Командующий Домашним флотом Ворвид Альметракис покинул дворец сразу после взрыва Громоглота. Одним из первых он вызвал свой фаэтон и приказал:
— В Адмиралтейство! Срочно.
Ездовой матрос хлестнул лошадей, застоявшиеся лошади дружно взяли с места, экипаж помчался.
Но события его опережали. С ночной набережной адмирал был вынужден бессильно наблюдать за разгромом своей эскадры. Ему было ясно, что коль скоро померанцы проникли через Северный пролив, корвет «Чейро» следовало списать со счетов. Затем загорелись «Тубан» и «Цикатра», а когда экипаж адмирала поравнялся с напоминавшим растревоженный муравейник Военным министерством, лег мачтами на воду также горевший «Прохорст».
Альметракис с каменным лицом проследовал мимо пришвартованных у министерства кораблей Магриба. Он приказал ехать прямо к Императорскому мосту. Однако здесь экипаж был вынужден остановиться, поскольку мост оказался разведенным на ночь.
А померанская эскадра продолжала свой опустошительный слалом. Разрядив правые борта в фрегат «Коншесс», корабли Мак-Магона один за другим круто забирали влево, ложась на курс, упирающийся в устье Ниргала и далее — в разведенный Императорский мост.
— О Пресветлый! — воскликнул адъютант. — Они собираются подняться по Ниргалу и высадить десант в центре Ситэ-Ройяля!
Адмирал покачал головой.
— Нет, Гриннар, ветер слишком слабый. Тут другое. Они успели зарядить пушки левых бортов и собираются применить их против «Эписумуса». Но мне не хотелось бы дожидаться этого в роли пассивного наблюдателя. Узнайте, нельзя ли свести мост.
— Слушаюсь, обрат адмирал!
По мосту барабанили ядра из погонных пушек «Денхорна», а затем и остальных померанских кораблей. В ряде мест перила уже были снесены, имелись проломы в настиле. Тем не менее Гриннар пробрался в башню, в которой располагались лебедки. Пока он этим занимался, адмиралу все же пришлось стать свидетелем неравного боя еще одного из своих кораблей.
* * *
Близнец «Хугианы» 84-пушечный линкор «Эписумус» имел достаточное время для подготовки. Более того, успел изготовиться, и был первым кораблем Домашнего флота, оказавшим реальное сопротивление. На залп флагмана Мак-Магона он ответил своим полновесным залпом. Было видно, что над верхней палубой «Денхорна» взлетели щепки.
Однако «Эписумусу» досталось куда больше, поскольку по нему последовательно отстрелялся весь ударный кулак померанской эскадры — три 102-пушечных линкора плюс тяжелый фрегат.
«Эписумус» сорвало с якорей. Подхваченный выносным течением Ниргала, черпая избитым бортом, он медленно дрейфовал кормой вперед к острову Дабур. Его бак все сильнее окутывался дымом. Чуть помедлив, рухнула перебитая у основания фок-мачта. А померанские корабли, следуя курсом зигзага, последовательно поворачивались к «Эписумусу» кормой и продолжали обстрел с очень близкого расстояния.
Все новые и новые брандскугели поражали несчастный корабль. Пожар на нем разгорался. Альметракис закрыл белоснежными перчатками свое лицо. Но если бы он видел то, что случилось на вражеском флагмане, его настроение могло бы несколько улучшиться.
* * *
Еще при прорыве из Теклы «Денхорн» получил больше трех десятков попаданий с левого борта. На якорной стоянке у Аборавар разбитые части рангоута обновили, поврежденные участки обшивки починили, а вот заменить несколько серьезно пострадавших шпангоутов можно было только в доке. Поэтому их на скорую руку укрепили дубовыми накладками и тем ограничились.
