На следующий день сёрчеры проснулись поздно. Так поздно, как они еще никогда не просыпались во время своих экспедиций.

Полуденное солнце уже давно взошло над густым лесом. Раскаленный диск остановился прямо над полукруглой поляной с большим кострищем, наполненным пальмовыми углями.

Белое солнце безжалостно палило прямыми лучами по неподвижным фигурам крепко спящих сёрчеров. Бродяги беспорядочно валялись на земле недалеко от входа в пещеру под корнями мамонтова дерева и никак не могли продрать глаза. Рядом с ними лежали обнаженные ножи и топоры.

Бывалые путешественники просыпались один за другим. Мучительные недоуменные гримасы возникали на их мужественных лицах, когда они оглядывали друг друга.

Они не помнили, что происходило ночью…

Каждый из них очнулся в ужасном настроении. Голова с трудом поднималась, веки тяжело открывались после долгого сна.

Никто из них не смог бы сказать, что, собственно, происходило совсем недавно? Почему после прошедшей ночи на сердце стало так тяжело и безысходно?

Проснувшиеся сёрчеры обменивались вопросительными мутными взглядами. Пытаясь хоть что-то понять, они искали ответы друг у друга.

Каждый из них с изумлением обнаруживал, что валяется под открытым небом, хотя все смутно предполагали, что укладывались спать в пещере, о чем говорили серебристые космические покрывала, валявшиеся рядом с лежанками.

Отважные бродяги, содрогаясь от холода, обнаруживали, что лежат прямо на сырой земле, рядом с потухшим кострищем. Каждый болезненно морщился. Каждый чувствовал свинцовую тяжесть в голове. Всех сёрчеров мучила резь в желудке, и все ощущали какую-то мутную тошноту.

О том, что же все-таки происходило этой ночью, никто не мог сказать ничего определенного. Даже Кийт мучительно пытался восстановить ход событий.

Из древних книг он знал, что некогда существовала особая болезнь под названием амнезия, означавшая полную или частичную потерю памяти. То есть человек не мог понять, что было с ним в прошлом, не помнил, ничего не мог рассказать из того, что с ним происходило. Древние манускрипты описывали эту болезнь и объясняли ее разнообразными нервными срывами, сопровождавшими жизнь городских людей несколько тысячелетий назад.

Но в глубине души Кийт всегда полагал, что амнезия может наступить только под мощным и агрессивным ментальным влиянием. Только мастер мысленной связи, в совершенстве владеющий всем разнообразием телепатических приемов, мог, по его мнению, нанести памяти другого человека такие повреждения, при которых из нее выпадали бы целые блоки, целые участки, хранящие воспоминания.

И сейчас он впервые в жизни столкнулся со случаем коллективной амнезии. Дюжина крепких, бывалых, закаленных в походах мужиков внезапно поняли, что не могут ничего вспомнить.

Впервые в жизни он почувствовал себя неуверенно…

Он сидел немного в стороне, обхватив затылок крепкими ладонями, и старался воссоединить воедино обрывочные фрагменты своих воспоминаний. Но и он не мог выловить полного, цельного впечатления из той тягучей, густой аморфной массы, в которую, как ему показалось, превратилось его сознание после агрессивной телепатической ночной атаки.

Аморфная масса раздувалась в объеме, она словно вскипала и булькала пузырями дискретных сегментов в его гудящей от напряжения голове. Напряжение грозило разорвать череп пополам, но припомнить он ничего не мог, как ни старался.

Вместо воспоминаний была одна только плотная чернота.

Порой она нарушалась и взрывалась калейдоскопом ослепительных застывших впечатлений, вспышками мелькавших перед глазами с резким свистом. Но тут же все заволакивало мраком, и снова его сознание окутывалось ватной мглой.

Прошло не так мало времени, прежде чем он смог немного прийти в себя. Кийт боялся даже представить себе весь масштаб той телепатической силы, которая атаковала их минувшей ночью. Его собственная ментальная мощь питалась из источника врожденных способностей, развитых годами тренировок, но, оказалось, что она не способна в полной мере сопротивляться ночному нападению.

Хотя сёрчеры были еще довольно слабы и не настроены разговаривать, Кийт все-таки попытался мысленно пообщаться со своими обессиленными приятелями. Контактировал он на ментальном уровне, присев в центре поляны у костра.

Мысленным лучом Хрипун пытался по очереди проникать в клокочущее сознание каждого из них, чтобы напрямую собрать информацию обо всем, что произошло ночью. Одновременно он хотел помочь сёрчерам, постараться изнутри воздействовать на израненный мозг каждого терапевтическими успокаивающими волнами.

Связаться с сознанием приятелей оказалось не так-то просто. Агрессивное телепатическое воздействие, которое пережил каждый, не прошло бесследно. Оно разрушило многие привычные построения их рассудков.

Под влиянием активного ментального воздействия, которому сёрчеры подверглись во время ночного нападения, их пораженное мышление на время изменило свое строение. Хрипун прекрасно знал, что до этого сознание каждого из них имел ясную, стройную структуру. Теперь же, раз за разом мысленно ощупывая сознание приятелей, он убеждался, что их ауры на время словно расплавились, превратились в бесформенный пульсирующий комок. Попадая в сознательные части памяти, Кийт раз за разом сталкивался со сплошным ментальным месивом, с которым так трудно было наладить канал телепатической связи.

Тем не менее ему удалось послать в мозг каждого своего приятеля сильный умиротворяющий импульс. Импульс позволил сдержать панический порыв до такой степени, что сёрчеры смогли наконец собраться и начать мысленно восстанавливать всю картину происшедшего, которую безмолвно считывал с их сознания сидевший рядом Хрипун.

* * *

На поляне возле костра виднелись многочисленные свежие следы. Было такое ощущение, словно сёрчеры топталась там всю ночь.

Но для чего? Это они определить не могли…

Чернокожий Джиро, уперев узловатые мускулистые руки в бедра, стоял около входа в пещеру. Мучительно морщась от головной боли и с отвращением раздувая мясистые ноздри, он оглядел своих друзей, едва поднимавшихся на ноги, и язвительно заметил:

– Дьявольщина! Никогда не думал, что после свежего вина крепким мужикам бывает так плохо. Может быть, вчерашний мед оказался подпорченным? Может, нам подсунули тухлую жижу, изготовленную Нечистым? Клянусь светлым ликом Троицы, у меня такое ощущение, что вчера мы пили не медовое вино из мехов, а весь вечер хлебали чистую килу, причем полными кружками.

Густой, немного тягучий зеленоватый напиток под названием кила изготавливали из мякоти гигантских кактусов в самых южных районах побережья Внутреннего моря, да и то не везде. Рецепт этого древнего, невероятно крепкого напитка держался в тайне.

Не каждый желающий мог изготовить эту «огненную воду», от которой в малых дозах по жилам разливалось обжигающее тепло, а от большого количества заплетался язык и подламывались колени даже у самых выносливых, могучих сёрчеров.

В отряде всегда был основательный запас килы. Они постоянно возили с собой не менее полдюжины вместительных фляг. Но Кийт точно знал, что вчера вечером никто из сёрчеров ее даже не понюхал.

Во время походов он разрешал открывать металлические плоские фляги и употреблять кактусовый напиток только в крайних случаях. Например, когда кто-нибудь подхватывал простуду или дрожал от холода.

– Не пил ты вчера кактусовую килу, разве не помнишь, медвежья морда? Да и дело совсем не в вине, – угрюмо заметил Хрипун, исподлобья поглядев на Джиро. – Вино было вполне нормальное. Свежее правильное медовое вино. Не в этом дело…

– А в чем? – вопросительно сдвинул брови чернокожий и обвел взглядом всех своих товарищей, стоявших кругом. – Клянусь светлым ликом Троицы, что-то я не совсем понимаю… Вроде бы спать мы ложились в пещере, а проснулись черт знает где! Мы проснулись, и оказалось, что все валяются на земле, как последние портовые бродяги. Други мои, такого еще не было, чтобы сёрчеры во время похода валялись утром, как пьянчуги. Что произошло, скажи нам?

– Пока не знаю, – недовольно поморщился Кийт, скрипнув от недовольства зубами. – Сам пытаюсь разобраться.

Глаза его поднялись и неподвижно уставились в какую-то точку пространства. Он не хотел встречаться взглядом ни с кем из своих людей, потому что на душе у него было очень тяжело. Сёрчеры привыкли всегда и во всем полагаться на его удивительные способности, а в этот раз даже он не мог ничего объяснить, поскольку сам оказался в замешательстве.

У каждого сёрчера было такое ощущение, что ночью он получил сотрясение мозга. Даже предусмотрительный и запасливый Диал, всегда аккуратно выполнявший во время длительных походов функции повара, на этот раз с беспомощным выражением лица пытался сообразить, какую именно снедь он собирался накануне приготовить на завтрак. Диал силился и пытался что-то сообразить, но ничего не мог припомнить, ничего не мог извлечь из пораженной памяти.

* * *

Весь отряд собрался вокруг черного кострища, заваленного грудой холодных углей. Никто не собирался разводить новый костер.

