— Ты знаешь, где мы? — шепотом спросил Одд.

Суп отрицательно мотнул головой, приложив палец к губам. С его заплетенной в косички шевелюры сорвалось несколько мутных капель, испугав маленького коричневого тритона, высунувшегося было над поверхностью.

Уже не меньше четырех часов они стояли здесь по грудь в воде, притаившись в корнях развесистого старого дерева, растущего прямо из болота. Вокруг простирались густые заросли камыша, за стеной которых беглецов было не различить с десяти шагов. Главное правило: не издавать звуков и не шевелиться, чтобы нагревшаяся от тела вода под одеждой не перемешивалась с холодной. Торчащие над поверхностью плечи пробирал назойливый ледяной ветерок, который при всем желании невозможно было назвать свежим. После долгого бега ужасно хотелось пить, но болотная вода для этого не годилась, а кожаные фляги были давно пусты. В дополнение ко всему на рассвете ветви дерева облюбовала большая стая ворон. Их ни на секунду не утихавший гвалт потихоньку сводил с ума, а на головы то и дело падали отходы неприхотливого птичьего пищеварения.

От нечего делать Одд с любопытством рассматривал удивительный мирок созданий, считавших это бесприютное для людей место своим домом. В скопившейся под корнями жирной грязи то и дело мелькали какие-то мелкие твари: тритоны, лягушки и охотящиеся на них тонкие, как шнурок, ужи. Сонная пиявка пыталась медленно заползти на руку Гумса. Тот сбросил ее в воду и мечтательно посмотрел на светлое утреннее небо.

Время тянулось, как патока, и сколько им еще предстояло находиться здесь, было неизвестно. Покидать укрытие слишком рано — явно плохая идея: ночью им едва удалось оторваться от погони. Яг-зы оказались гораздо ближе к кострам, чем хотелось бы. Двигаясь совершенно бесшумно, они подошли вплотную к импровизированному лагерю и сорвались на бег, только увидев первый костер-приманку. Судя по шуму и крикам, за мальчишками гналось не меньше трех десятков воинов, и то, что они без единой царапины стояли сейчас под этим деревом, было настоящим чудом. Тогда, ночью, бояться было некогда, зато сейчас каждый дал волю фантазии и представил себя убитым дикарями сорока пятью страшными способами.

Все как один нервно вздрогнули, когда совсем близко от них послышались хлюпающие прерывистые шаги. Судя по всему, кто-то пробирался сквозь заросли, не разбирая дороги и часто проваливаясь в грязь. Не могло быть сомнения, что это не лось и не кабан, а человек. Причем человек, либо предавшийся панике, либо спасающийся от преследования, что часто сопутствует одно другому. Все трое взялись за короткие жалящие, как змеи, копья, до этого мирно составленные у дерева, и до подбородка погрузились в воду. «Неужели они нас нашли здесь?!» — пронеслось в голове у Одда. Рукой он нашарил на поясе булаву, готовый в случае чего прибегнуть к крайнему выходу — случайному прыжку во времени.

Со стороны, обратной той, где стояли беглецы, среди камышей послышался отчаянный «плюх!» и возня человека, пытающегося выбраться из трясины. Теперь к плеску густой, как кисель, болотной воды добавилось срывающееся на плач дыхание и жалобный зов о помощи. Все трое невольно высунулись из-за корней: голос принадлежал ребенку.

Представшее им зрелище было вполне ожидаемым: в пластах липкой тины бултыхался мальчик лет семи, которому не хватало роста и сил, чтобы упереться в илистое дно и постепенно выбраться, хватаясь за жесткие стебли. Если не уповать на смутную удачу, его положение было безнадежным.

Лицо и бритую голову мальчика украшал почти смазавшийся рисунок из черной глины. Без сомнения, малыш был из племени Яг-зы. Юный, неопытный воин, отставший от взрослых головорезов и заблудившийся на болоте.

Все трое кинулись к нему — но, как оказалось, с совершенно разной целью: Суп, чтобы утопить, ведь его крики могил привлечь остальных охотников, а Одд, чтобы спасти, потому что имел вполне определенное мнение насчет попавших в беду малышей, к какому бы племени они ни принадлежали.