В сражении Пресветлой Ночи флагману померанской эскадры довольно долго везло. Однако единственный ответный залп пришелся как раз по его левой скуле и миделю. От ядер «Эписумуса» вновь пострадали шпангоуты № 4 — № 7, на опер-деке были повреждены четыре орудия, погибли трое канониров. Но самым опасным оказался выстрел из палубного фальконета. После этого выстрела на мостике «Денхорна» упал командующий эскадрой.
Срочно прибежал судовой врач. С адмирала сняли помятую кирасу. От какого-то неосторожного движения он пришел в себя.
— Что… такое?
— Похоже на перелом ребер, экселенц. К счастью, ядро зацепило вас по касательной.
— Повезло.
Врач покачал головой.
— Да как сказать. Вам необходимы тугая повязка и постельный режим.
— Приступайте. К повязке.
— Лучше это сделать в каюте.
— Нет. Здесь.
Врач взглянул на шаутбенахта Верзилоффа. Тот развел руками.
— Пока адмирал в сознании, он остается командующим эскадрой.
Мак-Магона перевязали, усадили в кресло и приставили двух матросов, — поворачивать.
— Каково состояние… корабля?
— Сносное. Все пробоины — выше ватерлинии. Бой вести можем.
— Что с «Эписумусом»?
— Тяжело поврежден. Горит.
— Хорошо. Который час?
— Четверть второго.
— Поворачивайте к зюйду. Следующая цель — Сострадариум. Видишь купол?
Верзилофф поднял трубу.
— Вижу. Но слева по курсу идет линкор «Орейя». Прикажете атаковать?
— Чем? Пушки левого борта разряжены. Кораблям… эскадры. Поворот «все вдруг». Курс — вест.
— Простите, экселенц. Мы убегаем от единственного корабля?
— Да, Юстус. От единственного. И не вздумайте подпустить к себе «Орейю»! Это приказ. Мне нужен целый рангоут… А какого черта ты снял свою кирасу? По-моему, очень полезная вещь.
* * *
Гриннар, флаг-адъютант Альметракиса, вернулся с неутешительным известием о том, что Императорский мост сводить некому. Все механики разбежались.
— Придется сделать крюк по берегу, обрат адмирал.
Альметракис опустил руки.
— Что ж, поехали, — неестественно спокойным голосом сказал он.
Мост Святаго Корзина был сведен, но оказался беспросветно забитым. На нем гвардейские кирасиры, следовавшие для защиты Эрлизора, встретились с бубудусками, затребованными эпикифором для защиты своего Сострадариума. И те, и другие кричали о померанском десанте, никто не хотел уступать, слышалась страшная ругань.
— Бесполезно, обрат адмирал, — сказал адъютант. — Не пробьемся.
— Едем дальше.
Только по следующему Цепному мосту Альметракису удалось пробраться на левый берег Ниргала.
Хмель из головы адмирала давно выветрился, он отчетливо представлял, что лично с ним сделает Святая Бубусида после сражения. Если каким-то чудом не удастся переломить его ход. А для этого требовалось сначала получить связь, все нити которой были сосредоточены в Адмиралтействе.
— Гони! — в очередной раз приказал адмирал ездовому.
Матрос в очередной раз хлестнул лошадей. Но гнать не получалось. Улицы Ситэ-Ройяля уже наполнились заспанными и перепуганными обывателями. С узлами, мешками и ручными тачками они стремились покинуть город. Расталкивая толпу, пробирались небольшие воинские подразделения. Со стороны бухты доносилась частая пальба пушек. Слышались брань, крики женщин, плакали дети; на колокольнях били в набат.
Кое-как объехав перевернутую пожарную фуру, фаэтон Альметракиса миновал окруженный множеством бубудусков Сострадариум и выехал к Западной стене. Здесь выяснилось, что ворота заперты и у них выставлен караул.
Уговоры Гриннара не подействовали. Адмирал выбрался из коляски и подошел к солдатам. Те почтительно вытянулись.
— Коменданта башни ко мне.
