Глава 1

Оксфорд, октябрь 1992 года

Хьюго Говард с маленькой группой туристов шел к театру Шелдона. Слушая вполуха пояснения гида, он страшно хотел поправить ее. Она раздражала его резким безапелляционным тоном и своим зонтиком. Размахивая последним, она указывала дорогу. Бедные ублюдки, думал он, крайне утомленный долгой прогулкой по городу. Окинув взглядом окружавшую его красоту, ради которой он присоединился к группе туристов и терпел назойливого гида, Хьюго решил отстать.

Он оставил их в сквере напротив театра. Уходя, он обернулся и улыбнулся, увидев в группе туристов юношу, на лице которого была написана беспредельная скука. Юноша обреченно стоял и тупо кивал, в ответ на монотонную речь женщины.

Хьюго долго бродил среди зданий. Волшебное очарование Оксфорда всколыхнуло все его чувства, несколько остывшие за восемь лет. Воспоминания оживали.

Хьюго не должен был возвращаться сюда. Никогда. Оксфорд не дал ему ничего, кроме боли, ярости и разбитого, сердца. Он мучился годы, перебирая в памяти романтические подробности своей любви. А сейчас он вспомнил все так ясно, как будто это происходило вчера. Все чувства, которые он испытывал, каждое сказанное ему слово, каждый поцелуй. Он отошел от холодного каменного здания. Теплое октябрьское солнце коснулось его лица. И он снова вернулся в сегодняшний день. Все ушло. Это было много лет назад и теперь не имеет никакого значения. Хьюго все забыл. Почти.

Но сейчас, стоя здесь, он вдруг услышал голос Ливви, принесенный ветром. Чувство предстоящей победы охватило его. Он может позволить себе эту небольшую радость, так как много и усердно трудился, чтобы приблизить долгожданный триумф. Он расплатится за всю боль и страдания, которые испытал. Уже половина того, что было задумано, претворена в жизнь. И скоро он насладится восхитительной местью. Принято считать, что вкус мщения сладок. Что ж, он будет смаковать каждый глоток, пока в полной мере не распробует, справедливо ли избитое мнение.

Собираясь уходить, он повернулся, чтобы посмотреть на место, где фотографировался с остальными выпускниками. Эти фотографии он отослал своим родителям – своего рода компенсация за то, что не пригласил их на выпуск. Их присутствие было бы слишком обременительным. Но и отосланные фотографии сумели отравить жизнь. Если бы их можно было уничтожить! Но сейчас он очень далек от растерянного юного выпускника, который запечатлен на снимке. Сейчас он кое-что собой представляет и знает это. И он уже не раз сметал тех, кто пробовал встать па его дороге.

Услышав, как башенные часы пробили одиннадцать, Хьюго посмотрел на свои часы, а потом поправил манжеты – так, чтобы хорошо были видны запонки. Черпая эмаль… Эти запонки вполне соответствовали его вкусу богатого выскочки. Одернув жилет из итальянской шелковой парчи, привезенный из деловой поездки во Флоренцию, он повернул к Холму. Венчание Элизы и Генри должно состояться в двенадцать тридцать в церкви, находящейся в пятнадцати милях отсюда. В его распоряжении было больше часа. Более чем достаточно, чтобы нанести визит краснеющей невесте, подумал он, улыбаясь своему отражению в витринах магазинов. Хьюго преподнесет ей подарок, который будет очень приятен ее будущему мужу: что-нибудь шикарное и сексуальное из белья, что-нибудь от Вайва. Потом, размышлял Хьюго, в течение года он продумает, как отблагодарить Элизу. Ее приглашение на свадьбу было очень кстати для исполнения кое-каких его планов.

Хьюго припарковал свой сияющий красный «Порш-911» на стоянке Чард Хаус, рядом с «бентли», украшенным белыми лентами и ждущим невесту, чтобы отвезти ее в церковь. Когда он вылез из машины, то увидел юношу, заглядывающего внутрь. Хьюго улыбнулся. Не иначе братец невесты.

– Привет. Ты не можешь..?

– Филипп, брат Лизы. – Юноша эффектно откинул светлый локон со лба и продолжал смотреть на автомобиль Хьюго.

Рука Хьюго скользнула в карман брюк.

– Слушай, Филипп, я хочу ненадолго увидеть Элизу. Где ее комната?

Филипп взглянул на Хьюго и продолжал молчать, изучая его. Хьюго достал приготовленные десять фунтов и положил их в нагрудный карман пиджака Филиппа, откуда выглядывал шелковый носовой платок.

– За выдачу военных секретов, – добавил Хьюго. Филипп снова откинул со лба непослушную прядь волос и кивнул в сторону лестницы.

– Ладно, четвертая справа. В конце коридора. Если пройдете через кухню, то можете воспользоваться черным ходом.

– Спасибо.

Филипп пожал плечами и отступил в сторону, когда Хьюго проходил мимо, а потом сказал вслед ему:

– Генри купил «сааб-турбо» с мягким верхом!

– Бедный Генри, – пробормотал Хьюго, направляясь в кухню. Он поднялся по черной лестнице, нашел четвертую дверь справа и, быстро повернув ручку, вошел без стука в комнату. Несколько минут он молча стоял, наблюдая за Элизой.

Элиза Нэш выдавила на ладонь побольше крема и стала осторожно наносить его на свою полную грудь. Затем взяла флакон духов, вынула пробку и дотронулась ею до каждого соска. Оставив на груди аромат духов, она закрыла пробкой флакон и поставила на туалетный столик. Потом подняла на плечи узкие ленточки шелковой сорочки и наклонилась, чтобы поправить чулки. Выпрямившись, она повернулась, чтобы снять с вешалки платье, и вздрогнула от неожиданности, увидев Хьюго Говарда. Великолепно выглядевший, он небрежно прислонился к дверям спальни и с самодовольной усмешкой наблюдал за каждым ее движением.

– Ну, ты и ублюдок, Хьюго! – возмущенно воскликнула Элиза.

Его ухмылка стала шире. Он вытащил из-за спины блестящий белый сверток с зелеными надписями и протянул ей.

– Я прощен?

Она улыбнулась, подошла к нему и нехотя взяла сверток.

– Я видела тебя уже дважды с тех пор, как послала тебе приглашение на свадьбу. Но мы не встречались до этого почти девять лет после окончания колледжа. И вот теперь ты неожиданно появляешься в моей комнате, чтобы понаблюдать, как я одеваюсь к свадьбе! У тебя стальные нервы, Хьюго Говард!

Хьюго притянул ее к себе и грубо поцеловал в губы.

– Но ты не считаешь себя мученицей. Я знаю! сказал он и отстранился от нее.

– Да, я не мученица, – вдруг рассмеялась Элиза. Вернувшись к туалетному столику, она положила сверток рядом с косметикой. – Однако все это выглядит очень эротично.

Хьюго закатил глаза:

– Элиза, моя дорогая, ты через час выхолишь замуж. Что подумает Генри, если услышит такие рискованные выражения?

– Не очень много. Генри не думает, вот почему я выхожу за него замуж.

Теперь пришла очередь смеяться Хьюго. Он прошел через комнату к стулу и сел, все еще улыбаясь.

– Продолжай в том же духе, моя сладкая. Не позволяй мне перебивать тебя.

Элиза подняла бровь. Потом подошла к нему, опустила с плеч узкие ленточки сорочки и обнажила свою пышную розовую грудь.

– Почему нет?

Хьюго наклонился и нежно лизнул ее сосок. Услышав ее стоп, он выпрямился и легко вернул бретельки на место.

– Прекрасные духи, Элиза!

Она посмотрела па пего весьма разочарованно:

– Ты всегда был таким одиноким, Хьюго.

– Скорее разборчивым. Она пожала плечами.

– Ох, ладно. Но я думаю, что к брачной ночи весь запах улетучится. – Она посмотрела на свои соски все еще возбужденные – и улыбнулась.

– А каков в постели наш дорогой старина Генри?

Элиза снова пожала плечами и отвернулась.

– Оборудован он неплохо, но не очень хорошо управляется с тем, что имеет.

Хьюго рассмеялся:

– О, бедная Элиза!

Она обернулась.

– Совсем не бедная. У Генри куча денег, и он меня безумно любит. Кому нужен еще и секс в такой комбинации? Этого добра везде найдешь навалом. – Она взяла со столика тюбик губной помады и, повернувшись к зеркалу, поднесла его ко рту. Крася губы, Элиза спросила: – А сейчас скажи, зачем ты явился сюда, если не собираешься отправить меня в церковь с улыбкой на лице? Боже! Только не говори, что это снова из-за Джеймса Варда и Ливви Дэвис?

Хьюго усмехнулся.

– Нет, не из-за них. Ты рассказала мне все, что я хотел знать. Ты очень опасная грязная сплетница!

Элиза рассмеялась и нечаянно испачкалась помадой. Потянувшись за бумажной салфеткой, она прошипела Хьюго:

– Засранец!

– Меня интересует Джек Вилкокс, – невозмутимо продолжал Хьюго. – Ты не занималась для него инвестиционными вкладами?

Хьюго очень нужна была эта информация. Если он собирался использовать Джека, то должен был точно знать, сколько тот стоит.

Элиза, старательно прикалывая вторую гвоздику, повернулась к Хьюго:

– Если бы я не оставила работу и если бы ты не преподнес такой экстравагантный подарок, то, Хьюго, моя любовь, я бы, возможно, не ответила на твой вопрос.

– Но?..

– Но я обнаружила, что это страшно дорогой подарок. Наверное, из этого замечательного магазина Вайва, не так ли?

Он кивнул, и она рассмеялась.

– О, ладно, мне всегда не очень нравился Джек! – И, сняв платье с вешалки, Элиза стала посвящать Хьюго в инвестиционные вложения Джека со всеми восхитительными и мельчайшими подробностями.

Около двух часов дня Хьюго подъехал к Чард Хаусу во второй раз. Он вырулил на лужайку, отведенную для парковки, и втиснул свой «порш» между «рэнджровером» и «мерседесом». Затем вылез из машины, стараясь не коснуться блестящими лакированными туфлями грязной травы. Он застегнул пиджак, поправил галстук и направился к громадному высокому шатру, который был разбит позади дома. Он хотел занять место в обслуживаемом буфете, так как не желал толкаться среди других гостей и дожидаться минут сорок, пока не принесут что-нибудь выпить. Единственное, что Хьюго ненавидел на свадьбах – это смертельно долгое ожидание выпивки.

Войдя в длинный коридор, образованный белыми шелковыми полотнищами, он пошел на шум голосов и, вежливо улыбнувшись паре, стоящей перед ним, присоединился к гостям, проходящим в шатер.

Белый высокий шатер был украшен цветочными гирляндами из лилий и роз. Шатер был заполнен дамами в умопомрачительных шляпках и нарядных туалетах и мужчинами, одетыми традиционней и строже. Он увидел Элизу, целующую престарелую тетушку, и Генри рядом с ней. Жених нервничал, изумленно смотрел на окружающих и выглядел глупо. Хьюго улыбнулся и обвел взглядом шатер. И вот тогда он увидел Джеймса.

Джеймс Вард стоял рядом с Ливви Дэвис, которая выглядела ошеломляюще. Джеймс с непроницаемым лицом слушал, что говорила ему маленькая, на редкость безобразная блондинка. Он элегантно курил длинную тонкую сигару и кивал головой в ответ на разглагольствования блондинки, не забывая наблюдать за присутствующими. Он был безукоризненно и дорого одет: превосходно скроенный костюм, а жилет из шелка в красную, зеленую, серебряную полоску привлекал внимание своей экстравагантностью. Он выглядел настоящим дипломатом. Хьюго всегда представлял его таким и, увидев Джеймса, понял, насколько оказался прав в своих предположениях. Но вот лицо Джеймса совершенно не изменилось.

Увидев его, Хьюго снова вспомнил того мальчика, с которым они встретились в первый день в колледже. Неуловимый очаровательный мальчик, неуверенный в себе, но нашедший силы, чтобы помочь освоиться такому робкому, неуклюжему мальчику, каким был тогда Хьюго Говард. Глядя на Джеймса сейчас, Хьюго понял, что ничего не забыл. Неважно, какие он строил планы, что замышлял! При виде Джеймса Варда ушла вся боль, все мучения, осталось только острое, нестерпимое желание, которое он ощущал с первой встречи.

Хьюго просто стоял и смотрел на Джеймса, не зная, что делать дальше. Нет, он слишком долго шел к своей цели, слишком тяжело работал во имя своей мечты и слишком долго охотился за этим человеком. Он слишком много поставил на карту, чтобы отбросить все в момент слабости. Джеймс Вард будет в его власти! Одна только мысль об этом возбуждала его. Пусть месть будет не так сладка, но он возьмет то, чего втайне хотел все эти годы. Он хорошо воспользуется той властью, которую приобретет! Решив так, Хьюго сделал несколько шагов по шатру, не отрывая глаз от Джеймса. Он наблюдал, как уродливая блондинка уходит, и ждал, когда Джеймс повернется. Через секунду их глаза встретились.

Джеймс был вымотан разговором с оставившей его блондинкой. Он был вежлив так долго, как мог, но потом грубо зевнул. Как и следовало ожидать, она поспешно ретировалась. Он оглядел шатер, чтобы увидеть какого-нибудь более интересного собеседника, и мгновенно увидел Хьюго Говарда. Тот стоял спокойно, глядя прямо ему в лицо ледяными серыми глазами. Все тело Джеймса вздрогнуло от возбуждения, которого он не испытывал уже более десяти лет. Джеймс долго не мог оторваться от глаз Хьюго, но вдруг все волшебство исчезло.

Ливви увидела Хьюго, и се лицо осветилось радостной улыбкой. Она окликнула его:

– Хьюго? Я не верю своим глазам!

Ливви сразу стала пробираться к Хьюго, не замечая, что Джеймс сильно покраснел, а Хьюго двусмысленно улыбнулся. Он не забыл ощущения тепла, исходящего от Оливии, особое чувство, вызываемое се присутствием. И когда она появилась перед ним, он увидел прекрасную женщину, ошеломляющую своей женственностью. На ней был бледно-розовый шелковый костюм от Джорджа Армани и подобранная к нему соломенная шляпка от Герберта Джонсона, шифоновая вуаль которой спускалась на глаза Ливви подошла к Хьюго и, придерживая шляпку рукой, поцеловала его в щеку. Облако аромата окутало их.

– Хьюго! Ты выглядишь неотразимо! Уже годы – нет, больше, чем годы – столетия прошли с тех пор, как мы виделись в последний раз. – Она отступила на шаг, с восхищением осмотрела его и рассмеялась.

Боже! Она прелестна, думал Хьюго, но сразу же возненавидел себя за слабость, за то, что он снова ощутил ее очарование. Он взял себя в руки.

– Ливви, ты нисколько не изменилась! – Склонившись над ней, он приложился к се рукам. Он так мастерски лгал, делая вид, что безумно удивлен и восхищен их встречей. – Я даже не думал, что встречу здесь тебя и Джеймса, я… – Хьюго замолчал, так как Джеймс присоединился к ним. – Джеймс! Как замечательно снова увидеть тебя. – Он протянул руку и уловил ироничный блеск в глазах Джеймса. Тот же самый взгляд, который Хьюго помнил уже десять лет, и ему, как всегда, захотелось громко рассмеяться.

Сдержав себя, Хьюго повернулся к Ливви:

– А где другие? Фрейзер Стюарт, Люси Дикон? Все они прячутся в окружающем нас лесу?

Ливви сердито нахмурилась:

– Нет, как это ни грустно. Люси страшно разъярится, когда узнает, что пропустила возможность встретиться с тобой. Она занята очень важной работой в Штатах, что-то связанное с инвестициями. Она занимает значительный пост в своем банке.

– А где Фрейзер?

– Грязный ублюдок! – заметил Джеймс.

– Джеймс!

– Хорошо, но он таков и есть. Вечно звонит нам домой в уверенности, что я могу тратить на него свое время.

– Не говори плохо о Фрейзере, – сказала Ливви, бросив на Джеймса взгляд полушутливый-полусердитый. – Он владелец небольшой газеты в Абердине. По-видимому, не смог выбрать время, чтобы приехать сюда.

Хьюго увидел кривую ухмылку Джеймса в ответ на слова Ливви. И Ливви вконец рассердилась:

– Джеймс находит смешной мысль о том, что Фрейзер может руководить газетой. Я только не пойму почему.

Но Хьюго знал. Он понимал, черт возьми, чем Фрейзер Стюарт так досаждал Джеймсу – он был слишком недосягаем для Джеймса. Подумав об этом, он рассмеялся. Ливви вернула ему улыбку.

– А что с Джеком Вилкоксом?

Выражение лиц у Джеймса и Ливви стало одинаковым.

– О, со стариной Джеком все в порядке! – сказал Джеймс. – Где-то через час ты сможешь сам услышать его.

Ливви перебила Джеймса:

– А может быть, через полтора часа. Это зависит от того, как быстро он успеет накачаться шампанским.

Они оба рассмеялись, и Хьюго удовлетворенно улыбнулся.

Итак, Джек Вилкокс такой же безмозглый скот, каким был всегда, подумал он. Потом закурил сигарету, взял у проходящего официанта бокал шампанского и решил, что еще никогда так не наслаждался свадебным приемом.

 

Глава 2

Назойливо звонил будильник. Ливви повернулась в кровати, пытаясь оторваться от изумительного сна. Она протянула руку к Джеймсу, чтобы разбудить его, но почувствовала, что рядом никого нет.

Открыв глаза и пытаясь рассмотреть циферблат, она заставила себя проснуться. Запах свежесваренного кофе доносился из кухни, в комнате было довольно светло для ноябрьского утра. Джеймс, очевидно, давно встал. Она села, спустила с кровати свои длинные стройные ноги. На ходу падевая халат, она вышла из спальни. Джеймс читал «Таймс» на ярко освещенной кухне.

– Доброе утро, дорогой, – приветствовала она его.

Джеймс даже не посмотрел па нее. Стараясь не замечать этого, Ливви наклонилась и поцеловала его в макушку.

Она налила себе кофе, добавила молока, сахару и стала ждать, когда он соизволит обратить на нее внимание. Через несколько минут Джеймс перевернул страницу и, все еще не глядя на нее, спросил: – Хочешь кофе?

– Я уже налила себе, – холодно ответила Ливви.

Наконец он поднял на нее глаза и пожал плечами и сказал с одной из своих обаятельных улыбок:

– Ах да! Ты о себе уже позаботилась.

Пытаясь скрыть злость, Ливви, как всегда, улыбнулась в ответ:

– Ты сегодня рано поднялся.

Джеймс сложил газету и, просматривая последнюю страницу, пробурчал что-то невразумительное на замечание Ливви. Но Ливви не сдавалась:

– Там есть что-нибудь, имеющее отношение к твоей работе?

Джеймс наконец расправился с газетой, встал и впервые с тех пор, как она появилась в кухне, задержал на ней взгляд.

– Ты ничего не понимаешь в делах нашего международного отдела, Ливви, – сказал он назидательно.

– Куда уж мне. – Ливви с усилием растянула губы в улыбке. – Так ты из-за работы встал так рано?

– Да, позанимался кое-чем, – солгал он. Потом, пытаясь уйти от ее глаз, он отнес в раковину остатки своего завтрака. – А сейчас прошу извинить меня, мисс Любопытство, но я должен одеться. Кстати, ты не видела мой новый крем для бритья? – Считая беседу оконченной и не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел к двери.

– Видела. Я убрала его. Он… – Ливви остановилась. Черт возьми! Как за эти дни ей надоели эти тупые разговоры! Она почти не видела его, а когда они встречались, то говорили только о бытовых мелочах или работе. – …Он в ванной, в шкафу.

Взяв «Таймс» и кофе, она прошла в гостиную и опустилась па один из длинных диванов, обтянутых кожей кремового цвета. Положив ноги на низкий столик, она несколько минут внимательно смотрела в окно. Люди механически, подобно роботам, сплошным потоком продвигались к высокому стеклянному зданию банка, пересекая Кэдогэн-сквер. Представив себя в этой целеустремленной людской лавине, она вздрогнула. Выпив глоток сладкого кофе с молоком, Ливви откинулась на диванные подушки, поудобней устроилась, развернула газету и принялась за чтение.

Через двадцать минут она стояла в дверях спальни и смотрела, как Джеймс, крутясь у зеркала, заканчивает одеваться. На нем была потрясающая хлопковая рубашка в полоску, заправленная в темно-серые полосатые брюки, Он набросил галстук. Длинные тонкие пальцы завязали совершенный по форме шелковый узел. Потом он поправил воротничок рубашки и, убедившись, что он без единой морщинки, потянулся к пиджаку. Шелковая подкладка клетчатого пиджака совпадала по цвету с галстуком, что Джеймс еще раз с удовлетворением отметил. Надев пиджак, он взял с комода одну из своих щеток и пригладил волосы, зачесав назад. Ливви вошла в комнату и, взяв с кровати брошенную Джеймсом рубашку, повесила ее снова в шкаф.

– Что тебе в ней не понравилось? – спросила она. Джеймс повернулся перед зеркалом.

– Она сюда не подходит.

– Понимаю, – сказала Ливви, но на самом деле она ничего не понимала. Ливви обладала врожденным вкусом и элегантностью. Недаром один из журналистов сказал про нее: «Убийственно шикарна!» Она никогда не придавала значения своей одежде, возможно, потому что обладала всегда небольшим гардеробом. Но даже завернутая в старую выцветшую занавеску – она бы все равно выглядела не хуже, чем всегда.

– А когда, ты, моя дорогая Ливви, сегодня вернешься домой? – лениво спросил Джеймс, выдвинув ящик комода. Теперь он выбирал носовой платок.

– О, я не знаю, наверное, ближе к вечеру. Я забегу на час на работу и поработаю над интервью, которые брала на прошлой неделе. А потом Люси сказала, что, если сумеет вырваться, мы с ней разделим ленч у Зины. – Ливви выдержала паузу. Ты знаешь, что нас ждут на уик-энд? Если бы ты захотел, мы могли бы вечером уехать вместе.

Джеймс положил в карман носовой платок.

– Ливви! – раздраженно протянул он. – Мы уже говорили об этих обременительных поездках. Ты же знаешь, что мне не нравятся семейные уик-энды.

– Я тоже отбываю их без особой охоты.

– Да, но в отличие от тебя я не обязан туда ехать!

– Ты бы поехал, если бы на уик-энде был тот, кто интересует тебя.

– Да, но, к сожалению, там ничего подобного не предвидится. Я прав?

Ливви согласно кивнула головой. Только ее мать, Питер и сводный брат Гил будут в доме. Она ненавидела эти поездки в Сассекс почти так же, как Джеймс, но не хотела давать матери повод для грандиозного скандала. Джеймс подошел к ней и обнял за талию, положив голову ей на плечо.

– Мы так много времени проводим врозь, – тихо сказала она.

– Цена успеха, – ответил он, подняв голову. – Такой стремительный взлет в мире телевидения, как у тебя, моя любовь, требует жертв.

Его руки соскользнули вниз, и, обняв за ягодицы, он сильнее притянул ее к себе.

– Ты сама понимаешь, что добилась очень высокой ставки. Но тебе платят не за твою привлекательность – в наши дни это мало ценится!

Она улыбнулась, и он наклонил голову, чтобы коснуться ее губ. Ливви неожиданно прижалась к нему и, погрузив пальцы в его волосы, крепко прижала свой рот к его губам. Она ощутила, как его язык проник внутрь, а потом мгновенно отпрянул от нее.

– Ты задерживаешь меня, – прошептал он, снимая ее пальцы и улыбаясь той легкой, извиняющейся улыбкой, которую она уже хорошо знала. Потом он поцеловал ее. – Ты меня соблазняешь, но… Она кивнула и закончила его фразу:

– Дела зовут.

Через секунду он пошел к двери, одернув пиджак и поправив галстук. Он послал ей воздушный поцелуй:

– Чудесного уик-энда тебе, дорогая. Передай мои горячие приветы Мойре и Питеру. Гила поцелуй в макушку.

– Джеймс!

– Только по-сестрински! Пока, дорогая.

Она вернула ему воздушный поцелуй, но он уже исчез. Она услышала, как хлопнула входная дверь, и вдруг поняла, что он ушел до того, как она успела попрощаться с ним. Она обреченно пожала плечами и пошла в ванную. Отсутствие страсти между ней и Джеймсом не удивило ее; фактически, все эти годы проходили, как это утро.

В отделанной серым мрамором ванной Ливви щелкнула выключателем у двери. Большая элегантная комната залилась сиянием. Она встала перед высоким зеркалом над раковиной и, освещенная светом двух светильников, укрепленных по обе стороны зеркала, посмотрела на свое отражение. Спустив халат на пол, она изучала каждый сантиметр своего длинного изящного тела, загорелого до самого треугольника светлых волос между ее бедрами. Она провела пальцем по ключице, по полным округлостям груди, по мягкому животу и, наконец, по крутым изгибам бедер.

– Неплохо для женщины моих лет, – сказала она негромко. – Это стоит семи сотен фунтов в год в Холмс Плас.

Она улыбнулась себе, но улыбка получилась несколько печальной. Что-то подсказывало ей, что она стоит сейчас на пути к собственному разрушению и опустошению. Последний раз она занималась любовью с Джеймсом… Она попыталась вспомнить… Она ездила в Прагу, где пробыла почти месяц. Потом заканчивала новую программу – и все часы были посвящены этому, потом была поездка в Париж с Джеймсом… Ливви вздохнула и тряхнула головой. Как она ни пыталась вспомнить, но одно было ясно – все это происходило чертовски давно!

Она повернулась, сияла с горячей сушилки пушистое мохнатое полотенце и открыла дверь в душевую кабинку. Повернув кран, она отрегулировала теплую воду, повесила полотенце на дверь и ступила под поток воды. Наслаждаясь ласкающей ее водой, она отбросила в сторону все проблемы, связанные с Джеймсом.

Недалеко от их дома, почти в то же самое время, Джеймс вошел в телефонную будку на Слаун-сквер, достал из верхнего кармана пиджака листок бумаги, сверился с ним и набрал номер. Джеймс нервничал. Его рука, которой он сжимал трубку, была мокрой от пота. Он ждал, пока произойдет соединение линий, и в сотый раз за утро удивлялся, на кой дьявол ему это все нужно! Он услышал гудки, потом паузу и наконец голос, от которого у него замерло сердце.

– Привет, Хьюго! Это Джеймс, – сказал он и в этот же момент вдруг понял, ради чего он пошел на этот опасный звонок. Джеймс рассмеялся. Впервые за эти годы он почувствовал себя живым, и впервые за эти годы он ощутил, как в нем разгорается страсть. Счастливый, он продолжил: – Хьюго, у меня сегодня свободный ленч. Извини, что звоню так поздно, но, может быть, у тебя есть возможность разделить его со мной?

Хьюго повесил трубку после разговора с Джеймсом и торжествующе улыбнулся. Это начало исполнения его мечты.

– Твоя улыбка означает, что тебе уже все известно? Хьюго взглянул на Пауля Робсона, главного страховщика, которого в свое время сделал младшим партнером. Пауль, как всегда, незаметно вошел в кабинет.

– Известно – что? – Хьюго мгновенно разъярился. Робсон был хорошим специалистом и хорошим партнером, но слишком любил говорить загадками.

– «ИМАКО»!

Хьюго расслабился. По его губам скользнула быстрая улыбка.

– Конечно, я в курсе! – резко бросил он. – Я знаю, ты – младший партнер, но компанией руковожу все-таки я!

Робсон положил па стол две папки. Он не обращал внимания на манеры Хьюго. Робсон получал хорошие деньги не за то, чтобы Хьюго был любезен с ним.

– Здесь все, – сказал Пауль, указывая на папки. – «ИМАКО» предлагает нам намного больше того, что мы раньше брали с их страховок. Это все есть в папках.

Хьюго взял со стола папки и перелистал ту, которая лежала сверху.

– Это уже обсуждалось.

– В самом деле? – Робсон был удивлен. Он очень внимательно работал с «ИМАКО», стараясь быть предельно осторожным с каждой их страховкой. Его идея вторичной страховки принесла в прошлом году хорошие деньги страховой компании «Говард». Хьюго повернулся к нему спиной, и Робсон почувствовал себя раздавленным.

– Ну и на какую тогда сумму мы возьмем у них страховок?

– Мы возьмем все!

Пауль улыбнулся, думая, что Хьюго шутит. Но улыбка увяла на его губах, когда он понял, что ошибся.

– Так вы не шутите? Хьюго приподнял одну бровь.

– Но это же пятнадцать миллионов фунтов! – воскликнул Пауль.

– Проблема в этом?

Робсон кивнул.

– Да, проблема в этом. – В голосе его звучало сомнение. – Дьявольски трудно найти желающих заняться вторичной страховкой на такую сумму. Мы каждый раз брали немного: на два-три миллиона и вдруг – сразу пятнадцать миллионов! Это слишком большая разница!

Хьюго пожал плечами.

– Это хорошая возможность сделать деньги, – холодно уронил он.

– А что делать мне? Где, по-вашему, я возьму желающих на вторичную страховку?

Хьюго перебил его:

– Вы ничего не должны. Я уже все сделал.

– Вы?! – Робсон в изумлении уставился на Хьюго.

– Да, это было одним из условий моих сделок.

– С кем?

Хьюго шумно выдохнул воздух, неожиданно разъярившись.

– С небольшими страховыми компаниями, которые я нашел. – Он поднял папки и швырнул их через стол. – Я не хочу быть грубым, Пауль, но я решаю сам, как работать компании. И имею право не обсуждать свои решения. Вам это ясно?

Робсон собрал папки и пошел к двери, стараясь сдержать себя.

– Да, Хьюго, мне все ясно. – Круто повернувшись на каблуках, он исчез в дверях.

Хьюго откинулся на спинку стула и глубоко вздохнул. Он знал, каким дотошным был Робсон, и это его очень беспокоило. Бухгалтеры делали так, как он говорил. Он платил им достаточно, а больше никто ничего не знал. Но вот Робсон был настолько честен, что мог создать проблему; единственный, кто мог разобраться в том, что Хьюго не собирался заниматься страховками «ИМАКО». И что у него не было никаких желающих взять на себя вторичное страхование.

Хьюго интересовала земельная сделка в Южной Америке. Если это дело выгорит, понадобится вносить это в отчеты компании «Говард» и тогда «ИМАКО» будет хорошим прикрытием. Хьюго нужно было доказать Мануэлло, что он очень могущественный союзник. Эдакий сказочный Мидас, одним своим прикосновением превращающий все в золото. Если, конечно, Мануэлло вообще слышал о Мидасе. Хьюго нужно было доказать также, что он достоин доверия. К тому же производство минеральных удобрений было надежным делом – здесь не было слишком большого риска. Другие компании, да и он сам, были бы удивлены такой суммой страховки – но не «ИМАКО». «Удобрения, о Боже! – думал он, Доставая сигареты из ящика и закуривая одну из них. Потом глубоко затянулся и расслабился. – Удобрения, – размышлял он – был ли здесь какой-либо риск?»

– Доброе утро, Рон! – Ливви шагнула в черно-желтый стеклянный холл городского телевидения и приветствовала охранника за стойкой.

– Доброе утро, Ливви. У тебя как всегда – все прекрасно?

– Ну разумеется! – Она стала подниматься по лестнице. Рон не отрывал глаз от нее. Чертовски заманчива, подумал он. Его окатило жаром при виде изумительных бедер, обтянутых черными лайкровыми легинсами. Короткий красный жакет не скрывал их великолепия. Он не мог отвести глаз, пока она поднималась по лестнице, отмечая каждое движение ее совершенных округлостей. Но, не дойдя до конца лестницы, она неожиданно повернулась.

– Я думаю, что в следующий раз мне надо надеть более длинный жакет, чтобы прикрыть задницу. Ты тоже так считаешь, Рон? – Рассмеявшись над его смущением, она завернула за угол и исчезла из виду.

– Доброе утро, Ливви!

– Привет, Билл! Доброе утро, Сэм! – Ливви бросила сумку на стол и подошла к кофеварке. – Сэм, с обновкой! Прелестные очки!

Сэм, помощник режиссера, сняла очки в розовой оправе, обильно украшенные стразами, и улыбнулась.

– Это подарок. И ты знаешь, от кого? – Она подмигнула, и Ливви расхохоталась. – От этого же лица можно заполучить детское платьице и букет гладиолусов. Тебе не нужно?

– Нет, пока я еще в своем уме, Саманта!

– Ха, это всего лишь моя младшая сестра. Но я шокировала Ливви Дэвис! Представляешь, Билл? Я шокировала Ливви Дэвис!

– О, Сэм, пожалуйста! – Ливви высунула свой язычок и стала крутить им, до тех пор пока Билл не взглянул на нее. Тогда она оставила Сэм, содрогающуюся от смеха, и чинно повернулась к кофеварке. – Могу я предложить кофе своему режиссеру, Билл?

– Приму с превеликой благодарностью.

– Сэм? Тебе черного или с молоком, большую или маленькую?

Сэм мотнула головой и снова затряслась от смеха.

– Ливви, ты здесь по каким-то важным причинам? – поинтересовался Билл. – Я думал, что ты будешь отсутствовать весь день.

– Я собиралась уехать на уик-энд в Сассекс, но, перед тем как уехать, хотела бы ознакомиться с интервью, которое взяли Мик и Вик. Они артисты в своем деле, но им чертовски трудно связывать предложения! А еще я собиралась провести ленч со своей подругой и…

– О, Ливви, это случайно не Люси Дикон? – вмешалась Сэм.

– Да, она. А почему ты спрашиваешь?

Сэм дотянулась до желтого рекламного плаката, который лежал среди ее материалов, и стала разбирать то, что сама же там нацарапала:

– Люси Дикон звонила утром в восемь тридцать и сказала, что у нее назначена встреча в Шеффилде и что она приносит свои извинения за невозможность присутствовать на ленче. Она позвонит вам домой во время уик-энда. Все!

– О, дьявол! Терпеть не могу, когда что-то срывается в последнюю минуту! Спасибо, Сэм!

Билл поднял голову. Вид у него был довольно смущенный.

– Да, насчет интервью… Видишь ли, оно у меня дома, в моей гостиной, Ливви. Я оставил дома все материалы, которые подготовил этой ночью, так как в уик-энд собирался поработать с ними. Извини.

Ливви добавила горячей воды в кофеварку и постаралась сдержать раздражение. Почувствовав аромат свежего кофе, она сделала маленький глоток из своей чашки, прежде чем добавить молока в чашку Билла. Все ее планы на утро неожиданно рухнули. Теперь придется катить в Сассекс раньше, чем она рассчитывала. Она отнесла чашку Биллу и села на свое место.

– Прелестные сообщения, одно другого приятнее, – сказала она зло и решила позвонить Джеймсу. Если он свободен, можно провести с ним ленч. Они редко встречались в течение дня, но вдруг он сможет выкроить время для ленча. Все одно лучше, чем провести почти весь день в саду со своей матерью, говорящей только о Питере и Гиле, как будто отца Ливви никогда не существовало. Она подняла трубку и набрала номер Джеймса. Ливви улыбнулась, услышав его ровный, глубокий голос.

– Джеймс, это я.

– Привет, Ливви. Ты забыла что-нибудь?

Она заметила эти противные покровительственные нотки в его тоне, но решила не обращать внимания.

– Нет, все в порядке, но было бы чудесно, если бы мы провели ленч вместе.

– Когда, сегодня?

– Да. – Ливви старалась скрыть раздражение.

– Боюсь, что не смогу. У меня уже назначена встреча.

– О! – Она воскликнула, ожидая его объяснений, но он молчал. – Ладно, не бери в голову, я просто освободилась раньше, чем рассчитывала.

– Ничего не поделаешь.

Ливви подумала, что Джеймс ведет себя как чужой человек. Но не по рабочему же телефону ему об этом говорить. К тому же и Сэм обязательно сделает такой разговор достоянием гласности.

– Хорошо, тогда увидимся в воскресенье вечером.

– Да, увидимся в воскресенье. – Через короткую паузу Джеймс добавил: – И желаю хорошо провести время, дорогая.

– Спасибо.

– Ну пока. – Телефон отключился.

Ливви села и минуту подержала в руках трубку, прежде чем положить ее на место. «Да, увидимся в воскресенье». Она взяла кипу конвертов и несколько фотографий, пришедших за неделю, и бросила их в свою сумку. – Я просмотрю почту, Билл. Увидимся в понедельник утром.

Она встала. Сэм смотрела на нее с явным любопытством. Плевать. Повернувшись, она подняла свой рюкзачок от Армани, надела на плечо и прошла мимо своего стола к двери.

– Увидимся в понедельник, Сэм. Не делай того, что должна сделать я!

Сэм фыркнула:

– Хорошей дороги, Ливви!

Ливви с трудом улыбнулась и уронила на ходу: «Пока».

Сэм обернулась к Биллу:

– Джеймс, или уик-энд в Сассексе? Билл театрально закатил глаза:

– Я думаю, что это немного из-за ее дружка, а потом еще воспоминания о Брайане.

Сэм согласно кивнула. Они оба знали, что уик-энд дома напоминал Ливви о ее отце, и даже через двенадцать лет после его смерти ей было все еще больно. Билл пожал плечами, и Сэм в ответ снова кивнула. Каждый из них знал, как много для Ливви значил ее муж и что Джеймс был полным ничтожеством. Но ни Билл, ни Сэм не находили мужества сказать ей об этом. Да и какое, строго говоря, у них было право вмешиваться?

Спустившись на автомобильную стоянку, Ливви нажала на кнопку электронного ключа. Охранная система отключилась, и БМВ гостеприимно раскрыл двери. Она села на пассажирское место, бросила свою сумку на заднее сиденье, а затем передвинулась на место водителя, включила двигатель и стереосистему. Голос Дины Кэррол зазвучал в приемнике. Ливви подала машину назад, повернула руль и посмотрела через плечо. Она быстро взглянула на мягкий верх и на минуту остановилась, вспомнив разговор с Фрейзером Стюартом. Это было несколько месяцев назад, когда она покупала машину. «Мягкий верх, Ливви? У тебя чертовски размякли мозги, я думаю, – ворчал он. – И сколько времени ты собираешься ездить по городу?»

– Около шестнадцати часов, Фрейзер! – сказала Ливви молчаливой машине и улыбнулась. Крыша была смята в первую же ночь, когда она купила машину, и еще дважды после этого. Но она не призналась в этом Фрейзеру. Черт возьми! Должна же девушка иметь гордость. Она выбралась с места парковки, подъехала к воротам и посигналила красным огнем охраннику. Ворота раскрылись, и она выехала со стоянки. Может быть, я позвоню ему сегодня вечером, думала она, крутя ручку приемника. Прошли века с тех пор, как мы говорили. Потом она вспомнила, что никогда не могла нормально поговорить по телефону в присутствии своей матери и Питера. Идея улетучилась из головы, сопровождаемая сожалением.

Она нашла нужную музыку и усилила звук. Захотелось скорее вырваться на открытое шоссе. Может быть сама поездка принесет хоть какую-то разрядку. Особенно при хорошей скорости.

 

Глава 3

Джеймс перешел дорогу и пошел по Дак-стрит по направлению к Джермин-стрит. По пути он разглядывал свое отражение в оконных стеклах. Подняв руку, он пригладил волосы, убирая на место выбившуюся прядь, и одернул пиджак. Нервы были напряжены. Он не мог представить, что его ждет впереди. Восемь лет – очень долгий срок, думал он. Люди меняются. Возможно, эта встреча и не была самой лучшей его идеей после стольких лет.

Но, увидев впереди ресторан, он вдруг с удовлетворением понял, что на протяжении нескольких часов вся его жизнь может стронуться с мертвой точки. Впервые за многие годы он что-то чувствовал, а опасность опьяняла его и заставляла ощущать себя живым. Казалось, кровь веселее течет по жилам.

Посмотрев на часы, он вошел внутрь. Через окна он видел, что уже несколько человек заняты ленчем, а зал только начал заполняться. Когда он вошел, его окутал густой аромат чеснока и жарившегося мяса. Джеймс огляделся и понял, что прибыл первым. Он назвал свое имя метрдотелю и прошел к столику, который был заказан заранее. Усевшись, он выбрал выпивку и стал ждать, делая вид, что интересуется новостями, напечатанными в «Экономисте». Сердце его лихорадочно стучало, а кровь теперь уже не весело текла, а тяжело бурлила в венах.

Хьюго наблюдал за Джеймсом с противоположной стороны улицы. Он видел, как Джеймс остановился у ресторана, взглянул на часы и вошел внутрь здания. Этот ленч стоил нескольких недель очень осторожных манипуляций: случайная встреча на свадьбе Элизы, ни к чему не обязывающий деловой разговор, совершенно ненужное приглашение посетить частную коллекцию, выставленную в галерее Николаса Торпа в Фулхэме. Хьюго всегда тщательно отрабатывал свои планы, но сегодняшняя встреча Джеймсом была необходимой. Она составляла важную часть его стратегии.

Он стоял и ждал достаточно долго, чтобы дать возможность Джеймсу сесть. Затем Хьюго последовал за ним. Каблуки его туфель ручной работы постукивали по тротуару, безупречный шелковый галстук с продольными полосами зрительно увеличивал рост. Он приблизился к ресторану, глянул через окно, нашел взглядом Джеймса, а потом открыл дверь и вошел. Кивнув официанту, он широкими шагами прошел к месту, где сидел Джеймс.

Остановившись на некотором расстоянии от стола, Хьюго какое-то время смотрел на Джеймса, пока тот читал. Он смотрел на шелковистые роскошные волосы, па тонкие совершенные черты лица, на безупречную одежду, на длинные изящные пальцы, которыми тот переворачивал страницы журнала. Эти пальцы Хьюго хорошо помнил. Потом он шагнул вперед, улыбнулся небрежной, хорошо отрепетированной улыбкой и сказал:

– Привет, Джеймс. Я рад, что ты решился на встречу.

Джеймс вздрогнул и посмотрел на него – ожиданию пришел конец. Он встал, протянул руку, посмотрел Хьюго в глаза:

– Я тоже рад.

Они пожали друг другу руки, и прикосновение их рук многое им сказало. Тогда Джеймс улыбнулся. Это была одна из его искренних улыбок, очень личная и очень интимная. Она не нуждалась в комментариях, и ожесточенное сердце Хьюго дрогнуло. Спазмы сжали его живот, рождая глубокую, но какую-то изысканную боль.

– Это было так давно, Хьюго. Очень давно, – сказал Джеймс.

Ливви свернула на проселочную дорогу с жестким покрытием и осторожно повела машину. Вскоре она остановилась у цветочного киоска и вылезла из машины, кивнув юноше киоскеру. Было уже полчаса пополудни, до ее дома оставалось миль пятнадцать.

– Добрый день!

Ливви улыбнулась:

– Привет! Могу я получить пару гвоздик?

Юноша вытащил цветы из вазы и стал аккуратно заворачивать их в бумагу. Не отрывая взгляда от цветов, он спросил:

– Извините, вы не Ливви Дэвис?

– Она самая.

Все еще не поднимая головы, он вручил ей цветы, а потом посмотрел на нее, покраснев от смущения.

– Вы не можете дать мне автограф? Моя сестра восхищается вами!

– Конечно! – сказала Ливви, взяв цветы и доставая сумку. Она вытащила из сумки деньги и ручку, пока юноша освобождал прилавок от цветов. Он пресерьезно вручил ей листок бумаги, и Ливви некоторое время молча смотрела на него, а потом спросила: – Ну и какое имя я должна написать?

– Мэл… Ой! – Юноша отвернулся, страшно смущенный, а потом попытался выдавить из себя несколько слов. – Вы… не могли бы… просто написать «с любовью» или… ну что-нибудь в этом роде?

Ливви с трудом сдержала улыбку. Она заметила на правой руке юноши большой золотой перстень-печатку и без труда прочитала инициалы на нем. Тогда, все еще сдерживая улыбку, она написала: «Самому дорогому М.Дж. со всей моей любовью. Тысяча поцелуев. Ливви Дэвис». Потом выпрямилась и отдала листок бумаги юноше. Он прочитал эти строки и расплылся в широкой улыбке.

– О! Это просто потрясающе! Огромное спасибо, Ливви!

– Всегда рада! – улыбнулась Ливви. Она положила сумку с ручкой и деньгами в машину, а цветы уложила в багажник вместе с вещами, приготовленными на уикэнд. Все это заняло у нее полчаса, а за это время потемнело небо и пошел дождь. Тяжелые ледяные капли падали на землю с мрачного темно-серого неба. Солнце исчезло, Стало так темно, как будто вечер уже вступил в свои права.

Ливви помахала юноше и быстро скользнула в сухое тепло автомобиля, включила двигатель и стала греть руки, наслаждаясь горячим воздухом, который гнал включенный кондиционер. Она посмотрела в окно и понадеялась, что такая погода не сохранится в течение всего уик-энда. Что угодно, только не провести все время в доме! Только не это! Все дни – с пятницы до воскресенья. Слишком многое напоминало об отце в Старом Пасторате. Она никогда не могла чувствовать себя спокойно в этом доме с тех пор, как не стало отца.

– Ливви! – Мойра, мать Ливви, ждала на веранде, пока Ливви вылезала из машины. Дождь был еще очень силен, и она не могла выйти к дочери, небезосновательно опасаясь за свою прическу. Бывшая актриса, она прекрасно сохранилась для своих лет. – Иди сюда, дорогая! Быстрее! Питер достанет твой багаж позже! – мелодично звучал ее прекрасно поставленный голос.

Ливви быстро помчалась к дому. Вбежав на веранду, она громко хлопнула дверью. Дождевые капли полетели во все стороны с ее волос, когда она затрясла головой с живостью вылезшего из воды спаниеля. Клюнув мать в подставленную щеку, она последовала за ней в теплоту дома, жадно вдыхая запах дерева, натертого воском. Это был хорошо знакомый, родной запах, который она знала и помнила с самого детства. Ливви скинула с себя короткий красный жакет и потянулась за одним из старых кардиганов, висящих на веранде. Она надела его и застегнула на все пуговицы.

– Пойдем, дорогая, – сказала Мойра, машинально водружая жакет дочери на вешалку. – Я приготовила па ленч целую кастрюлю супа. Гил! – закричала она, поднимаясь по лестнице. – Оторвись на пять минут от телевизора. Время ленча! – Затем она взяла Ливви под руку и повела в комнату, которую Ливви всегда считала лучшей в доме, – громадную, не очень аккуратную, но теплую и уютную кухню.

Ленч был накрыт на тщательно выскобленном сосновом обеденном столе. Лабрадор Вилли устроился у ног Ливви, открыв пасть и капая слюной на каменный пол. Гил, прыщеватый двенадцатилетний подросток, сводный брат Ливви, с угрюмым выражением на лице слушал плейер и мрачно поглощал магазинный паштет. Мойра без остановки говорила о делах Питера и об успехах Гила в школе, как будто все это представляло большой интерес для Ливви. Во время ленча телефон звонил трижды, но никто не обращал на него внимания. Все это было настолько тяжело, что Ливви не могла дождаться момента, когда сможет уйти в свою комнату.

В два тридцать Мойра встала из-за стола и включила чайник.

– Твоя бабушка будет здесь через пару минут. Она каждый день приезжает на чай, – сказала мать.

Ливви встала и начала собирать тарелки. Она услышала злые нотки в голосе матери и заметила взгляд, которым они обменялись с Гилом.

– Как бабушка?

– Дьявольски кровожадна и сварлива! – сказал Гил, набивая рот хлебом с сыром и одновременно переворачивая кассету в своем магнитофоне. – Я вообще не понимаю, чего ма возится с ней. Она такая грубая, и каждый раз…

– Гил! Достаточно! – резко прервала его Мойра и повернулась к Ливви. – Начинает сказываться возраст бабушки. Ничего не поделаешь, время берет свое.

– Неправда! Она всегда такая с тех пор, как ты и па…

– Хватит, я сказала! – Мойра всегда очень быстро и громко взрывалась. Гил моментально замолчал. Ливви всегда хранила свои подозрения и не афишировала их. Мать ее отца обвиняла Мойру в смерти Брайана, и Ливви хорошо понимала ее. Ливви сама считала, что Питер тоже был виноват в этом. Она не собиралась поддерживать или осуждать бабушку – это все равно не вернет отца. Ее мать связалась с Питером еще до несчастного случая, и этого никто не мог опровергнуть. Ливви только попыталась смягчить Гила.

– В свое время, дожив до этого возраста, мы и сами, может быть, будем такими, Гил. А может, и куда хуже.

– Не собираюсь так долго ждать, чтобы проверить, так это или нет, – ответил Гил. – Я лично скажу своей будущей жене, чтобы она прибила меня, если я стану таким. Я никогда…

– Мойра! Мойра!

Гил не закончил фразу и взглянул на мать. Потом он быстро вскочил, подхватил свой магнитофон и повернулся к двери.

– Мойра! Ты на кухне? – Высокий дребезжащий голос Эдди звучал резко и рассерженно. Мойра быстро отозвалась:

– Да, Эдди! Мы здесь.

Гил быстро помчался к двери, и в этот момент Эдди распахнула дверь и шагнула в кухню. Гил вжался в стену, пропуская ее и стараясь быть незаметным.

– Черт возьми! Ты могла бы сразу отозваться! – сказала Эдди, швырнув свою сумку на стол. – Я так понимаю, у твоего ублюдка каникулы?

Ливви видела, как ноздри Мойры яростно раздулись, но она промолчала. Гил молча выскользнул через дверь, а кухня наполнилась удушающим запахом нафталина.

– Боже, Ливви, как здесь жарко. Ты не могла бы открыть окно? – сказала мать.

– С каких пор тебе стало жарко? – огрызнулась Эдди. – Насколько мне известно, твой муж никогда не называл этот дом жарким! В этом доме…

– Я не думаю, что здесь действительно жарко, бабушка. Я… – попыталась вмешаться Ливви.

– Я спрашивала твое мнение по этому поводу, Оливия? Ну, отвечай мне!

Ливви лишилась дара речи и покачала головой. Эдди вела себя как обычно, но Ливви опять забыла, какой страх она может вызывать. Каждый раз она вспоминала это вновь.

– Так или иначе, – вдруг улыбнулась Эдди, – иди и поцелуй свою бабушку. – Она развела руки, и Ливви, задержав дыхание, шагнула в ее нафталиновые объятья.

– Ты все еще живешь со своим скользким выскочкой? Хм, я так и думала, – презрительно фыркнула Эдди. – Ничего, придет время, и ты поймешь, что подцепила ничтожество. Уж тогда ты подыщешь себе что-нибудь действительно стоящее, Оливия. Но это будет не прилизанный пай-мальчик, какие всегда преследовали тебя.

Отпустив Ливви, Эдди уселась на облюбованное место и по-хозяйски спросила:

– Мойра! Ты уже приготовила для нас чай?

Мойра молча кивнула, стараясь не обращать внимания на колкости и грубость старухи. Она повернулась и стала накрывать на стол, пока Эдди задумчиво потирала бородавку на своем лице.

– Оливия, я по дороге купила тебе подарок, – сказала Эдди равнодушно, без всякого тепла в голосе. – Он в сумке. – Она повернулась и взглянула на внучку. – Ладно, нечего изображать из себя идиотку, а у меня и так было много хлопот с этим подарком! Пойди и возьми его! – Ее голос был раздраженным и злым, поэтому Ливви мгновенно подошла к столу.

– Она очень тощая, – сказала Эдди Мойре, не обращая внимания на Ливви. – Может быть, ты поделишься своим мясом – тогда вы обе будете в полном порядке. – Она захихикала, но смех перешел в кашель. Быстро достав из рукава громадный старый носовой платок, она с оглушительным шумом высморкалась в него.

– Это восхитительно, бабушка! – воскликнула Ливви, держа блестящую убийственно-красную блузку с большим вырезом вокруг шеи.

– Хорошо! Я так и думала, что тебе понравится. Я так и сказала юной леди в магазине.

Ливви удивленно улыбнулась и переглянулась с Мойрой.

– Спасибо, бабушка! Это по-настоящему роскошная вещь!

– Несомненно, это так, Оливия, – сказала Эдди, взяв толстый ломоть чеддера и нарезая его мелкими кусочками. – Я надеюсь увидеть тебя в ней в твоей будущей передаче.

Поздно вечером, перед ужином, Ливви стояла в гостиной, оклеенной выцветшими розовыми обоями и пыталась вспомнить, как выглядела эта комната, когда отец был жив. Она пыталась вызвать в памяти воспоминания о мебели, которая украшала гостиную, но, кроме книжных шкафов из красного дерева в георгианском стиле, дивана и стола орехового дерева, ничего вспомнить не смогла. Память отказывалась подчиняться ей. Сейчас здесь все изменилось. Все менялось медленно и целенаправленно, пока комната не приобрела другой вид. Вместе с мебелью была уничтожена всякая память об ее отце. Он был просто вычеркнут из жизни.

Ливви посмотрела на Мойру, которая вошла в комнату и придерживала дверь открытой для Питера, идущего за ней следом: он держал поднос с напитками. Она улыбнулась матери, выглядевшей утомленной и ожесточившейся, и на какой-то миг ощутила сильную любовь к ней. Мойра подошла к камину и стала греться. Ливви присоединилась к ней. Они молча стояли рядом, ожидая, когда Питер разольет напитки.

– Ну и как вы обе провели день? – спросил Питер, вручая им бокалы виски с содовой.

Мойра пожала плечами, а Ливви мягко улыбнулась:

– Как в триллере с ужасами. Нас весь день пугала бабушка – как только было в ее силах.

– О, только не это! – Питер повернулся и взглянул на Мойру, но та, сделав вид, что не заметила его взгляда, молчала.

– Что плохого в том, что нас навестила бабушка? – враждебно спросила Ливви.

– Но она… она так несправедлива! – попытался объясниться Питер. – Я не преувеличиваю. Каждый раз, появляясь здесь, она жестоко мучает Мойру. Она дьявольски груба, называет Гила ублюдком и издевается над Мойрой…

Ливви заметила взгляд матери, брошенный на Питера. Поймав этот взгляд, Питер моментально замолчал, залпом выпил виски, но потом все же сказал:

– Но мы с твоей мамой стараемся не обращать внимания на ее выходки.

Ливви какое-то время смотрела на огонь.

– Я понимаю, что Эдди совершенно невозможна, но она – единственная ниточка, связывающая меня с моим отцом. – Левви снова нарушила молчаливое взаимопонимание, существующее между матерью и Питером, но упрямо продолжала: – Очень важно не разорвать эту ниточку. Я думаю…

– Я знаю, – резко оборвал ее Питер. – Мойра рассказала мне, что ты думаешь.

– Поэтому она приходит к нам, когда пожелает, – сказала Мойра, категорически заканчивая разговор.

Питер и Ливви поддержали желание Мойры сменить тему. Только темы никак не находилось. Несколько минут стояла тишина.

– Как ты думаешь, соблаговолит ли Гил сегодня вечером присоединиться к нашей компании? – наконец спросил Питер. Он хотел сказать это как можно сердечнее, но из-за напряжения в голосе фраза прозвучала саркастично. Разговор об Эдди и беспокойство за Мойру по-настоящему огорчали его.

– Я сейчас позову его! – сказала Мойра. Она подошла к двери и крикнула через холл: – У меня есть твой любимый сыр и твои любимые чипсы!

Затем она вернулась к Питеру и села рядом с ним на диван. Она улыбнулась ему своей неотразимой улыбкой, и Питер, забыв обо всем, ощутил громадную радость от того, что рядом с ним женщина, которая была его большой любовью.

Мойра, взглянув на Ливви, сочла нужным пояснить:

– Через минуту он будет здесь. У меня всегда в запасе есть то, что он обожает. Мы не едим чипсов, но их прекрасно можно использовать в качестве взятки или подкупа.

Ливви и Питер расхохотались, и атмосфера в комнате улучшилась.

– Где чипсы, мам? – Лицо Гила появилось в дверях.

– В кладовой, на второй полке снизу. Но только один пакет.

– Ладно-ладно, знаю!

Гил ринулся через холл и кухню в кладовую и через минуту уже был в гостиной.

– Потрясно! – сказал он, громко чавкая.

– Ты прекрасно пахнешь. – Ливви уловила запах свежести, когда Гил проходил мимо.

А Гил, услышав этот комплимент, покраснел и, глядя в пол, пробормотал:

– Я принимал душ и воспользовался твоей парфюмерией. – Взглянув на Ливви, он робко спросил: – Я надеюсь, ты не против?

– Конечно, нет! – Ливви с трудом сдерживала улыбку.

Тогда Гил с восторгом сообщил:

– Это было здорово. Только вот было очень мало пены, пришлось использовать почти весь тюбик!

– Что ты использовал? – Ливви попыталась вспомнить, что она брала с собой.

– Один из очищающих гелей, в белом тюбике!

– О, я премного благодарна тебе, Гил! – Ливви тряхнула головой, не зная, то ли смеяться, то ли рассвирепеть, а потом взвыла: – Это же очищающий гель для лица! Его цена – четырнадцать фунтов за крошечную трубочку!

Уже после полуночи Ливви уединилась в своей комнате наверху. Только маленький ночник освещал комнату, а холодный ночной ветер бился в окно. Она лежала под тяжелым стеганым покрывалом, одетая в старую белую материнскую ночную рубашку. Длинная рубашка закрывала ее тело от шеи до самых щиколоток, но ей все равно было холодно.

Эта комната всегда была холодной – несмотря на все старания Питера утеплить ее. Она вспомнила, как Питер настаивал через год после смерти отца, чтобы у нее в старом пасторском доме была своя комната, куда она могла бы приезжать когда захочет. Ее воспоминания были яркими, как будто все это происходило вчера. Она вспомнила свою ненависть к нему и нежелание скрывать ее. Он старался очень неуклюже, но чистосердечно стать ей другом, но она отталкивала его и мать, потрясенная происшедшим, не в состоянии понять, простить и полюбить.

Ей надо было кого-нибудь обвинить в самоубийстве отца – и она обвинила Питера. У матери была связь с Питером Маршаллом, и поэтому он, в ее понимании, был ответственным за происшедшее. Брайан Дэвис, отец Ливви, застал их, а узнав, что Мойра беременна, ушел от жены и дочери, а через год покончил с собой. Ливви тогда было только семнадцать лет, но боль от потери отца до сих пор не прошла.

Ливви смотрела на каминную фотографию отца и тех мест, откуда он вел свои репортажи, и сердцем поняла, что она никогда не сможет простить Питера. Она никогда по-настоящему не знала Брайана Дэвиса. Большую часть времени она проводила в школе, а когда бывала дома, он постоянно ездил по всему свету со своей бригадой новостей. Но она запомнила его необыкновенно обаятельным, жизнерадостным, любящим человеком, кипящим от избытка энергии. Когда он бывал дома, то отдавал ей все свое время, все свое внимание, прислушиваясь к каждому ее слову, обращаясь с ней как со взрослым человеком, уважая и ценя ее мнение. Он давал ей понять, что во всем мире нет человека для него нужнее, важнее и любимее, чем она! Ливви до сих пор ощущала потерю отца, может быть потому, что до сегодняшнего дня не встречала человека, которым могла бы так восхищаться.

Взглянув на часы, Ливви заколебалась, стоит ли звонить Джеймсу. Мысли об отце всегда печалили ее. Сейчас ей просто необходимо было с кем-то поговорить. Подняв трубку, она набрала номер своей лондонской квартиры.

Слушая гудки вызова, она ждала голоса Джеймса. Часы показывали уже двенадцать тридцать – но телефон не отвечал. Она прождала еще долгую минуту, затем повесила трубку. Свернувшись калачиком под теплым одеялом, она постаралась успокоиться. Джеймса, видимо, нет дома, подумала она, на мгновение заинтересовавшись, где и с кем он может быть. Не более чем на мгновение. Без ее терпимости их брак давно бы распался.