В результате небольшой потасовки все четверо оказались до макушек вывалены в грязи и стояли, тяжело дыша, среди взбаламученной ими заводи. Сверху на происходящее с интересом наблюдали вороны, не забывая о своей обязанности вести ритмичную бомбардировку отходами жизнедеятельности.

Мальчик вовсе не выглядел воинственным и готов был расплакаться, но явно держался, чтобы не упасть в грязь лицом, выражаясь фигурально, поскольку фактически в нее только что и неоднократно падал.

— Как тебя зовут? — спросил его Одд.

Карапуз хлюпнул носом и ответил:

— Корб Много Цапель.

Он попытался выглядеть воинственно и гордо, но что-то не клеилось с образом.

— Так, Корб… Куча Птиц… — Одд не был слишком силен в языке долины. Мальчик скроил недовольную рожу, но промолчал. — И что ты здесь делаешь? Один на болотах?

Малыш еще сильней сдвинул брови, но тут же опасливо посмотрел на Супа, негодованию которого не было предела, и перестал гримасничать. Он буквально кипел, глядя на эту пасторальную сцену. Спасать человека из вражеского племени, даже если это маленький мальчик, никак не укладывалось в его голове. Гумс вел себя гораздо спокойнее и даже пытался разнять их с Оддом, когда те не на шутку сцепились из-за найденыша. Вряд ли его так уж беспокоила судьба какого-то мальчишки Яг-зы, но и свары между своими он не хотел. Выражение лица у него было весьма серьезным. Одду вдруг показалось, что Гумс был совсем не так прост, каким привыкли его считать в деревне. Если не силой, то умом и чувством справедливости он вполне мог когда-нибудь возглавить племя. Одд мысленно пожелал ему удачи в этом, уверенный, что для племени так будет совсем не хуже, чем под управлением самоуверенного громилы.

Между тем малыш более или менее успокоился и отвечал гораздо охотнее:

— Я решил первым схватить пленников! — заявил он.

У всех троих отвисла челюсть от удивления. Карапуз оказался вовсе не жертвой беспечности взрослых, не доглядевших за ребенком в опасном месте, а настоящим сорвиголовой.

— Так, значит, ты охотился на чужаков? — продолжил свои расспросы Одд.

— Да! — малыш явно гордился собой, совершенно забыв, что только что едва не утонул в болоте из-за своей горячности.

— Хм… — протянул Суп.

Даже ему вдруг стало интересно, что из всего этого выйдет. Хотя, конечно, ничего хорошего из этого получиться не может, но… малыш был тот еще фрукт.

— Так-так… И кто же эти чужаки, за которыми ты гнался?

— Не знаю. Я видел только следы. Я говорил: они там! Но мне не поверили. Тогда я решил напасть сам. А вы видели беглецов?

— Как сказать, — ухмыльнулся Гумс, сердечно поблагодарив специальное божество этого мира, делающее так, что взрослые никогда не слушают мнение детей.

Разузнав у смельчака Корба, куда двинули воины Яз-зы, ребята отправились в другую сторону, широкой петлей выбираясь из болот. Дальше здесь оставаться было нельзя, потому что кто-нибудь обязательно на них набредет и потому что у них не было ни еды, ни питья. Напиться гнилой воды из болота означало уже к утру валяться в жару на какой-нибудь кочке скрюченным комком боли. Добраться таким до дома не светило никому.

В одном месте уже ближе к закату и без того холодная вода стала ледяной, от которой сводило ноги. Из-под земли здесь били родники. В полусотне шагов среди корней тек прозрачный чистый ручей. Это было спасением.

Теперь уже четверо они вышли перед рассветом на знакомую лесную поляну, лежавшую на обратном пути к горе Ых.

Спасенный на болотах карапуз оказался на удивление стойким малым. Достаточно было лишь напомнить ему, что воины могут шагать и шагать дни напролет «аж за те горы и ни пикнуть», как Корб переставал хныкать и, стиснув молочные зубы, шел в ногу со старшими.