Все сидели, опустив головы, и напряженно думали, что же все-таки произошло. Сёрчеры сосредоточенно соображали и молча ждали, что, в конце концов, скажет предводитель.

Хрипун сидел на высокой кряжистой колоде, на том самом пне, на котором накануне вечером Клир и Лоник играли в кости. Рядом с ним угрюмо молчал Джиро, устроившийся на куче сухих ветвей. С другой стороны кострища о чем-то тихо переговаривались иннейцы нууку, перебрасываясь короткими фразами на родном наречии дождевых охотников.

Немного в стороне, как всегда, устроился Сутер. Его глаза насторожено перемещались с места на место, точно он в любую минуту ожидал какой-то опасности.

Медноволосый Хорр тоже ничего не говорил. Его смуглое лицо, казалось, потемнело еще больше. Иннеец сидел немного в стороне и буравил неподвижным взглядом какую-то невидимую точку в пространстве.

Пальцы Кийта беспрестанно вращали четки, изготовленные из вишневого обсидиана, с которыми он не расставался со времен учебы в Аббатстве. Он внимательно смотрел на каждое граненое продолговатое звено, словно пытался понять, что означает сочетание различных камней, лежащих у него на ладони, и в этой фигуре найти определенный ответ.

Хотя предводитель и чувствовал напряженные взгляды направленных на него глаз, ничего определенного сказать им он был не в состоянии. Он решил распутать загадочный клубок с самого начала и идти по порядку, для начала сосредоточившись на главной цели.

В напряженные минуты, когда нужно было быстро успокоиться, Хрипун всегда прибегал к помощи своего своеобразного амулета. Он доставал тугое ожерелье из крупных, величиной с добрую виноградину, темных граненых зерен обсидиана.

И сейчас маслянисто поблескивающие куски вулканической породы скользили между его пальцев. Камни струились бесконечным смоляным потоком. Все его внимание в этот момент было устремлено на четки, точно в их различных сочетаниях можно было отыскать самое верное решение.

– Кто вчера оставался на вахте? – раздался наконец его тихий властный голос. – Кто вчера должен был охранять наш покой?

– Вчера, кажется, дежурным оставался Лоник, – болезненно сморщившись, не очень уверенно отозвался Джиро.

Чернокожий потирал мощный затылок с таким мучительным видом, точно его кто-то совсем недавно с силой огрел по голове увесистым поленом.

– Да, я вместе с Рахтом и Хекфи вроде бы сторожил около костра, – нерешительно подтвердил толстобрюхий Лоник.

– Что это значит, «вроде бы сторожил»? – недоуменно уставился на него Хрипун. – Как это понимать? Разве так заведено? Разве ты не помнишь, чья очередь была вчера?

Нестройное гудение голосов, раздавшееся в ответ, показало, что отряд полностью поддерживает предводителя.

Всем показалось, что черное, как полированный антрацит, блестящее круглое лицо Лоника вмиг словно бы посерело. Лоб и щеки его покрылись мелкими капельками пота, когда холодные, сосредоточенные глаза Кийта впились в него.

Мало кто выдерживал этот тяжелый взгляд. Пытливые глаза его просто гипнотизировали, подчиняли собеседника своей воле. Толстяк не был исключением из правил. Лоник скорчился, съежился, и даже словно уменьшился в размерах под влиянием пронизывающего взора своего предводителя.

– Отвечай, что же ты молчишь? – едва слышно спросил Хрипун.

– Кажется, помню. Мы оставались туг сторожить, – тяжело вздохнув, подтвердил Лоник.

Его коротко остриженные, густые черные волосы от ужаса, казалось, встали торчком, и стали напоминать плотную щетку для одежды.

Лоник ничего не помнил о вчерашнем вечере. Но он сделал мысленное усилие, судорожно сглотнул слюну и неуверенно добавил:

– Точно, мы здесь остались с оружием, а вы все, кажется, пошли спать в пещеру…

Больше он выдавить из себя ничего не смог, замолчал, и вокруг потухшего костра повисло тяжкое молчание. Тогда Лоник протянул руки в сторону своих товарищей и взмолился:

– Рахт! Хекфи! Что же вы молчите? Мы же были вместе! Разве вы ничего не помните, други мои?

Рябой Рахт и светлокожий Хекфи, сидевшие на другом конце кострища, неуверенно переглянулись между собой и понуро, но утвердительно кивнули. Но добавить что-либо к словами толстяка они явно побоялись.

Тогда Лоник потерянно улыбнулся и только неопределенно махнул пухлой рукой.

– Да, точно. Мы сторожили здесь и сидели, сидели, сидели… – мучительно припоминал он.

Однако, как ни силился, дальше этого продвинуться не смог.

Было видно, что память его довольно сильно повреждена. Иначе нельзя было объяснить тот факт, что воспоминания даже о простых событиях, происходивших накануне, ставят его в тупик.

Даже Кийт не мог сразу помочь Лонику. Как не мог он прийти на выручку и к другим сёрчерам потому, что его собственные каналы телепатической связи после вчерашней ночи нуждались в тщательном восстановлении.

Стало заметно, что от напряжения чернокожий толстяк чувствует себя все хуже и хуже. Чтобы не добивать его окончательно, предводитель отряда решил прийти Лонику на подмогу.

– Давайте вместе вспомним, – миролюбиво предложил Хрипун. – Что-то произошло, но мы должны объединиться и попытаться вместе, сообща все восстановить. Давайте думать, и пусть каждый постарается вспомнить, что происходило ночью. Потом мы вместе выстроим все от начала до конца.

Пару минут сёрчеры сидели молча. На их хмурых, угрюмых лицах читалось невероятное напряжение внутренних сил.

В наступившей тишине было отчетливо слышно, как шелестит трава. Слабый свежий ветерок с едва уловимым шуршанием шевелил ветвями кустарника.

– Насколько я помню, мы поужинали горячими личинками мускусного жука, – прервал молчание Хрипун. – С этим никто не будет спорить?

Разноголосый гул одобрения показал, что эта часть вчерашнего вечера доступна всем.

– Я сшил каждому тарелку из пальмовых листьев, – встрял повар Диал. – А Джиро еще кричал, что хочет догнать и зажарить грокона…

– Так что, пили мы вино? – полуутвердительно-полувопросительно обратился к приятелям Кийт.

– Конечно, пили! – воодушевленно зашевелились сёрчеры.

Воспоминания о таких простых и приземленных вещах словно помогали им нащупать твердую почву для укрепления разрушенного сознания. Из глубин расстроенной памяти сёрчеров всплывали, словно обломки кораблекрушения из морской пучины, различные образы, связанные со вчерашним вечером.

Постепенно, шаг за шагом они стали разматывать спутавшийся и порвавшийся клубок воспоминаний. То один, то другой извлекал из своей поврежденной памяти определенную деталь, обязательно находившую свое место в общей панораме.

Неожиданно взгляд Кийта обратился на буйволиц. Сначала он не понимал, что именно заставило его насторожиться, а потом пришло озарение.

Животные, судя по всему, тоже чувствовали себя неважно. Хотя они совершенно точно не употребляли накануне никаких спиртных напитков. Никто не предлагал буйволицам ни медового вина, ни крепкой кактусовой килы. Между тем, рогачки едва держались на ногах. Животных мутило, с их губ слетали клочья пены, и они бросали на своих хозяев вялые, беспомощные взгляды.

Перехватив его взгляд, Диал сказал:

– Сегодня у рогачек совсем нет молока. Ничего не понимаю, но первый раз за все время молоко пропало. Вымя совершенно пустое, и ни у одной я не смог надоить молока ни капли.

Сначала Хрипун не мог понять, что его тревожит, когда он смотрел на стоянку буйволиц. Он подошел ближе и с мучительной гримасой принялся осматривать все вокруг.

И мысленные усилия не пропали даром. Его внезапно осенило, и это стало своего рода ключом к разгадке тайны прошедшей ночи.

Возле того места, где были привязаны самки кау, земля была словно вспахана. Почва оказалась до черноты изрыта острыми раздвоенными копытами буйволиц.

Вглядываясь в это место, Кийт попытался сосредоточиться. Он старался понять, почему спокойные, мирные животные так оголтело взбили всю землю под ногами, чего раньше никогда не случалось.

И ответ пришел стремительно, как озарение. Стоило только собрать волю в пучок и с помощью ментального рефлектора постараться подключиться к каналам внеличностной энергии.

* * *

Не в первый раз зеркальный медальон помогал ему восстановить силы. Прикрыв веки и откинув голову назад, Хрипун словно оставил на время своих товарищей, угрюмо сидевших вокруг потухшего костра.

Наполнившее каждый угол рассудка глухое рокотание словно заставило его отсоединиться от своего земного организма. Собрав все силы, он постарался сконцентрироваться и как будто вылететь из самого себя, выпорхнуть из собственного тела, подобно пчеле, покидающей улей.

Сперва он увидел панораму зеленых дебрей Тайга, как будто находился на кроне самого высокого дерева. Потом словно оттолкнулся от твердой поверхности воображаемой ветви и начал плавно парить, то поднимаясь, то опускаясь на незримых потоках.