«Я позвоню ему завтра утром», – решила она, потушив свет и поудобнее устроившись в постели. Если повезет, то к утру дождь кончится и она сможет надолго уйти из дома. Она встанет и постарается позвонить до своей задуманной прогулки. Она закрыла глаза и услышала, как старый дом скрипит и ворчит, засыпая на ночь. А через минуту она уже сама погрузилась в сон.

 

Глава 4

В девять пятнадцать Джеймс повернулся на другой бок, наслаждаясь своей теплой и мягкой постелью. Он поплотнее закутался в одеяло, решив еще понежиться в кровати, но раздавшийся телефонный Звонок заставил его открыть глаза. Джеймс тяжело вздохнул и приподнялся, потянувшись к телефону, но рука его замерла, не коснувшись трубки. Единственный человек, кто мог ему звонить в эти утренние субботние часы, была Ливви. Но ему совершенно не хотелось разговаривать с ней. Он опустил руку и слушал, как несколько минут несся настойчивый звон, прежде чем умолкнуть. Тогда он улыбнулся, поудобнее устроился в постели и нырнул в блаженный сон.

Его сон длился около часа. Когда он наконец проснулся, дождь, баюкающий его, уже перестал. Солнце пробилось через тучи, оживляя серые печальные улицы Лондона. Холодное зимнее солнце через занавеси проникало и в спальню, подчеркивая бело-золотой интерьер комнаты. Сев в постели, Джеймс в который раз уже подумал, какую чудесную комнату сотворила Ливви.

Еще некоторое время его взгляд блуждал по комнате, но потом Джеймс неохотно покинул кровать. Подойдя к окну, он стал осторожно раздвигать тяжелые занавеси из тяжелого итальянского шелка в бело-золотую полоску. При этом он старался, чтобы складки на занавесях были идеально прямыми и одной глубины. Потом он открыл окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Вздрогнув от холода, он снял махровый халат с латунного крючка и внимательно осмотрел себя в громадное антикварное зеркало в сосновой раме, занимающее всю стену. Закутавшись в халат, он медленно поплелся через гостиную в кухню.

Варя себе кофе, Джеймс вспоминал прошедшую ночь. Его ленч растянулся почти до самого вечера, потом он позвонил в офис, чтобы предупредить, что он уже не вернется. Затем была прогулка по Ричмонду вдоль реки под дождем. А когда дождь кончился, солнце, пробившееся через тучи, символично осветило их, внеся радость в мрачный пейзаж. Они с Хьюго говорили, говорили, и Джеймс, забыв о всех своих сомнениях, чувствовал себя снова юным и необыкновенно счастливым. Они говорили обо всем; смеялись и вспоминали. Ранний обед они закончили поздней выпивкой в Сохо, и наконец такси доставило их домой. Взволнованный Джеймс испытывал желание остаться с Хьюго. Наплевать на все и навсегда остаться в машине – в мире, где, кроме них с Хьюго больше никого не было!

Пока он был погружен в воспоминания, кофе был готов. Джеймс нашел себе чашку и вместе с кофейником отнес на стол. Он добавил сахар и сел, рассматривая изумительные шпалеры девятнадцатого века с изображением фруктов, которыми Ливви украсила кухню. Он любил кухню. Рука Ливви ощущалась и здесь. Старые дубовые шкафы, антикварные шпалеры, деревянные полки, на которых были расставлены старинные медные кастрюли, чайники, сковородки. С деревянных балок потолка свисали гирлянды лука, чеснока и букеты ароматных трав. На самом деле Джеймс восхищался всей квартирой. Ему нравился престижный модный район и особенно удивление тех, кто побывал в их жилище. Они с изумлением обнаруживали на самом верху многоквартирного особняка в викторианском стиле великолепно распланированный и отделанный пентхауз. Интерьер квартиры был выдержан в бежевых, кремовых и бело-золотистых тонах.

Ливви обладала изумительным вкусом – Джеймс отдавал ей должное. А все побывавшие в их квартире подтверждали его мнение. Джеймс также отлично знал, что он не в состоянии был сам создать такую жизнь, которой он наслаждался, и не в состоянии был бы иметь такую квартиру на те деньги, которые зарабатывал, так как львиную долю в их бюджете составляли деньги, заработанные Ливви.

Все эти годы он не стремился к большему и был доволен тем, что имеет, не прилагая к этому усилий. Но сейчас ему хотелось нечто большего. После женитьбы па Ливви он постарался забыть обо всем: о своих чувствах и желаниях. Он боялся поступать против общепринятой морали, так как общеизвестное мнение было той религией, которой он молился.

Налив вторую чашку кофе, Джеймс понес его в гостиную и поставил на стол. Потом раздвинул шторы и взял свой кейс, чтобы достать «Экономист». Его взгляд упал на пиджак, висевший на спинке стула, и он вспомнил, как Хьюго сунул ему в нагрудный карман номер своего домашнего телефона. А потом вытащил шелковый носовой платок Джеймса и, смеясь, спрятал его в пальто в качестве сувенира.

Джеймс подошел к пиджаку, вытащил листок бумаги и развернул, чтобы прочитать номер. Он не собирался больше звонить Хьюго, но, возможно, когда-нибудь в этом возникнет необходимость. Джеймс флиртовал с ним прошлой ночью так, как это было в юности, по все это осталось в прошлом. Но этот обычный листок бумаги вдруг вызвал такое же возбуждение, какое он чувствовал весь вчерашний день. Желание такой силы потрясло его.

Скатав листок в тугой комочек, Джеймс сунул его в карман халата и постарался заставить себя отнестись ко всему разумно. Опасные мысли – это одно, думал Джеймс, но сделать их реальностью – это другое. Так и не прикоснувшись к кофе, он прошел в ванную комнату и встал под душ. Очень горячий душ всегда делал тело легким и бесчувственным.

Через двадцать минут, растираясь большим нагретым полотенцем, он совершенно расслабился и пришел в себя. Вдруг, во второй раз за это утро, снова зазвонил телефон. Наверное, это снова Ливви, подумал он и, обернув полотенце вокруг бедер, поспешил в гостиную даже не надев домашние туфли. Он боялся, что если и на этот раз не подойдет к телефону, то Ливви обязательно поинтересуется, где и с кем он проводит время. Он поднял трубку и, оберегая свой зад от горячих отопительных батарей, произнес:

– Слушаю.

– Джеймс?

На какой-то момент он вдруг впал в панику, но потом затрепетал от сильного волнения.

– Хьюго! Как ты узнал мой домашний номер? – Джеймс был осторожен прошлой ночью и очень хорошо помнил, что не давал Хьюго номер своего телефона.

– Дал Джек Вилкокс. Надеюсь, ты не возражаешь, что я позвонил?

– Нет! Нет, что ты, конечно, нет. – Джеймс, вдруг ослабев, прислонился к стене. Голос Хьюго обволакивал и завораживал его. И он не мог противиться этому чувству.

– Я рад твоему звонку, – с трудом сказал он.

– Ты упоминал вчера, что Ливви уехала. И я был бы счастлив, если бы ты посетил со мной выставку. – Хьюго все точно рассчитал, так как старался не настораживать заранее Джеймса. А приглашение встретиться днем и посетить выставку звучало вполне безобидно.

Джеймс в ответ па приглашение рассмеялся и решил немного пококетничать с Хьюго.

– Я не знаю. А что за выставка?

Но Хьюго знал и понимал Джеймса гораздо лучше, чем тот считал, и поэтому ответил:

– А какая разница?

Джеймс расхохотался:

– Действительно, это не имеет значения.

В самом деле, для беспокойства нет никаких оснований. Они просто встретятся днем, а потом спокойно разойдутся. Но Хьюго уже закреплял занятые позиции.

– Может быть, перед выставкой вместе позавтракаем?

Джеймс заколебался, но после вчерашнего дня ему необходимо было время, чтобы все хорошо продумать.

– Я не могу, Хьюго. Я освобожусь только к двум часам, а может быть, к двум тридцати.

Хьюго точно знал, что Джеймс играет в свои обычные игры. Он всегда так поступал – два шага вперед, шаг назад. Такое поведение, в течение нескольких первых месяцев в колледже, держало Хьюго в состоянии постоянного изумления и напряжения. Он никогда не знал, как поступить и чего можно ожидать от Джеймса. Сейчас это не беспокоило Хьюго – он готов ждать и играть с Джеймсом в те игры, в которых тот нуждался. Хьюго готов был ждать сколько потребуется.

– В два тридцать будет замечательно. Встретимся у «Тэйт?»

– Идет. У главного подъезда. Да, Хьюго… Я буду с большой красной гвоздикой в петлице, а в руках буду держать «Таймс». Пароль… – не договорив, Джеймс расхохотался.

– Господи! – прошептал Хьюго.

– Я знал, что ты помнишь это!

– Как я мог забыть?

Хьюго вдруг снова вернулся к прошлому и ясно вспомнил, как Джеймс, чтобы сказать о своем желании, выбирал самые неожиданные моменты и самые непредвиденные ситуации. И его поведение заставляло сердце Хьюго биться от страха. Но никто, кроме них двоих, не понимал, что поведение и словечки Джеймса имеют двойной смысл. И никто не догадывался об их отношениях. Хотя в го время Джеймс любил ходить по острию ножа. И его поведение дважды очень сильно напугало Хьюго. Таким было начало их любви, такими были их дни! А потом появилась Ливви Дэвис! Джеймс стал считаться с его величеством общественным мнением и собирался пробраться как можно ближе к солнышку. Все это развело их на огромное расстояние. Но дни, проведенные с Джеймсом, были самыми счастливыми в жизни Хьюго.

– Хьюго! Ты еще здесь?

Возвращение к прошлому окрасило его голос ледяными тонами:

– Да. Не говори больше таких слов, Джеймс. Это принадлежит прошлому.

Одним из самых больших талантов Джеймса было искусство дипломатии. Он всегда точно знал, что, где и как сказать. Поэтому он мгновенно замолчал, а потом поспешно сказал:

– Извини, Хьюго. Это была неудачная шутка.

– Да? Посмотрим. До встречи. – Раздражение Хьюго утихло, так как этот промах Джеймса давал определенные преимущества.

– Увидимся в два тридцать у «Тэйт!» – Больше ничего не добавив, Хьюго повесил трубку.

Джеймс стоял перед одной из последних картин, выставленных в галерее «Глория». Он был восхищен тем, как использован цвет в этой работе. Казалось, что картина живет какой-то собственной жизнью. Таинственное очарование картины завораживало каждого, кто смотрел на нее. Джеймс вдруг ощутил, как кровь забурлила в венах, заставляя сердце бешено биться. Он почувствовал присутствие Хьюго за своей спиной, но не повернулся. Ему хотелось как можно дольше ощущать близость его тела. Мистическое влияние картины и резкий цитрусовый аромат туалетной воды Хьюго невероятно возбудили его. От такого наплыва чувств закружилась голова. Он попытался убедить себя, что все эти необыкновенные эмоции связаны только с мастерством художника, с таким необычным использованием цвета в живописи. Джеймс бросил косой взгляд и увидел, что громадное помещение галереи абсолютно безлюдно. И он не был удивлен, когда Хьюго положил руку сначала на его бедро, а потом пальцы медленно пропутешествовали к паху.

– Пойдем, – тихо сказал Хьюго. Джеймс молчал.

Хьюго быстро повернулся и пошел по галерее. Пройдя через стеклянную дверь, спустился по лестнице и вышел в мрачные, холодные ноябрьские сумерки. Джеймс шел за ним в трансе, не в состоянии остановиться. Хьюго повернул в темный переулок, остановился и повернулся лицом к Джеймсу. Джеймс закрыл глаза и увидел пылающие багряно-золотые краски заворожившей его картины. Потом жесткие горячие губы Хьюго впились в его рот, и необыкновенное сексуальное возбуждение пронзило его тело. И он погиб. Ничего, кроме страсти, больше не существовало для него. Ничего!

Уже было поздно, когда Джеймс проснулся. В кровати он был один. Какое-то время он пытался сообразить, где находится. Потом сел. Страх сдавил ему грудь. Он закутался в простыню и встал, пытаясь найти костюм. Не найдя ничего, Джеймс, еле передвигая ослабевшие ноги, постарался побыстрее покинуть спальню. Очутившись в громадной, великолепно отделанной гостиной, он увидел Хьюго. Тот, небрежно развалившись на диване, читал под тихо звучащий виолончельный концерт Брамса. Джеймс, остановившись в дверях, проклинал себя за то, что оказался здесь. Он был расстроен и испуган происшедшим. Это убивало его, погружая в мучительное чувство вины.

Хьюго как будто почувствовал, что в комнате еще кто-то есть, встал и обернулся. Он увидел Джеймса и, быстро взглянув на него, понял его состояние. Он опустил глаза и стал медленно рассматривать длинное, изящное тело Джеймса, стараясь не смотреть ему в лицо. Потом спокойно сказал:

– Я думаю, что ты хорошо поспал. Проходи и садись. Джеймс заколебался, но потом вошел в комнату и плюхнулся на диван. Взяв пачку сигарет со стола, он вытащил одну и прикурил от данхилловской зажигалки Хьюго. Его пальцы слабо дрожали. Он нервно посмотрел в окно и увидел огни Челси Харбо.

– Все в порядке, никто нас здесь не увидит, – сказал Хьюго. Он встал, подошел к Окну и задернул угольно-черные занавеси из тяжелого итальянского шелка.

Потом вернулся к Джеймсу, сел на расстоянии нескольких дюймов от него.

– Джеймс! Никто нас не увидит, никто нас не услышит, никто не будет знать о нас! – заговорил он очень тихо. – Все это… предназначено только для меня и тебя. Это просто сказка! Это не имеет никакого отношения к реальности. Постарайся понять это!

Джеймс молча кивнул. Хьюго взял сигарету из дрожащих пальцев Джеймса, глубоко затянулся и вложил ее между губами Джеймса. Хьюго выдохнул сигаретный дым и коснулся пальцем очертаний красивого рта. Потом палец Хьюго спустился на грудь Джеймса и провел по ней незримую линию.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил Хьюго.

Джеймс встал, ощущая сильное напряжение в паху, Он стряхнул сигарету в ладонь и посмотрел вниз, на свой поднимающийся член. Потом посмотрел на Хьюго, и тот отвел глаза. Они оба знали, что он не в состоянии контролировать свои чувства. Слишком долго он подавлял их. Наконец они, высвобожденные, взяли верх над его личностью, растворяя ее в себе. Стараясь оттянуть неизбежное, он улыбнулся Хьюго.

– Да, мне нравится эта идея.

Хьюго подошел к Джеймсу так близко, что своим теплым дыханием коснулся его щеки.

– Прекрасно, – нежно сказал он. – Почему ты не хочешь вернуться в постель? Я все принесу тебе туда.

Не отдавая себе отчета в том, что он делает и почему, Джеймс согласно кивнул и повернулся к спальне. Он все еще ощущал сильное чувство вины и страха. А предчувствие большой опасности болью отдалось в желудке. Но он отбросил вину, страх, опасность. Происшедшее ошеломило, подавило его, сделало слабым, и он уже не мог сопротивляться тому, чего так жаждал.

 

Глава 5

Холодным январским утром черная машина остановилась рядом со зданием городского телевидения. Ливви вышла из машины, держа в руках огромную сумку от Харви Николса. Было восемь часов утра, а ее встреча была назначена на девять.

Поднявшись в офис, она помахала рукой Биллу, который стоял в конце комнаты, поглощая из бумажного стаканчика дневную порцию кофеина, и прошла к своему столу. Раскрыв необъятную сумку, она достала новый ярко-розовый пиджак от Николь Фарни, повесила его и стала разглаживать помявшуюся шерсть. Потом нервно улыбнулась и пошла к Биллу, который так и не отошел от кофеварки. Билл взглянул на нее:

– Черный? Без сахара?

– Нет, с молоком и два кусочка сахара. Я не ела со вчерашнего утра.

Билл налил кофе, добавил молока и сахара и протянул чашку Ливви.

– Нервы?

Ливви пожала плечами, глотнула обжигающий напиток:

– Оказывается, я смертельно напугана!

– Чем это? – вмешалась Сэм, сдвинув очки в сверкающей розовой пластмассовой оправе и потирая пальцем багровый след на переносице. Но вдруг, спохватившись, вскрикнула: – О! Дьявол! Извини, Ливви, я забыла!

Билл повернулся к ней и легонько шлепнул ее по макушке.

– Саманта! Как ты могла забыть, что сегодня у Ливви встреча с ревизором? Попробуй рассказать хотя бы о своей работе? Ты можешь высосать ответы из кончиков ногтей?

Сэм отвернулась, чтобы Ливви не увидела ее улыбку.

– Все будет в порядке, Ливви! Не волнуйся. Ливви молча кивнула и вернулась к своему столу.

Она так нервничала, что не могла оценить шутку. Сев, она уставилась в окно и, уже в пятый раз за это утро, стала продумывать возможные вопросы. Она попыталась вспомнить какие-нибудь интересные предложения по работе, но в голове у нее было пусто. Ее профессионализм был высок – успокаивала она себя. Если она сможет доказать свою компетентность, то очень возможно, что удача улыбнется. Предполагаемая работа – это серия программ по национальному искусству, с прекрасным финансированием, что открывало большие возможности для творчества. Это было то, чего она всегда хотела. Это был успех, к которому она стремилась с тех пор, когда летом, выпорхнув из Оксфорда, перешагнула порог Би-би-си. С того времени, как она себя помнит, Ливви всегда хотела быть достойной дочерью своего отца. И не обращая ни на что внимания, преодолевая все преграды, она упорно стремилась к цели.

Резкий телефонный звонок заставил ее вернуться к настоящему. Она повернулась вместе с вертящимся креслом, сняла трубку, наблюдая за экранами на стене:

– Ливви Дэвис.

– Привет, Ливви! Это Хьюго Говард.

Ливви отвернулась от экранов и потянулась за чашкой кофе.

– Хьюго! – воскликнула она. – Это просто невероятно! Как приятно услышать тебя. Как тебе понравилась свадьба Элизы?

Хьюго непринужденно рассмеялся:

– Свадьба как свадьба! Все было не так уж плохо. Было очень приятно встретиться с Джеймсом снова. Да и другие встречи были не менее приятны.

– Да? Уверена в этом, – с недоумением сказала Ливви.

Хьюго почувствовал ее изумление. Все шло, как он предполагал, – Джеймс ничего не говорил о своих встречах с ним. Было очень важно, что Джеймс осознавал свою зависимость от него. Хьюго пододвинул «Таймс» и пробежал глазами те объявления, которые отметил красной ручкой. Сейчас наступило время самого тонкого и сложного пункта его плана. Хьюго должен был заставить Ливви пригласить его на обед, который они устраивали у себя дома сегодня вечером. Хьюго знал о Джеймсе все, следил за каждым его шагом.

– Ливви! – небрежно проговорил он. – Извини, что звоню тебе на работу, но ты хочешь, чтобы я заехал за тобой, или мы все вместе встретимся в театре? – Он лгал с легкостью, лживость стала его второй натурой. Ложь доставляла ему удовольствие и возбуждающе щекотала нервы.

Ливви растерялась.

– Извини, Хьюго! – смущенно спросила она. – Я не понимаю, о чем ты говоришь, о каком театре? Джеймс и я устраиваем сегодня обед для друзей из министерства иностранных дел!

Хьюго, сдерживая улыбку, с испугом воскликнул:

– О нет! Не говори мне, что Джеймс забыл тебе сказать!

– Господи! Что он забыл?

– Я пригласил вас сегодня вечером на концерт Мисс Сайгон. Это было бы прекрасным способом возобновить нашу дружбу!

– Ты шутишь! – Ливви рассвирепела. – О, Хьюго, извини! Чертов Джеймс! Я готова убить его!.. О Боже! Я очень сожалею. – Ей было безумно неудобно. Как мог Джеймс забыть о приглашении?

Хьюго помолчал, давая Ливви возможность собраться с мыслями.

– Не расстраивайся! Я отдам билеты кому-нибудь из моих служащих. Для меня очень важно проявлять внимание к своим работникам. – Он прекрасно знал Ливви, ее реакцию и оказался прав в своих предположениях.

– Хьюго! Ты действительно можешь отдать билеты? Если тебе это удастся, то ты сможешь присутствовать на нашем обеде? Как ты считаешь? Я была бы тебе очень признательна, если ты таким образом извинишь дурное поведение Джеймса! О, Хьюго, скажи «да»! Я понимаю, что это скоропалительное приглашение, но мы будем рады тебя видеть! – Ожидая решения Хьюго, Ливви лихорадочно обдумывала свои дальнейшие действия. Она позвонит Люси, и если та согласится, то, узнав точное количество приглашенных, Ливви сможет позаботиться, чтобы провизии хватило.

Хьюго колебался. Все шло так, как он задумывал, но он не хотел, чтобы все его планы рухнули из-за необдуманного поведения Джеймса.

– Хорошо… если ты считаешь, что это вас не затруднит…

– Не будь ослом! Конечно, нет! И Джеймс будет очень доволен.

Хьюго ухмыльнулся про себя: для Джеймса это будет ад. Он просто взбесится.

– Тогда прекрасно, Ливви! Я буду счастлив! – произнес он вслух.

Ливви обрадовалась, что этот неприятный инцидент исчерпан.

– Великолепно! Гости соберутся к восьми – восьми тридцати. Запиши наш адрес. – Она подробно рассказывала, как их найти. Одновременно Ливви водила карандашом по бумаге, прикидывая, что еще ей нужно заказать.

Когда Хьюго повесил трубку, у нее в голове бродили неприятные мысли: как глупо, что Джеймс забыл о приглашении в театр. А потом ее охватило чувство одиночества; ей почему-то не понравилось, что после свадьбы Элизы Джеймс встречался с Хьюго. И ничего не рассказал ей об этих встречах.

Через пару минут она решительно выбросила из головы все неприятные мысли. Подняв трубку, она набрала номер Люси Дикон:

– Привет, Люси! Это я.

– Ливви, как ты?

– Хорошо… – Ливви испытывала страшное желание рассказать Люси о встречах Хьюго с Джеймсом, о билетах в театр. Но пришлось отложить жалобы до лучших времен – Сэм наблюдает за ней через эти кошмарные очки. – Вроде бы все в порядке! Но мне нужна удача. Ты сможешь быть сегодня у меня на обеде? Мне нужна пара Хьюго Говарду.

Люси заколебалась. Она очень устала, и ей не хотелось никуда идти, но Ливви было очень трудно отказать.

– Ладно. Мне нравится эта идея! К какому времени я должна прийти?

Ливви, машинально черкая на листке бумаги, думала о подозрительном молчании Джеймса, о Хьюго. Ей было неприятно, что их дружба возрождается. Неожиданно в ее мысли ворвался громкий, резкий голос Люси:

– Ливви! Ты все еще там?

– Господи, я задумалась! Извини. Приходи в восемь, Люси. – Ливви всегда назначала Люси время на полчаса или час раньше сбора гостей. Это было очень благоразумной тактикой – лишь бы Люси не догадалась в один прекрасный день об этой уловке. Тогда она успокоится и снова начнет опаздывать.

– Ладно. Я буду к восьми… – Она сделала паузу и лукаво добавила: – Тридцати! Ты ведь знаешь, я никогда не успеваю вовремя!

Ливви рассмеялась.

– Как бы там ни было, – добавила Люси, – я рада твоему звонку, но ты опередила меня! Я хотела пожелать тебе удачи в этой беседе сегодня утром.

– Спасибо, Люси! Я очень ценю твое внимание. Я дико нервничаю из-за этой встречи. – Ливви не сказала подруге, что Джеймс забыл о таком важном моменте в ее жизни. И его невнимательность очень злила и ранила ее.

– Не будь смешной! Ты и нервы? – Люси рассмеялась. – А у тебя есть шанс? Как ты думаешь?

– Если честно, то не очень большой! Но, возможно, Джеф Ридж тоже будет претендовать на эту работу. А он гораздо опытнее, и его больше знают, чем меня.

– Но ты можешь сделать это лучше, Ливви. Все твои предыдущие работы просто великолепны! Постарайся так не волноваться! – Люси слышала молчание в трубке и поняла, что ее сентенции не произвели впечатления. Ливви поставила на победу, а прошлые успехи ее сейчас волнуют как прошлогодний снег.

– Ну ладно, там будет видно. Я должна бежать, меня зовут к другому проводу. Мысленно с тобой! Удачи тебе, Ливви! Увидимся вечером в восемь тридцать!

– Я очень признательна тебе, Люси, за поддержку! Увидимся вечером у меня дома.

Ливви повесила трубку и повернулась на стуле. Ее взгляд неожиданно упал на розовый пиджак.

– Сэм! – позвала она, доставая свои бумаги из кейса и кладя их на стол. – Сэм?

– Да? – Сэм оторвалась от экрана компьютера и посмотрела на нее. Ливви не знала, предстает ли в данный момент перед ней в розовом свете через эту сногсшибательную оптику. Хочется надеяться, что да.

– Что ты думаешь об этом пиджаке? Он не слишком вызывающ? – спросила она, нуждаясь в одобрении.

Сэм встала и подошла к столу Ливви.

– Нет! Он бесподобен! Это нечто невероятное, восхитительное, чудесное! Пиджак потрясный, но не в этом дело! У тебя от страха глаза велики! А я серьезно думаю, что тебя ждет удача!

Ливви взбежала по ступенькам ко входу своего дома и позвонила в квартиру. Потом вернулась к мини-фургону и с помощью водителя стала выгружать коробки, свертки и пакеты. Они складывали все на тротуар, пока машина не опустела и под дождем на улице не оказался целый магазин.

– Сколько я вам должна? – спросила Ливви, ища в сумке свой кошелек.

– Два пятьдесят, красавица.

Джеймс оставил парадную дверь открытой, криво улыбнулся Ливви и стал подбирать покупки.

Когда Ливви расплатилась с водителем и тот, сев в машину, уехал, Джеймс, не глядя на жену, раздраженно спросил:

– К чему так много покупок? И какого черта ты пригласила на обед проклятого Хьюго? – Он потащил в холл часть свертков и стал укладывать их в лифт. Когда он оглянулся, то увидел разозленный взгляд Ливви и решил быть осторожным. Она не имела понятия, почему приглашение Хьюго взбесило его. Сдерживаясь, он угрюмо сказал: – Ты всегда готова изменить свои планы в последнюю минуту.

– Я меняю свои планы каждую минуту?! Я?! Не трепи мне нервы, Джеймс! – рассвирепела Ливви.

Швырнув принесенные свертки на пол, она круто повернулась и пошла за оставшимися на улице пакетами. Джеймс поплелся за ней.

Возвращаясь в холл, Ливви продолжала бушевать.

– Если бы ты не забыл об этом проклятом приглашении в театр, мне не пришлось бы приглашать его!

Джеймс, молча укладывая две последние сумки в лифт, подумал: «О каком идиотском приглашении она говорит?» Он был разъярен и наговорил Хьюго слишком много, когда позвонил ему утром и узнал о приглашении. Но Хьюго в ответ рассмеялся и назвал его психом. Может быть, это и так, но ему не понравилась игра Хьюго с Ливви. И днем, думая о том, какую опасность вся эта возня может представлять, он, впервые за все время, понял, что, возможно, увяз гораздо глубже, чем представлял. Он не понимал, какую дьявольскую игру ведет Хьюго, но знал, что дружба между Хьюго и Ливви лишает его покоя!

– Это все? – спросила Ливви. Она придерживала двери лифта, пока Джеймс укладывал последние пакеты у ее ног.

– Да. – Он выпрямился. Ливви закрыла двери, и лифт стал подниматься наверх. Джеймс стоял молча, бессмысленно наблюдая через железную клетку лифта, как перед самым лицом проплывают площадки этажей.

– Джеймс?

Лифт остановился на верхнем этаже, и Джеймс поднял глаза:

– Да?

– Ты понимаешь, что если кто имеет право иметь сегодня плохое настроение, то только я? – Линии стиралась сдерживаться, но Джеймс уловил в ее голосе нарастающую злость. Он почувствовал, как мурашки побежали по его спине.

– Что ты имеешь в виду? Ливви какое-то время молчала.

– Я имею в виду, что разговор с Хьюго помог мне понять, как мало я тебя знаю!

Джеймса как парализовало. Он затаил дыхание.

– Может быть, именно поэтому ты игнорировал меня последние недели? – продолжала она. Ее голос стал жестким, и он услышал сдерживаемые слезы. Он отвернулся, чтобы она не увидела отчаяние, вину и страх в его глазах.

– Почему? – Он с трудом глотнул, ожидая ответа.

– О, ради Бога! – закричала она, изо всех сил налегая на железную дверь в попытке открыть ее, что, впрочем, всегда несколько напоминало взлом сейфа. На сей раз взломщик из нее получился посредственным, и эта неудача оказалась последней каплей. Все напряжение и разочарование, которые она испытала во время сорокаминутной встречи, прорвалось и обрушилось на нее. Наконец она распахнула дверь лифта и бурно зарыдала. Ее качало, когда она выходила из старенькой деревянной кабинки.

– Ты не представляешь, как это подействовало па меня! Ты даже не пожелал мне удачи! – закричала она, повернувшись к нему и отыскивая ключ в сумке. Эти слова оживили Джеймса – он понял, о чем она говорила. Ее обидело его невнимание. А он уж испугался, что она почуяла что-то между ним и Хьюго.

– О, Ливви, моя дорогая, я так виноват! Все дело в твоей встрече. Как я мог забыть? – Он обнял ее и прижал к себе. Все эти прошедшие недели он ненавидел даже саму мысль о том, чтобы коснуться ее. Но в этот момент он испытывал такое облегчение, что даже не ощущал, что держит ее в объятиях. Он гладил ее по голове, успокаивая ее и себя. Когда она перестала плакать, он открыл дверь и завел ее в квартиру.

– Идем, я принесу что-нибудь выпить, – сказал он тихо. Панический страх исчез, но он не знал, как справиться с такой бурей эмоций. Ливви всегда была очень выдержанной и спокойной, и он не подозревал, какой темперамент скрывается в ней. Идя в кухню, чтобы открыть бутылку вина, он бросил через плечо: – Так что случилось утром?

На кухне он открыл бутылку вина, достал из шкафа высокие бокалы и с аптекарской точностью налил вино. Затем, взяв бокалы, он понес их в гостиную, но, остановившись в дверях, несколько минут наблюдал за ней.

Сидя на диване и нервно сжав руки, Ливви думала над вопросом, который задал Джеймс. Она не знала ответа, так как не понимала, что случилось сегодня утром. Впервые в ее жизни все шло не так. Обычно она всегда добивалась желаемого. Взять ее карьеру на телевидении! Она легко поднималась вверх, почти не прилагая к этому особых усилий. И поэтому принимала свой успех как должное. С Би-би-си она перешла на коммерческое телевидение, где заработки были в два раза выше. На коммерческом телевидении она добилась большого успеха, набралась опыта и приобрела известность. Сейчас, вспоминая утреннюю встречу, она пыталась понять, чего достигла. Если исключить нервное состояние, то ее предложения были блестящи, профессионализм высок. Но она никогда не могла предположить, что эта работа будет так отличаться от ее прошлых.

Взглянув на Джеймса, когда он подавал ей бокал, Ливви вздохнула:

– Я не знаю. Они не сказали ничего конкретного.

– Как? – Джеймс сел напротив и украдкой взглянул на часы; он хотел посмотреть шестичасовые новости.

– Так! Обычно выбирают единственного человека, который лучше всех может реализовать задуманное.

– О, Ливви! – Джеймс не мог сдержать улыбки. – Единственный человек – это, несомненно, ты! Ты хорошо известна своими работами, и я уверен, что, как только ты вошла в дверь, они пришли к тому же мнению. Ты сомневаешься?

– Да. Нет… Я…

– Ливви, это громадная работа, требующая высочайшего профессионализма и таланта. По крайней мере раза в три сложнее твоих прошлых работ. Заполучить эту работу будет нелегко.

– Да, но…

Джеймс тряхнул головой:

– Что «но»? Ты можешь хотеть получить эту работу, но ты не должна падать духом и опускать руки. Отнесись ко всему с юмором.

Ливви отвела от него взгляд, и Джеймс искренне позавидовал ей. Он был, конечно, не прав в своих высказываниях. Он-то все эти годы мало интересовался ее работой и ее успехом и сейчас ничем не мог помочь ей. И от осознания своей беспомощности ему стало тошно. Он понимал, что реальная жизнь сложна и непредсказуема. И он был бы удивлен, если бы Ливви, без всяких сложностей и разочарований, постоянно добивалась своего. Но удача не могла вечно сопутствовать ей. Джеймс в какой-то степени был бы рад ее неудаче. Он понимал, что если бы она продолжала так стремительно расти, то в конце концов ушла бы от него.

– Пойдем, Ливви. Прими душ и постарайся забыть сегодняшнее утро. И прости мою забывчивость. Я искренне сожалею об этом!

Ливви кивнула головой и продолжала неподвижно сидеть. Тогда он встал, подошел к ней, забрал из руки бокал с вином, поставил его на стол, а потом взял ее ладони в свои. Она посмотрела ему в лицо. Он улыбнулся ей своей обаятельной улыбкой, но она не действовала на нее. Ливви освободила руку, потянулась к бокалу и допила оставшееся вино.

– Вероятно, я была очень несдержанна, – сказала она. Как она могла объяснить ему, насколько ей нужна эта работа? Это было все, к чему она так долго шла! – Ты знаешь, а я по-настоящему рада увидеть Хьюго сегодня вечером. – Сказав это, она пересекла комнату и остановилась в дверях. – Не могу поверить, что ты забыл рассказать мне о встречах с ним после свадьбы Элизы. Если бы он не позвонил мне сегодня утром, то я никогда бы об этом не узнала. Джеймс пожал плечами.

– В нашей жизни так много случайностей, – сказала она, идя в спальню. – Но случайности можно создавать, ты так не считаешь? – спросила она, открыв дверь.

Джеймс снова пожал плечами. У него не хватало мужества смотреть ей в глаза.

– Игра закончена! – крикнул Хьюго Джеку Вилкоксу. Улыбаясь, он подошел к своему партнеру и пожал ему руку. – Хорошо сыграл, Джек!

– Если честно, то не очень. – Джек расхохотался и наклонился, чтобы поднять мяч. Он затолкал его в карман старых белых шорт. Хьюго со страшной завистью наблюдал за ним. «Родословная и богатство, – думал он, – даже в этом неряшливом костюме он – джентльмен».

– Чертовски хорошие корты! Жаль, что этот клуб так далеко от города. Не надеюсь, что кто-нибудь захочет приехать со мной сюда, – говорил Джек, выходя вслед за Хьюго с площадки.

Хьюго пожал плечами и протянул ему стакан с холодным коктейлем «Спорт», взятым из автомата.

– А какие здесь членские взносы?

– Очень высокие, – ответил Хьюго. – Но где еще ты сможешь сыграть партию с Дэвидом Ллойдом или заняться другими приятными и полезными вещами. Здесь есть гимнастический зал, бильярдная, сауна и всякие другие мелочи. Я продумывал все эти вещи, занимаясь уставом клуба. Многие из членов клуба живут в Уимблдоне или районе Рэйнс-парка. Поэтому я набрался нахальства назначить очень высокую цену.

– Все это звучит чертовски привлекательно! Я шепну об этом в Королевском клубе. Там нет ничего подобного!

Хьюго отвернулся с циничной улыбкой. Самый привилегированный клуб в стране, а Джек там шепнет! Да они даже не посмотрят на Хьюго – у него в сундуке нет хорошей родословной.

– Допивай, Джек. А потом, если захочешь, пойдем в сауну.

– Очень не прочь! Сауна – одно из самых любимых моих времяпрепровождений! – Джеймс смял стаканчик и бросил его в урну. В это время высокая длинноногая блондинка вышла с корта в сопровождении инструктора по теннису. Она села на скамейку, вытянула длинные загорелые ноги и стала ждать, когда сопровождающий принесет ей воды. Взгляд Джека упал на ее короткую белую юбку, которая с трудом прикрывала великолепные пышные бедра.

– Я скажу тебе, Хьюго, что ты не найдешь такое качество в Королевском клубе, – прошептал он Хьюго, когда они проходили мимо смеющейся блондинки в раздевалку. Повернув голову, он бросил на нее последний взгляд. – Все самцы постараются поймать такую за бедра. Они взбесятся от желания поймать ее и потаскать вволю!

После сауны Хьюго поднялся в верхний бар, сел и стал ждать Джека, ушедшего за выпивкой. Он посмотрел на часы и решил, что ему понадобится минут сорок, чтобы добраться до центра Лондона. А в восемь тридцать он должен быть у Ливви и Джеймса: Он улыбнулся, когда Джек вручил ему бутылку пива.

– Когда ты встречаешься с Нел?

Джек отвернулся, сделал глоток пива и поставил бутылку на стол, прежде чем ответить Хьюго:

– Ты знаешь, я еще не очень уверен, что это хорошая идея, Хьюго. Я думаю, что слегка староват для такой юной красотки.

– Ерунда! Тебе понравится Нел, она великолепна. «Небось ей хорошо заплачено за работу», – подумал он быстро, а потом сказал Джеку: – Как бы там ни было, если ты не в состоянии договориться о встрече с привлекающей тебя юной женщиной, друг всегда придет на помощь! Я не могу представить, что все твои спальни переполнены секс-бомбами. Я прав?

Джек расхохотался:

– Да, есть только квартирка с Лаурой Мейсен. Тридцать пять, американка с загорелыми бедрами и невероятной чувственностью. Великолепный экземпляр! Она из семьи, владеющей «Консул Планинг Лау».

– Прекрасно! Послушай, куда ты поведешь Нел?

– В «Чатни Мэрис». Ты думаешь, это нормально?

– Вполне. Она любит кэрри! «За такие деньги она и живого осьминога полюбит», – подумал он.

Джек вдруг занервничал:

– Расскажи мне все, что ты знаешь о ней. Я же должен знать, о чем говорить.

– Она кузина одного из моих брокеров. Расслабься, Джек! Она прелестная девочка, и тебе не понадобится искать темы для разговоров. Я обещаю тебе! – Хьюго улыбнулся. Джек вовсе не нуждался в разговорах с Нел, он просто хотел выяснить, что она из себя представляет.

Джек допил пиво и встал.

– Извини, друг, но я должен отчалить. Где ты проводишь вечер?

– Я иду на ужин к Ливви Дэвис и Джеймсу Барду.

– О, потрясно! Ты бывал у них прежде?

– Нет. – Хьюго достал ключи от машины из кармана.

– Ливви все сама переделала и сотворила нечто невероятное, – сказал Джек.

Оба мужчины вышли из бара, по дороге забрав свои сумки.

Идя с Хьюго, Джек предложил:

– В следующий раз мы должны сыграть в Королевском клубе. Если я смогу достать корт в середине недели, как ты на это посмотришь?

– Это было бы грандиозно! – Хьюго придержал дверь и, когда Джек вышел, пошел за ним к автостоянке. Дойдя до красного «порша», Хьюго остановился, протянул руку Джеку и, улыбаясь, сказал: – Приятного вечера с Нел.

– Она действительно хороша? – спросил Джек. Хьюго пожал плечами.

– Я затрахаю тебя до смерти, Говард, если она окажется дохлой псиной Г – сказал Джек ухмыльнувшись.

– Поверь мне, Джек, скорее ты это сделаешь с ней. Она изумительна!

– Да, да, да. – Джек пожал Хьюго руку и пошел дальше к своему БМВ.

– Только не ешь слишком много. Несварение разрушительно действует на потенцию! – крикнул Хьюго, проезжая мимо Джека.

Тот расхохотался в ответ:

– Положусь на удачу!

«Удача тебе обеспечена», – думал без всякой злости Хьюго, но ничего не сказал. Он махнул Джеку рукой, поднял стекло и дал прощальный гудок. «Я заплатил хорошие деньги за эту удачу. Ты будешь более чем счастлив!» – закончил свою молчаливую беседу Хьюго. Думая о наглой, хитрой и лживой Нел, он повернул на дорогу, ведущую к Челси.

Джеймс вышел из спальни и наблюдал, как Ливви составляла букет из белых лилий в большой стеклянной вазе в центре стола. Она была вся погружена в работу, бережно беря каждый цветок и находя его неповторимое, единственное место в вазе. Ливви прекрасно владела искусством аранжировки. Он смотрел на изящный букет и думал, что Ливви потратила на цветы столько денег, сколько большинство людей тратят на устройство целой вечеринки. С этими мыслями он пошел в кухню.

Достав с полки штопор, он сел и приготовился открывать приготовленные четыре бутылки «Бэролоу-85». Но, увидев роскошную плеть винограда во фруктовой вазе, отщипнул одну ягоду, а потом приподнял маслину, чтобы посмотреть, какие сыры купила Ливви.

– Не трогай, – зашипела Ливви, войдя в кухню с цветочным мусором в руках. Она завернула весь мусор в бумагу и выбросила в ведро.

– Здесь только итальянский?

– Нет, есть и козий валлийский сыр.

– Неужели?

– Да. Некоторые из нас, с очень приличными манерами, любят его, – сказала она, наклонившись и вынимая из холодильника длинное блюдо с ветчиной. Достань мне, пожалуйста, пакет с инжиром. Он наверху в сумке.

Джеймс отставил бутылку и поднял сумку с фруктами. Раскрыл и достал сверток с инжиром.

– А какое у тебя меню?

– Пармская ветчина с пюре из инжира и…

– Откуда?

Она повернулась и нахмурилась:

– Почему тебе всегда не правится то, что я покупаю?

– Откуда? – повторил он.

Она вздохнула:

– Из итальянского ресторана «Марио» на Королевской дороге. Джеймс, не заставляй меня чувствовать себя виноватой больше, чем я заслужила.

– Почему ты чувствуешь себя виноватой, Ливви? Еда замечательная, и ты, как всегда, замечательно выглядишь. Возня с обедом совершенно не отразилась на тебе.

– Лжец!

Он открыл последнюю бутылку и отложил все пробки в сторону.

– Не лжец, я говорю сухую и точную правду.

– Так я и поверила!

Джеймс быстро взглянул на нее и увидел, что Ливви улыбается. Он улыбнулся ей осторожной, хорошо рассчитанной улыбкой, потом встал, взял две бутылки и понес их в гостиную. Он поставил их на буфет, тяжело вздохнул и через стеклянную стену стал смотреть на сверкающие внизу огни Кэдогэн-сквера. Он боялся вечера. Он нервничал, так как не знал, что задумал Хьюго, и в то же время чувствовал, как сильное напряжение возникает у него в паху.

– Как все выглядит?

Он повернулся и оглядел все вокруг. Ливви наблюдала за ним и, заметив его взгляд, кивнула на цветы и свечи.

– Все прекрасно!

– Тогда праздник начинается. Наши гости будут с минуты на минуту. – Она улыбнулась, когда после ее слов раздался звонок у парадной двери. – Я тебе говорила! Невероятная точность! – Она кинулась в холл. – Чтоб мне провалиться! Люси, так рано, не могу поверить! Да входи!

Джеймс слышал, как она приветствует Люси. Он налил себе бокал вина, сделал глоток, и в этот момент обе женщины вошли в комнату.

– Люси! – Он подошел и расцеловал в обе щеки лучшую подругу Ливви.

– Привет, Джеймс, – сказала она, даже не пытаясь вежливой улыбкой прикрыть холодность своего приветствия. Ей никогда не нравился Джеймс. – Как восхитительно увидеть Хьюго после стольких лет. Тебе, должно быть, очень приятно. Ведь в колледже у вас с ним была великая дружба, Джеймс!

– Великая дружба… да, в юности бывает, – краснея, пробормотал Джеймс, кивнул и покраснел. – Могу я предложить тебе что-нибудь выпить Люси? – Невольно Он подумал о том, какие еще адские муки ему уготовит этот вечер.

Хьюго наконец нашел место для парковки. Он втиснул свой «порш» среди других машин, поближе к дому. Остановившись, он вышел из машины, запер ее и заботливо включил сигнализацию. Потом пошел к дому, неся с собой две бутылки вина урожая 1980 года и коробку шоколадных конфет. Продавец в «Берри Брос» уверил его, что это вино подойдет к любому блюду и любому столу. Хьюго купил все это не для того, чтобы произвести впечатление, а чтобы показать, чего он достиг. Л он очень хорошо знал, как ненавязчиво подчеркнуть свой успех.

Когда он оказался в квартире Ливви, то обнаружил, что только четверых из собравшихся он не знал. Он кратко представился, сохраняя надменное достоинство. Рассматривая комнату, он понял, что Джек был прав. С первого взгляда огромная элегантная комната просто ошеломила его. Стеклянная стена открывала изумительный вид на Кэдогэн-сквер. Роскошная комната в бело-золотых тонах была отделана деревом темного цвета, все плыло в аромате белых лилий. От красоты, открывшейся перед ним, у Хьюго перехватило дыхание.

– Боже! Какая сказочная комната! – сказал он. За прошедшие годы он с легкостью научился говорить комплименты, которые звучали очень естественно в любой ситуации. И никто не догадывался, что на самом деле он думает. Но в этот раз комплимент был искренним.

– Спасибо за оценку. – Ливви улыбнулась, и Хьюго понял, что вся эта сказка родилась благодаря ей. Комплимент не произвел особого впечатления на Ливви – она привыкла к ним. Эта мысль подстегнула его неприязнь.

– Вот. – Он вручал ей вино, когда к ним подошел Джеймс.

– Привет, Хьюго. – Он протянул руку, поприветствовал и моментально исчез.

– Ой, еще и это, совсем вылетело из головы, – с искренним видом спохватился Хьюго, повернулся к Ливви и вручил ей коробку шоколада.

– Восхитительно! Мы попробуем это попозже. – Ливви повернулась к кухне и, смеясь, воскликнула: – Джеймс, ты что, собираешься по отношению к Хьюго весь вечер быть свиньей? Проводи его к Люси. Она всю неделю умирала от желания увидеть тебя, Хьюго. Она надеется поговорить с тобой о бизнесе.

– Ой! Что я слышу, Дэвис! – Люси, пройдя через комнату, оказалась перед Хьюго и радостно расцеловала его в обе щеки, приговаривая: – Ммах, Ммах! Хьюго, моя любовь, ты совершенно неотразим!

Хьюго широко улыбнулся, и на какую-то секунду его взгляд встретился со взглядом Джеймса. Люси, сама того не ведая, произнесла словечки, которые очень много значили для Хьюго и Джеймса в прошлом, в те счастливые годы в колледже. Это была их интимная шутка, хотя другие об этом и не догадывались. И сейчас прошлое снова воскресло перед Хьюго, уничтожив модный костюм от Гиви и Хакса, счет в «Берри Брос», туфли ручной работы, членство в «Аннабель». Хьюго понимал, что все с ним происходящее – это не краткий взрыв желания, это нечто большее и может помешать его мести. Но сейчас он не позволит вывалять себя в дерьме. Он не собирается устраивать здесь состязание, где призом бы служил Джеймс! Он здесь находится только по делу. Его присутствие здесь – один из этапов хорошо продуманного и безопасного плана.

– Хьюго! Джеймс рассказывал мне, что ты занимаешься страхованием и у тебя невероятно грандиозные дела в Бразилии. Это часом не вранье? – Люси прикурила сигарету от золотой зажигалки, предложенной Хьюго.

– Чистая правда. Доход приличный. Мы имеем определенное количество прибыли от страховки там. – Он никогда не распространялся о Бразилии, так как это было неразумно. Его дела в Южной Америке были адски рискованными, незаконными, безнравственными, но дьявольски прибыльными. И Хьюго пока не собирался отказываться от этого бизнеса. Он увидел неожиданный интерес к его делам и постарался перевести беседу в безопасное русло. – Наш бизнес мы имели с двойной страховкой в «ИМАКО».

– Иди ты! – Люси не работала в промышленности, но каждый в деловых кругах знал «ИМАКО». Рейтинг этой фирмы был очень высок. – Какую часть твоего дохода приносят дела, связанные со страховкой?

Хьюго рассмеялся.

– Не обольщайся! Я вижу кучу долларов в твоих глазах, Люси. У меня небольшое количество страховок в их бизнесе, но они приносят неплохие деньги.

Люси расхохоталась.

– Не скромничай! – ехидно пропищала она. – Не надо прибедняться, Хьюго. В своем нежном двадцати-девятилетнем возрасте ты не мог бы ходить в туфлях от Ллойда без чертовски прибыльной, нет, фантастической, работы? Без чего-то блистательного!

– Блистательного? Ты часом не занимаешься бриллиантами? – вставила Ливви, доливая бокал Люси.

Люси попробовала холодное сухое вино.

– Хьюго, во всяком случае, у меня такое впечатление, что каких-то копей ты достиг и оставил нас всех далеко позади. Смущенных и дрожащих от возбуждения при виде такого ослепительного успеха.

– Ох, Люси! – Ливви, сотрясаясь от смеха, повернулась к Хьюго с бутылкой вина. – Это правда, Хьюго? Ты уже близок к победе?

Хьюго улыбнулся. Люси со своей всегдашней сверхъестественной интуицией нанесла мастерски точный удар. Но он не собирался вести сражение.

– Я действительно не знаю, Ливви! Все будет зависеть от того, что мне дадут несколько будущих месяцев. – Он был правдив, но истинное значение своих слов знал только он сам.

– Ладно. Скажи, как тебе нравится вид из нашей комнаты?

Хьюго улыбнулся еще обаятельнее:

– Об этом не нужно и говорить, Ливви! Насколько я помню, ты всегда парила над всеми, кто тебя окружал.

Ливви снова рассмеялась, уловив злобные нотки в голосе Хьюго.

– Мне трудно поверить в твою правоту, но во всяком случае – спасибо!

Хьюго вопросительно поднял бровь. Но тут вмешалась Люси.

– Да, дружок, в другой день ты был бы прав, но сегодня, к сожалению, сморозил редкую бестактность. Ливви могла бы на тебя обидеться. Она сегодня отправилась за работой. Естественно, была уверена, что получит ее, как только сядет за стол переговоров. Но этого не произошло, а такого облома она не ожидала. – Только Люси и могла бы вставить такой комментарий, не впадая в бестактность сама. Но дружеское чувство наполняло ее слова теплым юмором.

– А что за работа? – спросил Хьюго.

– Серия программ по национальному искусству. Нечто вроде «Южного берега».

Хьюго присвистнул:

– Ты думаешь, что получишь ее?

– Я думаю весь день. И честно сказать – не знаю. Они говорят, что хотят по-настоящему оригинальных идей и что мое собственное понимание этих работ привлекает. Но они не сказали, что мои предложения им понравились. Я понимаю, что они хотят кого-то или что-то по настоящему потрясающее, но я не уверена, что сделала это.

– Тебе надо было прийти на встречу голой, – заметила Люси.

Хьюго расхохотался.

– Ну ладно! С меня достаточно! – сказала Ливви. Заметив, что внимание Хьюго направлено на противоположную сторону комнаты, она сказала: – Расскажи мне о Южной Америке, Хьюго. Я всегда была очарована этими странами. Ты там много путешествовал?

Хьюго оторвал свой взгляд от Джеймса и кивнул в ответ на вопрос Ливви.

– Я много повидал в Бразилии за эти годы, так же, как и Джеймс. Я не хочу надоедать тебе рассказами о Рио. Уверен, что ты достаточно слышала об этом городе. А чтобы сказать о нем что-то свежее, надо быть писателем или журналистом. Я многое видел в Боливии, Перу и Аргентине. Все эти страны необычны, фантастичны, но – ужасны.

– Это интереснее красот Рио. Расскажи мне об этом побольше. Я очень хочу услышать рассказ из уст очевидца, – потребовала Ливви.

Хьюго сдержал улыбку. Это так типично для Ливви – пытаться доминировать везде и во всем.

– С чего я должен начать? – спросил он спокойно.

– Как тебе хочется, Хьюго! Был-то там ты, а не я! Если хочешь, я буду слушать тебя всю ночь, – ответила Ливви, поставив бутылку вина па стол. Она забыла о том, что должна была передать ее по кругу.

…Свечи мерцали своей загадочной алой жизнью, освещая стол и оживленно разговаривающих гостей. Компания распалась па небольшие Группы по два-три человека – и все чувствовали себя прекрасно. Все воздали должное десерту: портвейну, сыру, красному вину, фруктам. Конфеты, принесенные Хьюго, тоже были оценены по достоинству. Когда коробка была открыта, никто не смог удержаться от искушения. А потом один из гостей стал доставать трюфели в роскошной золотой обертке и облупливать ее, составляя на столе маленький шоколадный поезд.

Ливви, откинувшись на спинку стула, не сводила с Хьюго взгляда, пока он заканчивал свой рассказ. Ее глаза блестели от возбуждения. Она не уделяла внимания остальным собравшимся, видя, что они прекрасно обходятся без нее. Шум голосов и приглушенные взрывы смеха доказывали ее правоту. Они вдвоем тихо беседовали с Хьюго, и сейчас она была в растерянности, так как не могла поверить его словам.

Она наклонилась к нему и требовательно спросила:

– И ты действительно его видел?

Хьюго подтверждающе кивнул головой. Он придумал спектакль, разыграл его и теперь ожидал реакции. Он хотел понять, насколько глубоко он может втянуть ее в свою игру.

– Но ведь никто не видел и не слышал Ленни Дьюса почти десять лет! – Она остановилась. Услышанное так ошеломило ее, что она с трудом вздохнула. Ленни Дьюс был одним из самых блестящих и высокооплачиваемых современных художников на протяжении почти тридцати лет – до своего таинственного исчезновения. И вот уже почти десять лет о нем ничего не было известно. – Как же удалось это сделать? Я имею в виду найти его?

Хьюго глубоко затянулся сигаретой:

– Ленни хотел кое-чего от компании, с которой я имею дела. Он старался получить один зеленый массив, который правительство продало компании, а он желал во что бы то ни стало выкупить эту землю. – Это была искаженная версия сделки, которую хотел заключить Мануэлло. Этот бизнес принес огромные деньги, но Хьюго не упомянул об этом.

– Господи! Ты должен был рассказать об этом…

– И потерять шесть миллионов долларов. Он заплатил свою цену за наше молчание, Ливви. Эта сумма ничто для него.

– Но он мог бы связаться с какой-нибудь юридической фирмой!

Хьюго снисходительно улыбнулся:

– Все это не так просто. Ты же знаешь, что он весьма своеобразная личность. Абсолютный шизофреник, который живет в собственном мире.

– Нет, прости, но я все никак не могу поверить, что ты действительно видел его! – Ливви взяла сигарету Хьюго и закурила. Она редко курила – услышанное так поразило ее, что она не отдавала отчета своим действиям. – Как он выглядит, Хьюго? Это правда, что он наркоман?

– Нет. Он абсолютно здоров, очень светский, но никого не впускает в свою личную жизнь. Он произвел на меня приятное впечатление.

– Ты лично разговаривал с ним?

– Ливви! Ты ненасытна! Тысяча вопросов сразу! – Хьюго откинулся на спинку стула и завороженно рассматривал свою собеседницу. То, что он прочитал в ее глазах, поразило и возбудило его. Он всегда думал, что Ливви честолюбива до фанатичности, но сейчас он убедился в этом. Она так рвалась к цели, а приманка, подброшенная Хьюго, была тем шансом, который ей был необходим. И сейчас этот жар честолюбия, сжигающий ее, вырвался наружу. И был так горяч и агрессивен, что отблески пламени ощутил и Хьюго.

Он улыбнулся, хваля себя за удачную игру, и стал продумывать, как он мог бы использовать Ливви. Он медленным, чувственным движением приложил сигарету к губам и в упор посмотрел на нее.

– Ты знаешь, есть шанс, что я смогу выйти на Дьюса снова, если он мне понадобится. – Он отвернулся, чтобы стряхнуть пепел, но краешком глаза наблюдал за выражением лица Ливви. Он увидел се торжествующий взгляд, а затем выражение наглой самоуверенности в собственных чарах, которое он хорошо знал. И ему неожиданно захотелось схватить, смять и взять ее. Это желание не противоречило его замыслам, оно просто придавало новый оттенок его хорошо продуманному плану. Он использует Джеймса – в этом не было никакого сомнения. Но если он сможет использовать Ливви, то его месть будет вдвое слаще. Его радовало то наслаждение, которое он получит, оплетая ее сложнейшей паутиной.

Сердце Ливви стучало так бешено, что она положила руку на грудь, стараясь успокоить его. Она думала о сегодняшней утренней встрече, о работе, о том, что могло сделать ее всемирно известной. Встреча с Ленни Дьюсом, человеком, который скрывается десять лет – это был шанс, выпадающий раз в жизни! Это была бы великолепная работа! Она бы дала гораздо больше, чем серия программ по искусству для городского телевидения.

– Хьюго, ты не мог бы?..

Она замялась, постукивая потухшей сигаретой о пепельницу, и, воспользовавшись ее нерешительностью, Хьюго прервал ее:

– Установить с ним контакт? Без сомнения, ты это имеешь в виду? А для кого?

Ливви окинула его серьезным взглядом:

– Для меня. Для специальной программы о нем.

– Ливви! Это чертовски трудная просьба!

– Ладно, назови мне компанию, с которой он имел дело.

Хьюго тайком взглянул на Люси Дикон, сидящую на другом конце стола. Она была поглощена беседой с мужчиной справа от нее. Люси была единственным человеком, кто мог знать, что «ИМАКО» не ведет никаких дел в Бразилии, а Хьюго всегда заботился о мерах безопасности. Если Ливви удастся впутать в это дело, то ей никто не поверит, чье имя послужило причиной ее поездки в Бразилию. А если бы она знала правду о Мануэлло, то ей даже мысль о поездке туда показалась бы абсурдной.

Прижав палец к губам, Хьюго с видом заговорщика наклонился к ней.

– Это – «ИМАКО»!

– Кто там был?

– Только строго между нами. – Хьюго увидел азартный блеск в глазах Ливви. Он был прав, закинув удочку, где приманкой был Ленни Дьюс. Рыбка клевала. Он еще больше понизил голос: – Но я повторяю, только строго между нами, Ливви. Только два других человека знают, что это «ИМАКО». Дьюс не знал, кто вел с ним дело.

Ливви удивилась.

– Дьюс пошел на это, потому что они сделали все так, как он хотел, – пояснил Хьюго. – Дело в этом. Но я не знаю, сможем ли мы повторить эту встречу. Нет никаких оснований предполагать, что он захочет общаться со съемочной группой и британским репортером, когда он никого не впускает в свою частную жизнь.

Во время этой речи Хьюго мысленно восхищался своим блестящим стратегическим талантом и тем, как он мастерски сыграл роль. Он был уверен, что в Бразилии лучше всех выполнить для него работу сможет только Ливви. Она будет хорошим прикрытием для Джеймса – съемочная группа, высококлассный профессионал, – но самое главное, она будет там, даже если Джеймс упорхнет. Глядя на Джеймса, Хьюго думал, что это грандиозная идея – пустить их по следу Ленни Дьюса. Хорошо зная Джеймса, не питал особых иллюзий насчет него. Он отлично понимал, что никто и ничто никогда не заставит Джеймса пожертвовать собой. Ах, какое наслаждение он испытает, когда Ливви забьется в паутине, сплетенной им. С этими приятными мыслями Хьюго достал сигарету и улыбнулся Ливви.

– Знаешь, Ливви, твоя встреча с ним произвела бы впечатление разорвавшейся бомбы. Я думаю, что, может быть, я в состоянии помочь тебе!

 

Глава 6

На следующее утро Джеймс проснулся около десяти часов и протянул руку, чтобы дотронуться до Ливви. Не найдя се, он открыл глаза, повернулся и увидел, что другая половина кровати была несмятой.

