ГЛАВА 26

Водитель с эмблемой отеля «Георг V» в руках стоял у выхода для прилетевших пассажиров. Прикрывая зевок ладонью, он поглядывал на поток британских бизнесменов с раннего рейса Лондон — Париж. Это его последняя ездка. Он очень устал, и его все раздражало. Даже скучные, только коричневые и серые костюмы пассажиров.

Он разглядывал их, надеясь угадать, кто его клиент, до тех пор, пока внимание его не привлекла высокая элегантная женщина лет двадцати пяти. Свежая и холеная, она выделялась среди невыразительных лиц. Ее светлые, коротко стриженные волосы светились под яркими лампами аэропорта.

Она двигалась с удивительной грацией. Короткая облегающая юбка белого костюма не скрывала красоту ее длинных ног, а туфли на высоких каблуках подчеркивали тонкость и изящество лодыжек. На ее плечи было наброшено длинное кашемировое пальто, а в руке она держала темно-голубую сумку. Ее сопровождал носильщик с багажом.

Некоторое время водитель с восхищением наблюдал за этой шикарной француженкой, а затем снова переключился на поиски своего клиента.

— Здравствуйте, — прозвучал неожиданно рядом теплый голос с английским акцентом.

Он повернулся:

— Здравствуйте, мадемуазель.

На него глядела пара блестящих фиалковых глаз, чистых и умных. Так вот, кого он встречал.

— Вы… Из отеля Георг Пятый?.. Я мадам Тейлор! — Она запиналась. Недостаточно хорошо владея французским, она обдумывала каждую фразу.

— Да. — Он был удивлен, ибо не предполагал, что его клиентом будет женщина. Он отметил безупречность ее белой кожи и с восхищением выдохнул: — Машина у выхода, мадам!

Кивнув носильщику, он направился к выходу из аэропорта.

Устроившись на заднем сиденье «мерседеса», Элли вынула из сумки ежедневник и просмотрела свое недельное расписание, уточнив время деловых встреч и общественных мероприятий. У нее не было желания любоваться окрестностями Парижа, так как за последний месяц это был ее третий приезд сюда.

Убедившись, что со встречами все в порядке, она закрыла дневник и стала просматривать бумаги о «Девиер — Джиллард». Она хотела действовать наверняка. Через полчаса они уже были в центре Парижа. Элли убрала бумаги в сумку и откинулась на мягкую кожаную спинку сиденья. Закрыв глаза, она продумывала все возможные повороты предстоящей встречи. Сделка с «Девиер — Джиллард» была очень важна для нее.

— Мы прибыли, мадам, — проговорил водитель, останавливая машину у высокого каменного здания, построенного в начале девятнадцатого века.

— Да, мы на месте, — ответила Элли, ступая на тротуар.

— Я отвезу ваш багаж, мадам, потом меня сменит другой водитель. Когда ему заехать за вами? — Он говорил по-английски медленно, с очень сильным акцентом.

Элли взглянула на часы:

— Думаю, я пробуду здесь чуть больше часа. Пришлите его к одиннадцати. Вы меня поняли?

— Да, мадам.

Элли дала ему пятнадцать франков чаевых и направилась к зданию.

— Благодарю. Удачи вам, мадам.

Она оглянулась и улыбнулась ему.

— До свидания, мадам. — Он махнул рукой, прежде чем сесть в машину.

Толкнув тяжелую резную дверь, Элли вошла в роскошное фойе «Девиер — Джиллард».

Господин Девиер закурил сигарету и откинулся на стул, придав своему лицу хорошо отрепетированное выражение задумчивости. Элли незаметно наблюдала за ним. И ждала. Она была уверена, что справится с ним, когда начнутся игры.

Наконец, после долгого молчания, он затушил сигарету и взглянул на нее.

— Ваше предложение, Элли, довольно честное. И конечно, мы были бы счастливы сотрудничать с такой яркой дизайнерской компанией, как ваша, но… — Его английский был почти безупречен, без всякого акцента. Он был умен и хитер, но не мог обмануть ее — он хотел больше денег. — Элли, боюсь, что есть вопросы, которые требуют уточнения. Для этого необходимо время.

Она кивнула, восхищаясь, как ловко он подошел к вопросу о времени. На самом же деле его интересовало предложение другой британской компании. Без отчета, который лежал в ее папке, она бы уже начала волноваться.

— В прошедшие несколько дней мы обсуждали другое полученное нами предложение. Оно представляет… некоторый интерес, и мы должны отнестись к нему со всем вниманием.

Элли приподняла бровь, хотя лицо ее оставалось бесстрастным. Она не хотела показывать, что знает об этом.

Девиер продолжал заметно нервничать:

— Возможно, нам потребуется несколько недель для принятия окончательного решения. Но, чтобы не затягивать разговора, Элли, прошу меня извинить, я чувствую, что главным будет вопрос о цене.

Не меняя выражения лица, Элли бросила на него решительный взгляд.

— Алан! Но ведь это всегда было главным. — Она достала свой отчет, где упоминалась цена, предложенная другой компанией, и положила его на стол. — Алан, я предлагаю вам хорошую цену.

Взглянув на лист, Девиер вздрогнул.

— Давайте будем честными друг с другом, — продолжила Элли. — У меня нет никакого желания менять свое решение и. предлагать вам больше. К тому же я не хочу больше ждать. Мне нужна Европейская архитектурная компания, и, если вы отказываетесь сотрудничать с нами, я найду тех, кто проявит к нам интерес. Это будет несложно.

Девиер смотрел ей в глаза и чувствовал, как вскипает в нем ярость. Он не мог представить, что его обведет вокруг пальца женщина, причем очаровательная женщина. Он опустил глаза. Да, она его обхитрила, но при этом была честна и предлагала хорошую сделку.

Он достал пачку сигарет и закурил.

Затягивая время, он осмысливал возможность достойно выпутаться из скользкого положения.

— Учитывая сказанное, Элли, конечно, «Фрейзер — Тейлор» — идеальный вариант для «Девиер — Джиллард». — Он загасил сигарету о край пепельницы.

— Рада слышать это, Алан. Однако вы знаете мою позицию: время не ждет.

Она понимала, что он пытается сохранить хорошую мину при плохой игре. Наступила пауза. Затем Девиер ответил:

— Естественно, я понимаю это. Сейчас дело только в правлении и, конечно, в Марселе Джилларде.

Она кивнула.

— Думаю, вы сможете убедить их, — с уверенностью сказала Элли, зная, что он контролирует компанию.

— Возможно. Во всяком случае, я сделаю все, что смогу.

— Прекрасно. Надеюсь, Алан, все будет решено до того, как я покину Париж. Сегодняшний вечер у меня свободен, но завтра в полдень я улетаю. Поэтому настаиваю на юридическом оформлении договора до моего отъезда, тем более что решение нашего вопроса зависит только от вас.

Она взяла со стола отчет и встала.

— Если вы захотите переговорить со мной, Алан, то можете найти меня в отеле «Георг V». До обеда я оставляю вопрос открытым.

Она направилась к двери, и Девиер поднялся, чтобы проводить ее.

— Я позвоню вам днем, Элли.

— Благодарю вас. — Она подала руку, и Девиер пожал ее. Деловые отношения с ней раздражали, так как она очень возбуждала его.

— Элли, я думаю, мы сможем отметить нашу сделку.

— Я надеюсь на это, Алан.

Они вместе спустились вниз, к машине.

— До встречи, Элли.

Впервые за все утро она улыбнулась:

— До встречи, Алан.

Она грациозно скользнула в «мерседес». Он долго смотрел вслед отъехавшей машине.

В отеле, прежде чем подняться в свой люкс, Элли проверила у портье сообщения, поступившие на ее имя. Сообщение было одно: Девиер готов принять ее приглашение на обед. Она заказала кофе и отправилась в свой номер.

Скинув туфли, она бросила на диван жакет, в одних чулках прошла в спальню. Когда зазвонил телефон, она рассматривала разбросанные на кровати платья. Она взяла трубку:

— Алло, Элли Тейлор.

— Ах, Элли! Наконец-то я до тебя добрался!

— Чарльз! — Она села на кровать, прислонясь к обтянутому шелком изголовью. — Я сейчас выбирала туалет для обеда, а потом хотела позвонить тебе.

— С победой тебя! Как прошло утро?

Она поджала под себя ноги, приняв удобную позу.

— Я думаю, все прошло очень хорошо.

— Что означает — ты думаешь? Отчет оказался кстати?

— Да, необыкновенно кстати — он меня просто спас! Алан пытался блефовать с ценой, намекая на то, что новое предложение более выгодное.

— Глупо! А ты что сказала?

— Сказала, что мое предложение окончательное, и доказала, что оно лучше полученного им от другой компании. К тому же у меня нет времени, и если он не заинтересован, то я найду кого-нибудь еще.

Чарльз улыбнулся. Он удивлялся, что она становится жестче его самого.

— И что он тебе ответил на это?

— Не так много…

Его улыбка стала шире. По ее веселому настроению он понял, что дела шли хорошо.

— …Вскоре он позвонил и принял мое приглашение на обед. Поэтому я думаю, что выиграла.

— Больше силой, чем обаянием.

— Да, возможно. Но важен результат!

Чарльз рассмеялся. Она всегда смешила его.

— Итак, как госпожа Тейлор планирует отдыхать днем?

— Прекрасно. Во-первых, я позвонила нашим юристам, во-вторых, Макс прилетает следующим рейсом, а в-третьих… — Она сделала паузу. — Я думаю пройтись по магазинам.

Он был удивлен.

— Магазинам? — Обычно она покупала одежду раз в год.

— Именно. Я заберу то, что заказала в прошлую поездку, и не спрашивай меня больше об этом. Это сюрприз!

— Ладно-ладно! Я позвоню тебе позже, около пяти.

— Хорошо, думаю, к пяти часам я вернусь.

— Я заинтригован. Желаю приятного времяпрепровождения.

Чарльз был рад, что она уделит внимание себе, так как почти все ее время поглощала работа.

— Спасибо, постараюсь! — улыбнулась она.

— До свидания, Элли.

— До свидания.

Она повесила трубку и какое-то время не двигалась, наслаждаясь теплыми, дружескими отношениями с Чарльзом. Потом встала и принялась готовиться к вечеру. Ей предстояло сделать еще очень много до того, как она отправится к Иву Сен-Лорану.

Двумя часами позже Элли стояла перед ателье Ива Сен-Лорана, набираясь мужества, чтобы войти внутрь. У нее было весьма высокое положение, но она все равно нервничала, так как по-настоящему не верила в свою принадлежность к избранному кругу общества. В конце концов, глубоко вздохнув, она толкнула тяжелую дверь и оказалась в теплом, роскошном и благоухающем помещении, где за столом сидела изящная девушка.

— Здравствуйте, мадам! Что вы хотите? — Тоненькая юная француженка с белоснежной кожей и короткими черными волосами вопросительно улыбнулась ей.

И тогда Элли про себя подумала, что любой, кто осмелится переступить этот порог, от такого тона убежит быстрее, чем от стаи гончих псов. Для нее это ничего не значит, решила она, но все же краска смущения залила ее лицо.

— Я пришла получить платье, которое заказывала. Мое имя мадам Тейлор.

— Ах! Да, мадам! Не будете ли вы любезны пройти со мной, и вам принесут ваше платье?

Элли кивнула. Ей хотелось улыбнуться. «Кто бы ты ни был, — с насмешкой подумала она, — деньги, заплаченные за покупку в фешенебельном магазине, делают тебя значительным».

В четверть седьмого такси остановилось у отеля. Швейцар помог Элли выйти, чуть ли не с благоговением взяв коробки от Ива Сен-Лорана. Он подозвал юного рассыльного и поручил отнести ему пакеты в номер мадам.

В холле гостиницы Элли просматривала полученную почту. За время ее отсутствия поступило два сообщения. В первом, от Девиера, говорилось, что вечером вместе с ним придет юрист. А второе было от Макса, который прибыл из Лондона. Она попросила портье позвонить Максу в номер и уведомить, что она вернулась в отель, а также заказать у «Максима» столик на пять человек. После этого она направилась в свой люкс.

Отложив газету, за которой он скрывался, Пьер Хаугтон-Смайз посмотрел на длинноногую рыжеволосую девушку, сидящую рядом с ним на диване, и криво улыбнулся.

— Подожди здесь. Я вернусь через несколько минут, — бросил он ей и, одернув пиджак, направился к портье.

— Здравствуйте, месье, — оценивающе оглядел его портье.

— Здравствуйте. Скажите мне, леди, которая только что была здесь, она — англичанка?

— Да, месье. Это мадам Тейлор. Она всегда останавливается у нас, когда бывает в Париже.

Значит, он был прав. Пьер очень разволновался и небрежно бросил на стойку пятисотфранковую купюру.

Портье осторожно накрыл ее ладонью:

— Чем я могу вам помочь, месье?

— Как долго мадам Тейлор пробудет здесь?

Молодой человек заглянул в регистрационный лист.

— До середины завтрашнего дня.

— И в каком она номере? — наклонился ниже Пьер.

— Она всегда останавливается в люксе, месье. Сейчас у нее семнадцатый номер. — Портье начал нервничать. — У вас все, месье?

Пьер кивнул и повернулся, собираясь уйти.

— О, еще только одно. — Он хотел окончательно убедиться. — Это мадам Элли Тейлор, не так ли?

Молодой человек кивнул.

— Благодарю.

Пьер вернулся к своей спутнице.

— Пойдем, — сказал он грубо, не глядя на нее. — Я хочу выпить.

В уютном баре Пьер заказал два джина и закурил сигарету. Ему нужно все обдумать, прежде чем что-то предпринять. Ставка слишком велика — и он не имеет права на ошибку.

Когда принесли джин, Пьер отпил изрядный глоток. У него были веские причины для праздника, ведь появился шанс, которого он давно ждал. Элли Тейлор в Париже одна, без своего старого, стерегущего ее мужа. Он едва верил этому. Наконец-то и ему улыбнулась удача.

Он ждал этого момента годы и все это время следил за каждым ее шагом. Он знал о компании «Фрейзер — Тейлор», об ее успехе и росте. Он знал про нее все. Элли Фрейзер — выскочка из низов, которая женила на себе босса, и будущая леди Чарльз Тейлор, если ее муж признает это официально. Все это невероятно злило Пьера.

Он помнил прикосновения ее волос и ее гладкую золотистую кожу. Ничего не выветрилось из его памяти. Пять лет — это, конечно, срок, но недостаточно долгий. Он отпил еще джина и загасил сигарету.

Пять лет. И вот сейчас у него появился шанс отплатить ей за все. Немного позабавиться. Теперь он закончит то, что начал в Оксфорде. Только на этот раз ей придется несладко.

Возбужденный и немного опьяневший, Пьер расплатился с официантом и посмотрел на девушку.

— Пойдем. Время отрабатывать твой гонорар.

Девушка поднялась, соблазняюще провела руками по бедрам и направилась к выходу из бара. В фойе, когда они ждали лифт, она поймала взгляд портье, и он понял его значение. Он знал, чего она хотела, ведь лифты были его специальностью.

Он наблюдал, как они вошли в зеркальную кабину, и двери за ними бесшумно сомкнулись. Лифт поплыл вверх, но через секунду остановился. На панели зажглась красная мигающая лампочка. Тогда портье подошел к лифту и повесил на двери табличку «Занято». Потом вернулся к стойке и продолжил свою работу. Эти манипуляции с табличкой принесут ему триста франков.

Рыжеволосая закрыла панель в лифте, повернулась лицом к Пьеру, расстегнув юбку, и сбросила ее на пол.

— Сколько у нас времени? — спросил он, не шевелясь и не отводя глаз от черного кружевного треугольника между ее ног.