Прибежал толстый, обливающийся потом майор.
— Открыть ворота!
— Так… десант же, обрат вице-адмирал.
— Какой еще, к черту, десант?! Бредишь, майор!
— Никак нет. Померанцы высадили десант.
— Плевать. Меня ты выпустишь. Потом — делай что хочешь. Открыть ворота!
Вид у Альметракиса был такой, что комендант решил не испытывать судьбу и кивнул своим солдатам. Опасливо озираясь, те приоткрыли одну из створок.
* * *
Никаких померанцев за воротами не обнаружилось. Зато навстречу ринулась толпа жителей предместья. В отличие от горожан, стремившихся поскорее покинуть столицу, эти люди искали безопасности внутри ее стен. И некоторые проскочили.
— Куды, куды, шальные?! — заорал сержант. — А ну, разойдись!
Солдаты с большим трудом оттеснили напиравших, образовав неровный проход.
Но он простирался на каких-то тридцать шагов, дальше ездовой матрос был вынужден продавливать дорогу лошадьми. Его злобно материли, швырялись всякой дрянью. Кусок грязи шмякнулся в белый парадный мундир Альметракиса. Кругом сверкали безумные глаза. Казалось, что вот-вот и толпа разнесет в щепки экипаж.
Положение спас адъютант. Он выпалил поверх голов сразу из двух пистолетов, а потом стал размахивать саблей. Это подействовало. Но когда они выбрались из толпы, адмирал понял, что слухи о десанте имели под собой вполне реальную почву.
Слева зияли вышибленные взрывом ворота Призон-дю-Мар. У них озадаченно чесал затылок толстый бубудуск из охраны. Справа, на берегу бухты, хрипло орал морской лейтенант. Кучка канониров пыталась канатами вытянуть на берег чугунную тушу двадцатичетырехфунтового орудия.
— Раз-два! — надрывался лейтенант.
— Рыз-два, — вяло отзывались матросы.
— Взяли!
— Узяли, узяли…
Увидев начальство, лейтенант вытянулся. И браво оттарабанил что-то насчет доблестно отраженного вражеского десанта.
— Поднимайте пушки, — холодно ответил Альметракис. — Раз уж доблестно отраженные померанцы их уронили.
На пирсе валялось тюремное тряпье, лежали трупы в форме имперской морской артиллерии, — явный след высадки. Но вот сама атака уже закончилась. По-видимому, десант был коротким, небольшим по масштабу, и решал чисто тактическую задачу. Никаких померанцев на берегу уже не осталось. А неприятельский корвет, наделавший столько шуму своей высадкой, спокойно ставил паруса и направлялся в сторону Северного пролива. На нем не было заметно каких-то серьезных повреждений, его кормовые пушки еще посылали прощальные гостинцы куда-то в сторону Южного предместья, но корабль явно выходил из боя.
Лейтенант на минуту прекратил свои крики, вытер лоб платочком. Со смесью злобы и удивления он сказал, глядя в сторону удалявшегося «Гримальда»:
— Вот же нахалы!
— Молодцы, — с облегчением сказал Альметракис.
* * *
Но смотрел он совсем не на «Гримальд», а на линейный корабль «Орейя».
«Орейя» в этот момент пыталась перехватить «Такону» и защитить от нее Сострадариум. Действия капитана Кенто радовали долгожданной решительностью и должны были создать для померанцев хоть какие-то затруднения.
— Молодцы, — еще раз сказал адмирал.
Однако так и не узнал, что, несмотря на все старания Кенто, отнюдь не его линкор больше всего досадил померанцам в ту ночь. Это сделал командир заурядной батареи полевых 4-фунтовых пушчонок. Причем имя этого армейского капитана для официальной истории Покаяны так и осталось неизвестным. Но именно он спас от окончательного уничтожения линкор «Граф Шалью Гервер де Гевон Старший».