Безграничный лес уменьшался в размерах и исчезал за клубами туманных облаков, стелющихся над тихими безмолвными просторами, а сознание Кийта уверенно двигалось все дальше и дальше.

Раскаленный солнечный диск уже оказался вровень с ним на небесном просторе. Перед мысленным взглядом Хрипуна оказались клубы изумрудных сполохов. Сконцентрировавшись на вчерашних событиях, Кийт попытался повернуть время вспять и посмотреть на все происходившее ночью. Ему представилось, что глаза его превратились в огромные зеркала, нацеленные вниз из бездонного темного небосвода, усеянного цепочками сверкающих созвездий.

Из самого дальнего, недоступного угла сознания он попытался вытащить хоть слабую иллюзию воспоминаний. Через мгновение он ощутил эффект. Недра его памяти, блокированные до этого таинственной силой, точно поджидая удобного момента, с готовностью разверзлись. Всей своей мощью запасники обрушились на ячейки его мозга.

Черная космическая пустота, еще мгновение назад отражавшаяся в глазах-зеркалах алмазными цепями звезд, обернулась лазурно-серым туманом, иссеченным множеством зигзагообразных, фосфоресцирующих молний.

Из угла в угол туманную поверхность пересекли диагональные линии. Протяженные линии стали беспорядочно метаться перед его внутренним зрением, пока не сошлись остриями в одной точке, наглухо закрывшись наподобие листков цветочного бутона, плавно двигающегося в мутном колышущемся мареве.

Спустя какое-то время после напряженной концентрации в глубинах мрака памяти пробудилась крохотная лучистая точка, слабо различимый туманный огонек. Кийт почувствовал, что внутри сознания какой-то участок стал различать в немыслимых далях световую бесформенную массу, и сознание стало пробуждаться от своеобразного наркоза.

Перед его мысленным взором уже мелькали не разнообразные фосфоресцирующие абстрактные фигуры. Из плотного тумана проступали вполне реальные, конкретные события.

Вскоре внутренним зрением Хрипун увидел, как на своеобразном экране зрения, на воображаемой поверхности памяти появилось изображение сёрчеров, ложащихся спать под серебристыми космическими покрывалами…

В памяти Кийта неожиданно всплыла ночная картина, врезавшаяся ему в сознание. Он вспомнил, как тупые буйволицы не просто стояли ночью на своих местах около кустарников.

Буйволицы метались по поляне! Они словно находились в диком возбуждении и темпераментно перетаптывались, хотя было ясно заметно, что делали они это с закрытыми глазами!

Внутренним зрением метс увидел эту картину. Она отчетливо разрешилась в его сознании и потянула за собой другие.

Он отчетливо увидел спящих сёрчеров, поднимающихся с закрытыми глазами и послушно выбирающихся из пещеры. Следом за этим появилась картина, рисующая задыхавшихся от восторга сёрчеров, следовавших куда-то в ночную неизвестность…

– Все, я вспомнил! – решительно прохрипел Кийт. – Мы подверглись ночью мощной телепатической атаке! Даже буйволицы, хотя они и почти не обладают чувствительным ментальным разумом, все равно послушно вскочили, не говоря уже о нас…

Его сознание начало приобретать обычные построения. Следом за вожаком и все остальные сёрчеры стали восстанавливать в памяти вчерашнее.

– Помните, как Бакли рассказывал нам про свою подружку с кошачьим хвостом? – припомнил Лоник. – Он убеждал нас, что ее звали Ц'Веела, тело ее было покрыто шерстью, а язык…

– Да, а потом Бакли остался спать у костра, – хихикнул Хекфи, тряхнув светлыми волосами, зачесанными назад со лба. – Он еще так смешно причмокивал во сне, и я подумал, что он целует какую-то девицу. Он даже бормотал что-то вроде «Ц'Веела… Ц'Веела… ты зовешь меня…»

– Меня тоже звала какая-то девка, – признался Лоник. – Мне казалось, что она стоит у кустов.

– Меня тоже звала, – почесав бритый затылок, признался Джиро.

– И меня, – добавил Сутер и, мучительно сморщив затылок, припомнил. – Кажется, она говорила: «Иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…»

Голоса сёрчеров тревожно загудели. Каждый их хотел вставить какую-то свою фразу. Никто из них не обращал внимания на Медноволосого Хорра.

Между тем оцепеневший от ужаса иннеец плотно прикрыл веки и беззвучно шевелил губами, истово обращаясь к своему божеству, к Духу Проливного Дождя.

Он единственный в эту ночь не слышал женского голоса. Только он один проснулся утром в пещере на том же самом месте, на котором накануне приклонил голову.

Рябой Рахт, один из иннейцев нууку, поднял руку в знак того, что хочет что-то сказать. Металлические браслеты, украшавшие его запястья, скользнули вниз и столкнулись с глухим звоном.

– Тихо! – приказал Хрипун. – Пусть Рахт скажет. Говори!

Перебросившись парой фраз с Зубастым Торой на наречии дождевых охотников, Рябой Рахт перешел на язык метсов и сумрачно сказал:

– Мы тоже помним, что Зеленоглазая Ратта звала нас.

– И это ты хотел нам сообщить? – иронично спросил Джиро. – Очень ценное сведение.

Не обращая внимание на этот выпад, Рахт промолвил:

– Мы помним, что она звала нас ночью, но это была не Зеленоглазая Ратта. Дух Проливного Дождя сказал нам, что это был Обитающий-в-Тумане…

– Ты что, можешь нам сказать, кто такая Зеленоглазая Ратта? – недоверчиво поинтересовался Хрипун. – Почему ты утверждаешь, что это была не она? Как ты можешь это знать?

– Мы с Рахтом помним ее, хотя видели давно! – пришел на помощь другу Тора.

Сверкнув белыми зубами, он сообщил:

– Мы ушли из племени, когда она была еще молоденькой девчонкой. Лучше нас ее знает Медноволосый Хорр.

Взгляды сёрчеров устремились на Хорра, и тот нарочито спокойно, размеренно сообщил:

– Она росла вместе со мной и была дочерью вождя. Ее отца звали Маар Шестипалый, и он погиб, когда иннейцы нууку зашли в Пайлуд.

– Где же сейчас эта Зеленоглазая Ратта? – спросил Кийт.

– Она пропала в ту же ночь, – угрюмо добавил Хорр. – Ее увел ее к себе Обитающий-в-Тумане.

– Что же, ты хочешь сказать, что вчера рядом с нами был Обитающий-в-Тумане? – хмуро спросил предводитель отряда. – Почему же тогда мы все слышали голос молодой девушки?

Хорр уставился вдаль и оставил этот вопрос без ответа.

Потом Лоник, смутно припоминая, нерешительно заметил:

– Кажется, вчера вечером Бакли кричал что-то об этой Ратте. Кажется, он куда-то шел и бормотал это имя, а потом…

Внезапно его бессвязную речь прервал беспокойный голос Джиро. Гигант громко рявкнул:

– Кстати, а где наш доблестный клаймен? Клянусь светлым ликом Троицы, что-то я не вижу этого болтуна!

На поляне воцарился панический беспорядок.

Сёрчеры опомнились и изумленно обводили глазами всю компанию. Они ощупывали все вокруг взглядами и вертели головами в разные стороны. Путешественники пытались отыскать светлокожего дикаря. Но его нигде не было видно. Ни у костра, ни в пещере, ни на опушке.

– Где Бакли? Куда он отошел? – тихо спросил Хрипун.

Никто не мог ответить ничего вразумительного. Каждый задавал себе вопрос, как случилось, что отсутствие Бакли обнаружилось только сейчас.

– Где ты, невыносимый враль? Где ты, беспробудный пьяница? Выходи скорей! – заревел во весь голос Джиро, поднявшись на ноги. – Клянусь светлым ликом Троицы, я не дам тебе больше вина за такие проделки!

Все вскочили со своих мест и замерли, прислушиваясь. Но вокруг по-прежнему стояла полная тишина.

Бакли не отзывался на громкие крики. Парня нигде не было видно.

– Его сегодня не было с утра! – нервно крикнул Хекфи, молодой дикарь из того же племени. – Точно помню – сегодня, когда мы проснулись, его не было на поляне!

– Как ты это мог определить? – стремительно спросил Хрипун.

– Как, как, – нервно передернул плечами парень. – Мы же друзья, вместе по скалам ползаем. Я только сейчас сообразил, что около костра его не было, хотя он оставался тут спать. Я оставался на посту вместе с Рахтом и Лоником…

– Точно, он храпел около огня и все время чмокал губами, точно целовал кого-то во сне, – подтвердил Лоник. – Мы играли в кости и все время смеялись…

– А потом? – напряженно спросил Джиро.

– Потом что случилось? Куда он пошел?

– Не знаю, – растерянно признался Лоник.

– Мы играли в кости сначала, не спали, а потом… Рахт! Что же ты молчишь? Ты был с нами!

