен Священник Южной Канды! Где этот шаман? Где этот шут, возомнивший себя служителем вашей дурацкой религии? — грозно проревел С’герх. — Как его зовут!
— Нет… — слабо пролепетал Таррейтал. — Я не скажу, лучше погибнуть…
Он пытался убедить самого себя, что гибель стала бы очищением. Смерть Джеллара и смерть Дино Книгочея, все-таки не прошли для него даром.
Он чувствовал, что виноват в обоих случаях. Совесть саднила и напоминала о себе болезненными толчками.
— Ты скажешь! — злорадно усмехнулся Хозяин лемутов. — Ты не хочешь погибать, ведь тебе начертана…
— Долгая… очень долгая жизнь… — послушно прошептал Таррейтал.
— Долгая жизнь! — кивнул головой С’герх. — Ты не хочешь умирать. И не умрешь, если отдашь мне священника. Сначала скажи: как его зовут?
Предательская слабость заполняла каждую клеточку тела Вингмохавишну мутной холодной жижей. Голова его наполнилась слабым шумом, и он чувствовал, как жизненные силы с каждым мгновением уходят из его тела, словно кровь, вытекающая через глубокую рану.
Мучительная гримаса исказила губы, и он едва слышно прошептал:
— …Кажется, его зовут… Аббат… Кажется, его зовут аббат Фарсманс… но я не совсем уверен в этом… я могу и ошибаться…
— Прекрасно… — кивнул С’герх. — Конечно, ты не ошибаешься и мерзкий выскочка, называющий себя священником, действительно откликается на кличку аббат Фарсманс… Я сразу поверил, что ты очень способный юноша. Но продолжим… Где он прячется? Отвечай!!!
— Нет… не спрашивай меня! — почти застонал от ужаса принц. — Я не знаю этого! Я не видел его уже давно!
— Ты все знаешь и скажешь мне!!! Иначе ты попросту погибнешь… Ты исчезнешь, растворишься без следа, и от твоего тела не останется даже клочка, даже горстки пепла! — почти прошипел С’герх. — Я не стану тебя уничтожать самостоятельно. Просто разрешу лемутам делать с тобой все, что им захочется. Здесь в огромном доме посреди воды, им нечего делать, им очень скучно… Нет никаких развлечений, ни охоты, ни лесных путников, которых можно было бы разорвать на части. Они будет очень рады, если я отдам тебя…
Невольно Таррейтал обвел глазами вокруг себя. Люди-крысы, по-прежнему послушно сидевшие на корточках вдоль стен, точно уловили его замешательство и оскалили желтые потемневшие клыки, раскрыв зловонные пасти.
Волна ненависти пронеслась по залу, как ледяной сквозняк. От этого даже дрожь захлестнула на мгновение тело принца.
«Почему я?! — с последним всплеском отчаяния спросил себя Тарре. — Почему все это происходит со мной?! Почему это не случилось с другими Вингмохавишну? Столетиями предки спокойно жили на этой земле, ни на кого не обрушивалось столько несчастий, как на меня… Почему я должен за все отвечать…»
Сердце колотилось, как бешеное. Он чувствовал, как тяжкие молоты лупят по голове, и совсем забыл, что С’герх даже не собирался покидать его телепатическую волну и продолжал считывать его мысли, языками пламени вспыхивавшие в полыхающем от отчаяния рассудке.
— Ты не должен за все отвечать… — с холодной улыбкой отозвался Хозяин лемутов. — Тебе не нужно ни за что отвечать… Потому, что ты избранный… тебя ждет большое будущее!
Сделав небольшую паузу, бритоголовый утвердительно кивнул:
— Да, да! Тебя ждет большое будущее! Любой может позавидовать тебе, любой… Ты получишь безграничную власть и будешь распоряжаться судьбами людей. Ты обретешь невероятную силу и будешь упиваться своей мощью, ты станешь наслаждаться своим совершенством… Но сейчас, сейчас ты можешь погибнуть! Тогда не будет ничего, и для того, чтобы уцелеть, ты должен стараться… Ты хочешь умереть?
— Нет… я не хочу исчезать из этого мира…
— Тогда ты должен стараться!
— Как? — опустив голову, едва слышно пролепетал принц. — Что я должен делать для этого?