Она пожала плечами:

— Это зависит от тебя. Ты платишь.

Он положил руку ей на бедро, там где кончались чулки и белела гладкая кожа. Затем его палец скользнул под кружево.

— Повернись. — Она встала так, чтобы он видел ее отражение в зеркале, и раздвинула бедра.

Другой рукой Пьер расстегнул и стащил с нее блузку. Затем погладил ее сосок и почувствовал, как он затвердел. Ей это нравилось — он возбудился еще сильнее и, отняв руку от ее бедер, расстегнул молнию на своих брюках.

— Встань на колени. — Пьер скинул бретельки черного кружевного лифчика с ее плеч и положил руки на грудь, наблюдая при этом за ее лицом в зеркале. Когда она опытным язычком пробежала по его возбужденной плоти, он, закрыв глаза, задрожал.

В зеркальной кабине лифта, повисшей между этажами, в своем воображении он представил богатую и прекрасную госпожу Тейлор.

Элли услышала звонок, когда вышла из ванной. Разозленная тем, что ей помешали, она закуталась в белую пушистую простыню, завязала на голове тюрбан из полотенца и, босая, открыла дверь.

— Это вам, мадам. — Юноша, одетый в униформу протянул ей большой букет алых роз, красиво перевязанный красными шелковыми лентами.

— Мне?

— Да, мадам. — Он посмотрел на карточку в цветах. — Здесь указано: для мадам Тейлор, люкс номер семнадцать.

— Хорошо. — Изумленная, она взяла у него букет. — Благодарю.

Дав юноше чаевые, Элли взглянула на карточку. Кроме ее имени, там ничего больше не было. Она перевела взгляд на цветы. Странно. От кого бы это? Они не могли быть от Чарльза — он никогда бы не прислал ей красных роз. Это было бы двусмысленно. И конечно, они не могли быть от Девиера, такое было бы совсем неуместно. Она наклонила голову и вдохнула запах цветов. Он показался ей ужасным.

Недолго думая, она открыла дверь в коридор.

— Гарсон! Гарсон!

Он с опаской вернулся к ней.

— Да, мадам?

— Я буду рада, если вы возьмете эти цветы для своей мамы или подружки. — Она протянула ему розы. — Завтра я уезжаю и будет жаль, если они погибнут.

Некоторое время он не знал, как поступить, но потом вдруг улыбнулся:

— Спасибо, мадам. Я вам очень благодарен. Я подарю их моей подружке. — Он взял цветы.

Когда мальчик ушел, она закрыла дверь и пошла в ванную одеваться. Она все еще была изумлена, но у нее уже не осталось времени разбираться с этим таинственным подарком.

Войдя в бар, Элли села за один из небольших столиков, расставленных вдоль стены. Встреча с Максом была назначена на половину восьмого, но пока было рано. Она заказала воду «Перье», достала журнал по архитектуре и, развернув его на статье о французском дизайне, начала читать.

Пьер наблюдал за каждым ее движением. Незамеченный, он изучал ее внешность. На ней было черное, великолепно скроенное трикотажное платье, которое подчеркивало красоту ее тела. А черные замшевые туфли и черные чулки дополняли туалет. Драгоценностей на ней было больше, чем у кого-либо в баре: двойная нитка прекрасного жемчуга застегивалась бриллиантовой застежкой.

Пьер был восхищен. Она была элегантной, совершенной и необыкновенно женственной. Это и запах денег волновали его.

Легко поднявшись со стула, он взглянул на свое отражение в зеркальной стене бара, пригладил волосы, поправил галстук и медленной походкой направился к ней.

Элли просматривала статью, когда чья-то тень упала на страницу журнала. Поднимая глаза, она увидела костюм, манжет белой сорочки, массивный золотой перстень с гербом на мизинце, шелковый галстук в серо-голубую полоску. Даже не видя лица, она точно знала, кто это. Пьера Хаугтон-Смайза она узнает всегда и везде.

Он стоял, глядя на нее, с надменной ухмылкой на губах.

— Привет, Элли.

На минуту она замерла, не зная, смеяться ей или плакать. От его фальшивого приторного взгляда что-то внутри нее сжалось.

— Прошло немало времени.

— Да. — У нее пересохло во рту, и она потянулась к стакану. Но он был пуст.

— Что ты будешь пить? — спросил он.

Официант появился мгновенно.

— Ничего… Все прекрасно. Спасибо.

Он покачал головой:

— Разреши мне угостить тебя в память о прошлом, Элли?

Он незаметно наблюдал, как усиливается ее замешательство.

— Хорошо. Спасибо тебе. Я выпью минеральной воды.

— И большой джин.

Когда официант отошел, Пьер, отодвинув стул, сел напротив.

— Итак, что привело тебя в Париж? — Он достал сигареты, золотую зажигалку и, закурив, выпустил колечко дыма уголком рта.

— У меня здесь дела.

Он кивнул:

— Компания «Фрейзер — Тейлор»?

— Да. — Она удивилась, что он знает ее компанию. — А ты?

— Тоже по делам. Я работаю на Филиппа Пруста — Французский инвестиционный банк — и мотаюсь между Парижем и Джерси.

Она приподняла бровь:

— Прекрасно.

— Да.

Принесли заказанное, и он предложил ей воду.

— И ты всегда останавливаешься в «Георге Пятом»?

— Только тогда, когда работаю на определенного клиента, который может позволить себе такие расходы. Они идут по статье представительства, — ответила она.

— Я понимаю.

Они замолчали. Элли не знала, о чем говорить, и ей не терпелось избавиться от него. Воспоминания, связанные с ним, причиняли только боль, и ей не хотелось оживлять их.

— Тебе понравились цветы?

Вопрос удивил ее.

— Цветы? Откуда ты знаешь о цветах? — Но тут же догадалась об ответе и резко добавила: — Да. Спасибо тебе.

— Прекрасно. — Не обращая внимания на ее злость, он закурил новую сигарету. — Знаешь, я думаю, неплохо бы вместе провести ленч. Завтра. Как ты?

Она удивилась: или он шутит, или у него короткая память.

— Я так не думаю. — Вдруг в ней закипела ярость.

— Почему нет?

— Потому что… — Она увидела Макса, входящего в бар, и решила не грубить. — Потому что я уже приглашена. Извини.

Когда Макс подошел к столу, Элли с облегчением представила его.

— Макс, это один из моих старых знакомых, Пьер Хаугтон-Смайз. Пьер, это Макс Стоутон, мой адвокат.

Мужчины пожали друг другу руки.

— Ладно, я предполагаю, что должен оставить вас обсуждать свои дела. — Одним глотком Пьер допил джин и протянул руку. — Элли, я был счастлив увидеть тебя снова.

Она натянуто улыбнулась:

— Да.

Он воровато погладил нежную кожу ее руки:

— Забудь все пустяки. Ведь мы можем иногда встречаться друг с другом.

— Да, можем. — Стиснув зубы, она отдернула руку.

Пьер повернул к бару:

— Тогда пока, Элли. Приятно было встретиться с вами, Макс.

Макс кивнул, а потом вместе с Элли проводил его взглядом, наблюдая, как тот обходит стойку в поисках свободного табурета.

— Давайте подождем Девиера в фойе, Макс, — резко сказала Элли, схватила журнал и, разъяренная, выскочила из бара.

Со своего места в баре Пьер видел, как небольшая компания бизнесменов покидала отель. Он дождался, пока они расселись по машинам, а затем, оставив выпивку, подошел к регистрационной стойке.

Работал уже знакомый ему портье. Пьер наклонился к стойке.

— Вы помните те пятьсот франков, которые получили от меня раньше?

Портье смутился. Он почувствовал сильный запах алкоголя и табака. Это напугало его, и он неуверенно ответил:

— Да, месье.

— Хорошо. Я хочу знать, заказывала ли мадам Тейлор на завтра машину? И каков ее маршрут, кроме поездки в аэропорт.

— Минутку. — Он взял журнал и посмотрел в свои записи. — Заказана одна машина, месье. На десять часов до рю де Риволи.

Пьер тяжело рухнул на стойку:

— Восхитительно. Позвоните мне завтра утром. В восемь тридцать.

Портье кивнул, и Пьер, чрезвычайно довольный, вернулся в бар доканчивать свой пятый джин.

 

ГЛАВА 27

Пьер затормозил в начале рю де Риволи и наблюдал, как черный «мерседес» отеля остановился напротив галереи Фрайни. Он подождал в машине, пока Элли не скрылась в галерее, а потом вышел. Стараясь, чтобы его не заметили из галереи Фрайни, он пересек дорогу и остановился у галереи, принадлежащей другому владельцу.

Когда Элли вошла в зал, Том разговаривал по телефону. Он быстро взглянул на нее и, не узнавая, отвернулся. Том говорил по-французски с сильным английским акцентом, медленно и громко — так говорят с идиотами. Во время разговора он рылся в каталоге. Элли уловила, что речь идет о мексиканском искусстве. Но так как больше ничего понять не смогла, стала оглядывать галерею, читая имена художников.

Наконец Том закончил беседу и, тяжело вздохнув, повернулся к посетительнице:

— Здравствуйте. Могу ли я быть вам полезен, мадемуазель?

Элли быстро повернулась, улыбаясь и покачивая головой.

— Нет, благодарю. Никак не можете.

— Элли! — Лицо его расплылось в широкой улыбке. Том сжал ее в медвежьих объятиях. — Ты пришла раньше обещанного.

Он расцеловал ее в обе щеки и отпустил, чтобы получше рассмотреть.

— Но я прощаю тебя. Ты сказочно выглядишь! — Она рассмеялась, и он прищурил глаза. — Немного бледна, думаю, и… — Он сжал ее бедра. — Немного худа. — Он помахал перед ней пальцем. — Наш ленч будет обильным.

— Ах! — Элли опустила глаза. С тех пор как она узнала его, он всегда относился к ней как к юной школьнице. — Боюсь, что с ленчем возникнут трудности.

Он нахмурился:

— Какие еще трудности?

— В середине дня я улетаю.

— Эх! Вредная девчонка! Тогда мы выпьем кофе. — Он улыбнулся, взяв ее за руку, и повел в конец галереи. — Сейчас ты снимешь пальто, сядешь и будешь спокойно ждать. А я позвоню и закажу кофе. — Он посмотрел на древний стул елизаветинских времен и предложил Элли сесть. — Ты не спешишь? Я хочу услышать все последние сплетни, а потом постараюсь тебе что-нибудь продать.

Он вернулся в галерею и позвонил в отдел заказов.

Держа в руках большую чашку кофе, Том удобно расположился в кресле и слушал, как Элли описывает свое вечернее платье от Ива Сен-Лорана.

Ее слова пролетали мимо его ушей, тогда как мысли были сосредоточены на Элли. «Она очень похудела, — снова отметил он, — и слишком бледна». Она была прекрасной, шикарной и великолепно одетой, но при этом выглядела неважно, как будто в ней все погасло.

— Том? — Она оторвала его от этих мыслей.

— Извини. Что ты сказала?

— Мне почему-то кажется, что ты меня не слушал?

Он улыбнулся:

— Виноват. Я вспоминал прошлое.

— Ладно, я спрашиваю, какую мне сделать прическу для приема в честь избрания Чарльза лорд-мэром Лондона? — Ее пышные светлые волосы были уложены в виде французской косы.

— Хорошо бы надеть диадему!

Она рассмеялась:

— Том! Перестань глупить!

— Я и не собирался глупить. Пойми, если ты появишься в таком прекрасном платье, то должна надеть и диадему. По-другому не получится! — Он взял прядь ее волос и аккуратно завернул наверх. — Диадема, моя дорогая, носится здесь.

Затем приподнял ее голову. Она рассмеялась, и волосы упали на плечи.

— Боюсь, что другого пути нет, мадам Тейлор! — Он наклонился и взял с подноса чашку с кофе. — Тебе налить еще?

— Нет, спасибо. — Она посмотрела на часы, жалея о том, что не может отложить отъезд. Сейчас она счастлива: у нее было не так уж много настоящих друзей. — Мне скоро уходить.

Том покачал головой.

— Когда-нибудь ты остановишь свои часы? — насмешливо спросил он, и она поняла скрытый смысл его слов.

— Извини. Но у меня еще встреча с юристами, чтобы оформить сделку с «Девиер — Джиллард».

Том улыбнулся:

— Да, да. Конечно, ты должна идти. Но сначала я покажу тебе работу одного художника, которую ты обязательно купишь для своего мужа. Хотя, может быть, наша встреча для тебя пустяк и ты предпочтешь забыть о ней?

Он повернулся к стоящим вдоль стены упакованным картинам.

— Может быть, ты пройдешься по галерее, пока я отыщу то, что нужно, и тогда сама определишь ее ценность.

Через несколько минут Том окликнул ее:

— Все. Теперь можешь смотреть!

На пустой стене он повесил маленькую акварель Пауля Клее.

Чтобы рассмотреть ее, Элли подошла ближе.

— О, Том, ты был прав. Это замечательно!

— Надеюсь, что тебе понравится также и ее цена. Ты не будешь жаловаться, если только доверяешь мне!

Она взглянула на него через плечо и улыбнулась:

— О, я не буду жаловаться.

Они рассмеялись.

— Ты знаешь, я действительно должна уйти.

Он поднял руки.

— Знаю, знаю. Ты второй раз говоришь мне об этом. — Потом подошел к стене и снял картину. — Я упакую ее и, чтобы ты смогла пронести ее через таможню, заполни документы, лежащие на моем столе.

Она смотрела, как он осторожно понес картину в конец галереи.

— Когда состоится этот пышный церемониальный вечер? — крикнул он из другой комнаты.

Продолжая оформлять документы, она сказала:

— Послезавтра! А почему ты спрашиваешь?

— Я думаю послать поздравительную телеграмму. — Появился Том с завернутой и вставленной в небольшую деревянную рамку картиной. — Когда за тобой приедет машина?

— Надо же, я и не заказала! Ладно, пройдусь пешком до Лувра и возьму такси.

— Элли! Только не с такой дорогой картиной под мышкой! Лучше я сам тебе ее доставлю.

Она снова почувствовала себя юной и неуклюжей.

— Когда твой рейс?

— Днем. — Смущенная, она не поднимала глаз от пола.

— Прекрасно. Времени достаточно.

Глядя на нее, он не мог сдержать улыбки. С тех пор, как узнал ее, он видел в ней ребенка, несмышленого и беспомощного, — и это умиляло его. Правда, теперь она уже не была такой скованной, как прежде. Он оставил картину на столе и положил руки ей на плечи.

— Пойдем. Я провожу. Я был счастлив увидеть тебя, и надеюсь, что в четверг ты будешь купаться в радости. — Он поцеловал ее в щеку.

— Спасибо. И благодарю тебя за Клее. — Она знала, что он потратил много времени и сил, чтобы найти такую картину.

— Это моя работа. Пожалуйста, передай Чарльзу мои искренние поздравления.

Том помог ей надеть пальто и проводил до двери.

— Удачи тебе! Особенно с…

Она рассмеялась:

— До свидания, Том. Позвони нам, когда будешь в Лондоне.

— Обязательно. — Он помахал ей на прощанье и смотрел вслед до тех пор, пока ее элегантная фигура не скрылась за углом.

Пьер рассчитал все точно, ожидая ее на углу улицы, у входа в галерею Дисчэмпса. Когда Элли переходила дорогу, голова ее была занята и она ничего вокруг не замечала. В этот момент он решительно шагнул ей навстречу, и они столкнулись. От сильного удара его кейс отлетел в сторону и шлепнулся на тротуар. А Элли, теряя равновесие, подвернула лодыжку и упала навзничь. В отчаянной попытке он протянул руку, чтобы схватить ее, но потерпел неудачу.