Чернокожий толстяк лихорадочно протирал ладонью покрытый испариной лоб. Проделывал он это с такой старательностью, точно именно это движение помогало ему проникнуть вглубь памяти и вспомнить все.

– Он… он… сидел около костра, – откликнулся немногословный иннеец Рябой Рахт. – Громко храпел. А с тех пор я его не видел.

– Неужели вы не слышали ничего? – с болезненной гримасой спросил Хрипун. – Вы же оставались охранять нас!

Трое сёрчеров, остававшихся на посту, обменялись растерянными взглядами. Они пожали плечами, и Лоник выдавил из себя:

– Нет, клянемся… ничего не помним.

– Хороши бойцы, нечего сказать! – взвился Джиро. – Если бы наш лагерь ночью обнаружили враги, еще неизвестно, сидели бы дурные котелки до сих пор на наших плечах. Клянусь ресницами своей матери!..

– Перестань! – приказал ему Кийт. – Ты не имеешь права никого винить. Сам валялся утром в грязи.

Чернокожий гигант скрипнул зубами от досады и сплюнул в потухшее кострище. После этого он набрал воздуха в могучую грудь и громко закричал:

– Бакли! Отзовись, где ты? Бакли!.. Бакли!

Ответа не было. Его громовой голос, способный перекрыть шум сильнейшей грозы, только раздробился эхом, разлетевшись по лесу многочисленными повторениями.

– Дьявольщина! – раздался яростный вопль Джиро, напоминающий рев взбешенного медведя.

Чернокожий гигант ринулся в чащу.

Все сёрчеры поддались этому мощному эмоциональному порыву и одновременно кинулись за ним. Они побежали куда-то по извилистой тропинке, толкаясь и мешая друг другу.

– Он пропал! Где он? – орал Джиро из чащи, удаляясь вглубь зарослей. – Бакли исчез!

От ярости он с силой пнул кованым носком ствол кипариса. Дерево от удара его сапога зашаталось, и во все стороны брызнули куски плотной коры.

Медноволосый Хорр отчетливо вспомнил, как накануне вечером Джиро подтрунивал над подвыпившим Бакли. Тогда казалось, что между ними сквозит что-то вроде неприязни, но сейчас было видно, насколько трогательно относится чернокожий к своему приятелю. Было видно, что Джиро не на шутку взбешен.

Но Бакли нигде не было видно. Вчера вечером этот светловолосый сёрчер рассказывал свои небылицы, а потом напился, и все пошли спать, оставив его на поляне.

Сердце, как бешеное, забилось в гортани Кийта. Отчаянно не хватало воздуха, и он внезапно все вспомнил. События минувшей ночи восстановились перед его внутренним взором во всей яркости.

– Прах меня побери, – хрипло рычал вдали Джиро, с треском ломая ветви кустарника. – Если с Бакли что-то случилось, я не прощу себе этого!

Все, кроме предводителя, рассыпались по зарослям и постоянно обменивались криками, словно это как-то могло помочь в поисках. Несколько минут они носились по округе, но это не приносило ощутимых результатов.

Настороженный взгляд Кийта упал на землю. Он не сразу понял, что зацепило его внимание, но потом заметил, что следы Бакли, сидевшего на бревне накануне, по-прежнему различимы, и теперь он видел, что они тянутся куда-то вдоль опушки.

Через мгновение на его призыв подбежали иннейцы Рябой Рахт и Зубастый Тора. Дождевые охотники нууку традиционно считались лучшими следопытами отряда, и сейчас они со всем вниманием принялись изучать жуткое переплетение следов, черневших на лесной поляне.

Тем не менее, как бы ни было все вокруг затоптано, Рахту удалось распутать затейливую нить. Вскоре выяснилось, что следы, оставленные Бакли, ведут не туда, где несколько минут беспорядочно рыскали сёрчеры, а совсем в другую сторону.

Все ринулись вслед за иннейцами. Идти пришлось недолго…

* * *

Они увидели его издалека, потому что Бакли лежал на высоком пригорке. Клаймен удобно устроился, свесив ноги с холмика, поросшего сочной мягкой травой.

Издалека было видно, что длинные светлые волосы его были спутаны, как всегда. Одна густая прядь спускалась на висок, создавалось даже впечатление, что она колыхалась на ветру. А другая густая прядь, только чуть покороче, ниспадала на белый лоб.

В первое мгновение создавалось впечатление, что ему не просто хорошо, а даже очень хорошо. Блаженная улыбка играла на губах Бакли. Открытые синие глаза внимательно смотрели в небо.

– Эй, приятель, чего ты там разлегся? – крикнул Джиро издалека прерывающимся, неуверенным голосом. – Не протрезвел еще? Не слышишь, пьянчуга, что тебя уже зовут?

Светлокожий не отвечал. Он по-прежнему продолжал улыбаться.

Внезапно сёрчеры, растянувшиеся по тропинке, в одно мгновение разразились криками, потому что откуда-то из густой травы выскочило несколько дейторов, мерзких мутантов. Покрытые слизью хищные рыбы-насекомые вынырнули, как из-под земли, и один сразу взобрался на лицо Бакли.

– Тварь, уйди оттуда! – заорал подбегавший Джиро, но мелкое гнусное создание не обращало на него внимание.

Дейторы с мерзким тонким писком, напоминавшим металлическое скрежетание, рассыпались по бледному веснушчатому лицу парня.

Острые зубы одного из них тотчас вонзились в глазное яблоко Бакли.

Рыбьи челюсти лихорадочно работали, и через мгновение окровавленный нос дейтора уже стал полностью погружаться в глазницу. Кийту хорошо видна была панцирная спина, доставшаяся мутанту от насекомых, и покрытое чешуйками рыбье брюшко.

– Уйди, гнусь! – взревел взбешенный Джиро.

Но, ко всеобщему изумлению, дейторы не испугались даже тогда, когда чернокожий гигант подбежал вплотную. Мутанты только замерли и точно ждали чего-то, подняв слизистые головки и нагло глядя снизу на огромного человека.

– О, Спаситель… – внезапно простонал Джиро и от ужаса приложил к открытому рту огромную ладонь. – Святая Троица! Что же это такое…

В своей жизни Кийт видел многое.

Он пережил такое, что был вправе считать себя закаленным человеком. Но даже его душа наполнилась ледяной дрожью, когда он вслед за остальными сёрчерами подбежал к пологому пригорку и увидел своего лежащего товарища.

Клаймен лежал на спине, спокойно улыбаясь в небо, а грудь его была рассечена чем-то чрезвычайно острым, точно кто-то острым топором разрубил ему ребра и тщательно раздвинул их в стороны. Сквозь продолговатое отверстие было видно все тело, плоть и сухожилия, мышцы и волокна.

Только сердца у Бакли не было. Вместо этого органа зияла пустота…

На месте сердца зияла страшная лохматая рана. Кровь запеклась вокруг пораженного места лилово-черными ошметками.

Голова Кийта наполнилась тревожным звоном. Он внезапно вспомнил ночную телепатическую атаку.

Пока сёрчеры со сдавленными ругательствами отгоняли дейторов и поднимали тело погибшего Бакли, Хрипун припомнил, как давным-давно слышал, что только хозяин гигантского болота Пайлуд, Обитающий-в-Тумане, обычно рассекает ребра жертвы, чтобы вытащить для своей услады лихорадочно бьющееся, слабое, измученное страхом, но все еще теплое и пульсирующее человеческое сердце.

Именно Обитающий-в-Тумане и мог обладать такой ментальной силой, которая обрушилась на его отряд минувшей ночью…

* * *

Никогда Бакли не думал, что жизнь его окажется такой короткой. Он часто рисковал своей жизнью, но даже в самые опасные моменты не предполагал, что она прервется так скоро и закончится в не во время схватки или в экспедиции, а во после дружеской пьянки в глухом лесу.

Сёрчеры часто меняли места ночевок. Где-то они задерживались надолго, где-то не очень, в зависимости от того, как далеко находились от них Забытые Города.

Но никто старался не думать о своей последней стоянке. О том лагере, попав в который, человеку уже не суждено его покинуть… так образно говорили они о смерти.

…Вечером у костра парень даже не заметил, как перебрал медового вина, поэтому его оживление мгновенно перешло допустимые пределы, и он стал хвастать своими любовными приключениями, чего обычно не допускал.

Но хмель развязывал языки и не таким бойцам, как он. Бакли чувствовал, что все остальные сёрчеры подсмеиваются над ним, подтрунивают над его рассказом. Хотя, действительно, красотка по имени Ц'Веела целовала и ласкала его в своем шатре. Пусть за это и пришлось подарить ей пару серебряных слитков, из-за которых он совсем недавно рисковал собственной жизнью.

Слитки обычно приходили к нему ценой невероятного труда, медлительно, как сонные черепахи. Он к этому привык. Клаймен должен был подвергать свою жизнь опасности из-за этих кусков холодного металла, залезать по отвесным стенам на огромную высоту, каждую минуту рискуя сорваться вниз.

А вот ускользали драгоценные слитки из его рук быстро. Они уплывали прочь с легкостью маленьких морских рыбок.