Ждать своих было бессмысленно. Помочь ничем они им не могли. Оставалось лишь надеяться на то, что у Хларга все получилось. Нужно было как можно скорее возвращаться в деревню.

К сожалению, никаких признаков того, что остальная часть отряда возвращалась этой дорогой, не было. Конечно, они могли и даже наверняка отправились другим путем, чтобы спутать следы. Но от полной неизвестности было как-то не по себе.

Одд выбрал высокое дерево с разбитым молнией стволом, напоминавшее изуродованный трезубец, оставленный на краю обрыва неизвестным гигантом, и осторожно вскарабкался на него с внутренней стороны.

Если предположить, что Хларг повел их правее через холмы… Это был приличный крюк, но чем неожиданнее путь, тем труднее его предугадать врагу. Конечно, там, на плешах, лишенных деревьев и покрытых лишь жидким кустарником, они были как на ладони и вряд ли стали бы так рисковать, возвращаясь после ночной вылазки. Если, конечно, не прошли там ночью.

Левее тянулся безымянный приток Ойи с каменистыми берегами. Он петлял и словно приплясывал, приближаясь к основному руслу. «Могли обойти и здесь», — подумал Одд, даже не заметив, что оба его товарища — Суп и Гумс, неистово машут ему руками из травы.

«Но все же…» — Одд не успел додумать свою мысль, когда ему прямо в лоб прилетел твердый комок глины. Уже все трое, оставшиеся внизу, строили ему дикие рожи, показывая на что-то в кроне. Суп подпрыгивал, как сумасшедший, схватив копье. Гумс страшно выпучивал глаза, готовя пращу к броску.

Одд медленно проследил направление трех перепачканных указательных пальцев и едва не сорвался с дерева: на соседей ветке, чуть выше того места, где он сидел, болтая ногами в воздухе, нетерпеливо помахивая хвостом расположился огромный болотный кот размером не меньше его самого. Полосатая серо-коричневая тварь устроилась на ветке с тушкой недоеденного барсука и была явно не в восторге от нежданного соседства. Мальчик медленно и тихо нараспев произнес, обращаясь к зверю:

— Мне-е не нужна-а твоя добы-ыча…

Кот прижал к голове уши и зашипел, очевидно, не доверяя словам туристов насчет вкусных и питательных барсуков.

В голове Одда пронеслось… много чего. Очень много. Гораздо больше, чем ему хотелось бы представить в эту секунду.

Желтые глаза рассматривали его в упор. Он чувствовал, что в мозгу ощетинившегося хищника он выглядит как большая нездоровая мышь, лишенная шерсти и загнанная судьбой на дерево как раз для того, чтобы утолить его жажду поиграть. Гораздо хуже, если он принял его за конкурента — все же приличный барсук на дереве не растет, его еще нужно выследить и поймать. Кот пригнул голову, заурчал и потерся щекой о толстую ветку, на которой расположился со своим обедом. Вниз полетели ошметки коры вперемешку с шерстью. Понять, настроен он агрессивно или нет, было совершенно невозможно. Да и угадывать, если честно, совсем не хотелось.

«Если уменьшить его раз в десять, то получится отличный домашний котяра… — подумал Одд. — Может, обойдется… — Но вдруг что-то в нем резко переменилось: — Мои отец и брат погибли от лап мерзкой шушеры из подземелий. Я сам сто раз мог умереть, но вырвался из орочьих нор, мерз на болотах и спасся от кучи раскрашенных дикарей! Это я! Я! И мне сейчас угрожает какой-то ушастый клок шерсти, развалившейся на ветке?! Эй ты, чертов кот-переросток! Пошел вон отсюда!» — Одд сжал зубы, прищурился и посмотрел в желтые, круглые, как блюдца, глаза с таким вызовом, что кот перестал урчать и поднялся на передние лапы от удивления. Ни одно встречавшееся ему животное еще никогда не позволяло себе так на него смотреть. Даже тупые громадные медведи, всегда ломившиеся напролом. Впрочем, те вообще редко смотрели дальше своего брюха.