— Пьер?

— Элли. — Он помог ей подняться и поддерживал, пока она приходила в себя. Ей было очень больно. — Господи! С тобой все в порядке?

Она кивнула и отбросила волосы, упавшие на лицо. Ее трясло от пережитого.

Пьер отпустил ее и наклонился за кейсом, затем опять взглянул на нее.

— Очень неожиданная встреча… — Он увидел, как она побелела, и быстро дотронулся до ее руки. — Ты уверена, что все в порядке? Ты плохо выглядишь.

— Все нормально. Только немного кружится голова, но это, наверное, от испуга. — Она подняла руки к вискам, но вдруг ей стало трудно дышать и она почувствовала сильную слабость.

Пьер огорчился, что все складывается не так, как он задумал.

— Мне кажется, тебе лучше сесть. В конце улицы есть кафе. Ты сможешь дойти туда? Это недалеко, и мы пойдем медленно.

Она согласилась, и он взял ее под руку. Ее мучили тошнота и странная сильная боль в груди. Пьер подвел ее к ближайшему кафе, помог сесть за столик, попросил стакан воды. Она отпила глоток… немного отпустило. Незаметно наблюдая за ней, Пьер увидел, что краски постепенно возвращаются на ее лицо, и с облегчением похлопал по руке.

— Все в порядке?

— Да, спасибо тебе. — Она убрала руку, но уже без прежней враждебности.

Подозвав официанта, Пьер заказал два коньяка и кофе. Потом посмотрел на Элли и улыбнулся. Как знать? Быть может, такой поворот событий не так уж и плох.

— Должно быть, это судьба, — многозначительно произнес он.

Она пожала плечами:

— Сомневаюсь.

— Ладно. Будем считать это случайностью. Что ты делала на рю де Риволи?

— Я пришла увидеться со старым другом. Он владелец галереи.

Официант принес заказ. Элли добавила в кофе немного коньяка и отпила большой глоток. Коньяк согрел ее.

— А что привело сюда тебя? — поинтересовалась она, ставя чашку.

— Так, пытался отхватить что-нибудь приличное.

Одним глотком он выпил свой коньяк и попросил принести еще.

— У меня появилась возможность потратить время на то, чтобы убедиться, можно ли делать деньги на искусстве, — самодовольно проговорил он.

— Вот как? — Вульгарность сказанного резанула ее слух.

— Да, я думаю, здесь отдача быстрее, чем от недвижимости. Как ты считаешь?

— Хм…

Она оглядела кафе, а потом ее вниманием завладел официант, который готовил столы для ленча.

Пьер допил второй коньяк. Он чувствовал, что Элли не интересуется им, и это его сбивало. Ему никогда не приходилось прилагать особых усилий, чтобы чего-то добиться, — обычно он платил за свои прихоти. Но теперь ему следовало очень постараться.

— Конечно, это не основное вложение денег. Пару лет назад я занялся коллекционированием. И теперь подумываю, куда бы пустить мои деньги.

Она повернулась к нему, сделав вид, что ей интересно. Вежливость требует просидеть еще пару минут. Потом можно извиниться и уйти. Какой же он зануда! Почему же она не замечала этого раньше?

— У тебя, должно быть, необыкновенно интересная работа, — невнятно произнесла она.

Пьер улыбнулся: наконец-то она стала проявлять какой-то интерес.

— Да, очень. Особенно по сравнению с твоей.

— Каждому свое.

— Тоже верно! Но позволь мне объяснить, почему я так сказал. Я мог бы быть обычным менеджером по инвестициям. Но благодаря своей сообразительности и интуиции, ну и способности идти на риск, конечно, я сейчас необходим Филиппу Прусту.

Он откинулся на спинку стула с таким видом, как будто преподнес ей ценный подарок.

— Я делаю то, что потом работает на меня. — Он наслаждался своей значительностью. — Понимаешь, когда ко мне приходят клиенты, они хотят получить особый вид услуг и знают точно, что получат их. Как ты думаешь, чем я помогаю? Я помогаю им терять деньги. И делаю это наилучшим образом. — Он самодовольно улыбнулся.

Элли наблюдала за ним. Все его движения казались отрепетированными, были пародией на делового человека, но ее слух что-то зацепил в его словах и ей захотелось узнать больше.

— Что ты подразумеваешь под словами «терять деньги»? — Она точно знала, что это означает, но, поправляя прическу, взглянула на него с деланным изумлением.

Пьер наклонился и уставился ей прямо в глаза. Она сильно волновала его.

— Хорошо, я объясню тебе. Хочешь еще кофе? — Она кивнула. Он повернулся и подозвал официанта. — Я думаю, что «терять деньги» звучит не совсем, гм, корректно. По-моему, лучше сказать «припрятывать деньги». Теперь ты понимаешь, что я имею ввиду?

Она снова кивнула. Вся информация, которую она получила за последние месяцы от Брайндли, закрутилась у нее в голове. Процесс отмывания денег — это махинации с налогами, но что еще?

Официант принес им две большие чашки кофе, а Пьеру третий коньяк. Он заметно раскраснелся, движения его стали неточными.

— Налоги, вложения в компании, деньги, которые мужья хотят утаить от своих жен… Ты удивлена?

Она улыбнулась:

— Конечно! Это, должно быть, очень интересно и важно.

Ее лесть была явной, очень явной, но он это проглотил.

— Да, можешь мне поверить. Я делаю миллионные инвестиции. Например, у меня есть один клиент, который регулярно совершает сделки на семь миллионов.

— Правда? — Элли широко распахнула глаза.

— Чтоб мне пусто было! Я занимаюсь с ним банковскими операциями. Но при этом в них не участвую. — Он наклонился к ней, обдавая запахом коньяка.

Она пыталась вспомнить, что говорил ей Брайндли.

— Ты очень умен. Но откуда он знает, куда и как вкладывать?

Пьер улыбнулся:

— Потому что я подсказываю ему! Джон Холт без меня — дитя неразумное!

— Джон Холт? — заинтересовалась она, припоминая, что слышала это имя прежде.

Пьер захлопнул рот, вдруг заметив огонек узнавания в ее глазах.

— Конечно, это строго между нами, — пробормотал он, стремясь исправить свою ошибку.

Элли уловила панику в его голосе.

— Ты мог бы и не предупреждать меня об этом, Пьер.

— Хорошо. — Он снова прикоснулся к ее руке, на этот раз более настойчиво. Все было лучше, чем он ожидал: у них завелись общие секреты. — Мы всегда неплохо понимали друг друга, Элли.

— Мы? — Она медленно отняла руку.

— О, да. — Под столом он пытался прижать ее колено своим. — На самом деле мы понимаем друг друга гораздо лучше, чем «неплохо»!

Она резко отодвинула стул и встала.

— Извини, но я не понимаю, о чем ты, Пьер.

— Ты не уйдешь? — протянул он с жалобной интонацией ребенка.

— Боюсь, что должна. — Она взглянула на часы и поняла, что опоздала на свой рейс. Но не это ее беспокоило — она должна найти телефон и сейчас же позвонить Брайндли. Джон Холт! Она принялась торопливо собирать сумочку.

— Но, Элли, я уверен, что ты можешь задержаться!

Пьер… Она и забыла о нем в мыслях о Холте.

Он протянул руку и пальцами коснулся ее лица, пытаясь этим наглым жестом умиротворить ее. Она оттолкнула его. Он покачнулся.

— Никаких задержек. Спасибо тебе за кофе.

Пьер плюхнулся на стул.

Элли достала из сумки стофранковую купюру и положила на стол.

— И спасибо за оказанную помощь.

Она поспешно надела пальто и перекинула через плечо ремень сумки. Злость сдавила ей грудь, опять стало трудно дышать. Ей хотелось скорее глотнуть свежего воздуха.

— Прощай, Пьер. — Она попыталась протянуть ему руку, но потом отдернула ее: его прикосновение было омерзительным.

— Но, Элли…

Она повернулась и, не глядя на него, направилась к выходу. Он что-то кричал ей вслед, но она уже не слышала. Оказавшись на улице, Элли почувствовала головокружение и глубоко вздохнула. Потом оглянулась, чтобы в последний раз взглянуть на Пьера, и увидела, как он положил стофранковую бумажку в карман пиджака, подозвал официанта, чтобы заказать еще коньяка, затем закурил сигарету.

Элли стояла у стола в своем люксе и ждала, когда Брайндли возьмет трубку. Она ждала уже больше минуты. Где, черт возьми, он болтается? Ей так нужно поговорить с ним! Она не могла выкинуть из головы имя Джона Холта — и ничего не могла вспомнить о нем. Это мучило ее. Брайндли должен был что-то знать! Последние месяцы они постоянно наталкивались на кирпичную стену. И имя Джона Холта, может быть, пробьет брешь в этой стене. Это было бы необыкновенной удачей. Наконец она повесила трубку. Потом сердито вздохнула и взглянула на часы. Ее багаж был вынесен, и машина ждала внизу. По-видимому, это усталость, решила она. Начинает сказываться напряженная работа.

Но в четверг состоится прием в честь Чарльза, потом она должна позвонить Брайндли и закончить дело с «Девиер — Джиллард». Все это займет пару дней, а может быть, и воскресенье.

Она открыла дверь люкса и оглянулась, проверяя не забыла ли чего. Возможно, дела займут не только воскресенье. В праздники она еще сильнее ощущала свое одиночество.

 

ГЛАВА 28

Когда Элли прошла через таможню, к ней подошел водитель, решив помочь с багажом.

— Добрый день, миссис Тейлор. — Он взял у нее тележку, заметив, что она задыхается.

— Привет, Дэвид, как ты?

— Прекрасно. Как прошел полет? — Они повернули к выходу на автомобильную стоянку.

Элли засмеялась:

— Прекрасно. Полет был таким же, как все предыдущие.

Приноравливаясь к ней, он замедлил шаг. Ему показалось, что ей трудно идти.

— С вами все в порядке, миссис Тейлор?

— Да, все хорошо, только немного трудно дышать. — Она снова остановилась. Легкие были как будто придавлены тяжелым грузом. — Извини, но мы не можем идти чуть помедленнее?

— Конечно.

Она держалась за тележку, чтобы не упасть.

— Я вот что предлагаю, миссис Тейлор. Если вы подождете у выхода, я сбегаю за машиной и подгоню ее поближе к вам. Хорошо?

Она кивнула:

— Спасибо, Дэвид. Извини за лишние хлопоты.

Он подвел ее к выходу и оставил на тротуаре.

— Я не задержусь.

— Хорошо. — Она улыбнулась, скрывая боль и наблюдая, как он спешит на стоянку. Она надеялась, что он не задержится, — у нее подгибались ноги.

Через час, сидя в офисе, она чувствовала себя уже намного лучше. Надо отдохнуть, а уж потом браться за свои проблемы. Она просмотрела в ежедневнике свое расписание и тотчас же выбросила из головы мысль об отдыхе. Завтра. Она отдохнет завтра.

Элли вызвала секретаря и попросила подготовить всю документацию для первой встречи, потом вернулась к груде писем, лежащих перед ней. Уже трижды она набирала номер Брайндли, но никто не отвечал. Она открыла конверт и, преодолевая головокружение, стала читать письмо. Если она хочет вернуться к обеду домой, то должна быстрее со всем разобраться.

Чарльз ждал в столовой, когда Элли вернется домой. Она опаздывала.

Оказавшись на пороге своего дома, Элли позвонила, так как у нее уже не было сил искать ключи в сумке. Экономка открыла ей.

— Привет, Тио. — Элли вошла в холл и опустила сумку на мраморный пол. Поднявшись на три ступеньки, она снова задохнулась и, прислонившись к стене, согнулась, стараясь взять себя в руки. Боль, сжимающая грудь, стала сильнее.

Тио взяла ее за руку:

— Вы плохо себя чувствуете, миссис Тейлор?

Она покачала головой, довольная тем, что дверь в столовую закрыта.

— Со мной все прекрасно, Тио, — проговорила Элли, потом с трудом сглотнула.

Боль медленно стала отступать. Она выпрямилась и вытерла влажный лоб носовым платком.

— Принеси мне, пожалуйста, воды. И ничего не говори об этом мистеру Тейлору.

Тио кивнула и отошла. Элли посмотрела на себя в зеркало, откинула назад волосы и, глубоко вздохнув, пощипала себе щеки, чтобы бледность не бросалась в глаза. Затем повернулась и вошла в столовую.

— Элли! — Чарльз обнял ее и нежно поцеловал в щеку. — Как я рад тебя видеть! Как ты долетела? Извини, что не встретил тебя в офисе. У меня было несколько важных свиданий в городе.

Элли устроилась на мягком диване.

— Не расстраивайся, все равно я должна была сделать миллион дел. Полет продолжался недолго, но, как никогда, утомительно.

Чарльз улыбнулся.

— Я скучал без тебя, — сказал он и отвернулся, встревоженный этими словами. — Что ты хочешь выпить? Достать из морозильника бутылку великолепного австралийского «Шардонэ»?

— Я уже попросила Тио принести воды — после полета у меня пересохло в горле.

— Ладно. Тогда вино разопьем за ужином.

Чарльз сел напротив и потянулся за бокалом. Глядя на нее, он заметил тяжелое дыхание и синеву вокруг губ.

— Элли, ты хорошо себя чувствуешь?

Не в состоянии говорить, она кивнула. Боль в груди вдруг усилилась, и она яростно сражалась с ней. Ей почему-то было страшно. Чарльз придвинулся и коснулся ее лица.

— Господи! Ты вся горишь!

Она хватала губами воздух. Чарльз бросился к двери.

— Тио! — закричал он через холл. — Тио!

Экономка появилась мгновенно.

— Тио, помоги мне поднять ее! — Он вернулся к Элли, помогая ей подняться. Через тонкую шерсть свитера он почувствовал ее выступающие ребра. Он всегда едва прикасался к ней, и поэтому не мог понять, насколько она похудела.

Постепенно ее дыхание пришло в норму, а сердцебиение замедлилось.

Она дрожала и покрылась испариной. Совершенно измученная, она прислонилась к Тио и закрыла глаза.

— Извини, я не знаю, что…

Чарльз потрогал ее лоб:

— Не расстраивайся, все в порядке.

Он неловко отодвинулся от нее и встал.

— Элли, ты сможешь оставаться в таком положений? — Он вопрошающе взглянул на Тио, и та кивнула. — Я пойду позвоню Джону Мэйкилэнду, попрошу его приехать.

— Нет, Чарльз, не надо! — с ужасом воскликнула она. — Пожалуйста, оставь меня. Когда я отосплюсь, со мной будет все в порядке. Просто я сильно устала. Она не должна болеть. Она не позволит себе этого. Это только слабость. Слабость и нервы.

Он встревоженно стоял у камина и наблюдал за ней. Руки его дрожали.

— Хорошо, если ты так хочешь.

Он повернулся к двери и остановился, колеблясь — уйти или остаться. Тио посмотрела на него и жестом предложила уйти. Он кивнул и вышел из комнаты.

— Господи! — Элли откинулась назад и закрыла лицо руками. Она не хотела, чтобы Чарльз видел, как ей плохо, это унижало ее. — Тио, помоги мне добраться до постели.

Тио взяла ее под мышки, и Элли с трудом встала на ноги. Боль ушла, но остались слабость и озноб. Элли и Тио медленно спустились по лестнице.

Чарльз обедал в столовой, остро ощущая свое одиночество. Он не мог вспомнить такого утомительного холодного вечера, и даже бутылка австралийского «Шардонэ» не оправдала ожиданий. Он доел сыр и попросил Тио принести кофе. Странное дело, хотя он ел в одиночестве все предшествующие годы, сейчас это совершенно выбивало его из седла. Четырех лет оказалось достаточно, чтобы она изменила его жизнь в сторону, которую он никогда не представлял возможной для себя.