– Ливви? – Он сел, потер заспанные глаза и откинул волосы, упавшие на лоб. Потом снова позвал: – Ливви?

– Гм? – раздалось в ответ невнятное бормотание, а вслед за этим и стук пальцев по клавиатуре. Затем наступила пауза, тяжелый вздох – и пальцы забегали по клавиатуре быстрее. Джеймс, удивленный, выбрался из постели, накинул халат направился в гостиную.

– Ливви? Чем ты занимаешься?

Ливви, одетая в старую шелковую пижаму, скрестив ноги, сидела на диване. Портативный компьютер разместился у нее на коленях. А вокруг нее – на диване и на полу – были разбросаны блокноты с записями, папки с какими-то материалами, газетные вырезки. Она даже не взглянула на Джеймса, когда он подошел и поднял один из блокнотов.

– Ленни Дьюс и свобода абстрактного экспрессионизма. Господи! Что за необходимость заниматься этим в двадцать минут десятого?

Он подождал ответа, но Ливви молчала. Тогда он швырнул блокнот на пол и отправился на кухню.

– Ты будешь кофе? – крикнул он по дороге.

– Хм, да, пожалуй.

Подойдя к кухне, он обернулся и спросил:

– Ты ответишь мне наконец? Чем ты занимаешься, Лив? Что за отвратительное начало уик-энда?

Ливви оторвалась от работы и с неудовольствием посмотрела па него.

– Я переделываю свою программу по серии передач, посвященных изобразительному искусству для городского телевидения.

– Как, сейчас?

– Да, сейчас! Эта работа не может ждать. Я звонила Джуди и Алану. Он сказал мне, что перезвонит после того, как выведет собак. Я хочу поехать утром в Кент и посоветоваться с ним обо всем.

Джеймс, который уже вошел в кухню, тотчас выскочил обратно и спросил:

– Ты серьезно?

– Еще бы нет! Я не шучу! Хьюго сказал…

Уже знакомые мурашки поползли у Джеймса по спине.

– Что сказал Хьюго? Какое отношение он имеет к городскому телевидению?

Ливви вдруг лучезарно улыбнулась:

– Так уж случилось, что большое. О, Джеймс, я не могу поверить в это! Хьюго встретил Ленни Дьюса в одной из своих поездок в прошлом году. И он надеется, что сможет организовать мне встречу с ним. Дьюс – громадная величина, Джеймс! Он самый известный художник двадцатого века! Моя встреча с ним взорвет весь мир! Бах-та-ра-рах!!! К черту!!!

Джеймс стоял спокойно, но неприятные ощущения не оставляли его. Он боялся. Почему он боялся Хьюго, он не понимал. Но боялся! Холод полз по его спине.

– С тобой все в порядке, Джеймс? Почему у тебя такой кислый вид?

– Со мной все прекрасно. – Он повернулся на каблуках и вышел из гостиной. Вслед ему Ливви еще что-то говорила, но он не обращал внимания. Чего Хьюго хочет от Ливви? И какого черта Ливви сегодня утром собирается в Кент? Этот прекрасный солнечный день он хотел провести совсем по-другому. И он не хотел оставаться один. Джеймс не слышал вчера, о чем еще говорила Ливви с Хьюго. Но только от одной мысли, что они столько времени провели вдвоем, в нем росла непонятная ярость.

– Джеймс? – Он оглянулся.

Ливви стояла в дверях кухни.

– Мы можем поехать в Кент вместе.

– Нет. Благодарю, Ливви, но я всегда плохо воспринимаю телевизионщиков в больших дозах. – Он отвернулся, залил кофе кипящей водой и погрузил кофейник в фильтр. В это время раздался телефонный звонок.

– Это, наверное, Алан. Ты не сможешь принести мне кофе? – сказала Ливви и выбежала из кухни.

Джеймс слышал, как она взяла трубку и начала разговаривать с Аланом. Он поплотнее прикрыл дверь и включил радио. Потом, раздраженно ворча, разлил кофе в две чашки. Взяв свою чашку, он отпил глоток, а вторую оставил на столе.

Ливви была уже одета и собирала свои бумаги, складывая их в кейс, когда Джеймс вышел из душа. Ливви источала запах свежести и лимона. Ее волосы отливали шелком. Джеймс, преодолевая неприязнь, подошел к ней, зная, что она ждет этого.

– Когда ты вернешься?

Ливви, щелкнув замком, закрыла кейс и выпрямилась.

– Я не знаю, но не сегодня. Я останусь у Алана и Джуди. Я столько времени их не видела, что…

Джеймс, не дослушав, прервал ее:

– Да, я знаю! Это очень важно – крепить связи с друзьями твоего отца… и так далее, и тому подобное…

– Благодарю тебя, Джеймс.

Не обращая внимания на ее сарказм, он продолжал:

– Нет никаких сомнений, что Алан – большой гвоздь в деловых кругах. И если ты сможешь убедить кого-нибудь, что он одобрит твои начинания, то можешь вообще остаться там.

Ливви ждала, пока он закончит свою тираду. Лицо ее оставалось спокойным.

– Это, наверное, с похмелья?

Джеймс пожал плечами. Он понимал, что был очень груб, но ему не хотелось оставаться одному. Это раздражало его. Он чертовски хорошо знал, что когда Ливви уедет, то он вряд ли откажется от чудовищного желания позвонить Хьюго.

– Извини, Ливви! – неохотно проговорил он. – Я так надеялся провести этот уик-энд с тобой вдвоем. Желаю удачи! Я понимаю, что значит для тебя эта работа.

Он подошел, чтобы поцеловать ее. Ливви прислонилась головой к его плечу. Он стал гладить ладонью ее шелковистые волосы. Ей вдруг захотелось заплакать. Правда ли, что она из тех женщин, для кого работа является смыслом жизни? Но как пуста была бы ее жизнь без работы! Почему?

– Увидимся завтра, – сказал тихо Джеймс.

Она подняла голову и кивнула в ответ. Ей было уютно в его объятиях, но она с облегчением вздохнула, когда он нежно отстранил ее от себя. Она наклонилась, подняла кейс, компьютер, сумку с вещами для уик-энда и повернулась к двери.

– Удачи тебе.

– Спасибо. – Она улыбнулась и, послав воздушный поцелуй, вышла из комнаты. Через несколько минут Джеймс услышал, как хлопнула входная дверь. Задребезжал старенький лифт. Он вернулся в спальню и стал одеваться.

Уже было больше одиннадцати, когда Джеймс подошел к телефону, чтобы позвонить Хьюго. Не меньше часа он боролся со своим желанием. Но как бы он ни старался освободиться, мысль о звонке не оставляла его. Когда он поднял трубку и стал набирать номер Хьюго, все сомнения улетучились. Положительно, он не желал больше копаться в себе. Внутренний голос, твердивший, что Хьюго опасен, заткнулся. Джеймс всегда умел забывать о том, что стояло между ним и его удовольствиями и радостями. Все, что мешало, небрежно отбрасывалось им – как песок, брошенный против ветра.

Хьюго сидел в постели, прислонившись к паре подушек, читал «Телеграф» и слушал музыку. Он расслабился, был чрезвычайно доволен собой и, читая, постукивал в такт мелодии голой пяткой по постели. Когда зазвонил телефон, он потянулся к тумбочке у кровати и взял трубку.

– Алло?

– Хьюго? Доброе утро, это Джеймс.

Хьюго отбросил газету, снова откинулся на подушки и медленно, торжествуя, улыбнулся:

– Привет, Джеймс.

После долгих недель своей осторожной и беспрерывной охоты он наконец-то поймал добычу. Джеймс теперь не уйдет – он в капкане! Джеймс в капкане, Ливви – на крючке! Вот он, настоящий спорт джентльмена. Сдерживая радость, он спокойно сказал:

– Благодарю за вчерашний вечер, Джеймс! А как чувствует себя Ливви?

– Она отправилась в Кент. Ей так понравилась та идея, которую ты подсказал, что она решила ее обсудить со старыми друзьями отца, – ответил раздраженно Джеймс, не сумев скрыть свою злость.

– Правда?

– Да, самая настоящая. Ты не специально это сделал? – Джеймс улыбнулся в трубку.

Хьюго рассмеялся, подумав: «Ты льстишь себе, Джеми, мой мальчик!» Но вслух сказал:

– Ладно… Я предполагаю, что ты не откажешься приехать ко мне. Почему бы не позавтракать на балконе?

Джеймс посмотрел на сверкающее, голубое ледяное январское небо.

– Б-рр… Мы будем завтракать в пальто или без?

– На твое усмотрение.

– Порядок! Я буду через час.

– Тогда увидимся. – Хьюго улыбнулся и, больше ничего не говоря, повесил трубку. Потом позвал: – Нэт! – Не дождавшись ответа, опустил ноги на пол, встал и снова крикнул: – Нэт!

Дверь ванной комнаты открылась, и молоденький черноволосый юноша, полная противоположность Джеймсу, повернул свое очаровательное лицо к Хьюго. Он стоял у зеркала, собираясь бриться.

– Нэт, я пригласил кое-кого на завтрак. Он будет через двадцать минут. – Пожав плечами, Хьюго с сожалением сказал: – Извини.

Нэт взял бритву и провел по подбородку. Потом он резко прервал свое занятие:

– Хорошо. Я сейчас оденусь и уметусь через десять минут.

– Спасибо, Нэт. – Хьюго накинул махровый халат, наклонился и поднял две кофейные чашки, стоящие на полу рядом с кроватью. Неся чашки, он вышел из спальни и отправился в кухню. Отношения, которые у него сложились с Нэтом, до последнего времени устраивали обоих. Никакой лжи, никаких сцен, только секс – восхитительный и потрясающий. Ему чертовски хорошо было с Нэтом. С Джеймсом он никогда не чувствовал ничего подобного.

Хьюго только что вышел из душа и был еще в халате, когда приехал Джеймс. Он открыл парадную дверь, оставил открытой входную дверь в свою квартиру и ушел на кухню варить кофе. Находясь в жизнерадостном настроении с утра, он еще более веселился из-за того, что его ожидание кончилось. Хьюго очень хорошо просчитал Джеймса и теперь, в радостном предвкушении, как он будет ставить его на место, потирал ладони. Мысли об этом восхищали и переполняли его. Он повернулся к Джеймсу, когда тот вошел в кухню:

– Доброе утро.

Джеймс, как всегда, был безукоризненно одет: морской пиджак, бледно-голубая оксфордская рубашка из хлопка; великолепный серый свитер и коричневые кожаные мокасины ручной работы. Хьюго улыбнулся над его внешностью, всегда такой совершенной.

– Привет, Джеймс! Как вы? Много было хлопот после вчерашней вечеринки?

– Немного. Ливви позвонила Деловой Мисс, та придет днем и все уберет.

Хьюго хорошо знал склонность Джеймса к показухе, но промолчал. Джеймс, казалось, совершенно забыл о том, как много и тяжело пришлось работать его матери, чтобы он сумел учиться в колледже.

– Садись, Джеймс, – пригласил Хьюго. – Хочешь кофе?

– М-м… пожалуй. – Джеймс поднял «Телеграф» и открыл спортивную страницу.

Хьюго несколько минут смотрел на него – на его квадратный гладкий подбородок, на безукоризненный пробор в волосах, на его нежную шею. Когда Джеймс, почувствовав его взгляд, посмотрел на него, Хьюго отвернулся.

– С какой стати Ливви собирается в Бразилию гоняться за каким-то безумным гусем? – спросил Джеймс, привалившись спиной к стене. Он был раздражен, в то же время в его голосе ясно звучали жалобные нотки. Он злился на Ливви из-за ее поездки в Кент. И на Хьюго, который проявил неожиданный интерес к Ливви. Он понимал, что все это по-детски, но ничего не мог поделать с собой. Хьюго молчал, тогда Джеймс с сарказмом спросил: – С каких это пор ты интересуешься еще кем-то, кроме себя? Да еще и собираешься оказать помощь?

Хьюго неожиданно вскипел, потерял контроль над собой и, совершенно не подумав, выпалил:

– Я никем не интересуюсь и не собираюсь никому помогать, но Ливви может быть там очень полезной! – Но как только прозвучали эти слова, он понял, что не должен был говорить их. Он увидел сильную тревогу в глазах Джеймса.

– Что ты имеешь в виду? Объясни! – резко спросил Джеймс.

Хьюго молчал, он не знал, что говорить. Многое в Джеймсе стало вдруг раздражать его – крайнее себялюбие Джеймса, его идиотская мания, что весь мир смотрит на него, следит за ним, его скрытое беспутство. А ведь миру абсолютно наплевать на это дерьмо, но Джеймс слишком влюблен в себя, чтобы осознавать это.

– Я задал тебе вопрос и хочу получить ответ, Хьюго! – зло сказал Джеймс.

– «Я хочу, я хочу!» – передразнил Хьюго. – Ты ведешь себя как избалованное отродье из низов, Джеймс!

– Я думаю, что тебе много известно об избалованных отродьях из низов, Хьюго! В мерзком жилом массиве в Манчестере, надо думать, много было всяких отбросов? – Джеймс увидел, как изменилось лицо Хьюго, заледенел взгляд и рот превратился в твердую линию. Но он продолжал, не в состоянии сдержать свою ярость: – Ты должен быть осторожен, Хьюго, любовь моя! Если ты будешь говорить подобные вещи, то откроется твой тщательно скрываемый секрет – что ты сам обломок от могучего рабочего класса, взлетевший наверх! – Джеймс гадко улыбнулся, отвернулся и спокойно сказал: – Ты все еще не ответил на мой вопрос Хьюго!

Хьюго несколько минут смотрел на его чеканный совершенный профиль. Профиль, которым он восторгался все эти годы и сейчас совершенно отчетливо понимал: насколько прекрасна внешность Джеймса, настолько уродлива его суть. Он попытался собраться с силами, чтобы овладеть ситуацией. Но сейчас вся осторожность ни к чему. И чем скорее он поймет, в чьих руках власть, тем лучше.

Хьюго медленно сказал, наблюдая за реакцией Джеймса:

– У меня есть план, Джеймс. Он в основном связан с тобой, но Ливви может быть чрезвычайно полезна. Вот почему я дал ей идею отправиться в Бразилию.

– И что это за план? – спросил Джеймс. Он оставался внешне спокоен, но знакомое чувство страха болью отозвалось в желудке. Появилось ужасное предчувствие, что вся его налаженная жизнь разбивается вдребезги.

Хьюго прислонился к стене, ироничный и спокойный.

– Я договорился в прошлом году в Бразилии о крупной партии наркотиков, и вот сейчас сделка может состояться. Я уже договорился о сбыте. Это было пять месяцев назад, до того, как я получил приглашение па свадьбу Элизы. Я тогда занимался поисками курьера. Это было бы последним пунктом для совершения сделки. Мне нужен был кто-то, кого практически невозможно заподозрить. И когда я получил приглашение, то меня неожиданно осенило, что Элиза мне может помочь в этом деле.

Хьюго остановился. Джеймс, приоткрыв рот, не отрываясь смотрел на него.

– Элиза оказалась более полезной, чем я думал, – спокойно продолжал Хьюго. – Она рассказала мне все о своих гостях и их возможностях. Министерство иностранных дел, пост в Лиссабоне, предполагаемая работа в Бразилии, твое равнодушное отношение к Ливви и бесцеремонное использование ее в своих целях. Это было прекрасно! Ты можешь сказать, что мне повезло, что ты оказался нужным в этом плане человеком. Но как бы там ни было, я решил воспользоваться удобным случаем и поставить тебя в такую ситуацию, чтобы ты не смог отказать мне.

Джеймс тряхнул головой, не в состоянии вымолвить ни слова. Затем он сел, не сводя глаз с Хьюго. Холодный страх змеиными кольцами вился по его позвоночнику.

– Скажи, что ты пошутил, – прошептал он. – Это же не серьезно, Хьюго? Ты не можешь этого сделать! Я знаю. Ты не можешь!

Хьюго пожал плечами:

– Почему?

Вдруг Джеймс взорвался яростью. Он вскочил, рванулся к Хьюго, его правая рука взметнулась для удара.

– Ты – трахнутый псих, Хьюго! Ты – маньяк! Ты не впутаешь меня в это проклятое дело! – кричал он. Хьюго перехватил его руку, прежде чем тот успел опустить ее. Он был ниже Джеймса, но физически гораздо мощнее. Он схватил Джеймса за запястье и с силой сжал, причиняя боль.

– Нет? Уже поздно, Джеймс! Ты уже увяз. С головы до ног! – сказал он зловеще.

– Выкинь все это из головы, Хьюго! Ты просто помешался! – захныкал Джеймс.

– Неужели? Я так не думаю. Кто может заподозрить тебя, Джеймс? Секретарь из МИДа по делам в Бразилии. Ты вне подозрения благодаря своей прекрасной работе. Подумай об этом, Джеймс! – Хьюго ослабил хватку и отпустил руку Джеймса.

– Не собираюсь я заниматься этим проклятым делом! – сказал Джеймс, потирая покрасневшее запястье.

– Я сказал, подумай об этом, Джеймс! Что скажет Ливви, если узнает, что ты спал со мной? – Лицо Хьюго было совершенно непроницаемо.

– Ради Бога, Хьюго!

– Ты разрушил ей жизнь, даже если она потом рискнет связаться с другим мужчиной! Что, не так? Ты не предполагал, что я могу оказаться непорядочным по отношению к тебе, Джеймс? – Хьюго резко оборвал себя и затем саркастически добавил: – Я и не надеялся, что секс может так сокрушить тебя. Ты так стремился отдаться мне, что вообще не мог соображать.

Вдруг Хьюго заметил, что Джеймс пришел в себя, и злость снова стала нарастать в нем. Хьюго встал, чувство власти давало ему утонченное наслаждение.

– Квартира на Кэдогэн-сквер принадлежит бабушке Ливви, не так ли? Сколько зарабатывает Ливви? Достаточно, чтобы оплатить счета за твои восхитительные костюмы от Гиви и Хаукса и отдых в Мавритании? Это прекрасная жизнь, Джеймс. За нее заплачено дорогой ценой, но она прекрасна. – Хьюго приподнял одну бровь, смотря на него.

Джеймс бросил на него взгляд, полный страха и отвращения:

– Ты на самом деле думаешь, что Ливви поверит тебе?

– Конечно! У меня нет никаких сомнений.

В этот момент Хьюго понял, что Джеймс сдался. Хьюго видел, как сомнения исчезли с лица Джеймса, и он полностью отказался от борьбы. Он подошел ближе, положил руку на плечо Джеймса.

– Все будет в порядке, – прошептал он ласково. – Я понимаю твои чувства, Джеймс. Ты не хочешь волнений и переживаний из-за красивой жизни. Ты хочешь получать без риска и лишних хлопот все те прекрасные вещи, которые тебе может дать Ливви: квартиру, шикарную жизнь. Ты всегда знал, что делал, с того самого момента в колледже, когда понял, какую большую цену за тебя может заплатить Ливви. Вспомни, как из-за Ливви ты меня выбросил на свалку, словно ненужный хлам. Ты хотел, чтобы все тебе досталось без всякого труда. И до сих пор не изменил своей привычке. – Хьюго наклонился ближе к Джеймсу – Я не виню тебя, возможно, я сам бы так поступил. Но ты можешь делать все без хлопот, Джеймс. А я нет. Никому не нужно знать о нас и нашем деле.

У Джеймса сильней забилось сердце, когда он ощутил близость Хьюго. И сладкая боль пронзила его тело. Хьюго заметил его состояние и продолжал шептать:

– Наши отношения могут продолжаться столько, сколько нам захочется. Я не прошу многого, только прошу верить мне и делать то, что я скажу. Доверься мне, Джеймс! Ты ведь понимаешь, что я хочу для тебя самого лучшего! – Он положил руку на пах Джеймса и услышал его стон. Тогда он расстегнул его брюки, и рука скользнула внутрь. Его короткие толстые пальцы ощутили, насколько возбужден Джеймс, несмотря на свой страх и ярость. Хьюго осознал, что и его ничто не может остановить сейчас. Он наклонился, целуя шею Джеймса и шепча: – Доверься мне, Джеймс! Только доверься мне, малыш!

Ливви отодвинулась от стола и откинула пряди волос, упавшие на лицо. Алан, любовавшийся ею, подумал как она похожа на свою мать! Его изумляло, что намять об отце не угасла в ней. А отец никогда даже не упоминал о ней, когда был жив. Но Алан восхищался еще и тем, чего она сумела добиться. Он с одобрением отнесся к предложениям, которые она подготовила, и к материалам, грудой громоздящимся перед ним на столе. Встреча, о которой говорила Ливви, могла бы взорвать мир! Без всяких сомнений, это была бы блестящая победа, если бы Ливви сумела осуществить ее.

Он поднял лист с темами программ после предполагаемой встречи и, в третий раз за этот день, стал просматривать их. Все они были новыми, оригинальными и интересными. Например, незатасканное «Что внес Ленни Дьюс в живопись двадцатого века». А свежее «Что живопись двадцатого века дала Ленни Дьюсу»… Эта бы тема рассказала, как видят современный мир глаза самого блестящего и необычного человека нашего времени. До того, как успех пришел к нему и после. Что изменилось в нем и почему? «Если Ливви доберется до Дьюса, эта встреча действительно сшибет всех с ног», – подумал Алан.

Алан оторвал взгляд от бумаги и заметил, что Ливви с усиленным интересом изучает стол.

– У тебя родилась дьявольски интересная идея, Ливви! – воскликнул Алан.

Ливви удовлетворенно кивнула:

– Я знаю.

Он весело улыбнулся:

– Ты не умрешь от скромности! Ты действительно думаешь, что Хьюго поможет тебе добраться до него? Ты ведь даже не знаешь, кто встречался и вел с ним дела.

Ливви закрыла на минуту свои голубые глаза. Она не была полностью откровенна с Аланом. Хьюго настаивал на том, чтобы слово «ИМАКО» даже не произносилось. И впервые с тех пор, как Хьюго упомянул имя Ленни Дьюса, она вдруг осознала шаткость и рискованность своей затеи. Ливви одолели сомнения. Почему Хьюго собирается сделать такую важную и трудную вещь для нее? Она едва знала его. Их разговор прошлой ночью был первым за прошедшие восемь лет, а он поспешно обещал ей помощь, какую взваливают на себя разве что ради закадычного друга… Она решительно распахнула глаза.

– Я знаю, кто имел с ним дело, но не могу сказать вам. – Произнеся эти слова, она поняла, что пройдет весь путь, который ей нужен для победы. И еще она знала, что ничто не может помешать ей. – Как ты думаешь, Джек Парсонс рассвирепеет? – спросила она.

Алан вложил лист бумаги в одну из папок и широко улыбнулся:

– Моя дорогая девочка! Неужели ты думаешь, что я бы потратил четыре с половиной часа на твои предложения, если бы я прежде не позвонил тому, от кого зависит финансирование этой программы. Я рассказал ему об идее и попытался заручиться его согласием!

– И?.. – Ливви сощурила глаза.

Алан встал и театрально погладил свой большой живот.

– Я не обладаю твоими чарами! Давай-ка пойдем и поедим, прежде чем мой желудок устроит забастовку! Мы поговорим об этом за ленчем. Я думаю, что лучше поздно, чем никогда. Джуди тяжело вздыхает уже сорок минут. И мне остается надеяться, что мой любимый ягненок не сгорел до конца!

Он поднял Ливви, обнял ее за плечи и вывел из студии. Они пошли в центральную часть дома, которую наполняли такие изумительные ароматы готовящегося ягненка, что все мысли о работе вылетели у нее из головы.

В этот же субботний день Джек Вилкокс вместе с Нел вышел из бара па набережной. Он обнял Нел за плечи и притянул к себе ее гибкое, податливое тело. Она взвизгнула, когда влажный язык коснулся ее уха, и оттолкнула его.

– Джек! Люди смотрят… – Нел захихикала, покачнувшись на высоченных каблуках черных ботинок ручной работы. Тогда рука Джека спустилась ниже, изучая великолепные бедра, туго обтянутые черной лайкровой юбкой.

– Черт возьми! – Он громко расхохотался, его лицо покраснело от выпитого шампанского, а глаза остекленели. Он крепко сжал ее ягодицы и рыгнул. Потом подтащил ее к краю тротуара и стал останавливать такси, призывно мигающие огнями. Споткнувшись об обочину, он поволок Нел к остановленной машине. Нетвердо стоя на ногах, он наконец оказался у цели.

– Принс Гэйт, приятель! – сказал он таксисту, восстанавливая равновесие. – Поехали, Нел!

– Джек! – Рядом с ним вдруг оказались две Нел, и Джек понял, что пьян сильнее, чем считал. Он влез в машину и растянулся на сиденье. – Давай поедем в Мэйфер? – Нел села рядом с ним, и он взглянул на нее затуманенными глазами:

– Почему мы должны ехать в Мэйфер?

Она наклонилась и поцеловала его. Ее опытный язычок скользнул внутрь и обследовал его зубы. Потом она отодвинулась от него, улыбнулась и прошептала:

– Мы должны вернуться в мою квартиру. Я приготовила тебе сюрприз.

Джек покачал головой, широко улыбаясь.

– Господи, Нел…

Она непринужденно положила на него ногу, так, чтобы был виден край чулок, загорелые бедра над ними и трусики. Джек увидел заветный треугольник, прикрытый черным кружевом, и его дыхание участилось. Она пробежала пальчиком по его лицу, потом снова поцеловала его. Ее язычок скользнул еще глубже в его рот, опытно соблазняя. Он потянулся к ней и стал гладить обнаженную кожу ее бедер.

– Ох! Ты сошел с ума, Джек Вилкокс. – Она отпрянула от него и рассмеялась. Она поймала заинтересованный взгляд водителя и была довольна. Чем больше свидетелей, тем лучше.

Джек снова потянулся к ней, но она игриво оттолкнула его.

– Ты можешь подождать? – поддразнила она, расстегивая кожаный пиджак и открывая черное прозрачное белье. Темно-коричневые соски соблазнительно затвердели. Она положила руку на свою большую грудь и стала провокационно поглаживать ее. – В конце концов ты получишь все, что хочешь. Ты помнишь прошлую ночь?

Джек закрыл глаза, и события великолепной ночи снова вспыхнули у него в памяти. Она была ненасытна, позволяя ему делать все, что он пожелает, с ее соблазнительным гибким телом. Она трахалась лучше всех, с кем он имел до этого дело.

– Где ты живешь на Мэйфер? – спросил он, с трудом ворочая языком. Он открыл глаза, когда машина поворачивала за угол. Нел упала на него.

– Это чудесное модное местечко! – прошептала она. Захихикав, она так и осталась на нем, придавив его тяжестью своего тела. Пальцы Джека поползли вверх по ее бедрам, прямо к определенной цели. Тогда она быстро раздвинула ноги, в полной уверенности, что и водитель сумеет полностью рассмотреть ее прелести.

Выйдя из машины на Клэридж-стрит, Нел подошла к высокому белому особняку времен Регентства, нажала на кнопку и стала ждать, когда откроется замок на парадной двери. Затем она открыла дверь и ласково втянула Джека в громадный холл, одновременно захлопнув дверь ногой. Она обвила шею Джека руками. В страстном объятии они прислонились к стене.

Через несколько минут, когда Джек стал целовать ее шею, она уперлась руками в грудь. Слегка оттолкнув его, она промурлыкала:

– Подожди, зайдем в квартиру, там теплее!

Джек тупо кивнул. Она повела его в открытую дверь своей квартиры. Он удивился, увидев распахнутую дверь. Но она повернулась к нему и улыбнулась, ведя его в гостиную.

– Закрой глаза! Там мой сюрприз!

Он со смехом повиновался. Мягкая шелковая ткань легла ему на глаза. Он услышал ее хихиканье, потом шелест одежды и какое-то шептанье.

– Джек? – Она стояла где-то перед ним. Он вдохнул одуряющий запах ее духов. Нел ласково толкнула его, и он оказался на диване, совершенно ошалевший. Затем он почувствовал, как скользнула вниз молния на его брюках. Ловкие пальцы шмыгнули внутрь и стали поглаживать его – он громко застонал. Пальцы оставили его, и он услышал удаляющиеся шаги.

– Сейчас ты можешь снять повязку, – сказала Нел. Джек быстро сдернул ткань с лица. Отбросив ее в сторону, он стал осматривать затемненную комнату. И тогда он увидел Нел, развалившуюся на красной бархатной кушетке посередине комнаты. Она полулежала на спине в позе викторианской леди. На ней были только белые чулки на подвязках и розовое боа из перьев. Рядом с Нел лежала пышная блондинка с громадной грудью. Она тоже была почти обнажена, точнее, облачена только в старомодные ботинки. Блондинка лежала, полузакрыв глаза, с эротической улыбкой на губах, так как Нел одной рукой ласкала ее тело, а другой нежно дотрагивалась до бледно-розовых сосков ее сливочно-белой груди.

Джек встал, жар охватил его тело. Кровь бешено мчалась по его венам, ему стало трудно дышать. Возбуждение в паху нарастало.

– Это Алиса. И мы обе хотим тебя, мой дорогой Джек. Я думаю, ты сам решишь, кого возьмешь первой, – сказала Нел. Она наклонила голову и впилась страстным поцелуем в рот своей пышной подруги. За кушеткой находилось громадное зеркало в позолоченной раме, и Джек увидел в нем отражение этой сцены и себя. Он начал лихорадочно раздеваться, удивленный и обрадованный силой своей эрекции. Обнаженный, он взял свой громадный член в руки, посмотрел на него и двинулся к ждущим его пташкам.

– Будь сверху Нел, – сказал он Алисе. Та легко приподнялась и упала в объятия, раскрытые Нел, а Джек направился к концу кушетки. Несколько минут он наблюдал за этой парой: пышные ягодицы блондинки медленно двигались; потом Нел раздвинула свои сильные загорелые ноги и крепко обняла ими спину белокожей блондинки. Тогда Джек придвинулся к ним, положил руки на белые крупные ягодицы, раздвинул их и бросил взгляд на свою мужественность, рвущуюся в бой. Нел громко застонала и он, найдя цель, стремительным рывком ворвался в ждущую плоть. Он стал одним целым с двумя переплетенными женскими телами.

Уже много позже, лежа на спине, Джек поднял руку, провел по глазам и взглянул на кушетку с двумя девушками. Даже сейчас, после стольких часов, они были изумительны.

Он попытался посмотреть на часы, но ему это не удалось. Прошло уже много времени, хотя ему казалось, что пролетели секунды. Он был истощен и вяло глядел на замусоренный стеклянный кофейный столик: рассыпанный кокаин, пустые бутылки от шампанского, переполненные пепельницы, сигаретные пачки. Он опять положил руку на глаза и услышал, как снова стали раздаваться вздохи и мурлыканье. Девушки на кушетке продолжали заниматься друг другом. Он никогда раньше не пробовал кокаин, никогда не подвергал себя ненужному риску, но с Нел все его правила рухнули в ад. Услышав, как она застонала в экстазе, он тяжело вздохнул, перевернулся на бок, свернулся в клубок и провалился в сон.

В тесном закутке за двойным зеркалом в позолоченной раме человек отключил видеокамеру, отсоединил микрофон и закурил последнюю сигарету из пачки. Уже было около девяти часов воскресного дня. Добрая ночная работа, подумал он, упаковывая свою аппаратуру. Нел дьявольски классная «профи», да хранит ее Господь! Он посмотрел на бедного ублюдка, уснувшего на ковре, и тряхнул головой. Этот грязный аристократишка получит сполна, подумал он жестоко.

Интересно, как он поведет себя, когда узнает, что попался в руки Хьюго Говарду?

 

Глава 7

Джеймс сидел на полу в громадной бело-золотой комнате и просматривал последний альбом с фотографиями. Остальные кипой лежали рядом. Он провел так уже несколько часов воскресной ночи.

Он открыл страницу с фотографиями, которые были сняты перед отбытием из Лиссабона. В конце трехгодичной службы там, когда они были полны радужных надежд. В альбоме были снимки его одного в квартире, были снимки, где они с Ливви вдвоем. Они паковали вещи, смеющиеся и в панике носящиеся по квартире под объективом автоматической камеры. Это были счастливые, ничем не омраченные дни. Он закрыл альбом и откинулся на диван.

– О Боже! – прошептал он, окидывая взглядом роскошный интерьер комнаты. Он снова взял первый альбом из разбросанных рядом и нашел страницу с семейными фотографиями. Он пристально рассматривал маленький, плохо отпечатанный снимок своих родителей. Они сфотографировались рядом с их муниципальным домом в Норвиче в тот день, когда он поступил в Оксфорд. Он оставил дом, обещая звонить, но зная, что не сдержит своего обещания. Их облик всплыл у него в памяти: худая фигура отца в майке под белой нейлоновой рубашкой с закатанными рукавами, фальшивая улыбка матери. Ее рот, грубо накрашенный красной помадой, и тщательно уложенная для съемки прическа. Он вспомнил свой маленький убогий дом с книгами из Популярной библиотеки и чудовищный двенадцатидюймовый телевизионный экран, господствующий в парадной комнате. Он отвернулся от фотографии, ненавидя себя за те чувства, которые она вызывала. Джеймс стыдился своих родителей и в то же время переживал за них. Он пытался изменить свое отношение к ним, но не смог.

Между ними и Джеймсом сейчас легла огромная пропасть, и после стольких лет он понимал, что этим обязан Ливви. Ее стилю жизни и ее деньгам. Он не мог отказаться от этого, не мог и даже не пытался.

Наконец-то войдя в свою квартиру, Ливви с громким вздохом облегчения опустила тяжелые сумки на пол. Возвращение из Кента было утомительным. Она включила свет, сбросила туфли и побрела в гостиную. Войдя в комнату, она зажгла лампу и вскрикнула от удивления. При свете лампы она увидела Джеймса, лежащего на полу.

Она бросилась к нему и наклонилась, чтобы поцеловать в щеку:

– Джеймс! Я думала, что дома никого нет! Почему ты лежишь здесь на полу, в темноте?

Когда она наклонилась к нему, Джеймс сжал ее лицо руками и притянул к себе. Ему вдруг захотелось коснуться ее так, как он никогда не считал для себя возможным. Она стояла на коленях и смотрела па него, удивленная.

– Тебе плохо? – ласково спросила она.

– Нет. Я просто ждал тебя. Вот и все. – Он улыбнулся той улыбкой, которая так очаровала ее когда-то.

И хотя прошло столько лет, она действовала на Ливви по-прежнему.

Ливви улыбнулась ему в ответ, и ее мгновенное беспокойство исчезло. Она встала:

– Хорошо. Ты ел?

– Нет, я думал… – Джеймс замолчал. Он смотрел на высокую, изящную фигуру Оливии Дэвис, прекрасную и элегантную в черных джинсах и в свитере из шерсти ягненка. Ее платиновые волосы рассыпались по плечам. И тогда он решил, что не даст Хьюго добиться победы, не позволит Хьюго растереть ее в порошок. С этими мыслями он решил пойти на то, о чем раньше никогда не думал. – Ливви, я подумал, что мы должны пожениться, – сказал он.

Ливви остановилась. Она уже шла на кухню, но при этих словах замерла на какое-то время, а потом медленно повернулась к нему:

– Ты серьезно?

– Конечно! – Джеймс разозлился. – Я вполне серьезен! Гражданский брак – штука хорошая, но мы уже взрослые люди.

– Извини, но я никогда не представляла…

– Чего? Что я могу любить тебя достаточно сильно, чтобы жениться на тебе и завести семью? – солгал он.

Ливви постояла, а потом пошла к нему. Он нежно обнял ее за плечи.

– Я не представлял, что твоя реакция будет такой. Ливви попыталась улыбнуться, а потом опустила глаза.

– Извини, я… «Ты не можешь делать предложение с таким унылым видом, – хотела сказать она. – Ты не можешь делать его тогда, когда у меня появился шанс добиться полного успеха. А как, по-твоему, я должна была реагировать?» – захотелось крикнуть ей. Но она промолчала, не отрывая взгляда от пола в ожидании, что Джеймс скажет.

Джеймс молчал. Он взял ее за руку, повел к дивану и усадил рядом с собой.

– Ливви, подумай! Я знаю, ты удивлена, но я сам додумался до этого слишком поздно. – Он обнял ее. – Я пришел к выводу, что нам нужно все изменить. Для этого нам нужно побыть вдвоем, отбросив все: работу, Лондон, Англию. – Он прервался, ожидая какого-нибудь отклика с ее стороны. Он не продумывал, что он должен сказать, он заранее не готовился к этому разговору. Он только знал, что Хьюго не должен победить и что он не собирался рисковать собой, как тот его просил. Через минуту он продолжил убеждать Ливви: – Дорогая! Я завидую, что вокруг все подряд женятся. Я хочу тоже иметь семью. Я не хочу в следующем месяце ехать в Бразилию. Мне не нравится эта идея Хьюго о погоне за радужными надеждами. Я хочу так мало – жениться и побыть с тобой вдвоем. – Он обхватил ее лицо руками и повернул к себе. – Это как воскресение, Ливви. Новый поворот в наших отношениях, может быть даже мы заведем ребенка! – Как бы там ни было, они будут вместе так долго, пока Хьюго не сможет уничтожить все из-за неосторожности Джеймса.

Наконец Ливви подняла на него темно-голубые глаза и встретила его взгляд. Вчера с Аланом она поняла, какой успех может ожидать ее, как многого она может достичь. Теперь все это надо отбросить, подумала она. Нет, она ничему и никому не позволит стать между ней и славой. При мысли об этом у нее сильно забилось сердце, а все остальное уже было для нее не важно. Своей победой она хотела успокоить призрак отца, который постоянно мучил ее. И для того, чтобы он оставил ее, нужна эта победа и слава.

Ливви проглотила комок в горле:

– Джеймс! Я не могу выйти за тебя замуж сейчас. Только не сейчас! Извини, но я не могу.

Джеймс опустил руки.

– Что это значит? Почему ты не можешь выйти за меня замуж? Что останавливает тебя, Ливви? – Панические нотки зазвучали в его голосе. Он не представлял, что она откажется от его предложения.

– Я хочу поехать в Бразилию, Джеймс. Я хочу эту работу. Меня ждет большой успех, если я встречусь с Ленни Дьюсом. Тогда моя программа…

– Твоя программа! Твоя программа! Гоняться по Южной Америке за диким гусем ради часовой записи на магнитной пленке? Ведь все дело в этом, Ливви! Где гарантия, что Хьюго найдет его снова? Абсолютно никакой! – Джеймс почти кричал. От волнения Ливви протянула руку, чтобы дотронуться до него, но он оттолкнул ее. – Почему ты так доверяешь Хьюго, Ливви?

– Потому, что я звонила ему сегодня утром, после долгого вчерашнего разговора с Аланом. Я сказала, что звоню по поручению финансового директора программы. Он сказал мне, что после нашего разговора он усердно пытался найти Ленни Дьюса, и, кажется, ему это удалось.

Джеймс задохнулся, все его опасения переросли в ужас, который заледенил его. Он вскочил злой, расстроенный и страшно испуганный. Он прошел к окну и стал спиной к Ливви, глядя на чудесный вид, раскинувшийся перед ним. Через минуту он ощутил, как Ливви дотронулась до его плеча, а потом прильнула к нему.

– Джеймс, пожалуйста! Нам не нужно ссориться из-за того…

– Что не имеет никакого значения! – закончил он фразу. В какой-то момент ему пришла сумасшедшая мысль – рассказать ей всю правду; рассказать, каким образом Хьюго собирается пробиться наверх, а потом вымолить у нее прощение. Но эта мысль исчезла, а его силы иссякли.

– Мы можем поехать в Бразилию вместе. У меня останется немного времени после моей работы, а у тебя после конференции. И мы сможем провести его вместе. Может быть, нам удастся выкроить несколько недель? – Ливви нежно обняла его за плечи и повернула к себе лицом. Джеймс посмотрел на нее.

– Ну, пожалуйста, Джеймс! – Ее голос умолял. Он был раздавлен. У него не оставалось никакого шанса вылезти из этой истории, никакого! Впервые в своей жизни он не смог улыбнуться: он не мог ничего предпринять, у него болело сердце от безысходности. Он отвел взгляд и пожал плечами.

– Джеймс?

– Да, Ливви, будет все так, как ты хочешь, – сказал он.

Успех так много значит для нее, подумал он, больше, чем я. Ну так и пусть сама расплачивается за него. Ленни Дьюс, ха! Чувство обиды ударило в голову. Разве что диких обезьян она там найдет, в Бразилии, а не Ленни Дьюса. А он-то хотел ее спасти…

Семена, посеянные Хьюго, дали всходы. Пусть Ливви до конца пройдет по той дорожке, которую сама выбрала, подумал он.

В среду Мэриэн, секретарь Хьюго, только в девять вечера покинула офис. Она заглянула к Хьюго, все еще работающему в своем кабинете, проверила, не осталось ли чего важного на ее столе, и выключила верхний свет. По пути к лифту она достала из сумки складной зонтик. Лифт унес ее вниз.

Чтоб тебе лопнуть! Хьюго наблюдал за ней из своего кабинета и, когда она исчезла, подождал еще несколько минут. Потом поднял телефонную трубку, достал из нагрудного кармана листок бумаги и набрал номер, записанный на нем. Он подождал какое-то время, пока набор дойдет до Колумбии. Номер отозвался сразу же, как он услышал сигнал вызова.

Хьюго несколько секунд слушал шум и шорохи на линии.

– Алло? Мануэлло, пожалуйста.

Ему ответили по-испански, но из-за плохого соединения он не мог разобрать, о чем идет речь. Тогда он уже по-испански попросил позвать к телефону Мануэлло. Но на проводе что-то щелкнуло, и голос на другом конце трубки совсем угас. Хьюго рассвирепел и заорал:

– Мануэлло? Сеньор Мануэлло? – Но линия уже отключилась. – Дерьмо! – Хьюго швырнул трубку и посмотрел на часы. Он знал, что звонить должен был в полдень по местному времени, а это значило в девять по лондонскому. Если бы он не ждал так долго, пока уберется Мэриэн, он мог бы позвонить чуть пораньше. Он снова посмотрел на часы и быстро просчитал всю ситуацию. Время контакта прошло. Мануэлло хотел твердого подтверждения, что деньги будут к концу недели, и Хьюго нужно было убедить его в своих деловых способностях. Он снова подошел к телефону и решительно набрал номер.

Через несколько минут номер ответил. На этот раз помех не было.

– Алло? Сеньора Мануэлло, пожалуйста! – Хьюго облегченно вздохнул и забарабанил пальцами по столу, нервничая в ожидании контакта. В эту минуту он ненавидел всех, так как все его будущее зависело от этого разговора. Он потратил очень много сил и времени, чтобы провернуть эту сделку, и сейчас был связан с крутыми ребятами. Они не будут иметь дело с человеком, потерявшим доверие, себе дороже не падать в их глазах.

Он поднял глаза, все еще поджидая, когда Мануэлло подойдет к телефону, и вдруг увидел Робсона, выходящего из лифта.

– О черт! Только его мне не хватало! – прошептал он, с трудом переводя дыхание. Не выдавая себя, он увидел, что Робсон собирается пройти в свой кабинет. Тогда, уже больше ни о чем не думая, он бросил телефонную трубку, встал, вышел из-за стола и распахнул дверь.

– Какого черта ты здесь околачиваешься ночью? – зарычал он.

Робсон остановился на полпути, ошарашенный неожиданной атакой. Посмотрев на пылающее гневом лицо Хьюго, он, с трудом подбирая слова, попытался ответить на злой выпад.

– Я… Я сегодня вечером встретил в пабе своего приятеля. Он журналист в «Индепендент». Рассказал мне любопытную историю об «ИМАКО»

– Какую?

– Он высказал предположение, что у них такая большая страховая премия, потому что МАФФ расследует дело с бензотетрином. Компания, может быть, связана с производством этого ядерного топлива. А руководство компании заботят подобные разговоры.

– Поэтому ты шляешься по Сити? Чтобы сообщить мне эти сногсшибательные новости?

Робсон вспыхнул от злых, иронических слов Хьюго, но сдержался.

– Я подумал, что неплохо бы заглянуть в папки по «ИМАКО», – попытался объяснить он. – Мы должны им громадную сумму, и я хотел бы проверить, не сделали ли мы ошибки.

Хьюго вздохнул. Он понял, что ведет себя на редкость глупо.

– Ты уж извини меня, Пауль. У меня был очень трудный день. Давай поговорим об этом завтра? – Хьюго нужно было, чтобы Робсон ушел. Казалось, все сегодня сговорились мешать его бизнесу с Мануэлло. То та сучка со своим зонтиком, теперь этого чистоплюя принесло. – Послушай, Пауль! Я очень ценю твои деловые качества, но сейчас мы не в состоянии обсуждать всякие мелочи… Я… Робсон прервал его:

– Для тебя это мелочи, Хьюго? Я не думаю, что это пустяк.

Хьюго ощутил подкатывающее бешенство:

– Да, для меня это мелочи, Пауль. Я старший партнер в компании и имею право решать все вопросы без обсуждений. Ты понимаешь это?

– Превосходно понимаю. – Робсон холодно взглянул на Хьюго.

– Хорошо. Я, знаешь ли, рад за тебя.

Двое мужчин какое-то время стояли друг против друга и молчали. Потом Робсон повернулся и вышел из кабинета, хлопнув дверью. Хьюго слушал, как затихли его шаги, потом взглянул на часы и вернулся к телефону. Он разберется с Робсоном завтра: пригласит его на ленч или придумает еще что-нибудь. Ему не нравилось быть сволочью, но иногда это единственный путь, чтобы уладить дело.

Через минуту он наконец добрался до Мануэлло.

– Я приготовил деньги. Они будут к концу недели. А все остальные детали ты уже знаешь до мелочей.

Мануэлло дал ему номер банковского счета, который он записал на бумаге. Через секунду разговор закончился, и Хьюго с облегчением вздохнул.

Джек попросил водителя остановиться и посмотрел на здание перед ним. Он проверил адрес, который дал ему Хьюго, и поймал понимающий взгляд таксиста. Джек наклонился вперед, расплатился и вылез из машины, не уверенный в том, что правильно поступает. Хьюго должен был присоединиться к нему. Джек посмотрел на вопиющие красочные фотографии, показывающие, какой секс посетители могут увидеть в баре, и скривился. Он стоял на тротуаре, решая, как поступить.

Потом взглянул на часы. Он опоздал уже на час – наверное, стоит пойти в бар и отыскать Хьюго. Джек спустился по темной, грязной лестнице, заплатил за вход толстяку у двери и вошел в бар.

Опустив голову, Джек пробрался к стойке и громко заказал выпивку. Затем стал говорить девушке у стойки, что встречается с другом, она в ответ безразлично пожала плечами, как бы говоря: «Какого дьявола ты мне все это говоришь, осел!» Джек заплатил четыре фунта за джин и, смущенный тем, что происходит на сцене, встал к ней спиной. От этого представления его стало подташнивать. «Сейчас допью, – подумал он, – и уйду». Вдруг кто-то похлопал его по плечу. Джек обернулся и увидел жирнягу, которого он встретил у входа.

– Вы ждете мистера Говарда?

– Да.

– Идите за мной. – Человек повернулся, не обращая больше на него внимания, и Джек увидел лоснящуюся спину его пиджака. Он допил джин и пошел за неожиданным проводником через весь бар, а потом вошел в дверь, прикрытую красной занавесью. Дверь за ним захлопнулась, и он остался один в маленькой и темной комнате, встревоженный и растерянный.

Через минуту дверь открылась и появился Хьюго. Джек бросился к нему и схватил его за руку.

– Хьюго, старина, чертовски приятно тебя видеть! – нервно рассмеялся он. – Я должен признаться, что сильно перепсиховал. Что за дикая идея встретиться в таком лупанарии! Это что? Шутка? В колледже ты всегда был чокнут на подобных местах. – Он снова рассмеялся, но уже с облегчением, и Хьюго улыбнулся.

– Проходи и садись, Джек. Чувствуй себя уютно. Я хочу кое-что показать тебе.

Он подвел Джека к одному из стульев, стоящих у большого экрана. Они сели. Джек снова встревожился:

– Слушай, старина, я не большой охотник до порнушки. Предпочитаю не таращить глаза, а развлекаться сам.

– В том-то и дело, дружище, именно в этом все дело. Хьюго кивнул кому-то за спиной Джека, и на экране появились первые кадры. И тут Джек увидел себя – с завязанными глазами, а потом он увидел, как Нел занимается любовью с блондинкой на кушетке. Он вскочил, шокированный и смущенный, а потом двинулся к экрану, чтобы закрыть изображение. Из двух динамиков, стоящих по обе стороны экрана, неслись голоса: Нел, блондинки и его собственный.

– Что за мерзость! – завопил он. – Убери это! Выключи! Он взглянул на Хьюго, потрясенный и больной, потом снова повернулся к экрану. – Убери это! – закричал он снова с исказившимся от ярости лицом. Он подскочил к Хьюго, схватил и стал трясти. Кровь ударила ему в голову, он не соображал, что делает. Через какое-то время в комнате зажегся свет. Экран снова стал пустым.

Пустота, невыносимая пустота овладела душой Джека. Он отпустил Хьюго и закрыл лицо руками.

– Ты ублюдок! Ты трахнутый ублюдок!

Хьюго бесстрастно наблюдал за ним. Он подождал, когда Джек стал контролировать себя. Тогда он встал, разгладил пиджак, смятый Джеком, и подошел к небольшому металлическому шкафу. Он открыл его, достал бутылку скотча, два стакана и налил в каждый большую порцию виски. Один стакан он протянул Джеку и заметил, как дрожала его рука, берущая стакан. Он снова сел и молчал, пока Джек вытирал лицо носовым платком.

Что ж, пожалуй, он уже созрел для разговора.

– Ты снимал все это?

Хьюго кивнул, и, казалось, ответ его совсем добил Джека.

– Итак, сколько ты хочешь? – Он глотнул виски, чтобы успокоиться. Не было смысла в разговорах, Джек знал, что Хьюго может погубить его. Он понимал, что если Хьюго взялся за него, то это пахнет серьезным шантажом. Хьюго не играет в детские игры. Хьюго довольно ухмыльнулся:

– Ты знаешь, что Алиса – несовершеннолетняя, Джек? И что на днях в парламенте твой отец говорил о наказании за секс с несовершеннолетними?

Джек с трудом, едва сдерживаясь, прохрипел:

– Сколько?

– Я хочу, чтобы ты перевел сто тысяч фунтов на тот счет в банке, который я назову. Это надо сделать в пятницу, – ответил Хьюго.

Джек смотрел ему в лицо – слишком маленькую цену запросил Хьюго. Пленка с приемом наркотиков и сексом с двумя женщинами, одна из которых несовершеннолетняя, могла бы погубить Джека.

– Я так понимаю, это не все? – спросил он.

– Нет, но пока этого достаточно. – Хьюго достал сигареты и закурил. Он знал точно, какую большую цену мог заплатить Джек, но он не хотел воспользоваться всем сразу. Ценные бумаги Джека пригодятся ему позднее.

Джек отвернулся и допил виски.

– И когда ты захочешь получить большую сумму?

– Возможно, через три месяца. Другие пятьдесят процентов.

– Зачем тебе это, Хьюго? – Джек встал. Он с трудом сдерживал слова, которые рвались у него из самого сердца. – Почему ты так поступил со мной, Хьюго? Я же твой друг! Мы же учились вместе!

Хьюго сузил глаза. Не имело смысла все говорить Джеку, но у него появилось чудовищное желание показать и утвердить свою власть. Ему хотелось, чтобы Джек, с его тупыми мозгами, понял, насколько умен Хьюго.

– У меня сейчас бизнес с одним джентльменом из Колумбии. С этим будет связано использование твоих акций. Я предполагаю, что к концу года эта сделка превратит меня в очень богатого человека. Я затратил очень много времени на организацию этого дела, Джек! Но я думаю, что почти все завершено. – Он швырнул сигарету на пол и придавил ее каблуком.

Джек испытал огромное желание ударить его по самодовольной роже – слова Хьюго взбеленили его, они звучали так, как будто он считал, что все должны восхищаться его умом и поступками, – но он не нашел в себе мужества на этот поступок. Он был связан по рукам и ногам. Он только встал и, оставив Хьюго, пошел к двери. Джек понимал, что должен уйти отсюда, иначе он все же вобьет слова Хьюго ему в глотку. Он достанет деньги, продав свои акции, и освободится от этого грязного соглашения. Он открыл дверь, вышел в коридор, оглянулся и бросил через плечо:

– Ты зря мне не поверил, что ты трахнутый ублюдок, Хьюго!

Хьюго пожал плечами.

– Это лучше, чем быть ослом, Джек. И я всегда знаю, что делаю. – Он иронично поднял бровь, и Джек, взбешенный, хлопнул дверью.

Хьюго начал смеяться. Он не знал почему. Может быть, потому, что главное дело его жизни началось? Может быть, оттого, что все шло как по маслу. А может быть, от дикой радости, что победил того, кого всю жизнь считал намного сильнее и могущественнее себя? Как бы там ни было, он смеялся долго и громко. И звук его смеха преследовал Джека, когда он шел один по темному, сырому коридору к выходу в грязный, мрачный двор позади бара.

Оказавшись снаружи, Джек ощутил шок. Только черная, замасленная кирпичная стена здания помогла ему устоять на ногах.

 

Глава 8

Пауль Робсон, во второй раз за это утро, просмотрел отчет по страховкам и закрыл его. Положив руки на стол, он опустил на них голову и утомленно опустил веки. Он не знал, что делать дальше.

После того как Пауль первый раз просмотрел сводный отчет, он стал изучать каждый документ по страховке. Но бразильская страховая компания не фигурировала ни в одном документе. Нигде даже не упоминалось о ее существовании. Он открыл глаза и вздохнул.

Где болтается Хьюго? Он был нужен, чтобы решить вопрос с «ИМАКО». Бразильская страховая компания была все-таки епархией Хьюго. Всю работу с ней он вел сам.

Пауль встал, подошел к окну и уставился в хмурое зимнее небо. В этот момент ему захотелось бросить все: уйти от Хьюго, уехать из Лондона и вернуться в Манчестер – город своего детства. Но это, конечно, были пустые мечты. Отбросив их, он начал думать, почему бразильская компания нигде не значилась, несмотря на огромные суммы, которые приносил ее бизнес. Он не мог найти правдоподобное объяснение. Какое-то шестое чувство, нюх специвалиста, беспокойно нашептывало ему, что эта путаница может быть не случайна. Его затошнило. Южно-американская страховая компания, вкладывающая громадные суммы денег в ВК через компанию «Говард», и все это не отражено ни в одном финансовом документе! Отмывание денег, громадных денег – вот что это такое! И эти деньги пованивают наркотиками. Хорошенькая каша заваривается!

Но, может быть, Хьюго получает большой кусок, потому что быстро прокручивает деньги? Ведь на самом деле у него талант вынюхивать выгодные сделки, а потом получать громадную прибыль. Но если его первые, с голоса интуиции, предположения верны? Пауль знал, что всегда был очень подозрителен, но зачастую его подозрения быстро рассеивались.

Неожиданный телефонный звонок прервал его размышления. Офис был пуст, за исключением двух секретарей, работающих на компьютерах в самом дальнем углу. Остальные были на ленче или на торгах. Пауль окликнул одну из девушек и подошел к телефону. Подняв трубку, он услышал Дэйва Вебба и ресторанный шум.

И он сразу же вспомнил, что забыл о приглашении на ленч.

– О Боже! Извини, Дэйв! Да, я знаю, я знаю. Я вспомнил, как только услышал твой голос. Я буду в Лиден-холле через пять минут. Договорились? – Робсон открыл ящик стола, положил туда все свои записи о Бразилии и запер. Он не хотел, чтобы кто-нибудь еще знал, чем он занимается.

Напряжение прошлых недель, связанное с «ИМАКО», и сейчас все эти непонятные вещи, связанные с Бразильской компанией, – все это достало его. Он никогда не забывал про приглашения, особенно на ленч! Проходя по комнате, он попросил Шарон перевести его телефон на себя и сказал ей, где будет. Господи, как он желал увидеть Хьюго! Грязные деньги – это просто убивает!

Подойдя к бару, Робсон поднялся по лестнице в светлую, но многолюдную комнату. Он с трудом пробрался через толпу к стойке, где его ждал брокер. Они пожали друг другу руки, и Робсон выпил большой глоток вина, которое немного расслабило его. Он посмотрел на уже сервированный стол с пятью различными блюдами. А потом Дэйв провел его к этому столу, удобно стоящему у окна.

– Как тебе это удалось?

– Я в отличных отношениях с персоналом бара. Робсон рассмеялся и осмотрел бар.

– С которым это? Это не то светловолосое чучело, что выслушивает, как она хороша?

Вебб поперхнулся вином:

– Вообще-то она рыжая. И мини-юбка не скрывает, что ее ноги растут из подмышек!

– О! Это прекрасно! – Пауль Робсон откинулся на спинку стула и, впервые за эти часы, совершенно расслабился. Дэйв Вебб был потрясающий брокер! Он знал все о рынке и всегда имел трезвую голову. Вебб знал все: от колебаний цен на рынке до самых последних слухах о несчастных случаях. Он был необходим компании.

– Итак! Как идет бизнес в выдающейся компании «Говард»?

– Нормально.

– Маловато энтузиазма в голосе! Послушай, Пауль! Вы занимаетесь чертовски прибыльным бизнесом, я удивляюсь, что до сих пор Говард не купил себе дом на Кэп Феррат!

Робсон выдавил скупую улыбку. От упоминания о Хьюго у него стало кисло во рту. Не раздумывая, о правильности своих действий, он спросил:

– Дэйв, ты слышал когда-нибудь о Бразильской страховой компании?

Вебб подумал какое-то время, а потом покачал головой.

– Нет! А где их база?

– В Бразилии. Дэйв сузил глаза:

– Что-то мне напоминает. Подожди-ка! Может быть, я слышал что-то от… или… Бразильская страховка, я что-то вспоминаю… да… Вот! – Вебб медленно допил свое вино, налил себе еще и добавил вина в бокал Пауля. – Я думаю, что один из наших самых молодых брокеров имел с ними дело несколько месяцев назад. Я вспомнил, что это было осенью прошлого года. Для тебя это так важно?

Робсон пожал плечами, слегка успокоенный полученной информацией.

– В какой-то степени.

– Тогда погоди минуту. Я позвоню нашему юному Джеффри и выясню, что он может вспомнить об этом дельце. – Вебб достал из кармана «Мобил» и набрал номер своего офиса.

– Привет, Мэдс, Джеффри в офисе? Позови его. Привет, Джеф. Ты мне очень нужен. Ты помнишь случай с Бразильской страховой компанией? Я думаю, ты работал… – Дэйв замолчал и какое-то время слушал своего собеседника, а потом сказал: – На самом деле? Да, это правильно. Я думаю. А сейчас повтори все подробнее. – Дэйв достал из внутреннего кармана блокнот, ручку и стал делать какие-то записи.

Робсон посмотрел на блокнот, но не смог разобрать написанного. Он стал ждать, встревоженный лицом Вебба.

– Хорошо, парень! Да, если мне понадобится, я так и сделаю. Спасибо, Джеф. Пока. – Вебб выключил «Мобил» и посмотрел на Робсона. – Извини, Пауль! Я должен был вспомнить! Джеф напомнил мне, что он должен был в прошлом году заниматься двойной страховкой с Бразилией, но нас вовремя предупредили не связываться с ними. Сказали, если я точно помню: не дотрагивайтесь до этих зловонных денег. Их посредники работают очень ловко. Вероятно, звонят какому-нибудь наркомагнату и предлагают устроить дешевый спектакль по отмыванию. Возможно, это Мануэлло, или Консуэло, или кто-нибудь еще. Но ты сам понимаешь, это только слухи. Поэтому выпей аспирин и избавь свою больную голову от этих грязных историй. Я надеюсь, что для тебя это самое правильное. – Он рассмеялся.