— Ты должен повиноваться мне. Для начала мне нужен гнусный клоун, громко называющий себя священником Южной Канды! Для начала ты скажешь мне, в каком месте он прячется. Где он?
Душа Вингмохавишну разрывалась на части. Он не мог так просто сдаться. Он был рожден в семье правителя и с детства был готов к борьбе.
— Не знаю… — с нарочитым равнодушием пожал плечами принц. — Откуда мне знать про какого-то священника? Да, кажется его звали Фарсманс, но… Я вообще не представляю, где может скрываться аббат Фарсманс… Может, он погиб во время штурма?
Лицо Таррейтала тут же исказилось мучительной гримасой от мощного ментального удара, который мгновенно нанес ему С’герх. Бритоголовый не тронулся с кресла, не сделал ни одного телесного движения, но выплеснул нацеленный яростный сгусток энергии, тут же отозвавшийся в мозгу юноши яркой агрессивной вспышкой. Вингмохавишну даже встряхнул головой, пытаясь избавиться от болезненных ощущений, вызванные напором ослепительного матового света, безжалостным вихрем ворвавшегося во все секторы его сознания.
— Это только легкое предупреждение… Ты должен стараться! — грозно напомнил колдун. — Иначе я накажу за неповиновение по-настоящему! Мучения твои будут ужасны, ты станешь просить о смерти, станешь молить меня об этом, мечтая о долгожданном избавлении. Ты понимаешь меня?
— Понимаю… — глухо отозвался Таррейтал, невольно поеживаясь и морщась под безжалостным взглядом.
— Где священник?
На этот раз Вингмохавишну помедлил с прямым ответом, опасаясь нового чувствительного удара. Увидев его замешательство, бритоголовый мерзко ухмыльнулся и с ледяной лукавостью добавил:
— Хорошо… Можешь даже не говорить вслух, где прячется этот шарлатан… Ты боишься повредить остатки своей совести, хотя они тебе уже ни к чему… Но этим мы займемся позже, потом. Сейчас ты можешь даже не говорить. Только сними свою ментальную защиту и лишь подумай о нем… просто вспомни то укромное место, где он прячется и… пожелай ему удачи… вызови в сознании его образ и пожелай удачи… ему так необходима сейчас твоя поддержка… именно сейчас он пытается нащупать твой сигнал… представь себе, где он прячется…
Голос С’герха внезапно зазвучал как-то мягко, даже доброжелательно. Таррейтал почувствовал, как невидимые теплые потоки внезапно стали ласкать его рассудок. После невероятного напора ненависти, от которого тело содрогалось в безумных корчах, эти нежные, убаюкивающие ритмы внезапно так поразили молодого Вингмохавишну, что он охотно расслабился.
«Почему только я должен страдать и все время находиться в напряжении… — подумал он. — Я еще молодой и не совсем окреп… почему аббат должен спокойно спать и валяться на антресоли под потолком…»
Он открыл наглухо закупоренный телепатический канал и решил выяснить, чем занимается в это время Фарсманс. Освободившийся от контроля мысленный импульс взметнулся наверх и наткнулся на мощную защиту священника. Ментальный барьер, поставленный находящимся в убежище Фарсмансом, отбросил его и отрезвил.
Тут же Таррейтал понял свою непоправимую ошибку.
Бритоголовый колдун, убаюкивавший его теплым потоком ласковых ритмов, на самом деле незаметно подсоединился к его каналу и мысленно проследил направление расправившегося пульсирующего импульса. Осознав это, принц спохватился и испуганно захлопнул преграды мозга, но это было уже слишком поздно.
— Где это? Где находится антресоль? — металлическим голосом спросил С’герх. — Где он прячется? Я не успел понять до конца… Отдай мне его, я обещаю, что тебя ожидает большое будущее!
Много раз потом Таррейтал вспоминал этот момент. Много раз он возвращался к тому мгновению, когда стоял перед самым важным выбором в своей жизни.
Он появился на свет мягким человеком, но развилка двух дорог, возникших перед ним, заставляла сделать решительный выбор, не оставляя никаких лазеек. По одной дороге можно было идти дальше, другая вела к ужасной смерти…
Ни единого слова не вырвалось у него. Ни одним жестом он не указал С’герху, где прятался священник. Но стоило только распахнуть все барьеры, ограждавшие сознание от чуждого вторжения и на мгновение мысленно представить себе тайное убежище, расположенное на одном из верхних этажей Небоскреба, как Хозяин лемутов все понял и встрепенулся. На его землистом лице появилось некое подобие кривой улыбки.