Кошачий ум не приспособлен к глубокому анализу ситуации. Иначе кот первым делом убрался бы со своей ветки, а уже потом рассматривал свою новую «игрушку»… желательно издалека.

Беззвучно и страшно Одд кинулся на него первым, ухватившись за выступающий над головой сук, и с силой пнул ногой ветку, сбив с нее не ожидавшего такой грубости хищника. С яростным шипением тот рухнул вместе с добычей в траву, не успев среагировать, перепугался сам и рванул в заросли шиповника, оставляя клочья шерсти на колючках.

Все трое внизу так и стояли с открытым ртом, пока Одд неловко соскальзывал со ствола. Даже в представлении дикарей столько ярости не могло поместиться в одном человеке. Или уж, по крайней мере, человек этот должен быть немного побольше в обхвате, чтобы не лопнуть на месте.

— Уных… — протянул Суп, что означало «безумец» или вроде того.

Гумс согласно кивнул, а Корб Много Цапель только стоял с открытым ртом, не зная, бежать ему сломя голову или тоже забираться на дерево, потому что кошка была уже где-то здесь, внизу.

* * *

Без приключений добравшись до территории, которая могла считаться относительно безопасной, они наконец решили передохнуть. Одд, у которого это получалось лучше, чем у других, развел костер.

Суп отправился добыть какую-нибудь дичь в подлесок и скоро вернулся с двумя уже ощипанными птицами, напоминавшими тощих голенастых кур.

Гумс с новообретенным подмастерьем собирал хворост для костра. Оставаться здесь на ночь, конечно, было делом безрассудным, но подкрепиться и вздремнуть пару часов было необходимо. Дежурили все, кроме малолетнего Корба. Да и вряд ли он бы стал предупреждать о приближении Яг-зы, которые были его семьей. Малыш, кажется, до сих пор не понял, что путешествует с теми самыми врагами, которых преследовал на болотах. Хотя кто знает этих воинственных карапузов… Парень явно был не дурак и мог преспокойно разыгрывать комедию. Ведь коварство шестилетних мальчишек общеизвестно!

Приготовив ужин, огонь погасили и прикопали дерном, чтобы не оставлять слишком заметных следов. Все же Яг-зы могли оказаться близко, и не стоило рисковать. Если у Хларга и остальных получилось, настроение у Детей Болотного Змея сейчас было не из лучших. К тому же ночь выдалась довольно теплой — по крайней мере в уши не задувало сугробы мокрого снега.

Когда подошла его очередь, Одд, отдохнувший и отяжелевший от ужина, взобрался на дерево, на всякий случай тщательно осмотрев крону на предмет зубастых сюрпризов. В листве не было ничего подозрительного, кроме него самого и нескольких вороньих гнезд. Змеи и ядовитые клещи в такой холод где-то прятались по щелям и норам, надолго впав в спячку. Он уже не раз находил под корнями неподвижных гадюк и полозов, напоминавших толстые спутанные веревки. Можно было забыть о них до весны. Но вот коты… С котами приходилось соблюдать осторожность.

Где-то на горизонте тьму один за другим начали прокалывать далекие огни костров. Одд всматривался в них, пытаясь угадать, кем могли быть те люди, что грелись сейчас возле них. Может, охотники или рыбаки. А может, собиратели грибов, покрывавших маслянистыми коричневыми шляпками целые поляны по всему лесу.

Думая о лесе и его обитателях, убаюканный безветренной темнотой, скатившейся с гор, Одд постепенно впадал в бархатное забытье, которое не назвать сном, но которое лежит и по другою сторону от бодрствования.

Вдруг один из мерцающих среди холмов огней пришел в движение. Внутри Одда мгновенно распрямилась сжатая стальная пружина. Он начал напряженно вглядываться в темноту там, где кто-то двигался далеко слева от его наблюдательного пункта. Было видно, как пламя дрожало, то появляясь, то исчезая в зарослях. Человек с факелом бежал.