Пауль Робсон согласно кивнул и изобразил улыбку на лице.

– Да, разумеется! Спасибо, Дэйв! – Он допил вино и стал думать о скорейшем возвращении в офис. Имя Мануэлло было ему знакомо до тошноты. И он не мог понять, почему ему необходимо и так важно разыскать всю информацию о нем.

– Не благодари, Пауль! Лучше подбрось мне немного проклятой работы! – сказал смеясь Вебб.

Вскоре принесли заказанные блюда, и Робсон больше не возвращался к разговору о бразильской страховке. Но голова у него гудела от предупреждающего и тревожного звона сотен колоколов.

Вернувшись в свой кабинет после ленча, Робсон немедленно набрал номер Джойс, менеджера по страховке. Он не хотел больше тратить время на бесплодные сомнения.

– Джойс! Привет, это Пауль Робсон.

– Привет, Пауль. – Робсон услышал, как потеплел ее голос. – Это приятный сюрприз для меня! Чем я могу помочь?

Он сразу представил ее маленькую прямую фигуру, головку с зачесанными назад волосами, и у него потеплело на сердце. Он какое-то время молча постукивал карандашом по столу.

– Джойс, я звоню тебе по двум причинам. Первая, если ты свободна, пригласить тебя на ленч в пятницу.

Она, приятно удивленная, воскликнула:

– О! Это более чем сюрприз! – протянула она уже слегка подозрительным тоном.

– И убедиться в твоей благосклонности. Она мелодично рассмеялась.

– Ты умеешь льстить! А что все-таки должно тебя в ней убедить?

– Немногое. Я тут занимаюсь кое-какими исследованиями, и для этого мне нужен наш реестр. Ты можешь мне его дать, моя сладкая?

– М-мм… Дай мне подумать… Ладно, я не вижу причин, чтобы отказать тебе. Тем более ты назвал меня сладкой!

Робсон улыбнулся.

– Но, знаешь ли, дружок, в тихом и уединенном месте. Думаю, ты знаешь Хьюго не хуже, чем я. Он не хочет, чтобы я давала какие-либо сведения и документы без его разрешения!

– Конечно, я отведу тебя в прелестное уединенное местечко! Куда ты хочешь пойти, Джойс?

– В «Павильон», вниз.

– Хорошо… – Робсон всегда наслаждался остроумной беседой с изящной Джойс. – Можешь не сомневаться, я тебя не подставлю. Ты можешь отослать мне список клиентов прямо сейчас?

– Да, без проблем.

– Спасибо. Я зайду за тобой в офис в пятницу в двенадцать тридцать!

– Да, дорогой. До свидания!

Робсон повесил трубку. Он откинулся на спинку стула и задумался, что, черт возьми, ему делать, если имя Мануэлло окажется в реестре. Он знал, что слышал это имя, но не помнил, где и когда. Это злило его, раздражало, как чесотка, и толкало к безумным мыслям. Он наклонился вперед и крепко сжал руки, успокаивая себя.

Послушай, говорил он себе, ведь все может объясниться очень просто! Может быть, ты слышал это имя еще до дел с Южной Америкой. Ведь это такое же же распространенное имя, как Смит или Джон. Но даже если Мануэлло был в списке, то весь этот список шел от Ллойда! Тогда вероятность того, что это тот Мануэлло, о котором упоминал Вебб, ничтожно мала и смехотворна.

Робсон бросил карандаш и почувствовал себя лучше. Напряжение покидало его. Ведь если рассматривать все в таком аспекте, то расстраиваться нечего. Надо подождать, когда принесут реестр, подумал он, тогда будет видно, что делать. Довольный тем, что принял правильное решение, Робсон встал и подошел к кофеварке сделать себе кофе.

Но уже через час все его умозаключения рухнули. Мануэлло был в списке, с громадными деньгами и базой в Южной Америке. Робсон покрылся холодным потом и понял, что должен знать больше.

Выйдя из офиса, он дошел до станции метро и пошел к входу. Потом он остановился у телефона-автомата и стал искать в кармане мелочь. Он специально пришел сюда, чтобы никто не подслушал, с кем и о чем он будет говорить.

Набрав номер телефона своего брата-юриста, работающего в полиции, он попросил позвать его. Ожидая, он кивнул какому-то знакомому клерку, проходящему мимо. Наконец на другом конце трубки раздался родной голос:

– Детектив – сержант Истмэн.

– Привет, Джой, это Пауль.

– О, Пауль, как ты?

– Прекрасно. Послушай, Джой, мне нужна помощь. Я хочу нанять детектива. Ты можешь кого-нибудь порекомендовать? Нет-нет, ничего страшного. Это по работе. Мне нужно провести деликатное расследование по страховке. Ты знаешь про такие дела.

– Ох, сейчас! – Через какое-то время брат вернулся и взял трубку. – Записывай. Я дам тебе пару имен, переговори с ними. Они бывшие полицейские. С одним я вместе работал.

– Прекрасно. Спасибо, Джой, я очень обязан тебе. Только не говори об этом Сэлл, а то она всегда думает самое плохое.

– Мы никогда и ни о чем не говорим, Пауль.

– Спасибо, Джой, скоро увидимся, договорились?

– Да. Будь осторожен, парень!

Робсон спрятал записанные номера телефонов и повесил трубку. Он вышел из телефонной будки, чтобы вернуться в офис, и в этот момент увидел Хьюго, выходящего из кафе. Пауль окликнул его и помахал рукой. Но Хьюго говорил по «Мобилю» и проигнорировал Робсона. А потом ушел, не дождавшись, когда Пауль подойдет к нему.

Великолепно, подумал Робсон, с трудом переводя дыхание. Чем же Хьюго занимается, раздумывал он, если страховочный бизнес его не волнует? И он никогда не был таким злым и агрессивным, как в последние несколько месяцев. Робсон решил вспомнить свое прошлое скаута-разведчика и проследить за Хьюго. Он хотел знать, чем занимается Хьюго, так как ответ на этот вопрос решит все сомнения Пауля.

Хьюго стоял в громадной застекленной террасе дома на Хэмптон, который принадлежал Питеру Мэйсу. Он видел, как Мэйс в холле разговаривал по телефону. Звук его голоса доносился до Хьюго. Сейчас, в разговоре с клиентом, его обычно грубый голос звучал очень мягко. Хьюго подумал, как много приносит бизнес с наркотиками. Он посмотрел на прекрасно отполированный пол из черно-белого кафеля, на стол времен Георга IV, на котором стояла громадная ваза с белыми благоухающими лилиями. И подумал, что сегодня настоящие деньги можно сделать только таким путем.

Мэйс был дистрибьютор, человек, который организовывал работу дилеров. Он делал самую мерзкую работу и получал за это невероятные деньги. Свою основную деятельность он прикрывал антикварным делом, но Хьюго быстро просчитал, что антиквариат не мог принести таких доходов. Дом был буквально набит ценностями: прекрасными картинами, роскошной мебелью, уникальными книгами и сотнями безделушек из драгоценного фарфора.

Хьюго оглянулся, увидел, что Мэйс закончил разговор, и стал ждать его появления на террасе. Мэйс положил трубку, вынул из кармана блестящий красный шелковый платок и вытер им рот. Потом посмотрел в зеркало над столом, откинул назад прядь волос жестом, который напоминал Хьюго Джеймса, и повернулся, чтобы присоединиться к гостю.

– Извини меня, Хьюго. Один тип хочет кресло королевы Марии, но мы уже продали его на прошлой неделе, – очаровывающим голосом сказал Мэйс, закатив при этом глаза. Хьюго понимающе кивнул. Он хотел сделать бизнес любым путем; эта встреча выбила его из колеи, но он не хотел показаться неопытным.

Но Мэйс мгновенно уловил все его колебания. Он обладал таким чутким носом, что заранее мог учуять опасность или страх. Этот талант создал ему определенную репутацию, ведь фактически он занимался самой мерзкой и самой опасной частью наркобизнеса. Прекрасные манеры скрывали жестокость и полное отсутствие совести. Решив отказаться от всякой беседы, Мэйс отдернул руку и сказал неожиданно грубо:

– Я надеюсь услышать тебя на будущей неделе, Хьюго. Когда все будет улажено. Мне надо знать о точной дате прибытия товара. Хьюго кивнул.

– Хорошо! Тогда мы и поговорим о деле.

Он протянул руку, Хьюго с большим облегчением пожал ее и пошел к стеклянной двери. На пороге, обернувшись, он сказал:

– Я позвоню.

Мэйс кивнул ему в ответ. Больше ничего не говоря, Хьюго вышел из дома к своей машине. Он отключил сигнализацию, сел в машину и включил двигатель, все это время чувствуя, как глаза Мэйса следят за ним. Он быстро оглянулся через плечо, но Мэйс уже ушел в дом.

– Высокомерный ублюдок! – пробормотал Хьюго и опустил ногу на педаль. Он только сейчас осознал, что Мэйс обыграл его. Мэйс был человеком Мануэлло, и весь сбыт шел через него, возвращаясь обратно прибылью. Мэйс хотел третью часть будущей прибыли за «производственные издержки и рынок». Целую треть, думал возбужденно Хьюго, влившись в поток машин. Это, да еще деньги для Мануэлло – Хьюго увяз уже по самую шею. Теперь только вся надежда на Джеймса. Хьюго больше не собирается осторожничать. Тем или иным путем он заставит Джеймса сыграть отведенную ему роль. Если все же Джеймс сорвется, тогда Хьюго и будет расстраиваться. Его не смущало, что он заставил Джека заплатить Мануэлло, но было неприятно платить Мэйсу ценными бумагами. Причем это было нарушением закона.

Остановившись на перекрестке, Хьюго вдруг опомнился и стал хохотать. Какого черта он так думает? Расстраиваться из-за махинации с ценными бумагами, когда есть шанс загреметь на полную катушку! Ведь ценные бумаги – это мелочь по сравнению с ввозом в страну высококачественного кокаина стоимостью около миллиона фунтов стерлингов!

Наступал час пик, а Хьюго нужно было проехать через весь Лондон. Он решил воспользоваться окружной дорогой. Его встреча с Джеймсом была назначена на шесть тридцать в пицца-баре на Ковент-Гарден. Он уже опаздывал, и поэтому напряжение не оставляло его. Но Джеймс был для него слишком важной фигурой, и Хьюго должен взять себя в руки, чтобы контролировать ситуацию. Вдруг какая-то «тойота» с женщиной за рулем втиснулась перед его машиной и нахально замигала огнями. Хьюго пришлось подать назад, чтобы бампер машины с наглой девицей не повредил ему капот.

Когда снова открылось движение, Хьюго обогнал эту проклятую «тойоту», крикнув через опущенное стекло:

– Ты, тупая отвратительная корова, учись водить! – Нажал на сигнал и умчался вперед.

Прибыв на место назначенной встречи, Хьюго прошел в бар, сел и заказал бутылку шампанского «Лаурент Пери». Когда Джеймс, злой и уставший из-за того, что ему пришлось добираться общественным транспортом в час пик, появился в баре, то сразу увидел Хьюго. Тот сидел за столом, пил воду со льдом и читал «Ивнинг Стандарт». На столе стояло ведерко с шампанским. Хьюго поднял глаза, увидел Джеймса, встал и окликнул его:

– Привет, Джеймс.

– Хьюго.

Они вежливо пожали друг другу руки, и Джеймс остался на месте. Впервые за эти недели они встретились. Джеймс чувствовал свою слабость.

– Проходи и садись. Я заказал шампанское.

– Я вижу, – ответил Джеймс грубо. Он расстегнул пальто, сел и поставил рядом с креслом свой кейс.

– Как твои дела?

Джеймс взглянул на Хьюго и поднял бровь.

– Как я понимаю, ты хочешь знать, добился ли я поездки в Бразилию?

Хьюго пожал плечами.

– Ладно. Тогда ответ положительный. Я сделал, что ты предлагал. Я буду присутствовать на конференции в Рио три недели. Что ты еще от меня хочешь, Хьюго? Или я уже могу уйти?

Джеймс встал, и Хьюго быстро оглядел бар, прежде чем протянул руку, чтобы остановить его. Потом тихо сказал:

– Садись, Джеймс. Пожалуйста.

Джеймс какое-то время с отвращением смотрел на руку Хьюго, а потом отвернулся. Все это время, все это проклятое время, он не мог избавиться от своего чувства. Что он только ни делал с Ливви, как только ни старался, но оставался спокойным. А только при одном виде Хьюго его охватывала дикая, ужасная, но непреодолимая страсть. Все эти годы он прятал ее внутри себя. И она, подобно свернувшейся змее, ждала своего часа. Сейчас, став гораздо сильнее, могущественнее и больше, она вырвалась наружу и разрушила весь покой Джеймса. Джеймс со злобой оттолкнул руку Хьюго и наклонился, чтобы поднять кейс.

– Джеймс, не уходи. Останься и выпей хоть один бокал, – попросил Хьюго.

Джеймс повернулся к нему лицом. Он ненавидел сейчас Хьюго, ненавидел и в то же время был одержим им. При звуке его глубокого, низкого голоса Джеймса бросало в дрожь. Он молча кивнул Хьюго. Он любил его! Любил больше, чем ненавидел. И это главенствующее чувство вызывало у него отвращение.

Снова сев, он взял протянутый бокал шампанского и вынул сигареты. Он закурил быстро, чтобы Хьюго не успел предложить свою зажигалку. Затем стал молча оглядывать бар. Хьюго убрал зажигалку.

– Значит, ты покидаешь Лондон в будущем месяце? Это правда?

Джеймс повернулся к нему и сказал холодно:

– Да, я расскажу тебе все детали и сообщу точный маршрут ближе к дате вылета!

Хьюго не обратил внимания на его злость, так как слишком хорошо знал Джеймса. Поэтому он сдерживал себя, чтобы не упустить его. Хьюго допил свой бокал, наполнил снова, не забыв о бокале Джеймса.

– Я здесь на своей машине, хочешь доставлю тебя домой?

Джеймс молчал, но Хьюго не отставал.

– Я знаю, что Ливви снова отсутствует сегодня всю ночь. – Джеймс, глядя поверх него, сузил глаза. Он не задавался вопросом, откуда Хьюго узнал об этом. Он с ужасом понял, что каким-то образом Хьюго всегда знал все о Ливви и о нем.

– Итак, могу я предложить тебе пообедать со мной? Джеймс покачал головой и презрительно фыркнул.

– Ты никогда не останешься в долгу, Хьюго! Разве тебе недостаточно того, что ты получил? Что ты еще хочешь от меня?

Хьюго протянул под столом ногу так, чтобы коснуться Джеймса, а потом с силой прижал ее к его бедру. Да, подумал он, я буду держать тебя до тех пор, пока в моих руках не окажутся эти пять драгоценных килограммов. И до тех пор я буду снова и снова использовать тебя, так же, как ты использовал меня, брать то, что ты хотел отдать, пока не собрался подниматься наверх. Но он ничего не сказал. Он опустил свою руку под стол и коснулся ноги Джеймса, чувствуя, как он отзывается на это прикосновение.

– Ты хочешь пообедать? – повторил он свой вопрос.

Джеймс двумя глотками допил второй бокал шампанского и вытер рот рукой. Он знал, какой он даст ответ, и ненавидел себя за это.

– Да! – сказал он грубо. – Я хочу!

 

Глава 9

Ливви вышла из ванной, закутанная в полотенце, ее волосы были собраны в узел, а кожа порозовела от горячей воды. Она сбросила полотенце перед громадным зеркалом в сосновой раме и быстро осмотрела себя. Потом выдавила в ладошку порцию увлажняющего крема и быстрыми круговыми движениями стала растирать бедра и живот.

Джеймс с постели наблюдал за ней.

Он не мог отрицать, что она прекрасна. Ее фигура была совершенной формы, стройная, изящная, с коричневой от загара кожей. Она обладала замечательным характером, была спокойна и уравновешенна. А ее улыбка была теплой, как золотой оттенок ее кожи. Но он абсолютно ничего не чувствовал к ней. Она не вызывала у него никаких физических или душевных волнений. Ничего. Он попытался вспомнить, когда он впервые понял это. Когда он впервые ощутил, что в отношениях между ними что-то не то? Но не мог вспомнить! Возможно, он относился к ней так с. самого начала? Он действительно не знал, он никогда не задумывался над этим. Прежде это не волновало его.

Вдруг Ливви повернулась к кровати.

– Это не имеет значения, Джеймс. Правда. Мы все наладим, когда вернемся из Бразилии. – Она так говорила, но все это имело такое значение, было так важно, что ей хотелось кричать. Романтическое расставание, которое она воображала себе, закончилось катастрофой. Она наблюдала, как Джеймс свесил ноги с кровати и встал, тогда она грустно повернулась к зеркалу и стала одеваться.

– Когда приходит машина, Лив? Ливви взглянула на часы:

– О Боже! Через пятнадцать минут!

Она начала волноваться, когда Джеймс накинул халат и прошагал в ванную, по пути успокаивая ее:

– Остынь. Все упаковано. Единственное, что ты должна сделать, – это одеться и проверить свою сумочку.

Ливви слегка успокоилась. Джеймс всегда паковал вещи для них обоих. Она совершенно не могла это делать аккуратно и забывала самое необходимое – то билет, то паспорт.

Повернувшись к зеркалу, она бросила тюбик с кремом и быстро натянула черные хлопковые трусики и лифчик. Потом она надела майку, блузку с длинными рукавами, свитер и черные лайкровые легинсы. Нагнувшись, чтобы завязать шнурки дорожных туфель, она подняла с пола бейсбольную шапочку и надела на голову. Готовая к поездке, она схватила громадный старый кожаный чемодан, с которым всегда ездила, и потащила его к входной двери. Но в гостиной ей пришлось остановиться. Кто-то звонил в парадную дверь.

– Джеймс! Джеймс! Такси пришло раньше! – Она крикнула в домофон, что сейчас спустится, и в панике заметалась по квартире, проверяя, не забыла ли чего-нибудь важного. Обычно она никогда так не нервничала. Но сейчас все смешалось: ужасный час в постели с Джеймсом и чувство, что она стоит у черты, которую ей надо перешагнуть, чтобы взойти на вершину карьеры. Она не переживет, если и поездка окажется неудачной.

Джеймс появился позже, неся ее багаж, который поставил у входной двери. Он обнял ее за плечи.

– Ты все взяла? Ливви кивнула:

– Я думаю, все!

– Хорошо. Идем, я провожу тебя до машины.

– Нет. Не надо. Я не хочу, но если ты желаешь…

Джеймс рассмеялся:

– Конечно, я желаю.

– Спасибо, – сказала Ливви и ласково коснулась его губ. Это был редкий момент нежности на протяжении многих месяцев. Ливви стало грустно, и она печально отвернулась.

Джеймс поднял сумки.

– Ну, в путь. Да, кстати, тебе звонил Фрейзер Стюарт, чтобы тоже пожелать удачи. Я сказал, что ты перезвонишь, когда вернешься, но совсем забыл о его звонке. Извини, – закончил он свою речь, не испытывая при этом никакого сожаления, и понес багаж к лифту.

Нежность растворилась!

– Премного благодарна, Джеймс. Я не удивлюсь, если ты делаешь это намеренно! – Злость Ливви была неразумна. Ее привело в ярость сообщение о звонке Фрейзера – он редко звонил, а она любила поговорить с ним. Она никогда не думала об этих разговорах как о чем-то большем, чем общение с другом, но сейчас ей вдруг стали лезть в голову невероятные мысли. Она стояла с Джеймсом у лифта, и эти мысли продолжали смущать ее. Наконец металлическая клетка доползла до их этажа.

Ливи посмотрела на Джеймса и, не желая, чтобы их расставание было таким напряженным, улыбнулась.

– Выбрось все из головы! Джеймс пожал плечами.

– Пойдем, если не хочешь заплатить десять фунтов еще до того, как сдвинешься с места. – Он открыл тяжелую дверь, и Ливви вошла в лифт. Джеймс последовал за ней, нажал кнопку, и они начали медленно спускаться. Оба чувствовали себя немного веселее, чем на похоронах.

Ливви открыла глаза: правая рука ужасно занемела. Она потрясла ею, а потом стала растирать, начиная с запястья, чтобы снова вернуть ее к жизни. Потом она села, потерла лицо ладонями и отдернула штору с иллюминатора. Над облаками плыло сверкающее солнце. У нее моментально поднялось настроение.

– Доброе утро! – Роджер Хардман смотрел на Ливви со своего места и улыбался. Он замечательно выглядел после двенадцатичасового полета. Был чисто выбрит и благоухал одеколоном.

– Привет! – Ливви сбросила плед и подняла руки, чтобы привести в порядок прическу. – Один только взгляд на тропическое солнце делает все вокруг замечательным!

– Подожди, когда увидишь Рио, моя дорогая! Я гарантирую, что ты никогда не могла себе представить то, что увидишь! – Роджер рассмеялся. Один из самых независимых и богатых продюсеров, он очень много ездил по свету.

– Я не могу ждать! – заявила Ливви. Ее интересовало только одно – Ленни Дьюс, Бразилия, ее программа, – цена не имела значения, так как ценность этой работы была гораздо больше того, что она раньше делала. Она щелкнула прицепным поясом и неловко поднялась. Все одеревенело от сна в кресле, она дотянулась до полки над головой и сняла большую кожаную сумку.

– Сколько нам осталось лететь? – спросила она. Роджер посмотрел на часы:

– Минут двенадцать. Сейчас мы уже должны начать спуск.

Вдруг они рассмеялись, так как самолет начал снижать высоту.

– Я думаю, что пилот услышал меня!

Ливви улыбнулась, достала косметическую сумку и направилась в туалетную комнату.

– Увидимся в Рио, Роджер! – Голос ее звенел от веселого возбуждения.

– Какое обслуживание! – воскликнул Фил, когда носильщик стал укладывать его камеру и другое оборудование в багажник «мерседеса», припаркованного у выхода из аэропорта. Он поднял лицо к утреннему солнцу, сияющему среди бегущих облаков, и вздохнул: – Рио-де-Жанейро. Рай!

Вдруг он услышал звук от удара и в панике бросился вперед на защиту своего оборудования.

– Эй, полегче! Это тебе не картошка! – Он вырвал у носильщика свою драгоценную камеру и благоговейно положил наверх своей легкой сумки, оберегая ее от неожиданных ударов. Потом он повернулся к Ливви и закатил глаза. – Возможно, не такой уж это и рай.

Она улыбнулась и кивнула носильщику, когда тот поднял ее кейс и портативный компьютер. Натянув на себя бейсбольную шапочку, она сохраняла полное спокойствие, несмотря на суматоху, устроенную съемочной группой. На тротуаре собралась небольшая толпа, разглядывая Ливви и что-то говоря по-португальски. Делать, что ли, нечего, кроме как гадать, кто она такая? Водитель «оппеля» обошел машину и открыл дверь. В этот момент она услышала слово «мадонна» и быстро забралась в кондиционированный салон автомобиля. С облегчением вздохнув, она с трудом удержалась, чтобы не рассмеяться.

Фил и Роджер Хардман сели рядом с ней. Звукооператор Хэнк и помощник режиссера Дебс помахали им рукой, когда водитель занял свое место. Перегруженная машина тяжело тронулась со стоянки. Через несколько минут они уже мчались по дороге в город. Ливви откинулась на спинку, обтянутую кожей, и, широко улыбнувшись, подумала: «Это случилось! Они здесь! Покажись, Ленни Дьюс! Покажись миру!»

Через тридцать минут они уже въезжали в город. Полуденное солнце, расцветшее, как огненная роза в голубом небе, источало жар, плавивший асфальт. Кондиционер в машине не позволял ощущать духоту и запах трущоб, а затемненные окна искажали действительность. Гладкая поверхность моря, мимо которого они проезжали, казалась растекшейся кляксой. Все выглядело таким нереальным! Наконец машина остановилась перед отелем «Рио Палас», и рядом с машиной мгновенно материализовался человек в униформе, гостеприимно распахнувший двери. Он помог Ливви выйти из машины. Она остановилась на тротуаре, глубоко вдохнула влажный тропический воздух и закашлялась от этого воздушного коктейля, в котором вместе со свежим морским воздухом перемешались все испарения большого города. Фил подошел к ней, небрежно похлопал по спине и повернулся к морю. Глядя изумленными глазами на шумный копакабанский пляж, заполненный людьми в невероятных костюмах, он восхищенно свистнул.

– В жизни не видел ничего подобного, – заявил он. Он не сводил глаз с группы девушек, важно шествующих по пляжу недалеко от них. Вся одежда у них состояла из веревочек, которые с трудом скрывали соски и заветный треугольник между ног. Прекрасные тела были покрыты роскошным загаром.

Ливви проследила его взгляд.

– Какое сочетание красок! – Она восхищенно тряхнула головой. – А грация! Невероятно! Так вот как выглядит Рио!

Но радостное возбуждение Ливви долго не продержалось. Когда Ливви вошла в огромный роскошный холл отеля и прошла к регистрационной стойке, ей пришлось долго выяснять с портье, есть ли для нее какие-нибудь известия. Сопровождающий ее Фил, забыв о ней, с восхищением смотрел на парад модных туалетов, который устроили бразильские красавицы, шествующие в ресторан на субботний ленч. Разноцветные шелка и хлопок; золото и бриллианты, сверкающие в ярком электрическом свете ламп шикарного интерьера холла. Все это было надето на великолепные загорелые тела, которые венчали красивые головки с прекрасно уложенными волосами.

А мучения Ливви продолжались. Она сняла с головы бейсбольную шапочку и стала нервно теребить прядь волос, продолжая разговор с портье, плохо понимающим по-английски. Ливви уже начала впадать в панику.

– Вы… уверены… в том, что нет сообщений? Для Оливии Дэвис?

Она ждала сообщения от Хьюго, что все в порядке, как он ей обещал. А сейчас оказалось, что даже номера для них не заказаны, не говоря уже о том, что человек, контактировавший с Ленни Дьюсом, тоже не объявился!

– Нет. Никаких записок и звонков, сеньора. Я не слышал вашего имени, сеньора Дэвис. И вашего имени нет в моем списке заказанных номеров!

– О Господи! – Ливви тяжело вздохнула: ни сообщений, ни жилья! Что за ад! Она почувствовала, что вся покрывается холодным потом, но собралась с силами. – А есть что-нибудь для сеньора Хардмана? Роджера Хардмана?

– Нет, я не думаю, что есть! – Портье в который раз стал перебирать небольшую стопку бумаг и вдруг закричал: – Ах! Да! Один момент, сеньора! Вот есть сообщение для сеньора Хардмана! Телефонный звонок!

Ливви слегка расслабилась:

– Да? От кого?

Портье улыбнулся.

– С центрального телевидения! – торжественно произнес он.

Сердце Ливви упало.

– Больше ничего?

– Нет, больше ничего! – Весь вид клерка выражал огорчение.

Ливви отвернулась от стойки, уговаривая себя успокоиться и просчитать ситуацию. Она здесь, пролетев три тысячи миль вместе с самой знаменитой съемочной группой, – а от Хьюго нет ни единого слова! В отеле даже не слышали о ней, хотя он обещал позаботиться о номерах. В какую ярость впадет Роджер! А если человек, обещанный Хьюго, тоже не появится? Ливви обуял ужас. Тыльной стороной ладони она вытерла со лба холодный пот и попыталась вспомнить, что говорил Хьюго.

Он говорил ей, что ее будут ждать. Чтобы об «ИМАКО» она никому не упоминала, что даже Ленни Дьюс не знал, что имел дело с этой фирмой. Что все для них будет организовано, их будут ждать. Он рекомендовал ей отель, заказал номера для нее и съемочной группы, сообщил в отель о приезде Джеймса в конце недели. Вдруг Ливви осенило, она снова повернулась к портье.

– Я забыла спросить, что у вас есть для Джеймса Варда? – Она нервно стучала пальцами по стойке и, прикусив губу, ждала ответа.

Портье тяжело вздохнул и снова стал перебирать бумаги. Вдруг он поднял глаза и улыбнулся:

– Да! Номера заказаны на имя Джеймса Варда! – Он достал анкеты для регистрации и назвал номера комнат.

– Слава тебе, Господи! – переводя дыхание, прошептала Ливви, а потом нерешительно спросила: – А для него есть какие-нибудь записки или телефонные звонки?

Портье с сожалением покачал головой.

– Все в порядке, Ливви? – поинтересовался Фил. Он достал свою драгоценную камеру и с азартом снимал все, что попадало в поле его зрения.

Ливви кивнула, слабо улыбнулась, пытаясь отогнать налетевшие на нее страхи. Номера у них есть – это начало, убеждала она себя, а теперь надо набраться терпения и ждать. И обязательно надо дозвониться до Хьюго!

Но ее сердце снова упало, когда она увидела свирепое лицо Роджера, идущего к ней через огромный холл.

– Есть новости, Ливви? – поинтересовался он.

Не в состоянии смотреть ему в глаза, она пожала плечами. Страх не отпускал ее. Она наклонилась, чтобы поднять сумку, и, помедлив с ответом, решила солгать:

– Пока никаких новостей нет, Роджер! Я же говорила, что Хьюго обещал все организовать, но сказал, что для этого требуется время.

Роджер зловеще взглянул на нее:

– Хорошо, я надеюсь, что его понятие о времени совпадает с моим. Иначе кое-кому придется очень дорого заплатить за свою ошибку!

Ливви почувствовала, как у нее заныло под ложечкой, но она спокойно сказала:

– Да, Роджер! – И пошла от стойки, оставив его объясняться с портье.

Где-то через час, когда все уже окончательно утряслось, Роджер повернулся к собравшейся съемочной группе. Его злость из-за отсутствия контактов с нужным человеком рассеялась благодаря исключительной внимательности обслуживающего персонала и Бразильского телевидения. Он вручил всем, за исключением Ливви, ключи от номеров, так как из длительных разговоров с портье было выяснено, что Ливви не было в списке заказанных номеров. Номер Джеймса Варда был заказан на них двоих.

Роджер, вручив ключи, торжественно сказал:

– Благодаря вежливости Центрального телевидения Бразилии нам заказаны номера «люкс».

Вся маленькая группа одобрительно зашумела.

– Как я люблю Би-би-си! – воскликнул Фил, и все расхохотались. Центральное телевидение Бразилии было самой громадной телевизионной компанией в своей стране. Компания частично финансировала многие программы городского телевидения в Лондоне. Передачи этой телевизионной компании транслировались по всей Южной Америке.

Слегка улыбнувшись реплике Фила, Роджер продолжал:

– Вот что я предлагаю. Сейчас вы немного отдохнете, потом к вечеру мы соберемся, выпьем и поговорим о сценарии. А вечером бразильской компанией мы приглашены на обед в отель «Копакабанка». Там будет очень много представителей из Голливуда, так что форма одежды – парадная! – Роджер сделал паузу и со злостью сказал: – Вот что еще. У меня возникли очень серьезные опасения. От человека, из-за которого мы здесь, пока ничего нет. Он должен ждать нас и свести с тем, кто лично имел дело с Ленни Дьюсом. По уверению Ливви, он скоро объявится. Поэтому не расслабляйтесь и не распаковывайтесь до конца. Отдыхайте и увидимся позднее. Ливви, ты мне нужна на несколько слов.

Ливви кивнула и стала ждать, пока все, забрав свои сумки, шумной оравой не двинулись к лифту.

– Выпьем? – проводив их взглядом, спросил Роджер.

Ливви согласилась и наклонилась, чтобы поднять свою здоровенную кожаную сумку. Почувствовав на себе чей-то взгляд, она посмотрела и увидела человека, глядящего на нее. Ей показалось, что этого человека она видела в аэропорту. Заметив, что она смотрит на него, он поднял газету и закрыл лицо. Ливви, упрекнув себя, что уже начинает сходить с ума, выпрямилась, перекинув ремень своей громадной сумки через плечо, и поспешила за Роджером в бар. Мысль о том, что кто-то следит за ней, она выбросила из головы.

– Итак, Ливви? Из-за чего задержка? Роджер сделал большой глоток пива.

– Понятия не имею, но уверена, что это ничего не значит.

– Эта неизвестность действует мне на нервы, Ливви! Надеюсь, что это не плохое предзнаменование.

Ливви отвела взгляд. Она молилась, чтобы это не было плохим предзнаменованием! Никогда в жизни она не ощущала себя такой растерянной.

– У меня есть контактный телефон. Я позвоню из номера и узнаю, что могло задержать его. – Она изо всех сил старалась, чтобы страх не прозвучал в ее голосе.

Роджер допил пиво и встал.

– Сделай это, Ливви. Желательно поскорее. Ты ведь знаешь, какое чудовищное сопротивление было оказано этой поездке. У нас очень сжатый график и очень маленький бюджет. Мы не можем неделями сидеть в Рио и ждать.

Ливви молчала. Роджеру не терпелось заняться делом, и самой важной вещью для него было четкое исполнение того, что было задумано.

– Я уверена, что это нам не грозит, – резко сказала она. – Самое большее – нам придется подождать пару дней. – Она не собиралась называть «ИМАКО» и рассказывать все, о чем ей сообщил Хьюго. Она зашла уже слишком далеко и поэтому будет держаться до конца!

– Очень хорошо, Ливви. Я ввязался в это дело из-за своего восхищения Аланом. И чертовски надеюсь, что не совершил глупости!

Ливви загнала назад свою злость. Придет время, и тогда она даст себе волю, но сейчас она должна сохранять спокойствие.

– Я гарантирую, что ты поступил правильно!

– В тебе очень много от Брайана Дэвиса, Ливви! – Роджер наконец сменил гнев на милость.

– Я надеюсь, что так, – улыбнувшись ответила она. Роджер дружески хлопнул ее по плечу и вышел из бара.

Через два дня, сидя в своем номере, она с отчаянием соображала, что бы ее отец сделал в такой ситуации. Она молилась о том, чтобы вера в него помогла ей.

Уже прошло три дня с тех пор, как они прибыли в гостиницу, а человек от «ИМАКО» так и не появился. Это уже по-настоящему пугало ее. В довершении ко всему она не могла добраться до Хьюго, а Джеймса не было ни дома, ни в министерстве – ей отвечали, что он постоянно участвует в каких-то встречах и совещаниях. Роджер горел нетерпением и постоянно подсчитывал стоимость каждой минуты, проведенной в ожидании. Ливви с отчаяньем застонала и, уже второй раз за день, набрала номер своего домашнего телефона: Она не знала, насколько велико терпение Роджера. Он пока держался, но сейчас она уже ни в чем не была уверена.

Домашний телефон не отвечал, она решила еще раз позвонить Хьюго. Номер отозвался, и она попросила Хьюго к телефону.

– О! А где он? Вы не знаете, когда вернется? О, понимаю. Да, да я уже звонила. И вчера, и позавчера. Да, это очень важно, мне просто необходимо поговорить с ним! Если бы вы смогли, то я была бы вам очень признательна. – Секретарша отошла на несколько минут от телефона, стараясь найти Хьюго. Ливви терпеливо ждала, думая, в какую круглую сумму ей обойдется этот разговор. В это момент секретарь снова подняла трубку. – О, по пэйджеру не отвечает? Понимаю. Ладно. Я очень благодарна вам. Да, это Ливви Дэвис, и я звоню ему из отеля «Рио Палас» в Бразилии. Попросите его перезвонить мне, пожалуйста! Это очень важно. Да, еще раз благодарю вас. До свидания.

Она со злостью ударила кулаком по кровати и встала. В какой ад провалился Хьюго? Почему он не отвечает на ее звонки? Если он не собирался ей помочь добраться до Ленни Дьюса, то какого черта он отправил ее в Бразилию? От всех этих вопросов у нее закружилась голова. Тогда она взяла свою сумку, ключ от номера и пошла к двери. По пути она задала себе еще один вопрос: куда пропал Джеймс?

Выйдя в коридор, она захлопнула за собой дверь и быстро пошла к лифту. Она остановилась у лифта, нажала кнопку и почувствовала на себе чей-то взгляд. Она круто обернулась, но никого не увидела. Коридор был абсолютно пуст. Она с недоумением тряхнула головой и вошла в открывшиеся двери лифта.

Мужчина, который был в аэропорту, несколько раз мелькал в отеле. «Что за бред, – сказала она себе. – Кому нужно за мной наблюдать? И все-таки мне тогда показалось, что он наблюдает за мной». Глядя на свое отражение в матовом зеркале лифта, она громко сказала зеркальному двойнику:

– Меня действительно кто-то преследует. Если это и бред, то он происходит наяву.

Она почувствовала острую потребность на какое-то время забыть о своем номере с молчащим телефоном. Она нажала кнопку первого этажа, и, впервые с момента прибытия, у нее появилось желание прогуляться по Рио.

 

Глава 10

Хьюго сидел в своем кабинете. Было уже восемь тридцать вечера. Все разошлись, и он ждал, когда освободится выход на Бразилию. Подняв трубку, он снова набрал код и поднес трубку к уху, чтобы убедиться, что линия свободна. Услышав дальние гудки, он с облегчением набрал номер.

– Господи! Только бы этот сволочной номер ответил! – На другом конце провода через несколько секунд сняли трубку.

– Джон? Это Хьюго Говард! Что за чертовщина происходит?

Барабаня пальцами по столу, Хьюго слушал ответ Джона. Он не собирался ничего обсуждать. За последние три дня Ливви дважды в день звонила, разыскивая его, потому что его человек в Рио не объявился. И вот колумбийцы позвонили ему и сообщили, что наблюдают за ней и ищут подходящего момента, чтобы вступить в контакт. Но оказалось, что они следили не за той женщиной! Если бы они сразу вышли на Ливви, тогда бы вся операция была проведена в один момент. Хьюго был рад, что они ошиблись. Страшно подумать, что могло произойти, если бы они вступили с ней в контакт. Хьюго было очень трудно не показать, как он зол и напуган. Он понимал, что за последние двадцать четыре часа он был очень близок к гибели и разоблачению.

Наконец Джон прекратил свою болтовню.

– Откровенно говоря, Джон, я не дам куска дерьма за то, что ты предлагаешь! Я плачу хорошие деньги за этот контакт, или давай я пошлю кого-нибудь, кто сможет справиться с этим. Ливви Дэвис думает, что она должна встретиться с кем-то из «ИМАКО», кто точно приведет ее к Ленни Дьюсу! Ты понимаешь меня? – Он сделал паузу, стараясь сдержать свою ярость. – Меня не волнует, как ты это сделаешь или что для этого надо, но я хочу, чтобы она встретилась с Дьюсом! Ты сказал, что ты можешь сделать это. Так делай, черт побери! – Хьюго просчитал, что, если Ливви не встретится с Дьюсом, она уедет из Рио прежде, чем Джеймс окажется там. Хьюго не мог позволить, чтобы дитя улизнуло, – он достаточно точно оценивал Джеймса и не доверял ему. А Ливви будет отличным козлом отпущения.

Хьюго изменил тон разговора. Теперь голос его звучал вкрадчиво.

– Послушай, Джон. Я заплатил очень много денег за твою предполагаемую работу. Мануэлло доверяет тебе. – Он специально сделал паузу, чтобы намек дошел до Джона. – И я тоже тебе доверяю. А сейчас почему бы тебе не позвонить в отель «Рио Палас» и не поговорить с Ливви? Скажешь ей, что ты из «ИМАКО», и можешь привести ее и съемочную группу к Дьюсу. Договорились? – Хьюго опять замолчал, а потом сказал с угрозой: – Сегодня! Я хочу, чтобы она убралась из Рио и встретилась с Дьюсом завтра ночью! – Больше ничего не говоря, он резко опустил на место телефонную трубку, наклонился вперед и с силой грохнул кулаком по столу.

Через несколько минут он снова поднял трубку и опять набрал номер в Южной Америке.

– Алло, Мануэлло, пожалуйста. – Ожидание, казалось, растянулось на века, но по часам прошло всего около минуты. Хьюго весь покрылся холодным потом. – Мануэлло, это Хьюго Говард. Нет, не все блестяще! ТЫ должен знать, что мой контакт еще не в Бразилии. Нет, нет, это не она. Это была ошибка, да, я понимаю. Это ошибка с заказом номера. Джеймс Вард не появится до середины следующей недели. Он будет в среду, четырнадцатого. Да, если бы ты смог. Спасибо тебе, я… – Хьюго вдруг замолчал и недоуменно смотрел на замолкший телефон. Он аккуратно положил трубку на аппарат и вытащил носовой платок. Вытерев взмокший лоб и шею, он встал и глубоко вздохнул. Свершилось, подумал он и прошел к окну. Черт подери, все свершилось!

Ливви вышла из душа и сняла с вешалки белую махровую купальную простыню. Поспешно завернувшись в нее, она поспешила в спальню к надрывающемуся телефону.

– Алло, Ливви Дэвис. – Услышав голос Роджера Хардмана, она тяжело рухнула на постель и обреченно вздохнула: – Да, никаких проблем, Роджер. Я буду готова через двенадцать минут. Ох, я понимаю… – Она замолчала, чертыхаясь про себя. Непредвиденная встреча совершенно не вдохновляла ее. – Ох, ты сделаешь это? Хорошо, если ты так считаешь. Я думаю, что мы можем еще немного подождать… Роджер резко прервал ее. – Да. Ладно. До встречи. – Она наклонилась, положила трубку, громко выругалась и встала.

Роджер хотел встретиться, чтобы обсудить, что делать дальше. Он не хотел брать на себя ответственность без полной уверенности в реальности задуманного. Продолжая говорить сама с собой, Ливви направилась в ванную, бормоча:

– Я уверена, что ты очень любишь себя, Роджер! Очень продуманно… – Ее слова были прерваны телефонным звонком. – Да, да, я знаю, ты забыл мне сказать, что мы встретимся в баре. Черт бы тебя подрал!

Взяв во второй раз осточертевшую трубку, она обреченно сказала:

– Да?

Но вместо тягучей речи Роджера она услышала совершенно незнакомый голос. Она застыла и задержала дыхание. Затем вдруг улыбнулась, как Чеширский кот.

– Да, да, это так! О, как я вам благодарна за добрые вести! Да, грандиозно! Я не могу сказать, как приятно это слышать! Вы знаете, я уже стала думать, что вы никогда не позвоните! – Ливви залилась радостным смехом.

Через пятнадцать минут, одетая и со всеми записанными данными в руке, Ливви позвонила портье и попросила соединить ее с комнатой Роджера Хардмана. Она перехватила его перед самым уходом.

– Роджер! Это я! – закричала она, едва сдерживая возбуждение. – Позвони всем, чтобы они перекусили и стали упаковываться. Да, да, позвонили! Только что. Мы должны вечером вылететь в Белем. Очевидно, Дьюс обитает где-то на Амазонке, и мы сможем отыскать его!

Она опустилась на кровать и стала слушать, что ей говорит Роджер. Затем взглянула на записанные данные и стала вновь перечитывать их. Ливви Дэвис вышла па свою боевую тропу – и сейчас уже ничто не остановит ее.

 

Глава 11

– Порядок! Начинаем сворачиваться!

Ливви закрыла глаза, давая им отдых от яркого света софитов, и подняла руку к шее. Ослабив туго замотанный вокруг горла носовой платок, она тяжело вздохнула. Слава Богу! Все кончилось!

– Фил! Ты снял все, что нужно? – Голос Роджера был резким, раздраженным и измученным.

– Да! У меня все в норме!

Ливви поудобнее устроилась в шезлонге, подняла подол майки к лицу и вытерла пот, обильно покрывавший ее кожу. Ей показалось, что она куда-то плывет, удаляясь от голосов коллег. Тогда она открыла глаза и посмотрела на Дьюса – тщедушного человечка в неаккуратном белом костюме, с надменно вздернутым подбородком. Он встал и ушел, заметив ее взгляд.

– Потрясающе, – пробормотала она. Он питает к ней такую неприязнь, что никак не может дождаться, когда она исчезнет из его жизни. Почему?

Пышущие жаром джунгли и яркий свет ламп вызывали у нее тошноту. Она крикнула суетящейся группе, в которой узнала режиссера, видеооператора и звукорежиссера.

– Кто-нибудь из вас может выключить этот проклятый свет?

Ни один из них не обратил на нее внимания. Тогда она встала и выключила тысячеваттные лампы, которые были включены для съемки фильма. – Вот так лучше! – с удовольствием заметила она. Естественное освещение джунглей, лишенное резкого контраста между светом и темнотой, слегка расслабило ее, но духота осталась. И Ливви снова пришлось вытирать покрытое потом лицо. В довершение ко всему москитные укусы на шее нестерпимо зудели.

Прошедшая неделя оказалась сущим кошмаром для всех. Работа над программой двигалась трудно. Жара, духота, влажность, дождь, приступы гнева у Дьюса, понос – это лишь малый перечень того, что им пришлось перенести. Ливви фыркнула, когда вспомнила, как представляла этот кусочек амазонских джунглей: дом в колониальном стиле – последний оплот цивилизации; плетеные камышовые кресла и гигантские лопасти работающих вентиляторов у самого потолка! А реальностью оказалась комната на пятерых в древней лачуге у воды. Там она каждую ночь лежала без сна, слушая астматическое дыхание Фила, громкий храп Роджера, который прекращался, когда Дебс начинал ворчать на него. Но все это было ерундой по сравнению с гудением москитов, когда они пробирались через сетку и набрасывались на нее, празднуя победу.

Единственной удачей был фильм, к созданию которого она так стремилась. Нестерпимый зуд прервал ее мысли, и она снова подняла руку к шее. Снимая зуд, она снова вернулась к тому, что так много значило для нее. Ливви понимала, что работа, выполненная ею, – самое лучшее из того, что она сделала за свою жизнь. Отбросив неприятные мысли о Дьюсе, она оценивала свою работу с точки зрения профессионала. Почувствовав, что расцарапала себя до крови, Ливви убрала руку с шеи и посмотрела на Роджера. Тот объяснял нанятому рабочему, как надо упаковывать оборудование. Дотошно и нудно – он ценил его на вес золота. Ливви понимала, что он выполнял ее работу, но не в состоянии была шевельнуться. Потом он с мрачным лицом направился к ней. Она встала и выпрямилась, дожидаясь его.

– Ливви, я чувствую, что чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше, – сказал Роджер, кивнув в сторону Дьюса. Дьюс, жестикулируя, что-то объяснял одному из нанятых индейцев-рабочих. Индеец рассматривал оборудование, которое надо было сложить и упаковать. Дьюс закончил разговор с индейцем и снял круглые очки, открывая красные опухшие глаза. Роджер продолжал свою речь: – Итак, если ты сделала все, что нужно, то мы сейчас сворачиваемся и утром уезжаем.

– Я сделала больше, чем было запланировано! – ответила Ливви.

– Прекрасно! Сценарий был чудовищный, но сегодня мы чертовски хорошо потрудились. И я считаю, что лучше уехать, чтобы было время еще поработать над ним, чем оставаться здесь и бездельничать двадцать четыре часа. Твое решение?

– Я согласна с тобой.

Роджер, услышав то, чего ему хотелось, зашагал к Хэнку и Филу. Ливви, проводив его взглядом, наклонилась к своей сумке. В этот момент какое-то насекомое свалилось ей на руку, и Ливви завизжала – скорее от неожиданности, чем от страха. Дьюс, наблюдавший за ней, улыбнулся. Ублюдок, подумала Ливви, приходя в себя, хотя понимала, что он имел право жить так, как хотел. Но ей пришлось столько вытерпеть за неделю, и она не считала, что Дьюс имеет право злиться на нее. Закинув сумку на плечо, она направилась к своей группе. Ей было плохо, ее тошнило от жары и от еды, и поэтому она не чувствовала никакого смущения, что кто-то другой выполняет ее работу. Да это прекрасно, когда каждый делает свою работу, но во всем мире сильная собака сжирает слабую! Но все-таки это не совсем так! Она пришла к такой мысли из-за жары и крайней усталости – и в душе стыдилась того, что оправдывала себя таким образом.

Стоя на пристани, дожидаясь, пока съемочная группа разместится на большой лодке, Ливви повернулась, удивленная тем, что Дьюс подошел к ней. Он снова был в черных очках, и, не видя его глаз, она все же знала, что он пристально рассматривает ее. Он протянул ей руку и сказал, медленно растягивая слова:

– Я не могу сказать, что получил удовольствие от общения с вами, Ливви Дэвис! Все было совсем не так, как мне бы хотелось. – Ливви поняла, что он имел в виду. Фактически его принудили дать интервью. Съемочная группа нашла его и попросила сказать несколько слов в защиту природы и о создании заповедников. Но на самом деле к этой теме едва прикоснулись.

Ливви взяла его руку и удивилась, почувствовав мозоли, грубость и шероховатость кожи. Она посмотрела на него и покраснела, так как это был первый дружелюбный жест с его стороны.

– Наконец-то вы соизволили смутиться!

– Я только делала свою работу, Ленни.

Он пожал плечами и отпустил ее руку.

– Иногда мы, отбрасывая все, лезем наверх, стремимся к проклятым вершинам! И не видим, что оставляем за собой, а ведь часто самое ценное и настоящее лежит перед нами.

Ливви несколько минут не отрываясь смотрела на него, а потом, с трудом подбирая слова и заикаясь, стала извиняться. Но он резко прервал поток ее сбивчивых фраз.

– В лодке ждут вас, Ливви.

– Она посмотрела на лодку и быстро повернулась к нему, но он уже ушел. Забравшись в лодку и сев рядом с Роджером, она облегченно вздохнула, когда раздался рев двигателя. Лодка сорвалась с места.

Джеймс, сжав голову руками, сидел на постели своего номера в «Рио Палас». Он был весь мокрый от пота, его тошнило. В Рио он находился уже четвертый день. Конференция закончилась вчера. И сегодня, впервые осознав, что ему предстоит сделать, он ужаснулся. Это так потрясло его, что он дрожал, как в тяжелом приступе малярии.

Он знал, что ему предстоит, знал, что в аэропорту перешагнул ту черту, когда уже отступиться невозможно. Он все знал, но умом не понимал всей опасности происходящего. На протяжении нескольких последних дней он попытался убедить себя, что это обычная деловая поездка сотрудника министерства иностранных дел на конференцию. Он забылся и расслабился на бесконечных раутах, обедах. Он, Джеймс Вард, был на всех этих встречах и приемах самым блестящим молодым дипломатом своего ранга. Он сумел даже очаровать зачерствевших, безразличных ко всему экс-дипломатов и их старых морщинистых жен. Но сейчас он снова вернулся к страшной реальности.

Только что из Лондона звонил Хьюго. Он сообщил, что Ливви возвращается из Белема, и поэтому Джеймс должен войти в контакт. Хьюго сказал еще Джеймсу: «Не вздумай все испортить! Ты же помнишь, какая ставка в игре?» Джеймс знал, что поставлено на карту. Хьюго мог бы даже не напоминать.

Джеймс поднял голову и взглянул на маленький листок бумаги, лежащий рядом с телефоном. На нем был записан номер контактного телефона. После того, как Джеймс позвонит по этому номеру, он должен избавиться от листка: сжечь его или съесть. Вспомнив это указание, Джеймс попытался улыбнуться, но вместо этого еще сильнее запаниковал. Он должен войти в контакт до того, как Ливви вернется в Рио, а потом он должен все тщательно продумать, чтобы избежать ошибок. Он потянулся к телефону, поднял трубку и прижал ее к уху. Все еще трясясь как в лихорадке, он стал набирать номер. Это все, что я должен сделать, подумал он, ожидая, когда отзовется абонент. Этот звонок, а потом забрать груз – и все! Но вдруг, не дождавшись ответа, опустил трубку, наконец осознав, что он собирается сделать.

Господи! Что он думал? Как ему не пришло в голову, что если все откроется, то ответственность падет на него? Он посмотрел на свои руки и крепко сжал, чтобы унять дрожь. И снова ужасные мысли закрутились в голове. Волновало его только одно – как спасти свою драгоценную шкуру. Он мог это сделать, поступив так, как велел ему Хьюго. Мысли, пугавшие его, стали уходить. Он перестал чувствовать страх. Все очень просто, если он сам ничего не напортит. Успокоившись, он поднял трубку во второй раз. Набрав номер, он постарался отмахнуться от мыслей, надоедливым москитным роем вьющихся над кнопками. Но пока он ждал ответа, страх снова стал поднимать голову. Но Джеймс еще раз сумел убаюкать себя – и все стало казаться возможным, легким и соблазнительным. Когда телефон ответил, он, медленно подбирая слова, попросил Мануэлло. Джеймс еще не знал, как он все сделает в действительности. Но разумом для себя он уже все решил. Поездка Ливви в Бразилию окажется действительно полезной, как и планировал Хьюго.

 

Глава 12

Ливви проснулась рано в теплой и уютной постели отеля. Солнце уже заглядывало в окно, а Джеймс тихо дышал рядом. Она потянулась, посмотрела на свои наручные часы и потом осторожно, чтобы не разбудить, отодвинулась от него. Легко поднявшись с постели, она, обнаженная, направилась в ванную. Включив в ванной свет, она плеснула в лицо ледяной водой. Зазвонил телефон.

Метнувшись в спальню, она быстро подняла трубку и отозвалась шепотом, чтобы не разбудить Джеймса. Но, быстро взглянув на него, она увидела, что телефонный звонок не разбудил его. Он спал безмятежным сном праведника.

– Да, Роджер! – Она все же говорила шепотом. – Нет, нет, это разбудит Джеймса. Ох, ладно. Я не понимаю, почему нет. Дай мне пять минут. – Тихо, как могла, она положила трубку, а затем вернулась в ванную и стала поспешно одеваться.

Через восемь минут она уже была в холле отеля. Она отыскала Роджера в углу. Он сидел один и читал вчерашний номер «Таймса». Она подошла к нему и села.

– Доброе утро.

Он посмотрел на нее, убрал газету, заказал женщине за стойкой, чтобы ему принесли поднос с кофе.

– Доброе утро, Ливви! Извини, что я так рано поднял тебя с постели, но я должен срочно решить один вопрос, а потом ты можешь вернуться к Джеймсу.

Она улыбнулась его одержимости работой.

– Я слушаю тебя, – сказала она.

– Ладно. Я решил вернуться раньше и заняться редакцией программы. Ненавижу бездельное сидение. Меня уже тошнит от этой великолепной Бразилии. Позагорал, и хватит.

– И что значит твое «раньше»?

– Сегодня вечером. Ночью я позвонил агенту, и он сказал, что на сегодняшний вечерний рейс есть несколько свободных мест.

– Я понимаю. – Ливви рассматривала свои руки, ожидая, что он скажет еще. Вечером так вечером. Зачем же ради этого поднимать ее с утра пораньше?

– Я думаю, ты знаешь, как поступить? – Роджер улыбнулся.

– Возможно.

– Все зависит от тебя, Ливви. Выбор за тобой. Я понимаю, что значит для тебя небольшой отдых, и не хочу мешать тебе.

Официант принес поднос. Ливви наблюдала, как он снял и поставил чашки на низкий стол перед ними и разлил кофе. Она думала, что выбора в действительности нет. Если только она не хочет потерять контроль над редактированием программы. Но это была ее передача, она слишком много отдала ей. И она не может расстаться со своей мечтой из-за нескольких дней с Джеймсом в Рио.

– Во сколько вылетаем? – холодно произнесла она. Роджер, все еще улыбаясь, покачал головой.

– Ты очень честолюбивая женщина, Ливви. – Это прозвучало как комплимент.

– Ты не можешь оставить свои инструкции у портье? Я заберу их, когда мы спустимся позавтракать.

– Договорились. Хочешь еще кофе?

Ливви отказалась и встала.

– Вернусь в постель и еще немного посплю. Я найду тебя.

– Прекрасно! – Роджер снова достал «Таймс» и развернул на той странице, где его прервала Ливви. Он начал читать, когда Ливви отошла. А все-таки как хорошо, что его жена Мэри совершенно лишена честолюбия. Может быть, он старомоден, но нет ничего страшнее для мужчины, чем быть в семье на вторых ролях. Бедняга Джеймс.

Вернувшись в номер, Ливви быстро разделась и бесшумно скользнула в постель. Она накрылась простыней и закрыла глаза, стремясь уснуть.

– Что все это значит?

Она открыла глаза и вздохнула.

– Ничего. Я все расскажу тебе позже. – Она протянула руку и коснулась его бедра.

Он сузил глаза:

– Тебе часто приходит в голову вскакивать с постели из-за ничего?

Ливви улыбнулась, вытягиваясь под простыней.

– Помолчи, и давай поспим.

– Ладно, но сначала иди ко мне.

Ливви придвинулась к нему, он обнял и прижал ее к себе. Он был теплый и сонный. Она приподняла подбородок и закрыла глаза, ожидая поцелуя Джеймса. Дикое желание принадлежать ему ошеломило ее. Но через секунду его губы легко коснулись ее лба, тело отяжелело, и он провалился в сон. Она открыла рот, чтобы разбудить его, но остановила себя. Это был слишком маленький предлог для ссоры, так как такое поведение Джеймса не было новостью для нее.

Этим же утром, проснувшись и позавтракав, Ливви с Джеймсом отправились на пляж. Втирая в бронзовую спину Джеймса крем, она вдруг ощутила давно забытые чувства и желания. Она наслаждалась прикосновениями к его телу, ее восхищали его красота" и игра мышц под бронзовой кожей. Пальцы Ливви пропутешествовали по его спине, и он совершенно расслабился.

– Хм, такие изумительные ощущения! – пробормотал он.

– Да? Ты можешь сделать их еще прекраснее. У тебя остался последний шанс, – ответила Ливви, не подумав. Но вдруг осознав, что сказала, она отстранилась от него. Джеймс быстро перевернулся на спину и пристально посмотрел на нее.

– Что ты хочешь этим сказать? – Его голос прозвучал гораздо резче, чем он хотел, но чувство паники, растущее в нем, нарушило его самоконтроль.

Ливви поколебалась.

– Я… я оставляю Рио раньше, чем рассчитывала. – Она отвернулась и не заметила, как он побледнел от потрясения.

– Насколько раньше? – Мысль о том, что он должен остаться в Рио один и сам сделать то, чего хотел от него Хьюго, ужаснула его. Страх совершенно раздавил его. Он не мог и не хотел остаться один – он знал это!

– Насколько раньше? – грубо спросил он.

– Сегодня вечером, – ответила она, совершенно расстроенная его реакцией.

– Господи, Ливви! – Джеймс сел, сердце его бешено стучало. Единственное, что помогало ему продержаться эти дни, – это его план, что наркотики понесет Ливви. Он планировал, что после того, как он закончит здесь все официальные дела, они вместе с Ливви вылетят в Лондон. Ливви, как обычно, понесет свои сумки, не подозревая о том, что там будут находиться наркотики. Поскольку он всегда сам собирал и упаковывал вещи, сделать это будет нетрудно. Теперь его так хорошо продуманный план рушился.

– Боже мой! – в отчаянии воскликнул он. Кровь отхлынула у него от лица – загорелая кожа казалась какой-то грязной.

Ливи протянула руку и испуганно коснулась его руки.

– Джеймс… Я…

– Что – ты, Ливви? Ты всего лишь устраиваешь мне демонстрацию своего желания разорвать наши отношения и прекратить нашу связь! – Он знал, что шантажировал ее, продолжая изо всех сил давить на эмоции. – Ты обещала, Ливви! Ты обещала, что продлишь эту поездку, и мы вернемся вместе. Это было единственной причиной, по которой я согласился заняться этой работой. Желание побыть с тобой – это единственная причина, по которой я здесь. Будь она проклята!

Ливви была напугана его злостью. Она не предполагала, что он так воспримет ее отъезд.

– Пойми, Джеймс… я… Но почему бы тебе не вернуться вместе со мной? В чем причина?