И к этому Бакли тоже давным-давно приучила судьба.

Что с того? Значит, такой ему выпал рисунок жизни. Такую уж комбинацию точек выкинула на своих игральных костях судьба…

Красивая Ц'Веела дала ему не только ночь наслаждений, она навсегда подарила ему воспоминания. Слитки ушли бы от Бакли в любом случае, не оставив и следа в его памяти. А Ц'Веела жила в его воображении все время. Порой ему казалось, что та ночная встреча в ее шатре длилась не несколько часов, а гораздо, гораздо дольше.

Столько раз он вспоминал ту встречу, что страстная ночь сначала приобрела по длительности сначала размеры недели, потом нескольких недель. Дни воспоминаний прилеплялись к дням, ночи к ночам, недели к неделям.

Что значили против этого какие-то жалкие слитки?

Все равно, он уходил в новый поход вместе с командой Кийта Хрипуна. Он должен был обязательно вернуться с очередной богатой добычей.

В тот роковой вечер Бакли задремал у костра. Сквозь сон, как в тумане, до его слуха доносились возбужденные голоса подвыпивших приятелей. Потом сёрчеры отправились спать в пещеру, а он погрузился в самый глубокий, самый сладкий сон, в котором опять его, как и раньше, навестила гибкая, дышащая страстью красотка Ц'Веела.

Ее стройная обнаженная фигура извивалась перед внутренним взором Бакли. Ему снилось, что грациозная мутантка танцевала в двух шагах от него, и сердце переполнялось радостной дрожью.

Ему казалось, будто молодая девушка уже прикасается к нему, проводит мягкой ладонью по его длинным светлым волосам, ласкает кончиками пальцев щеки, губы, шею.

Потом ее рука начала скользить ниже и словно бы стала расстегивать ворот его туники. Бакли чувствовал, что пылает уже целиком, что волна жара от костра, опалявшего прежде его лицо, опускалась все ниже, на шею, на грудь, потом на живот, пока не охватила бедра раскаленной лихорадкой.

Ему было хорошо, очень хорошо.

Ладони ее сновали по всему телу, окутывали его теплым покрывалом любовных ласки, и в какой-то момент Бакли внезапно ощутил мучительное блаженство. Ему казалось, что он целует девушку, и с пересохших уст сорвался негромкий, но страстный стон.

Стройная Ц'Веела высовывала язычок и облизывала ему губы, она подходила совсем близко и терлась лобком о живот и без того возбужденного сёрчера. Она извивалась, как змея, и танцевала прямо перед ним.

Бакли был бы совершенно счастлив, он получил бы огромное удовольствие, если бы не одно досадное обстоятельство.

Внезапно, к его ужасу, он увидел, что Ц'Веела пятится назад, к гигантскому дереву, и хочет исчезнуть в лесной пещере, где укрылся отряд сёрчеров.

«Ц'Веела, любовь моя, вернись!» – едва шевеля губами, позвал он девушку.

Продолжая улыбаться все так же сладострастно, как и несколько мгновений назад, она все-таки упорно направлялась к пещере.

Неужели она хочет уйти к сёрчерам и спать с ними, подумал про себя Бакли? Неужели ей больше нравится Джиро, и она хочет предложить себя этому бритому наголо медведю?

Волна ревнивого разочарования захлестнула его душу. Такого гнусного предательство нельзя было стерпеть!

От разочарования он в первый момент как бы отрезвел, охладился. Но уже через несколько секунд опьянение волнами снова начало окутывать его с головы до ног.

Ц'Веела и не исчезала, и не приближалась к нему. Она словно парила, приподнявшись немного над землей, и продолжала чувственно извиваться всем телом.

Душа Бакли уже блаженствовала. От чувства восторга ему хотелось кричать и громко петь. Хмельная эйфория подчинила мозг, обвивая сознание невероятно сладостными ласковыми потоками.

Ц'Веела направилась в другую сторону и стала исчезать в зарослях зубчатого ливидамбараса. Бакли почувствовал, словно какая-то мощная сила поднимает его на ноги.

Через мгновение он вскочил со своего места, располагавшегося рядом с костром, и пошел за ней.

Его уши наполнились ласковым грудным голосом. Этот голос не принадлежал Ц'Вееле, но тембр его был необыкновенно приятен.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне…» – звал этот голос.

Светловолосый парень поднял голову и увидел, что вместо Ц'Веелы у зарослей стоит другая девушка. Стройная девушка в длинном плаще с остроконечным капюшоном улыбнулась ему и позвала снова:

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…»

Бакли блаженно улыбнулся. Он не знал, кто такая Зеленоглазая Ратта, но ощущал, что вскоре все будет хорошо, очень хорошо. В блаженном состоянии он осознал, что ждал встречи с ней всю свою жизнь.

Почему-то он был уверен, что с Зеленоглазой Раттой ему будет даже лучше, чем с Ц'Веелой.

Он открыл глаза и, к своему изумлению увидел, что не только он стремится встретиться с Раттой. Оказывается, все сёрчеры уже оставили свои лежанки, вышли из пещеры и сейчас нетерпеливо подпрыгивали на опушке около потухшего костра.

Но его поразило, что все сёрчеры стояли с закрытыми глазами. Они сладостно улыбались, но все еще продолжали спать.

Значит, решил Бакли, никто, кроме него, не сможет отозваться на зов Зеленоглазой Ратты. От этого чувства ему хотелось кричать и визжать от экстаза.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне…» – повторила Ратта.

Бакли сладостно вскрикнул и направился к ней. Эта незнакомка притягивала его, как водоворот, против которого не смог бы устоять никто. Непонятное жаркое чувство гнало к ней, влекло, и через мгновение Бакли приблизился к стройной зеленоглазой красавице…

* * *

В груди Кийта поселился неприятный холод, точно в его собственном сердце беспрерывно задул ледяной сквозняк. Он еще вчера вечером интуитивно предполагал, что может вскрыться какая-то ошеломляющая новость. Для этого были вполне определенные предпосылки – странное видение около костра и что-то необычное, царившее вокруг в природе.

Живая природа всегда обостренно ощущала грядущие, подступающие неприятности, а Хрипун с детства обладал способностью на ментальном уровне ощущать подобную тревожную пульсацию.

Уже с юности он был способен проникать в умы своих близких. Сколько он себя помнил, он спокойно улавливал мыслительные вибрации исходившие от отца, занимавшего высокий пост в Аббатстве, старшего брата-киллмена или маленьких сестренок. Причем Кийт всегда осознавал их мысли так же ясно, как и свои собственные. Он мог, не раскрывая рта, с помощью канала телепатической связи обмениваться с ними своими соображениями.

Не все в области ментальной подготовки открылось ему сразу, хотя природа и наделила сына священника Кандианской церкви недюжинными способностями. Кийт начал с самого малого, постепенно взращивая в себе телепатический дар, пытаясь проникать в сознание каждого попадающегося навстречу сверстника, а потом стал контактировать и со взрослыми, опытными людьми.

Для него не составляло никакого труда проникать мысленным взором во внутреннюю жизнь не только разнообразных насекомых и птиц, но даже деревьев и кустарников. Он порой мог четко улавливать предварительные предчувствия, разлитые в природе, и на их основе делать свои собственные выводы.

Нечто подобное случилось и накануне, когда он, к своему изумлению, не смог обнаружить вокруг ни одного живого существа. Поэтому он был внутренне готов к самому худшему, хотя тогда еще и не понимал, откуда следует ждать опасности.

Не зря разбежались все твари в округе. Они уже предчувствовали приближение Обитающего-в-Тумане и лихорадочно скрылись вдали.

Итак, с тем, что произошло накануне ночью, Кийт разобрался.

На основе самых разных данных он составил цельную панораму и понял, что молодой, увлекающийся и чувствительный Бакли раньше других членов отряда отозвался на призывный коварный шепот зеленоглазой искусительницы.

С этим было все относительно ясно. Только опытный предводитель отряда путешественников совершенно не представлял себе, что же теперь они должны делать завтра…

* * *

От нового дня сёрчеры не ждали ничего хорошего. После гибели Бакли все сёрчеры находились в шоке. Все готовились к самому худшему.

Это было понятно, когда Кийт отслужил заупокойную службу по погибшему Бакли. Хотя светлокожий дикарь, в отличие от своих далеких предков, не принадлежал к церкви Распятого Спасителя, недоучившийся священник Хрипун взял на себя смелость и посвятил траурный реквием памяти своего друга.

Кийт решил, что никакие догматы Кандианской Универсальной Церкви не могут помешать ему сделать это. Сёрчеры не только не возражали, но горячо поддержали его в этом решении.

Солнце уже начало опускаться к линии горизонта, когда отзвучали последние слова заупокойной молитвы и упала последняя горсть земли на свежевырытую могилу.

Бакли обрел свое последнее пристанище в лесу, в безымянном месте, как и положено каждому уважающему себя сёрчеру.

Его товарищи в угрюмом молчании вернулись к своей пещере. Хрипун велел откупорить флягу кактусовой килы, и путешественники почтили память друга, в тишине выпив за него по глотку этого крепкого, вязкого, обжигающего гортань напитка.