На следующее утро Элли проснулась отдохнувшей после четырнадцатичасового сна. Она села, не веря свободному дыханию, и откинула покрывала. Холодный воздух коснулся обнаженных ног, и она вздрогнула.

Дотянувшись до оттоманки, стоящей в ногах кровати, Элли взяла пеньюар и побрела в ванную комнату.

Она включила свет и посмотрела на себя в зеркало. Яркий электрический свет подчеркнул бледность и болезненность ее лица. Почувствовав резь в глазах, она выключила его и тяжело опустилась на край ванны. Вдруг маленькая белая комната поплыла перед ней. Глубоко дыша, она пыталась избавиться от головокружения. Она старалась все делать медленно. Почувствовав себя чуть лучше, она повернулась и наклонилась над ванной, чтобы открыть краны. Затем быстро выпрямилась и потянулась за ароматическими солями в шкафчике на стене. И тут короткая резкая боль пронзила ей грудь. Пол ушел из-под ног. Она тяжело рухнула на кафель.

Чарльз заканчивал одеваться, когда услышал шум. Он отбросил галстук и выскочил из комнаты. Пробегая по коридору, он заметил осколки разбитого стакана, затем раздался тяжелый удар об пол. Вбежав в комнату Элли, сразу ринулся в ванную.

— Господи! Элли! — Чарльз упал рядом с ней на колени. — Что случилось?

Он нежно приподнял и обнял Элли. Гладя ее по голове, он чувствовал, как горит в лихорадке ее тело.

— Прости меня, Чарльз… Должно быть, я очень ослабла. — Говорила она, как ребенок, тонким испуганным голосом, и горячие слезы катились из ее глаз. — Я думала, что мне будет лучше… Прости меня.

— Т-сс… Не будь глупышкой. — Он видел ее страдания, и от этого становился совсем беспомощным. — Пойдем, я помогу тебе лечь.

Он бережно поднял ее и понес в спальню. Она была хрупкой и невесомой. Чарльз закутал ее в покрывала и сел на край кровати. Прежде он никогда не был в ее комнате — это было частью негласного соглашения между ними. Поэтому сейчас он чувствовал себя почти назойливым. Его взгляд скользил по изящным китайским безделушкам, серебряным рамкам для фотографий, резной мебели темного палисандрового дерева времен королевы Анны.

На прикроватном столике лежал томик новелл и стояла маленькая черно-белая фотография юноши верхом на лошади. Снимок был очень удачным. Заинтригованный, Чарльз несколько минут не отрывал от него глаз. Но когда заметил, что Элли наблюдает за ним, смущенно отвернулся. Он был удивлен тем, что так мало знает о ней.

— Как ты сейчас себя чувствуешь? — Он наклонился и положил руку ей на лоб. — Ты все еще горишь.

— Мне станет лучше, если я немного полежу.

— Извини, Элли, но я не думаю, что тебе станет лучше. Я иду звонить Джону Мэйкилэнду. Тебя должен осмотреть доктор.

Измученная и заплаканная, она кивнула.

— Прекрасно. А пока я попрошу Тио посидеть с тобой. — Он встал и похлопал ее по руке, прежде чем уйти.

— Чарльз?

— Да. — Он повернулся к ней.

— Принеси мне, пожалуйста, телефон.

— Зачем? — удивился он.

— Мне обязательно нужно позвонить. Вчера я не могла дозвониться, я должна поговорить… Это… о бизнесе.

Нотка паники звучала в ее голосе, она не могла забыть беседы с Пьером.

— Элли, я уверен, что ты сейчас должна все выбросить из головы. — Он не понимал ее настойчивости. — Не может ли кто-нибудь разобраться с этим вместо тебя?

— Нет. Пожалуйста, Чарльз, только один звонок.

Он пожал плечами.

— Хорошо, если это так важно. — Он пошел к двери, но на полпути остановился. — Но только один звонок, договорились?

Она кивнула — только в одном звонке она и нуждалась.

Джон Мэйкилэнд сидел у Чарльза в кабинете и допивал кофе.

— Спасибо тебе, Чарльз! Это как раз то, что мне необходимо. — Он поставил пустую чашку на поднос и встал. — Ранние часы не для меня. А сейчас, когда ты получил все указания, позволь откланяться.

Он наклонился за кейсом.

— Как ты думаешь, сколько времени продлится ее лихорадка? — спросил Чарльз.

— Думаю, несколько часов. Но не волнуйся, Чарльз! Это просто респираторное заболевание. Хотя… У нее не было в детстве проблем с легкими?

— Не думаю. Насколько мне известно, нет.

— Странно… Ладно, будем считать, что все нормализуется. Держи ее в теплой постели и не разрешай ходить на работу.

Чарльз поднялся, желая проводить доктора.

— Дай мне знать, как у нее пройдет утро. — Джон похлопал Чарльза по плечу. — И удачи тебе завтра вечером.

— Спасибо. — Чарльз стоял на ступенях и смотрел, как Джон спускается к машине. Потом махнул ему рукой и вернулся в дом. Утро было морозным, и Чарльз продрог до костей.

Позднее, стоя в дверях комнаты Элли, Чарльз не отрывал от нее глаз.

— Ты уверена, что ничего не хочешь?

— Ничего, — улыбнулась она в ответ.

— Хорошо. Около шести я буду дома. — Он повернулся к двери. Лихорадка у нее прошла, выглядела она лучше, и все же он беспокоился. Ему хотелось остаться, но предстояла важная встреча. — Увидимся позже.

— Да. — Она смотрела, как он вышел, потом слышала его шаги на лестнице.

— Пока, — крикнул он из холла и открыл входную дверь.

Теперь ей обязательно нужно добраться до Брайндли. Элли потянулась к телефону.

— Алло. Я хочу заказать такси. — Она назвала адрес.

Потом положила трубку и перевела дыхание. Откинув покрывала, она осторожно встала с кровати и медленно оделась.

Появилась боль. Ее покачнуло. Схватившись за край столика, она смахнула лампу, с грохотом упавшую на пол.

— Миссис Тейлор! — В дверях появилась Тио.

— Ох, Тио. Помоги мне добраться до ванны, — попросила она, не обращая внимания на неодобрительный взгляд пожилой женщины.

В ванной она ополоснула лицо холодной водой и почистила зубы.

— Тио, я должна уйти.

— Но мистер Тейлор, он…

— Да, я знаю. Но это очень важно, Тио. Я не хочу чтобы он знал, что я уходила. Тебе понятно? — Она села, тяжело дыша и прижав руку к груди.

Каждый раз, когда она закрывала глаза, она видела Пьера и слышала имя Джона Холта. Она должна рассказать об этом Брайндли.

— Пожалуйста, помоги мне спуститься по лестнице. Через несколько минут придет такси, — резко сказала она, злясь на свою беспомощность.

Тио выполнила ее просьбу без особого энтузиазма. Мистер Тейлор узнает и будет разъярен.

Элли осталась в холле, ожидая, когда подъедет такси. Она куталась в черный шерстяной плащ, но все равно мерзла.

День был пасмурный. Снег шел вперемежку с дождем. Порывы ледяного ветра, казалось, проникали сквозь все щели окон и дверей. Наконец взвизгнули тормоза подъехавшей машины. Она открыла дверь и махнула водителю рукой.

— Если позвонит мистер Тейлор, скажи ему, что я сплю. — Взглянув на Тио, Элли почувствовала ее смущение и взяла за руку. — Пожалуйста, Тио! Мне нужно уйти, очень нужно!

Тио нехотя кивнула.

— Спасибо.

Элли торопливо улыбнулась и шагнула за порог. Защищаясь от ледяного дождя, она подняла над головой сумку и решительно направилась к такси.

Проехав часть пути, Элли попросила водителя остановиться, отыскала в своей записной книжке номер дома Брайндли и затем посмотрела на номера одинаковых особняков.

— Проедем немного вперед, — сказала она водителю, но тот не реагировал на ее слова. Он почти не говорил по-английски. Тогда Элли похлопала его по плечу и жестом показала ехать дальше. Увидев нужный дом, она снова хлопнула его по плечу. Водитель остановил машину.

— Сколько я вам должна? — спросила она, вынимая кошелек. Водитель кивнул на счетчик. Такое общение добило ее. Элли расплатилась. — Будьте добры, подождите меня здесь. Я ненадолго.

Она говорила медленно и четко. Он кивнул. Успокоившись, она открыла дверцу и с трудом выбралась из машины. Холодный воздух ворвался в ее легкие. Она задохнулась. Почему ей кажется, что когда-то она уже испытывала это ощущение — когда не удается поймать воздух губами, когда острая боль не дает легким расширяться? И почему ей так страшно об этом вспоминать? Почему это воспоминание так яростно пытается сейчас заставить выбросить из головы имена Брайндли, Джона Холта? Если она забудет их, дышать станет легче! Нет, нельзя, нельзя забывать! Нельзя бояться!

Пройдя половину садовой дорожки, она услышала шум заработавшего двигателя и, оглянувшись, увидела, что такси собирается уезжать.

— Эй! — Она замахала руками, но боль в груди заставила ее согнуться вдвое. Ей осталось только беспомощно наблюдать, как такси выезжает на проезжую часть дороги.

Ей хотелось кричать. Совершенно измученная, Элли почувствовала отчаянье. Она побрела к дому, моля Бога, чтобы Брайндли был там.

Но, нажав на кнопку звонка, она поняла, что его нет. Тогда, прижавшись лбом к стеклу, она заплакала.

— Извините.

Элли вытерла слезы и повернулась на голос.

— Вам нужен Боб Брайндли?

— Да.

Женщина, которая говорила с Элли, очевидно, соседка, сунула глубже руки в карманы цветастого фартука.

— Боюсь, что он уехал надолго. И просил меня пару дней приглядывать за домом. Если хотите, я могу передать ему вашу записку, — сказала она, подозрительно глядя на Элли.

Элли постаралась улыбнуться. Она стала искать в сумке ручку и блокнот.

— Вы очень добры, но лучше я подсуну ему записку под дверь. Благодарю вас.

Женщина пожала плечами, но продолжала наблюдать за ней.

— Как вам угодно.

Элли быстро нацарапала записку, прикрываясь плащом от дождя, и бросила ее в почтовый ящик.

Боль в груди не отпускала уже ни на минуту.

— Не знаете ли, откуда я могу позвонить, чтобы вызвать такси?

— Прямо по дороге есть почта, — тоном большого одолжения процедила женщина.

— Спасибо. — Пытаясь согреться, Элли натянула плащ на голову и пошла в направлении, указанном женщиной. Она задыхалась. Кружилась голова. Но она шла, ощущая за спиной враждебный взгляд женщины.

Когда Чарльз вернулся домой, Тио уже высушила волосы Элли и помогла ей добраться до постели. Снова началась лихорадка. Тио закутала хозяйку в одеяла и села на край постели.

— Пожалуйста, не говори мистеру Тейлору, — шепнула Элли сквозь стучащие зубы. Тио молча кивнула. Они услышали его шаги на лестнице.

— Элли. — Он заглянул в комнату. — Как ты?

— Ничего. — Она с трудом приподнялась с подушек, пытаясь подавить дрожь.

Чарльз подошел к кровати:

— Гм. По виду — ничего хорошего.

Тио отодвинулась, и он сел ближе к Элли. В руке Чарльз держал круглую темно-красную кожаную коробочку. Неловко наклонившись, он поставил ее па столик у кровати. Фотографии уже не было. Он прикоснулся к щеке и покачал головой.

— Опять поднялась температура. Сколько же времени она держится? — Он перевел взгляд на Тио.

— Может быть, час, мистер Тейлор.

— Какой сильный грипп. Бедная девочка. Сможем ли мы сделать так, чтобы тебе завтра стало лучше? — Он дотронулся до коробки. — Может быть, это ободрит тебя.

Чарльз открыл маленькую медную застежку.

— Боже мой! — прошептала Элли. — Чарльз, я…

— Это принадлежало моей матери.

Элли вытащила руку из-под одеяла и дотронулась до великолепной бриллиантовой диадемы, лежащей на красной бархатной подкладке.

— Это прекрасно!

— Она твоя, наденешь ее завтра вечером.

Вдруг она вспомнила Тома и улыбнулась. Она поправится до завтра, она должна!

— Чему ты улыбаешься?

Она откинулась на подушки. Наконец-то стало тепло и озноб прошел.

— Вспомнила, что мне в Париже, — сказал Том. — Напомни, когда мне станет лучше. Я все тебе расскажу.

Потом, как ребенок, она снова убрала руку под одеяло, и через минуту Чарльз понял, что она заснула.

На следующий день лучше не стало. Чарльз сидел в своем кабинете, злой и расстроенный, не отрывая глаз от красной кожаной коробки. Еще не было пяти. Он слышал, как старинные каминные чары отсчитывают минуты до начала вечера. Стемнело, но он не включал лампы. Оранжевый свет фонарей, падающий с улицы, перечеркивал комнату яркими полосами.

Росло отчаянье и одиночество. И тут он услышал стук в дверь.

— Войдите.

Подойдя к кабинету, Элли остановилась и глубоко вздохнула. С помощью Тио она умылась, оделась и наглоталась болеутоляющих. Она пойдет на обед во что бы то ни стало. Она принадлежит Чарльзу, это часть их сделки. Она толкнула дверь и переступила порог.

— Элли! — вскочил Чарльз. — Почему ты не в постели?

Она легко и непринужденно улыбнулась:

— Я пришла за диадемой. Через пять минут будет парикмахер, чтобы уложить мне волосы.

— Но, Элли… Я не уверен… — Он включил лампы, и комната наполнилась светом. — Ты уверена, что с тобой все в порядке?

Она рассмеялась и осторожно присела в реверансе.

— Как я выгляжу?

Чарльз обнял ее за плечи и тоже рассмеялся.

— Ты… Ты выглядишь восхитительно! Подожди! — Он быстро подошел к столу, схватил коробку и отдал ей. — Диадема!

— Спасибо. Я буду готова в шесть.

Он пристально посмотрел на нее. Глаза ее неестественно блестели.

— Ты уверена, что?..

— Да, я уверена. — Скрывая головокружение, она отошла от него. — Увидимся в шесть в столовой.

Она открыла дверь, и яркий свет холла ослепил ее.

— Элли?

Она обернулась:

— Да?

— Благодарю тебя!

Она улыбнулась странной отрешенной улыбкой и вышла, закрыв за собой дверь.

В пять минут седьмого она стояла перед зеркалом, держась за спинку стула, и внимательно рассматривала отражение, выискивая недостатки в своем искусно созданном образе. Ее легкие оставались сжатыми, но она могла дышать, головокружения были короткими. Она надеялась, что сумеет справиться с ними.

Она подняла руку, поправила прическу и дотронулась до крупных бриллиантов в диадеме. Они сияли и сверкали тысячами огней при каждом движении ее головы. Их белый холодный огонь подчеркивал красоту светлых волос и великолепие красного бархата платья.

Пока Тио расправляла складки на платье, Элли видела, как тяжелые волны роскошного бархата обрисовали все изгибы ее тела. Она заметила, что тонкие бретельки ткани на обнаженных плечах подчеркивают длину шеи, и то, насколько красивы руки в длинных облегающих перчатках. Весь ее облик напоминал о временах Камелота: о рыцарях, драконах, волшебстве.

Она коснулась бриллиантовых серег в ушах — свадебного подарка Чарльза. И снова тысячи огней затанцевали вокруг нее, отражаясь в зеркале.

Наконец Элли была готова. Она отошла от стула и, превозмогая головокружение, сняла с вешалки длинную бархатную накидку. Затем приподняла платье и оценила темно-красные бархатные туфельки.