* * *
КУРФЮРСТЕНМАРИНЕ КОРВЕТ «СИФАРИС»
Водоизмещение — 380 тонн. Трехмачтовая баркентина. Максимальная зарегистрированная скорость — 19,9 узла. Вооружение — 36 стальных орудий калибром от 6 до 12 фунтов. Экипаж — 189 человек. Командир — корветтен-капитан Берт фон Шерканц.
* * *
Однотипному с «Гримальдом» «Сифарису» досталась не самая сложная задача. Учитывая легкость его вооружения, адмирал Мак-Магон поручил корвету приблизиться к достроечной стенке адмиралтейских верфей и нанести максимальные повреждения либо недавно спущенной на воду гигантской «Покаяне», либо находящемуся в ремонте «Графу де Гевону».
По имевшимся разведданным, артиллерия с обоих кораблей была снята. Угрозу могли представляли только орудия самого Адмиралтейства, но по дальности огня они уступали померанским пушкам, поэтому «Сифарис» вполне мог выбрать безопасную дистанцию.
Поначалу все удавалось хорошо. Выждав, когда «Гримальд» отойдет от причала, «Сифарис» открыл беглый огонь по «Гевону», быстро пристрелялся и вскоре добился нескольких попаданий. Разрядив один борт, корвет повернулся на шпринге и продолжил обстрел другим. Ответные ядра Адмиралтейской крепости ложились недолетом, все шло как надо. Но вскоре положение осложнилось.
В любой, даже самой слабой и неэффективной армии всегда найдутся честолюбивые офицеры, вопрос лишь в их количестве. В ту августовскую ночь один такой офицер отыскался примерно в миле от южного берега Монсазо. Там находился палаточный лагерь некоей полевой батареи. Эта батарея пришла из соседнего городка только для участия в параде по случаю прибытия марусима. В праздничной суматохе про нее начисто забыли, а командир совсем не торопился о себе напоминать, желая провести в столице как можно больше времени. К несчастью, примерно через полчаса после полуночи он вернулся в свою часть и оказался достаточно инициативным.
Услышав канонаду, этот офицер поднял своих солдат по тревоге, приказал взять орудия на передки, вывел их к берегу, и, оказавшись напротив «Сифариса», открыл огонь; нашел в себе такую смелость.
* * *
«Сифарис» пробовал отвечать кормовыми пушками. Однако в сумраке его канонирам приходилось ориентироваться только по вспышкам выстрелов, тогда как сам корвет был прекрасно виден на освещенной пожарами поверхности воды. И хотя поначалу покаянцы стреляли неважно, со временем приноровились. Продырявили паруса, затем добились нескольких попаданий в корму.
На корвете появились раненые, а перед капитаном встала дилемма — либо продолжать выполнение задания и при этом нести потери, получая все новые повреждения, либо удалиться на безопасное расстояние, потеряв при этом возможность обстреливать «Гевона».
Корветтен-капитан Берт Шерканц выбрал первое. И попросил о поддержке своего друга капитана Монголэ, который только что принял на борт узников Призон-дю-Мар.
Перегруженному «Гримальду» полагалось срочно уходить, но Монголэ задержался. Дважды он давал залп сначала левым, затем, развернувшись, — правым бортом. В общей сложности около полусотни ядер пролетели над крышами рыбацкой деревеньки и упали в саду, где пряталась батарея.
Однако дистанция была предельной, рассеивание оказалось большим, пострадали только зарядная фура да пара лошадей. «Сифарис» лишь на несколько минут получил передышку. Упрямая батарея сменила позицию, вновь открыла огонь и стреляла до тех пор, пока не подошел к концу запас ядер.
Заместитель командира был заблаговременно отправлен в столичный арсенал. Увы, получить порох и новые ядра он не смог по самой заурядной причине: батарея не числилась в гарнизоне Ситэ-Ройяля. Так что замолчать пушки заставили свои, до боли родные интенданты. Но Шерканц об этом не знал, поэтому счел за благо отойти. Что и спасло «Гевона».
