Скоро мы будем там. На секунду я закрыла глаза. Я — невеста, торопящаяся навстречу медовому месяцу рядом с мужем. Не правда ли, жизнь прекрасна! Правда, у меня пять месяцев беременности, и первую ночь медового месяца мы провели в двадцати милях от города, навестив Мхэр, так как она не присутствовала на свадьбе. И сделали плохой выбор — отель был шумный, честность заставила меня признать факт, — но жизнь все-таки удивительна!

— Устала? — голос Рикки прервал мои мысли.

— Угу, — кивнула я. Последняя лихорадочная неделя сливалась сейчас в калейдоскоп впечатлений, моих стараний в коттедже, возвращения домой и сборов и подготовки к свадьбе в последнюю минуту.

— Они не рассчитывают, что мы останемся надолго? — спрашивал Рикки.

— Надеюсь, нет.

Мы договорились, что заедем пообедать на обратном пути к Марион и Стивену. Приветствия, поздравления, напутствия — так уж и быть, отобедаем у них. А затем, наконец, останемся одни, будем гулять у скал, исследовать заводи на пляже, и, наконец, я впервые буду готовить для двоих в коттедже тети Эммы.

Когда закончится медовый месяц и Рикки вернется в кемпинг, чтобы закончить работу, всего на несколько недель, нужно будет многое сделать. Мне придется приготовить, убрать квартиру, которую мы сняли, — часть медового месяца будет посвящена завершающим штрихам, и мне все чаще придется посещать предродовые занятия в больнице, готовиться к рождению ребенка. Мне надо будет заполнить больничный лист…

«Прекрати», — приказала я себе. Стоп! Медовый месяц будет спокойным промежутком, отдыхом и выполнит естественное назначение медового месяца. Мы с Рикки лучше узнаем друг друга — и в данном случае у Рикки появятся хорошие воспоминания о Шангри-Ла и не останется больше черных теней.

Дом Марион и Стивена был большой, с красивой мебелью. Не особо радушный, будто он принимал посетителей, но даже и не пытался казаться гостеприимным. Марион и Стивен явно преуспевали и жили удобно, атмосфера умеренного процветания уничтожила мои страхи, что они домогались какой-либо собственности тети Эммы.

Марион была экспансивна — нет, это слово совершенно не подходит, — очень счастлива видеть нас. Стивен был спокоен, как обычно. Их сын, Стюарт, медленно вплыл в комнату и был нам представлен. Да, он очень походил на своего отца, теперь я лучше поняла, почему Марион бывает такой резкой и холодной — мужчины в семье явно не были на высоте. Я могла представить, что их дочь, Шарон, — ее в данный момент не было дома — из другого теста.

Стюарт, наверное, посещал коттедж и играл с Рикки в детстве. Они были почти ровесники. Я хотела спросить, но, мне показалось, они не узнали друг друга. И вообще, было чувство, что Стюарт не был наслышан о Рикки.

Мы ели ветчину, салат и разговаривали. Да, свадьба прошла прекрасно.

Рикки улыбнулся мне. Я кивнула. Сюда подошло бы выражение «как и ожидалось».

Во время небольшого приема в доме Шейлы был один момент, один магический момент, когда мы с Рикки встретились глазами, и все в мире, кроме нас двоих, перестали существовать, и ничего не существовало вокруг, кроме нашего будущего. Затем Шейла, плаксивая и сентиментальная во хмелю, обняла меня нетвердой рукой:

— Только послушай, что говорит Лэрри. О, какой он гадкий. Хватит, Лэрри! — И усмехающееся лицо Лэрри оказалось передо мной и отцом. Отец слушал вежливо бесконечную болтовню тети Грэйс, напряжение проявилось в строгой складке вокруг рта. Ему безнадежно хотелось уйти, исчезнуть, назад домой, к Мхэр, но он не хотел, чтобы я чувствовала себя отверженной и забытой.

А я выполнила свой долг и, наверняка, теперь могу уйти. Встретившись глазами друг с другом, мы с Рикки попрощались со всеми и ушли вместе с отцом, чтобы навестить Мхэр.

Я вернулась в настоящее с тревогой.

— Это было бы прекрасно, не так ли, Стив? — говорила Марион.

Что было бы прекрасно?

— К концу следующей недели. Мы позвоним вам, — ответил Рикки.