— Хорошо… хорошо… — одобрительно заметил бритоголовый. — Нисколько не сомневался, что передо мной стоит очень сообразительный экземпляр…
С его тонких безжизненных губ сорвалось несколько коротких, напряженных команд на странном, скрежещущем языке лемутов. Через мгновение небольшая свора щетинистых людей-крыс сорвалась с места и ринулась к выходу.
Один из лемутов заспешил, прихрамывая, вслед за основной группой и последним исчез в дверном проеме. Этот был, видимо, старшим и находился уже в солидном возрасте, потому что его дряхлое тело покрывала седая шерсть.
Несколько минут прошло в томительном молчании. Принц надеялся, что крысы не найдут его наставника, но Фарсманс был уже обречен, — убежище перестало быть тайным.
Это Таррейтал очень быстро понял. Недолго продлилось мучительное ожидание, и вскоре высокие створки дверей снова распахнулись…
* * *
На пороге возникла кряжистая фигура священника, облепленного людьми-крысами. Раздавались звуки непрекращающейся борьбы. Аббата волокли силой, а он не сдавался и продолжал отчаянно сопротивляться.
Измученное, перекошенное чудовищными страданиями лицо выражало суровую решимость. На бледном лбу полыхал темно-красный крест, казалось вырезанный острием ножа. Весь внешний вид священника носил на себе следы недавней ожесточенной схватки. Лоб покрывала испарина, а на одежде темнели огромные пятна крови.
Глаза наставника и ученика встретились. Взгляд Фарсманса, пронзивший сердце молодого Вингмохавишну, заставил юношу виновато опустить голову. Священнику не нужно было много времени, он мгновенно все понял и сразу догадался, кто именно выдал его убежище.
Принц думал, что следом приволокут и квадратноголового шута, но последним, замыкая процессию, в дверном проеме показался хромой мутант с седой шерстью, клочками свисавшей с его морды. Этот, единственный из всей своры, не боролся со священником, а только лишь тащил в лапах некий продолговатый предмет. Приглядевшись, принц увидел, что это ничто иное, как боевой клинок, принадлежащий священнику.
«Где же Кипис? Неужели он уцелел? — со слабой надеждой подумал юноша. — Неужели его не нашли, и коротышке удалось спрятаться?»
Не успел он ничего сообразить, как через мгновение произошло нечто невероятное. Улучив момент, Фарсманс сконцентрировался, каким-то невероятным усилием сбросил с себя многочисленные крысиные лапы и разметал облепивших его тварей.
Лемуты, откинутые на пару шагов, тут же снова бросились на противника, но аббат был начеку. Крепко сжав кулаки, сперва он смог быстро одержать небольшую победу, смог не только повалить врагов наземь несколькими мощными ударами, но даже подскочил к хромому мутанту и выхватил свое оружие.
Теперь врагу пришлось несладко! С протяжным свистом разрезая воздух, несколько раз сверкнул острый клинок, и на пол посыпались окровавленные обрубки крысиных лап! Скрюченные пальцы, еще недавно тянувшиеся к аббату, полетели в стороны, и Таррейталу показалось, что даже его уши заложило от вибрирующего истошного визга, заполнившего каждый уголок зала.
С’герх привстал на своем месте и вперил свои ужасные глаза в Фарсманса. Несмотря на то, что кандианский священник обладал недюжинной телепатической силой, невероятная власть мозга бритоголового даже его заставила застыть на месте. Мускулистая рука, сжимавшая рукоятку меча, взмыла вверх в замахе для удара и замерла, как парализованная, только на мгновение, но этого оказалось достаточно для полного поражения.
Лемуты плотно обступили неподвижную фигуру человека. Он оказался в их власти. Мохнатые лапы потянулись к нему и сорвали серебряный медальон, висевший на широкой груди. Священный символ с глухим звоном упал на пол и покатился куда-то в сторону.
Аббат уже не сопротивлялся так отчаянно, как прежде, хотя люди-крысы все равно не могли отобрать у него боевой клинок. Даже перед лицом смертельной опасности, в схватке с многократно превосходящим противником, Фарсманс не расставался со своим оружием. Он судорожно пытался разорвать леденящее оцепенение и одновременно силой воли удерживал в стороне мерзких тварей.