* * *
Весь путь из Эрлизора в штаб флота Альметракис проделал по берегу. Из открытого фаэтона он видел почти все, что творилось в бухте. Видел, но ничего не мог изменить. К моменту, когда командующий прибыл в Адмиралтейство, командовать ему уже было почти что нечем.
Обе береговые батареи бездействовали, Контамар отвечал редкими неприцельными выстрелами. На месте гибели «Тубана Девятого» плавали черные обломки. «Цикатра» догорала у отмели. Наполовину затопленный «Прохорст» лежал на боку, но все еще дымился. «Коншесс» с несколькими парусами на единственной уцелевшей мачте выбросился на берег. Ничуть не более обнадеживающий вид имел «Эписумус». Линкор лишился одной из мачт, имел крен и сильный дифферент. У причальной стенки Адмиралтейства сильно дымил «Маршал Гевон», а получившая сотни пробоин «Покаяна» оборвала швартовы и погрузилась по верхнюю палубу.
При этом ни на одном из померанских кораблей не было заметно ни пожара, ни серьезных повреждений. Лишь нижние паруса «Денхорна» пестрели дырами. Мелочи…
В общем, ситуация на первый взгляд складывалась если не безнадежная, то удручающая. Однако на второй взгляд адмирал понял, что шансы отыграться все еще имеются.
Кроме «Орейи» оставалась еще и «Хугиана», в течение всего сражения безучастно торчавшая у пирса острова Дабур. Дальше Альметракис разглядел невесть откуда взявшийся фрегат «Консо». Наконец вход в Южный пролив стерег тяжелый фрегат «Сибу». Если, по примеру Мак-Магона, эти силы собрать в единый кулак, можно было бы попытаться либо напасть на арьергард неприятеля, либо заблокировать Северный пролив. Конечно, имея только четыре боевые единицы, рассчитывать на победу не приходилось. Зато можно было выиграть время и подготовить абордажный удар.
* * *
ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА ТЯЖЕЛЫЙ ФРЕГАТ «СИБУ»
Водоизмещение — 610 тонн. Трехмачтовая баркентина. Максимальная зарегистрированная скорость — 17,8 узла. Вооружение — 64 чугунных орудия калибром от 4 до 24 фунтов. Экипаж — 495 человек. Командир — капитан второго ранга Анъер Этраск.
* * *
В ту злосчастную ночь «Сибу» выполнял те же функции, что и корвет «Чейро», — охранял вход в бухту Монсазо. Только не с северной стороны острова Дабур, а с южной, в стороне от курса эскадры Мак-Магона. Но кавторанг Этраск оказался примерно в том же положении, в какое несколько раньше попал каперанг Кенто: попусту терял время, прикованный к ненужному месту устаревшим приказом. Между тем, судя по звукам плотной пальбы, его помощь пришлась бы весьма кстати всему Домашнему флоту.
Этраск несколько раз запрашивал инструкции, но каждый раз получал короткий ответ «Ждите», поскольку в штабе флота никто не хотел брать на себя ответственность. Паралич наступил лишь под утро, когда адмирал Альметракис сумел попасть в Адмиралтейство.
На Сигнальной башне тотчас замигал долгожданный фонарь. Этраску приказывали войти в бухту, после чего во взаимодействии с линкорами «Хугиана», «Орейя» и легким фрегатом «Консо» нанести удар по прорвавшимся померанским кораблям, связать их боем и тем самым прикрыть готовящуюся абордажную атаку с гребных судов. Командиром оперативной группы назначался капитан первого ранга Кенто.
Впервые получив ясный и осмысленный приказ, Этраск испытал большое облегчение. Он тут же распорядился изменить курс, добавить парусов, открыть крышки портов и выкатить орудия.