— Я никогда не делала это сама, но Стиву очень нравилось, — глаза Марион сияли. — Он хранил кое-что из оснащения. У тебя еще оно есть, Стив?

Подводное плавание! Стивен! Я пыталась представить Стивена с огромными баллонами воздуха, закрепленными на спине, ныряющего в воду, кувыркаясь, как это делал Рикки на Крите.

— Мы посвятим этому целый день, устроим пикник. Стивен знает хорошее место.

Но побережье Девона — не Средиземноморье. Хотя Рикки и профессионал, но он не знает ни течений, ни их скорости. Я улыбнулась, подавляя страх. Единственное, чего бы не хотелось — это перевозбужденный напарник, а этот вид спорта, в конце концов, его хлеб. Тем более, что Рикки любит показать себя.

— Было бы просто здорово, — подхватила я с энтузиазмом.

Наконец я скользнула в огромную двуспальную кровать тети Эммы. В первый раз. Странно, что оставаясь старой девой, она сохранила семейную двуспальную кровать.

— Так что же ты чувствуешь здесь, сейчас, ночью в этом коттедже? Ты помнишь те ночи? — зачем-то по глупости спросила я. И почувствовала, как Рикки вздрогнул, как бы стряхивая с себя этот вопрос.

— Устал, — сказал он. — Но не слишком и не для всего. — Я повернулась к нему, в его объятия.

Я просыпалась, выходя из сна с чувством тревоги, неясной, но настойчивой. Было еще темно и, должно быть, очень рано. Протянув руку, я не нашла мужа.

— Рикки! — я села. Страх пронизывал меня. — Где ты? — Я выскочила из постели, нащупала шлепанцы, не думая о халате.

Рикки был внизу. Я подошла к нему: темная, неподвижная фигура, почему-то стоящая на коленях на высоком стуле у окна черного входа. Он смотрел в сад, не отрываясь.

— Рикки, что там? — я потрогала его за руку. Вот сейчас, если он что-то вспомнил, прямо сейчас, если бы он сказал мне, мы могли бы избавиться от привидения.

Казалось, он даже не почувствовал моего прикосновения. Все, как в последний раз, в маленькой комнате. Нет, она не выиграет!

— Оставь его в покое! — я трясла его, чувствуя, как мой голос поднимается до визга. Он что, лунатик? Может, она вот так же обнаружила его ночью, была сурова с ним, испугала его? Или еще хуже, жестоко с ним обращалась, может, «эксцентричная» эвфемизм слова «извращенка»?

Но Рикки не был лунатиком и вовсе не спал. Он смотрел на меня, его лицо овалом белело в обрамлении черных волос.

— Нет! — выдохнул он мучительным шепотом. — Нет!

— Пойдем в постель, Рикки, — твердо сказала я, стараясь придать голосу спокойный тон. — Тебе что-то приснилось.

— Нет! — выдохнул он снова. — Нет! — но обращался он не ко мне.

Хорошо! Мои нервы сдают. Завтра мы уезжаем отсюда, найдем отель. Я больше так не могу.

— В чем дело? — взмолилась я.

Потом он и в самом деле очнулся.

— Привет, — потряс он головой. — Что-то нехорошо в животе, должно быть, этот омар у Марион. У тебя все в порядке?

Я успокоилась. Да, Марион настойчиво угощала, но я не люблю блюда из рыбы, крабов, моллюсков. Нет, я не лопаю все подряд, как поросенок, не то что некоторые! Я с благодарностью возвращалась в нормальное состояние.

На следующий день в ярком свете солнечных лучей, слушая, как Рикки весело насвистывает в ванной, я могла — почти — посмеяться над ночными страхами. Рикки сказал, что не помнит ничего до слова «Привет!», а я не стала настаивать. Но потом…

— Что, если нам отправиться в небольшое путешествие на несколько дней? — предложил он. — Осмотрим окрестности.

Я с радостью ухватилась за эту идею. И это не выглядело, будто мы отступили перед тетей Эммой!