Очень скоро справа появились другие огоньки — гораздо ближе, чем первый. Цепочка людей уверенно двигалась наперерез неведомому беглецу на холме. Нетрудно было догадаться, кем были эти люди: Яг-зы преследовали Хум. Сколько людей осталось от отряда, невозможно было понять. Как и то, зачем понадобилось зажигать факел, если ты скрываешься в темноте.

— Волки, — просто и страшно объяснил Суп, оказавшийся на дереве рядом с Оддом. Гумс и юное дарование Корб остались внизу, прячась в густой высокой траве.

Остатки отряда Хум спасались от волков, пытаясь отпугнуть хищников огнем. Скоро там зажегся еще факел. Затем еще два. Движение на несколько секунд остановилось и вскоре вновь продолжилось. Над холмами поднялся ввысь и растворился в ночной синеве вой большой стаи.

Там, где бежали Яг-зы, в воздух поднимались перепуганные птицы. Цепочка факелов справа быстро приближалась: не меньше двух десятков воинов, стремительно преследующих цель. Одд быстро соскользнул с дерева и начал шарить в мешке, нащупывая кремень и кусок сухого трута.

— Ты идиот?! — зашипел на него Суп. В буквальном переводе это звучало как «лисица, подавившаяся собственным хвостом».

— Нет! — ответил Одд, и на любом языке это звучало как «нет», с которым лучше не спорить. — Подожжем траву. Иначе им не уйти.

К счастью, Суп сразу понял замысел товарища и тут же подтащил несколько пучков сухой травы. Все трое, как еще недавно на болоте, бежали с горящей трухой в ладонях, чтобы спасти остальной отряд от преследователей. Только теперь их было хорошо видно да и неплохо слышно: сквозь заросли прорывались десятки быстрых и сильных ног, несущих крайне раздраженных и недружелюбных дикарей, вооруженных копьями и дубинами.

Отдавшая за жаркое лето соки трава быстро занялась огнем. Пламя гудело и растекалось дугой, надвигаясь на приближающихся Яг-зы. Было видно, как цепочка факелов прекратила свое движение. Воины пришли в замешательство.

Пользуясь заминкой Одд, Суп и Гумс, подгоняя запинающегося карапуза, кинулись наперерез вдоль холмов, рассчитывая соединиться с остальным отрядом. Если, конечно, это действительно были Хум.

Тормозящего движение Корба в конце концов пришлось взять на закорки. Теперь Суп, еще недавно яростно желавший избавиться от малыша, был его спасителем и носильщиком к тому же.

— Не обмочи лошадку! — крикнул Гумс, по обыкновению не удержавшись от злой шутки. Кажется, чем опаснее была ситуация, тем больше ему требовалось шутить, чтобы загнать внутрь страх.

У Супа перехватило дыхание от бега, и он не смог достойно ответить на злостный выпад, а вот юный воин с высоты своего положения не остался в долгу, выдав шутнику пару слов насчет бородавчатых жаб и вонючих скунсов, и состроил уморительную рожу, чуть не прикусив язык на очередной кочке. Кажется, у Гумса появился достойный конкурент в сценическом искусстве.

* * *

— Их нужно отпустить!

К стволу дерева жалась перепуганная девушка с рыжими спутанными волосами. Она прятала взгляд, кутаясь в легкую теплую шкуру барса, служившую ей одеждой. В ушах отсвечивали ажурные нефритовые кольца, говорившие о ее высоком происхождении. Дочь вождя.

Рядом с ней, поджав колени к груди, сидел сухощавый старик со свирепым выражением лица, покрытого черной глиной. Его нижняя губа была проколота в нескольких местах и щерилась вставленными в нее кабаньими клыками. Свои зубы — крепкие и белые, как у юноши, — он скалил всякий раз, когда кто-то из Хум смотрел в его сторону. В целом старик напоминал безумного кузнечика-переростка, в любую секунду готового распрямить сильные ноги и прыгнуть на любого, кто подойдет слишком близко. Руки старого воина были крепко связаны за спиной.