Перед тем как выйти в коридор, она посмотрела на Тио.

— Благодарю тебя, — тихо сказала она и потом улыбнулась, каждой клеточкой тела чувствуя себя леди Чарльз Тейлор. — Спокойной ночи, Тио.

Она осторожно подошла к лестнице и стала спускаться, крепко держась за перила. Услышав, что Чарльз уже в холле, она высоко подняла голову и глубоко вздохнула. Четыре года назад она заключила сделку, и сегодняшней ночью наступит ее финал. Она выполнила все условия — и скоро наступит ее черед предъявлять счет.

 

ГЛАВА 29

Чарльз сидел в темном холле, обхватив руками голову, и с нетерпением ожидал Джона. Свет из коридора падал на ступеньки лестницы, но Чарльз отворачивался — свет резал глаза.

Услышав шум БМВ, он открыл входную дверь и выскочил на крыльцо под ледяной дождь. Мэйкилэнд вбежал по ступенькам и похлопал Чарльза по плечу.

— Она у себя?

Чарльз кивнул.

— Тогда я прямо к ней.

Чарльз посторонился, пропуская Джона, и закрыл за ним дверь.

— Я могу что-нибудь сделать?

Джон повернулся на лестнице:

— Нет, не сейчас. Постарайся себя не взвинчивать.

Затем поспешил в комнату, откуда неслись ужасные, терзающие Чарльза звуки.

Джон вынул из кейса стетоскоп и наклонился к Элли. Она задыхалась.

— Найдите побольше подушек! — бросил он Тио, приподняв Элли под мышки. Тяжелое прерывистое дыхание раздавалось по всей комнате.

Тио принесла три больших подушки и помогла Джону положить на них Элли.

— Поддержите ее, пока я звоню в больницу.

Тио кивнула, мгновенно протиснулась между Элли и подушками и прислонилась к спинке кровати. Она помогла Элли откинуться назад, поддерживая ее в сидячем положении.

Джон достал из кейса шприц, заполнил его раствором антибиотика и быстро ввел лекарство в руку Элли. В ее глазах было страдание. Он утешающе коснулся ее руки. Элли не реагировала.

Врач перевел взгляд на Тио:

— Присмотрите за ней несколько минут! Если у нее изменится дыхание, немедленно позовите! — Она кивнула, и он пошел к двери, но на полпути остановился: — Любое, незначительное изменение!

Она снова кивнула.

— Вы молодец, — мягко сказал он и исчез в коридоре.

Чарльз ждал его внизу:

— Мы можем пройти куда-нибудь поговорить?

Чарльз провел его в кабинет и тихо закрыл за собой дверь.

— Боюсь, я должен положить ее в больницу.

Чарльз почувствовал, что внутри у него все сжалось.

— Если ты согласен, я вызову «скорую помощь» Ей как можно быстрее нужно дать кислород. — Джон посмотрел на стол. — Хм… Могу я воспользоваться твоим телефоном?

Чарльз застыл у двери.

— Чарльз?

Тот встряхнулся:

— Прости, Джон. Вот. — Чарльз прошел к столу и протянул трубку Джону.

— Спасибо. — Мэйкилэнд набрал номер, и, ожидая ответа, повернулся к Чарльзу. — Я сделал ей укол.

— Мне можно к ней?

— Ни к чему. — Джон раздраженно набирал номер. — Мужья в таких случаях только путаются под ногами. Ваша экономка прекрасно справляется.

Глядя на свои руки, Чарльз заметил, что они дрожат. Он не должен был позволять ей идти. Ведь знал же, что она слишком слаба, чтобы участвовать в приеме всю ночь. И даже не позаботился о том, чтобы отправить ее домой пораньше. Он нуждался в ее присутствии и был идиотом. Идиотом-собственником, паршивым эгоцентриком.

Он вспомнил ее бледное лицо, дрожащие пальцы и закрыл руками глаза, пытаясь не дать волю охватившему его отчаянью.

Пока она ехала на прием, ее лихорадило, лицо и тело полыхали огнем и боль в легких не отступала. Он пытался заботиться о ней, но она не обращала на это внимания. А потом он был так поглощен собственной победой и торжеством, что совсем забыл о ней.

— Чарльз. — Он вздрогнул и увидел стоящего перед ним Джона. — С тобой все в порядке?

— Да, просто как-то не укладывается в голове.

— Я понимаю. — Джон снял очки и потер переносицу. — Я подожду, пока не приедет «скорая». Ты не угостишь меня кофе?

— Да, конечно. Извини, ты, должно быть, очень устал?

Мэйкилэнд кивнул:

— Я загляну к Элли на пару минут.

— Скажи, она поправится?

— Да, Чарльз. — Джон отвернулся. — Мы сделаем все, что можем.

Ночью Чарльз вспомнил эти слова. Сидя у ее кровати, он смотрел на слабую, похожую на ребенка Элли и прислушивался к ее судорожному дыханию.

Ему сказали, что лекарства уже начали оказывать свое действие. Что она молодая, крепкая и обязательно поправится. Но вид ее тонких рук, с поставленной капельницей и измученное прекрасное лицо вызывали у него острую боль, которая с каждой минутой становилась сильнее. Он понимал, что мог потерять ее, но еще важнее было то, что он понял, как много она для него значит. Он не хотел жить без нее.

Каждый звук, долетающий через стеклянные двери палаты, каждый вздох заставлял его вздрагивать, не давая дремать. Тихий шепот медсестер настораживал, он пытался услышать, о чем они говорят. Вконец отупевший и измученный, он сидел и ждал утра.

Джон Мэйкилэнд стоял у постели Элли и слушал ее пульс. Через минуту он отпустил руку и улыбнулся ей.

— Все прекрасно. Я думаю, ты поправляешься. — Он достал стетоскоп. — А сейчас послушаем легкие.

Он сел на край кровати и, наклоняясь, приложил мембрану к ее спине. Она вздрогнула, когда холодный металл прикоснулся к коже.

— Хм. Намного лучше. Теперь другую сторону. Вдохни еще раз. — Он посмотрел на нее. — Восхитительно.

Элли застегнула ночную рубашку и откинулась на подушки. Убрав стетоскоп, Джон наклонился к прикроватному столику и взял томик новелл.

— Интересно?

— Нет. Не очень.

Он улыбнулся.

— Точно так же говорит моя жена. — Он вернул книгу на место. Элли ощутила его неловкость. — Ты знаешь, Чарльз выглядит очень утомленным. Ты так не думаешь?

— Да, я вижу.

— Тебе известно, что он постоянно находился с тобой в палате? Элли, я хочу тебе кое-что сказать. — Он потер подбородок, думая, как ей все преподнести. — Видишь ли, на другой день, как тебя положили в больницу, он заходил ко мне. У него сильно подскочило кровяное давление. К тому же он был сильно подавлен, наверное, из-за дел с американцами и, конечно, из-за переживаний о тебе. Я определенно считаю, что он истощен.

— Я согласна с тобой, — тихо произнесла она.

Он кивнул:

— Надеюсь, что ты сможешь убедить его отдохнуть.

— Джон, я пыталась, но он не слушает меня.

Мэйкилэнд улыбнулся:

— Ты сумеешь уговорить его отложить поездку?

— Я сомневаюсь в этом, но попробую.

Он поднялся и взял свой кейс.

— Договорились. Насчет тебя, я думаю, больше нет поводов для беспокойства. — Он задумался. — И все же я хотел бы понять причину, которая спровоцировала твою болезнь. Психологическую причину. Ну, да ладно. Старайся не переутомляться, и без шуток. Ты можешь встать и потихоньку заниматься мелкими делами.

Она моментально вспомнила о Брайндли.

— Да, мне пора. — Джон двинулся к двери. — Хорошо. Будь осторожна и помни, что я сказал тебе о Чарльзе.

— Буду. Спасибо, Джон.

— Всегда в твоем распоряжении, Элли.

Элли задумалась о его словах. Она расстроилась. Чарльз очень измучен, но она не связывала это со своей болезнью. Они всегда стремились, чтобы их дружба была необременительной. Одним из условий их отношений было невмешательство в личную жизнь другого. Это составляло часть их соглашения. Ей следует поговорить с ним; она только надеялась, что он не будет очень возмущен.

— Элли?

Чарльз стоял в дверях ее спальни. Она открыла глаза, пытаясь прогнать сон.

— Чарльз! Что ты здесь делаешь?

Он вошел в комнату, лицо его было каменным. Пройдя к окну, какое-то время смотрел в него.

— Элли, сегодня утром я говорил с человеком, с которым ты ведешь какие-то дела. Он несколько раз звонил в офис, и наконец я решил сказать ему, что ты больна. Без всяких объяснений, конечно. — Чарльз повернулся и посмотрел прямо на нее. — Его зовут Брайндли. Роберт Брайндли.

При этом имени Элли выпрямилась. Она знала, что Чарльз наблюдает за ее реакцией, и отвернулась, чтобы избежать его взгляда.

— Что этому человеку нужно от тебя, Элли? — Он говорил спокойно, но в его голосе чувствовалась такая ярость, какой она никогда не слышала. — Я знаю, кто он и чем зарабатывает себе на жизнь. Почему тебе так необходимо иметь с ним дело?

Элли молчала.

— Я верю, что ты мне все объяснишь, Элли!

Она подняла на него глаза.

— Нет, Чарльз. Я не сделаю этого. — Лицо ее стало непроницаемым, а глаза потемнели. — Это мое дело — мой бизнес.

— Черт возьми, Элли! Но не тогда, когда он плох! Не тогда, когда ты себя им убиваешь! — Он с трудом сглотнул. — Боже мой, ты думаешь, что делаешь? Больная, с температурой, вместо того чтобы лежать в постели, выходишь одна под ледяной дождь! Почему, Элли? Я очень хочу знать, почему? Почему ты должна видеть этого человека? Какую он имеет власть над тобой?

— Какое тебе дело, Чарльз? Все это не касается твоей жизни, так какое это имеет значение? — Она была зла, и сердце ее готово было вырваться из груди. — Ты едва ли знаешь, кто я, Чарльз. Мы поженились по соглашению, или ты забыл об этом? — Она выкрикнула эти слова, с трудом сдерживая слезы.

— Нет, я не забыл. — Он отвернулся, и его гнев испарился. — Все это очень печально… Я считаю, что ты вправе делать все, что хочешь. Это сделка между нами. Но я надеялся… — Он беспомощно пожал плечами. — Я не знаю. Хотя предполагаю, что надеялся на то, что ты на самом деле полюбишь меня, а я, в свою очередь, полюблю тебя. — Он не мог смотреть на нее. — Ты понимаешь, что это значит для меня, Элли. Это чертовски много значит для меня.

Она повесила голову, расстроенная своей резкостью, и вспомнила, как в больнице он не отходил от нее, как, засыпая, она знала, что он не покинет ее.

— Я виновата, Чарльз, я…

— Нет, виноват я, Элли. Я не должен был задавать вопросы. Ты права, это не мой бизнес. — Он пошел к двери. — Увидимся вечером. Если ты что-нибудь захочешь, позвони мне в Кабинет.

Чарльз вышел, даже не взглянув на нее.

Она закрыла рот ладонью, пытаясь сдержать слезы. Ей так много хотелось сказать ему, но она не смогла, упустила сейчас возможность поведать ему о своих чувствах, упустила возможность узнать его. Это был единственный интимный разговор, к которому стремились оба, и вот что из этого получилось. Теперь все бесполезно, все утрачено! На мгновение перед ней промелькнула картина того, что они могли бы иметь.

В комнату вошла Тио и поставила на прикроватный столик поднос. Потом направилась к окну и раздвинула занавески. Утро было ясным и солнечным. Элли села и потянулась за халатом. Накинув его, она поспешила в ванную.

— Утром вам звонил джентльмен, миссис Тейлор. И сказал, что позвонит позднее.

Элли повернулась:

— Он назвался, Тио?

Та кивнула и достала из кармана листок бумаги.

— Мистер Блайндли.

Элли улыбнулась ее произношению.

— Спасибо. Ты можешь отнести несколько одеял в гостиную? Я хочу пойти туда после завтрака.

Элли вошла в ванную комнату. Сердце ее сильно билось. С того времени, когда она наконец добралась до него, она ждала этого звонка. Сейчас она узнает ответ. Она наклонилась и глубоко вздохнула, пытаясь подбодрить себя. Теперь она будет знать все и выберет путь, которым ей предстоит идти.

— Боб! Доброе утро! — Элли сидела в холле, когда Брайндли позвонил во второй раз.

За веселостью она пыталась скрыть свое напряжение.

— Доброе утро, Элли. Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо. Правда, почти хорошо. Надеюсь на следующей неделе возвратиться к работе.

— Прекрасно, рад слышать это. Слушай, Элли, можно мне прийти к тебе сегодня? Я хочу поговорить с тобой.

— Конечно, Боб. Когда тебя ждать?

— Точно не знаю, — проговорил он нетерпеливо. — Если для тебя не имеет значения, то я позвоню, когда смогу.

Она изумилась:

— Ладно. Я дам тебе адрес…

— Нет! Я намереваюсь… все в порядке, он у меня есть. — Ей показалось, что он к чему-то прислушивается.

— Хорошо. Тогда до встречи.

— Да. — Он как-будто поставил преграду между ними, и это удивило ее.

— Боб?

— Да. Элли, до встречи. — И он повесил трубку.

Удивленная, Элли продолжала держать трубку у уха и услышала тихое потрескивание. У нее перехватило дыхание. Она вдруг поняла, что случилось, — ее телефон прослушивался.

Через двадцать минут прозвенел входной звонок, и Элли попросила Тио открыть дверь. Голоса звучали приглушенно, но она сразу узнала Брайндли. А услышав его тяжелые шаги, почувствовала, как внутри у нее все сжалось.

— Боб. — Элли встала, чтобы встретить его и он быстро подошел к ней.

— Привет, Элли. — Он протянул ей руку, удивленный тем, как она похудела и ослабла. — Извини меня за грубость по телефону.

— Не беспокойся. Садись, пожалуйста.

Он сел и поставил рядом с собой кейс.

— Что случилось, Боб? — Она не хотела зря тратить время — телефонный разговор напугал ее.

— Это ужасно, Элли. — Он покачал головой и тяжело вздохнул. Он был уверен в себе, но прослушивание телефона расстроило его. Взглянув на Элли, он произнес: — Джон Холт. Все здесь, Элли.

Он поднял кейс, вынул из него несколько папок и положил их на кофейный столик.

— Это все.

Элли посмотрела на папки: казалось, они угрожали.

— Ты была права насчет Холта. До сих пор не могу поверить, что он — ключ ко всем незаконным операциям. Просто невероятно! — Брайндли вдруг встал и подошел к окну. — Но беда в том, Элли, что мы собственными руками создали для себя неприятную ситуацию. Я разжег костер, который может поджарить нас. На прошлой неделе меня узнал один старый пройдоха. И последние пару дней я чувствую, что кому-то очень не нравится наше внимание.

Он откинул штору и выглянул в окно.

— Но это еще не все. — Он повернулся к ней. — Я думаю, что на нас вышел Лоренцо. Сначала я считал, что ему известно только обо мне, но сегодня утром понял, что твой телефон прослушивается, и теперь твердо уверен, что они знают и тебя. Предполагаю, что за короткое время они все узнают о нас, однако вряд ли поймут, что мы так долго интересуемся ими и что нам так много известно.

Он прошел к дивану и сел, возбужденный и встревоженный.

— Признаться, я безумно нервничаю. Мы имеем дело с очень неприятными людьми, и я не уверен, что нам не причинят больших бед.