И мы путешествовали, это были незабываемые несколько дней. Местность предстала в лучшем свете. Мы лентяйничали, ели, Рикки купался. Мы останавливались на фермах, в отелях, маленьких гостиницах. Вдали от коттеджа я чувствовала себя в безопасности, избавленная от присутствия тети Эммы. Можно было, конечно, и не возвращаться в коттедж. Жизнь могла бы устроиться так, что мы жили бы в другой стране. И все же, к несчастью, я узнала, что это не ответ на проблемы. Ты можешь похоронить неудачный опыт, но это не уничтожит саму проблему.

Потом мы вернулись. На следующий день должен был состояться пикник с Марион и Стивеном. А совсем скоро вернется во Францию Рикки, и за оставшееся время мы должны завершить подготовку к переселению в нашу новую квартиру. Медовый месяц, с грустью чувствовала я, подходил к концу, а неопределенность, даже опасность — непрошенная мысль ворвалась в мозг — лежала впереди. Не будь глупой, сказала я себе, впереди только лучшее; но, стоя здесь, в темной кухне тети Эммы, взявшись одной рукой за дверцу буфета, я чувствовала, что это ощущение опасности не уходит.

— С тобой все в порядке? — голос Рикки прогнал неспокойные мысли.

— Конечно. Ужин почти готов, — я коснулась кнопки транзистора. — Надо послушать прогноз погоды на завтра.

День начался хорошо, не предвещая трагедии. Стивен и Марион отыскали тихую бухточку. К ней трудно было спускаться по крутой тропинке с отвесной скалы, и песка было мало, именно поэтому отдыхающие обделили вниманием это место. Оно полностью принадлежало нам. Я решила немного окунуться в море, а Рикки, лениво плавая вокруг меня, смеялся над моими судорожными вскриками, что вода холодная.

— Ты сама сделала выбор. Вместо этого, могла бы купаться в теплой Адриатике.

— На следующий год, — пообещала я. У меня еще оставались планы на этот год. Я отметила холодное сомнение в том, что дни уходили, а до сих пор не было ясно, чем вызваны подсознательные страхи, которые мучают кошмарами Рикки, уже взрослого мужчину. Но ему здесь нравится, а это уже полдела.

— А ведь у тебя есть гидрокостюм, — напомнила я, когда он вновь подплыл ко мне.

Мы начали пикник. Стоял прекрасный день уходящего лета. Марион была чрезвычайно разговорчива, усиленно нас кормила. Мне хотелось посмеяться над моими недавними страхами, когда Рикки надевал оснащение для подводного плавания, а Стивен ему помогал. Стивен был в очень странном настроении — чрезвычайно возбужден, дрожащими пальцами он помогал регулировать клапаны баллонов с воздухом. Возможно, печальные воспоминания зашевелились в душе.

Ах, как болтала Марион. Я откинулась на песок, слушая ее в полудреме. Казалось, она взяла на себя обязательство говорить. Несколько слов внезапно вернули мое внимание.

— Такие пикники — просто удовольствие. — Но говорила она не о том времени, которое меня интересовало, а вернулась в свое детство.

Рикки давно уже не показывался на поверхности. Я приподнялась на локте и взглянула на часы. Стивен ходил взад и вперед. Я первый раз видела человека, который так много расхаживал, он просто не умел расслабляться.

— Разве Рикки не пора вынырнуть снова? — я остановила Стивена рядом с собой.

— Скоро уже, — ответил он.

Я нахмурилась. Не потому ли Стивен расхаживал туда-сюда, что был обеспокоен? Тревожные линии залегли вокруг рта. Он действительно беспокоился. Я вскочила.

— Он под водой уже давно, слишком даже? — потребовала я ответа.

Марион схватила меня за запястье.

— Рикки знает, что делает, — заверила она.

Все неясные тревоги вылились в волну страха. Ведь он не знал побережья, и — ледяная мысль довела страх до бесконечного ужаса — неужели она, наконец, настигла его даже здесь, даже сейчас!

— Рикки! — с отчаянием звала я, подбегая к кромке воды.

Покрытое рябью море пенилось у скал и уже было не голубым под летним небом, а серым, серым, как камень.

Стивен и Марион по обе стороны от меня, уговаривая, тянули меня назад. Но я не позволяла уговаривать себя, и, перед лицом надвигающейся истерики, Стивен признал, что да, он и вправду немного волнуется.

— Иди, поищи его, Стивен, — сказала Марион.

Стивен кивнул и стал снимать ботинки.

— Но нам нужна помощь! — я повернулась и смерила взглядом крутой обрыв.