Ловя угасающие дуновения бриза, «Сибу» вошел в Южный пролив. И тут вдоль берега пробежала последняя полоса ряби. По всей бухте установилось безветрие. Журчание у форштевня стихло. Чтобы течение не вынесло фрегат хотя бы из пролива, Этраск был вынужден отдать якорь.
Безветрие остановило обе враждующие стороны и сражение на время прекратилось. Почти вертикально в небо поднимались столбы дыма от пожаров в Контамаре и Сострадариуме. В центральной части Монсазо замерла сбившаяся в кучу эскадра померанцев. Судьба лучших кораблей кригсмарине повисла на волоске.
— Эге! Неужели вляпались? — сам себя спросил Этраск.
Но обвисли паруса и на уцелевших покаянских кораблях. Чуть позже в одиннадцати милях южнее Ситэ-Ройяля штиль застиг также и авангард грозного и многочисленного флота Открытого моря.
Этот штиль не являл собой чего-то из ряда вон выходящего. Побережье в окрестностях Ситэ-Ройяля относилось к бризовой зоне. Всякому моряку известно, что до середины ночи бризы дуют с более холодной поверхности моря в сторону более теплой суши, а перед утром, когда суша успевает остыть, меняют направление на обратное.
Штиль, установившийся в четвертом часу, как раз и предвещал перемену ветра. Все капитаны, как померанские, так и покаянские, прекрасно знали, что затишье продолжится не более получаса, максимум — сорока минут. Разумеется, знал об этом и гросс-адмирал Мак-Магон. Он сознательно рисковал, поскольку цель того стоила. Однако именно в эти тридцать-сорок минут его противник, командующий Домашним флотом вице-адмирал Альметракис вполне мог переломить ход сражения.
* * *
Абордажный удар!
Для этого Альметракис располагал всем необходимым. В частности — плавсредствами. На Галерном дворе Адмиралтейства скопилось до двух сотен самых разнообразных гребных судов — от разъездных баркасов до пары трофейных, захваченных в недавней муромской войне скампавеев. Адмирал тут же распорядился снабдить веслами все до единой посудины, способные продержаться на воде хотя бы пару часов и посадить на них не менее шести батальонов морской пехоты.
Контр-адмирал Сетран, комендант Адмиралтейства сделал удивленные глаза.
— Но… позвольте! Шесть батальонов? Да ведь это — весь наш гарнизон!
— Разве Адмиралтейству угрожает приступ? — холодно осведомился Альметракис.
— Никак нет.
— Могли бы и сами догадаться. Вы вообще хоть что-нибудь сделали, пока меня не было?
Сетран вытянулся.
— Виноват, обрат командующий.
— Несомненно. Не забудьте хотя бы выдать абордажные кошки. Исполняйте!
— Так точно, обрат командующий.
Резво прыгая через две ступеньки, Сетран убежал.
Альметракис распорядился приготовить к отплытию свой личный баркас и поднялся на самую высокую башню Адмиралтейства — Сигнальную. С ее высоты он увидел кое-что новое. И оно его не порадовало.
Севернее острова Дабур на прибрежных скалах прибой доламывал останки «Чейро». Кроме того, оказалось, что Мак-Магон ввел в бухту Монсазо не все свои силы. «Поларштерн» и пара военных транспортов оставались в открытом море. Они занимались бомбардировкой горящего Контамара. К ним с норд-оста, со стороны мыса Мекар, приближался еще один, очень знакомый Альметракису корабль. Его он мог распознать на каком угодно расстояния.
— «Прогиденс», — сквозь зубы пробормотал адмирал. — Неистребимый «Прогиденс»…
Это была неприятная новость. Зато приятных оказалось целых две.
* * *
Во-первых, штиль продолжался. Безветрие парализовало на неподвижной водной глади все померанские корабли. В паре миль юго-восточнее них в выносном течении Ниргала дрейфовала «Орейя», а «Сибу» запер Южный пролив. Это было уже кое-что.