Сначала Элли молчала. Всем своим существом она ощутила надвигающуюся опасность. Но теперь знала, как ответить. Четыре года не прошли даром. Она заплатила деньгами и временем. И сейчас ей известно, как работал Лоренцо. А зная своего врага, его можно уничтожить!

— Элли!

Оторвавшись от своих мыслей, она взглянула на него:

— Извини, Боб! Что ты сказал?

— Я сказал, что тебе нужно спрятать эти папки. Здесь есть сейф?

— Да, у Чарльза. Ты действительно думаешь, что это необходимо? — Она была странно спокойной. Ее страх исчез, ибо теперь она знала, как можно драться.

— Ну, конечно, Элли, это необходимо. — Он покачал головой. — Неужели ты хочешь потерять четыре года тяжелой работы?

— Ты думаешь, что они могут попытаться?..

— Да, да, как раз это я и думаю. Им захочется добыть эти материалы. — Он не представлял, насколько наивной она могла быть. — Элли, я хочу тебя предупредить. Мы сейчас в опасности! Как только ты прочтешь эти папки, избавься от них. Я не хочу вешать их на себя, надеюсь, ты понимаешь это?

— Я понимаю это, Боб.

Он не представлял, какой следующий шаг она может сделать. Она была совершенно уверена, что впереди будет достаточно времени, чтобы продумать это.

— Хорошо, Элли. Если ты не возражаешь, я сейчас же уйду. Мне хочется поскорее добраться до дома.

Она встала и протянула ему руку.

— Да, конечно. Спасибо тебе, Боб. Я знаю что эта работа была невероятно тяжелой.

Он кивнул. Четыре года он работал как вол, а теперь напуган, как последний засранец.

— Надеюсь, еще встретимся, Элли.

— Да, это будет прекрасно.

Она была спокойной и отстраненной. Он удивился бы, прими она во внимание все его доводы.

— Будь осторожна, Элли, ладно?

Она посмотрела на него и улыбнулась, но в глазах ее он увидел жесткость и решительность.

— Я буду, Боб.

Он повернулся к двери, не скрывая желания удрать отсюда. Он передал информацию — на этом его работа закончена. Все, что последует потом, зависит от нее, и он надеялся, что они понимали друг друга.

— Прощай, Элли.

— Прощай, Боб. И снова благодарю тебя.

Только двадцать минут он провел с Элли, и опять Тио распахнула перед ним входную дверь. Он вышел в увядающий день, осторожно огляделся и направился к подземке.

Элли прислушивалась к его затихающим шагам. Последует ли кто за ним? Но, кроме отдаленного шума уличного движения, она ничего не услышала. Успокоившись, она взяла первую папку и начала читать.

 

ГЛАВА 30

Наступил вечер. Когда Чарльз вернулся домой, Элли все еще читала папки. Она была так поглощена этим, что не заметила, как пролетел день. Она оторвалась от чтения, когда услышала звук его шагов, и захлопнула папку. Чарльз вошел в гостиную и направился прямо к бару, собираясь что-нибудь выпить.

— Привет. Как прошел день?

Он наполовину наполнил высокий стакан солодовым напитком и бросил туда несколько кубиков льда. В последние недели у него появилась такая привычка — это было первое, что он делал, когда приходил домой. Он повернулся, неестественно улыбаясь. Она ощутила его напряженность.

— Я предполагаю, все было хорошо. А как у тебя?

Усевшись напротив нее, он отпил большой глоток и стал покачивать стакан, наблюдая, как стукаются о тонкое стекло кубики льда.

— Все как обычно, спокойно и тихо. — Не было причины рассказывать ему о визите Брайндли. Нет, только не сейчас.

— Хорошо.

Молчание между ними затянулось. Элли оглядела его. Он закрыл глаза, лицо его было совершенно измученным.

— Чарльз?

Он вздрогнул и потер глаза.

— Извини, Элли, я совершенно разбит, — тихо проговорил он.

Она улыбнулась:

— Я заметила.

Он вернул ей улыбку и расслабился.

— Знаешь, Чарльз, ты не мог бы отложить поездку в Америку? Отдохни пару дней. А если ты останешься до следующей недели, то и я поеду с тобой. Я знакома с этим делом и смогу помочь тебе.

Чарльз снова улыбнулся и встал, направляясь к камину. Он любовно погладил ее по голове.

— Спасибо, но с отдыхом ничего не получится. — Он стал греться у огня, так как весь день мерз. — Скоро Рождество, и слишком много поставлено на карту, Элли. Это возможность нашего выхода на американский рынок, и я не хочу терять ни единого шанса.

Разговаривая, он растирал левую руку. Элли заметила это и расстроилась.

— Чарльз, что у тебя с рукой?

— О, ничего страшного. Просто немного онемела, но сейчас стало лучше.

Элли встала.

— Я скажу Тио, чтобы она подавала обед через час. Ты можешь переодеться и принять ванну. Тебе нужно расслабиться. Кроме того, ты позвонишь Джону Мэйкилэнду и договоришься о встрече: тебе нужно показать ему руку. — Сказав все это, она направилась к двери.

— Знаешь, Элли, ты самая настоящая «боссша».

Элли улыбнулась:

— В этом часть моего обаяния.

Когда Чарльз согласно кивнул, она вернулась к нему, обняла и поцеловала в щеку.

— За что это?

Она впервые прикоснулась к нему с тех пор, как они говорили о Брайндли.

— Просто так. — Она нежно провела рукой по его лицу и исчезла в холле.

Теплый запах ее духов еще долго стоял в комнате.

Взяв с кофейного столика газету, Чарльз заметил на полу груду папок и наклонился, чтобы поднять одну из них. Он открыл папку и увидел письмо — инструкцию городской полиции. Это был официальный криминальный отчет, датированный 1965 годом. Когда он прочел несколько первых строк, то потрясенно вскрикнул и внутри у него все сжалось. Огорченный и напуганный, Чарльз быстро вернул папку на место. И вдруг его тело пронзила острая боль, как будто железная рука сдавила сердце. Он прижал руки к груди и рухнул на колени, цепляясь за камин и пытаясь вдохнуть. Последнее, что он вспомнил перед тем, как потерять сознание, были слова: «… обширные рваные раны на теле, повреждение легкого» — и имя: «Элеонора Фрейзер».

Все еще разговаривая с Тио, Элли открыла дверь в гостиную.

— О Господи! Чарльз! — Она бросилась к распростертому телу мужа, подняла ему голову и стала нащупывать пульс. Лицо Чарльза посерело, а сам он был влажен от испарины.

— Господи! Тио! — закричала Элли, повернув голову к двери. — Тио!

Экономка прибежала на зов.

— Тио, набери 999. «Скорую». Быстрее! Дай им наш адрес.

Элли пыталась приподнять Чарльза. Он был все еще без сознания.

— Скажи им, что сердечный приступ! Ты все поняла?

Тио кивнула и помчалась в холл. Наступила такая тишина, что Элли слышала, как Тио набирает номер.

— Пожалуйста, быстрее, пожалуйста, пожалуйста, — то шептала, то кричала она, повторяя эти слова снова и снова. Она чувствовала, как сильно бьется ее сердце, и молилась, отодвигаясь от огня и прижимая Чарльза к себе так крепко, что он стал почти частью ее.

Это были самые длинные минуты в ее жизни… Потом она стояла на тротуаре рядом с машиной «скорой помощи», кутаясь в тяжелое шерстяное пальто Чарльза и чувствуя его запах.

— Вы с нами, милая?

Она взглянула, не понимая:

— Извините?

Молодой человек в голубой форме тронул ее за локоть:

— Вы хотите поехать со своим мужем?

Элли кивнула, он помог ей забраться в машину, и она села напротив носилок.

— С вами все в порядке, милая?

Вся дрожа, она посмотрела ему в лицо:

— Да.

Он забрался следом за ней и затянул ремни на носилках. Чарльз лежал на спине, с кислородной маской на лице. Работал кардиологический монитор, и его ритмические пульсы показывали, что Чарльз жив. Кто-то закрыл двери.

— Мы приехали вовремя, — сказал молодой человек Элли. — Он очень удачливый парень, — улыбаясь, продолжил он и в подтверждение своих слов посмотрел на часы. Потом взглянул на нее. — На самом деле, очень удачливый.

Когда машина тронулась, Элли прижала кулачок ко рту и тихо заплакала.

Кто-то похлопал ее по плечу, и она в панике проснулась.

— Миссис Тейлор?

Она растерянно посмотрела на молодого человека в белом халате, стоящего за ней. Затем села и протерла глаза.

— Да?

— Вы можете ехать домой, миссис Тейлор. Ваш муж сейчас спит, и с ним все хорошо. Вам нет смысла здесь оставаться. А утром вернетесь.

— Но… — Она взглянула на часы. — Уже прошло столько времени.

— С ним все в порядке, честное слово.

— Могу я увидеть его, прежде чем уйду?

— Да. Он все еще в реанимации. Я провожу вас к нему, а потом вызову такси.

Она опустила ноги и встала, разминая одеревеневшие руки.

— Спасибо.

— Где вы живете? — сочувственно спросил молодой врач.

— Кенсингтон, — ответила Элли и плотнее закуталась в пальто. Уставшая и измученная, она дрожала даже в одежде.

Он взял ее за руку:

— Ладно. Идемте за мной.

Они прошли по коридору в сердечно-сосудистое отделение.

В палате было темно и тихо. Покой нарушался только тихим шумом работающей аппаратуры. Врач подошел к кровати Чарльза и отодвинул ширму. Элли приблизилась к мужу.

— Сообщите на сестринский пост, когда будете уходить, — сказал доктор и оставил ее одну.

Чарльз был спокоен. С закрытыми глазами он лежал на спине, опутанный проводами аппаратуры и трубками капельниц. Он оказался сильным человеком. Минутку Элли послушала, как бьется его жизнь на мониторе, а потом низко склонилась над кроватью. Глядя на его измученное осунувшееся лицо, на тени вокруг глаз, она почувствовала, как ее печаль переходит в боль. Ей захотелось обнять и утешить его.

— Чарльз, — прошептала она очень тихо, — я хочу тебе что-то сказать.

Она нежно погладила его лоб. Кожа его была сухой и тонкой.

— Я хотела сказать…

Она замолчала. Ей показалось, что у него задрожали ресницы, и она затаила дыхание. Но он оставался неподвижен.

— Я хотела сказать, что люблю тебя.

Она откинула прядь волос с его лба и опять ласково погладила. Ее жест был полон бесконечной нежности.

— Я хотела сказать это давным-давно.

Элли выпрямилась, отошла от кровати и задвинула ширму. Молчаливая и одинокая, она побрела к сестринскому посту.

Через десять минут она села в машину и, оглядев пустынную улицу, вдруг увидела мужчину, который пересек дорогу в направлении к черному «седану». В ее памяти всплыли слова Брайндли, и она задрожала.

Откинувшись на заднем сиденье автомобиля, она постаралась расслабиться.

— Где в Кенсингтоне, дорогая?

— Эдвард-сквер. Номер четырнадцать.

Когда они тронулись с места, она оглянулась на черную машину и увидела, что та последовала за ними. В нее стал вползать страх.

— Это хорошая больница, — вдруг сказал водитель.

— Что? — Она испуганно повернулась к нему.

— Я говорю, что это хорошая больница. Хотя я не жалуюсь, что не побывал здесь.

Элли кивнула. Она вся сжалась от страха, крепко сцепив на коленях руки и обливаясь холодным потом. Спустя некоторое время она снова посмотрела назад — черная машина не отставала. Тяжелый вздох вырвался из ее груди.

— Что случилось, мэм? — Водитель посмотрел в обзорное зеркальце, чтобы увидеть ее.

— Все в порядке. — Она никому не могла сказать о своих подозрениях. И не хотела терзаться ими.

Не будь смешной, уговаривала она себя, это все твои выдумки. Но когда она откинула голову назад и закрыла глаза, страх стал еще сильнее. Она вспомнила, как Брайндли стоял у окна, изучая улицу, и, леденея от ужаса, плотнее куталась в пальто.

Темноту разорвал резкий звонок телефона. Элли испуганно села. Вот уже двадцать четыре часа она находилась в постоянной тревоге. Сон принес лишь небольшое облегчение. Она протянула руку и сняла трубку, уже заранее паникуя.

— Алло, Элли Тейлор, — со страхом сказала она.

— Элли? Это Джош, Джош Гамильтон.

Она дотянулась до лампы и включила ее. Было только пять часов утра.

— Джош? Что случилось? — Она сильно сжала трубку. — Эдвард?

— Нет, не с Эдвардом. — От его грубого, резкого тона она вздрогнула. — Это связано с Чарльзом. Он с тобой?

— Нет, Джош. Он… Ночью у него был сердечный приступ, и сейчас он в больнице.

Почувствовав, что сэр Джош ошеломлен, она поспешила сказать, что состояние Чарльза улучшается.

— Тогда лучше тебе узнать обо всем, Элли. Тебе будет трудно, очень трудно. Ты не возражаешь, если я приеду?

Все остатки сна мгновенно улетучились.

— Да, конечно. Когда?

— Сейчас.

Элли спустила ноги с кровати и встала.

— Я оденусь через десять минут, Джош.

— Прекрасно. Я постараюсь приехать побыстрее.

Он повесил трубку. Элли поспешила в ванную. Вот уже третий раз за последние сутки она была страшно напугана.

Из окна гостиной. Элли, нервничая, наблюдала, как сэр Джош вышел из машины, прихватив с собой кипу газет, и, подняв воротник, побежал к дому под дождем.

Тио уже открыла входную дверь, ожидая его, и Элли отошла от окна, направляясь ему навстречу.

Они холодно пожали друг другу руки.

— Что все это значит, Джош?

— Тебе лучше взглянуть на это, — сказал он и вручил ей несколько бульварных газет.

Она посмотрела на первую из них.

— О Боже! — Ее глаза наполнились ужасом, и он чувствовал себя виноватым перед ней.

Но только на какое-то мгновение. Ее лицо подтверждало сплетню бульварных газет, и он понял, что она знала. Она упала на диван и закрыла лицо руками. Газета с угрожающим заголовком «Гей лорд-мэр Лондона живет во лжи» соскользнула на пол. Сэр Джош наклонился и поднял газету. Фотография Чарльза ранила его.

— Нет никакого смысла спрашивать, если… — Она покачала головой.

— И ты знала?

Она молчала, стыдясь ответить.

— Господи! — Джош отвернулся. — Я не могу поверить в это, Элли!

Он глубоко вздохнул. Что же теперь делать? Он приехал, потому что хотел помочь ей, но теперь не мог побороть отвращения.

— Чарльз был одним из самых близких моих друзей…

Элли вскинула голову:

— Был?

— Да, был. — Он выдержал ее пристальный взгляд и подошел к окну. — Через какое-то время тут будут журналисты и начнется травля.

Он выглянул в окно, но пока было спокойно. Он повернулся к ней:

— Извини, Элли, мне нелегко.

— А мне? — произнесла она с болью.

Она выглядела такой одинокой и беззащитной. Джош вздохнул:

— И тебе, конечно. Я приехал, потому что хотел поддержать тебя, но сейчас чувствую, что не смогу этого сделать.

Его слова глубоко задели ее.

— В чем дело, Джош?

Он сердито огрызнулся:

— Черт возьми, Элли! Неужели ты не понимаешь моих чувств? Ты выходишь замуж за гомосексуалиста из-за денег и положения в обществе и считаешь, что я должен быть в восторге от этого? И Чарльз — я и подумать не мог. Вся ваша совместная жизнь — это позор. И я должен участвовать в этом позоре? Я чувствую себя обманутым и… — Он, неожиданно смутившись, замолчал.

— И что, Джош?

— Меня тошнит от всего этого!.. — докончил он намеренно грубо.