Хларг недовольно смотрел на Одда. Его лоб украшала длинная глубокая рана, наскоро залепленная кашицей из целебных трав. В руке застрял каменный наконечник дротика, вытащить который на ходу было невозможно. Вождь снова посмотрел на пленников и отвернулся, всем своим видом показывая, что не желает развивать тему.

Одд терпеливо обошел сурового воина и принялся за свое:

— Яг-зы придут за ними. Будет война. Будет смерть. Будет голод. Плохо. Зачем? Отпусти. Будет мир. Все целы. Много Хум. Сильный народ!

Хларг снова хотел отвернуться, но вертеться на месте до бесконечности было невозможно. В конце концов, вождь племени — это важная персона, и ему не пристало танцевать на одной ноге из-за какого-то тощехвостого болтуна… Но в том-то все и дело, что Одд не досужий болтун, а настоящий герой, дважды придумавший, как спасти людей. Дважды проведший за нос сильных и жестоких врагов. Сам Хларг и другие воины, которых осталось меньше половины, были обязаны ему жизнью. Вождь топнул ногой, не в силах сдержать возмущение, главным образом оттого, что так много думать за один раз ему не приходилось еще никогда в жизни.

Корб Много Цапель, кажется, только сейчас понял, что оказался в стане вражеского племени, каковым, в принципе, у Яг-зы считалось всякое, а часто и свое собственное. Но малыш еще не был сведущ в большой политике и поэтому относился к людям с относительным дружелюбием. Он напрочь отказывался считать Одда, Супа и Гумса своими врагами, хотя и признавал, что они вполне могли ими быть. Гипотетически, да. Конечно. Но всамоделишние враги ведь не спасают тебя на болоте, не кормят жареной дичью и не выносят на плечах с горящего луга? В этом противоречивом настроении Корб держался стороной, стараясь не попадаться лишний раз на глаза. Для верности он залез на высокое дерево и наблюдал за происходящим из пожелтевшей листвы, обгладывая здоровенную глухариную ногу.

— Пхо, да скажи ты ему! — Одд тоже начинал закипать.

«Какое мне дело, в конце концов, до жизни этого дикого народца?! Что я тут, жить собрался?» — думал Одд, но на деле не мог уступить, будучи уверенным, что это приведет к бесконечной войне племен.

«Дочка вождя! Подумаешь, эка важность! И еще этот утыканный, как елка, старик. Кто он там у них? Жрец или колдун… Старый гриб! Но ведь они из принципа придут за своими. Соберут лучших воинов и нагрянут однажды ночью, когда никто не будет ждать. Точно так же, как три дня назад поступили мы сами».

Хларгу удалось вытащить из плена двоих охотников, похищенных Яг-зы. У одного была сломана нога, и он не смог бежать. Он так и остался на болотах, отказавшись обременять товарищей: с раненым на носилках они бы не выбрались через топи. Такк Шесть Хвостов подставил грудь и предпочел умереть от руки своего вождя, чтобы не возвращаться в плен. Почетная смерть настоящего воина племени Хум. Его ожерелье из бобровых резцов Хларг взял с собой, чтобы отдать семье.

Второй, Свистт Шатай Дерево, сражался и бежал с остальными. Сейчас он сидел у костра, перевязывая ремнем раздробленную кисть.

Шестипалый пожал плечами. Мол, да, наверное, придут… Будем сражаться.

«Дохлый номер», — с досадой подумал Одд.

Неожиданно он нашел подкрепление в лице своих спутников — Супа и Гумса. Встревать в спор наперекор вождю было рискованным делом. Но, кажется, их взгляды на войну в последние дни сильно переменились.

Хларг что-то пробурчал, помахивая дубиной у ноги. Из темноты перед ним выросла рыжая улыбающаяся копна. Шестипалый несколько раз стукнул себя кулаком в лоб и осклабился еще шире, словно тренировал щеки для того, чтобы однажды проглотить луну.

Вождь медленно и важно кивнул, дав высочайшее согласие на то, чтобы отпустить пленников.