– О! Это только для тебя нет никаких законов, кроме самой себя, Ливви! Я не могу вернуться с тобой, так как у меня дела! И я не могу бросить все из-за того, что ты скомандовала «к ноге!» – Джеймс щелкнул пальцами, иллюстрируя свои слова и свирепо уставился на нее.

– Джеймс, извини… Я…

Он встал и натянул на себя майку.

– Извини! Ха! Я считаю, что ты уже все для себя решила!

– Да! Нет! Я думаю…

– Я знаю точно, что ты думаешь, Ливви! – Он схватил свое полотенце и стал яростно стряхивать песок, так, чтобы все песчинки полетели ей в лицо. – Ты сделала дьявольски плохой выбор, Лив! Вот это очень важно! – кричал он, не обращая внимания на изумленные взгляды людей, окружающих их. Джеймс быстро собрал свои вещи, обмотал полотенце вокруг шеи и, разъяренный, исчез, оставляя за собой облако белого песка.

Быстро промчавшись по пляжу, он влетел в холл и направился прямо в бар. Не обращая внимания на косые взгляды, которые вызывала его одежда, он заказал большую порцию виски со льдом. Залпом выпив, он заказал еще. Огненная жидкость, обжигая желудок, стала разливаться теплом по всему телу. Джеймс сел у стойки и стал ждать второй порции виски. Он стал обдумывать сложившуюся ситуацию, его эмоциональное напряжение усиливалось благодаря алкоголю.

Выхода не было, ему придется одному нести это тяжкое бремя. Угроза разоблачения нависла над ним, как дамоклов меч. Он понимал, что одинокий мужчина, даже если он сотрудник министерства иностранных дел, вызывает больше подозрений, чем супружеская пара. Если бы все сложилось так, как он планировал, то все было бы совсем по-другому. Ливви ничего бы не знала о наркотиках и несла бы свои сумки как всегда: уверенно, спокойно, с се обычной аристократической надменностью. Бармен прервал ход его рассуждений, поставив перед ним заказанную выпивку. Джеймс опять выпил виски одним глотком, и это подбодрило его. Ему стало лучше. Он толкнул бармену пустой стакан и заказал еще.

Он оглядел пустой бар, и вдруг у него в голове стал вырисовываться путь к спасению.

Не было причин, по которым Ливви могли остановить! Она – хорошо известный телеоператор и ведущая программы. Она летит вместе со съемочной группой, а репутация у Ливви безупречна! Она не может вызвать подозрений, так как сама ничего не будет знать об опасном грузе. Джеймс зажал третий стакан виски между ладонями и стал смотреть на янтарную обжигающую жидкость. Он хотел выпить и этот стакан, но остановился. Боже! О чем еще думать? Он любил Ливви, но она сама виновата в том, что может произойти. Не надо было своими амбициями путать план Джеймса. Он еще несколько минут смотрел на стакан, потом поставил его на стойку и встал. Положив деньги на стойку, он направился к выходу.

– Джеймс!

У самой двери он столкнулся с Роджером, входящим в бар.

– Ах, Джеймс, как я рад, что встретил тебя! Ты можешь передать Ливви, что с билетами на вечерний рейс все улажено? Мне только что позвонили. Будь хорошим парнем, не подведи!

Джеймс молча кивнул. Ему не нравился этот грубый сукин сын – Роджер.

– Спасибо. – Роджер прошел мимо, не считая нужным продолжить разговор.

– Пока, Роджер, – сказал, сдерживая себя, Джеймс.

– Да, встретимся позднее, Джеймс, – бросил через плечо Роджер, даже не соизволив обернуться.

Джеймс молча смотрел ему вслед, злой на беспардонность приятелей Ливви, потом вышел в холл и направился к телефону. Покопавшись в кармане шорт, он нашел мелочь, набрал номер, который хорошо запомнил, и стал ждать ответа. Его злость и растерянность прошли. Он теперь четко понимал, что надо сделать, чтобы отвести от себя угрожавшую опасность.

Ливви, дрожа от холода в коридоре, вошла в номер. Она дала Джеймсу полтора часа, чтобы он успокоился, и сейчас хотела поговорить с ним и уладить это недоразумение. Она не хотела расставаться с ним. Войдя в номер, она увидела свет в ванной. Бросив на кровать сумку, она подошла к двери ванной.

– Джеймс? Джеймс, выслушай меня, я хочу постараться объяснить тебе… я… – Она подошла ближе, надеясь услышать голос Джеймса, но жужжание работающего фена заглушало все звуки. – Джеймс! Пойми и извини меня, я… – Она толкнула дверь и вошла в ванную. – Джеймс? – Ванная была пуста. – Джеймс?

Выбежав в спальню, она позвала его вновь, понимая, что это бесполезно. Потом она снова вернулась в ванную комнату. Она увидела мокрое полотенце на сушилке и его плавки, брошенные на пол. Ей стало ясно, что он был здесь, принял душ, а потом снова ушел. Она подняла плавки и тяжело вздохнула.

– Чертов Джеймс! – пробормотала она. Их отношения никогда не были такими, как она мечтала. Повесив плавки рядом с полотенцем, она включила краны душа, сняла майку, бикини и встала под горячую струю воды. Горячий дождь нежил ее напряженное тело. Прошедшие дни принесли ей много грусти и печали, но волшебное тепло воды смыло их без остатка. Прислонившись к кафельной стене, она провела руками по своему телу, и наступила разрядка, в которой она так долго нуждалась. Крик удовольствия, вырвавшийся у нее, разорвал тишину номера.

Джеймс стоял в лифте рядом с высоким здоровенным бразильцем и пытался не вдыхать тяжелый аромат дорогого одеколона, которым тот пользовался так расточительно. Он нервничал, шея была мокрой от пота. Чтобы унять свой страх, Джеймс сильнее стиснул руки за спиной. Он смотрел через стекло, как они поднимались наверх, и понимал, что обратной дороги нет. Он сделал свой шаг и надеялся, что Бог не оставит его!

Выйдя из лифта, он последовал за охраной к «люксу» в конце коридора. Переступив порог номера, он оказался в просторной современной комнате. Ее громадные окна открывали прекрасный вид на залив и побережье. Охранник исчез в другой комнате, оставив Джеймса одного. Джеймс находился в жутком напряжении. Пот струйками сбегал по его лицу. Он вытерся шелковым носовым платком и глубоко вздохнул. Его глаза пробежали по комнате, автоматически отмечая каждую деталь обстановки.

Через несколько минут высокий изящный испанец вышел из другой комнаты и остановился, глядя на него. Джеймс шагнул к нему, но остановился. Он всегда знал, когда нужно держать дистанцию.

– Джеймс Вард? – сказал испанец.

Джеймс кивнул и почувствовал, что слова застревают у него в горле. Он резко приказал себе: нет. Только не сейчас. Или ты все потеряешь!

– Итак, что я могу для вас сделать, Джеймс Вард? – холодно спросил испанец. Медленно, сдерживая страх, Джеймс стал объяснять причину своего появления.

Ливви читала, лежа на постели, когда зазвонил телефон. Прошло уже много времени, и она начала волноваться из-за Джеймса – он отсутствовал более двух часов. Она подняла трубку.

– Алло? Ливви Дэвис.

– Ливви, привет, это я.

– Джеймс! Где ты? Я уже стала волноваться…

– Я знаю. Я знаю. Прости, Лив, я слишком разбушевался. Ливви, я случайно набрел на одно местечко и подумал, что, может быть, ты присоединишься ко мне и мы вместе проведем ленч, вкушая бразильские блюда. Как это звучит?

Ливви заколебалась:

– Я не знаю… мне надо собираться…

– Да ты что? Когда это ты собиралась сама? Я тебя упакую в лучшем виде за каких-нибудь полчаса! Приходи, Ливви. Я чувствую себя ужасной свиньей и не хочу, чтобы мы расстались на такой ноте. Нам нужно немного позабавиться!

Ливви улыбнулась. Джеймс был мастер по искусству убеждения.

– Ладно! Где это место?

– Это рю Рауль Редферн, 63. Хватай такси, и мы немного попируем. Я слышал, что это весьма колоритное и модное местечко! Быть может, есть шанс получить тушеного крокодила!

Она рассмеялась:

– Прекрасно! Увидимся через двадцать минут.

– Порядок! Только не опаздывай!

– Не собираюсь! – Она повесила трубку, больше ничего не добавив. Выбравшись из постели, она подошла к гардеробу и достала единственный парадный наряд, который привезла с собой. Это был шелковый костюм устричного цвета. Повесив его на спинку стула, она подошла к зеркалу и стала расчесывать волосы. Пока она водила щеткой по волосам, настроение у нее поднялось. Все сомнения насчет Джеймса исчезли.

Через десять минут она подошла к регистрационной стойке и попросила портье рассказать, как пройти в ресторан. У нее в запасе достаточно времени – она хотела прогуляться пешком! Сложив листок с начерченным планом, она убрала его в сумку и вышла из отеля. Надо было пройти три квартала. Уверенная и элегантная, она поспешила в направлении, которое ей указал портье.

Приблизительно через тридцать секунд после того, как она исчезла из виду, Джеймс выскользнул из телефонной будки, стоявшей в холле отеля, и поднялся на четвертый этаж. Он знал, сколько времени она затратит на прогулку. По всем расчетам выходило, что в запасе у него есть минут восемь.

Отперев дверь в их номер, он был встречен ароматом ее духов, все еще наполнявшим комнату. Он задержал дыхание, чтобы не вдохнуть ненавистный запах, и поспешил в ванную комнату, неся с собой сумку с четырьмя двухлитровыми бутылками виски в роскошных коробках. Он поставил сумку на унитаз, расстегнул рубашку и стал снимать специальный пояс, которым была обмотана его грудь.

Проделав все задуманное, он посмотрел на часы. Чтобы добраться до ресторана, у него оставалось всего пять минут.

– Где тебя черти носили? Ты приказал мне не опаздывать, а сам как сквозь землю провалился!

Войдя в ресторан «Соль и перец» на двадцать минут позже, Джеймс наклонился и крепко обнял ее с покорным и извиняющимся выражением на лице.

Он отодвинул стул, сел и взял ее обе руки в свои.

– Извини, Ливви. Я страшно виноват. Представляешь, встретил знакомых, когда выходил из телефонной будки после звонка тебе! Они меня буквально затащили пропустить вместе по рюмочке! Я подумал, что успею. – Он поцеловал ее ладони и беспомощно улыбнулся. – Но насчет второй я сказал: amigos, no!

– Так это что, испанцы были?

– О, да и нет! Мой хороший приятель из прекраснейшей Португалии. Я сказал ему – нет! Я встречаюсь с моей подружкой, с единственной любовью в моей жизни! Я не могу не встретиться с ней! Нет! Извини, но – нет!

Ливви расхохоталась.

– Ради Бога, Джеймс! Если это правда, то я прощаю тебя! Но я думаю, что это не очень удачный тактический ход! – Она отняла свои руки, взяла меню и закрыла его 'лицо большой белой обложкой.

– Эй, что тебе не по нраву?

– Послушай, вся эта экзотика обойдется тебе очень дорого! – Она опустила меню и посмотрела на Джеймса. Он расслабился и улыбался ей, но ей почему-то стало грустно. Впервые за много месяцев он казался почти счастливым. – Кошмарные цены!

– Итак, что ты выбираешь? Может быть, начнем с шампанского? – спросил он, поймав ее взгляд.

– Что-то я не возьму в толк… – Она удивленно посмотрела, как официант ставит на стол две бутылки шампанского и вазу с соленым миндалем. Она подождала, пока он наполнит бокалы, затем наклонилась и поцеловала Джеймса в щеку. – Мы что-нибудь празднуем? Если да, то я тоже хочу знать – что?

Джеймс пожал плечами, чувствуя, как у него растет ощущение вины перед ней.

– Нет. Это просто так! Могу я в конце концов тебя слегка побаловать? – Он поднял бокал. – А сейчас давай выпьем! Нам осталось побыть вместе в Бразилии всего пять часов. – Он отпил глоток искрящегося розового шампанского. – Поэтому мы должны провести их как можно лучше!

Позднее, вечером, Ливви, заснувшая от пяти бокалов шампанского и обильного ленча, проснулась и вспомнила эти слова Джеймса. Она открыла глаза и увидела его. Он сидел на краю кровати и смотрел на нее. Ливви повернулась на бок, откинула волосы, упавшие на глаза, и улыбнулась ему.

– Почему ты так смотришь на меня?

Он пожал плечами. С тех пор как бутылки были спрятаны в ее кейс, он не спускал с нее глаз. Не зная почему, сделав свою работу, он чувствовал странное спокойствие и необычную решительность. Все сомнения почти оставили его.

Ливви села и увидела свой кейс, уже закрытый и готовый к поездке.

– Я оставил туалетную сумочку и одежду для дороги, – опередил ее вопрос Джеймс. – И решил закрыть твой кейс, уже много времени. Портье придет за твоим багажом через полтора часа.

– Тогда мне надо вставать. – Она потянулась, опустила ноги с кровати и поднялась. Прикрывавшая ее простыня упала на пол. Обнаженная, она повернулась к нему. – Джеймс… я…

Он поднялся и уставился в окно.

– Ливви, ты опоздаешь.

Она молча кивнула. Через минуту он услышал шум воды в ванной. Он смотрел на ярко-голубую воду залива, освещенного вечерним солнцем. Из груди его вырвался тяжелый вздох. Осталось недолго, подумал он с облегчением. Через час все будет кончено.

Джеймс и Ливви стояли в холле отеля вместе со съемочной группой. Роджер пытался на глаз определить вес багажа, пока руководил загрузкой его в автобус. Его коллеги улыбались, когда он метался от одного портье к другому, крича на плохом португальском языке, что надо осторожно обращаться с камерами и беречь их от других проклятых сумок. Он вернулся к группе с потным красным лицом.

Он последними словами крыл бразильскую телекомпанию за то, что они прислали для лондонской команды обычный микроавтобус.

– Какого черта, они не могли прислать в отель чего-нибудь побольше? Они думают, что облагодетельствовали пас, прислав идиотского водителя. Он даже не знает, как укладывать ценный багаж! – Он снова понесся обратно, когда была поднята сумка Ливви и погружена в автобус. А Роджер продолжал кричать что-то. Ливви прислонилась к регистрационной стойке и мечтала поскорее убраться отсюда. Она ненавидела оставаться на месте, когда уже все собрано для поездки. И сейчас она никак не могла дождаться отъезда.

Наконец через несколько минут Роджер снова вернулся к маленькой группе, вытирая лицо громадным хлопковым носовым платком в зеленую клеточку.

– Все в порядке, друзья мои. Я надеюсь, что все положили то, что вам понадобится в ручную кладь, так как вы увидите свой багаж теперь только после полета. Компания договорилась о специальном безопасном отсеке для нашего оборудования. Туда же и отправились ваши сумки. У-фф! – Закончив свою речь, он вдруг помчался к выходу из отеля, крича на ходу: – Господи, это какое-то просто школьное путешествие!

Все остальные подняли свою ручную кладь и медленно последовали за ним.

Ливви обернулась к Джеймсу.

– Послушай, дорогая! Я позвоню Хьюго и попрошу встретить тебя в Хитроу. Хорошо?

– О, Джеймс, я не хочу никого беспокоить. Я могу взять такси на паях с Филом или еще с кем-нибудь.

– Нет, я позвоню ему. Он собирался встречать рас обоих. Ты же знаешь, как он любит показать себя.

– Да, ты прав.

Джеймс подошел к ней, взял ручную кладь, опустил на пол и обнял ее.

– Пока, Ливви, – прошептал он, притянув ее поближе к себе. При этом он ничего не чувствовал: ни страха, ни сомнений – ничего.

– До свидания, Джеймс. – Она поцеловала его в щеку, и он отпустил ее.

– Желаю тебе безопасного полета, – сказал он. Конечно, у нее будет безопасный полет. Самолет, что ли, взорвется в воздухе? Или террористы захотят прокатиться в Китай? Все, конечно, бывает, но только идиоты беспокоятся об этом перед каждым рейсом!

Она улыбнулась, поднесла руку к своим губам и послала ему воздушный поцелуй. Потом подняла свою сумку, повернулась к открытым дверям и вышла. Она не оглянулась. Не в ее характере было оглядываться.

 

Глава 13

На высоте двадцать пять тысяч футов над территорией Испании Ливви быстро просматривала рекламные журналы, убеждающие что-нибудь купить. Она посмотрела на стюардессу, которая вкатила в салон тележку с готовыми завтраками, а потом на мужчину который сидел перед ней в третьем ряду. Она где-то видела его прежде, но не могла вспомнить, и это мучило ее.

Наблюдая, как вновь вернувшаяся стюардесса разливала кофе тем, кто уже получил завтрак, Ливви пыталась увидеть лицо заинтересовавшего ее человека. Но это оказалось трудным делом. Когда он повернулся с чашкой к стюардессе и что-то сказал на плохом английском, она наклонилась к нему, закрывая его лицо от взгляда Ливви. Вздохнув, Ливви положила журнал в сумку, висящую на спинке переднего кресла. Она огляделась в поисках Фила, надеясь, что он явится до того, как им подадут завтрак. Она ненавидела еду, подаваемую в самолете, но после десяти часов полета она от скуки готова была съесть что угодно. Ливви увидела Фила, выходящего из туалета, и улыбнулась, когда он подошел к ней.

– Привет. Где ты был так долго?

– Я волочился за одной из стюардесс. Мы с ней решили устроить клуб интересных встреч и заперлись в туалете. Представляешь, я попытался забить гвоздь на этом маленьком сиденье, с брюками, сползшими до щиколоток, и с хрен…

Ливви рассмеялась и поднялась, чтобы дать ему пройти на место.

– О, пожалуйста! Избавь меня от подробностей, Фил! Я не могу думать о тех повреждениях, которые ты получил!

– Спасибо. – Он сел, запихнул сумку с полотенцем и другими мелочами в свой портплед под сиденьем и застегнул ремень безопасности. Он всегда нервничал во время полета. Развязный треп о сексе был бравадой. В этот раз он провел почти все двенадцать часов в своем кресле, в благопристойной компании святого Кристофора, огромный круглый значок с изображением которого был приколот к его свитеру. Ливви давно заметила, что при безопасных обстоятельствах это украшение никогда не появлялось.

– Послушай, Фил, только не смотри сейчас, впереди сидит парень, которого Я видела раньше. Мне кажется, он был в том отеле в Рио.

– Где?

Ливви показала, где сидел заинтересовавший ее мужчина. Фил тут же наклонился вперед и стал рассматривать его.

– Фил! Пожалуйста! – зашипела Ливви.

Фил расхохотался:

– У тебя мания величия, Ливви! Да-да, хроническое обострение! Это, разумеется, может быть только журналист из «Санди таймс»! Конечно, кто еще может следовать за тобой, с тех пор как ты раскопала местонахождение Ленни Дьюса. А сейчас он горит желанием добраться до родной земли и сделать для воскресного приложения статью под названием «Недоступный миру».

Ливви пихнула Фила в бок и расхохоталась. Тот снова наклонился вперед:

– Эй, подожди минутку! Я думаю, это – Андрей Нейл!

Ливви давилась смехом, боясь расхохотаться вслух.

– Хорошо! Хорошо! Посмотри повнимательней, Фил! Тебе не кажется, что ты видел его прежде?

Фил закатил глаза, но вдруг перестал веселиться. Он очень внимательно уставился на мужчину.

– Определенно что-то знакомое.

Ливви нахмурилась.

– Оставь, Ливви! Это просто совпадение. Скажи, пожалуйста, а почему это так беспокоит тебя?

– Я не знаю. – Что-то в незнакомце действительно беспокоило ее. Она вспомнила, что видела его в отеле три или четыре раза. Ну и что из этого?

Фил взял ее за руку.

– Через час мы будем в безопасном старом Хитроу, в безопасной старой Англии, где никогда не случается ничего, ничего необычного! Понятно? – Фил взял у стюардессы завтрак и снял крышку с коробки. – Скоро мы будем дома, Ливви! Представляешь? Бифштексы и чипсы, острый соус и бутылка «Ньюкастл»! – Он снял упаковку с ножа и вилки и нехотя начал поглощать подогретый омлет с бледным куском бекона.

– Хм, не так погано, как кажется на первый взгляд! – воскликнул он спустя пару минут. Ливви не смогла удержаться от улыбки.

Боже! Фил прав, подумала она, выйдя из самолета и ступив на влажный бетон лондонского аэропорта Хитроу, даже погода в Англии не меняется. Она подняла воротник, чтобы дождь не мочил шею, и влилась в поток пассажиров, двигающихся к терминалу. Впереди она увидела Роджера и Хэнка, Фил шел рядом, но она потеряла из виду человека, так заинтересовавшего ее. Казалось, он просто растворился в толпе.

Внутри терминала нескончаемая очередь текла к помещению, где работал паспортный контроль. Ливви, став в очередь, с облегчением вздохнула: наконец-то она дома и скоро упадет в свою большую, замечательную, уютную постель. После нескольких часов сна в долгожданной постели она, может быть, поужинает с Люси у Орсо. Она почти не разговаривала с Филом, стоящим рядом с ней. Она понимала, что он предвкушает встречу с женой и ребенком, и чувствовала острую зависть, что его встречают те, кто любит.

Войдя в помещение паспортного контроля, она отдала на проверку документы, поставила перед экраном свою ручную кладь. Потом она поставила свою сумку на пол и вместе с Филом стала ждать прибытия своего багажа.

– Пит, сейчас будет багаж с рейса 726 из Рио!

Один из двух таможенников, стоящих у входа в багажное отделение, сообщил это проводнику с собакой, нетерпеливо повизгивавшей на поводке. Это был золотой Лабрадор лет пяти на вид. Ливви захотелось погладить зверюгу по умной морде.

– Порядок, я буду через минуту, – ответил он. Тележка с багажом остановилась у входа в склад, и два грузчика стали укреплять вещи на транспортерной ленте.

– Пошли, Джип!

Таможенник с собакой прошел в багажное отделение и стал ждать, когда грузчики закончат свою работу. Когда грузчики ушли, проводник наклонился к собаке и отпустил поводок, потом взял ее за ошейник и подвел к багажу пассажиров с рейса номер 726 из Рио. Там он отпустил собаку:

– Иди, Джип, старина! Покажи, что нюх у тебя такой же золотой, как ты сам!

Потом проводник вернулся к другим таможенникам. Они одобрительно наблюдали, как собака деловито тычется носом в сумки.

– Черт! – вдруг взволнованно воскликнул один из них. – Провалиться мне на этом месте, ребята, кажется, Джип взял след!

– Ей-Богу!

Собака остановилась у черного кожаного чемодана и стала нюхать его, потом царапать лапами. Она громко скулила. Таможенник выхватил рацию.

– Всех вызывает Виктор! Мы взяли один. Проводник подошел к собаке и с трудом оттащил от чемодана. Потом пристегнул к ошейнику поводок. Он гладил пса по голове и ушам, приговаривая:

– Молодец, Джип! Хороший мальчик, Джип! Хороший мальчик! – Довольная собака села у его ног. Таможенник снова включил рацию, чтобы сообщить новые данные тем, кто сейчас должен выйти в зал и найти владельца подозрительного чемодана.

– Виктор два-один, Виктор два-один, сообщаю – черный чемодан с металлическими пряжками и одной ручкой. Без всяких наклеек. Он идет после коричневого чемодана с кожаными ремнями, перед портпледом в голубую клетку… Уже пошел. – Он выключил рацию и кивнул проводнику с собакой.

– Надеюсь, Джип нас не оконфузит!

– Ну нет! Джип знает свое дело! – Хозяин Джипа успокаивающе кивнул, зная, что все сделано как надо. Потом они стояли и смотрели, как сумки поползли по ленте транспортера в багажный отсек контрольного таможенного зала.

Ливви стояла в багажном отсеке зала и ждала свой чемодан. Дебс был первым, кто прошел таможенный досмотр и помчался искать среди встречающих жену Роджера – Мэри. Хэнк, подхватив сумку, стрелой умчался к своей подружке. Фил и Роджер ушли по ее настоянию, так как она знала, что обоих ждут жены, и не хотела быть причиной их задержки.

Она увидела свой чемодан между коричневым чемоданом и портпледом в клетку и подошла к нему, чтобы снять с конвейера. Прилагая все силы, она стащила его с ленты и водрузила на тележку. Чемодан был невероятно тяжел, и она удивилась, что ее вещи так много весят.

Издав вздох облегчения, Ливви покатила тележку к столу таможенного досмотра. Она приготовила багажные квитанции с мыслью: как хорошо, что скоро будет дома! Направив тяжеленную тележку к столу таможенного досмотра, она повернула голову, чтобы через стеклянные двери посмотреть на встречающих. Но в этот момент один из таможенников шагнул к ней и остановил. Она удивилась, но вежливо улыбнулась ему.

– Извините, мадам. Могу я спросить, откуда вы прибыли?

Она удивленно приподняла брови:

– Конечно, из Рио-де-Жанейро, Бразилия. У меня есть билет.

– Могу я увидеть его вместе с вашим паспортом?

– Конечно. – Ливви изумленно смотрела на него. Ее никогда раньше не останавливали. Что же она могла нарушить? Открыв свою сумку, она достала билет, документы и вручила все таможеннику.

Тот заглянул в документы:

– Вы постоянно проживаете в Великобритании?

– Да.

– Сколько времени вы провели вне страны?

Ливви начала волноваться.

– Боже! Я и сама толком не знаю… Я улетела из Лондона двенадцатого февраля, значит, это было… одиннадцать дней назад. А почему вас это интересует? Таможенник не ответил на ее вопрос.

– Это ведь ваш багаж.

– Да… я… – Ливви замолчала и постаралась успокоиться. Что-то в его поведении пугало ее.

– Вы сами укладывали вещи?

– Да. – Она почти забыла о том, что никогда не собирала чемоданы. Да и как-то глупо она бы выглядела, пытаясь сейчас объяснить этому холодному строгому чиновнику, что из-за ее рассеянности их обычно пакует ее муж.

– У вас есть что-нибудь для передачи кому-то?

– Нет.

– Вы понимаете, что мы можем проверить это?

– Да, конечно, я…

Таможенник резко прервал ее:

– Вы заполнили таможенную декларацию?

– Да.

– У вас есть то, что вы не внесли туда?

– Нет.

– Вы приобрели что-нибудь в Бразилии, или, может, вас попросили передать какие-нибудь вещи для людей, живущих в Великобритании?

– Нет.

Вопросы следовали один за другим и как-то странно повторяли одно и то же. Это стало раздражать Ливви. Что за черт, в самом деле! Сказано же, это ее чемодан и ничего чужого в нем нет!

– Я хочу проверить ваш багаж.

Она удивленно смотрела на него.

– Пожалуйста.

Таможенник обошел тележку, достал чемодан и поставил его на скамью для досмотра. У Ливви заболел желудок. Она знала, что для страха нет оснований, но все происходящее пугало ее. Она всегда ненавидела бюрократов. Встречаясь с ними, она чувствовала себя дурой.

– Откройте, пожалуйста, чемодан.

Ливви снова раскрыла сумку и достала кошелек. Раскрыв на нем молнию, она, покопавшись среди бразильских мелких монет, достала ключ от чемодана. Вставив его в замок, она открыла его, а потом откинула крышку. Сделав это, она отошла в сторону, давая таможеннику возможность просмотреть ее вещи. Она смотрела, как он отодвинул одежду, лежащую сверху, потом ее шелковый костюм устричного цвета.

Вдруг она заледенела от ужаса. Она увидела, как среди ее блузок уютно устроились четыре двухлитровые бутылки виски в подарочной упаковке.

Таможенник взял одну из них, освободил от упаковки, открыл бутылку и заглянул в нее.

– О Боже, я… – Ливви прижала руку к горлу, не в состоянии вздохнуть. Виски в бутылке не было. Она доверху была заполнена каким-то порошком, похожим на пудру. Таможенник молча осмотрел каждую из бутылок. Во всех был порошок. У Ливви подогнулись колени, и она стала падать. Таможенник схватил ее за руку и удержал от падения. Она рухнула на край скамьи и закрыла лицо руками.

– О Господи! Я… – Ей было трудно дышать. Голова шла кругом.

– Вы видели эти бутылки прежде? – Она потрясла головой, не в состоянии смотреть на все это. – Ответьте на вопрос, мадам.

Она вскинула голову:

– Нет! Никогда!

Таможенник вынул бутылки из чемодана и поставил их на скамью для досмотра. Ливви трясло как в лихорадке.

– Я вынужден арестовать вас за попытку ввоза наркотиков в нашу страну, – холодно сказал таможенник. – Вы можете сделать заявление, но предупреждаю, что каждое слово может быть использовано против вас. – Таможенник посмотрел на часы. – Сейчас точное время – девять часов пятнадцать минут. – Он встал и закрыл чемодан крышкой.

Ливви окутала милосердная темнота.

 

Глава 14

Хьюго стоял за небольшой группой встречающих и смотрел на багажные бирки, прикрепленные к сумкам выходящих из таможни пассажиров. Самолет приземлился двадцать минут назад, и он напряженно всматривался в поток прилетевших, отыскивая Ливви. Он нервничал, голова гудела, а живот скручивало от боли. Его план рухнул. Этот трахнутый идиот Джеймс вильнул хвостом и отправил наркотики вместе с вещами Ливви! Если все провалится, Господи! Он…

Хьюго посмотрел в сторону выхода из таможни. Он увидел мужчину, который, везя тележку с телекамерой, махал своей жене с ребенком. Но вдруг его остановил таможенник, и лицо мужчины стало тревожным. Хьюго внимательно посмотрел на тележку и увидел на видеотехнике штамп городского телевидения. Боль в желудке усилилась.

Внимательно наблюдая за происходящим, он увидел, что женщина с ребенком подошла к мужу и таможеннику. Ей что-то объяснили, и ее лицо стало испуганным и тревожным. Она кивнула, посмотрела на мужа, и они вместе пошли за таможенником к двери, на которой было написано «Личный досмотр».

Хьюго с трудом сглотнул и стал пробираться через толпу к дверям таможни. Пробивая себе дорогу, он старался увидеть, что происходит за стеклянными дверьми. Стекло было окрашено, и четкую картину происходящего там увидеть было трудно. Он продвинулся вперед, оттолкнул женщину, стоящую перед ним, и тогда увидел Ливви. Он окаменел.

Спустя секунду, не желая больше ничего видеть, он повернулся на каблуках и стал пробираться через толпу к выходу из терминала. Быстрыми шагами, с трудом сдерживаясь, чтобы не бежать, он стремился к автостоянке. Все его тело было охвачено острой болью, а в ушах стоял дикий звон. Выйдя из терминала, он побежал. Хьюго знал, что должен убраться отсюда до того, как Ливви скажет, кто ее должен встречать. Он должен убраться из аэропорта! Быстро!

Хьюго немного успокоился, когда оказался на платной стоянке. Он достал из кармана квитанцию и немного мелочи. Затем расплатился с контролером, отвернув лицо, чтобы тот не запомнил его. Получив пропуск, он взбежал по лестнице на нужный этаж и поспешил к своему автомобилю.

Забравшись в машину, он включил двигатель и вцепился в руль обеими руками. Его трясло от страха. Включив сцепление, он выехал с места стоянки и повел машину в сторону выхода. Мягкий шум работающего двигателя действовал на него успокаивающе. Выехав на дорогу, он поднял трубку и нажал кнопку записанного в памяти аппарата номера. Это был телефон его адвоката.

– Маркус, это Хьюго Говард.

– Доброе утро, Хьюго! Как ты?..

– Маркус, я должен встретиться с тобой прямо сейчас! Отложи все дела!

– Хьюго, я боюсь, что…

– Отложи все дела, Маркус! Оставь свой кабинет примерно через час. Иди в кафе, и можешь внести плату за кофе в счет.

– Хьюго…

– Я плачу тебе, Маркус, за то, чтобы ты был там, где мне нужен. Делай так, как я говорю! – После этих слов Хьюго отключил телефон. Он не собирался спорить, так как выплачивал огромные деньги по страховке семье Маркуса. Свернув на боковую дорогу, он увеличил скорость, чтобы наверстать упущенное время. Отметив колебание Маркуса, он злобно подумал, что если это дерьмо начнет вонять, то он знает, как поставить его на место.

Ливви сидела, сжав голову руками. Она находилась в таком положении уже больше часа. Она не воспринимала того, что ей говорили. Ей казалось, что она видит какой-то чудовищный спектакль, но не понимала, какая роль отведена ей. Она не понимала, что случилось! Она действительно не понимала! У нее в голове все смешалось, одна сцена следовала за другой, как в калейдоскопе, но она никак не могла увидеть окончательный узор. Она видела, как снимает свой чемодан с конвейера, потом прощается со съемочной группой, а потом начинается кошмар: комната для допросов с двумя офицерами и вопросы, слова, требование сказать правду, еще вопросы…

Кто-то вошел в комнату.

Ливви подняла голову и увидела двух женщин в форме.

– Ливви Дэвис?

Ливви тупо смотрела на спрашивающую женщину.

– Мы пришли, чтобы обыскать вас. Я хочу обратить ваше внимание на то, что вы можете подавать апелляцию, но не можете отказаться от личного досмотра. Встаньте, пожалуйста.

Офицер, арестовавший ее и не отходящий от нее почти все утро, встал и тихо исчез за дверью.

Женщина подошла к ней, и Ливви встала к стене, как ей сказали. Она увидела пустой взгляд одной из женщин и только тогда поняла, что ей предстоит. Тогда она задрожала.

– Вы должны снимать постепенно каждую вещь и передавать мне. Я буду говорить вам, как вы должны это сделать.

Ливви несколько минут смотрела в пол. Потом сняла через голову свитер и передала женщине в форме. Чувствуя себе неловко, она стояла и ждала, пока та тщательно просматривала и прощупывала каждый шов свитера. Потом Ливви расстегнула блузку, сняла и снова передала женщине.

Через несколько минут она сняла с себя всю одежду и, закрыв грудь руками, пыталась унять свою дрожь. Она не смотрела на обыскивающих ее. Непролившиеся слезы стояли в горле, причиняя ей боль. После бесконечного ожидания, которое, казалось, длилось века, одна из женщин сказала.

– Порядок, сейчас вы можете одеться. – И протянула ей лифчик. Вот тогда наконец Ливви закричала.

Фрейзер вошел в свой кабинет, когда зазвонил телефон, и наклонился к столу, чтобы ответить. Он двигался легко, и его сильное мускулистое тело было более гибким, чем казалось. Он приложил трубку к уху, просматривая экземпляр вечернего выпуска.

– Фрейзер Стюарт, «Ангас пресс», – бросил он в своей обычной отрывисто резкой и небрежной манере. В трубке молчали. – Да? Чем могу помочь? – Голос его прозвучал нетерпеливо.

Он отложил бумаги и резко выпрямился, проглотив незримую линейку. Бумаги полетели на пол.

– Боже, Ливви? Что случилось?.. Ливви?! – Он ждал несколько секунд, и его сердце бешено стучало. – Ливви, говори медленнее, постарайся успокоиться. Нет, все в порядке, дорогая, я еще здесь. – Он схватил ручку и оторвал кусок бумаги от экземпляра вечернего выпуска. – Попытайся рассказать мне поподробнее… да, да, я понял это. – Он пытался говорить обычным голосом, но от шока у него поплыла перед глазами комната. – Как долго тебя будут держать там? Я понимаю. Да, я вылетаю следующим рейсом… Ливви, а где Джеймс? – Он сильно сжал трубку, когда услышал снова ее рыдания. – Успокойся, сердце мое! Не расстраивайся сейчас, пожалуйста. Я уверен, что все будет в порядке. – Он записал все, что она сказала ему. – Да, я понимаю. Постарайся не расстраиваться, Ливви. Все будет в порядке, я обещаю… – Телефон отключился.

Он положил трубку, встал и вышел в приемную.

– Кэрол? – Он увидел пустую приемную и взревел: – Кэрол?!

Через секунду появилась его секретарь, с трудом переводя дыхание. – Что? В чем дело? Вы так кричали…

– Кэрол, садись сейчас к телефону и закажи мне билет на ближайший рейс до Лондона! Потом выйди и купи мне что-нибудь из вещей на несколько дней. У меня нет времени заехать домой.

– Хорошо. С вами все в порядке, Фрейзер? – Он никогда не выглядел таким потрясенным.

– Да. Вообще-то не очень в порядке, но у меня нет времени на объяснения. – Он вернулся в свой кабинет, но перед дверью обернулся и сказал: – Спасибо, Кэрол. Извини за грубость.

Она пожала плечами и продолжала набирать номер.

В своем кабинете, присев на край стола, он напряженно ждал, когда ответит заказанный им номер. Казалось, что время повернулось вспять. В нем вновь проснулись те чувства, которые он испытывал двенадцать лет назад в Оксфорде. Это была вновь та же мешанина чувств: потрясение и печаль и невероятное, совершенное наслаждение – изысканное до боли. Боже, он хорошо все помнил, он помнил все так, как будто это было вчера!

Ей было семнадцать, и она так стремилась вырваться из дома, убежать от той боли, которую ей причинил развод родителей. Он никогда не понимал, почему она выбрала его, что заставило ее прийти к нему в ту страшную ночь… Зато он знал, что помог ей справиться с болью. Он занимался с ней любовью с таким невероятным желанием, которого не знал до и после нее. Она льнула к нему, плакала, извивалась под ним – она настолько завладела его мыслями и телом, что на протяжении всех этих лет эта жажда обладания ею не угасла. Самоубийство ее отца в первом семестре их учебы в Оксфорде отметило болезненной печалью начало их любовной связи. Он мог понять, почему она отдалилась от него, когда горе утихло. Но он никогда не забывал ее. Никогда.

Он встал, так как зазвонил телефон. Заказанный им номер ответил.

– Могу я поговорить с Питером Маршаллом? – Он услышал стандартный ответ, что Питер Маршалл в суде. – Я понимаю, тогда запишите для него сообщение. Я звоню по настоятельной просьбе его приемной дочери Ливви Дэвис. Да, она задержана в Хитроу таможенниками по очень серьезному обвинению. Она звонила мне, мое имя Фрейзер Стюарт. Он может перезвонить по следующему номеру… Вы записали это? Хорошо! У этого номера я буду в течение часа, а потом вылетаю в Лондон. Спасибо. – С этими словами он резко оборвал разговор и повесил трубку.

Встав, он подошел к стеклянной двери и посмотрел в приемную, Кэрол все еще висела на телефоне. Какого черта Ливви позвонила ему? Но у него не было времени думать об этом, так как снова раздался телефонный звонок. Он рванулся к телефону и схватил трубку.

– Фрейзер Стюарт. Хелло, мистер Маршалл. Да, я звонил. Извините… Нет, я старый друг из Оксфорда! Нет, я не знаю, почему она позвонила мне… Да, я понимаю это, но она была очень сильно расстроена, смущена. Мы были очень близки одно время и… – Неожиданно Фрейзер растерял всю свою вежливость. – Черт побери! Мистер Маршалл, я понимаю, что вы огорчены, но я знаю очень мало, так как Ливви позвонила мне десять минут назад и попросила приехать в Лондон. Я не знаю точно, что случилось. Да, я удивлен, так же, как и вы, что она позвонила мне, но я успокаивал ее, когда умер отец, может быть, поэтому… – Он остановился, тяжело дыша, и потом продолжил: – Как бы там ни было, днем я вылетаю из Абердина и буду в Лондоне вечером. Я не знаю, что там произошло, поэтому я звоню вам.

Он выслушал, что говорил Питер Маршалл, потом немного оттаял.

– Прекрасно! Спасибо, я ценю это. Увидимся в Хитроу. Я позвоню и оставлю сообщение о точном времени вылета. – Он записал номер домашнего телефона, который дал ему Питер, попрощался и повесил трубку.

– Кэрол? – окликнул он девушку.

– Следующий рейс в два тридцать. – Она с облегчением рассталась с трубкой. – Вы летите на нем.

– Громадное спасибо. Она улыбнулась.

– Ладно. Я пошла по магазинам. Надеюсь прилично нажиться на этой прогулке. – Она встала, сняла пальто со спинки стула и взяла сумку.

Но Фрейзер ничего не ответил на шутку, он уже продумывал последующие действия. Если он будет отсутствовать несколько дней, то придется объяснить, что он наметил сделать в газете за это время. Он поднял трубку, набрал номер типографии и попросил позвать редактора.

Питер втиснул свой «ягуар» между двумя полицейскими машинами и резко затормозил. Он выключил двигатель и, прежде чем выйти из машины, посмотрел на мрачное серое здание.

По всем стандартам полицейский участок на севере Хитроу был на редкость зловещим местом. Он хотел знать, что за дьявол засунул сюда Ливви. Большими шагами он вошел в здание.

– Здравствуйте, я Питер Маршалл, королевский адвокат. Я здесь из-за Оливии Дэвис. Она находится под полицейской охраной.

Сержант за столом попросил его сесть. Через несколько минут молодой мужчина с ранней лысиной подошел к Питеру:

– Мистер Маршалл? Я сержант Рейд, занимаюсь делом Оливии Дэвис. Если вы пройдете со мной…

– Сначала я хочу знать, что происходит, – резко прервал его Питер.

– Да, конечно. Я провожу вас в одну из наших комнат для встреч, где мы поговорим. Потом я прикажу привести задержанную увидеться с вами.

Питер вздрогнул от слова «задержанная» и холодно спросил:

– Я еще не знаю, какое обвинение ей предъявлено, сержант.

Сержант посмотрел на лист бумаги, который держал в руках.

– Мисс Оливия Дэвис обвиняется в попытке ввоза в нашу страну запрещенного вещества, по-видимому, кокаина гидрохлорида.

– В каком количестве? – бесстрастно спросил Питер.

– Пожалуйста, пройдемте со мной. В комнате для встреч нам будет удобнее. – Он повернулся, и Питер последовал за ним.

Войдя в маленькую безликую комнату для встреч, Питер положил кейс на стол и повернулся к сержанту.

– Расскажите мне все, полностью, – потребовал он.

– Сегодня в девять тридцать утра мисс Оливия Дэвис была остановлена офицерами из таможни, и ей были заданы обычные вопросы. Потом был осмотр ее багажа, и в чемодане были обнаружены четыре стеклянные двухлитровые бутылки, заполненные порошком, который является запрещенным к ввозу наркотиком.

– В каком количестве?

– Все отправлено в лабораторию для определения вида и веса наркотика.

Питер посмотрел на офицера, и тот нехотя процедил сквозь зубы:

– В предполагаемом количестве до пяти килограммов.

На лице Питера снова ничего не отразилось, но услышанное основательно потрясло его.

– Мисс Дэвис была арестована, – продолжал сержант, – и подвергнута обычной процедуре обыска. Порошок был исследован таможенниками. Они определили, что это кокаина гидрохлорид.

Какая была реакция на арест?

Сержант пожал плечами:

– Был вызван таможенный доктор, так как она потеряла сознание при аресте. Неверие в то, что произошло, потрясение. Она говорит, что не имела понятия о бутылках и никогда не видела их прежде. Ну, это обычная история.

– Ваша версия? Неофициальная?

Полицейский вздохнул.

– Неофициально – я не знаю. Она в полном расстройстве, как я уже говорил, подавлена и не верит в случившееся. Но разве это о чем-то говорит? – Он был циничен, слишком много повидал на своем веку тех, кто занимался контрабандой наркотиков. Нельзя сказать, что их страдания особо волновали его. Питер взял свой кейс и открыл его.

– Могу я ее сейчас увидеть?

Сержант кивнул:

– Я дам приказ привести ее. И еще неофициально. Она отказывается от адвоката, наотрез. Она говорит, что невиновна. Все это звучит так, как будто она до сих пор не поняла, что произошло.

Питер отметил, что сержант немного смягчился:

– Классический симптом потрясения. Полицейский, соглашаясь, задумчиво кивнул и вышел из комнаты.

Питер потер лицо руками и напряженно вздохнул. Ливви глубоко увязла в какой-то на редкость скверной истории. Он не был уверен, что сможет вытащить ее отсюда. До пяти килограммов! Это тебе не пузырек в косметичке.

Взглянув на дверь, когда она открылась, Питер увидел охранника, а за ним – Ливви. Она молча вошла в комнату. Ее лицо было измученным, глаза пустыми, и она казалась меньше ростом. А тогда, перед отлетом, тогда она была так переполнена жизнью и надеждой, что взорвет мир своей передачей…

– Время начала встречи тринадцать пятнадцать, – сказал юный веснушчатый полицейский. – На встрече присутствуют: приемный отец задержанной, задержанная, офицер охраны – сержант Рейд. – Закончив эту фразу, полицейский вышел. Сержант Рейд стал к ним спиной, создавая видимость уединения.

– Ливви?

Она подошла к столу и села.

– Привет, Питер! Как ты? – Ее голос звучал безжизненно и бесстрастно.

Сержант был прав, подумал Питер. Она не воспринимает действительность.

– Фрейзер Стюарт позвонил мне. Ливви, я позвонил адвокату Дэвиду Джекобсу. Он едет прямо сюда. Возможно, он сможет привлечь Себа Петри.

Ливви несколько минут нервно моргала.

– Дэвид Джекобс? Себ?..

– Себ Петри – один из лучших защитников по криминальным делам. Ливви, все будет в порядке. Я знаю, что я делаю: нам нужна консультация. И только очень опытный юрист даст то, что нам нужно.

Питер видел, что Ливви снова стала моргать. Она явно не контролировала себя. Он положил ладонь на ее руки и ободряюще сжал. Ее пальцы были ледяными. Питер вдруг понял, что первый раз за все знакомство с ней держит ее за руку. И ему стало необычайно грустно, что она позволила это только потому, что попала в страшную ситуацию и совершенно не контролировала себя. Он посмотрел на нее и увидел, что ее лицо залито слезами.

– Фрейзер где?..

– Фрейзер прилетает к вечеру. Ему могут не разрешить увидеться с тобой, но он будет здесь. Он остановится у нас дома.

Она кивнула и подняла руку, чтобы вытереть слезы. Непроизвольно она громко шмыгнула носом, и Питер передал ей через стол носовой платок. Ему хотелось спросить ее, почему она позвонила Фрейзеру Стюарту, а не своей матери, но понял, что сейчас не время выяснять отношения. Она так сделала. Это больно ему и еще больнее Мойре – но они никогда не понимали мотивов поведения Ливви. Вытерев слезы, Ливви зажала в руке скомканный носовой платок. Не глядя на Питера, она сказала:

– Питер, я не знаю, почему позвонила. Я последнее время часто вспоминала его… Извини… Я должна была позвонить тебе или Мойре.

Единственное, что мог сделать Питер, это молча согласиться с ней. Но Ливви никогда раньше не сказала бы этих слов. Она никогда не пускала Мойру с Питером в свою жизнь и никогда не объясняла свои поступки. Он откашлялся и спросил:

– Ливви, а где Джеймс?

– Джеймс? Я не знаю, он все еще в Рио, я… – Она тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли: Джеймс не имеет к этому никакого отношения, как он мог это сделать?

– Я думал, что вы должны возвращаться вместе.

– Да, мы собирались, но Роджер захотел уехать раньше, чтобы заняться редактированием программы. Я решила поехать с ним. Все произошло очень быстро. Он только утром решил, что мы должны уехать, и уже на вечер заказал билеты… – Она замолчала, вспомнив ленч, как много она выпила, и Джеймса – блестящего, обаятельного… и чего-то ждущего. Она снова заставила себя не думать о непривычном поведении Джеймса.

– Он в «Рио Палас» и ты можешь позвонить ему туда.

– Он не хотел возвращаться с тобой?

– Нет, он не мог! Его билет уже заказан и… – Он даже и не думал о возвращении, но это не внове для нее. За прошедшие несколько месяцев они стали совсем чужими друг другу.

Питер внимательно выслушал это, но решил пока не думать о Джеймсе. Конечно, Джеймс был очень подозрительным, тщеславным и эгоистичным человеком. Но… Нет, немыслимо. Он постарался ободряюще улыбнуться Ливви:

– Все будет хорошо.

В этот момент дверь открылась и юный полицейский, сопровождавший Ливви в комнату, сообщил:

– Адвокат Дэвид Джекобс здесь.

– Ливви, я ухожу и оставляю тебя с адвокатом, который будет говорить с тобой. – Тон Питера был настойчивым. – Ты можешь рассказать ему все. Никто ничего не будет знать, но это нужно для дела.

Перед тем, как уйти, он посмотрел на Ливви. Ее оживление стало исчезать, лицо начало покрываться бледностью. Она явно впадала в прострацию.

– Свидание закончено в тринадцать тридцать, – провозгласил полицейский. – Никаких происшествий и инцидентов не было.

Питер взял свой кейс и пошел к выходу, по пути умудрившись погладить Ливви по плечу. Она остановила его, сильно сжав ледяными пальцами его руку.

– Все будет хорошо, Ливви, дорогая, – тихо сказал он. – Поверь мне, все будет в порядке.

Она отпустила руку. Он ласково погладил ее по голове и вышел из комнаты. Крупными шагами он шел по коридору к Дэвиду Джекобсу, страх, овладевший им, вызывал тошноту.

Джеймс вошел в свой номер и наклонился, чтобы поднять записку, подсунутую под дверь. Он бросил сумку на кровать и стал разворачивать сложенный лист бумаги. В записке сообщалось, что звонил Хьюго Говард из Лондона и чтобы Джеймс перезвонил ему. Джеймс стянул с себя шорты и, обнаженный, прошел в ванную. Сняв с сушилки полотенце, он обмотал им талию. После утреннего лежания на пляже его тело потемнело до оттенка бронзы. Джеймс совершенно расслабился и, впервые за много месяцев, чувствовал себя прекрасно. Он посмотрел на часы и решил позвонить Хьюго. Ливви должна быть уже дома, а бутылки – в безопасном месте. Он вернулся в спальню и набрал номер офиса Хьюго. Этот номер телефона жил у него в сердце. Через несколько секунд он услышал голос Хьюго.

– Алло, Хьюго! – обрадованно закричал он. – Это Джеймс! Я звоню, чтобы узнать, что все прошло гладко.

Наступило короткое молчание, а потом Хьюго сказал холодно:

– Освободи линию, Джеймс, этот звонок может быть прослежен. – Он положил трубку.

Джеймс сидел, глядя на молчащую трубку, и ледяной страх стал завладевать его телом. Он снова набрал телефон квартиры Ливви и стал ждать ответа. Но никто не снимал трубку, и длинные гудки вызова номера переросли в громкий набат, возвещавший об огромной беде.

 

Глава 15

В маленькой мрачной камере Ливви сидела на жестком пенопластовом матрасе. Она тупо смотрела на тарелку со свежими фруктами, стоящую на полу. Ее мама рано утром приезжала в полицейский участок и передала ей смену одежды и кое-что из еды. Ливви переоделась в голубой трикотажный шерстяной костюм, один из костюмов Мойры, но не смогла проглотить ни кусочка. Ее тошнило, и во рту стоял вкус как после громадного количества выкуренных сигарет. Она сидела не шевелясь и смотрела на ярко-зеленое яблоко рядом с ярко-оранжевым апельсином на маленькой белой тарелке и думала, какой контраст они составляют с грязно-серым бетонным полом. Она услышала звуки шагов и подняла глаза.

Сержант Рейд снова дежурил сегодня утром. Он улыбнулся через железную решетку и вставил ключ в замок.

– Оливия Дэвис! Сегодня вы должны появиться в Аксбриджском суде. Следуйте за мной, – сказал он, открывая тяжелую металлическую дверь.

Ливви встала и разгладила юбку на коленях. Молча пошла за офицером по коридору в приемную часть участка и затем к черному ходу, выходящему на стоянку машин. Сержант Рейд повернулся к ней, когда они подошли к двери, и придержал за рукав. Он заметил, как она вздрогнула, и отвел глаза.

– Вытяните руки перед собой, – сказал он. Она сделала так, как было сказано, и он защелкнул металлические наручники на запястьях. В этот момент ей захотелось кричать, но она до крови прикусила губу и сдержалась.

Все так же молча она вышла на улицу и, держа руки перед собой, неуклюже забралась в заднюю дверь полицейского фургона. Она посмотрела на полицейского, который уже был внутри, и молча отвернулась от зарешеченного окна. Машина тронулась с места.

– Я стою сейчас перед зданием Аксбриджского суда и жду прибытия Оливии Дэвис. Хорошо известная ведущая телепрограммы и репортер должна быть сегодня доставлена в суд за попытку провоза наркотиков. Она прибыла в Лондон из Рио-де-Жанейро и привезла в своем чемодане три килограмма кокаина.

Журналистка выключила микрофон:

– Майк, остальным мы займемся, когда появится полицейский фургон?

Фоторепортер кивнул.

– Давай-ка пробирайся вперед, к лестнице. Мы сможем работать там, а я сделаю потрясающий снимок: толпа и лицо Ливви, когда она будет выходить из машины!

Журналистка стала пробиваться через толпу ждущих, так же как и она, свою жертву журналистов, фото– и кинорепортеров. Эта история давала хорошую пищу для их работы. Они хотели выжать из этого все, что только возможно.

– Майк, так нормально? Фоторепортер поднял большой палец.

– Порядок! Но придвинься ближе к центру, чтобы попасть в кадр, когда подъедет машина. Вот так, великолепно! – крикнул он, и журналистка улыбнулась. Они были готовы.

Ливви сразу увидела толпу. Репортеры, фотооператоры, Ай-ти-ви-новости – все они плотным кольцом окружили здание суда. Она оцепенела и опустила глаза.

– Держитесь ко мне поближе, и мы прорвемся через них. Ублюдки! – сказал полицейский, увидев ее реакцию, когда она взглянула в окно. Ливви склонила голову, пытаясь взять себя в руки.

Машина остановилась у входа в здание суда, и сердце Ливви стало биться в груди, как пойманная птица в силках. Она подождала, пока полицейский откроет дверцу, все время чувствуя алчное внимание, направленное на машину. Оно было настолько осязаемо, что машину, казалось, качало из стороны в сторону. Когда она встала, ноги почти отказали ей. Поддерживаемая полицейским, она двинулась вперед. Она несколько раз услышала свое имя, доносившееся из толпы, и бессознательно обернулась. Она увидела злобные, кривляющиеся, глумливые лица; услышала щелканье камер и торжествующие, кровожадные вопли. Ливви крепко держалась за полицейского, пока они проталкивались через беснующуюся толпу, и прикусила губу до крови.

Фрейзер стоял внутри здания суда вместе с Питером и Мойрой. Его сердце сжималось от рева толпы, окружавшей суд. Он заметил, как дрожали губы у Мойры, как она с трудом сдерживала слезы, как Питер сильно сжал ее руку, так что она побелела и казалась бескровной. Они увидели, как распахнулись двери и Ливви грубо втолкнули внутрь. Ее высокая тонкая фигура была почти раздавлена двумя полицейскими, которые охраняли ее. Фрейзер увидел наручники и отвернулся, чтобы Ливви не заметила его состояния.

– Ливви! – Мойра качнулась к дочери, но Питер подхватил и задержал ее. Он молча обменялся взглядом с Фрейзером. Тогда Фрейзер направился к Ливви, стараясь, чтобы лицо не отражало тех чувств, которые бушевали у него в груди. В этот момент сержант стал тихонько подталкивать ее вперед. Фрейзер приблизился к ней и спросил:

– С тобой все в порядке, Ливви?

Она взглянула на него и вздрогнула как от мучительной боли. Ему отчаянно захотелось обнять и утешить ее. Ливви опустила голову, не в состоянии смотреть на него. И чувство беспомощности охватило его. Через несколько секунд полицейский сержант потребовал идти вперед, и она пошла.

Ливви привели в жалкую безликую комнату, где должен был состояться суд. Ее посадили на скамью подсудимых, и к ней сразу подошел Дэвид Джекобс. Наручники с нее были сняты, и она стала растирать болевшие запястья. Джекобс ободряюще ей улыбнулся, но у нее не было сил вернуть ему улыбку. Они встали, когда вошел суд, и стояли, пока секретарь зачитывал обвинение. Потом они сели и слово было предоставлено прокурору.

– Сейчас мы находимся здесь, чтобы предъявить обвинение. А для заключительного заседания суда нам нужно назначить дату.

Судья, женщина лет шестидесяти в огромных круглых очках, закрывающих пол-лица, одобрительно кивнула.

– Могу я предложить назначить суд через шесть недель, начиная с сего дня? Это будет четырнадцатого апреля.

– Да, это было бы замечательно, – с удовольствием заметила судья.

Прокурор продолжал:

– А теперь по второму вопросу внесения залога и взятия на поруки. Я протестую против этого предложения по следующим причинам…

Ливви при этих словах сжала руки в кулаки.

– Первая причина – возможность побега. Обвиняемая имеет родственников в Испании – со значительными средствами. Во вторых, ее обвинение имеет такие веские основания, что выпускать ее на поруки было бы нежелательно!

Дэвид Джекобс успокаивающе пожал руку Ливви. Судья задала вопрос адвокату:

– Что на это скажет защита?

Джекобс встал и поклонился судье.

– Мой клиент в качестве залога отдает свой паспорт и будет в точности выполнять все условия взятия на поруки. Она и ее семья в состоянии увеличить сумму залога до 25 тысяч фунтов стерлингов.

У судьи изменилось выражение лица, она внимательно взглянула на прокурора, а потом на Джекобса.

– Боюсь, что мне не нравится мысль о внесении залога в этом деле, – значительно произнесла она. – Обвиняемая будет содержаться в заключении до четырнадцатого апреля.

Ливви опустила голову. Глотая слезы, она с трудом встала на ноги, когда судья покидала комнату, а потом рухнула на скамью и закрыла лицо руками. Она сидела так до тех пор, пока не появился полицейский, чтобы отвести ее в тюрьму.

Питер перехватил Джекобса, когда тот вышел из зала суда.

– Я хочу, чтобы ты подал апелляцию!

Джекобс осторожно отвел руку Питера.

– Фактически все сделано, Питер. Я представлял, какое будет решение суда. Я сейчас собираюсь увидеться с Ливви, чтобы ободрить ее. Затем я повидаюсь кое с кем по поводу сегодняшнего решения, а после всего отправлюсь в свой офис. Прошлой ночью мой помощник должен был подготовить все бумаги для апелляции. Теперь я отправлю их по факсу в высшие инстанции. Не волнуйся! До ночи я постараюсь вытянуть ее оттуда. – Джекобс хлопнул Питера по плечу и поспешил к камерам предварительного заключения. А Питер остался в горестном раздумье, не представляя, что говорить Мойре.

 

Глава 16

– Начинаем запись… Считаем время… Счет от трех… Начинаем. Заставка… три… два… один. Пиши!

– Давай, Пэм!

– Идет суд… тридцать секунд на это… два свидетеля… десять секунд… титры… Начинай!

– Я стою на ступеньках лестницы у входа в Аксбриджский суд. Жду, когда известную телеведущую Ливви Дэвис выведут из здания, чтобы отвести в женскую тюрьму Холловэй. Она предстала сегодня перед судом, где ей было предъявлено обвинение в попытке провоза в нашу страну наркотиков. Суд отказал ей в просьбе внести залог и выпустить на поруки до окончания следствия. Ее адвокат опротестовал это решение, но она все равно будет перевезена в женскую тюрьму Холловэй, где будет ждать заседания суда после окончания следствия. Суд состоится через шесть недель, считая с сегодняшнего дня…

Хьюго сидел в баре «Лондонская стена» и смотрел на большой экран телевизора, который находился напротив места, где он устроился с. бутылкой. Он курил сигарету и смотрел на двигающиеся, но безмолвные фигуры на экране, не обращая внимания на шум и громкую музыку за спиной. Все внутри у него сжималось от боли, его тошнило, но внешне он сохранял полное спокойствие. Хьюго не хотел вызывать ни малейших подозрений. Он не знал, что делать дальше, – оставалось только ждать. Поэтому он сидел в этом грязном, вонючем баре и смотрел на экран, то и дело поглядывая на часы.