— Иди ты, — сказала Марион. — Ты — быстрее.

Я уставилась на нее. Я была моложе, но более неуклюжая из-за беременности. Неужели она забыла! Она была слишком взволнована, слишком обеспокоена, чтобы ясно все осознавать, подумала я с еще большей тревогой.

Я бросилась к скале, карабкаясь вверх по тропке. Под ребрами появилось тянущее чувство, но сейчас ничего не имело значения, ничего, только Рикки. Я оглянулась с удобной для меня точки почти на полпути — и мое сердце сильно забилось от облегчения. Там, далеко, шатаясь, вышел на пляж Рикки и упал на песок.

Марион и Стивен не видели его. Стивен все еще стоял у воды. Я закричала им и указывала направление, пока скользила вниз с обрыва. Затем мы стаскивали маску, Стивен делал искусственное дыхание, а я плакала от облегчения, когда черные глаза открылись и удивленно замигали от солнечного света.

Он восстанавливался быстрее, чем я. Марион была очень обеспокоена моим состоянием, ругая себя за то, что заставила меня карабкаться наверх.

— Я не подумала, — говорила она голосом, полным раскаяния. — Поедемте к нам, Стивен подыщет тебе что-нибудь.

Нет, хоть Стивен и был аптекарем. Я скептически относилась к лекарствам, столько разных случаев…

Рикки качал головой, пока они со Стивеном снова проверяли клапаны на баллонах с воздухом.

— Странно, — бормотал он. — Мы ведь оба их проверили.

Нет, совсем даже не странно. Злой дух тети Эммы угрожал его жизни. Рикки смог избежать опасности в детстве, и она еще была жива, а сейчас, мертвая, она вновь грозила опасностью. Я вздрогнула.

— Ты замерзла. — Рикки смотрел на меня с улыбкой. — Едем домой!

Но только не в коттедж. Мы отыщем отель. Я посмотрела в веселые черные глаза. Я так его любила и сама же навлекла беду. Но он жив, старалась успокоиться я. И она ошибается, она проиграла, и если она смогла добраться до него здесь, то что изменит ночь в отеле? Возможно, его лучшая защита — неведение. Я не должна вызвать его подозрений.

Мы провели в коттедже еще три дня. Очень мирные, счастливые дни; оформили все документы на снимаемую нами квартиру без мебели. Затем я оставила Рикки в аэропорту. Ему надо возвращаться во Францию, чтобы закончить тренировки в кемпинге. Он хотел, чтобы я ехала с ним, но мне надо было домой, я обещала навестить отца и Мхэр, друзей, упаковать свои вещи и перевезти их в квартиру. Затем мне хотелось найти мебель, повесить занавески, успеть это все до того, как стану совсем неуклюжей и слишком занятой, посещая больницу и предродовые занятия, и до возвращения Рикки, его новой работы в октябре.

Я поняла, что пока живу на два лагеря: в городе и здесь, на юго-западе Англии. Но я знаю, что именно здесь я рисую образ моего дома, по крайней мере, моего первого дома. Марион обещала свою помощь.

— Мы будем рядом, — сказала она в тот вечер, когда я уезжала домой. — Я с нетерпением жду, это мы можем сделать вместе. Ты ведь чувствуешь себя лучше, не так ли? Думаю, тебе понравилось пребывание в коттедже. Такое предприятие имело успех благодаря твоей смелости.

Она и правда очень милая. Я улыбнулась, испытывая вдруг желание поведать ей о моих страхах.

— Думаю, я буду счастливее, когда коттедж будет продан, — сказала я осторожно. — Или если он упадет совсем, или если кто-то перестроит его полностью.

К своему удивлению я увидела в ее глазах то, что можно назвать только страхом.

— Вы ведь не надумаете продавать его? Не имеет смысла делать это до весны!

— Полагаю, нет, — автоматически вылетело у меня. Что связывает коттедж с Марион и Стивеном? Им он не нужен. Вряд ли у них остались о нем приятные воспоминания. И что за причина страха, который уже не раз внезапно вспыхивает в глазах Марион? Неужели старуха и им причинила зло? Возможно, в один прекрасный день мы с Марион сможем свободно и честно поговорить обо всем. Я чувствовала, что она о многом умалчивает. Но еще не время, и мне пора идти.