На его бледном лице снова выступила испарина от усилий, которыми он старался освободиться от смертельного гнета колдуна. Таррейтал почувствовал, что безмолвно стоящий Фарсманс просит у него телепатической поддержки. Священник внезапно лишился своего медальона, но собственное психическое поле пока позволяло ему даже без ментального рефлектора удерживать лемутов в стороне, однако силы стремительно иссякали. Его словно засасывала незримая трясина, а молодой принц в это время стоял в безопасном месте на берегу. Рука утопающего аббата точно тянулась к воспитаннику, чтобы тот помог выбраться, и в этом состоял последний шанс.
«Столько раз я выручал тебя, мой повелитель, — как будто говорил наставник. — Теперь настал и твой черед! Прийди ко мне на выручку!»
Первым желанием, первым душевным движением Вингмохавишну было спасти учителя. Он уже был готов связать свои ментальные силы в единую цепь и протянуть руку помощи, как в это время в сознании прогремел резкий, оглушительно-громкий и безжизненный мысленный голос С’герха. Это был приказ, приказ остановиться.
«Сделаешь хотя бы одно движение, погибнешь! — сурово предупредил его бритоголовый. — Через мгновение встретишь смерть!»
Нет, ослушаться уже было невозможно…
Почувствовав невероятную, тошнотворную слабость, принц попытался отвернуться в сторону, чтобы уклониться от испепеляющего взгляда своего учителя, но глаза священника прожигали его насквозь и не давали это сделать. С ужасом он вынужден был наблюдать за последними мгновениями его жизни.
Крысы не сразу смогли отобрать оружие у Фарсманса. Хотя его и сковывала невероятная воля С’герха, собственных сил хватало на сопротивление. Даже ментальные импульсы бритоголового не могли заставить его опустить руку и разжать пальцы.
Лемутам потребовалось перекусить запястье и начисто отгрызть у священника кисть правой руки с зажатой в кулаке рукояткой, чтобы заставить его расстаться с клинком. Острые зубы безжалостно вонзились в кость, раздался хруст, и кровь мгновенно хлынула из жуткой рваной раны. Священник ослаб, повалился на пол, и мутанты с голодным урчанием набросились на него.
Аббату осталось жить всего несколько секунд. В разные стороны полетели дымящиеся окровавленные ошметки плоти.
Взгляды всех в зале обратились на свору лемутов, раздирающих в клочья Фарсманса. Но глаза Таррейтала были прикованы к небольшому медальону, еще несколько мгновений назад висевшему на груди его наставника.
Никто, даже бритоголовый С’герх, сидевший на своем кресле, не обратил внимание на этот сакральный предмет. Между тем только молодой принц знал о мощных способностях, которыми одарял этот серебристый зеркальный овал каждого человека, особенно если человек до этого проходил телепатическую подготовку.
В зале царили дикие кровожадные вопли, но они проскальзывали лишь по краю сознания Вингмохавишну. Он был сосредоточен только на ментальном рефлекторе, неприметно валявшемся на полу. Сердце его заколотилось, как бешеное, когда он тронулся с места и стал осторожно двигаться в ту сторону, где лежало тайное оружие аббата Фарсманса.
Самым страшным было бы то, что медальон мог увидеть и бритоголовый Хозяин Лемутов. Но, к счастью, пока он ни о чем не подозревал…
Краем глаза постоянно отслеживая положение головы С’герха, юноша, находившийся в невероятном напряжении, сделал несколько небольших, незаметных шагов по направлению к медальону.
«Я должен это сделать… должен!» — подстегивал он себя.
Опасливо оглянувшись, Таррейтал на мгновение застыл, а потом стремительно нагнулся.
Тела возбужденно подпрыгивающих лемутов закрыли его от глаз бритоголового. Похолодевшие, подрагивавшие от волнения пальцы принца схватили плоский медальон, он судорожно зажал его и рывком сунул кулак во внутренний карман своей изодранной туники.