Он ждал передачи новостей. Увидев на экране то, что ему было нужно, он крикнул бармену:

– Включи этот чертов звук, я хочу услышать новости! – Бармен повернул ручку, и голос известного телевизионного диктора зазвучал с экрана.

– Дерьмо! – Хьюго вскочил со своего места, посмотрел на часы и попытался заставить себя думать. Он был под впечатлением того, что видел на экране: Ливви в наручниках, с двумя полицейскими по бокам, пробиралась через толпу, пихавшую и толкавшую ее к белому полицейскому фургону. Все внутренности у него перевернулись, и тошнота подступила к горлу.

Он понял, что должен добраться до телефона, до общественного телефона, и позвонить Джеймсу. Пока этот петух не ухудшил ситуацию. Хьюго достал из бумажника пять фунтов, положил рядом со стаканом и вышел из бара.

Через несколько минут он был уже у станции подземки, там купил пятифунтовый жетон па разговоры. Потом отыскал международный телефон-автомат, вставил в него жетон, набрал код и номер в Рио. Ему ответил коммутатор отеля, и он попросил соединить его с номером Джеймса Варда. Номер ответил мгновенно.

– Джеймс?

– Хьюго, что с тобой? – истерически затрещала трубка. – Какого дьявола ты…

– Заткнись, Джеймс! Слушай меня! Я хочу, чтобы ты позвонил родителям Ливви и сказал, что не можешь дозвониться до нее и волнуешься. Они объяснят тебе ситуацию, и ты скажешь, что вылетаешь следующим рейсом домой.

Джеймс впал в панику. Он не знал, что происходит, но перепугался. Ему тут же стало мерещиться, что за ним следят.

– Но, Хьюго, я… – заскулил он.

– Я сказал, чтобы ты заткнулся, Джеймс! У меня нет времени на объяснения. Один черт может разобраться в этом аду! Ты должен возвращаться. Не спорь и ничего не говори родителям Ливви. Когда они объяснят ситуацию, делай так, как я сказал. Звони сейчас же.

Хьюго повесил трубку, вынул носовой платок и вытер взмокшую шею. Затем вынул жетон и посмотрел, можно ли его использовать еще. Увидев, что он не тронут, Хьюго сунул жетон в карман и стал отходить от метро. Недалеко от входа в подземку продавали «Ивнинг стандарт». Он подошел и купил экземпляр. Ливви Дэвис была той новостью, которую смаковала вся пресса, а Хьюго очень была нужна информация.

В то время, когда Хьюго уходил от метро, Робсон откусил большой кусок от сандвича с цыпленком, политого кэрри, и остановился у витрины с работающими телевизорами. Его внимание привлекло сообщение, передаваемое выездной группой телевидения.

Ливви Дэвис. Он всегда смотрел ее передачи, ему нравилась их актуальность. И Ливви очень привлекала не только своим обаянием, но и острым умом. Холловэй! Боже! Бедная девочка, он не завидовал ее положению. Покончив с бутербродом, он вытащил из пакета банку с напитком, открыл и выпил залпом. Наркотики! Он вытер губы бумажной салфеткой и почувствовал знакомое напряженное чувство в груди – так было всегда, когда он думал о наркобизнесе. Это был четко организованный и высокоприбыльный бизнес. Наркотики.

Он отвернулся от витрины и подумал, что Ломан должен сообщить ему много нового. Он боялся того, что может узнать, не хотел оказаться правым в своих предположениях. Ломан проводил для него частное расследование по компаниям, связанным с Южной Америкой. Эти компании не были широко известны, но платили громадные суммы за вторичные страховки. Он предполагал, что это были грязные сделки. Они отмывали деньги, создавая мнимые страховые компании, которые страховали законные предприятия под видом вторичной страховки. Таким образом они легализовали свой бизнес. Так предполагал Робсон, но не был в этом полностью уверен. А прежде чем идти куда-то со своим предположением, он должен быть полностью уверен в своей правоте. И в этом ему должен помочь Ломан. Частное расследование стоило больших денег, но Робсон заплатил их. И Ломан не подвел его – он забрался уже очень далеко и великолепно делал свое дело.

Робсон смял пакет от сандвичей в шар и бросил в урну, стоявшую рядом с фонарным столбом. Шар ударился о верх урны и откатился снова к Паулю. Он отфутболил его к урне и в последний раз, перед тем как уйти, взглянул на экран. Он увидел Ливви, неуклюже садящуюся в полицейский фургон в сопровождении полицейских. Двери за ней захлопнулись, и машина уехала. Один только Бог знает, что с ней случится, подумал Робсон. И, засунув руки в карманы, отправился в банк. Он был уверен, что очень опасно приближаться к этому кровавому бизнесу. Но ему была нужна правда!

Дэвид Джекобс после первого звонка сразу поднял трубку. Он убрал звук переносного телевизора с пятидюймовым экраном и схватил ручку.

– Джекобс…

– Что происходит, Дэвид? Ты видел новости? Господи! Везде только одна тема!

– Да, Питер, я видел новости. Успокойся, хорошо? Все под контролем. – Джекобс потер заломивший висок.

– Я надеюсь на это, Джекобс! Есть новости сверху?

– Ни слова, но мы ждем. Я позвоню, как только все прояснится. Мы встречаемся с судьей Халтмэном, я надеюсь, что к пяти часам вечера все закончится. Все документы уже отосланы. – Джекобс услышал, как Питер Маршалл мучительно вздохнул. Он сочувствовал ему, но они сделали все, что смогли. Нужно время.

– Питер, я позвоню тебе, как только что-нибудь прояснится.

– Да, Дэвид. – Питер хорошо знал всю эту процедуру. Он знал, что нужно время, но все это было связано с Ливви и Мойрой. И он впервые понял, как мучительно может быть ожидание. – Я буду в конторе, позвони мне туда, – сказал он. Питер не мог смотреть на страдания Мойры и решил остановиться в Лондоне. Тем более, что он мог понадобиться.

– Питер… постарайся не волноваться…

– Я все понимаю, Дэвид. Я знаю нашу идиотскую систему. Созвонимся через час. – И он повесил трубку.

Джекобс посмотрел на маленький телевизионный экран на своем столе. Он наклонился и снова включил звук, чтобы услышать последние новости, связанные с Ливви Дэвис. Он увидел толпу, окружившую здание суда, белый полицейский фургон, в котором перевозят опасных преступников, и закрыл глаза, возмущаясь, что Ливви заставляют пройти через все это. Он надеялся, что они не пойдут на это. Но они заставили его ждать, а сами устроили отвратительное зрелище. Он выключил телевизор, чтобы не видеть ее лица, и спросил через интерком:

– Дженис? Что-нибудь пришло из суда?

Несколько секунд он ждал, пока его секретарь подойдет к телефону. Он услышал шум работающего факса.

– Я сейчас, что-то принимаю.

– Сразу же все документы принеси мне. – Впервые за этот день Джекобс почувствовал прилив энергии. – Благодарю тебя, Господи! – прошептал он. А потом стал снова просматривать подготовленные документы.

 

Глава 17

Дверь за ней закрылась. Она оказалась в тесном крошечном фургоне. Три шага в длину и три шага в ширину—в нем можно было только стоять или сидеть. Ливви рухнула на сиденье и обхватила голову руками. Она услышала чудовищные, дикие крики и зажала ладонями уши, чтобы ничего не слышать. Заработал двигатель, она почувствовала вибрацию, и наконец фургон отправился в путь. Голоса удалялись. Она опустила руки. Голова Ливви стала раскалываться от тупой боли.

– Оливия Дэвис?

Ливви стояла молча, когда офицер, встретившая их в тюрьме, кивнула полицейским и подошла к ней. Это была огромная женщина, около шести футов роста и очень крупная. Но ее фигура не казалась жирной, она была мускулистой и крепко сбитой. Ее размеры внушали ужас. Она оглядела чисто шерстяной трикотажный костюм Ливви, туфли, сумку… Огонек ненависти мелькнул в ее глазах. Она ненавидела преступников из богатых семей. У них не было причины нарушать закон. Их не мог толкнуть на это голод. Исчадия дьявола, вот они кто! Особенно женщины.

– Вы должны принять заключенную. Она теперь в вашем распоряжении, – сказала женщина-полицейский. Она смотрела на тюремного офицера и лишь мельком взглянула на Ливви.

Ливви не поднимала глаза от земли. Она, казалось, больше не существует: к ней никто не обращался, она просто стала какой-то вещью. Эта чудовищная женщина подошла ближе к Ливви. Она увидела громадные черные туфли, тяжелые толстые щиколотки, обтянутые темным нейлоном, черную юбку до середины икр, а затем всю форму. Ливви с трудом удержалась от крика. Она опять прикусила уже израненную губу, заставляя себя посмотреть в лицо этой женщине. Так, с поднятой головой, она последовала за этой громадиной в место оформления заключенных.

– Оливия Дэвис, квартира 19, Ист Мэнсион Хаус, Кэдогэн-сквер.

Ливви тупо смотрела на служащую, пока та заполняла документы.

Офицер продолжала: – Дэвис, номер 1732. Ваши личные вещи? – Она требовательно смотрела на новую заключенную. Ливви вынула из ушей восемнадцатикаратовые золотые серьги, обручальное кольцо от Картье и браслет. Все это она отдала служащей. Потом расстегнула свои часы и протянула тоже.

– Вы можете оставить себе часы.

Ливви покачала головой. Она не хотела этого. Она не хотела иметь ничего, что напоминало бы о доме или другой нормальной жизни.

Служащие обменялись взглядами. Им не понравилось, что их предложение было отвергнуто – видимо, эта особа слишком большого мнения о себе, но ничего, скоро она узнает свое место. Все ювелирные изделия были переписаны, пронумерованы и сложены в пластиковую коробку.

– Раздевайтесь. Каждую часть одежды складывайте на стул рядом с собой. Для проверки, – опять сказала служащая тюрьмы. Она держала в руках белую робу, накрахмаленную и с небольшим штампом. Ливви взяла робу и стояла, совершенно не понимая, что делать дальше. Вдруг ее резко толкнули в спину.

– Идите туда. Каждую вещь своей одежды складывайте на стул для проверки.

Ливви обернулась и увидела громадную, злобную женщину за своей спиной. В помещении были еще две служащие и одна заключенная.

– Я не думаю… – Ливви заставила себя замолчать, медленно пересекла помещение и подошла к ряду стульев вдоль стены. Она гордо подняла голову, сознавая, что каждая пара глаз в помещении направлена на нее, и стала расстегивать жакет своего костюма.

Через какое-то время, одетая в накрахмаленную жесткую робу и дрожавшая от сквозняка, гуляющего по мрачному помещению, Ливви сидела рядом с другой заключенной. Та ждала отправки в камеру. Ливви обхватила себя руками, испуганная и поверженная. Ей казалось, что прошла уже целая вечность.

– 1732!

Ливви услышала номер, но никак не отреагировала.

– Дэвис! 1732!

Она посмотрела на другую заключенную, и та просигналила глазами, чтобы Ливви встала. Она так и сделала, и две надзирательницы подошли к ней.

– Гувернантка готова проводить вас в личную камеру, – издевательски сказала та, что меньше ростом. Она говорила это в пространство, не обращая внимания на Ливви. Потом протянула стопочку белья.

– Одевайтесь.

Обе надзирательницы стояли и ждали, пока Ливви взяла одежду и сняла робу. Она надела лифчик и пыталась застегнуть, отведя глаза от пристального взгляда одной из надзирательниц. Ее пальцы скользили по застежке, она никак не могла справиться с ней, так как ее била дрожь. Наконец она надела белье, а потом синее саржевое платье, застегнула и одернула его. Затем села, надела чулки и опять долго не могла справиться со шнурками туфель. Она услышала, как зло вздохнула маленькая надзирательница. От этого Ливви еще больше занервничала и стала совсем неловкой. Через несколько минут она справилась со шнурками и встала.

– Сложите одежду для сна. Наклонившись, Ливви сделала все, как ей велели.

– Следуйте за мной.

Голос маленькой надзирательницы был резким и грубым, в нем не было мягкости. Она повернулась на каблуках и, не глядя на Ливви, пошла к двери. Ливви последовала за ней. Они вышли из помещения и по серому коридору направились к камерам. Одна надзирательница шла впереди Ливви, а другая за ней. Ливви сосредоточила все свое внимание на спине, облаченной в форму, идущей перед ней надзирательницы. Она не могла смотреть по сторонам, так как была испугана, оскорблена и практически уничтожена. Через несколько минут они подошли к камере. Дверь открыли, из камеры донесся запах дезинфекции. Ливви замешкалась и почувствовала болезненный толчок в спину. И она оказалась в камере. Через секунду тяжелая металлическая дверь захлопнулась, в замке повернули ключ, и раздался звук шагов уходящих надзирательниц. Ливви привалилась к холодной стене и соскользнула по ней на пол. Она оказалась на самом дне и теперь вряд ли сможет подняться.

Фрейзер вместе с Мойрой сидел на кухне Старого Пастората и просматривал целую кипу фотографий, которые Мойра отыскала в кабинете. Она сидела рядом с ним, улыбаясь выцветшим фотографиям и беспрестанно говоря о Ливви. Фрейзер понимал, как ей необходим этот разговор. Они выпили чай, который слегка согрел ледяные пальцы Мойры. Фрейзер почувствовал это, когда Мойра передавала ему фотографию за фотографией. Они вздрагивали от каждого звонка и с тревогой слушали разговор звонивших с автоответчиком. Они не снимали сами трубку, так как какой-то пронырливый журналист, узнав номер телефона, беспрестанно изводил их своими звонками.

Фрейзер злился на свою беспомощность. Он понимал, что Питер благодарен ему за то, что он взял на себя заботу о Мойре, но Фрейзер был в ярости, что ничего не может сделать для Ливви. Он бездумно разглядывал фотографии, заметив, как мало снимков с изображением отца Ливви. В его памяти возникло лицо Ливви в суде: бледное, униженное, потрясенное и испуганное. Как оно отличалось от смеющейся счастливой девочки на фотографиях! Он опустил этот последний снимок, который держал в руках, и тяжело вздохнул. Но в этот момент он заметил, как пристально на него смотрит Мойра, и быстро отвернулся.

– Я удивляюсь, почему вы позволили ей уйти, – тихо сказала она. Фрейзер посмотрел на нее. Ее глаза были такие же, как у Ливви: ярко-синие, проницательные, умные, но более понимающие и требовательные. Он пожал плечами и стал смотреть на стол.

– Она когда-нибудь рассказывала вам о…

– Нет. Она практически не разговаривала со мной с тех пор, как умер ее отец. Она просто была вежлива со мной. Я не думаю, что она вообще делилась с кем-то своими переживаниями, – сказала Мойра и стала складывать в стопку фотографии, давая работу своим рукам.

– А Джеймс?..

Она слабо и иронически улыбнулась:

– Определенно, Джеймс не подходит к своей роли. В это момент раздался пронзительный телефонный звонок, который своей назойливостью прервал их тихий интимный разговор. И тут включился автоответчик. Они замолчали и стали напряженно слушать.

– Привет, Мойра, Питер. Это Джеймс… Я звоню из Рио, так как начинаю беспок…

Мойра удивленно посмотрела на Фрейзера и жестом попросила его ответить на звонок. Он бросился к телефону и схватил трубку прежде, чем Джеймс закончил предложение.

– Джеймс? Привет. Это Фрейзер Стюарт. Я нахожусь здесь вместе с Мойрой и Питером… Я…

– Фрейзер! – Джеймс растерялся. Он тщательно продумал, что должен говорить Мойре с Питером, но в этот момент растерял все слова. – Фрейзер?

– Да, Джеймс, я…

– Какого дьявола ты там сидишь? Я звоню, чтобы поговорить с Мойрой и Питером! А что ты там делаешь?

Фрейзер с трудом сдержал свою злость. Реакция Джеймса переходила все границы, но сейчас было не время давать волю своим чувствам.

– Понимаешь, Джеймс… Здесь кое-что случилось.

– Я знаю, что… но какое это имеет отношение… – Джеймс резко замолчал. Он понял, какую сделал ошибку! Предполагалось, что он не знал, что случилось, вот почему он и звонит родителям Ливви. И он стал лихорадочно думать, как исправить ситуацию. – Я уверен, что не все в порядке. В течение двадцати четырех часов я пытаюсь дозвониться до Ливви, но Никто не берет трубку. Что случилось?

Джеймс вдруг вызвал подозрение у Фрейзера. Ему показалось, что Джеймс что-то скрывает: его голос был испуганным. И хотя Джеймс разозлился сначала, потом он был очень осторожен. Но Фрейзер отбросил все свои сомнения – расстояние в шесть тысяч миль могло исказить голос и придать ему другие интонации.

– Джеймс, Ливви попала в большую неприятность. Она задержана в таможне по обвинению в попытке провоза около пяти килограммов кокаина. Конечно, это чертовски неприятно, но..

– Что означает твое «неприятно»? Они тоже так думают?

– Нет, но… – Лицо Фрейзера потемнело от ярости. – Джеймс! Ради Бога! Ведь совершенно понятно, что это чудовищная ошибка! Зачем Ливви провозить наркотики? – В какой-то момент он подумал, что не должен был говорить так. Джеймс молчал.

– Ты все еще там, Джеймс? – Да… Я потрясен всем этим. Я с трудом верю в то, что случилось!

Фрейзер слегка смягчился:

– Мы все чувствуем то же самое. Когда ты будешь дома?

– Я постараюсь побыстрее.

Фрейзер с облегчением вздохнул. Именно этого он ждал от Джеймса. Пусть он не любил Джеймса, но понимал, что Ливви будет нуждаться в нем. Он посмотрел на Мойру и предложил трубку для разговора с Джеймсом, но она отрицательно покачала головой.

– Послушай, Джеймс, мы надеемся, что к вечеру Ливви отпустят под залог. Как скоро ты сможешь вернуться?

– Я не знаю… Возможно, послезавтра? Я позвоню, когда возьму билет.

– Хорошо. Звони сюда, я думаю, что после всего Ливви захочется побыть здесь.

– Сколько ты собираешься там оставаться?

– Что за идиотский вопрос? – Фрейзер возмутился.

– Нет, я… – Джеймс замолчал. Ему никогда не нравился Фрейзер; он вечно совал свой нос куда не надо, а Джеймсу совершенно не нравилась мысль, что Фрейзер что-то узнает или о чем-то догадается. Он решил не злить его. – Извини, сам не понимаю, что говорю. Я позвоню, когда будет все ясно с билетом. Передай огромный привет Ливви. – Он поспешно повесил трубку.

– Боже! – Фрейзер смотрел на замолчавшую трубку, а потом с силой опустил ее. Он молча стоял несколько минут, кипя от возмущения.

– Я вижу, что вы не очень любите друг друга… – сказала Мойра.

– Ха! – Фрейзер вернулся к столу. – Этот малый был не очень правдив со мной! Вы понимаете, он был так напуган, как будто все знал! Он даже не спросил меня, как это все произошло с Ливви. Вы не находите это странным?

– Ничто в Джеймсе мне не кажется странным, – с горечью ответила Мойра. – В отличии от вас, Фрейзер, я не думаю, что он может заботиться о ком-нибудь, кроме самого себя. – Она встала и ласково погладила его по плечу. – Он, возможно, волнуется из-за своей карьеры дипломата. Я предполагаю, что когда он захочет позвонить нам, то линия обязательно будет занята и он попросит об этом какого-нибудь знакомого. – Она улыбнулась, говоря вроде бы в шутку, но глаза ее были холодными.

Фрейзер взглянул на фотографию Ливви и ее сводного брата Гила и вздохнул. Мойра заметила боль на его лице и подумала: как хорошо, если бы вместо Джеймса был он! Она видела, какие чувства он питал к Ливви, и слишком хорошо помнила равнодушие Джеймса. Засвистел чайник, и она пошла приготовить чай, оставив Фрейзера наедине со своими мыслями.

Меряя шагами спальню в отеле, Джеймс решил, что должен все хорошо обдумать, прежде чем мчаться сломя голову через половину земного шара. Телефонный звонок к Маршаллам испугал его, и он запаниковал.

Фрейзер Стюарт – он ненавидел его! Джеймс не должен был слушать Хьюго, не должен был звонить!

Стюарт заподозрил его – Джеймс это понял. Боже, этот ублюдок был слишком любопытен, а его голос был полон подозрения. Джеймс опять заметался по комнате, крепко сжав руки. Он должен все хорошо продумать!

Это все из-за чертового педераста Хьюго! Джеймс не собирался возвращаться в Лондон и представать перед скептическим взглядом Фрейзера Стюарта. Джеймс не доверял самому себе – он так нервничал, что мог проколоться. Нет, он еще на несколько дней останется в Рио. Он позвонит и скажет, что не может вылететь, так как его держит работа. Господи, он никогда больше не будет слушаться Хьюго! И он больше не собирался иметь с ним дело. Из-за капризов Хьюго Джеймс забыл о себе. Он перестал владеть собой, но с этого момента Джеймс будет играть собственную игру! Черт возьми, он же работает в министерстве иностранных дел! И он должен знать, как сыграть свою партию.

Подняв снова трубку телефона, Джеймс набрал международный код, а потом номер телефона офиса Хьюго. Через несколько секунд номер ответил.

– Хьюго? Это Джеймс!

– Откуда ты звонишь? – мгновенно разозлился Хьюго.

– Я звоню по платному телефону, – солгал Джеймс. – Перестань ты паниковать! – Он услышал, как Хьюго иронично фыркнул, и разъярился. – Я вернусь домой через пару дней. Я должен закончить кое-какие дела, – сказал он, не скрывая своего раздражения.

– Я не думаю, что это очень мудро. – Голос Хьюго стал ледяным.

– Меня не волнует, что ты думаешь, Хьюго! Я не вернусь до тех пор, пока не буду готов.

Наступило напряженное молчание.

– Пора взрослеть, Джеймс… – Но Хьюго не успел закончить фразу, так как Джеймс повесил трубку.

Джеймс не хотел больше ничего слушать. Сейчас он знает, что нужно делать. Пришло время взять все в свои руки!

А в это время в подвальном помещении отеля компьютер отметил второй утренний звонок из номера 1101. Он записал набранный номер, дату, время и длительность разговора и автоматически внес это в память. Каждый звонок Джеймса был зарегистрирован.

Судья Халтмэн вступил в свой кабинет в четыре часа двенадцать минут дня. Он сел, все еще в парике, достал сигару и закурил. Дэвид Джекобс и представитель прокуратуры зашли за ним и встали, пока он разбирал бумаги на своем столе. Его внимание было направлено на заявление, но он сделал приглашающий жест, и противоборствующие стороны сели. Джекобс закурил сигарету.

Судья Халтмэн поднял глаза:

– Суд назначен на четырнадцатое апреля? Представитель прокуратуры ответила поспешно:

– Да, через шесть недель.

– Я сам в состоянии сосчитать. Благодарю, – сказал Халтмэн, нахмурившись.

Джекобс посмотрел на молодую женщину из прокуратуры и заговорщически подмигнул ей. Но она проигнорировала его.

Ей было тридцать четыре года, работа была для нее новой, и она хотела продвинуться любыми путями.

Она слегка наклонилась вперед на своем стуле, чтобы увидеть, что читает судья. Халтмэн взглянул на нее.

– Я скажу, когда буду готов, – грубо сказал он.

Она кивнула и приняла прежнее положение.

Джекобс докурил сигарету и мучительно хотел закурить следующую. Но он знал правила, которые установил Халтмэн, и неукоснительно следовал им: никаких разговоров, одна сигарета и отвечать, когда спрашивают. Поэтому он сложил руки на коленях и спокойно ждал. Через какое-то время судья снова поднял глаза:

– Ваши возражения против залога?

Женщина важно зашелестела бумагами.

– Первая и основная – возможность побега. Заключенная может установить контакт с Южной Америкой. Кроме того, есть семейная собственность в Испании… И второе – заключенная может создать серьезное препятствие следствию. Мисс Дэвис очень хорошо известна, обладает высоким профессионализмом и ценится в определенных кругах.

Халтмэн взглянул на нее и, пыхнув сигарой, выпустил изо рта в ее сторону громадное серое облако дыма. Она с отвращением поморщилась.

– Ваш ответ? – Халтмэн повернулся к Джекобсу, и тот понял, что сейчас решение будет принято.

– Обвиняемая предлагает свой паспорт и документы в качестве гарантии, что условия залога будут строго выполняться. Она и ее семья в состоянии повысить сумму залога.

– Она приемная дочь Питера Маршалла, не так ли? Прежде чем Джекобс успел ответить, молодая женщина презрительно и демонстративно фыркнула, но это была ее ошибка. Судья Халтмэн поднял свою кустистую седую бровь, но проигнорировал демонстрацию.

– Да, это правда. – Джекобс кашлянул. Халтмэн повернулся к обвиняющей стороне:

– Думаю, маловероятно, чтобы семейная собственность в Испании была хорошей защитой, если бы обвиняемая попыталась сбежать…

– Но…

Халтмэн взглядом заставил замолчать обвинителя.

– И так как, по моему мнению, это недостаточно веская причина для отказа в залоге, я отменяю прежнее решение суда.

Джекобс расслабился.

– Однако… – Халтмэн решительным жестом заставил женщину успокоиться. – Я предлагаю следующие условия залога. Из-за противодействия прокуратуры и по рекомендации таможенников я назначаю сумму залога в сто тысяч фунтов стерлингов.

У Джекобса перехватило дыхание: это была невозможная сумма для такого дела! Он увидел торжествующую улыбку на губах женщины, но ничем не выдал своих эмоций и бесстрастно спросил:

– Почему такая необыкновенно большая сумма, ваша честь?

– Судя по информации, предоставленной мне – это единственный путь, которым я считаю нужным воспользоваться. – Он пыхнул сигаретой, выпустил новое облако дыма в сторону женщины и спросил: – У вас с этим могут быть проблемы?

– Нет, все в порядке, – быстро ответил Джекобс, не показывая, что он в ужасе от названной суммы.

– Хорошо. Тогда слушание закончено. – Судья Халтмэн откинулся на спинку стула и посмотрел на противников.

Джекобс встал, поднял свой кейс и вежливо кивнул молодой женщине.

– Благодарю вас. Тогда я оформляю все документы, так как хочу, чтобы для моего клиента сегодня все было решено.

Судья Халтмэн согласился с ним, и Джекобс вышел из кабинета. Он не знал, как сказать Питеру об огромной сумме залога.

Питер ждал у телефона, когда управляющий банком снова подойдет к трубке. Он знал Эдриена Кирка много лет и был уверен, что тот сделает все, чтобы достать деньги. Но было уже четыре часа сорок пять минут, и официально банк уже не работал. Питер стал волноваться, что сегодня ничего не удастся сделать.

– Алло, Питер?

– Да, Эдриен.

– Питер, все распоряжения сделаны. Я рад тебе сообщить, что никаких проблем не возникло. Вся сумма по банковскому чеку переведена.

– Спасибо тебе. – Питер с облегчением вздохнул.

– Мне нужна завтра утром твоя подпись. Ты сможешь?

– Да, Эдриен. Я зайду в банк перед тем, как ехать в контору.

– Хорошо, Питер. Послушай… Я… я надеюсь, что все обернется хорошо.

– Благодарю, Эдриен. Я очень ценю то, что ты для меня сделал!

– Ладно. – Типичный британец, Эдриен Кирк очень смущался из-за всякого проявления чувств. – Поговорим об этом завтра, – сказал он уклончиво.

– Прекрасно. До свидания, Эдриен. И еще раз благодарю. – Питер улыбнулся сухой манере Эдриена и повесил трубку. Потом он сразу же позвонил Джекобсу, который ждал его звонка, чтобы закончить оформление документов. И наконец он позвонил Мойре, чтобы сказать, что привезет Ливви домой.

 

Глава 18

Питер сидел за длинным столом в кухне Старого Пастората и беспомощно смотрел на Мойру. Обхватив себя руками, она встала и прошла к окну. Они оказались в тупиковой ситуации, и он был не в состоянии успокоить ее. Она вглядывалась в темный сад, где сквозь черные стволы деревьев мелькали огни зажженных свечей. Они горели в летнем домике, где сидели Ливви с Фрейзером.

– Мойра? – Она оглянулась. Он встал, подошел к ней, положил свои руки ей на плечи и сказал успокаивающе: – Мойра, мы ничего не можем сделать. Это право Эдди.

Но Мойра оттолкнула его:

– Право Эдди! Зловредная сука!

– Мойра, пожалуйста!

Она повернулась, совершенно обезумев.

– Что – пожалуйста, Питер? Я заслужила этот дом! Он достался мне тяжелым путем! Долгие годы я терпела измены, пьянство, жестокость, и наконец этот ублюдок оставил половину дома матери! Боже! Я смирялась со многим: ради мира, ради Ливви и тебя, но сейчас – все! – Она остановилась и глубоко вздохнула, успокаивал себя. Потом сказала горько: – Это была последняя месть Брайана, так ведь? За мою любовь к тебе, за мой единственный кусочек счастья!

– Мойра… – Питер хотел утешить ее, но она оттолкнула его руку.

– Почему, Питер? Ведь Оливия – ее единственная внучка! Почему она не передаст ей право собственности на свою часть дома? Что она теряет? Мы просим ее ради свободы Ливви! – Она тряхнула головой. – Почему она не позволила нам много лет назад выкупить ее долю? Боже, какими дураками мы были, позволяя ей являться сюда и раздирать нас своими дьявольскими когтями!

– Мойра, все не так страшно. Я могу попросить банк принять в качестве гарантии мои акции. Не обращай на Эдди внимания, Мойра. Это не важно для нас.

– Это было бы не важно, если бы ты делал это для меня! Но ты не должен бросаться своей собственностью ради Ливви, Питер! Она – не твоя дочь!

– Но ты моя жена! И я делаю это как для тебя, так и для нее, – настойчиво сказал он.

– Тогда она должна знать. Она должна знать все! Что ее отец ничего не оставил, кроме хаоса и боли. Что ты платил за все: за Оксфорд и за…

Напряжение последних часов и жестокое разочарование от злорадного отказа Эдди предоставить часть дома в качестве гаранта залога окончательно добили Мойру. Она закрыла лицо руками и тихо разрыдалась.

Питер обнял ее и крепко прижал к себе.

– Иногда кровное родство не имеет значения, моя любовь, – прошептал он, гладя ее волосы. – Ливви узнает все, когда будет готова.

– Ох, Питер…

– Шшш… пожалуйста…

Мойра слегка освободилась от его рук и взглянула на него.

– А с тем, что случилось с Ливви? Что мы должны делать?

– Верить Ливви и помочь ей выбраться из этой истории. Она ни в чем не виновата, и я уверен, что мы сможем доказать это.

– Ты действительно веришь, Питер? – Она вглядывалась ему в лицо проницательными синими глазами.

– Да, верю.

Тогда она подняла руки и погладила его седые виски.

– Благодарю тебя! – прошептала она. Потом потянулась к нему и поцеловала в губы. – Благодарю!

Ливви и Фрейзер сидели рядом на кованой железной скамье в летнем домике. Мерцающий огонь свечей в терракотовых цветочных горшках разрывал угольно-черную темноту ночи. Они были в пальто и сидели на двух сложенных одеялах. Их дыхание маленькими белыми облачками плавало в морозном ночном воздухе.

Они молчали.

Фрейзер наблюдал, как Ливви кончиком пальца рисует узоры на пыльном оконном стекле. Она не хотела разговаривать, она нуждалась в молчании и покое. Она сделалась странно неразговорчивой с тех пор, когда Питер привез ее из тюрьмы. Она ушла от них, села перед камином и несколько часов смотрела на огонь. Потом она попросила Фрейзера погулять с ней. И они прошли целые мили по полям и проселочным дорогам этой сырой, холодной ночью. И их единственным спутником было небо, накрывшее их темным покрывалом.

– Это и есть свобода! Я не выдержу, если потеряю это, – сказала она тихо, когда они смотрели на темные тучи, закрывающие небо. И тогда Фрейзер обнял ее, стараясь утешить. Ощущая ее напряженное от страха и потрясения тело, он старался сдержать свою страсть.

Наконец они пришли в насквозь промерзший летний викторианский домик. И вот сейчас он сидел рядом с ней, растерянный и беспомощный, так как не знал, что делать, что сказать. Тогда он просто взял ее за руку и стал смотреть на ее лицо, пока она рисовала узоры на пыльном стекле.

– Ливви, мы должны вернуться в дом. Ты замерзла, сидя в этой сырости, – сказал он и заметил, как она нахмурила брови.

Не глядя на него, она сказала:

– Не сейчас. Давай побудем здесь еще.

– Хорошо. – Он сунул замерзшие руки под пальто, и увидел тень улыбки на ее губах.

– Вот и прекрасно, – прошептала Ливви. Наконец она дорисовала свой узор и повернулась к нему. – Фрейзер, спасибо тебе за то, что ты приехал сюда.

– Тут не о чем даже говорить. – Он пожал плечами и через какое-то время сказал: – Но я не знаю, что делать.

Она посмотрела ему в лицо. Она забыла, какое оно сильное и доброе и каким теплом светятся его карие глаза.

– И я тоже – ответила она со смущенной улыбкой. – Ты помнишь, когда умер мой папа? Все, что случилось тогда?

Фрейзер кивнул. Его охватило чудовищное желание прижать ее к себе и говорить ей снова и снова, что он помнит каждый жест, каждую секунду их потрясающей любви. Но он не сделал этого. Он сидел со спокойным, бесстрастным лицом и ждал ее слов.

– Когда они остановили меня… когда они нашли наркотики… – Она замолчала. Горло у нее болезненно сжалось, а по щекам неожиданно покатились слезы. Фрейзер достал из кармана громадный клетчатый платок и протянул ей. Вытирая глаза, она продолжала: – Мне так хотелось поговорить с тобой… Услышать твой голос… – Она рассмеялась, пытаясь избавиться от подступивших к горлу рыданий. – О Боже, это было так глупо… – А потом она закричала, не имея сил сдержаться: – Все мои мысли были только о тебе! Не о Джеймсе, не о маме, не о Питере… – Она закрыла лицо руками.

Фрейзер придвинулся к ней, обнял и притянул к себе.

– Как я нуждалась в тебе… в утешении… в любви…

– Шшш, успокойся! – Он прижал ее голову к своей груди и стал нежно гладить волосы.

Вдруг она оттолкнула его.

– Но это все случилось много лет назад! Это не может быть любовь. Я влюблена в Джеймса! – Она расплакалась, но улыбнулась сквозь слезы, понимая, как глупо все это прозвучало. Фрейзер протянул руку и стер слезинки с ее щек. Она на какой-то момент прижала его руку к своему лицу. Он положил ей руку на затылок и приблизил ее лицо к своему. Потом склонился к ней и поцеловал.

Он ласково и нежно коснулся ее губ своими. Потом его язык стал обрисовывать контур ее рта, и она выгнулась от сильного, до боли, желания, пронизавшего ее тело. Он отстранился от нее:

– С тобой все в порядке..?

Она погрузила пальцы в его волосы.

– Да, не… не останавливайся. – Она подняла голову и прижалась губами к его рту, пробуя на вкус его язык. Это было то, чего она хотела, в чем нуждалась. Она хотела, чтобы ее любили, и хотела получать утешение от этой любви.

Их нежное объятие переросло в неистовую страсть. Он притянул ее к себе и стал покрывать поцелуями лицо и шею. Его руки путались в ее одежде, открывая путь к шелковистой коже. Она застонала, ее руки проникли через одежду, и она стала ласкать его мощное, но гибкое тело. Она откинула назад голову, когда он распахнул ее блузку и стал целовать ее грудь, дразня языком твердеющий сосок. Его руки сжимали ее бедра, пока она сбрасывала юбку и белье. Потом дрожащими пальцами она расстегнула его брюки и, держась за его широкие плечи, приподняла свое тело. Он опустил ее на себя, и она закричала от невероятного наслаждения, разрывая тишину ночи. Их стремящиеся друг к другу тела стали одним целым.

Когда все закончилось, он обнял ее, а она положила голову на его плечо. Ее дыхание было тяжелым, а сердце бешено стучало в груди. Они долго оставались в таком положении.

Наконец он пошевелился, и она вопросительно взглянула на него.

– От нас запотели окна, – сказал он и почувствовал, что она улыбается. – Думаю, что нам лучше убраться отсюда, прежде чем я отморожу яйца.

Подняв голову, Ливви расхохоталась и поцеловала его в щеку. В первый раз с тех пор, как она приехала домой, он услышал ее искренний смех. Она приподняла бедра и встала. Поправляя свою истерзанную одежду, она повернулась к нему лицом.

– Фрейзер, я не знаю…

Он быстро прервал ее, закрыв пальцами ее губы.

– Не говори ничего, – сказал он, боясь ее слов. – Не сейчас.

Она кивнула. Как она могла объяснить, что произошло? Она растерялась, с трудом сознавая свои чувства. Она хотела любви, хотела тепла, хотела защиты.

Она вышла первой и ждала, пока он потушит свечи и закроет дверь.

– Ты не жалеешь?

Он не мог видеть ее лица в темноте и не понимал, о чем он может жалеть.

– Нет, я не жалею. – Он не хотел спрашивать, что она имела в виду. Он слишком долго ждал этого момента; он постоянно мечтал о ней с тех пор, как она оставила его в Оксфорде. В этом он был виноват сам. Он не нашел в себе мужества найти ее. И он не понимал, что потерял, до тех пор, пока она не исчезла. Он нашел ее руку, сильно сжал и сунул в свой карман. Исчезла с Джеймсом, подумал он зло, и потеряла все эти годы. Он взглянул на свет, льющийся из окон дома, отбросил все мысли о прошлом и вместе с Ливви молча пошел к дому.

Питер вышел в холл и окликнул Мойру. Его голос звучал тихо – он боялся разбудить Ливви. Мойра была в кухне, складывая продукты в корзину для пикника. Услышав его зов, она пошла к нему, держа в руках пакет молока. Фрейзер слышал, как они стали о чем-то шептаться. Через несколько минут Мойра вернулась на кухню.

– Питер считает, что мы должны уже ехать. Он надеется, что часть репортеров увяжется за нами, – сказала Мойра. Она была одета в легинсы Ливви и длинный свитер. Волосы были стянуты, и через затемненные даймлеровские стекла ее легко было спутать с дочерью. Она улыбнулась. – Правда, я не уверена, что они клюнут.

Фрейзер взглянул на нее с улыбкой заговорщика.

– Попытаться стоит.

Она посмотрела в окно на толпу репортеров, собравшуюся в конце подъездной аллеи. Старый Пасторат находился вдали от дороги. Несколько акров земли, на которой находилась эта старинная усадьба, были защищены высокой изгородью, и ворота на подъездную аллею были закрыты. Дом надежно защищен от любопытных глаз и зловещего блеска съемочной оптики, подумала Мойра. Но только до тех пор, пока Ливви не выйдет из стен дома.

Мойра положила пакет молока в корзину:

– Ну, вот и все. Кажется, я ничего не забыла. Фрейзер, когда вы будете на месте, позвони нам, прошу тебя!

Питер, присоединившийся к ним и услышавший слова Мойры, поддержал ее:

– Да, дай нам, пожалуйста, знать, что все в порядке.

– Конечно. Как только мы доберемся до места, я сразу позвоню вам.

Питер с какой-то долей сомнения взглянул на Фрейзера, а потом наклонился и поднял свой кейс. Мойра вышла в холл, надела шляпу Ливви с широкими бархатными полями и кроссовки. Вернувшись в кухню, она поцеловала Фрейзера в щеку.

– Ты знаешь старую дорогу, которой?.. – начал Питер.

Но Мойра прервала его:

– Ты уже дважды рассказывал Фрейзеру об этой дороге. Нам пора выходить, Питер! – Она подняла черный рюкзак от Армани, перекинула его через плечо и пошла к входной двери. Питер и Фрейзер последовали за ней. Перед дверью Питер остановился:

– Не надо, чтобы тебя сейчас видели, Фрейзер. Пускай они думают, что в доме осталась одна Мойра.

Фрейзер кивнул, отступил в сторону, когда Питер открыл дверь, и крикнул им вслед:

– Пока! Удачи вам!

Фрейзер услышал, как захлопнулись дверцы машины, и вернулся в кухню. Он поднял трубку телефона и стал набирать номер своего офиса. Надо все-таки сообщить, что его не будет еще несколько дней.

Мойра пристегнула ремень безопасности и, пока Питер включал двигатель, стала копаться в рюкзаке.

– Мойра, ты знаешь, я не уверен в том, что мы сейчас собираемся сделать. Я не могу избавиться от мысли, что мы должны остаться и подумать о защите Ливви. Нам нужно много сделать, чтобы…

Мойра погладила его руку:

– Питер, Ливви обязательно надо побыть в каком-нибудь тихом месте, чтобы избавиться от потрясения этих страшных дней. Ей нужно отдохнуть и собраться с мыслями.

– А как же Фрейзер? Меня огорчает, что такой славный парень втянут в это дело.

Мойра некоторое время молчала.

– Его это тоже касается. Я думаю, что он очень давно запутался в своем чувстве к Ливви.

Питер исподволь взглянул на нее:

– Может быть, будет лучше, если они останутся здесь? И мы тогда сможем помочь, если что-то пойдет не так.

Мойра кивнула в сторону подъездной аллеи, в конце которой собралась кровожадная толпа журналистов и репортеров, ждущих свою жертву.

– Я так не думаю. Поехали, Питер. Устроим им маленькое путешествие: сначала в квартиру Ливви, а потом в банк.

Питер наконец включил двигатель и тронул машину с места.

– Ладно, но, я надеюсь, мы не валяем дурака.

– В этом я не сомневаюсь, – ответила Мойра, и они с облегчением улыбнулись друг другу.

Ливви проснулась в своей тихой комнате. Открыв глаза и увидев знакомую обстановку, она впервые за эти дни почувствовала себя в полной безопасности. Она выбралась из кровати, накинула поверх ночной рубашки халат и подошла к зеркалу. Откинув рукой волосы, падающие на лицо, она пощипала щеки, чтобы они порозовели, и расстегнула верхнюю пуговицу на ночной рубашке. Она знала, что это глупо, но ей хотелось, чтобы Фрейзер обратил на это внимание.

Потом, не надевая тапочек, она босая спустилась по лестнице и побежала по холодному каменному полу к кухне. Открыв дверь, она вдохнула изумительный запах свежесваренного кофе. Фрейзер стоял к ней спиной и говорил по телефону.

– Ладно, Гордон, если ты так думаешь. Ты можешь поместить эту рекламу на первой странице завтрашнего выпуска газеты? Сделай так, чтобы бросалось в глаза, можешь использовать цвет. Если все пойдет хорошо, то попробуем заняться… – Он оглянулся на звук открываемой двери и увидел Ливви. Одно только появление Ливви в комнате вызвало у него дикое возбуждение. Он замолчал, наблюдая, как она направилась к кофеварке, потом проглотил комок в горле. – Послушай, Гордон, могу я тебе перезвонить попозже, минут через пять? Великолепно. Тогда и поговорим. – Он повесил трубку и стал ждать, когда Ливви повернется к нему. Глядя на нее, полусонную и едва одетую, он почувствовал, что теряет контроль над собой.

Она оглянулась и улыбнулась ему: – Ты не даешь мне возможности заработать, так как я теперь не смогу выведать и продать секреты «Эбердин энгас пресс!» – Но она была обрадована тем, что ради нее он прервал деловую беседу, и спросила: – Хочешь кофе?

– Хм… Пожалуй. – Он прошел к буфету и достал две чашки, продолжая наблюдать за ней. Держа кофейник в руке, она подошла к окну и выглянула в сад. Толпа людей, собравшаяся у ворот, испугала ее.

– О нет. – Она отпрянула от окна и пролила кипящий кофе на руку. Подбежав к столу, она поставила на него кофейник, разглядывая обожженную руку. Фрейзер поспешно бросился к ней, обнял ее и повел к раковине. Повернув кран с холодной водой, он подставил ее руку под бегущую воду.

– Я собирался сказать тебе об этом. Не подходи к окнам, пресса окружила дом, – небрежно сказал он, рассматривая покрасневшую кожу.

– Ох, нет! Боже, зачем я им нужна? – Она отдернула руку.

Фрейзер снова с нежностью взял ее руку и посмотрел на пострадавшую кисть.

– Не, надо расстраиваться, у меня все под контролем. – Он держал ее за руку, подавляя желание поднести ее к губам и уменьшить боль поцелуем. – На кухне есть мазь от ожогов?

Ливви пожала плечами, изумленная тем, каким он был нежным, несмотря на свою силу и мощь.

– Мне уже не больно, честно. – Она заглянула ему в глаза и сказала шутливо: – Поцелуй лучше, чем мазь.

Он побагровел, думая, что она ловко прочла его мысли.

Ливви, заметив его смущение, расхохоталась.

– Хорошо, что я сумел развеселить тебя, – сказал он мрачно и отпустил ее руку. Совершенно смутившись, он отошел от нее.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что у тебя все под контролем? – спросила Ливви, ругая себя за неуместный смех. Она отошла к столу, продолжая нервно поглядывать на окна.

Фрейзер взял кофейник, разлил кофе, добавил молока и сахара. Он вручил чашку Ливви и показал, где ей сидеть за столом, пока он будет ходить за картой.

– Эта свора не увидит тебя, если ты будешь сидеть здесь. Мы с Мойрой проверили это рано утром.

Ливви села и стала ждать его возвращения. Она услышала, как зазвонил телефон, встала, чтобы ответить, но потом поняла, что этого делать не надо. Она дождалась, когда включится автоответчик, и услышала голос главного редактора одной из бульварных газетенок. Он хотел купить право на ее интервью.

Замерев от ужаса, Ливви заткнула пальцами уши. Она сидела так до тех пор, пока не вернулся Фрейзер. Он склонился над ней и ласково отвел руки.

– Все в порядке. Ты можешь убрать руки, скверный человек заткнулся.

Ливви подняла лицо, и он заметил, что она с трудом сдерживает слезы.

– Куда скрылись мама и Питер, почему? – спросила она дрожащим голосом.

Фрейзер обошел стол и сел рядом с ней. Он открыл дорожный атлас на странице с картой Сассекса, и Ливви заметила, что он пометил их деревню. Отвечая на ее вопрос, он сказал:

– Мойра и Питер одобрили мой план, если ты не будешь возражать. – И стал быстро объяснять, что придумал за те часы, пока она спала.

После разговора с Фрейзером, Ливви поднялась в свою комнату и по его совету задернула занавеси. Потом она за четверть часа приняла душ, оделась и сложила свои вещи в рюкзак. Когда она спустилась в холл, то Фрейзер уже ждал ее, держа в руках большую кожаную сумку, которую в офисе вручила ему Кэрол, и корзину, приготовленную Мойрой.

Увидев Ливви, он улыбнулся:

– Готова?

Ливви кивнула.

«Рэндисровер» уже стоял позади дома. Питер рано утром поставил его на лужайке. Деревья, окружающие дом, спрятали машину от любопытных глаз. Фрейзер вышел, убедился, что вокруг никого нет, и позвал Ливви. Она выскользнула через черный ход, подбежала к открытой дверце машины и опустилась на сиденье, наклонив голову, чтобы ее не было видно. Фрейзер запер дом, сложил в багажник две сумки и корзину, а потом поспешно забрался в машину. Он включил двигатель, и они тронулись в путь.

Они проехали по тщательно ухоженной лужайке – гордости Питера – и через ворота, скрытые деревьями, выбрались на узкую заброшенную дорогу. Машина легко преодолела все рытвины и ухабы, двигаясь с предельной скоростью – только комья грязи летели из-под колес. Наконец машину тряхнуло в последний раз, земли усадьбы остались позади, а впереди лежала уже более пригодная для проезда фермерская дорога. Фрейзер с облегчением вздохнул, надеясь, что Питер не очень расстроится, увидев искалеченный газон его ухоженной лужайки. Миновав фермерские владения, они выехали на автотрассу. Фрейзер посмотрел в зеркало и успокоился – погони не было. Ливви села и попыталась улыбнуться, надеясь, что вся пресса осталась у Пастората.

Из-за деревьев, окружавших лужайку, выполз промокший и уставший юный практикант-журналист с переносным телефоном. Он набрал номер своего босса, который вместе с другими представителями прессы покинул усадьбу. Репортер подбежал к своей машине, достал дорожный атлас и взревел от восторга. Он нашел путь, которым он быстро догонит свою жертву. Не теряя времени, он залез в машину и бросился в погоню.

Фрейзер наклонился вперед, чтобы включить радио и отыскать станцию, где бы не передавали новостей, но его рука остановилась на полпути. Глянув в зеркало, он увидел красную машину с одним водителем, которая следовала за ними, сохраняя дистанцию.

– Ух! – пробормотал он сквозь зубы, и Ливви тревожно оглянулась.

– Что… за нами?

– Может быть… Ливви, возьми атлас. Ты знаешь местность лучше меня и будешь подсказывать мне дорогу. Лучше немного подстраховаться, чем потом сожалеть. – И он посмотрел на красное пятно, преследующее их.

Ливви достала атлас и нашла дорогу, по которой они двигались.

– Так… поворот налево… здесь! – Она указала на узкую дорогу. Фрейзер резко повернул руль, не замедляя скорости, и свернул на дорогу.

– Черт возьми! – Ливви вскрикнула, и атлас вылетел у нее из рук. – Что ты…

– Он преследует нас!

– О нет! – Она быстро наклонилась, отыскивая атлас, и сосредоточилась. Фрейзер увеличил скорость. – Прямо… Через полмили поворот налево, а потом направо… – Она держала карту, не отрывая от нее глаз. Фрейзер переключил скорости и повернул, потом опять, едва избежав столкновения с изгородью. Он выпрямился и снова увеличил скорость. – Сейчас… Великолепно! Резко вправо, остановись, немного назад и поворачивай на эту грязную дорогу. Видишь там конюшню, мы когда-то были здесь на экскурсии.

– Порядок! – Фрейзер посмотрел в зеркало и снова увидел приближающееся красное пятно. – Дерьмо! Он не отстает… – Он снова увеличил скорость, петляя по извилистой дороге, потом резко развернул машину, сбросил скорость и, разбрызгивая грязь и воду, направил машину прямо к конюшне. Ворота в конюшню были открыты, а громадное помещение пустовало. Он въехал в конюшню и остановил машину. Выскочив из «рэндисровера», он подбежал к дверям и выглянул наружу.

– Я хочу посмотреть, где этот кретин! – крикнул он Ливви.

Красная машина неслась по дороге, с которой они свернули, потом повернула и исчезла из виду. Он вернулся к машине.

– Замечательно. Продолжаем наше путешествие, да?

Ливви улыбнулась:

– Да.

Фрейзер забрался в машину, включил двигатель и стал выезжать из конюшни. Ливви снова вцепилась в сиденье, испытующе посмотрела на него.

– Почему-то мне кажется, что ты наслаждаешься этим!

Фрейзер ухмыльнулся.

– Что ты, как можно? – Он уверенно повел машину вперед.

Это был долгий путь. Они ехали по грязным проселочным дорогам по направлению к Девону. Они мало разговаривали, потому что не нуждались в этом. Им, было хорошо и спокойно вместе, и все слова казались лишними. Ливви, закутавшись в пальто и подобрав под себя ноги, заснула. Но через минуту она проснулась, напуганная привидевшимся кошмаром.

Увидев красивое место, они остановили машину и решили устроить пикник, тем более в машине у них была пропасть всякой еды. Ливви не хотела идти в паб – риск был слишком велик. Они открыли корзину, приготовленную Мойрой, постелили в багажнике коврик и устроились рядом, глядя на холодное небо и попивая горячий кофе из термоса.

В три часа они добрались до Ластлел – окраины Дартмура. Извилистой дорогой они проехали через деревню, поднялись на холм, поросший высокими могучими деревьями, и наконец, по узкой дороге, где можно было проехать только одной машине, въехали в лес. Эта петляющая дорога привела их к длинному низкому дому. Ливви вышла из машины, чтобы закрыть за ними ворота. Взглянув на долину, лежащую перед ними, она замерла. Перед ней расстилался изумительный зеленый ковер, на котором росли прекрасные деревья и были причудливо разбросаны каменные валуны. Казалось, она смотрела на картину, нарисованную волшебной кистью художника. И все это было слишком красиво, чтобы быть настоящим.

– Это необыкновенно прекрасно, – сказала она, вернувшись в машину.

– Я знаю. – Фрейзер глядел на ее лицо и радовался ее улыбке.

– Поехали скорее, я не могу дождаться встречи с твоим домом! – Она захлопнула дверь, и они проехали под зелеными ветвями деревьев, а потом через заросли рододендронов, росших в саду вокруг дома.

Фрейзер остановил машину на мощенной камнями площадке перед старым белым каменным домом и выключил двигатель. Видкоумб Хаус был точно таким, каким он его помнил. Он снова посмотрел на лицо Ливви и понял, что она сразу же влюбилась в этот дом так же, как и он.

– Дом принадлежит моему дяде Симу – брату моей матери. Он почти все время живет во Франции и только на лето приезжает сюда, – пояснил Фрезер. Он открыл дверь, вылез из «рэндисровера», распрямляя спину. – Я приезжал сюда до моего окончания Оксфорда, когда умер мой отец. Сима здесь тогда не было, он уехал в Перу, и я оставался здесь один. – Он пошел к дому, не отрывая от него глаз. – Это хорошее место для размышлений, – бросил он через плечо.

Это было место, где он окончательно решил принять свое печальное наследство – «Эбердин Энгас пресс». Фактически он никогда не стремился стать адвокатом, и, окончив колледж, решил вернуться в Абердин, чтобы стать владельцем газеты. Он повернулся и усмехнулся, стараясь не думать о смерти отца:

– Здесь больше печем заняться!

Ливви подошла к нему и тихо сказала:

– Спасибо за то, что ты привез меня сюда. Фрейзер пожал плечами и взял ее за руку.

– Миссис Вестли должна была побывать здесь утром. Я звонил ей и предупредил, что мы приедем. – Он повел Ливви к входной двери и наклонился к старинной высокой терракотовой вазе, в которой рос уже зацветший зимний жасмин. Он достал ключ, спрятанный за вазой, и воскликнул: – Ага, что я говорил!

Ливви рассмеялась и стала ждать, пока он откроет дверь. Когда она вошла в дом, то ощутила странное чувство покоя, тепла и безопасности. Стоя в центре холла, она увидела на столе высокую вазу с зимним цветущим жасмином – цветы явно были поставлены к их приезду. От такой неожиданной заботы она заплакала и закрыла лицо руками, чтобы скрыть слезы. Это было так прекрасно, так естественно… и она вдруг стала осознавать, что может потерять.

– Эй, Ливви!

Фрейзер подошел к ней, обнял и крепко прижал к себе. Ее успокаивали его сила и мощь, и она снова подумала, как он могуч и в то же время так нежен с ней. Подумав о предстоящей ночи, она вспыхнула и, смутившись, отодвинулась от него. Бросив взгляд на кухню и вытирая рукавом свитера слезы, она спросила:

– Можно, я приготовлю чай?

Фрейзер улыбнулся тому, как она по-детски вытирает слезы.

– Да, чай – это было бы прекрасно. А я пока принесу наш багаж.

Ливви пошла на кухню, а Фрейзер стоял и смотрел па нее. Потом он вышел к машине, чтобы достать рюкзак, свою сумку и корзину, собранную Мойрой.

К вечеру, когда они устроились в доме и ночь уже стала опускаться на долину, Фрейзер и Ливви вышли из дома. Они прошли через сад и спустились в долину. День уже угасал, темнели и краски окружающей их живой картины. Небо стало глубокого лилового цвета, зелень потемнела, и только туман, поднимающийся с бегущей реки, светлыми мазками оттенял пейзаж.

Фрейзер и Ливви гуляли долго. Пока они шли, ночь окончательно вступила в свои права. Воздух был наполнен запахом леса, а огни деревни в долине казались звездами, упавшими с небесного покрывала. Они перешли на другую сторону реки и зашли в «Черную корову». Сидя у камина в почти пустом пабе и потягивая густой темный сидр, они говорили о времени, которое прошло с тех пор, как они любили друг друга, о том, как прожили это время, разделившее их.

Ливви было трудно говорить о Джеймсе. Она говорила о своей карьере, рассказывая о том, что, быть может, слишком глубоко погружалась в работу, не замечая красок льющейся мимо жизни. Фрейзер рассказывал Ливви о своей газете, как она поглотила его с тех пор, как он закончил Оксфорд. Ирония судьбы: кем он никогда не собирался стать, так это владельцем газеты. Он рассказал ей о том, как почти заново создавал дело, используя громадные деньги, доставшиеся ему по страховке после смерти отца. Она спросила его о женщинах, и он в ответ рассмеялся, пожав плечами. Как он мог рассказать ей правду? Он привлекательный мужчина, полный сил и желаний, но он не мог сказать ей, что не было никакой другой после того, как он полюбил Ливви! Все эти прошедшие десять лет! Патология, да и только! Все это прозвучало бы немыслимо и нелепо, но почти так же немыслимо и нелепо было его чувство. Он не стал ее спрашивать о Джеймсе – он не хотел ничего знать.

Когда они вышли из паба, было уже поздно. Возвращаясь в Ластлей, они не прикасались друг к другу, но сознавали дикое желание близости. Приблизившись к дому, они увидели горящий свет на крыльце и поспешили на манящий огонек.

Когда они подошли к дому, Фрейзер открыл дверь и Ливви зашла за ним в дом. Ее щеки запылали от тепла, наполнявшего дом. Она сняла пальто, бросила шарф на стул и освободила волосы от шерстяной шапочки. Ливви тряхнула головой – волосы шелковой волной упали на плечо. Повернувшись, она заметила пристальный взгляд Фрейзера. Быстро отвернувшись, она пошла к лестнице.

– Я пойду к себе, – сказала она, совсем запутавшись в своих чувствах. Они расстраивали и смущали ее. Она знала, что так стремилась к нему, что все остальное в этом мире потеряло всякое значение. – Я очень устала, – добавила она неубедительно. Ей удалось внушить себе, что прошлая ночь не должна повториться.

– Хорошо, – сказал Фрейзер, расстегивая пальто, когда она стала подниматься по лестнице. Он смотрел на нее и, сняв пальто, отправился на кухню, чтобы выпить чашку чаю. Он привез Ливви в Видкоумб Хаус, чтобы помочь ей и поддержать ее. Он не должен думать сейчас о себе.

Спустя несколько минут он допил чай и поставил чашку в раковину. Потушив везде свет, он отправился в ванную комнату. В большой комнате со старомодной громадной белой ванной он разделся и встал под душ: уж слишком он устал, чтобы принимать ванну. Выйдя из душа, он с закрытыми глазами потянулся к сушилке за полотенцем, приложил его к лицу, а потом стал сильно растирать тело. В этот момент дверь открылась.

Ливви провалилась в сон, как только положила голову на подушку. Однако несколько минут спустя свет луны разбудил ее. Она так захотела пить, что встала с постели и направилась за стаканом воды. Ощупью она добралась до двери, прошла через коридор, открыла дверь в ванную и вошла. Яркий свет на несколько секунд ослепил ее. Когда глаза снова обрели ясность, она увидела Фрейзера, который, уронив полотенце, смотрел на нее с изумлением.