– Что же будем делать дальше? – тихо спросил Кийт, когда фляга совершила полный круг и вернулась в его руки.

Все сёрчеры переглянулись, точно пребывая в некоторой нерешительности. Но никто не решился ничего сказать.

– Давайте! Я внимательно слушаю! – попросил Кийт. – Мы мужчины, и должны вести себя решительно! Почему вы молчите? Решение нужно принимать всем вместе… Что мы будем делать дальше?

– Джиро, начинай! – промолвил иннеец Рябой Рахт, традиционно пользовавшийся в обществе сёрчеров непререкаемым авторитетом.

Чернокожий гигант только горько усмехнулся. Звучный плевок от досады сорвался с его мясистых губ, и из глубины крепкой груди послышалось глухое рычание.

– Плохие дела, – буркнул он и обвел взглядом своих друзей.

– Что же мы будем делать? – повторил Хрипун.

Предчувствие беды становилось все более и более явственным. Хотя Кийт и задавал свой вопрос, в глубине души он уже знал, какой получит на него ответ. Интуиция его не подвела, и слова Джиро, прозвучавшие через мгновение, ничего нового для него не содержали.

– В том то и дело, что делать мы ничего не можем! – угрюмо ответил чернокожий. – Скоро солнце скроется, и идти мы никуда не можем.

– Буйволицы едва держатся на ногах, – сокрушенно махнул рукой Диал. – Рогачки с утра ничего не жрали. Что с ними такое, ума не приложу…

– Все точно, – подтвердил Джиро. – Скажи, что будем делать? Сражаться?

– С кем? – вздохнул Кийт. – Ты представляешь, с кем собираешься сражаться?

– Что же, мы просто так уйдем и не отомстим за смерть Бакли? – возмущенно и яростно взвился Джиро.

– Не знаю, – отозвался предводитель, стиснув челюсти.

У лесной пещеры повисла тяжелая, плотная тишина. Все угрюмо молчали, на лицах читался бушующий гнев. Такого уже долгое время не случалось, и Кийт физически чувствовал, как в душе у друзей клокочет негасимая ярость.

– Думаете, мы можем отомстить? – прервал он молчание, обводя взглядом всех присутствующих.

Сёрчеры одновременно зашумели в знак согласия. Все беспорядочно заговорили, но даже этот гул перекрыл звучный голос чернокожего верзилы:

– Что тут думать? Клянусь светлым ликом Троицы, мы должны отомстить! Несчастного Бакли убили! Причем убили жестоко! Это совершенно точно, какая-то лесная тварь решили отведать вкуса человеческой крови! Мы не можем прощать такое!

– Мы тоже так думаем! – кивнули Рябой Рахт и Зубастый Тора.

Они переглянулись, и Джиро требовательно спросил у Кийта:

– Что думаешь предпринять? Как мы будем действовать теперь?

Судя по выражению его глаз, у него самого, как и у всех остальных, ответ уже был готов.

– Если впереди большая драка, мы должны думать, как будем сражаться, – заявил Лоник.

Было видно, что он очень переживает из-за случившегося ночью. Ведь именно он оставался главным на посту и упустил момент нападения. Толстяку не терпелось взять реванш и искупить свою вину.

– Думаете, без драки мы не обойдемся? – спросил Хрипун.

– Какая-то подлая мразь объявила нам войну! – вскинулся Лоник. – Пролита человеческая кровь! Никто из этих лесных монстров, прах их побери, не собирается останавливаться! Мы не можем сидеть у костра и ждать, пока нас уволокут в лес, вырвут сердца, а потом дейторы обглодают до костей наши тела, валяющиеся на пригорках!

Толстяк обвел глазами всех присутствующих и торжественно объявил:

– У нас есть не только кинжалы, топоры и гарпуны.

Он пристально посмотрел на Кийта и твердо сказал:

– А ты должен взять в руки свой метатель!

– Ты уверен, что это единственный вариант? – произнес Кийт. – Может быть, нам лучше исчезнуть отсюда?

– Нет, мы будем сражаться! – вмешался Джиро.

– Ты уверен?

– Конечно! Будь я проклят, если это не так!

Кийт давно знал воинственную натуру своего друга и привык всегда с большой осмотрительностью относиться к его советам.

– Мы не можем убегать! – настойчиво, даже укоризненно повторил чернокожий верзила. – Неужели ты до сих пор не понимаешь? Нам нужно отомстить за смерть нашего друга!

В знак одобрения и поддержки сёрчеры снова дружно загудели, но из груди Кийта вырвался тяжелый вздох. Никто и никогда не мог бы назвать его трусом, и он разделял искренние чувства своих друзей, стремившихся расплатиться с убийцей. Только никто из них пока еще не понимал, с какой чудовищной силой им предстояло столкнуться, и к каким непредсказуемым последствиям для каждого это могло очень скоро привести.

– Тогда нужно готовиться. Диал пусть займется ужином, а вы беритесь за оружие, – обратился к своим друзьям Хрипун.

– Да, доставайте топоры и кинжалы, – рявкнул вскочивший на ноги Джиро. – Заряжайте метатель. Сегодня нас ждет горячая ночь, прах меня побери.

– Интересно, – с изумлением вскинул бровь Кийт. – А ты, медвежья морда, чем собираешься заниматься все время до вечера?

– Меня ждут дела поважнее, – с достоинством отозвался тот.

– Какие дела могут быть важнее оружия? – не унимался предводитель. – Что ты несешь?

– Мои дела важнее всех других, – Джиро назидательно поднял узловатый черный палец. – Мне нужно глотнуть кактусовой килы и хорошенько побрить голову!

– Не трогай килу, медвежья морда! – с притворным гневом просипел Кийт.

Но было уже поздно. Джиро уже протянул огромную потную лапищу, блестевшую так, словно ее покрывал толстый слой расплавленной смолы, к фляге, стоявшей рядом с сапогом Хрипуна. Его мускулистая рука была такой толщины, что вполне могла сравниться с ногой предводителя отряда.

С видимым удовольствием пошевелив мясистыми ноздрями и понюхав флягу, наполненную килой, Джиро приложил горлышко к своим мясистым губам и, к слабому возмущению остальных, в несколько глотков опустошил ее.

* * *

Этот темнокожий гигант всегда неуклонно придерживался одной своей традиции. Перед важными схватками он вволю хлестал кактусовую килу и брил наголо голову, виртуозно орудуя острейшим боевым кинжалом.

И на этот раз он не изменил себе. Причем побрился у костра, не глядя на свое отражение, с такой тщательностью, что глянцевая кожа, туго обтягивающая его массивный шишковатый череп, даже в полумраке заблестела, как черное полированное дерево.

– Клянусь светлым ликом Святой Троицы, сегодня я разорву эту тварь! – с утробным рычанием воскликнул он. – Бедный Бакли будет отомщен!

После бритья Джиро тщательно вытер свой кинжал, поднялся и направился за оружием в пещеру. Заходя внутрь, он на мгновение заслонил проход своей необъятной тушей. Его мускулистая, обнаженная до пояса фигура заполнила собой весь полукруглый свод проема, образовавшегося между огромными корнями многовекового Мамонтова дерева.

На черной мускулистой спине Джиро даже в сумерках отчетливо бугрилось несколько продолговатых выпуклых шрамов, следы глубоких, тяжелых ранений. Не только предводителю отряда сёрчеров годы скитаний подарили свои отметины.

В тот вечер, когда Кийту навсегда изуродовали лицо, другой Волосатый Ревун попытался помериться силами и с Джиро. Хотя и для того лемута это не кончилось ничем хорошим, мутанту едва не удалось искалечить человека.

У каждого, кто видел обнаженный торс Джиро первый раз, сразу возникало такое ощущение, что этого гиганта какой-то невероятно могучий противник попытался разорвать на несколько частей, и более того, это ему почти удалось. Но человек все-таки одолел монстра, а врачеватели крепко и надежно зашили ужасные раны, превратившиеся в бугристые шрамы…

Солнце клонилось к земле, и сёрчеры сосредоточенно готовились к схватке. Они проверяли свое оружие и перебрасывались негромкими фразами.

Каждый в отряде отвечал за свое оружие. Иннейцы нууку, Рябой Рахт и Зубастый Тора, смазали метатели и проверили, как надежно они заряжены.

Джиро воинственно помахал в воздухе двумя тяжеленными топорами с титановыми рукоятками. Хекфи и Лоник зарядили пневматические гарпуны ребристыми остриями.

Кроме того, у каждого наготове имелся боевой кинжал. Это оружие было священным для всех, и даже с закрытыми глазами каждый сёрчер мог выбрать свой собственный клинок из груды ему подобных.

Сосредоточенный Кийт сидел недалеко от выхода из пещеры и старался подчинить свое сознание максимальной концентрации. Все члены его отряда были собраны перед этой ночью.

Вчера они позволили себе расслабиться. Накачались медовым вином и в беззаботном расположении духа отправились спать. Только горькая участь бедного Бакли убедила каждого в том, что отряд продолжает жить в жестоком, враждебном мире.