Ментальный рефлектор Фарсманса, зажатый в руке, тут же отозвался пучком энергии, пронесшейся по мозгу яркой бирюзовой вспышкой. Никогда еще до этого священник не позволял ему прикоснуться к медальону. В первое мгновение Таррейтал испытал даже болезненные ощущения, — шквалистый напор ослепительного зеленоватого света мощно озарил все секторы его сознания и заставил вздрогнуть.
Вдруг Таррейтал отчетливо услышал грозный мысленный голос погибающего аббата. Принц даже невольно зажал уши пылающими ладонями, потому что в его голове оглушительно загремела ментальная речь священника:
«Если ты хотя бы раз пошел на сделку с темными силами, ничто не сможет тебя спасти!!! Тот, кто хоть однажды поддался влиянию Нечистого, навсегда теряет свой человеческий облик!!!»
* * *
Но не успели слова Фарсманса проникнуть в сознание его ученика, как перекрывая мысленное послание аббата, в ушах Таррейтала загрохотал насмешливый голос С’герха. Колдун без труда перехватил канал, по которому умирающий священник в последнее мгновение своей жизни успел связаться со своим учеником, и тут же перебил его повелительным импульсом.
«Не слушай его!.. На колени!.. На колени!.. — издалека, из тумана добрался до сознания принца приказ бритоголового: — Иди ко мне!»
Сжимая в правой руке священный медальон, принц, тем не менее, опасался прибегать к его силе. В глубине души он был уверен, что, с одной стороны, не сможет сейчас использовать ментальный рефлектор с наибольшей для себя выгодой, а с другой стороны, неумелое обращение с серебряным медальоном могло закончиться печально. С’герх, заподозрив, что стоящий перед ним принц пытается применить мощь рефлектора, мог бы просто отобрать эту вещь у неопытного юноши и тогда вернуть ее было бы невозможно.
Поэтому в одно мгновение Таррейтал решил, что ни одним движением мысли не выдаст свою тайну. Он не стал активизировать медальон, потому что в душе его теплилась надежда, что можно будет выстоять и без взаимодействия с рефлектором, выставив собственный прочный ментальный барьер.
Только он наивно заблуждался. Уже очень скоро пришлось убедиться в ошибочности своих суждений.
«На колени! — повторил свой мысленный приказ С’герх: — Иди ко мне!»
При этом колдун нанес такой мощный телепатический удар, что голова Вингмохавишну мгновенно закружилась. Внезапно все тело так ослабело, что он стал шататься и несколько секунд мог только бессмысленно качать головой.
Качаясь от слабости, ему удалось сделать несколько шагов к креслу, на котором сидел С’герх. Он пытался держаться, но ноги совсем не слушались, и принц, к своему ужасу, безвольно повалился, рухнув на колени.
Вингмохавишну только в первое мгновение пытался сопротивляться. Вскоре оказалось, что внутренне он был совершенно не готов к новому ментальному единоборству. Трудно было объяснить, как это произошло, но ноги его, словно сами по себе, безвольно подломились, и он послушно опустился на колени перед слугой Нечистого, с мольбой глядя в серое, худое, жестокое лицо колдуна.
— Отлично, отлично, — усмехнулся С’герх. — Никогда не сомневался, что ты будешь прилежным учеником. Если бы ты не встал на колени, я опустил бы тебя сам, в качестве небольшого предварительного урока повиновения. Но теперь я уверен, что ты будешь умницей… Ты же не любишь наказания? Не любишь боль? Тогда веди себя прилежно, не раздражай меня. Действительно… К чему тебе неприятные ощущения? Будешь меня слушаться?
— Да.
Таррейтал скорее догадался, что это его собственный голос. Его лепет прозвучал так тихо, что он сам едва расслышал это короткое слово. Но для бритоголового этого оказалось вполне достаточно. Он считывал информацию непосредственно из сознания юноши, поэтому удовлетворенно кивнул головой:
— Умница! Ты всегда будешь повиноваться мне и достигнешь многого… Теперь внимательно смотри…
Последовал новый телепатический выпад. В следующую секунду Таррейтал изумленно отпрянул и остолбенел, потому что вокруг все непонятным образом пришло в движение. Сразу исчезло все, что только что окружало их обоих. Исчезла беснующаяся стая людей-крыс, сидящих вдоль стен… Фигуры лемутов, терзающих неподвижное тело священника, словно растаяли, растворились в воздухе… исчезло и само окровавленное тело аббата…
Смолк яростный визг. Стихло мерзкое верещание. Мгновенно установилась полная, мертвая тишина.