– Ой, извини… я… – Она разглядывала его не в состоянии остановиться. Ее глаза скользили по его стройному, сильному телу, мощному и прекрасно сложенному. Она не могла оторвать глаз от его мускулистых плеч, широкой груди, подтянутого плоского живота, узких сильных бедер. Глядя па него, она пыталась открыть дверь, но прищемила руку и вскрикнула от боли. Он двинулся к ней:

– С тобой…

– Да, да, – пискнула она. – Ее собственное тело предало ее, она задрожала от обрушившегося па нее желания. Ее щеки загорелись от смущения. Не отводя от него глаз, она подняла за спиной руку и попыталась повернуть дверную ручку. Ей это не удалось, и она запаниковала.

– Ливви. – Фрейзер подошел, положил руки на ее плечи и прижал к двери. Она отстранилась, но понимала, что не может скрыть тяжелого дыхания и бурно вздымающейся груди. Он стал медленно наклоняться к ней. Она смотрела поверх его плеч на желтую стену над ванной. Очень медленно он сдвинул с плеча руку и расстегнул пуговицы на ее ночной рубашке. Распахнув ворот рубашки, он обнажил ее грудь, Потом положил ей руку на спину и стал притягивать к себе, пока затвердевшие вершины ее сосков не коснулись его груди. Она прикусила губу.

– Фрейзер, я не понимаю, что со мной творится… – Ее голос прервался, она опустила глаза и увидела силу его желания – Я… я… не знаю, куда это нас приведет.

– Ты хочешь узнать это?

Спрашивая, он сильнее прижал ее к себе. У нее ослабли ноги. Она ахнула, отчаянно пытаясь оттолкнуть его, но не смогла.

– Так ты хочешь узнать это? – снова спросил он.

– Я… – Она положила руку ему на грудь и пальцем провела по его мускулам. – Нет, не хочу – сказала она наконец, и он наклонил голову и поцеловал ее. Его ладони скользнули вниз, и он поднял ее на руки. Завладев ее ртом, он не отрывался от нее, пока нес из ванной в свою комнату. Опустив ее на высокую резную старомодную кровать, стащил ночную рубашку. Несколько минут он не отрывал глаз от ее тела. Потом раздвинул ей ноги. Высоко подняв ее бедра, он обвил ими свою спину и накрыл ее своим телом. Она закрыла глаза и крепко прижалась к нему. Почувствовав его в себе, она закричала и открыла глаза, чтобы видеть его лицо. Ей хотелось увидеть не только страсть, но и любовь. Она нуждалась в любви и интуитивно стала осознавать, что их притягивает друг к другу не только чувственное желание и физический голод.

 

Глава 19

Было семь часов утра, когда Фрейзер осторожно откинул простыню и легко встал с постели. Он бесшумно прошел к двери, вышел в коридор и оглянулся на все еще спящую Ливви. В коридоре он собрал свою одежду, брошенную ночью, и быстро оделся. Потом спустился по лестнице, перешагивая те ступени, которые скрипели, отпер входную дверь и тихо открыл ее. Он вышел в пасмурное раннее утро и направился в деревню. Он должен был позвонить Питеру.

Фрейзер шел, глядя на деревья и небо, и думал о двух днях, проведенных с Ливви. Эти дни, чтобы ни случилось потом, навсегда останутся в его памяти. Он не думал о неудаче, о том, что может потерять Ливви, о том, какая ужасная трагедия может случиться с ней. Он просто любил ее так же, как это было много лет назад: окружая ее своей любовью, не оставляя времени на тяжелые мысли. Он видел, как печать грусти исчезла с се лица, он видел, как покой возвращается к ней и знал, что был прав с самого начала – Джеймс никогда не любил Ливви и даже не старался полюбить ее.

Конечно, помог и Видкоумб. Здесь не было ни телефона, ни телевизора, так как его дядя Симнокс не одобрял эти «современные новшества». Был старый приемник, который ловил только музыкальную программу. И они слишком далеко от деревни, чтобы увидеть и купить газеты. Ей хватит того, что она увидит и услышит, когда вернется, убеждал себя Фрейзер, понимая, как ему потом будет трудно защитить ее, но сейчас у нее в этом пет никакой нужды. Но когда он видел Ливви, сидящую у окна и смотрящую на изумительный пейзаж, лежащий перед ней, и на бесконечное небо, он понимал, что может отвлечь от печальных мыслей, но не изгнать их. Она была ранена. Он смягчил ее боль и страх, но они остались, так как ее рана была очень тяжелой.

Подойдя к телефонной будке, Фрейзер достал из кармана сумку с мелочью, которую он приготовил для звонков. Он оставил дверь будки открытой, придерживая ее ногой, и стал набирать номер Старого Пастората. Набрав номер, он стал ждать ответа. Не зная почему, он очень не хотел сегодня утром говорить с Питером. Его пугал предстоящий разговор.

– Привет, Питер.

– Ах, Фрейзер! Как вы там? Как Ливви?

– Прекрасно. Все хорошо, и Ливви выглядит гораздо лучше. Я предполагаю, что если мы пробудем здесь немного дольше, то…

Питер оборвал его:

– Сегодня ночью звонил Джеймс, Фрейзер. Он летит домой. Он будет в Хитроу сегодня утром и сразу поедет к нам. Он хочет увидеть Ливви. Мойра и я думаем, что она должна сегодня вернуться. Он очень важная фигура в этом деле, Фрейзер, и…

– Да, я понимаю. – Фрейзер не нуждался в объяснениях. – Не расстраивайтесь. Я возвращаюсь, бужу Ливви, и примерно через час мы выезжаем.

Фрейзер услышал, как Питер облегченно вздохнул:

– Хорошо, спасибо тебе, Фрейзер. Джеймс будет у нас скорее всего в полдень.

– Хорошо. Дорога у нас займет часа три с половиной. Мы вернемся домой в то же время, когда прибудет Джеймс. Увидимся. – Фрейзер повесил трубку. – Дерьмо!

Выйдя из будки, он с силой хлопнул дверью и отбросил ногой большой камень, лежащий на дороге. Он ничего не мог поделать. Он ждал возвращения Джеймса и всегда понимал, что у них с Ливви всего несколько дней. Но он не думал, что это произойдет так скоро. Ему было больно думать о том, что они расстанутся. Возвращаясь в дом, он расшвыривал ногами все камни, попадавшиеся ему на пути. Он продумывал возможные варианты, но сердцем чувствовал, что они никогда не сбудутся. Ему нужно было чем-то заняться, что-то придумать, чтобы он мог пережить оставшиеся часы.

Вернувшись в дом, он приготовил чай. Достал поднос, поставил на него чайник, две чашки, апельсиновый сок и понес в спальню. Войдя в комнату, он увидел, что Ливви еще спит. Тогда поставил поднос на пол и подошел к кровати. Он сел, откинул прядь волос с ее лица и долго смотрел на него, потом ласково коснулся ее плеча.

– Ливви, просыпайся.

Он увидел, как затрепетали длинные ресницы. Она открыла глаза. Увидев Фрейзера, она улыбнулась, вынула руку из-под покрывала и обняла его за шею и притянула к себе.

– Хм. Это не очень хорошее доброе утро. Почему ты встал?

Но Фрейзер осторожно отстранился от нее, опустил ее руку на кровать и отвернулся.

– Ливви, мы должны сегодня вернуться в Сассекс. Джеймс возвращается домой, – тихо сказал он.

Молчание.

Не глядя на нее, он подождал несколько минут, потом встал и, не зная, что делать, сказал беспомощно:

– Я приготовил чай.

Ливви села. Она подняла колени, уперлась в них подбородком и тупо уставилась в окно. Конечно, они должны вернуться в Сассекс. Она понимала и ждала этого. Но почему ей так плохо от этой мысли? Она долго сидела так, оцепенев от отчаяния, и тяжелое молчание висело между ними. Через какое-то время Фрейзер заговорил, и она посмотрела на него, забыв, что он в комнате.

– Я оставлю тебя, чтобы ты оделась, – сказал он. Она кивнула, но в голове мелькнула мысль, что глупо соблюдать какие-то приличия после такой сумасшедшей ночи. Он шел к двери, и она ощущала его отчаянье, но была не в состоянии сказать ни слова. Одно только упоминание о Джеймсе разбило все. Оно вернуло их в реальную жизнь, и Ливви понимала, что случившееся между ними – это уход от реальности с помощью идиллического, сказочного Видкоумб Хауса.

Они собрали вещи, доели остатки еды из корзины Мойры, налили в термос чай. Фрейзер отнес сумки в багажник. Он стоял, глядя на изумительный пейзаж, и думал, сможет ли когда-нибудь стать здесь снова счастливым. Ливви вышла из дома, и он подошел к ней, захлопнул дверь и спрятал ключ на старое место – за терракотовым горшком. Она выпрямилась и грустно улыбнулась над этим ритуалом.

– Ты всегда можешь вернуться в Шотландию, ко мне, – сказал Фрейзер. Она посмотрела на него.

– Да, я могу, – безжизненно сказала она. Она подошла к нему, стоящему рядом с машиной, взяла его руку и поцеловала ладонь, потом в последний раз посмотрела на изумительный пейзаж. – Пойдем. Мы должны ехать. – И, отпустив его руку, она открыла дверь машины и забралась внутрь.

Мойра слушала хорошо поставленный голос Джеймса, пока варила кофе. Потом села за стол, а он продолжал говорить. Ей казалось, что он эмоционально отделяет себя от Ливви, и, если бы она уже не знала этого, то сразу бы догадалась, что они живут вместе.

Мойра не любила Джеймса. Он ей никогда не нравился. Он был обаятелен, безупречно красив, остроумен, умен, но это не подкупало ее. Она не могла понять почему, но он казался ей бесчувственным и фальшивым. Ливви уверяла мать, что в ней говорит снобизм. Нет, не снобизм это говорил, а пресловутая старомодная материнская интуиция. Джеймс не только мало любит Ливви, но, может быть, не любит совсем. Она не хотела расстраивать дочь. Мойра очень многого не говорила дочери, так как считала, что Ливви сама разберется в своей жизни. Только сейчас она подумала, что давно должна была все рассказать Ливви.

– Мойра?

Она повернулась, поняв, что в последние несколько минут совершенно не слушала Джеймса. Она подбежала к вскипевшему кофе и понесла кофейник к столу.

– Извини, что ты спрашивал?

– Куда, ты сказала, уехала Ливви? Она потянулась к молочнику:

– Я не говорила. Молоко? Сахар?

– Но она уехала с Фрейзером Стюартом? Мойра пожала плечами, показывая свои сомнения.

В свое время она была хорошей актрисой:

– Я так думаю, но, по-настоящему не уверена. Я была так расстроена, что доверила все Питеру.

– О да, конечно.

Что-то в голосе и в самом Джеймсе казалось ей подозрительным. Но потом она заколебалась. Джеймс не любил Фрейзера. Возможно, самая обыкновенная ревность? Она налила кофе в две кружки, одну поставила перед Джеймсом, а сама вышла, чтобы позвать Питера. В холле она услышала шум подъехавшей машины и бросилась к входной двери.

– Питер? Я думаю, они вернулись! – крикнула она в сторону кабинета. Распахнув дверь, она вышла на крыльцо и стояла там, пока Фрейзер парковал машину и выключал двигатель. Она видела, как они вдвоем молча сидели в машине, а потом Ливви вышла.

– Привет.

– Ливви, как ты? – Мойра бросилась к ней и крепко обняла. Потом отстранилась и внимательно оглядела ее. Ливви выглядела лучше: с ее лица исчезло напряжение, взгляд прояснился, и в нем больше не было боли и горечи. Ливви посмотрела через плечо на Фрейзера. Он вылезал из машины. Фрейзер улыбнулся Ливви, и Мойра увидела радостный блеск в глазах дочери, когда та улыбнулась ему. Когда же Ливви перевела взгляд на дом и увидела Джеймса, вышедшего встретить ее, глаза ее потухли.

– Привет, Джеймс.

Он обнял ее, но ей было очень неуютно в его руках, в них не было ни тепла, ни заботы. Он поцеловал ее в лоб и погладил волосы, а потом отстранился и переключил все свое внимание на Фрейзера. Это определенно не ревность, подумала Мойра, пристально наблюдая эту сцену; это больше напоминает страх. Джеймс обнял Ливви за плечи и повел ее к Фрейзеру. Подойдя к Фрейзеру, он протянул ему руку:

– Я благодарен тебе за то, что ты присмотрел за Ливви. Я не знаю, что бы мы делали без тебя.

Фрейзер быстро пожал протянутую руку и кивнул, но ничего не сказал в ответ. Он не собирался быть вежливым с тем, кого презирал. В это время вышел Питер и разрядил обстановку. Он крепко обнял Ливви, но она, как обычно, стояла равнодушно, не показывая никаких эмоций.

– Пойдемте в дом, нам определенно требуется выпить, – сказал Питер и улыбнулся Фрейзеру. – Я думаю, ты не откажешься пропустить со мной рюмочку?

– Не откажусь, – ответил Фрейзер, расслабившись. Мойра подошла к нему, взяла под руку и повела в дом.

На кухне Питер сел за стол с Мойрой и Фрейзером, в то время как Джеймс смотрел в окно, не обращая внимания на окружающих. Он отчаянно старался решить, что делать дальше. Надо срочно увозить Ливви в Лондон, думал он, подальше от проницательных глаз Фрейзера. В Лондоне он сможет следить за каждым ее шагом. Джеймс должен защитить себя. И самый лучший путь – это продолжать скрывать свою причастность к контрабанде наркотиков. Он должен держать Ливви под контролем, чтобы опережать каждый ее шаг на пути к оправданию. Если она потонет, то он должен сделать все, чтобы она не потянула его за собой. Он посмотрел на Ливви. Она сидела на подоконнике, подобрав под себя ноги. Ее голова прислонилась к стеклу, взгляд был пустым. Джеймс подошел к ней.

– Послушай, Ливви. Я думаю, что ты должна вернуться со мной в Лондон. Я представляю, как ты нуждаешься в отдыхе, но сейчас мы должны держаться вместе и постараться защитить тебя. Мы постараемся узнать, что случилось на самом деле. – Джеймс бросил взгляд на Фрейзера, и острое чувство вины охватило Ливви. А Джеймс продолжал убеждать: – Мы должны поговорить с Джекобсом, Ливви. Что-то надо делать. Я уверен, что Питер согласится со мной. Я прав, Питер? – Питер кивнул. – Нужно выехать в Лондон сегодня. Это тяжело, но нам нужна правда. Мы не можем сидеть и дожидаться, что все кончится хорошо. – Опять посмотрев на Фрейзера, он намекнул, какой глупой считает поездку в Ластлей. Сев рядом с ней, он взял ее за руку. – Это неправильно. Нужно действовать. Ливви, ты должна взять себя в руки, вернуться к работе, вести себя как обычно. Надо не оберегать свою шкуру, а драться. Дезертирство только даст лишнюю пищу для сплетен. – Он отпустил ее руку и встал, решив на примере доказать свою правоту. – Посмотри, дом окружен подонками из прессы. Они ждут, чтобы сделать заявление. Они будут писать что угодно, пока ты не дашь интервью. Расскажи, что действительно случилось, и ты можешь завоевать симпатии людей. А это очень Существенно и может оказать помощь в решении нашего дела. Разве я не прав, Питер?

– Да и нет. Нельзя предугадать, что подумают присяжные, прочитав газеты.

– Правда? – Отвернувшись от Питера, он перехватил взгляд, которым обменялись Ливви и Фрейзер, и моментально переменил тактику. Он присел на корточки перед Ливви, взял ее руки в свои и стал нежно просить ее: – Ливви, поедем домой? Давай постараемся все забыть и соединим наши жизни. Это надо сделать до заседания суда. Я хочу забрать тебя домой, детка. – Он поцеловал ей руку и улыбнулся. Ливви пристально посмотрела на него и улыбнулась в ответ. Джеймс был прав; она никогда всерьез не принимала решения уехать в Шотландию – это могло помешать ее работе. Джеймс притянул ее к себе, обнял и торжествующе сказал: – Иди переоденься, и едем.

Ливви кивнула, спустила с подоконника свои длинные ноги и неловко встала. Проходя мимо матери, она коснулась ее плеча, и Мойра похлопала ее по руке. Идя к лестнице, она слышала, как Мойра спросила Джеймса, останутся ли они на ленч, и его извиняющееся бормотание. О чем говорили остальные, она не поняла. В своей комнате она просмотрела одежду, которую оставляла здесь, а потом сняла джинсы и мешковатый старый кардиган. Смешно, что Фрейзер никогда ничего не говорит о том, как она одета, подумала Ливви, вынимая из гардероба жакет и шерстяной свитер ручной вязки.

Приняв душ, она переоделась и стала собирать косметическую сумку. В этот момент кто-то стукнул в дверь. Ливви разрешила войти, а сама повернулась к зеркалу и стала расчесывать волосы. Дверь открылась, и в комнату вошел Фрейзер.

– О, привет. – Она опустила руку, а потом бросила щетку на кровать. Он неловко остановился в дверях:

– Привет. Я пришел попрощаться с тобой. Питер только что звонил в аэропорт, через час улетает мой самолет. Питер довезет меня до Гэтвина.

– Я понимаю. – Ливви не знала, что сказать. Она растерялась от тех чувств, которые вызывал у нее Фрейзер. А он не собирался торопить ее. Она всегда говорила, что влюблена в Джеймса, но Фрейзер сейчас не верил этому. Он мог не доверять Джеймсу, но понимал, что связан до тех пор, пока Ливви сама не попросит его. И, несмотря на злость и печаль, он хотел, чтобы их расставание было светлым. Улыбнувшись, он спросил:

– Надеюсь, ты вернешь мне носовой платок? В летнем домике я давал его тебе взаймы.

Ливви вспыхнула и совсем растерялась. Она наклонилась и стала копаться в своем рюкзаке, потом выпрямилась, подошла к комоду и поискала там. Ничего не найдя, она повернулась и беспомощно сказала – Я не могу найти его. Извини, я, наверное, потеряла его… в… когда было жарко. – И неожиданно они оба взорвались смехом.

Через минуту смех угас, и их лица стали серьезными. Ливви посмотрела на него и прошептала:

– Прости. – Не в состоянии видеть его понимающие глаза, она опустила голову.

Подойдя к ней, он прикоснулся к подбородку, поднял ее голову и нежно поцеловал в губы.

– Эй! – Он пожал плечами и попытался улыбнуться. – Ты что? – И оставив ее, он направился к двери. Там он остановился и подмигнул ей. Затем постоял немного, как будто хотел еще что-то сказать, но потом открыл дверь и вышел в коридор, так ничего и не сказав.

Ливви стояла и слушала, как он спускается по лестнице, а потом села на кровать и обхватила голову руками. Через минуту хлопнула входная дверь, заработал двигатель «рэндисровера», и Фрейзер уехал. Джеймс поднялся к ней и сказал, что они должны отправляться в Лондон.

Фрейзер зарегистрировался за пятнадцать минут до взлета и оформил свою сумку как ручную кладь. Потом прошел на посадку, предъявил билет и отыскал себе место среди других пассажиров, которые ждали, когда их поведут к самолету. Он раскрыл свою газету и начал читать.

Бет Броуден сидела недалеко от него. Она достала очки, решив получше рассмотреть его. Внимательно посмотрев, она моментально узнала его и улыбнулась, благодаря свою фортуну. Убрав очки в сумку, она поправила коротко остриженные, каштановые волосы, облизала губы, чтобы усилить их блеск, разгладила юбку на своих пышных бедрах и направилась к Фрейзеру.

– Здравствуйте, Фрейзер Стюарт!

Фрейзер опустил газету и посмотрел на нее. Он увидел круглое привлекательное лицо с умело наложенной косметикой, блестящие каштановые волосы и теплую улыбку. Он автоматически улыбнулся.

– Здравствуйте. Я должен извиниться, но забыл ваше имя…

– Нет, вы не должны извиняться, так как мы никогда не встречались. Хотя я думаю, что вы должны меня знать. Мое имя Бет Броуден.

Фрейзер выпрямился.

– Да, я знаю вас, доктор Броуден. Я помню ваши свидетельские показания по двум делам, связанным с «ИМАКО».

Она кивнула и легко рассмеялась:

– Тогда почему вы так спокойно говорите со мной? Он тоже рассмеялся.

– Я могу быть не согласен с чем-то, но… Я думаю, что теперь мой полет будет более приятным. Садитесь. – Он убрал свою сумку.

Бет Броуден поставила свой кейс на пол и села на предложенное место. Она приподняла юбку, чтобы показать, какие у нее прекрасные ноги, но Фрейзер не обратил на них внимания. Когда Дорси намекнул, что было бы хорошо поближе узнать Фрейзера Стюарта, она уклонилась от этого предложения, получила свой чек и выбросила все из головы. Сейчас она поняла, что сделала большую ошибку. Стюарт в жизни был намного привлекательней, чем на фотографии, и Бет никогда не упускала приятной возможности смешать бизнес с удовольствием. Она повернулась к нему:

– Мне кажется, что самолет не будет переполнен. Фрейзер оглядел зал.

– Я тоже так думаю. – И, понимая намек, спросил: – А где вы сидите? Может быть, нам по пути?

Бет улыбнулась:

– Я не уверена, но, если мне захочется, я могу поменять место.

 

Глава 20

Уже три дня прошло с тех пор, как Ливви и Джеймс возвратились в Лондон. Но Ливви не вернулась к работе и к обычному образу жизни. Она не смогла, как предлагал Джеймс, встать лицом к неприятностям и бороться с ними. Она не общалась с прессой и не отвечала на всякие звонки, когда автоответчик разными голосами повторял одну и ту же просьбу – дать интервью. Она уклонялась от фоторепортеров и не обращала внимания на свирепые взгляды соседей, подогреваемых постоянным скопищем людей у парадного входа. Каждый день она звонила в офис, чтобы поговорить с Биллом, и каждый раз на коммутаторе отвечали, что он вышел и чтобы она перезвонила. Она не знала, что будет с передачей о ее встрече с Дьюсом. Роджер Хардман отсутствовал – был на съемке, так объяснил ей его помощник, и она побоялась звонить другим членам съемочной группы, чтобы узнать, как разыскать его.

Итак, кроме встречи с Дэвидом Джекобсом и Себом Петри, ее защитником, она никого не видела. Поэтому она сидела в своей квартире и через громадные стекла смотрела на спортивный клуб рядом со сквером. Она завидовала людям, чья жизнь была настолько проста, что они могли по вечерам посещать спортивные залы.

На четвертый день Ливви решила, что пора прекратить это бесцельное существование. Рано утром она позвонила в офис, прекрасно зная, что Билл должен находиться за своим столом, но ей опять сказали, что он вышел. Ливви швырнула трубку, разъяренно промчавшись в спальню, вытащила всю свою одежду из гардероба и свалила ее на кровать.

– Он мог сказать мне, в чем дело, а не прятаться за этот проклятый коммутатор, – бормотала она сквозь зубы.

Она вытащила несколько вещей из кучи, сваленной на кровати, и, подойдя к зеркалу, стала прикладывать их к себе, выбирая, что надеть. Неосознанно готовясь к большой битве, она с особой тщательностью принимала решение. Она решила одеть длинную черную юбку; красный жакет, прекрасно подчеркивающий красоту ее фигуры; кремовую шелковую блузку и черное расклешенное пальто с громадным воротником из искусственного меха. Она прошла в ванную, скинула с себя одежду, отвернула до отказа кран и встала под стремительный водяной поток. Она была полна решимости никому не позволить искалечить ее жизнь.

Но когда через час она вошла в холл городского телевидения, ее решимость ослабла. Она увидела охранника Рона, который, взглянув на нее с удивлением, снова опустил глаза на газету и не поднимал их до тех пор, пока она не подошла к нему.

– Доброе утро, Рон! Как ты? – спросила она как обычно.

– Блестяще. – Он поднял трубку телефона, что-то быстро сказал и наконец посмотрел на нее. – Я должен позвонить в «Тэйк файв» и сказать им, что вы здесь.

– О… – Ливви не могла ничего понять: все это выглядело так, как будто она больше здесь не работала. Она стала волноваться, но решительно сказала: – Я могу подняться сама, думаю, что не заблужусь. – Но Рои продолжал держать трубку, ожидая ответа. Она улыбнулась Рону, и тот неохотно улыбнулся в ответ.

Нельзя наказывать человека, пока его вина не доказана, подумал он, наблюдая, как она поднимается по лестнице. Он резко оборвал свои мысли, так как, несмотря на отсутствие доказательств, испытывал чувство жестокого разочарования в Ливви.

Ливви поднялась на второй этаж и остановилась, чтобы перевести дыхание. Она вдруг занервничала, и ей стало трудно дышать. Она вынула пудреницу и в зеркальце на крышке внимательно осмотрела лицо. Потом откинула волосы со лба и затянула их в простой узел на затылке. Так она почувствовала себя собранней и строже. Если ты хочешь чего-то добиться, то надо использовать весь арсенал, подумала она, пока закрывала пудреницу и убирала ее в сумку. Потом она побранила себя за неуверенность, чувствуя, что пламя надежды, горевшее с утра, стало затухать. Но обратной дороги не было, поэтому она сделала глубокий вдох и распахнула дверь в помещение «Тэйк файв».

– Ах, Ливви. – Билл моментально вскочил, когда она вошла, казалось, что он был предупрежден о ее появлении и нервно ожидал ее. Он быстро подошел к ней, легко коснулся губами ее щеки и повел к своему месту. Она обратила внимание на внезапную тишину в комнате и смотрела вперед, стараясь не замечать сгущавшейся атмосферы смущения и растерянности.

Они подошли к столу Билла. Он неловко предложил ей стул:

– Кофе? Чай?

Ливви сбросила пальто и стала наблюдать, как Билл перебирает бумаги на столе, скрывая свое смущение. Она упала духом, и утренняя решимость исчезла. Ей захотелось плакать.

– Благодарю, я ничего не хочу. Мне хотелось бы выяснить, как продвигается наша работа.

Билл с удрученным видом опустился на стул и покачал головой. Ливви вся сжалась в ожидании неприятностей.

– Мы работаем над новой серией программ… с Амандой Данн.

– Аманда Данн! – Она откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на него. – Но ведь она…

Он быстро прервал ее.

– Она была привлечена по необходимости… Нам была нужна срочная замена. Извини.

– Итак, это означает, что я вышвырнута из программы?

Он кивнул.

– И?

– И Джек Парсонс хочет тебя видеть наверху. Он звонил, когда узнал, что ты здесь.

– О! – Ливви смотрела на колени, сопротивляясь желанию заплакать. Она без особых переживаний сделала головокружительную карьеру и никогда не была в такой ситуации, как сейчас. Она вонзила ногти в ладонь, и боль заставила ее взять себя в руки. Слезы высохли, не успев пролиться. Она снова подняла глаза на Билла и потянулась за своим пальто.

– Ты мог бы мне рассказать об этом раньше, когда я звонила.

Билл опустил глаза:

– Я пытался спорить из-за тебя, но все это было глупо и бесполезно. Я не хотел тебе ничего говорить, пока я боролся.

Слезы, которым Ливви не дала пролиться, снова наполнили глаза. Болезненный ком встал в горле.

– Благодарю, – с трудом прошептала она. Затем встала, надела пальто и пошла к двери. Билл пошел проводить ее, по пути она улыбнулась бывшим коллегам. В коридоре Билл поцеловал ее: – Сэм будет огорчена, что не увиделась с тобой.

Ливви пожала плечами, и Билл обнял ее за плечи.

– Она действительно будет огорчена. – Продолжая держать ее за плечи, он сказал: – Послушай, если тебе будет что-то нужно…

Ливви прервала его резко.

– Да, я знаю. Спасибо. – Она отошла и нажала кнопку лифта: – Иди! Возвращайся к своему столу, у тебя много работы.

– Пока, Ливви. Удачи тебе.

– Прощай, Билл.

– Она смотрела на двери лифта и вытирала пальцем катившиеся слезинки. Когда двери лифта открылись, она вошла в него и стала подниматься на верхний этаж.

– Войдите! – раздалось из-за двери, в которую Ливви осторожно постучала. Повернув ручку, она вошла в угловой кабинет на верхнем этаже городского телевидения и прошла к громадному черному столу из ясеня, стоящему у окна. Она пожала руку Парсонсу, скинула с плеч пальто и села. Глубокий разрез юбки обнажил ее длинные, туго обтянутые черными чулками ноги.

– Ливви, я сочувствую ситуации, в которой вы оказались, – вкрадчиво начал Парсонс. – Вероятно, тебе очень тяжело.

– Да, мне очень тяжело.

– Я понимаю, конечно, понимаю… – Он кивнул и погладил свой дорогой, ручной росписи, шелковый галстук. – Как бы там ни было, боюсь, что все это уже начинает задевать и нашу компанию.

– Действительно? – Ливви выпрямилась, пытаясь выглядеть спокойной и сосредоточившись только на одной мысли: не надо тянуть! Если собираешься уничтожить меня, делай это побыстрее!

– Да, из-за этого мы подыскали замену на «Тэйк файв».

– Да, я поняла это.

– Тогда я уверен, что вы поймете и наше решение, одно из самых трудных, которые нам пришлось принять. С сегодняшнего дня мы разрываем наш контракт.

Ливви молчала. Хотя она и ждала этого, но все же услышанное потрясло ее.

– А что с программой о Дьюсе? Парсонс пожал плечами:

– Сейчас Джеф Риджес и Роджер Хардман редактируют ее. Хардман изменил концепцию передачи и пока использует ваше интервью.

– Я понимаю.

Парсонс снова погладил галстук, давая понять Ливви, что говорить больше не о чем.

– Мой контракт…

– Наши адвокаты разберутся со всеми деталям. Окончательный расчет и копию документа о расторжении контракта вы получите в ближайшие дни.

– Хорошо. – Ливви встала. Она не понимала, как ей это удалось, но она не пожала руку Парсонсу, улыбнулась и пошла к двери. Она шла легкой, элегантной походкой, слегка покачиваясь на высоких каблуках черных туфель ручной работы, оставляя глубокие вмятины на ковре. Не оглядываясь, она вышла из кабинета, улыбнулась секретарю в приемной и направилась к лифту.

Через пять минут она уже вышла на улицу. Закутавшись поплотнее в пальто, она громко окликнула такси и забралась внутрь машины. Дала свой адрес, откинулась на спинку сиденья и тупо уставилась в окно. Мелькающие за стеклом виды вдруг расплылись перед ее глазами: она не сразу поняла, что наконец плачет. Слезы нескончаемым потоком катились по лицу, размазывая весь макияж и оставляя ужасные черные потеки туши.

Когда такси влилось в поток машин, движущихся по Тоттенхэм Корт роуд, Ливви вытерла глаза и привела в порядок лицо. Она задумалась над тем, что ей сказали. Встреча с Дьюсом была единственной вещью, Которая ее сейчас интересовала. Это было ее дитя; она дала идею, пробиралась через амазонские джунгли, чтобы добраться до него; вытерпела от него кучу оскорблений во время встречи; и, наконец, сломала из-за этого всю свою жизнь! И за это городское телевидение передало ее работу кому-то другому, который внесет поправки и выдаст все за свое! И вдобавок этот кто-то за работу, сделанную чужими руками, добьется славы.

– Как они смеют! – воскликнула она в ярости. Водитель посмотрел на нее в зеркало:

– Что-то не так, дорогая?

– О! Ничего! – быстро ответила Ливви, покраснев. Она продолжала смотреть в окно, и водитель не стал допытываться дальше. Когда они двинулись по направлению к Челси под мерное пощелкивание счетчика, жалость к себе и отчаянье стали переходить в злость. И каждый щелчок счетчика увеличивал эту злость. Программа не может выйти без нее – они никогда бы не добрались до Ленни Дьюса без ее усилий! Она комкала носовой платок в руках, и злость продолжала нарастать в ней до тех пор, пока машина резко не затормозила, и Ливви резко бросило вперед. Она с трудом успела зацепиться руками за сиденье, чтобы не упасть.

– О Боже!

– Прошу извинить, дорогая! – Водитель качнул головой на двух студентов-художников, которые, рискуя жизнью, пробежали перед машиной и теперь мчались по тротуару. – Проклятые студенты!

Ливви кивнула, соглашаясь. А потом, все еще сидя на краю сиденья и наклонившись вперед, спросила:

– Это не займет много времени, если мы поедем сейчас в Ченсери Лэйн? – Ливви приняла решение под влиянием момента. Она хотела поехать в контору. Питера и выяснить, есть ли какая-нибудь возможность ей самой заняться программой.

Водитель прищурил глаза:

– Вы хотите ехать в Ченсери Лэйн?

– Да, пожалуйста.

– Дело ваше. – Водитель завел счетчик. – Так значит, Ченсери Лэйн, дорогая? – Он посмотрел в зеркало, затем бросил взгляд через плечо и стал разворачивать тяжелую черную машину. Через несколько минут они ехали по Кингз-вэй в направлении к Сити. Ливви откинулась на спинку сиденья и стала продумывать, что она должна сказать.

Питер Маршалл посмотрел на секретаря, который вошел в его кабинет и остановился в ожидании у двери. Питер сказал в трубку:

– Мойра, подожди минуту, – потом закрыл рукой микрофон и подозвал секретаря к себе.

– Оливия Дэвис здесь, чтобы увидеться с вами, мистер Маршалл. Она не сказала о цели своего прихода.

Питер тяжело вздохнул:

– Попроси ее подождать, Вилсон. Секретарь кивнул и исчез.

Питер вернулся к разговору с женой: – Только этого мне и не хватало. Ливви здесь. Сейчас мне, наверное, придется говорить с ней о квартире. Я так надеялся, что у нас в запасе будет несколько дней, чтобы мы могли что-нибудь подыскать для нее!

– Ты думаешь, что Эдди ей уже все рассказала? – Мойра только что плакала, и ее голос был слабым.

– Несомненно.

– Как ты считаешь, можно юридическим путем что-нибудь изменить?

– Нет, прости, любимая. Это первое, что я попытался сделать. Но, увы, нет. И все это после того, как Ливви кучу денег вложила в эту квартиру! У нее нет даже договора по найму – юридически она живет из милости.

– Я не знаю, что делать.

Он снова услышал слезы в голосе Мойры и разъярился.

– Мы ничего не можем сделать. Ливви все потеряла. – Питер тяжело вздохнул. – Послушай, Мойра! Я должен идти. Позднее я тебе перезвоню, постарайся не расстраиваться.

– Удачи тебе.

– Спасибо. – Он собирался повесить трубку.

– О, да, Питер?

– Да?

– Благодарю тебя.

Питер улыбнулся и расслабился. За все, что он делал для Мойры, даже за самую мелочь, Мойра так была ему благодарна, что, казалось, она до сих пор не может поверить в чью-то заботу и любовь. Это были последствия ее тяжелой и беспросветной жизни с Брайаном.

– Все нормально. Я позвоню тебе позднее.

– Он вышел в приемную и увидел Ливви, великолепно одетую, но с пепельным лицом, на котором выделялись красные лихорадочные пятна на высоких скулах и рот с алой помадой.

– Привет. Пойдем ко мне. Ливви встала и улыбнулась.

– Питер, я так рада, что ты здесь. Извини, что я без звонка, но мне нужна юридическая консультация. – Она говорила быстро, путаясь в словах, и Питер сначала подумал, что она пьяна. Он втащил ее, беспрестанно говорящую, в свой кабинет.

– Садись, Ливви. Хочешь чаю? – спросил он, проходя к своему столу.

– Благодарю, Питер. Я не хочу отнимать у тебя много времени, но мне было необходимо срочно увидеть тебя. – Она замолчала, перевела дыхание и прямо сказала: – Сегодня утром я потеряла работу на телевидении. Они расторгли мой контракт.

– О, Ливви, мне так жаль.

Она фыркнула и махнула рукой.

– Я понимала, что это может произойти. Мне нужен юридический совет по той программе с Ленни Дьюсом, которую я сделала для них. Они выкинули меня и передали ее Джефу Риджесу, он работает сейчас над ней с продюсером. Я разъярена, Питер! Это была моя программа, моя концепция, моя находка, и они собирались представлять меня к премии БАФТА. Я знаю это! Могу я юридически бороться за программу? Они несправедливы – ведь существует авторское право. – Она все это говорила, расхаживая по кабинету, потом вдруг остановилась. – Мне нужен защитник. Я собираюсь возбудить дело. Как ты думаешь, сколько это будет стоить? Деньги не имеют значения, для меня важнее принципы, это…

– Ливви! Успокойся! – Питеру пришлось кричать, чтобы остановить ее рассуждения. Она остановилась перед ним, испытывая смешанное чувство удивления и возмущения.

– Что? В чем дело?

Он тяжело вздохнул и тряхнул головой.

– Пойди и сядь, пожалуйста!

Нехотя она подошла к столу и присела на краешек стула.

– Сейчас давай поговорим об этом деле спокойно. У тебя есть с ними соглашение об авторском праве? Или был пункт, предусматривающий твою исследовательскую деятельность по изобразительному искусству для этой программы?

Она быстро взглянула на него.

– Нет. Ничего особенного.

– Что означает твое «ничего особенного»? Было там то, о чем я говорю?

– Нет. Ничего.

– Тогда как ты, скажи на милость, собираешься судиться? В твоем контракте есть пункт, в котором они имеют право заменить тебя. Так всегда делается.

– Правда? – спросила она с сарказмом.

– Да, правда! Я просматривал твой контракт и помню это. – Он остановился, не желая дальше расстраивать ее, а потом продолжал, смягчив голос: – Ливви, у тебя невелик шанс выиграть дело. Ничего конкретного, без каких-либо юридических соглашений, у тебя нет зацепок, чтобы воевать с городским телевидением. Извини, но я не могу предложить тебе свою помощь, и я не думаю, что кто-нибудь согласится взять это дело.

Ливви смотрела на стену поверх его головы. Его последние слова больно ударили ее, и она потеряла всякий контроль над своими эмоциями. Она вдруг остро ощутила крушение всех надежд и унижение от сегодняшнего утреннего посещения телекомпании. Ей вдруг показалось, что Питер тоже издевается над ней, усиливая ее страдания. И она взорвалась.

– Ты уверен в этом? – спросила она холодно. – Или, может быть, если я больше не буду работать на телевидении, тогда последняя память о моем отце умрет и ты тогда сможешь выйти из тени? – Ее лицо было бесстрастно, но, в такт ее бурному дыханию, было видно, как пульсировала голубая вена на шее.

– Но ты же не можешь так думать? – запротестовал Питер. Он никогда не спорил с Ливви. И теперь не мог поверить, что она говорит всерьез. Он отвел взгляд, надеясь, что ее злость затихнет.

– Не могу? Его смерть была облегчением для тебя и Мойры. Она обеспечила вам светлое будущее, с тех пор вы стараетесь уничтожить все, что напоминало о нем! Вам это удалось! – Она встала. – Если бы я добилась победы, то каждый бы сказал, что я настоящая дочь своего отца! А этого ты не смог бы пережить! Не смог! – Держась за край стола, она выплевывала ему эти слова в лицо.

– Ливви, я…

Она резко оборвала его.

– Ты не мог бы стерпеть это! – провизжала она. Она повернулась к дверям: – Он был в десять раз больше мужчина, чем ты! Он обязательно помог бы мне! Он бы понял, что это для меня значит! – Она распахнула дверь и выбежала из кабинета. Питер бросился за ней, но услышал, как хлопнула парадная дверь, и понял, что это бесполезно. Она ушла. Он постоял какое-то время, потом слабо улыбнулся растерянному Вилсону, прошел в свой кабинет и, медленно подойдя к своему столу, тяжело рухнул на стул. Он понимал, что в ней говорила ярость. Но пока так сидел, он вспомнил, что никогда не мог добиться расположения Ливви. Все прошедшие годы он чувствовал, что она не принимает его. А сейчас он понял, что она действительно думает то, о чем говорила. Только все это время она хранила эти мысли в тайне. Питер понял свою ошибку: если бы много лет назад он набрался мужества и рассказал ей правду, сейчас он не услышал бы эти несправедливые, дикие слова. А сейчас поздно, подумал он печально. Теперь она не поверит тому, что услышит.

Ливви сидела на диване у себя дома и тупо смотрела на телевизионный экран. Она положила ноги на стол, а на полу, рядом со сброшенными туфлями и пальто, стояла вторая бутылка красного вина. Бутылка была уже наполовину пуста. Она держала в руках наполненный бокал, постоянно прикладываясь к нему. Пустые пачки сигарет валялись вокруг нее на диване. Пепельница, полная окурков, стояла на полу. Ливви тяжело вздохнула и включила другой канал.

Было уже половина девятого, и Ливви сидела здесь с тех пор, как вернулась домой после встречи с Питером. Она целый день ничего не ела, и вино стало действовать на нее уже после первого бокала. Она понимала, что не должна была все это говорить Питеру. Но в тот момент ей было невозможно сдержаться. А сейчас, захмелев, она стала плакать. Ей хотелось сбежать от отчаяния и боли. Пытаясь встать с дивана, она выплеснула немного вина и стала вытирать его пальцем. Но от пьяных усилий пятно стало еще больше.

– О, дорогая, – пробормотала она, поднимая пепельницу. – Иди ко мне… – Потом закурила сигарету и, рассыпая пепел по дивану, снова переключила канал. Городское телевидение рекламировало еду для кошек, и при виде пушистого зверька ей вдруг захотелось завести кошку. Она легла на спину, глубоко затянулась и стала выпускать изо рта колечки дыма, наблюдая, как они тают в воздухе. Скосив глаза на экран, она увидела, что реклама кончилась и пошел анонс передачи «Тэйк файв».

– Что? – Она моментально села и уронила сигарету. Выругавшись, она потянулась за сигаретой и свалилась на пол, не спуская глаз с экрана телевизора. Она увидела высокую длинноногую блондинку, очень похожую на себя. Блондинка в коротком черном платье стояла посредине громадной белой картинной галереи и что-то говорила в камеру. Звучала музыка Дэйва Брабена. Ливви завизжала, схватила одну из туфель и швырнула ее в экран.

– Аманда Данн! – крикнула она, найдя сигарету и тыча ею в пепельницу. Она не обратила внимания на прожженный ковер. – Проклятая Аманда Данн! – закричала она опять и привалилась спиной к дивану. Анонс передачи уже закончился, но знакомая мелодия продолжала наполнять комнату. Ливви закрыла лицо руками и стала бурно рыдать, почти заглушая музыку. Через несколько секунд она опустила руки, нажала на пульт, и экран погас. Потом она наклонилась вперед и, держась за край стола, с трудом встала. Шатаясь, она с трудом обрела равновесие и попыталась навести порядок в комнате. Но потом, махнув рукой, поковыляла в спальню. Потеряв равновесие, она ударилась бедром о дверной проем. Остановилась и вспомнила, что забыла о вине. Она вернулась в гостиную, нашла бутылку и, совсем уже опьяневшая, ухитрилась вернуться в спальню. Она рухнула на кровать, поставила бутылку на тумбочку у кровати. С трудом натянув на себя покрывало, укрылась до подбородка и положила голову на подушку. Ей захотелось выпить еще бокал вина, но она не могла даже шевельнуть рукой. Через несколько секунд голова Ливви склонилась набок, и она забылась в тяжелом, пьяном сне.

Джеймс стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Было уже около десяти часов вечера, и он злился, что надо возвращаться к Ливви. Хьюго, лежа в постели, смотрел телевизор. Он не обращал внимания на то, что Джеймс собрался уходить.

– Ты знаешь, мне не стоит приходить снова, – вдруг сказал Джеймс, отвернувшись от зеркала.

Хьюго медленно отвел взгляд от экрана:

– Как тебе будет угодно.

Он потянулся к пульту, чтобы переключить канал. Джеймсу бросились в глаза красные царапины на плечах, и он улыбнулся. Они оба знали, что Джеймс вернется – и они оба хотели этого. Они сейчас зависели друг от друга. Опасность крепко связала их. Джеймс понимал, что Хьюго нуждался в нем так же сильно, как он нуждался в Хьюго. Он потянулся к пиджаку, надел его и вытянул из-под рукавов манжеты рубашки.

– Да, я сделаю так, как мне будет угодно, – усмехнулся Джеймс, и Хьюго, снова оторвавшись от телевизора, посмотрел на него.

Их секс в последние дни был яростен и неистов, и Хьюго никогда раньше не испытывал такого возбуждения; Вероятно, опасность придавала такой необыкновенный вкус сексу, решил Хьюго. Он пристально посмотрел на Джеймса и заметил улыбку на его губах.

– Ты обязательно вернешься снова, – сказал Хьюго наконец. – В уик-энд, когда Ливви отправится домой.

Джеймс поднял одну бровь и взял свой кейс, но он знал, что Хьюго прав. Он пошел к двери, даже не попрощавшись, – между ними не было тепла, а был только секс. Он вышел из спальни, прошел через гостиную. В холле он надел пальто и покинул квартиру Хьюго.

Открыв дверь, он сразу почувствовал густой запах сигаретного дыма. Он подумал, что Ливви пригласила на ужин Люси Дикон, и страшно обрадовался этому. Теперь ему не придется отвечать на многочисленные вопросы Ливви. Он снял пальто, повесил его, выключил в холле свет и прошел в гостиную. Он увидел брошенное на полу черное пальто, одну из туфель Ливви рядом с телевизором, пепельницу, полную окурков, на диване и размазанное пятно от красного вина на его обивке. Он молча направился в спальню.

На кровати он увидел Ливви. Она была полностью одета и прикрыта скомканным покрывалом. Он взял бутылку с красным вином, полупустой бокал, задернул шторы и оставил ее, тихо закрыв за собой дверь. Затем достал из шкафа одеяло, расстелил его на диване, привел гостиную в порядок и отправился чистить зубы. Он был счастлив, что не будет спать в постели рядом с ней. Ему была невыносима мысль о том, что следующей ночью ему придется ложиться рядом с ней. Он не мог себе представить, сколько еще времени придется терпеть эти муки.

 

Глава 21

Ливви проснулась в жутком похмелье. Она почувствовала это еще до того, как открыла глаза, У нее болела голова, во рту был мерзкий вкус, к горлу подкатывала тошнота. Казалось, малейшее движение вызовет у нее рвоту. Она лежала в темной комнате и надеялась, что ей как-нибудь удастся встать. Но тошнота срывала все ее планы. Вдруг она услышала голоса и подумала: «Боже, сколько же я выпила?» Она попыталась повернуться на бок и уснуть, но, отчетливо услышав слова, резко села. Не обращая внимания на головную боль, она стала прислушиваться. Ей стало ясно, что в квартире кто-то есть, так как голоса доносились из холла.

Кое как встав с кровати, Ливви потянулась за халатом и вдруг обнаружила, что полностью одета. Она застегнула жакет и попыталась разгладить юбку. Ее волосы были взлохмачены, но ей не пришло в голову причесаться. Она выскочила из спальни в гостиную. Ей необходимо было выяснить, что происходит в се квартире. Она резко остановилась у дивана, когда увидела двух мужчин. Один из них был одет в дорогой серый костюм и броский галстук. Другой, с фотоаппаратом в руках, был в джинсах и кожаной куртке.

– Кто…

«Костюм» и Ливви заговорили одновременно. Оба были удивлены и возмущены. Потом также синхронно замолчали и яростно уставились друг на друга. Первой в атаку бросилась Ливви.

– Какого черта вы делаете в моей квартире? – решительно заявила она. – Какой дьявол привел вас сюда?

«Костюм» моментально смутился.

– Ваша квартира?

– Да! Это моя квартира, – закричала Ливви. Мужчина смущенно переминался с ноги на ногу, а фотограф не отрывал глаз от земли. Когда «костюм» немного пришел в себя, он осторожно спросил:

– Это квартира номер пятнадцать?

Ливви прищурилась:

– Да… И что?

Мужчина облегченно вздохнул:

– Извините, но нас не предупредили, что квартиру кто-то снимает.

– Я не съемщик!

– Нет?

Все это уже превращалось в фарс, и Ливви затошнило. Она присела на край дивана и посмотрела на мужчину в костюме.

– Пожалуйста, объясните, что здесь происходит? – спросила она слабым голосом, потирая заломившие виски.

Тот шагнул вперед и снова посмотрел бумаги. – Вчера утром мы встретились с миссис Эдит Дэвис, и она просила оценить ее собственность.

– Эдди? – переспросила Ливви и кивнула: – Да, это моя бабушка.

– Да? – «Костюм» закрыл свою громадную папку и прокашлялся. – Тогда все в порядке. Миссис Дэвис просила сегодня утром оценить эту квартиру. Она хочет выставить ее на продажу как можно быстрее. Ливви вцепилась руками в край дивана:

– Она что? Объясните еще раз!

– Ох, дорогая, – спросил «костюм». – Вы не знали?

– Конечно, не знала! Мне и в голову не могло это прийти! – закричала Ливви. Потом закрыла глаза, стараясь успокоиться. – Так вы говорите, что бабушка собирается продать мою квартиру?

Фотограф смотрел на нее как на идиотку, но «костюм» кивнул с бесстрастным выражением лица.

– Но она не может этого сделать без моего разрешения!

«Костюм» помолчал, оценивая ситуацию.

– Я предлагаю вот что: мы возвращаемся в офис, а вы звоните бабушке и выясняете суть дела. Вот моя визитка. Вы позвоните нам после разговора, и если соглашение остается в силе, мы придем фотографировать квартиру в удобное для вас время.

Ливви кивнула, боясь пошевельнуться. Тошнота так подступила к горлу, что она опасалась, как бы ее не вывернуло прямо на ковер.

– Тогда мы уходим.

– Да, – сказала она слабо. Она слышала, как они пошли к двери, но не могла поднять голову. Они немного задержались в холле, и Ливви заметила вспышку света. Но через несколько минут хлопнула дверь, и ей стало ясно, что они ушли. Уже не в силах сдержать рвоту, она вскочила и, зажав рот рукой, бросилась в ванную.

Через десять минут Ливви умылась, приняла одну таблетку от тошноты и две таблетки транквилизатора. Все это она запила апельсиновым соком. Потом отыскала свою записную книжку, села к телефону и набрала номер Эдди в Сассексе. Чувствовала она себя ужасно, но ей необходимо было поговорить с бабушкой. Она ждала ответа и наконец услышала знакомое фырканье бабушки.

– Привет, бабуля, – ласково проговорила она. – Это Оливия.

Эдди молчала.

– Бабуля? Ты меня слышишь?

– Да? – прорычала ее бабушка.

– О, я… – Ливви успокоила себя тем, что бабушка говорит в обычной манере, вдохнула побольше воздуха и продолжила: – Бабуля, какие-то мужчины пришли сегодня утром осмотреть квартиру. Они сказали мне, что ты собираешься продать ее. Но это ведь не может быть правдой? Это какая-то ошибка! Ты можешь мне все объяснить?

– Это не ошибка, Оливия. И я не собираюсь тебе ничего объяснять, – сказала она холодно и презрительно фыркнула. – Я все сказала мужу твоей матери. Если ты хочешь узнать, то говори с ним. Надеюсь, что он ответит за все!

– Ответит за что? Что? – прошептала Ливви сквозь слезы.

– Перестань скулить! Если бы его не было, то с твоим отцом ничего бы не случилось. Я всегда говорила это и повторяю снова!

– Но, бабуля! Какое… Эдди оборвала ее резко:

Ты можешь забыть слово «бабуля», юная леди! Если ты думаешь, что я собираюсь иметь в своей семье торговку наркотиками, то тебя ждет большое разочарование.

– Торговка наркотиками…

– Собирай вещи и выкатывайся из квартиры до конца месяца, Оливия. Иначе я прибегну к помощи закона.

– Закона… – У Ливви прервался голос. Но она продолжала слушать напыщенную проповедь Эдди, боясь положить трубку. После разговора с бабушкой она молча сидела несколько минут. Потом обвела взглядом свою восхитительную квартиру и, закрыв лицо руками, разрыдалась.

Она все еще плакала, когда раздался телефонный звонок. Ливви машинально встала, решив, что это может быть какой-нибудь репортер, подождала, пока сработает автоответчик. Услышав голос Джеймса, она бросилась к телефону. – Ох, Джеймс! Слава Богу, что ты позвонил!

– Ливви? Что случилось? В чем дело? – сразу испугался Джеймс.

– Джеймс! Бабушка собирается продать квартиру! – Она снова стала плакать, Джеймс начал успокаивать ее, с трудом сдерживая раздражение. Он подождал, когда рыдания стали стихать.

– Ливви, нам нужен совет, совет юриста. Ты должна позвонить Питеру и спросить, что делать. Если он сам не сможет помочь, то пусть порекомендует кого-нибудь.

– Я не могу… – сказала она сквозь слезы. – Извини, Джеймс, но я не могу позвонить Питеру.

– Почему не можешь? – спросил он раздраженно. – Не глупи, Ливви! Как это ты не можешь позвонить ему? Он отец твоего брата!

Ливви вспомнила слова Эдди и свои вчерашние безумные обвинения, но не смогла об этом сказать Джеймсу.

– Ливви? Я настаиваю на твоем звонке Питеру, – повторил Джеймс. – Я не собираюсь…

– Понимаешь, бабушка сказала, что во всем виноват Питер, – разозлилась Ливви. – Вот почему она вышвыривает нас из квартиры.

– Какого черта она так считает? – заорал Джеймс.

– Я не знаю! Откуда мне это может быть известно? – закричала в ответ Ливви.

Оба замолчали. Потом Джеймс прервал это ледяное молчание:

– Тогда я предлагаю тебе позвонить и узнать это. И после звонка ты должна убрать квартиру после своего вчерашнего свинства. Мне удалось договориться с Марком Грином из «Индепендента». Он сегодня придет взять у тебя интервью. В завтрашнем выпуске газеты оно будет помещено полностью. Для тебя открывается прекрасная возможность завоевать общественное мнение.

У Ливви потяжелело на сердце, когда она услышала, как Джеймс старается для нее. Ей захотелось отблагодарить его. Она пообещала позвонить Питеру и убрать квартиру. Ей не хотелось встречаться с прессой, но Джеймс так хотел этого, что она не могла огорчать его. Она знала, какое значение Джеймс придавал общественному мнению.

После того, что Джеймс узнал от Ливви, он перестал думать об интервью. Все его мысли были заняты квартирой. Он впал в отчаянье от мысли, что может потерять ее. Он попросил Ливви обязательно перезвонить ему, когда она переговорит с Питером. Ливви обещала.

Закончив разговор с Джеймсом, она набрала номер офиса Питера. Представилась секретарю и попросила соединить ее с мистером Маршаллом. В ожидании Питера она сильно нервничала, так как абсолютно не знала, как начать разговор.

Питер закончил разговор с клиентами и встал, когда они собрались уходить. Он вышел из-за стола, пожал им руки и проводил до двери. Вилсон ждал, когда он освободится, чтобы сообщить о звонке. Когда Питер, проводив клиентов, пошел в кабинет, Вилсон последовал за ним.

– Мистер Маршалл, Оливия Дэвис ждет вас на проводе, – громко зашептал он. Помня вчерашнюю безобразную сцену, он сказал неодобрительно: – Она ждет вас уже десять минут. Я сказал ей, что у вас клиенты, но она очень настойчива.

– Все хорошо, Вилсон, – успокоил Питер паникующего секретаря. – Соедини меня с ней! – Он улыбнулся при виде Вилсона, спешащего в приемную, подошел к столу и взял трубку телефона.

– Питер?

– Привет, Ливви, – сказал он. После вчерашней сцены он не знал, чего еще ожидать от нее. Оберегая Мойру от лишних волнений, Питер ничего не рассказал ей. И сейчас он напряженно ждал, что скажет Ливви.

– Питер, я только что говорила с бабушкой. Питер тяжело вздохнул. Он должен был догадаться, что Эдди долго ждать не будет.

Ливви вдруг закричала:

– Она собирается продать квартиру, Питер! Она не может этого сделать. За все эти годы я вложила в квартиру много денег. А сколько сил и времени мне пришлось потратить на ее переделку!

– Ливви, я все очень хорошо понимаю и сочувствую тебе. Но она может продать ее. Я уже занимался этим вопросом. У тебя нет юридического договора о найме. Нет передачи прав на собственность. Квартира полностью принадлежит Эдди, и она вправе продать ее. Видимо, адвокат уже проконсультировал ее, и она принялась за дело. Ливви, ты же хорошо знаешь ее и понимаешь, на что она способна.

Ливви долго молчала, а потом сказала с ненавистью:

– Эдди сказала мне, что все это она делает из-за тебя. Что она имеет в виду, Питер?

Питер был застигнут врасплох. Он всегда знал, что Эдди не любила его, но только сейчас оценил меру ее ненависти. Это потрясло его, несмотря на все ее злобные выходки по отношению к нему, Гилу и Мойре. Питер помолчал, а потом сказал Ливви, что все очень сложно и запутанно. И что это не телефонный разговор. Единственное, в чем он уверен, что вся эта долгая история не имеет никакого отношения к сложившейся ситуации. И все эти намеки – очередная душераздирающая выдумка Эдди. Конечно, Питер понимал, что Эдди обвиняет его в разрушении семьи своего сына. После того, как десять лет назад Питер познакомился с Мойрой, Эдди уверилась, что если бы не Питер, то Брайан бы не развелся и не покончил с собой. Все было очень сложно, и Питер не хотел говорить это Ливви. Услышав объяснения Питера, Ливви сказала сухо:

– Для тебя это может быть душераздирающей выдумкой, но мне не хочется терять свою квартиру.

Питер тяжело вздохнул:

– Ливви, это не совсем так, это…

– Что это, Питер? – быстро разъярилась Ливви. Каждый раз, когда она обращалась к Питеру, он отказывал ей. – Ты хочешь сказать, что не виноват? Ты не собираешься признавать свою вину? Мне хорошо известно, что десять дней назад Эдди заплатила за мою свободу. А сейчас она хочет вышвырнуть меня из квартиры потому, что ты в чем-то виноват. Ты!

– Прекрати, – закричал Питер и сразу же остановил себя. Он никогда не повышал голоса. – Кто рассказал тебе о залоге? – спросил он спокойно. Ему хотелось прекратить ссору.

– Никто не говорил, – ответила резко Ливви. – Это ведь и так очевидно! Кто еще мог отвалить такую кучу денег?

Питер услышал стук в дверь и увидел Вилсона, который знаками напомнил ему, что пора идти в суд.

– Ливви, я должен идти. Мы обсудим все это позднее.

Но Ливви опять потеряла голову. Питер мог помочь – так сказал Джеймс. И она надеялась на Питера.

Но вчерашняя ситуация повторяется полностью. Питер не собирается помогать никому, кроме самого себя!

– Нет, мы не будем ничего обсуждать, – сказала она горько. – Больше нечего обсуждать. Я только хочу сообщить, что ухожу из вашей жизни и оставляю маму тебе. Все! – Она пронзительно захохотала и, прежде чем Питер успел что-то сказать, повесила трубку. Питер растерянно смотрел на Вилсона, совершенно не зная, что делать.

Ливви вонзила ногти в ладонь и с трудом удержалась от желания грохнуть телефон об пол. Боль и ярость владели всем ее существом. Она молча, глотая слезы, стояла и смотрела на телефон. Звонок в парадную дверь заставил ее вздрогнуть и броситься к домофону.

– Кто?

– Марк Грин из «Индепендента».

– Только этого мне сейчас не хватало! – простонала она.

Открыв замок парадной двери, она помчалась в ванную. Ей стало страшно, когда она увидела себя в зеркале: всклокоченные волосы, измятая одежда, темные круги под глазами и отекшее лицо. Мрачно посмотрев на свое отражение, она стала лихорадочно приводить себя в порядок. Почистив зубы, прополоскав рот, она с трудом стала расчесывать спутанные волосы. В это время раздался звонок в квартиру, и она, не выпуская расческу из рук, побежала к двери. Она распахнула дверь и увидела Марка Грина. Ливви не раз сталкивалась с ним во время работы на телевидении, но они никогда не были хорошо знакомы. Марк поздоровался с ней и представил своего фотографа, Лео. Ливви шире распахнула дверь, и пригласила их войти. Пока они шли в гостиную, взгляд Лео обшаривал каждый сантиметр квартиры, выбирая место для своих будущих съемок. Когда они вошли в комнату, то Ливви заметила, как они внимательно рассматривают ее. Вспыхнув от унижения, она одернула жакет, хорошо понимая тщетность своих усилий. Пытаясь скрыть свои чувства, она предложила приготовить чай или кофе. Но Марк отказался. Он заявил, что их встреча не будет долгой. Его показной профессионализм вызвал тень усмешки на лице Ливви. Не мешало бы слегка осадить его, подумала она, направляясь к дивану.