Едва лишь стемнело, Хрипун проверил, как действуют «совиные глаза». Старинный прибор редко капризничал и сейчас, как всегда, работал безотказно. Стоило только надвинуть прорезиненную маску на переносицу, как картина мира разительно изменялась.

Даже в полном мраке ничто не могло скрыться от его взора. Ничто не могло пройти мимо внимательного взгляда Кийта, вооруженного «совиными глазами».

Сёрчеры поужинали почти в полном молчании, мрачно перемалывая челюстями походную еду. Свежего сыра уже не было, буйволицы отказывались давать молоко. Личинки жука закончились, а новых поступлений у отряда не имелось.

Пришлось довольствоваться сухими запасами. Еще оставалось порядочно вяленого мяса грокона, и каждый получил по куску сухого пеммикана. Это была традиционная, проверенная временем походная пища, придуманная иннейцами, населявших бескрайние просторы Тайга.

Рябой Рахт, Медноволосый Хорр и Зубастый Тора, как прирожденные дождевые охотники, с огромным удовольствием поглощали пеммикан. Эти аккуратные прямоугольные пластины готовились по древнему иннейскому рецепту, они состояли из ароматного растительного жира и вязкого кленового сахара, смешанного с самыми разными сушеные ягодами и овощами.

Все остальные сёрчеры обычно предпочитали свежую, только что приготовленную пищу, но в этот вечер каждый понимал, что это невыполнимо, и никто не возмущался. Диал без лишних слов подавал им простецкую походную жратву. Провизия быстро исчезала в их желудках, все еще ощущавших мутную слабость после вчерашнего.

Невольно Хрипун подумал, насколько этот вечер отличается от предыдущего. Накануне вся опушка перед лесной пещерой кипела весельем. Далеко было слышно, наверное, как громко хохочут усталые путешественники.

Теперь все было абсолютно по-другому. Хотя так же жарко полыхал костер, и сёрчеры так же сидели вокруг него. Только на этот раз каждый из них сидел спиной к огню. Настороженные, угрюмые лица путешественников были обращены к лесу, а их натруженные руки сжимали оружие.

Напряженный слух ловил каждый шорох, каждый звук, раздававшийся где-нибудь неподалеку. Но окружающая природа точно затаилась. Все вокруг было погружено в молчание, и даже ночной ветер не беспокоил своим свежим дыханием листья деревьев и кустарников, окружавших гигантское мамонтовое дерево.

В томительном ожидании у костра прошла ночь. Сёрчеры порой негромко читали молитвы. Кийт не успел закончить обучение в школе Аббатства и не стал священником Универсальной Церкви, как его отец, дед и прадед. Он выбрал для себя опасную дорогу сёрчера. Но никогда не предавал честь своих предков и ни на одно мгновение не забывал веру в Бога-Отца, Распятого Сына и Святого Духа.

Почти все люди из его отряда разделяли его убеждения. Только несколько человек не прошли через обряд крещения.

Белокожие дикари Бакли, Хекфи и Клир наотрез отказывались принимать крещение, поклоняясь своим многочисленным идолам.

Мутант-ныряльщик Сутер жил какой-то своей собственной внутренней жизнью, замкнутой и герметичной. Даже Хрипун, который так много лет провел рядом с ним в походах, не мог со всей определенностью утверждать, верит ли этот сёрчер в божественное начало.

Иннейцы нууку, дождевые охотники Рябой Рахт и Зубастый Тора всегда поклонялись только своему божеству. Они продолжали верить, что миром управляет Дух Проливного Дождя. Кийт с уважением относился к их убеждениям и никогда не пытался обратить в свою веру.

Но остальные сёрчеры верили в Светлую Троицу и в походах часто просили о помощи Бога-Отца, Распятого Сына и Святого Духа. Священные тексты никогда не звучали фальшиво в устах этих закаленных, обожженных жизнью людей, потому что каждая молитва звучала в очень рискованные моменты, когда смерть могла стоять совсем рядом.

И в этот вечер, чтобы противостоять дьявольской силе, они вспоминали сакральные тексты.

Несколько раз сёрчеры прерывали молитвы, вздрагивали и хватались за оружие, когда до их напряженного слуха долетало нечто, напоминавшее им внешнюю угрозу. В любое мгновение они были готовы вскочить со своих мест и принять бой.

– Нельзя ни в коем случае внутренне расслабляться и идти на поводу у этого фальшивого наслаждения, – наставлял Кийт своих приятелей, сидя у костра. – Даже внутренне нельзя отдаваться этому чувству, потому что Обитающий-в-Тумане сразу это чувствует. А как он ощутит, что ты слаб, только поманит силой воли, подзовет к себе – и все… никто даже не успеет протянуть тебе руку…

За эти годы Хрипуну пришлось много пережить, он побывал в самых разных опасных ситуациях и считал себя вправе советовать другим.

– В случае самой сильной опасности мы возьмемся за руки! – негромко предупредил он. – Это древний способ. Еще наши деды так боролись с телепатической угрозой. Если мы соединимся в цепь, тогда наши силы объединятся, и никто не сможет совладать с нами!

Но каждый раз тревога оказывалась ложной. За всю ночь опасность так и не появилась.

Наступило утро. Розовое рассветное солнце стало разливаться нежным светом в пушистой зыби белых облаков.

Хрипун бережно повернул ментальный рефлектор, усиливающий телепатические способности, тыльной стороной к груди и уверенно сказал:

– Мы можем ложиться спать. Сегодня к нам никто не придет.

Под утро он немного осунулся. С его волевого, жесткого лица не сходило угрюмое и решительное выражение. Резко обострившиеся черты бронзового метсианского лица казались, особенно в неясном мерцающем свете костра, отлитыми из металла.

Он поднялся и спокойным шагом направился к пещере, потому что совершенно точно знал, что телепатические вампиры никогда не нападают на своих жертв при солнечном свете. Предводитель отряда был абсолютно уверен, что до следующего вечера они могут не опасаться своего могущественного противника.

Рассвет уже озарял верхушки гигантских деревьев золотистым блеском, а сёрчеры все еще продолжали выжидать, не решаясь покинуть свои боевые позиции.

– Тора и Диал, вы остаетесь до обеда на посту, – коротко приказал Хрипун. – Потом вас сменят Медноволосый Хорр и Сутер. Мы отдохнем и будем ждать наступления вечера. Посмотрим, кто к нам придет под покровом темноты.

Солнечный диск, потихоньку всплывший на нежную лазурь бескрайнего неба, раскалялся с каждым мгновением. Воздух наполнялся треском, свистом и гудением насекомых.

Огромные красочные бабочки расправили пестрые крылья и выбрались из тени непроходимых зарослей. Тучи насекомых взвились вместе со стаями голодных птиц, стремительно преследовавших свою добычу.

Вся эта мирная картина совершенно не соответствовала настроению сёрчеров. С угрюмыми, осунувшимися лицами все поднялись со своих мест и направились в пещеру, чтобы отдохнуть до вечера.

* * *

А поздней ночью в лихорадочно воспаленном сознании ожидавших нападения искателей, сидевших вокруг полыхающего костра, разразилась настоящая буря. Их рассудки бурлили и вскипали напряженными потоками под мощным психологическим гнетом.

Все началось так же, как и в тот вечер, когда погиб Бакли. Только на этот раз сёрчеры не спали хмельным сном, а опять судорожно сжимали гарпуны и рукоятки тесаков.

Но все равно, волна искусственного, фальшивого наслаждения накрыла сознание каждого из них и в первый момент практически подчинила своей воле.

Ошеломленный Кийт понял, что даже рефлектор не может заблокировать его мозг от телепатической агрессии, такой ментальной мощью владел этот противник. Все считали его закаленным путешественником, но даже он почувствовал, как неприятный холодок мгновенно пробежал по кончикам пальцев.

Кийт ощутил на себе мощный волевой напор, излучаемый нечеловеческим мозгом, но не дрогнул. Он стремительно обвел глазами друзей и, в свою очередь, послал для поддержки каждому из своих спутников яростный мысленный импульс.

Затем он надвинул на переносицу «совиные глаза» и сделал решительный шаг вперед, крепко сжимая в руках тяжелый ствол метателя.

Внезапно он каждой клеткой мозга ощутил новую мощную ментальную атаку. Такого яростного напора ему не приходилось переживать уже очень давно. Безжалостные тиски обхватили его сознание и начали сжиматься полыхающим обручем.

– Отойдите в сторону! Назад, к пещере! Возьмитесь за руки! – сдавленно взревел он своим спутникам.

В нескольких шагах от него мелькала черная глянцевая макушка. Выбритый наголо Джиро с шумом подпрыгивал на месте, грузно качаясь всей своей тушей. Он стоял против света, исходившего от костра, и его могучие плечи отбрасывали такую огромную колыхающуюся тень на зубчатый ливидамбарас, что закрывали сразу несколько кустов.