— Я сделала это не из-за денег и положения, Джош. Не могу тебе все объяснить, но только не из-за этого.

Он посмотрел на нее и, сам не зная почему, поверил ей.

— Тогда почему, Элли? Ты любила Чарльза?

— Нет. Я люблю его сейчас, но не тогда. Я вышла за него замуж, потому что должна была так поступить. Я не могу объяснить почему, но сделала это не из жадности. Мне было очень тяжело решиться на это. Ради этого замужества я принесла большую жертву. — Ей не надо было произносить имя Эдварда — они оба понимали, что она имела в виду.

— Как ты благородна, — холодно произнес он.

Она отвернулась, чтобы скрыть слезы.

— И я сделала Чарльза счастливым, Джош. Я помогала ему и сделала его счастливым. Давай оставим все это. Говорить больше не о чем.

— Если ты так хочешь, — он подошел к ней и сел. — Хотя очень легко предположить, что скоро на тебя накинется свора газетчиков, Элли. Они захотят получить ответ и будут копать до тех пор, пока не найдут то, что им нужно. Ты понимаешь это?

Кивнув, она задрожала и обхватила себя руками, пытаясь справиться с дрожью. Глядя на нее, сэр Джош впервые ощутил ее возраст. Она была очень молода.

— Элли, ты должна сделать заявление для своих адвокатов. Я советую тебе сказать им, что ты не знала о гомосексуализме Чарльза, и настаивать на том, что ваш брак был нормальным. Это заставит газетчиков немного притихнуть.

Она была в таком шоке, что не воспринимала его слова.

— Элли? — придвинулся Джош и ласково встряхнул ее. Она очнулась и взглянула на него. — Элли, я позвоню твоему адвокату. Дай мне его домашний телефон.

— Да… — Она попыталась немного собрать свои мысли. — Возьми в кейсе мой дневник. — Она показала на бюро.

— Я позвоню из кабинета Чарльза. Ты побудешь одна или позвать экономку?

— Да, я позову ее, — проговорила она, но продолжала сидеть, все еще дрожа.

Сэр Джош вышел, оставив ее одну вместе со своим горем.

Когда он вернулся, она разожгла камин и, стоя у решетки, медленными глотками пила чай, обхватив чашку ладонями, чтобы согреть пальцы.

Глаза ее потемнели. Их темно-фиалковый цвет подчеркивал бледность лица.

— Выпьешь чаю, Джош? Я уже и тебе налила чашку.

Он взял с подноса чашку и сел.

— Спасибо. У меня очень плохие новости, Элли. — Он яростно потер лицо.

Разговор принимал все более отвратительный оборот.

— Я звонил домой Элизабет и узнал, что, по-видимому, сегодня в восемь часов состоится экстренный совет. Двенадцать минут назад ей позвонил сэр Питер Кэвишэм. Боюсь, что все это очень плохо кончится для Чарльза. Я не хочу предсказывать, но сомневаюсь, что до конца дня он останется в своей должности.

Элли окаменела, чашка выпала из ее руки. Ударившись о мраморную облицовку камина, она разлетелась вдребезги. Фарфоровые осколки вместе с чаем оказались на ковре.

— О, Джош, я… — Элли опустилась на колени и стала собирать их.

— Оставь это, Элли, я позову твою экономку. — Он подошел к двери и крикнул Тио.

— Джош… Неужели они сделают это? — Впервые он увидел ее слезы и смягчился. — Это… убьет Чарльза… — Она закрыла лицо руками.

Джош склонился к ней и ласково поднял на ноги.

— Пойдем. — Он подвел ее к дивану и усадил.

— Чарльзу ничего нельзя говорить до тех пор, пока он не поправится.

Она вытерла, как ребенок, рукавом слезы и попыталась успокоиться.

— Мы можем перевести его в отдельную палату. Я позвоню в больницу и постараюсь объяснить ситуацию. Ну, ну, постарайся не плакать. — Похлопал он ее по руке.

Спустя некоторое время она начала успокаиваться, и сэр Джош встал, спеша позвонить в больницу. Элли была права, Чарльз ничего не должен знать.

— Элли, врач Чарльза — Джон Мэйкилэнд?

— Да.

— Очень хорошо, сначала я позвоню ему, и подумаем, что он может сделать. — Он быстро пошел к двери.

— Джош?

Он остановился.

— Мы должны скрыть от него это, должны.

— Я понимаю, Элли.

— Когда ему станет лучше, когда все будет позади — мы сможем куда-нибудь уехать и начать жизнь снова.

Джош согласился с ней. Своей печалью она вызывала такую жалость, что ему трудно было на нее смотреть.

— Конечно, вы сможете, Элли, — спокойно сказал он, хотя оба знали, что он лжет. Мечта эта была несбыточной.

Элли допустила ошибку, на долю секунды задержавшись у входной двери.

Заметив ее, к ней ринулась толпа журналистов, напоминая стаю голодных волков. Град вопросов — громких и назойливых, грубых и издевательских — обрушился на нее. Сэр Джош схватил ее за руку и стал проталкиваться через эту толпу убийц.

— Миссис Тейлор? Послушайте! Миссис Тейлор! Вы знали, что ваш муж — гей? Что вы думаете о заявлении городского совета? Элли? Сколько лет вы были замужем? Вы сделали это из-за денег?..

Она опустила голову, стараясь не слышать и не видеть беснующуюся вокруг нее толпу. Ее толкали и тянули в разные стороны. Небо было свинцовым, шел дождь. И только яркие вспышки камер, пытающиеся поймать в объектив ее лицо, полное отчаянья и боли, нарушали это грустное сопереживание природы.

У дверцы «ягуара» репортеры оттеснили ее от машины. Она слабо вскрикнула, но шум окружающей толпы заглушил ее. Кто-то сильно дернул ее за пальто, и она, потеряв равновесие, стала падать. Она снова закричала, но ее тут же подхватили под локоть и потащили к машине.

Дверь машины открылась, и она оказалась внутри. Шум двигателя перекрыл шум толпы.

Элли спрятала голову и, когда «ягуар» рванулся вперед, закричала. Спустя несколько часов в вечерних газетах появился снимок — ее лицо, полное ужаса и отчаянья, в центре ревущей толпы.

Чарльз лежал, завороженно слушая стучащий в окно дождь. Шум падающей воды давал ему ощущение, что он жив.

И в то же время он не мог избавиться от чувства сильной тревоги. Он уговаривал себя, что это обычная реакция после сердечного приступа, после свидания со смертью, но что-то в его подсознании противоречило ему.

Все утро он по всем номерам пытался дозвониться до Элли, но безуспешно. Все линии были постоянно заняты. Это расстроило его. Он так хотел поговорить с ней: знать, что с ней все в порядке, услышать ее голос.

Чарльз повернул голову набок, наблюдая, как струйки воды медленно стекают по оконному стеклу. Юная медсестра заглянула в палату и, улыбнувшись, спросила:

— Вы что-нибудь хотите, мистер Тейлор?

— Нет, спасибо.

— Если вам что-нибудь понадобится, дайте мне знать.

Она закрыла дверь и некоторое время смотрела на него через стекло. Он поднял руку и помахал ей, она улыбнулась и исчезла. Ему было очень непривычно в отдельной палате, но он смирился с этим.

Через несколько минут его одиночество было снова нарушено, на этот раз молодым человеком с приятным свежим лицом. На нем были лакированные туфли и рубашка в полоску. При виде доктора Чарльз почувствовал себя очень старым. Он улыбнулся и поздоровался с ним.

Юный доктор воровато оглянулся и быстро направился к кровати.

— Доброе утро, мистер Тейлор. Вы мистер Тейлор, не так ли?

Чарльз кивнул. Он ждал, когда молодой человек объявит причину своего появления.

— Мистер Тейлор, вы не возражаете, если я задам вам несколько вопросов?

— Нет, конечно, — Чарльз был удивлен необычным поведением доктора. Он ждал, что доктор начнет осматривать его, но тот сел на стул и что-то включил в своем кармане. Чарльз почувствовал опасность и протянул руку к звонку.

Молодой человек заметил это движение и решил действовать быстро, пока ему не помешали.

— Я хочу знать, мистер Тейлор, с чем вы связываете вашу отставку с поста лорда-мэра Лондона. Сегодня рано утром о ней сообщил городской совет. Связываете ли вы это с публикациями о вашей личной жизни?

Чарльз нажал кнопку. Кровь бросилась ему в голову и взорвала все его мысли.

Он впал в панику.

— Что за чертовщину вы несете? Кто вы? Что вы имеете в виду, говоря о моей отставке?

Он старался сдержать крик и стал задыхаться. Сердце снова дало о себе знать, и лицо его исказилось от боли.

Молодой человек встал и отошел от кровати.

— Ну, публикации о вашем гомосексуализме и вашем брачном контракте с личной секретаршей, — говорил он быстро, заглатывая слова.

Чарльз был захвачен болью, но продолжал бороться.

— Какого дьявола… Я не…

В эту минуту тихие ритмичные звуки монитора вдруг прекратились, раздался громкий высокий сигнал, а затем наступила тишина.

Напуганный и ошеломленный, молодой человек неловко повернулся, задел стул и на какую-то долю секунды замер, парализованный ужасом.

Затем он распахнул дверь и помчался по коридору. Он бежал, и слова «какого дьявола» преследовали его, а диктофон молча крутился в кармане.

Медсестра, заметив, что монитор Чарльза не работает, вбежала в палату и наклонилась над кроватью. Точными и быстрыми движениями она откинула спинку, отбросила подушки и, взглянув на Чарльза, закричала появившейся в дверях другой медсестре: — Остановка сердца! Зови реанимацию!

Пульса не было. Положив руки на грудь Чарльза, она начала делать массаж сердца.

— Один… два… три… — Она попыталась включить аппарат искусственного дыхания. В этот момент подоспела бригада реанимации. Медсестра облегченно вздохнула.

— У него коллапс. Я пробовала делать массаж сердца, но безуспешно.

Один из реаниматоров откинул голову Чарльза и легко ввел ему ларингоскоп в трахею.

Медсестра сжимала ему ребра.

— Остановитесь на минуту, — попросил реаниматор, следящий за приборами. На мгновение все замерли.

— Нет, он все еще в коллапсе, — проговорил доктор, взглянув на Чарльза, — нужен разряд в двести джоулей.

Он повернулся к аппаратуре, взял электроды и приладил их на грудь Чарльза.

— Прекрасно! Остановитесь. Снова разряд! Шок! — Бригада отодвинулась от Чарльза. — Двести джоулей. Остановка! Шок! — Тело Чарльза забилось в судорогах.

— Мы поймали ритм. Он учащается. — Монитор своим писком приветствовал возвращающуюся жизнь. — Он пытается дышать!

После нескольких секунд наблюдения реаниматор вынул из трахеи трубку и надел на лицо Чарльза кислородную маску. Второй реаниматор все еще возился с монитором, проверяя дозирование лекарств. Потом посмотрел на медсестру.

— Он работает в четвертом режиме.

— Нам нужно проверить его реакцию. До тех пор, пока не будет результатов, я не могу назначить стреп-токинез.

Медсестра одобрительно кивнула. Напряжение в комнате стало спадать, и врач с облегчением выдохнул.

— Хорошая работа. Каждый сделал все, что мог. — Затем взглянул на Чарльза, послушал, как он дышит, и, улыбнувшись, повторил: — Хорошая работа!

Элли сидела у кровати Чарльза, держа его за руку, и не отрывала глаз от белых простыней. Было тихо, слышался только шум работающего кардиографа.

— Чарльз, я…

Он сильно сжал ее руку, и она умолкла. Он не хотел слов — все уже было сказано. Взглянув на ее опущенную голову, неподвижное тело, он понял, что решил все правильно. Она была прекрасна, слишком прекрасна, чтобы портить ей жизнь.

Медленно, с горечью он прижал ее руку к своим губам и поцеловал прохладную, нежную ладонь, вдыхая легкий аромат духов. Потом закрыл глаза:

— Элли, ты будешь помнить то, что я сказал?

Она посмотрела на него дикими, испуганными глазами.

— Ты знаешь, как поступать. Я все оставляю тебе.

Он увидел слезы прежде, чем она успела отвернуться.

— Пожалуйста, Чарльз… Я не понимаю, — прошептала она. — Я не понимаю…

Элли посмотрела на вошедшую в палату медсестру и смахнула катящиеся по щекам слезы. Ее трясло. Чарльз отпустил ее руку, и она встала.

— Вы можете не уходить, миссис Тейлор. Я только переменю лекарство в капельнице.

Элли повернулась к Чарльзу, ее фиалковые глаза умоляли.

— Моя жена очень устала. Она поедет домой отдохнуть, не так ли, дорогая? — Он говорил тихо и казался очень спокойным.

Она кивнула и взялась за пальто. Элли никак не могла расстаться с его тяжелым кашемировым пальто: закутавшись в него, она чувствовала себя уютно. Она уже поворачивалась, чтобы уйти, когда Чарльз дотронулся до нее. Она подошла и прижалась к нему щекой. Он погладил ее по голове.

— О, мой дорогой ребенок… Ты сделала меня таким счастливым…

Она отстранилась и заглянула ему в глаза. Они были полны боли. Он поцеловал ее.

— А сейчас уходи.

Она выпрямилась и отошла от кровати. Медсестра принялась менять капельницу.

— Прощай, Элли.

Она вздрогнула:

— Я приду позже.

Он кивнул и улыбнулся ей. И она ушла.

Проводив ее взглядом, Чарльз посмотрел на медсестру. Она меняла лекарство и теперь сосредоточенно устанавливала дозу.

— Стрептокинез?

Она кивнула и улыбнулась:

— У вас прекрасные знания!

— Меня просветил старый друг, Джон Мэйкилэнд. Он рассказал мне кое-что.

— Ах, понимаю! — она закончила и встала. — Тогда он, наверное, сказал вам, что пару часов вы должны лежать смирно.

Чарльз улыбнулся:

— Да, он говорил что-то вроде этого.

Медсестра подошла к окну, чтобы опустить штору.

— Пожалуйста, не надо. Я хочу наблюдать, как уходит день.

Она оставила окно открытым.

— Вам еще что-нибудь нужно?

Чарльз покачал головой. Тогда она направилась к двери, но, испытывая странное беспокойство, оглянулась на него. Все было в порядке. Она ободряюще улыбнулась и покинула комнату.

Чарльз повернулся к капельнице и протянул руку к вентилю. Он не просто слышал о стрептокинезе, но точно знал его действие на организм. Полностью открыв вентиль, он откинулся на подушки, наблюдая, как лекарство вливается в вену. Довольный, он перевел взгляд на окно.

Чарльз смотрел на темнеющее фиолетовое небо. А потом закрыл глаза. Он запомнил этот цвет — цвет ее глаз, и сохранял в своей памяти, пока уходил. Он умер, когда ночь вступила в свои права.

 

ГЛАВА 31

Элли стояла у окна и разглядывала прилегающий к дому маленький садик.

Она всегда мечтала заняться им, но никогда не хватало на это времени.

А сейчас все потеряло смысл. Это был коттедж Чарльза. Она продаст его, поскольку не собирается приезжать сюда одна.

День был мрачным, гремел гром, и в окна бился дождь. Маленькие струйки воды проникли сквозь щель в форточке и образовали небольшую лужицу. Элли бездумно растерла ее кончиками пальцев.

Она взглянула на небо, затянутое серыми тучами. Холодная мокрая погода была созвучна ее отчаянью. Она не хотела хоронить Чарльза при ярком свете солнца: это еще больше усилило бы ее горе.

В маленькую гостиную вошла Мэдди.

— Ты готова? — Мэдди дотронулась до ее руки. — Мы должны выйти через несколько минут.