Перед глазами принца остался только бритоголовый, восседающий на высоком кресле. Только Хозяин людей-крыс продолжал находиться перед его взором…
Но на этом чудеса не закончились.
Сначала что-то странное произошло с пыльной закопченной стеной, находящейся за спиной С’герха. Покрытая многочисленными трещинами каменная поверхность вдруг изогнулось, вздулась и начала колыхаться, точно это была густая, маслянистая темная жидкость, которая начинает закипать. Через секунду стена вздрогнула, покрылась основательными волдырями и вспыхнула изнутри разноцветными матовыми огнями.
Было такое ощущение, как будто Таррейтал находился в том, реальном мире, в одном из залов восьмиугольного Небоскреба, и при этом одновременно плавал, свободно парил в каких-то потусторонних пространствах. Принц одновременно наблюдал за собой со стороны, и изнутри чувствовал, что с ним происходит.
Его влекло неведомой силой к странным разбухающим комкам на стене, которые в его сознании не отделялись от взгляда С’герха. Бездонные, напоминающие серые провалы глаза бритоголового следили за ним, не отпускали его и пронзали жестоким взором. Вингмохавишну пытался отвести слезящиеся глаза, но не мог, у него не хватало внутренней силы…
Принц чувствовал, как невидимые пальцы подбираются к его сознанию. Незримые ледяные руки пытались вскрыть его защитные барьеры и проникнуть в мечущийся рассудок.
Вся прошлая жизнь внезапно вспыхнула в памяти, подобно языку пламени, и взвилась вверх, чтобы в очередной раз изменить свои очертания.
Голова у Таррейтала безумно кружилось. Все предметы перед глазами меняли свою форму, все ежесекундно менялось.
Ему было хорошо видно, как трансформировалось даже жестокое лицо С’герха. Губы колдуна шевелились, только молодой принц видел, что это не губы, а поперечная кровоточащая рана на лице. Бесстрастная маска, обозначавшая прежде его лицо, сначала раздулась и превратилась в безобразный, блестящий пузырь темно-красного, трупного цвета. Потом этот волдырь набух и бесформенно потек вниз потоками темной грязи, стекавшими с обритой наголо головы, словно это был толстый слой краски.
Через несколько секунд все это словно стекло на грудь С’герха… Худая фигура, залитая черными струями, продолжала неподвижно сидеть на кресле, но теперь туловище Хозяина лемутов венчал желтый череп, покрытый извилистыми трещинами. Нижняя челюсть отвисла, череп осклабился прежней гнусной ухмылкой и уставился на Таррейтала темными, пустыми, бездонными глазницами.
Сердце гулко билось в груди молодого принца. Сердце от ужаса разрасталось в груди и снизу, из глубины точно подползало к горлу липким холодным комком тошноты.
Стена за креслом С’герха по-прежнему колыхалась. Но теперь вся ее поверхность была сплошь покрыта рябью, пульсирующими фосфоресцирующими волнами. Огненные блики в этих волнах стали двоиться, троиться и уже через мгновение поплыли ярким клокочущим калейдоскопом, превратившись в некое подобие экрана, на котором чередовались ожившие картины.
Череп язвительно ухмылялся, а перед внутренним взором юноши словно проходили ожившие иллюстрации, показывающие всевозможные человеческие грехи. Мелькали многочисленные голые тела мужчин и женщин… в ушах Таррейтала звенели мерзкие похотливые стоны и крики вожделения… Прелюбодеяния и разврат, немыслимый разврат накатывался на него липким комком…
Все это воочию проходило перед глазами молодого целомудренного принца. Все это вспыхивало на своеобразном экране, в который превратилась закопченная, потрескавшаяся стена, расположенная за спиной колдуна.
Щеки Вингмохавишну пылали. Ему не хватало воздуха.
«Нравится? — раздался голос С’герха, исходивший из глубины желтоватого черепа. — Думал ли ты раньше, что существует нечто подобное?»