А во-вторых и в главных, в открытом море, милях в десяти-двенадцати юго-западнее Адмиралтейства, просматривались многочисленные паруса. Целый лес парусов.
— Идет Василиу! — воскликнул Гриннар.
— Да, — сказал адмирал. — Надеюсь. Только не идет, а пока стоит.
Повернувшись к сигнальщикам, он продиктовал сразу с полдюжины приказов на все свои уцелевшие корабли и отправил краткое сообщение Василиу.
Едва успели поступить ответы, как снизу послышались шаги. Первым на площадку выскочил запыхавшийся Сетран.
— Что, — удивился Альметракис, — абордажные суда уже готовы?
— Нет еще, обрат командующий.
— Тогда в чем дело?
В глазах Сетрана мелькнуло злорадство.
— Да тут вас спрашивают, обрат командующий.
— Кто спрашивает?
На площадку поднялись трое бубудусков.
— Вице-адмирал Альметракис? — спросил старший.
— Да-а, — ответил Альметракис. — Чем обязан?
— По приказу обрата бубудумзела вы арестованы Сдайте вашу шпагу.
Адмирал взглянул на «Сибу», жадно стерегущего своими парусами малейшее дуновение ветра, на разбросанные в безветренной бухте померанские корабли, на колонну первого батальона морской пехоты, входящую в Галерный двор, и понял, что все это становилось бесполезным. Его заместитель, контр-адмирал Аленцо де Сетран, был способен на многое, но только не на руководство абордажным боем. Командный опыт у бедняжки отсутствовал начисто.
* * *
Большую часть карьеры Сетран провел на штабных должностях, причем не на кораблях, а в не слишком отдаленных от столицы местах.
Этому очень способствовала женитьба на одной из побочных дочерей базилевса-императора. И хотя молодая прим-герцогиня Ле-Морак, супруга де Сетрана, была не прочь сплавить мужа в какое-нибудь кругосветное плавание, ее постоянно останавливало одно обстоятельство: грядущая смерть венценосного отца и неизбежная схватка за власть, за местечки подле трона… Схватка, вступать в которую без такого полезного инструмента, как муж, было глупо.
Между тем скорая смерть базилевса-императора что-то не спешила, как ни ожидали ее придворные партии. Существовали ежедневные проблемы с высочайшим стулом, и давление у повелителя скакало, и одышка его мучила, и отеки на ногах появлялись, и печень из-под ребра выпирала, а вот не помирал — и все тут.
Прим-герцогине оставалось уповать на то, что с каждым днем вероятность нужного исхода неуклонно росла, а ради этого стоило терпеть Сетрана. Пару раз в месяц она даже исполняла свой супружеский долг. И всегда заботилась о том, чтобы в каждый данный момент граф пребывал в некотором отдалении, но в то же время находился под рукой.
Благодаря этим хлопотам второго лейтенанта Сетрана вместе с линкором «Хугиана» перевели из флота Открытого моря во флот Домашний. Затем граф что-то преподавал в Морском энциклии, где удостоился ученой степени за диссертацию о могучем влиянии идей святого Корзина на боеспособность имперского флота. Потом, получив внеочередной чин, служил личным представителем морского министра при личном представителе военного министра.
Однако со старым занудой Гевоном отношения сложились неважные. Супруга срочно напрягла связи и Сетран оказался помощником главного интенданта Домашнего флота. В этой роли он тоже продержался недолго, но совсем по другой причине. Уж больно должность была хлебной, за нее никогда не прекращалась самая ожесточенная грызня. В результате пришлось согласиться на звание контр-адмирала и пост начальника штаба все того же Домашнего флота.
Неизвестно какие дальнейшие планы строила прим-герцогиня, но нападение померанцев в них никоим образом не входило. Так же, как и в планы самого Сетрана. Граф прекрасно знал, что способен быть адмиралом исключительно Домашнего флота и только в мирное время. Догадывался об этом и командующий Домашним флотом.