Элли кивнула и нежно приложила руку к животу Мэдди, чтобы почувствовать, как бьется сердце ребенка.

— Новая жизнь, — тихо произнесла она и ушла, чтобы принести ей пальто.

Мэдди огляделась и вздрогнула. Она надеялась, что у Элли хватит сил еще на несколько часов, дней и даже недель. Она надеялась, что они смогут связаться с Энтони. Но сегодня вечером она уезжала и знала, что Элли нуждается в дружеской поддержке намного больше, чем считает сама. Элли была не в состоянии понять, насколько она изменилась, и Мэдди боялась за ее психику.

Через несколько минут в закрытом холле встали рядом три женщины, на какой-то момент сознавая, что поддерживают друг друга. Они стояли и слушали доносившийся снаружи шум голосов. У калитки собрались репортеры, нетерпеливо ожидая свою жертву.

— Тио, все ли готово для прощального обеда? — Тио молча кивнула. — Тогда нам пора идти.

Все они знали, что никто из присутствовавших на похоронах не вернется в дом, но Элли хотела достойно проводить Чарльза, не обращая внимания на тот позор, с которым связывали его имя.

Мэдди была поражена ужасом в глазах Элли. Что сказать ей, как утешить?

Открыв входную дверь, Элли пошла по дорожке прямо к ожидавшей ее толпе. Медленно, подняв голову и глядя вперед, она стала пробиваться к машине, пытаясь не обращать внимания на шум голосов и провокационные вопросы. Но каждый из них впивался в нее, и ей казалось, что они, как вампиры, пьют ее кровь.

У машины Элли остановилась. Владелец похоронного бюро открыл перед ней дверцу, и она подождала, пока Мэдди и Тио не заберутся внутрь, прикрывая их от беснующихся репортеров. Затем села сама. Она чувствовала себя так, будто с нее срывали одежду и выставляли напоказ самое сокровенное. Но она не желала, чтобы все видели ее страдания, ее боль. Ведь именно за этим гонялась эта стая охотников за сенсациями. Она сделала вид, что не заметила нацеленную на нее камеру, и отвела глаза.

— С тобой все в порядке? — шепнула Мэдди.

— Да.

Машина двинулась к церкви.

— Может быть, все закончилось. Они получили то, за чем приехали, — предположила Мэдди.

Но у церкви их поджидала небольшая группа зрителей, желающих принять участие в спектакле. Люди, которые даже никогда не разговаривали с Чарльзом… Потом они увидели неизбежную стаю фоторепортеров.

Машина остановилась, и владелец похоронного бюро оглянулся.

— Хотите, я разгоню их?

Элли тупо взглянула на него:

— Они не уйдут.

Он вышел, обогнул машину и открыл дверь. Толпа раздвинулась: его черный ритуальный костюм вызывал невольное уважение. Он помог женщинам выбраться из машины, и они побрели к церкви. Толпа безмолвствовала, никаких вопросов, только вспышки камер. Фоторепортеры наконец получили то, за чем приехали.

В маленьком каменном приделе их ждал викарий. Он молча взял Элли за руку и пожал ее. Потом повернулся и повел их в торжественную тишину церкви.

— Элли. — Сэр Джош встал, когда она проходила между скамьями.

— Джош. — Элли увидела за ним леди Элизабет.

— Элли, я так виноват… — Он коснулся ее руки и смущенно опустил глаза.

— Так же, как и я, Джош… — Впервые за эти дни ей захотелось кричать. — Но спасибо тебе.

Она прошла дальше и села на переднюю скамью. Викарий начал службу. Элли наклонила голову, не в силах смотреть на гроб.

Сидя в машине, Боб Брайндли выключил радио и взял бинокль. Он увидел, как кто-то вышел из дома и, подправив бинокль, приготовился наблюдать, что там происходит.

Элли прощалась со своей гостьей, а водитель укладывал чемоданы в багажник. Женщины обнимались и что-то говорили друг другу. Потом водитель открыл заднюю дверцу «ягуара», и молодая женщина осторожно села в машину. Брайндли заметил, что она беременна.

Прощаясь, Элли подняла руку, и наконец машина отъехала. Брайндли проследил, как она поднялась по холму, промчалась мимо церкви и выехала из деревни. Элли стояла и махала вслед машине до тех пор, пока та не скрылась из виду. Тогда Элли вернулась в дом. Брайндли положил бинокль на сиденье и выждал еще десять минут. Он хотел убедиться в том, что в доме нет посторонних.

Наконец, довольный тем, что все спокойно, он вывел машину из укрытия и подъехал к коттеджу. Сумерки быстро сгущались, и он нашел, что в темноте намного уютней.

Элли подошла к камину, помешала в нем кочергой и подложила сухое полено. Через несколько секунд огонь обрел силу. Она опустилась в кресло и стала наблюдать, как длинные языки пламени лижут стенку дымохода, оставляя черные пятна. Это почти завораживало. Она очень устала. Слава Богу, этот день кончился.

Она наслаждалась теплом. Ей казалось, что за эти дни она промерзла до костей, и сейчас, подняв колени, она положила на них голову. Ей чудилось присутствие Чарльза. Он сидел напротив нее и читал газету. Это видение было таким реальным, что она открыла глаза, собираясь поговорить с ним. Комната была пуста. Как глупо. Она опять одинока, она всегда была одинокой.

Элли снова закрыла глаза, и тут услышала стук во входную дверь. Она удивилась, так как не представляла, кто мог навестить ее в такую пору.

Она крикнула Тио и выглянула из окна: на крыльце стоял Боб Брайндли.

— Боб! — Она открыла ему дверь.

— Привет, Элли. — Он переступил порог.

— Что ты здесь делаешь? — Она была сбита с толку его появлением. — Я и не представляла, что ты знаешь, где находится коттедж.

— Вся страна знает об этом, Элли.

Она согласилась — пресса поработала основательно.

— Давай мне свое пальто. Что ты выпьешь?

— У тебя есть скотч?

— Да. Со льдом?

— Нет. Чистый. — Он остановился посредине комнаты, чувствуя себя неловким, назойливым и чужим. Он не знал, правильно ли поступил, придя сюда всего через несколько часов после похорон.

— Садись, пожалуйста, Боб. — Она передала ему стакан, и он неуверенно присел на край дивана.

— Элли, извини, что я пришел сразу после всего…

— Все нормально, — резко оборвала Элли. — Я думаю, что у тебя важное дело.

— Да, это так. — Он глотнул виски и поставил стакан у своих ног на пол. — Дело не терпит отлагательств. — Элли, я буду говорить прямо. Ты знала о каких-либо врагах Чарльза? Кто бы мог причинить ему вред?

Она покачала головой:

— Нет, я не знала.

Она вспомнила о попытке шантажа несколько лет назад, но Чарльз больше никогда не упоминал об этом. Она была уверена, что все улажено. Элли посмотрела на Брайндли:

— Боб, ты считаешь, что кто-то хотел причинить Чарльзу вред?

— Да. Не думаю, что публикация в газетах — случайность. Я чувствую, что это рассчитанный удар. И если… — Он споткнулся на полуслове.

— И если что, Боб? — жестко спросила она.

— Если результатом является смерть, то получается лучше, чем рассчитано.

— И кто, ты думаешь, стоит за этим рассчитанным ударом?

— Я думаю, Элли, ты уже сама догадываешься.

Они долго молчали.

— Итак, значит, за этим стоит Лоренцо?

Он был удивлен отсутствием всяких эмоций с ее стороны.

— Дело не только в этом. Это было предупреждение, Элли. Предупреждение, что они могут зайти достаточно далеко.

— Могут? — Она смотрела на него совершенно отсутствующим взглядом.

Вдруг в нем все перемешалось — страх, напряжение, ярость. Он бросился к ней, схватил за плечи и стал трясти.

— Они могут! Слышишь, могут! Неужели одной смерти для тебя не достаточно, Элли? Когда ты наконец остановишься? — Услышав свой собственный крик, он потрясенно отпрянул. — Извини, я… — Он стыдился своего страха.

— Все в порядке. Я понимаю. — Ее голос звучал мягко. — Но это больше, чем одна смерть, Боб. Это жизнь, полная горя и отчаянья, и когда-нибудь надо положить этому конец.

Лицо ее оставалось спокойным, почти безмятежным. И только глаза горели диким ярким пламенем.

— Лоренцо вторгся в мою жизнь и превратился в дьявола. И этот дьявол должен быть уничтожен.

Брайндли нагнулся, заглядывая ей в глаза.

— Но как, Элли? Как? Этот человек недосягаем и очень опасен.

— Я знаю, но ненавижу его и отомщу!

— Но, может быть, со временем ты успокоишься? Ты молода, ты сумеешь изменить свою жизнь.

Она покачала головой:

— Я живу с этими мыслями всю жизнь, Боб. Они преследуют меня, словно призраки, они живут в моих ночных кошмарах.

Брайндли выпрямился и вздохнул:

— Ладно. Тогда как ты собираешься мстить? У нас нет конкретных доказательств, Лоренцо уйдет от ответа. Но даже если бы они были, у него есть друзья, занимающие высокие посты. Он купил их за большие деньги. Итак, Элли? Как ты собираешься отомстить?

Некоторое время она молча смотрела на него, а потом поднялась.

— Я ненадолго. — Она исчезла в холле. Брайндли слышал, как она спускалась по лестнице.

Через несколько минут она вернулась с папками, которые он отдал ей неделю назад, положила их на пол и снова уселась в кресло.

— Каким образом возвращаются чистые, отмытые неправедные деньги, Боб? Где они окончательно оседают?

Он пожал плечами:

— Во всевозможных инвестициях.

— Правильно. Но куда?

— Я не знаю — в различные компании здесь или в Европе, покупая акции. Что тебе это даст, Элли?

Она наклонилась и стала искать нужную ей папку. Найдя, передала ее Брайндли.

— «Трайтиш», — проговорила она, — большой АК-конгломерат, состоящий из сотен маленьких компаний. Акции продаются на Лондонской бирже.

Загляни в папку, Боб. Все компании можно вычислить, так как «Трайтиш» входит в число акционеров. Я удивляюсь, как их много.

Брайндли взял папку и пристально посмотрел на нее:

— Но что это может дать? Я говорил, что здесь множество моих предположений. Здесь нет серьезных доказательств. И если ты думаешь, что можешь призвать их к ответу, то ошибаешься.

Элли глубоко вздохнула:

— Нет, я так не думаю. Я хочу захватить «Трайтиш».

Он ошеломленно молчал. Если бы он не видел ее лица, то решил бы, что она шутит. Он покачал головой.

— Ты серьезно, Элли?

— Почему нет? — Ее глаза обжигали.

— Потому что это невозможно! Как, черт возьми, ты собираешься это сделать?

— Чарльз все оставил мне, Боб. Сейчас у меня контрольный пакет акций в «Хэдли Тейлор Йорк».

Боб с отвращением отвернулся:

— О Господи! Ведь он только несколько часов назад похоронен, Элли!

Ей надоела его злость. Она не ожидала, что он поймет. И ей было наплевать на это.

— Его убили, Боб.

Брайндли заметил, как побелели костяшки ее пальцев, с такой силой она сжимала подлокотники кресла.

— Месть? — насмешливо произнес он, но она не отступила.

— Да, месть, — спокойно ответила она. В отчаянье и в горе она всегда держалась за это слово, и оно спасало ее от безумия. Она не могла сейчас отбросить его.

— Элли, я не знаю, что и сказать. — Он был обескуражен, но, как ни странно, сочувствовал ей. Она права. Лоренцо принес в ее жизнь много зла. Брайндли прекрасно понимал это. — Я не очень хорошо разбираюсь в финансах, но полагаю, ты хочешь как можно больше забрать у Лоренцо? Перекупить его акции? И ты знаешь, что нужно делать?

— Да, я знаю, Боб. И это единственный путь, чтобы уничтожить этого человека. — Лицо ее исказилось, отражая боль, которой было полно ее существо. — Забрать все, ради чего он работал, и перекрыть все пути для отмывания денег. Вот как я уничтожу Лоренцо!

Он обнял ее за плечи:

— Ты понимаешь, что должна быть предельно осторожной, Элли?

— Да, я буду. Если это удастся, Боб, он не посмеет тронуть ни меня, ни тех людей, кого я люблю. Иначе он будет разоблачен.

Она уговорит Эдварда помочь ей, потому что он единственный, кому она верила.

— А пока?

— Пока я постараюсь убедить правление в необходимости этой сделки для «Хэдли Тейлор Йорк», и когда мы начнем осуществлять задуманное, никто не должен знать, что за этим стою я. — Она взглянула на Брайндли. — Я надеюсь на тебя.

— Надейся. — Он на минуту удивился, ведь именно он положил начало этой будущей битве и отдал этому делу четыре года своей жизни. Несмотря на страх, он знал, что хотел бы стать участником сражения. Наверное, он понимал ее лучше, чем считал. Или это была просто смутная память о чудом выжившей малышке на больничной койке? — Если тебе, Элли, понадобится моя помощь, ты знаешь…

— Да, Боб, я знаю. Спасибо тебе, — просто сказала она.

И оба они поняли, что разговоры окончились, пришло время действовать.

Покидая офис, Майлз Сэвэдж схватил трубку.

— Алло. «Сэвэдж Инвестментс». — Он занимался бизнесом уже больше года, но все еще улыбался, называя свою компанию.

— Алло, Майлз?

— Да, говорите.

— Майлз, это Элли Тейлор. — Голос ее был еле слышен, как будто звучал из-под земли.

— Элли, откуда ты звонишь? Я тебя еле слышу.

— Я из автомата, Майлз. — Она побоялась звонить из дома, так как ее телефон прослушивался. — Майлз, я попрошу тебя сходить в магазины и кое-что купить для меня.

Он взял трубку и листок бумаги. Все его походы были связаны с Фондовой биржей. На прошлой неделе, когда заключали сделку, они договорились об условном языке.

— Сколько ты разрешишь мне потратить?

— Я сейчас скажу.

Она попросила его понаблюдать за ценами и купить акции «Трайтиш», только сделать это, не привлекая внимания.

Он понимал, что она тайно играет на бирже, но она платила очень большие комиссионные, и это заставляло держать рот на замке.

— Прекрасно. Встретимся позже. — Всегда после сделок он посылал к ней курьера и удивлялся такой степени секретности, но это был, в конце концов, ее бизнес.

— Спасибо, Майлз.

— Всегда рад помочь тебе… — Он хотел назвать ее имя, но спохватился. Она не любила, когда он часто упоминал его в разговоре.

— До свидания, Майлз, и еще раз спасибо.

— До свидания. — Он положил трубку и повернулся к компьютеру. Включив его, он стал смотреть продажную цену акций «Трайтиш». «Что бы Элли Тейлор ни делала, — подумал он, — ее не назовешь дурой». Уж в этом-то он уверен. Торговля была, но акции «Трайтиш» подскочили до четырех тысяч фунтов, и цена продолжала расти.

Он поднял трубку и набрал номер «Маркет-Мэйкеш» — там у него был приятель.

— Ник, это Майлз. Чем занимаешься? Желаю удачи! Это тебе по зубам, приятель. А как там акции «Трайтиш»?

— Поступили в продажу на сумму в десятки тысяч фунтов.

— Прекрасно, купи для меня на пятнадцать тысяч, дружище! Уверен, знаешь, это «Лион Траст». — Элли проинструктировала его скрывать покупки акций, называя в качестве покупателей имена всемирно известных фирм.

— Да что ты! Во даешь! Когда увидимся? Тогда у Симпсона в семь. Пока, дружище.

Майлз повесил трубку, быстро написал стоимость одной акции, потом сумму купленных ценных бумаг и сразу же отослал курьера. Миссис Тейлор не нравилось, когда ей звонят.