Сконцентрировав все свои телепатические способности, Хрипун постарался защитить сёрчеров от неумолимо наступавших импульсов жесткой воли. Но враждебная сила хлестала по сознанию свирепыми бичами, от которых невозможно было укрыться нигде.

Ужас состоял и в том, что, несмотря на аппарат ночного видения, вожак отряда не мог определить, откуда именно исходит мощнейшая угроза.

Наконец, краем глаза он увидел, что сбоку появилась какая-то тень. Резко, нацелено Хрипун повернулся и напряженно прищурился.

«Совиные глаза» предоставляли ему возможность прекрасно видеть даже в самом глухом, самом полном мраке. Но он не поверил, когда с помощью этого древнего прибора увидел, что перед ним, в каком-то десятке шагов, под густой веткой зубчатого ливидамбараса стоит… молодая девушка!

Кийт был готов лицезреть все что угодно, – страшного монстра, оборотня, чудовище. Но, к своему изумлению, ясно заметил красавицу, стоявшую в зарослях кустарника.

Он отчетливо видел незнакомку в длинном темном плаще с высоким остроконечным капюшоном. От неожиданности Кийт замер, не прекращая внимательно изучать врага.

С помощью «совиных глаз» можно было подробно рассмотреть ее привлекательные черты. Каскады жестких густых волос, заплетенных в бесчисленные косички, буйными потоками выбивались из капюшона и обрамляли изящное, миловидное лицо, украшенное прелестными ямочками на щеках.

И тут его осенило!

Именно это молодое лицо наваждением являлось к нему вчера у костра. Именно это лицо медленно проступало в его глазах накануне, когда он сосредотачивался на красновато-черном зареве.

Через несколько секунд ошеломленный Хрипун смог разглядеть во всех подробностях этот призрачный образ. Призрачная незнакомка улыбалась ему издевательской улыбкой, и Кийту даже казалось, что он с помощью «совиных глаз» отчетливо различает загадочно мерцающие зеленые глаза.

Снова, как и вчера, его слух стал до предела заполняться страстным шепотом-призывом. Сознание снова и снова пронзала обжигающая, полыхающая фраза:

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне…»

Точно так же, как и накануне, странное опьянение хмельными волнами начало окутывать его закаленное тело с головы до ног.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…» – ласково пел мелодичный женский голос, под влиянием которого каждая клетка мужской натуры рвалась навстречу чувственным наслаждениям.

Но теперь он уже по собственному горькому опыту знал, чем заканчивается такое фальшивое возбуждение.

Под личиной прекрасной зеленоглазой девушки скрывался ненасытный убийца. Телепатический вампир не просто похищал сердца у своих жертв, а сначала развлекался, приманивая к себе ласковыми призывами.

– Сейчас, сейчас, Ратта… – преодолевая немыслимое ментальное напряжение, прохрипел Кийт. – Подожди, тварь поганая, сейчас я угощу тебя горяченьким…

Он с невероятным трудом поднял тяжелый ствол своего сокрушительного оружия. Направив в темноту, нацелил его на женский силуэт.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне…» – мелодично дрожал ее глубокий голос в ушах Хрипуна.

Сопротивляться становилось все трудней и трудней. Капли пота от напряжения выступили на его лице. Дыхание прерывалось, но он дрожащими, неверными пальцами готовил метатель к действию.

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…» – со звонким смехом манила она.

От этого смеха голова шла кругом. Невыносимое физическое возбуждение охватило каждую клетку тела Кийта. Он чувствовал, что через мгновение не сможет сопротивляться этому искушению, бросит наземь оружие и бросится в объятия незнакомки.

Но длительные годы ментальной тренировки не прошли даром. Он смог поставить защитный блок и держаться, контролируя свое поведение.

– Подожди… подожди, дорогая… – напряженно шептал он. – Сейчас я приду к тебе. Уже иду…

Наконец, метатель был приведен в полную боевую готовность. Стоило теперь только дернуть спусковую скобу, как его пасть вздрогнула бы, с легким завыванием плюнула бы зарядом и разметала в клочья не только эту Зеленоглазую Ратту, но и все заросли зубчатого ливидамбараса, громоздившиеся за ее спиной.

Кровь гулко загрохотала в висках. Кийт услышал эту оглушительную пульсацию и приготовился привести оружие в действие.

– Подожди, прошу тебя, – раздался сдавленный голос Медноволосого Хорра, стоявшего у него за спиной. – Клянусь Духом Проливного Дождя, ты не сможешь этого сделать!

– Не мешай мне! – просипел предводитель отряда. – Отойди в сторону!

И тут случилось невероятное. К своему чудовищному разочарованию, вожак не мог выстрелить из своего грозного оружия…

Как ни старался Хрипун, он оказался не в состоянии выпустить из жерла метателя смертоносную энергию, которая навсегда уничтожила бы Обитающего-в-Тумане. Его тело словно парализовало.

Предводитель сёрчеров стоял, как вкопанный, и не мог даже шевельнуть пальцем, лежащим на спусковой скобе. Невероятная власть мозга его противника сковала человеческую волю. Невидимые телепатические тиски стиснули не только сознание, но и тело, заставив Кийта недвижно застыть на месте. Он мог еще ощущать окружающий мир и сознавать, что с ним происходит. Но пошевелить даже пальцем руки был не в силах…

Вампир решил, что с ним покончено, и приготовился добить свою жертву.

Нанесенный телепатический удар затуманил разум Кийта. Но тело сёрчера, поймав подсознательный импульс, вырвавшийся из самого глухого, недоступного уголка сознания, все-таки метнулось назад, а не по направлению к зеленоглазой девушке, как она приказывала.

Хрипун устремился к своим товарищам, успевшим, по его команде, схватиться за руки и сомкнуться в единую цепь. Только Хорр стоял в стороне. Кийт не понимал, почему он не стремится ко всем остальным сёрчерам, а точно, наоборот, хочет отделиться от всего отряда.

Телепатический удар повторился, и Хорр рухнул в траву без сознания. Между Кийтом и Джиро, стоявшим с краю, оказалось небольшое пространство, всего метра два. Чернокожий гигант, громко взревев от телепатического удара, тоже пошатнулся и едва удержался на ногах, и все же из последних сил потянулся к вожаку.

К счастью, их руки встретились, Кийт ощутил помощь друзей и присоединил свои силы к общей цепи.

Но тотчас рядом с ним стремительно промчалась какая-то легкая тень. Краем глаза Хрипун заметил светловолосого Хекфи, бросившегося к Зеленоглазой Ратте.

– Остановись! – просипел вожак пареньку в спину, преодолевая немыслимое напряжение.

Тут же его покрытое шрамами горло словно стиснул жестокий обруч. Подул ледяной сквозняк, и он не смог больше сдвинуться с места.

Что-то словно вцепилось в ноги сёрчеров, так что никто из них не мог оторвать подошвы от земли. Путешественники окаменели и стояли, как мраморные изваяния.

– Проклятие! Хекфи, куда ты! – глухо сипел Джиро, едва шевеля мясистыми губами. – Что происходит?

Мощным телепатическим импульсом Кийт старался разжать ментальные тиски, которыми таинственный вампир блокировал его разум. Но это давалось ему не просто.

Призывая на помощь Бога-Отца, Распятого Сына и Святого Духа, сёрчер старался ускользнуть из этих телепатических оков, которыми мозг чудовища, сдавливал его сознание.

Противостояние достигло высшей точки. Хекфи подошел к зеленоглазому чудовищу и стал удаляться с чащу.

Дальнейшее произошло стремительно. Одной рукой удерживая метатель и упирая его прикладом в бедро, Кийт проник за пазуху походной туники и крепко сжал диск своего ментального медальона.

Сноп ярких искр брызнул у него перед глазами, как будто от чувствительного удара кулаком в лицо, но он не собирался сдаваться. И все-таки сокрушительный телепатический удар, обрушившийся через мгновение, заставил его захрипеть, замереть на мгновение и зашататься.

Ментальная агрессивная атака повторилась с удвоенной силой… Руки Кийта продолжали по инерции скользить по цепочке рефлектора, но все уже плыло перед глазами. Нечеловеческий разум повторно нанес удар, вспышка направленного психического излучения угодила ему точно в центр сознания.

На этот раз возникло такое ощущение, точно тяжелый кузнечный молот со всего маха безжалостно врезался в темя. До слуха еще доносились отчаянные вопли сёрчеров. Джиро вместе со своими товарищами не собирался сдаваться. Как и подобает настоящим бойцам, они пытались сопротивляться. Но с каждым мгновением даже Кийт чувствовал, как силы покидают его.

Лицо исказила мучительная гримаса. Дыхание затруднилось, сознание заволокла тьма. Метатель вывалился из ослабевших рук и с глухим звуком упал в траву. Внезапно, в один миг, точно исчезла опора под ногами. Он плохо понимал, что происходит, и только помнил, что перед глазами все еще пульсировал образ смуглолицей зеленоглазой девушки, манящей к себе таинственным бесплотным голосом…

«Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…» – все еще звучало у него в ушах, когда он уже почти отключился и потерял сознание.

Перед глазами сгустилась тьма, пронизанная изумрудно-зелеными искрами…