* * *
— Позвольте довести до конца операцию, обрат эскандал, — спокойно сказал Альметракис.
— Нет.
— Подумайте, абордажный удар может принести нам победу!
В неподвижном лице бубудуска ничто не изменилось. Он протянул руки:
— Ты это… брось. Время-то не тяни. Нам сегодня еще арестовывать да арестовывать.
Адмирал понял, что Святая Бубусида уже приступила к заготовке виновников поражения. И еще понял, что он, Ворвид Альметракис, собирался защищать не ту власть. Власть, которая обречена. Быть может, питаясь кровью она протянет еще долго, эта власть. И уж точно, у многих еще успеет отобрать и шпагу, и честь, и жизнь. Но вот победить не сможет. С Сетранами такое не получится, нет.
С горьким удовлетворением Альметракис поблагодарил Пресветлого за то, что не успел одержать победу, всю славу которой присвоил бы орден. Эта победа лишь повредила бы больной стране. Бывший командующий его величества Домашним флотом еще раз взглянул на бухту Монсазо и усмехнулся.
— А ведь ты прав, бубудуск! Пустые все хлопоты…
Потом он вскочил на перила и взмахнул руками, удерживая равновесие.
— Послушай, Гриннар. Командира линейного корабля «Прогиденс» зовут Таграх. Шаутбенахт Таграх. Если когда-нибудь встретишь, передай мои извинения. Ну, ты знаешь за что. За мыс Мекар.
— Обрат адмирал… Ворвид! Что вы делаете?! — в ужасе крикнул адъютант.
Адмирал еще раз усмехнулся.
— Хочу кое-что рассказать Пресветлому.
И шагнул с башни.
— Вот ведь сволочь, — сказал старший бубудуск, глядя вниз. — Кого я теперь арестую? Ни себе, ни людям.
— Чистейший эгоизм, — согласился контр-адмирал Сетран.
Гриннар размахнулся и от души влепил по учтивой роже. Старший бубудуск чрезвычайно обрадовался.
— Аборавары, — промурлыкал он. — Только Аборавары. Никакой Призон-дю-Мар тут не поможет.
* * *
Уже через четверть часа после скоропостижного назначения, контр-адмирал Аленцо ди Кандильяк, граф де Сетран, стоял на Галерном дворе в окружении толпы подчиненных, держался за челюсть и пытался сообразить, что же ему следовало предпринять.
Со всех сторон сыпались нехорошие доклады о состоянии гребных судов. Не хватало всего — весел, абордажных крючьев, кирас и даже пороха для мушкетов, а шеф-интендант Адмиралтейства вкупе с главным каптенармусом куда-то запропастились. Утверждали, что обоих видели в Эрлизоре «при пониженной боеспособности».
— Сбить замки к чертовой матери! — предложил не в меру горячий командир шестого батальона.
Сетран, имевший короткий, но яркий снабженческий опыт, едва устоял на ногах. Он живо представил, сколько недостач спишут прожженные интенданты на такое деяние. И кого в конечном счете сделают за это козлом отпущения.
— Я вам собью, — процедил новый командующий. — Приказываю немедленно атаковать с тем, что имеется!
— Но как же так? Без прикрытия артиллерийских кораблей? Нас перетопят как котят!
— Трусишь, майор? Это приказ. Мы упускаем время! Все ясно?
— Так точно, — кисло ответил командир шестого батальона. — Яснее не бывает.
— Поплывешь первым, — зло сказал Сетран. — Умник!
Остальные комбаты бросились к своим частям, чтобы освободить дорогу смертникам. Потому что назревал очередной бессмертный подвиг во славу Пресветлого. Мешать не следовало…
* * *
КОНШЕССУ ГЛУВИЛЛУКолбайс
ЛИЧНО
Проверь чернильницу. Скоро потребуется. Понял?