Вместо ответа юноша опустил голову. Ничего более откровенного и более отвратительного еще никогда не видел за всю свою жизнь, прошедшую в тихом благообразном Наккуте…
— Если ты ждешь продолжения, могу тебе хоть сейчас показать убийства, пытки и казни, которыми тешило себя человечество в прошлом, испокон веков, — с ехидством в голосе обратился к нему череп, видневшийся теперь вместо лица колдуна. — Почему бы не потешить глаз жестокостью? Ничто так не успокаивает, как любование многочисленными покойниками? Аббат Фарсманс учил тебя, что нужно жить в мире прекрасного? Отвечай!
— Да, действительно… наставник всегда говорил, что нужно жить в мире прекрасного… — выдавил из себя юноша, стараясь не поднимать головы, чтобы не смотреть на ухмыляющийся череп.
— Нет ничего более прекрасного, чем человеческая смерть! — раздался торжествующий голос С’герха. — Надеюсь, ты очень скоро поймешь эту простую истину и будешь получать удовольствие от человеческих мучений!
Колдун уже давно почувствовал внутренне раздвоенное, тревожное состояние Таррейтала. Он видел, как страдает юноша, но хотел совсем сломить его сопротивление, раздавить окончательно.
Только позже принц понял, что С’герху все-таки удалось внедриться в его сознание. Оказалось, что бритоголовому под силу с помощью невероятно мощного ментального поля посылать в мозг Вингмохавишну эти отвратительные греховные картины.
Все стало ясно, когда видения закончились, и Вингмохавишну вернулся в реальный мир.
Потрескавшаяся стена «потухла», а лицо Хозяина лемутов стало приобретать обычный вид. Снова вместо черепа его лицо приобрело вид бесстрастной маски, обтянутой серой землистой кожей.
Из небытия вернулись полчища разъяренных лемутов. Тишина, как по команде, нарушилась многочисленными воплями и воем.
Стало понятно, что юноша на самом деле никуда и не исчезал. Все происходило только в его сознании, под воздействием мощного телепатического поля, но многое за это короткое время в его душе переменилось.
Он снова с ужасом увидел растерзанное тело аббата. Люди-крысы продолжали жадно рвать человеческую плоть, толкаясь, кусаясь и сражаясь за выгодное место рядом с трупом.
— Не отводи глаз! — скомандовал С’герх, заметив, что принц пытается виновато опустить голову.
Колдун пользовался не мысленной речью, а обыкновенным языком, отчего его слова, усиленные металлическим тембром голоса, звучали еще жестче:
— Ты хорошо постарался для того, чтобы аббат сейчас лежал тут! Умница, ты нравишься мне… Ничего, пройдет совсем немного времени и ты будешь горячо благодарить меня за все уроки… Ты вскоре станешь членом Темного Братства и обретешь новое имя. Ты хочешь поменять имя?
— Не знаю… тяжело дыша, пролепетал Вингмохавишну. — Для чего?..
— Поменяв имя, ты поменяешь и свою жизнь! Сейчас ты откликаешься на убогое прозвище Таррейтал… А вот в тот момент, когда ты станешь полноправным членом Темного Братства, мы наречем тебя…
Бритоголовый замолчал, задумался на секунду, а потом воскликнул:
— С’Таррта! Таким будет твое будущее, настоящее имя!.. С’Таррта!.. Тебе нравится твое подлинное имя?
— Не знаю… не знаю… — с мучительной гримасой на лице повторил принц.
Больше всего на свете он хотел сейчас, чтобы все исчезло. Чтобы не было ни тела Фарсманса, ни С’герха, ни лемутов, ни Небоскреба…
Он мечтал остаться в одиночестве и чтобы рядом не было никого, абсолютно никого. Но колдуна мало интересовали его желания, он настойчиво приказал:
— Повтори свое будущее имя!
— С’Таррта… — сдался юноша.
Он понимал, что должен сохранить у себя медальон и старался ни одним движением не выдать себя. Поэтому приходилось идти на такие уступки.
Но на этот раз С’герх остался удовлетворен.
— Действительно, ты оказался очень способным экземпляром, — прогнусавил он. — Теперь тебя отведут в комнату. Хорошенько отдохни, а завтра мы встретимся снова.
Повинуясь мысленному приказу Хозяина, от стены отделилась пара здоровенных мутантов. Они угодливо уставились на своего повелителя и уже через мгновение, получив от него следующее телепатическое указание, схватили Таррейтала и поволокли наверх, в ту самую комнату, в которой он недавно очнулся…