– С чего ты хочешь начать? – спросила она, стараясь быть вежливой. Но Марк не обращал внимания на ее напряжение. Отводя взгляд от расчески в руках Ливви, он осмотрел гостиную. Великолепное полотно Рауля Дафи привлекло его внимание. Роскошная идея возникла у него в голове.

– Я думаю, что снимем тебя у картины Рауля Дафи, – ответил он.

Ливви совсем растерялась, не зная, что делать. Ей захотелось пойти и переодеться, чтобы не выставлять себя на посмешище.

Грин понимал ее колебания, но ему хотелось побыстрее убраться из квартиры. Его абсолютно не интересовала Ливви – ему нужна была только сенсация. Поэтому он постарался успокоить ее, сказав, что они только ограничатся снимком лица. Он в совершенстве овладел искусством лжи, и это приносило хорошие результаты.

Не давая ей возможности подумать, он попросил ее встать рядом с картиной. Усталая, больная, растерянная и подавленная, Ливви не сопротивлялась. Потом он достал блокнот, ручку, сел за обедненный стол и начал интервью.

– Расскажи мне, что случилось за эти две недели? Кто запутал тебя и кто помогает тебе выпутаться из этой ситуации? – Он посмотрел на ее лицо и добавил: – Давай начнем с твоего приемного отца. Он ведь адвокат, не так ли? Он должно быть сделает все, чтобы помочь тебе!

– Я не хочу говорить о нем! – зло фыркнула Ливви. И в этот момент щелкнула камера. – Давай оставим этот вопрос открытым, Марк. – Ее голос был ледяным, а лицо покраснело от злости.

– Нет проблем, Ливви! – сказал он радостно и начал что-то быстро писать. Он вообще ни о чем не волновался. Его статья будет великолепна.

Джеймс вернулся домой рано. Открыв дверь, он вошел в квартиру и позвал Ливви. Но она не отозвалась. Он прошел в спальню и тяжело вздохнул. Занавеси в спальне были опущены. На столике стоял стакан с вином и пузырек с таблетками. Он взял пузырек, прочитал этикетку, открыл его и пересчитал таблетки. Ливви приняла две штуки. Теперь она опять проспит всю ночь. Джеймс забрал стакан и таблетки, тихо вышел из комнаты и осторожно закрыл за собой дверь. Встав посередине гостиной, он стал внимательно изучать комнату.

Когда он увидел вино и таблетки, ему стало ясно, что квартира для него потеряна. Днем он сам звонил своим приятелям по этому поводу. И они объяснили, что юридически Ливви не имеет на нее никаких прав. Ему не правилось то, что он собирался сделать, но он знал, что это необходимо. Он не хотел просто так расстаться со многими ценными вещами.

Подойдя к телефону, он позвонил Хьюго и рассказал о своем решении. После короткой беседы с Хьюго было вызвано такси. Потом он еще раз обошел гостиную и определил ценность каждой вещи. Собирать вещи Джеймс начал с пейзажа Дафи. Не прошло и часа, как он собрал все ценные вещи и сложил их в большую картонную коробку у двери. Свои личные вещи – сшитые на заказ костюмы, рубашки и всякие мелочи – он уложил в сумку и коричневый чемодан. Когда машина прибыла, он поднял сумки, чемодан, коробку и открыл дверь. Стараясь не шуметь, он тихо закрыл дверь и вызвал лифт. Он сгорал от нетерпения, пока лифт позвякивая медленно полз наверх. Когда лифт оказался на этаже, Джеймс с облегчением открыл дверь металлической клетки, втащил свои вещи и нажал кнопку.

 

Глава 22

Пауль Робсон сидел за столом и подперев подбородок руками смотрел на выпуск «Индепендента», лежащий перед ним. Его внимание было направлено на статью, посвященную Оливии Дэвис. Он прочел ее еще в метро, а сейчас тупо смотрел на снимок. Его одолевали мрачные мысли, вызывающие страх.

«Взлет и падение!» – таков был заголовок к статье Марка Грина. Журналист в своей статье ставил вопросы и не давал ответа. Он писал – действительно ли Оливия Дэвис не имеет никакого отношения к наркобизнесу? Или, может быть, она соблазнилась большими деньгами, думая, что минимально рискует. Рассказывая эту историю, автор подчеркивал ее связи с юристами, намекая на сделку с законом; на ее деньги; на ее друга в министерстве иностранных дел. Он рассуждал, что она могла быть первоклассным курьером с минимальным риском, так как вряд ли кто мог заподозрить человека с незапятнанной репутацией, Она, видимо, думала, что ей всю жизнь будет сопутствовать удача, писал журналист. И что деньги могут защитить ее от падения. Эта заключительная фраза неприятно подействовала па Робсона. Он не мог поверить, чтобы человек, связанный с наркобизнесом, мог так легко попасться. Пауль знал, как тщательно рассчитывается каждый шаг в этом бизнесе… Он думал о последнем сообщении Ломана, которое он получил две недели назад. Конверт с отчетом был подсунут под дверь его квартиры. И с тех пор Ломан больше не давал о себе знать: не писал и не звонил. В той последней записке, которую получил Робсон, Ломан настаивал на встрече, а потом внезапно исчез. Робсона мучили предчувствия, он не знал, как связаться с ним. Робсон регулярно звонил Ломану, но номер не отвечал. И теперь ему оставалось только ждать, когда Ломан сам свяжется с ним.

Робсону удавалось на какое-то время избавляться от страха, что его компания занимается отмыванием денег. Но потом подозрения вспыхивали вновь. Пауль почти не вылезал из офиса, проверяя все документы, связанные со страховкой от «ИМАКО». А его жена Энни стала подозревать любовную интрижку, которую он прикрывает неотложными делами на работе. Ему не хотелось, чтобы Ломан подтвердил его предположения, – он боялся даже думать об этом. Неопределенность лучше, чем страшная правда. Пауль нашел кое-какие документы, подтверждающие его подозрения, но для окончательной правды ему нужен был Ломан. Статья еще больше усилила его подозрения.

Бросив взгляд на часы, он принял спонтанное решение позвонить брату, работающему в полиции. Он надеялся, что брат поможет ему узнать о Ломане. Робсон не хотел надоедать своему детективу, но ему требовалось знать, что с Ломаном все в порядке. Он поднял трубку и набрал номер сестры. Как бы ему хотелось, чтобы сестра была занята с детишками, а к телефону подошел брат. Ему повезло, так как трубку взял Джай.

– Здравствуй, Пауль. Я ждал твоего звонка.

Робсон уловил нотки паники в голосе брата, но не показал этого.

– Почему?

– Тебе, наверное, приходилось встречаться с Ломаном?

– Да, он выяснял для меня кое-что. Почему ты меня об этом спрашиваешь?

– Ломан мертв. Его нашли на задворках Брикстона с двумя пулями в сердце. Работа профессионала.

В груди у Робсона стала разливаться мучительная боль.

– Бедный парень. А какова версия происшедшего?

– Наркотики. Он, видно, занимался каким-то расследованием и кому-то перешел дорогу. Это обычная вещь в таком бизнесе. Даже обычные вопросы нежелательны в том мире.

– Ты уверен в этом?

– Полностью. Мы просмотрели все дела, которыми он занимался, но не нашли никакой зацепки. Надеюсь, что это не из-за твоего дела. Мне бы не хотелось, чтобы ты влезал в эти дела, – прихлебывая чай, пробормотал Джой.

Пауль собрался с мыслями и уклончиво сказал: – Ну у меня был определенный интерес. Он кое-что делал для меня, но мы не собирались заходить далеко. У меня даже нет его адреса.

Джой помолчал, потом Робсон услышал, как брат отошел от телефона и плотно прикрыл дверь.

– Что ты хотел узнать?

Пауль объяснил, что ему нужно все, что Ломан узнал о компании «Говард». Джой присвистнул. Он прекрасно понимал, в какие игры могут играть страховые компании. Он пообещал заняться этим делом и потом позвонить Паулю. У него стало возникать подозрение, что смерть Ломана имеет какое-то отношение к расследованию, которое тот проводил для Пауля. Джой попросил брата быть поосторожней и ждать его звонка.

Закончив разговор с братом, Пауль посмотрел на фотографию Ливви Дэвис и тяжело вздохнул. Какой кошмарный вид! Никогда бы не подумал, что эта блестящая телевизионщица может так выглядеть… Ну да ладно. Он понимал, что должен пойти по следам, оставленным Ломаном, и попытаться найти материалы, добытые им. Ломан был мертв, и Робсон должен узнать, что послужило причиной его смерти. Сердце Пауля опять пронзила сильная боль, и он с трудом вздохнул. Самое смешное, что страх, наполнявший его с утра, рассеялся, а вместо него появилось жгучее желание узнать ответы на все вопросы. Доставая таблетки из ящика стола, он подумал, что никогда не собирался быть героем, его сердце просто не выдержит этого.

Ливви проснулась в восемь. Ее голова была накрыта подушкой, и она никак не могла понять, откуда доносится пронзительный звон. Она села, протерла глаза и протянула руку к ночному столику. Отыскав надоедливый будильник, она отключила его и облегченно вздохнула. Но в этот момент раздался звонок.

Чертыхаясь, она сползла с кровати и стала искать телефон. Ей было трудно вспомнить, где она его вчера оставила. Обойдя кровать, она увидела, что половина Джеймса пуста и нетронута. Джеймс явно отсутствовал всю ночь. Но на нее еще действовал валиум – она не обратила на это внимания. Сбросив все подушки на пол, Ливви обнаружила телефон, который прятался под ними. Она села на край кровати, взяла трубку и зевая сказала:

– Слушаю.

Всполошенный голос Люси Дикон забился в трубке. Видела ли Ливви статью в «Индепенденте»?! Ливви растерялась, что совсем забыла о встрече с Марком Грином, а потом, почувствовав панику Люси, неожиданно испугалась.

– Ливви, ты должна найти газету и прочитать. А потом позвонить Питеру и поговорить о защите. Хочешь, я приеду к тебе?

Все услышанное настолько поразило Ливви, что она запаниковала. Но потом, сжав покрепче трубку, попросила Люси рассказать, о чем статья. Люси страшно не хотелось говорить об этой мерзкой статье, но у нее не было выхода. Стараясь не причинять лишнюю боль Ливви, она постаралась касаться только сути дела.

Когда наконец разговор с Люси закончился, Ливви, все еще сжимая трубку в руке, тупо смотрела в стену. Все эти жалящие слова и фразы окончательно добили ее. И ей стало ясно, что она полное ничтожество. Чтобы как-то забыться и убежать от этих слов и мыслей, разрывающих ей голову, она решила принять транквилизаторы. Не найдя знакомую бутылочку на ночном столике, она отправилась в ванную. Разыскав таблетки, она достала одну и, зажав ее в руке, пошла на кухню за стаканом воды.

Взяв стакан, она открыла кран и машинально посмотрела на старинные часы. Но часов на месте не оказалось. Ливви ошеломленно замерла и выронила стакан. Упав на кафельный пол, стакан разлетелся вдребезги.

Один из осколков впился в ногу, и Ливви вскрикнула от боли. Она наклонилась и увидела темно-красный ручеек, стекающий по голени. Вытерев кровь и перешагнув через осколки, она подошла к стене, где всегда висели часы. Их не было. Тогда она внимательно осмотрела кухню. Шпалеры с фруктами восемнадцатого века – гордость ее коллекции – исчезли тоже. Ливви закрыла лицо руками и закричала. Ей стало ясно, что она ограблена. Продолжая плакать, она побрела в гостиную, чтобы посмотреть, что исчезло оттуда. Оглядев комнату, она увидела, что украден пейзаж Дафи, несколько серебряных безделушек, две иллюстрации к «Алисе в стране чудес».

Ливви стояла, не зная, что делать. Но потом, когда она увидела, что остальные ценные вещи – телевизор, видео, чемоданы – не тронуты, ей пришла в голову одна мысль. Страшась ее, Ливви достала свой бумажник и увидела, что деньги и кредитные карточки на месте. И вот тогда она окончательно поняла, что случилось. Она не была ограблена! Это дело рук не преступников, не нарушителей закона!

Она бросилась в спальню, распахнула шкаф – его одежды не было. Все еще не веря, она побежала в ванную, но вещей Джеймса там тоже не было. У нее ослабели ноги, и закружилась голова. Она покачнулась и схватилась за мраморную раковину, чтобы не упасть. Теперь все стало ясно. Джеймс сбежал! Все продумав и рассчитав, он без зазрения совести оставил ее! Сбежал, захватив самые ценные вещи!

Опустив голову, прерывисто дыша, она стояла, боясь сделать шаг, чтобы не упасть. Холодный мрамор раковины странно успокаивал ее. Через несколько минут ее дыхание выровнялось, сердце снова вернулось к обычному ритму, и, оторвавшись от раковины, она пошла в спальню. Вернувшись в комнату, она рухнула на кровать и потянулась к телефону. Подняв трубку, она набрала номер министерства иностранных дел.

Сразу после первого звонка Джеймс поднял трубку. Его ровный красивый голос привел Ливви в состояние дикой ярости. Мысли путались, кровь бешено стучала в висках.

– Джеймс… Это Ливви, – с трудом сказал она.

– О… – Последовало короткое молчание, а потом он спросил: – Как ты?

– Как я? – Боясь сорваться, она сдержанно сказала: – Ты не собираешься объясниться?

Помолчав, Джеймс сухо ответил:

– Я не могу сейчас говорить. Я перезвоню тебе позднее.»

– Нет! – закричала она. Потом, переведя дыхание, продолжила более спокойно: – Нет, Джеймс! Ты можешь говорить сейчас. И мне хочется услышать твои объяснения сейчас! – Джеймсу очень хотелось повесить трубку, но отчаянье в ее голосе остановило его. Были и другие причины, по которым ему не хотелось раздражать ее. Ему хотелось, чтобы его разрыв с ней не принес неприятностей. Ведь пока не состоялся суд, она представляла для него потенциальную опасность. Джеймс, хорошо зная Ливви, решил обвести ее вокруг пальца.

– Ливви, мне хотелось сделать так, чтобы тебе было хорошо. Тебе и мне надо отдохнуть друг от друга. Думая о тебе, я решил кое-какое время не надоедать тебе, – стал он ласково убеждать ее.

– Ты думаешь обо мне? – закричала она снова. – Значит, ты так думаешь обо мне? Как ты можешь?..

Он резко прервал ее: – Ливви, успокойся. Ты ничего не поймешь, если будешь взвинчивать себя.

Он подождал, пока она успокоится, и продолжал уговаривать.

– Ты должна понимать, что один из нас должен реально оценить ситуацию и постараться помочь себе и другому. Мне пришло в голову, что тебе обязательно нужно побыть одной. Тебе очень плохо, и ты не можешь спокойно реагировать на окружающий мир. И я…

– Ты..! Ты украл мои картины! Как ты мог, Джеймс! – снова забушевала Ливви.

– Когда ты мне сообщила, что Эдди собирается продать нашу квартиру, то я задумался. А потом решил защитить наши интересы. Ты не способна сделать это. Мне пришлось собрать самые ценные вещи и спрятать их в безопасном месте. Я считаю, что лучше подстраховаться, чем потерять все. – Он замолчал и перевел дыхание. Его слова звучали гораздо резче, чем ему хотелось. И, вздохнув, он сказал немного мягче: – Ливви, мне кажется, что ты поймешь все правильно. Я уверен, что ты будешь рада получить свободу. Мне очень хорошо понятно, как все это тяжело для тебя. Но пойми, Лив! Я стараюсь сделать так, чтобы тебе было хорошо. – Ливви молчала, но он слышал, как она старалась сдержать слезы. Джеймс продолжал ласково убеждать ее. Ему было необходимо обезопасить себя.

Неожиданно Ливви почувствовала себя полностью опустошенной. Вся ее ярость исчезла, остались только слабость и печаль. Наверное, Джеймс прав, думала она, вытирая слезы рукавом. Джеймс делает все так, чтобы ей было хорошо. Он проявляет о ней заботу, а она не ценит этого. Может быть, он прав, что дает ей возможность побыть одной и попытаться разобраться в своих чувствах. Не стоит думать о вещах, которые он забрал. Если она попадет в тюрьму, то… Она выбросила эту страшную мысль из головы и крепко сжала губы. Черт с ними, с вещами! Она вздохнула и сказала:

– Ладно, прекратим это, Джеймс.

– Согласен с тобой, Лив. – Джеймсу не терпелось закончить разговор. Он боялся, что она разразится слезами. Воспользовавшись моментом, он быстро сказал: – Я позвоню тебе, когда у меня будет больше времени.

Она тяжело вздохнула.

– Не стоит беспокоиться, – ответила она и прервала разговор. У них не было больше ничего общего. Им больше не о чем говорить. Все кончено.

Отбросив телефон, она съежилась и обхватила голову руками. Потом накрылась покрывалом, закрыла глаза и дала волю слезам. Они скатывались по ее лицу, оставляя мокрые пятна на белой наволочке. Казалось, с этими слезами уходили все надежды на будущее.

Мойра остановила машину на месте временной стоянки, не обращая внимания на знаки. Она была слишком растерянна, чтобы беспокоиться из-за какого-то штрафа! Она вылезла из машины и зашагала к Кэдогэнскверу. Из-за холода молния на ее куртке была поднята, а голову укутывал шелковый шарф. Телефон в квартире Ливви не отвечал, и безумные мысли бродили у Мойры в голове. После того, что Питер рассказал ей ночью, она с самого раннего утра пыталась дозвониться до своей дочери. Каждые двадцать минут она набирала номер, но напрасно. В конце концов она оделась, села в машину и поехала в Лондон.

Прошлой ночью Питер рассказал ей, в каком состоянии находится Ливви. Он передал, что ему говорила ее дочь, и Мойра разъярилась. Ливви никогда с ними не ссорилась и не вступала в споры. Она всегда была очень сдержанна с ними и совсем не упоминала об отце. И только сейчас, когда она выплеснула весь этот бред на Питера, им стало понятно, с какими мыслями и чувствами она жила все эти годы.

Мойра завернула за угол Милнер-стрит и остановилась. Ей нужно было перейти дорогу, и она ждала, когда иссякнет поток машин. Занятая своими мыслями, она шагнула с тротуара на проезжую часть, с трудом увернулась от черного такси и, не обращая внимания на ругань водителя, перебежала через дорогу. Ее сердце сильно билось от испуга, но она так и не поняла, что чуть не угодила под колеса. Она подошла к подъезду дома, где жила Ливви, внимательно осмотрела панель со звонками, и, найдя фамилию Ливви, нажала на кнопку. Не отнимая пальца от кнопки, она смотрела на верхний этаж здания и ждала ответа.

Ливви услышала звонок. Он ворвался в ее сон, и она открыла глаза. Звонок прекратился. Находясь под воздействием таблеток, она снова закрыла глаза и отключилась. Но звонок зазвенел снова, но только в этот раз он не утихал. Его громкое монотонное звучание снова разбудило Ливви. Она подняла голову, с трудом вышла из апатии и встала с кровати.

– Слышу, слышу! – ворчала она, накидывая на себя халат и направляясь в холл. – Иду! – Она наклонилась к домофону и грубо спросила: – Кто?

Она услышала громкий голос своей матери:

– Ливви, это твоя мать! Открой мне.

Ливви нажала на кнопку, открывая парадное, потом распахнула входную дверь и отправилась в кухню, чтобы поставить чайник. Она ничего не чувствовала, услышав голос матери: ни удивления, ни радости – только легкое раздражение и тяжесть в голове от валиума.

Мойра вошла в квартиру и тихо закрыла за собой дверь. Она прошла на кухню, отметив по пути исчезновение картин и спертый воздух в комнате. Остановившись в дверях кухни, она стала ждать, пока дочь обратит на нее внимание. Она увидела грязные и непричесанные волосы Ливви. Халат выглядел так, словно сто носили, не снимая, целый год. Но Мойра молчала. Она просто стояла и ждала, пока Ливви оторвется от созерцания крышки чайницы. Наконец, больше не в состоянии терпеть это пренебрежение, Мойра кашлянула. Ливви посмотрела на нее, насыпая чай в заварочный чайник, залила кипяток.

– Я думаю, что ты здесь из-за моего плохого поведения с Питером. Сомневаюсь, что тебя могло привести сюда Что-нибудь еще.

Мойра уставилась на свою дочь. Она обиделась, но, вспомнив о положении Ливви, сдержалась.

– Нет, я совсем не из-за этого здесь.

Ливви приподняла одну бровь:

– Нет?

– Нет, – ответила Мойра, сдерживая ярость. – Я пришла убедиться, что с тобой все в порядке. Мне не удалось дозвониться до тебя, и я разволновалась. Мне…

Ливви оборвала ее.

– Ты пришла из-за Питера, мать. Не лги. За все прошедшие двенадцать лет я никогда не была для тебя на первом месте. Будь честной, мама! Я расстроила Питера, и ты решила это исправить. Ты приехала в город, чтобы провести с ним ленч и утешить его. А до этого ты решила потратить время на меня, чтобы рассказать, какой он прекрасный малый. Не надо скромничать со мной, мать! – Ливви закатила глаза и подбоченилась. – Ты всегда выкладывалась ради Питера, мать. Ты на все была готова ради него. Ты…

Мойра, не понимая, что делает, пересекла кухню и влепила сильную пощечину своей дочери. Та, пораженная, яростно уставилась на Мойру и закрыла щеку рукой.

– Боже! Ты сука!

Грудь Мойры бурно вздымалась, а лицо побагровело. Ей хотелось плакать и кричать от невыносимой боли, по, сжав кулаки и не двигаясь с места, она сказала:

– Нет, не я. Ты абсолютно ничего не знаешь. Мы всегда старались оберегать тебя, мы…

– Оберегать меня? Боже, это шутка! Оберегать меня от чего? Но только не от твоей любовной интриги и твоей безудержной страсти.

– Достаточно, Ливви! – разъярилась Мойра.

– Достаточно! Ты оберегала меня своей нелепой беременностью, из-за которой ты бросила папу. Ты старалась защитить меня этим спектаклем: тридцативосьмилетняя женщина, моя мать, с новым ребенком и любовником?

– Достаточно! – закричала Мойра. – Достаточно! – Ее голос был сильным, и она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать снова. Страстный голос матери удивил Ливви. Она уставилась на Мойру. Та продолжала: – Я расскажу тебе, дочь, почему я оставила твоего отца. Я оставила его, потому что заболела! Да, Ливви, заболела! В течение многих лет я несла такую физическую и эмоциональную ношу, что сломалась. – Мойра остановилась и перевела дыхание. Перехватив взгляд дочери, полный ужаса и отвращения, она решила, что хватит лжи. Ливви должна знать всю правду, какой бы горькой она ни была. Время пришло. – Ливви, Брайан Дэвис был блестящим журналистом, но он был отвратительным мужем и очень сволочным человеком. С той минуты, когда он узнал, что я беременна тобой, – он отказался от меня. Он сказал, что ему нужна сексуальная разрядка, а не вонючий младенец. Что он не собирается иметь пустые ночи и сюсюкаться с беременной бабой. Поэтому он уходит к одной из своих любовниц. Он даже поинтересовался, не хочу ли я познакомиться с ней. – Мойра замолчала и горько усмехнулась. – После этого он как-то явился, отупевший от пьянства и в полной уверенности, что ему все позволено. Он явился с девицей, юной, неопытной. Я думаю, что он совершенно потерял голову из-за нее. Господи, какой я была дурой! Я осмелилась помешать ему! – Мойра слегка расслабилась; с тех пор как начала говорить, она никак не могла остановиться. Она как будто освобождалась от тяжелой ноши. – Брайан был очень жесток, когда пил, Ливви. Он стал избивать меня, когда я помешала ему войти в дом. Он убил бы меня, но ему помешала Эдди. Но она защищала не меня. Я, по ее мнению, заслуживала и худшего, но мог пострадать ее сын. Она не хотела вмешательства полиции или прессы. Карьера ее сына могла рухнуть.

Мойра не смотрела на Ливви. Каждый раз, замолкая, она не отводила глаз от пола, ей не хотелось видеть страданий дочери.

– Эдди запретила Брайану пить при тебе. А когда ты стала достаточно взрослой, то Эдди настояла на том, чтобы отправить тебя в школу и платить за нее. Поэтому ты никогда не видела нашей настоящей жизни. Ты видела своего отца только с одной стороны и знала о нем только самое лучшее. Мы хотели этого, – сказала тихо Мойра. Потом, тяжело вздохнув, продолжила: – Я была полностью раздавлена, когда встретила Питера. Остатки самоуважения, которые поддерживали меня все эти годы, исчезли. Ты заканчивала школу, а мое замужество потерпело фиаско и постоянно приносило боль и страдания. – Неожиданно Мойра вся засветилась и сказала нежно: – С первой же минуты нашей встречи Питер влюбился в меня. И мне трудно объяснить тебе, какое это было чудо! После долгих лет страданий и унижений я увидела свет. Мне нужно было объяснить тебе мои поступки, Ливви, но я влюбилась в него. Я встретила человека, который был счастлив из-за того, что мог заботиться обо мне… о нас. Ты даже никогда не представляла, что Питер сделал для тебя, Ливви. Он не хотел, чтобы ты все знала. Когда Брайан покончил с собой, то Питер был против того, чтобы ты узнала правду. Он считал, что у тебя должны быть светлые воспоминания о своем отце – и я согласилась с ним… Питер оплатил твою учебу в университете, он оказывал тебе финансовую поддержку и когда у тебя была малооплачиваемая работа в Би-би-си. Питер убедил Эдди в том, что тебе нужна квартира. Он…

Но Ливви уже больше ничего не могла слышать, правда причиняла страшную боль. Она сдерживалась, пока Мойра говорила, но уже была не в состоянии контролировать себя. Она залилась слезами и закричала:

– И еще он убил моего отца! Почему ты молчишь об этом? Чтобы он ни делал для меня, но он еще сделал и это! Вы оба убили его!

Мойра растерялась. Яростный взрыв Ливви потряс се. Она придвинулась к дочери и сказала.

– Нет, ты не права, Ливви! Брайан сам распорядился своей жизнью. Никто не…

Но Ливви затрясла головой.

– Если бы ты не убежала с Питером, он бы никогда… – Не закончив предложения, Ливви выбежала из кухни. Мойра бросилась за ней и попыталась помешать.

Но Ливви быстро накинула на халат пальто и втискивала голые ноги в сапоги.

– Ливви, остановись! – умоляла Мойра. – Перестань глупить!

Ливви оттолкнула ее и, рыдая, закричала:

– Нет! Оставь меня! – Она распахнула входную дверь, схватила ключи и выскочила из квартиры.

Мойра побежала за ней, но остановилась у лифта, беспомощно глядя на дочь. Та уже бежала вниз по лестнице. Эхо от ее шагов, вперемешку с рыданиями, гремело на громадной каменной викторианской лестнице. Мойра прислонилась головой к холодной металлической клетке лифта, закрыла глаза и тихо заплакала.

Было уже темно, когда Ливви пришла в себя. Ветер усилился, и пошел дождь. Она пошевелилась и, чувствуя боль во всем теле, встала. Ноги совсем окоченели от холода. Закутавшись в пальто, она подняла руку и дотронулась до опухших век. Потом она направилась к выходу из Гайд-парка, радуясь, что темнота скроет ее отекшее от плача лицо от любопытных глаз.

Она вернулась к Рыцарскому мосту, перешла через Гарвей Николс и по Слоан-авеню пошла к Кэдогэн-скверу. Несмотря на то, что было всего четыре часа, улицы были безлюдны. Никем не узнанная, она подошла к своему подъезду, вынула из кармана ключи и вошла в дом. Потом стала медленно подниматься по лестнице на верхний этаж. Когда она вошла в квартиру, тепло охватило ее измученное тело, и, неловко прислонившись к стене, она опустилась на пол.

Мойра стояла в дверях гостиной и смотрела на дочь. Она молчала, пока Ливви не открыла глаза и не увидела мать. Тогда она тихо сказала:

– Я ждала, чтобы убедиться в том, что с тобой ничего не случилось.

Ливви кивнула. Подойдя к дочери, Мойра наклонилась, чтобы помочь ей. Но Ливви отодвинулась.

– Не надо! Пожалуйста… Со мной все в порядке. – Она поднялась с пола и устало потерла лицо руками.

– Может быть, мне…

– Нет! – прервала Ливви и вздохнула: – Извини… Но мне бы хотелось побыть одной, мама! Хорошо? Мне очень нужно время, чтобы подумать!

Мойра не двигалась, она не знала, что делать. Затем кивнула и, не меняя положения, смотрела, как Ливви, пройдя мимо, шла в гостиную. Ей так хотелось обнять дочь, утешить и облегчить ее боль. Но она только проводила ее взглядом и беспомощно спросила:

– С тобой действительно все в порядке?

– Да, – Ливви тяжело опустилась на диван: – Со мной действительно все в порядке.

– Ладно. Тогда я оставляю тебя. – Мойра взяла свою сумку и куртку со столика в холле. – Ливви, если тебе будет что-нибудь нужно… все, что угодно… я всегда все сделаю для тебя… Понимаешь? Питер и я всегда будем заботиться о тебе и оберегать тебя. – И, не дожидаясь ответа, она прошла через холл и вышла из квартиры.

Ливви не отрывала глаз от темного неба, чернеющего за громадными окнами ее квартиры. Потом закрыла глаза и положила голову на мягкую, теплую кожу дивана. Она всегда думала, что имеет все, всего может добиться. Как она ошибалась! Сейчас у нее не было ничего – ни в настоящем, ни в будущем! И после того, что ей рассказала Мойра, она лишилась своего прошлого. У нее больше не осталось светлых воспоминаний, которые помогли бы выжить!

Робсон следил, как его босс со змеиной ловкостью пробирался через толпу к своему кабинету. И не мог избавиться от мысли, что кем бы босс ни являлся в действительности, но делами компании он крутил виртуозно. Пауль видел, как Хьюго остановился, завел дружескую беседу и наградил собеседника улыбкой, вызывающей полное доверие. Доверие! Сам Робсон не доверял сейчас никому. И эти безумные мысли пугали его.

Когда наконец Хьюго подошел к кабинету, Робсон встал, накинул на плечи пальто и поднял свой кейс.

– Если ты не возражаешь, Хьюго, то мне пора уходить.

– Без проблем, Пауль.

Хьюго повернулся к одному из агентов, чтобы переговорить с ним, и опустил папку на стол. Робсон прочитал надпись на папке, и его сердце тревожно сжалось. Страховая компания «Порто» – еще одна новая компания из Южной Америки.

– В какое время у тебя назначена консультация? – повернулся к нему Хьюго.

– В четыре сорок пять. Но они могут продержать меня дольше. Думаю, тебе известно, что такое посещение врачей.

Хьюго улыбнулся и поднял свою папку.

– Увидимся завтра. Надеюсь, что у тебя не окажется ничего заразного.

Робсон расхохотался и кивнул секретарю.

– Пока, всего хорошего, Мэриэн.

И с бьющимся сердцем он пошел к эскалаторам, по пути роясь в кармане в поисках ключа от машины. Найдя ключ, Пауль слегка успокоился. Как хорошо, что есть падежная машина! Если что-то пойдет не так, он сможет быстро исчезнуть. Пока он спускался на нижний этаж, в его животе начались боли. Через час все будет закончено, уговаривал он себя, пытаясь утихомирить взбунтовавшиеся кишки. Ему просто не подходит работа сыщика, – подумал он мрачно, никто никогда не слышал, чтобы Дика Трейси мучила такая проблема.

В пять тридцать он уже был в районе, где находился дом Ломана. Стараясь быть незамеченным, остановил свой новый «ровер» за квартал от нужной улицы. Он взял свой кейс, застегнул пальто, поправил галстук и изящной походкой направился к дому Ломана. Он выглядел как преуспевающий бизнесмен, наносящий визит. Его внешний вид ни в ком не мог вызвать подозрений.

Приблизившись к стандартному особняку под номером пятьдесят семь, Робсон подошел к входной двери и нажал на кнопку звонка. И подождал пару минут. Никто не ответил. Тогда он обошел дом, убедился, что за ним никто не наблюдает, и по тропинке направился к черному входу. Он открыл ворота и оказался в маленьком дворике перед кухонной дверью. Вынув из кармана небольшую стамеску, он вставил ее между дверью и косяком, сильно нажал, и замок открылся. Пауль нервно обернулся, проверяя, не привлек ли он чье-то внимание. Все было тихо, и он подумал: «Боже, я надеюсь, что Джой не убьет меня за это!» Потом быстро толкнул дверь и вошел в дом.

Он включил фонарь и стал поспешно открывать все двери на первом этаже, пытаясь найти кабинет. По всему дому были разбросаны бумаги, но ни одну комнату Пауль не мог назвать кабинетом. Тогда он медленно направился к лестнице.

Понимая, что свет фонаря может привлечь внимание, Пауль уменьшил его яркость. Поднимаясь по лестнице, он прислушивался к каждому шороху. Кабинет Ломана оказался за второй дверью, которую он открыл. Тогда Пауль вошел в комнату, подошел к окну и опустил занавеси. Включив фонарик на полную мощность, он осмотрел комнату. Его внимание привлекли два громадных металлических шкафа с папками и дискетами и прекрасный компьютер. Быстрыми методичными движениями он стал просматривать шкафы.

Через сорок минут он сел перед компьютером и затаив дыхание включил его. Он молил Бога, чтобы электрическая компания не обесточила дом. Он услышал жужжание, пару щелчков, и потом экран засветился. Пауль взял дискету с номером 1275 – последними четырьмя цифрами номера его телефона – и дрожащими руками поставил ее. Он надеялся, что угадал, что это именно та дискета, которая ему нужна! Не теряя времени, он вошел в систему.

Компьютер потребовал пароль, и Пауль начал потеть. Сначала он ввел свое имя, потом Ллойда, потом Бразилию, потом Хьюго Говарда… Все было неправильно. У него снова скрутило живот. Наконец, взмокший от волнения, он решил набрать остальные цифры своего номера телефона. Машина звякнула и выдала информацию.

Через секунду пошел список имен. Горячими мокрыми пальцами в кожаной перчатке он опустил курсор, и информация исчезла. В первый раз с тех пор, как три месяца назад он стал заниматься этим делом, он испытал настоящий ужас. Не теряя времени, он отключил машину и вынул дискету. Его руки дрожали.

Сунув дискету в карман, Робсон отключил компьютер от сети, поставил на место стул и при помощи фонаря осмотрел комнату. Уничтожив все следы своего пребывания в кабинете Ломана, Пауль сбежал по лестнице и направился в кухню. Взяв свой кейс, он закрыл за собой дверь и убрал фонарь. Осторожно обойдя вокруг дома, он по тропинке вышел на улицу. Быстро уходя от любопытных глаз, он завернул за угол и поспешил к своей машине. Достав электронный ключ, он отключил сигнализацию и, забравшись в машину, в изнеможении прислонился к спинке сиденья.

Все его мечты и надежды рухнули. Он думал, что, побывав в доме Ломана, обретет долгожданный покой. Ему хотелось найти подтверждение тому, что все его опасения не имеют смысла. Но все повернулось не так – его опасения стали реальностью. Все, что записано на дискете, было серьезным поводом для убийства Ломана!

Этого было достаточно, чтобы засадить за решетку на многие годы Хьюго Говарда и тех, кого он впутал. Робсон с трудом стянул перчатки и достал носовой платок, чтобы вытереть мокрое лицо. Его сердце все еще бешено стучало, а боль в желудке не уменьшалась. Его запутали. Младший партнер в компании – он очень глубоко увяз. Он был прав в своих страхах! И если Ломана убили за это, то кто будет следующей жертвой?

 

Глава 23

Было девять тридцать, и Джек Вилкокс пил с самого ленча. В середине дня он перешел из бара на Флит-стрит в паб на Стрэнде, который был открыт весь день. Оттуда он направился к Бентли, где когда-то был с Нел. Он сел в углу под лестницей, вынул страницу из «Индепендента» и положил ее перед собой. На измятой, покрытой темными пятнами от пива странице была помещена фотография Ливви. Измученная, напряженная, жалкая Ливви смотрела на него с фотографии, пока он пил.

С шести лет его избавили от всяких сентиментальных чувств и слез, но сейчас у него в голове все перемешалось. Он разозлился. Эта глупая, бесполезная злость всегда приходила к нему после громадного количества выпитого пива. Это была злость, которая заставляла его кидаться в драку из-за ерундового повода. Он был зол на то, что его подставили, и на то, что подставляют других. Он был зол на себя за свою непроходимую глупость, и на Ливви, которая увязла глубже, чем он. Джек посмотрел на фотографию и выругался, глядя на ее безумное лицо. Почему никто не предупредил ее? Почему он не сделал этого? Он провел пальцем по ее лицу, плечам, не замечая грязных пятен на бумаге, и подумал: все может повториться снова. Новая сделка на деньги Джека, угодившего в капкан, – и попадутся другие простофили, и поломают свои жизни. Он тряхнул головой, поднес палец к своим губам, поцеловал его и снова опустил на фотографию.

– Прости, Ливви! – прошептал он. Совершенно опьяневший, он с трудом заорал бармену:

– Эй! Ты… есть… телефон?

– Конечно, приятель. Он здесь, рядом с сигаретным автоматом.

Джек с трудом поднялся на ноги, держась за стол, и посмотрел в указанном направлении. Потом схватил газетный лист и стал пробираться через толпящихся в баре людей к телефону. Порывшись в кармане, он вытащил небольшую записную книжку в кожаном переплете и горсть мелочи. Привалившись к стене, он нашел номер телефона Ливви и стал набирать его. Он должен рассказать ей о своей вине и своей трусости. Он должен рассказать ей все, что знал, чтобы обезопасить ее.

Ливви вышла из душа и закуталась в громадное теплое белое полотенце. Она встала рядом с радиатором, все еще чувствуя дрожь. Голова раскалывалась от боли. Она была совершенно измучена. Казалось, что холод добрался даже до костей. Завернувшись поплотнее в полотенце, она прислонилась к горячему металлу, и жар стал проникать в тело, расслабляя ее. Она подумала об отце, отыскивая воспоминания, которые принадлежали бы только им двоим, но не смогла. Все расплывалось и казалось неопределенным. В ее памяти не было ни одного конкретного дня, связанного с отцом. Дня, о котором она могла вспомнить и сказать, что именно в этот день они с отцом ходили на пляж, или просто провели его вместе. Все это время она любила его, но не могла понять, откуда пришло это чувство. Может быть, скорее всего, так и было, может быть, боль и растерянность заставили ее создать то, чего никогда не существовало. И она вылепила в своем уме образ мужчины, которым отец никогда не был. Она просто придумала себе идеального отца и всячески лелеяла свою идиотскую любовь к нему.

Зазвонил телефон, она очнулась от своих мыслей и пошла в спальню, чтобы услышать автоответчик. Сбросив на кровать полотенце, она натянула на себя чистую майку, а грязный халат отправила в корзину для белья. Она услышала конец какого-то сообщения и монотонный шум паба. Потом неожиданно зазвучал голос Джека и заполнил всю квартиру.

– Ливви? Это Джек.

Она быстро бросилась к телефону, чтобы поднять трубку, но остановилась, так как он снова стал говорить. И по его речи она поняла, что он совершенно пьян.

– Ты не можешь меня простить, Ливви… но… – Его язык совершенно не слушался хозяина. Но через какое-то время Джек снова заговорил: – Ты не можешь простить меня, Ливви, но я хотел тебе что-то сказать. – Джек еле ворочал языком, и Ливви с трудом угадывала слова. – Я хотел сказать, что виноват перед тобой. Я должен был сказать и предупредить… О, черт! – Она услышала стук упавшей трубки, но Джек добрался до нее и продолжал: – Ливви, не доверяй никому! – Неожиданно он закричал, и Ливви вздрогнула: – Ни Джеймсу, никому! Ты понимаешь… Фрейзер знал… я думаю… знал. Ливви, береги спину, хорошо? Я люблю тебя, я не должен был позволить случиться этому… я по-настоящему люблю тебя… – Он замолчал, и Ливви услышала сдавленные рыдания. Она бросилась к кровати и вытащила трубку из-под горы подушек.

– Джек? Джек? – Никто не отвечал, но она слышала шум бара. – Джек! – закричала она. – Джек, поговори со мной. О чем ты говорил? Что знает Фрейзер?

Расскажи мне! Джек! – Но через несколько секунд телефон отключился.

– О Боже! – Она швырнула трубку и обхватила голову руками. Что Джек имел в виду? Почему она не должна доверять Джеймсу? Ей было необходимо что-то предпринять, попытаться разобраться во всем!

Она резко встала и пошла в гостиную. Достав свою записную книжку, она отыскала номер домашнего телефона Фрейзера и подняла трубку. Фрейзер ответил после второго звонка:

– Алло?

Ливви молчала. Она была удивлена своей реакцией на его голос, но потом злость и страх пересилили это странное чувство.

– Фрейзер, это Ливви.

Фрейзер ощутил острую боль:

– Привет, Ливви. Как ты?

– Фрейзер, мне только что звонил Джек Вилкокс, – сказала она быстро. – Он был пьян и сказал, что мне надо беречь спину. Что я не должна доверять Джеймсу или еще кому-нибудь. Что ты знал какие-то вещи… – Она замолчала, и Фрейзер услышал, как она глотает воздух. – Что он имел в виду? О чем говорил? – Ее голос дрожал. Сердце его сжалось, отзываясь на страдания Ливви. Он хорошо понимал, что не будет колебаться и секунды, чтобы быть с ней, если она позовет его.

– Фрейзер… Пожалуйста…

Он закрыл глаза, убеждая себя солгать ей.

– Ливви, мне действительно неизвестно, что Джек имел в виду. Я ничего не знаю. – Он не мог сейчас ничего рассказать ей. Она не смогла бы справиться с этим – он знал точно – не смогла.

Она заплакала. Ей показалось, что за последние двадцать четыре часа она выплакала все слезы; но они текли, как река, прорвавшая плотину.

– Ладно… спасибо… – прошептала она сквозь слезы и повесила трубку, не давая ему возможности что-нибудь сказать. Рухнув на стул, она стала копаться в рюкзаке, отыскивая носовой платок.

Она отыскала чистый громадный, в красно-белую клетку платок и вытерла лицо. Потом посмотрела на платок и удивилась, откуда он взялся. Она не помнила, чтобы видела его раньше. Она обмотала его вокруг пальцев, разглядывая яркие клетки, и вдруг вспомнила, как он попал к ней. Приложив платок к лицу, она стала смеяться, потом плакать, а потом снова смеяться, вспоминая то, что произошло в промерзшем летнем домике десять дней назад. Но потом, вдруг вспомнив, что потеряла, она снова заплакала. Продолжая плакать, она пошла в спальню, вытащила из гардероба и бросила на кровать всю одежду: блузки, джемпера, легинсы, джинсы, нижнее белье.

Она натянула на себя джинсы, толстые носки, громадный шерстяной свитер поверх майки. Потом снова вытерла платком лицо и шею, мокрую от слез. Раскрыв чемодан, она стала складывать в него одежду. Через несколько минут, не думая о том, что собирается сделать, она достала свое пальто и направилась к входной двери.

Неожиданно остановившись, она повернулась и подошла к телефону. Она подняла трубку и набрала номер, который ей подсказало сердце.

– Мам, это я. Я звоню тебе, чтобы сказать, что уезжаю в Шотландию. Ты сможешь забрать мои вещи из квартиры? – Ливви замолчала и вытерла мокрый нос рукавом свитера. – Еще я звоню тебе, чтобы извиниться перед тобой и попросить… – Она замолчала, а потом, запинаясь, тихо сказала: – Попросить тебя передать мои извинения Питеру – за все. И скажи, что я благодарна ему… – Она услышала плач матери: – Я должна была сказать это много лет назад. – Спасибо за все… Она повесила трубку.

Выключив автоответчик, она пошла к входной двери. Она знала, что последний поезд уходит из Истона – она помнила, что Фрейзер однажды говорил ей об этом. Ее не волновало, сколько времени осталось до отхода поезда, она собиралась ждать столько, сколько нужно. Она бросила последний взгляд на квартиру, которая больше не принадлежала ей, закрыла дверь и, не обращая внимания на лифт, стала спускаться по лестнице к парадной двери.

Выйдя на улицу, она глубоко вдохнула влажный, холодный мартовский воздух и свистом подозвала такси. Она выбрала свой путь – сначала в Истон, потом в Абердин и наконец – к Фрейзеру.

Пауль Робсон оставил свою машину на автостоянке рядом с Истонским вокзалом. Пробираясь через толпу пассажиров, он постоянно оглядывался, проверяя нет ли за ним слежки. Пауль выбрал Истонский вокзал из-за сентиментальных чувств, так как именно оттуда отправлялись поезда в город его детства – Манчестер. Он прошел по зданию вокзала к багажному отделению и остановился перед камерой хранения. Когда перед ним появился мужчина средних лет в форме, Робсон попросил принять его на хранение ручную кладь. Он заплатил за хранение и взял квитанцию, а потом передал служащему маленький сверток. В этом необычно легком свертке была спрятана дискета, найденная в доме Ломана. Проследив, как эта опасная коробка была уложена на полку, Пауль попрощался и вышел из камеры хранения. Засунув руки в карманы, он двинулся в обратный путь. Ему стало легче, когда он избавился от дискеты, несущей смерть, но страх не покидал его. И он не знал, сколько еще времени это чувство будет терзать его.

Когда он вышел из здания вокзала, то заметил высокую длинноногую блондинку, выходящую из такси. Он остановился и постарался вспомнить, почему она показалось ему странно знакомой. Он постарался попасться ей на глаза, когда она шла в его сторону. Где же он ее видел? Она взглянула на него как на совершенно незнакомого человека, и ему пришлось уступить ей дорогу. Увидев ее заплаканное лицо, он испытал какое-то странное чувство, не покидавшее его, пока он шел к стоянке.

Отключив сигнализацию, он сел в свой «ровер» и ощутил, как боли, мучившие его целый день, стали проходить. Он включил двигатель. Все его страхи и улики – остались на полке камеры хранения Истонского вокзала.

 

Глава 24

Фрейзер одевался в своей спальне. Он сел на кровать, отбросил полотенце. Надевая рубашку, он попал не в тот рукав. Немудрено: глаза его не отрывались от бледного голубого неба над Абердином, а мысли – от Ливви Дэвис.

Он проклинал себя за это. Он проклинал и ненавидел себя каждый день с тех пор, как вернулся из Суссекса. Но перестать думать о ней не мог. Он не понимал, что означает вчерашний ночной звонок. Разговор расстроил его, но он не стал перезванивать, не мог. Ему хотелось дать время ей и дать время себе, чтобы избавиться от своей зависимости от нее. Один только звук ее голоса вызвал боль, и он всю ночь не мог заснуть, думая о ней и о той чертовщине, что происходит в Лондоне.

Он застегнул рубашку, взял маленькую кожаную шкатулку и стал выбирать запонки. Достав серебряные запонки с красной и голубой эмалью, он взял их в ладонь и попытался продеть в узкую петлю манжеты. Как только его усилия стали вознаграждаться, в тишину дома ворвался телефонный звонок.

– Дьявол! – Он вздрогнул от неожиданности и уронил запонку на пол. Подняв трубку, он продолжал взглядом отыскивать упавшую запонку.

– Фрейзер? Доброе утро, это Бет, – зазвучал в трубке голос с мягким шотландским выговором. – У тебя что-то случилось?

Фрейзер вздохнул:

– Извини, Бет, у меня все в порядке. Только отчаянно борюсь с запонками.

– Тебе нужна женщина, чтобы делать такую трудную работу.

– Это звучит очень сексуально, – ответил он улыбнувшись.

– Ах, Фрейзер, не будь таким маменькиным сынком!

– Что тебе нужно, Бет? Из-за какой важной причины ты звонишь мне в семь сорок пять утра?

– Нет, ничего важного. Я решила позвонить тебе до работы и условиться насчет ленча, который ты мне обещал после вчерашнего ужина. – Она флиртовала, и слушать ее было приятно.

– Ленч? Когда? – Он отыскал запонку и попытался вставить ее в манжету, прижав головой телефонную трубку к плечу.

– Сегодня ты свободен?

Он наконец справился с запонкой и посмотрел на ночной столик в поисках дневника. – Сегодня?.. Не знаю… Бет, мой дневник в кабинете. Подожди, я схожу за ним.

Бет была готова ждать сколько угодно. Она слышала, как он опустил трубку и вышел. Наконец снова зазвучал его голос.

– Ленч, сегодня – у меня свободное время. Куда ты хочешь пойти? – У него не возникало большого желания провести с ней ленч, но он был ей обязан за вчерашний ужин.

– О, даже не знаю. Как тебе отель «Скин»?

– Прекрасно. Тебя подвезти? – Он был рад, что она согласилась на встречу днем – так как он сможет воспользоваться предлогом, чтобы закончить ленч пораньше и вернуться на работу. Это было не потому, что ему не нравилась Бет – просто в этот момент в его сердце не было места ни для Бет, ни для кого-либо еще.

– Благодарю за предложение, но я приеду сама. До ленча у меня есть два вызова на дом. Когда мы встречаемся?

– В час или в час тридцать.

– Лучше в час, Фрейзер.

– Договорились. В час, отель «Скин». – Фрейзер взглянул на часы.

– Фрейзер, удачи тебе с запонками!

Фрейзер улыбнулся, записал время ленча в дневник и спустился вниз. Он все время возвращался к ночному звонку и страшно злился. Если бы только Ливви Дэвис не стояла у него на пути, связь с Бет Броуден могла оказаться очень забавной.

Гордон Файф сидел на краю стола Фрейзера и постукивал ручкой по бедру, пока говорил. А говорил он с сильным акцентом уроженца Глазго. Даже двенадцать лет, проведенных в Абердине, не изменили его речь. Он растягивал гласные в словах, и каждое слово звучало словно целое предложение. Гордон говорил о новом макете газеты и хотел, чтобы босс одобрил его замыслы. В течение пятнадцати лет он был главным редактором газеты, но по-старомодному считал, что последнее слово должен сказать ее владелец. Владельцем был Фрейзер, и хотя он всегда обычно соглашался с Гордоном, тот не хотел нарушать принятые правила.

Фрейзер уставился в пространство и каждый раз кивал, когда до него доносилось какое-нибудь слово. Он не слышал, что ему говорил Гордон, так как все его мысли были поглощены Ливви. Как он ни старался избавиться от них, но телефонный звонок его по-настоящему расстроил. Он не сказал ей о своих подозрениях по поводу истинных отношений между Хьюго и Джеймсом. Ведь все это произошло много лет назад, да и он не был полностью уверен в своей правоте. И как она должна воспринять все это? Ее и так сильно обидели, и он не хотел добавлять ей новых страданий. Поблагодарит ли она, если он вытащит на свет то, что уже давно похоронено? Должен ли он теперь рассказать то, что необходимо было рассказать много лет назад, или лучше оставить все в прошлом?

Он тяжело тряхнул головой, удивляясь, какую путаницу она вносит в его мысли. Черт побери! У него и так достаточно дел, чтобы еще волноваться из-за женщины, находящейся на расстоянии четырехсот миль от него. Он должен выбросить ее из головы. Все его мысли должны быть заняты «ИМАКО», у него скопилось уже достаточно много информации. Иногда он действительно желал, чтобы никакой поездки в Сассекс не было. Взглянув на Гордона и пытаясь ухватить суть дела, он вдруг увидел, что старик замолчал и пристально глядит на него. Слепая ярость проснулась во Фрейзере. Он так увяз в своих мыслях, что даже не слышал, как Гордон замолчал.

– Что с тобой, Фрейзер? Я бы сказал, что ты витал в облаках! – заметил Гордон.

Фрейзер пожал плечами:

– Извини, Гордон. Я задумался.

– Ты был где-то далеко. Посмотри, тебя кто-то уже призывает. – Гордон кивнул в сторону стеклянной перегородки, отделяющей кабинет от приемной. Фрейзер оглянулся и увидел, что Кэрол, жестикулируя, зовет его.

Фрейзер кивнул ей.

– Гордон, делай с макетом то, что считаешь нужным. Я посмотрю на окончательный вариант и выскажу свое мнение. Договорились? – Фрейзер встал и пошел к дверям.

– Ты знаешь, это будет нечто исключительное! – с энтузиазмом воскликнул Гордон.

– Ты мне расскажешь об этом. – Фрейзер посмотрел через плечо, беспомощно улыбаясь, и вышел к Кэрол.

– Фрейзер, женщина в холле хочет вас видеть. Она говорит, что это личное.

Он кивнул, в этом не было ничего необычного. Вместе с другими делами у него часто возникала проблема с различными людьми из-за владений в Абердине, И с ним часто хотели говорить лично.

– Позвони мне в приемную, когда все соберутся на совещание в комнате редакторов. Это даст мне возможность побыстрее закончить встречу.

Он взял со стола Кэрол блокнот и ручку, попросил разрешения забрать их с собой и вышел. Кэрол наблюдала за ним, пока он шел к лифтам.

Какой он изумительный мужчина, думала она с восхищением. Но потом резко одернула себя и села за компьютер. Он не из твоей лиги, Кэрол. Нечего мечтать о нем. И, печально улыбнувшись, она вернулась к работе.

Фрейзер распахнул стеклянные двери, которые вели из основного здания в громадное пространство холла «Эбердин энгас пресс» и широкими шагами пошел к стойке. Он улыбнулся Роне – секретарю в приемной и спросил, кто хочет его видеть. Она указала в дальний угол холла, где стояли кресла. Высокая блондинка разглядывала экземпляры газет, которыми были оформлены стены. Рядом с ней стоял громадный чемодан, а черный рюкзак висел на плече. Он узнал сразу, кто это, прежде чем она повернулась к нему.

– Ливви?

Она посмотрела через плечо, увидела его и улыбнулась. Повернувшись к нему, она уронила рюкзак на пол, и Фрейзер взорвался.

– Боже! Что ты здесь делаешь?

И мгновенно понял, что сказал глупость. Его приветствие должно быть более теплым. Он пошел через холл, пытаясь улыбнуться, но ему это не удалось. Он растерялся и не мог собраться с мыслями. Подойдя к ней, он заколебался, поцеловать ли ее, но потом решил отказаться от этой мысли. Его смущали заинтересованные взгляды секретарш из приемной.

– Я не могу поверить! – сказал он. – Какими судьбами?

Ливви пожала плечами. Все выглядело не так, как она представляла: ее не ждали.

– Сама не понимаю. Просто пришло в голову приехать сюда. – Она хотела рассказать ему, что случилось, но только не здесь и не сейчас. Куда делись все его чувства? Она вся сжалась и встревоженно улыбнулась.

Вдруг Фрейзер взял ее за руки, прижал к себе и обнял – он был не в состоянии более сдерживаться. Ей сразу стало хорошо, и он наконец обрел то, о чем мечтал всю прошедшую неделю. Потом он слегка отстранился, все еще держа ее руки, и рассмеялся.

– Это просто замечательно! – Возбуждение стало нарастать внутри него. Он собирался сказать ей, как сильно желал этой встречи, как сильно хотел ее! Даже сейчас, в холле, он с трудом контролирует себя. Но вдруг все сомнения снова вернулись к нему, прежде чем он успел сказать это.

«Что ты делаешь, кретин, – подумал он в панике. – Вспомни эту неделю! Вспомни колледж! – И он крепко сжал рот, Стараясь удержать рвущиеся слова. – Она даже не знает, почему она здесь, – продолжал зудеть ехидный голосок в голове. Она просто прыгнула в поезд в уверенности, что ты здесь и, как всегда, готов зализывать ей раны. Ты ей нужен только на время, неужели ты еще это не понял? А когда ей станет лучше, она поспешно вернется к Джеймсу, выкинув тебя из своей жизни. Эй, Фрейзер, держи себя в руках! Ты же мужчина! Отвернись от нее, возьми другую женщину в свою постель».

Все еще улыбаясь, Ливви радостно посмотрела в лицо Фрейзера. И вдруг увидела, как оно меняется. Она увидела в его глазах борьбу чувств. Вся радость исчезла из них, осталась только настороженность. Потом она увидела в них такой холод, что инстинктивно отняла свои руки и напряженно прижала их к бокам.

– Фрейзер?

Он посмотрел на нее с бесстрастным лицом.

– Извини, Ливви. У меня совсем вылетело из головы, что через несколько минут совещание.

– О… – Она кивнула, и злость стала расти у нее в груди. Ради этого она проехала пятьсот миль! Ей хотелось внимания, тепла, заботы, но он был весь в работе – у него встреча! И тогда, собравшись с силами, она ледяным голосом сказала: – Мне все понятно. Не можешь ли порекомендовать какой-нибудь отель? Я ехала всю ночь, мне нужна ванна.

– О Боже! Да! – Он тряхнул головой. – То есть, я имею в виду – нет! Ты можешь остановиться у меня, ты должна. Я не хочу отпускать тебя в отель!

Она стояла в полной растерянности, пока он широкими шагами шел к стойке, а потом попросил передать Кэрол, чтобы ему принесли кейс. Глядя на его спину, она думала, как хорошо костюм подчеркивает ширину и силу его плеч, и вспомнила, что его обнаженное смуглое тело оказалось еще мощнее и привлекательнее. У нее перехватило дыхание от этих воспоминаний, и злость снова вернулась к ней. Здесь не было места этим чувствам, сказала она себе расстроенно, он очень ясно показал это.

Через несколько минут секретарь принесла ему кейс, Фрейзер поблагодарил ее и открыл прямо на стойке. Взял ключи от дома и снова захлопнул кейс. Потом попросил секретаря в холле вызвать такси до Рабислау террас. И с ключами в руках вернулся к Ливви. Он протянул ей брелок с ключами, и Ливви молча взяла их.

– У меня дома тепло и целый пруд горячей воды – то, чего ты хотела. – Он покраснел и быстро продолжал: – Ты пока можешь отдохнуть в моей комнате, так как спальня для гостей не готова. Миссис Эвери придет днем, чтобы убрать дом, я позвоню и попрошу приготовить тебе комнату.

Ливви попыталась улыбнуться. Она заметила, с каким интересом ее разглядывают девочки в приемной, и у нее появилось дикое желание повернуться к ним и закричать: «Все в порядке! Между нами ничего нет!» Но она пробормотала слова благодарности и отвернулась.

Фрейзер смотрел в окно, высматривая такси. Ему отчаянно хотелось вернуться в свой безопасный офис. Ему дико хотелось дотронуться до нее. Но он знал, что если он прикоснется к ней, то пойдет до конца – он вытащит ее из здания в какую-нибудь тихую, темную алею и возьмет.

Ливви заметила его напряженность и неверно истолковала ее.

– Такси будет через несколько минут, ты вполне можешь оставить меня.

– Ты действительно не возражаешь? – заколебался он.

– Конечно, нет, – фыркнула она.

– Что ж, прекрасно, – ответил он ей в том же тоне, мучаясь из-за того, что все складывается скверно. – Я позвоню тебе днем, может быть, мне удастся выбраться домой на часок, тогда и поговорим. – Ленч с Бет совершенно вылетел у него из головы.

– Хорошо. Спасибо тебе. – Она вдруг подумала, что ведет себя очень глупо. Она должна понимать, что у него работа и он не может просто так все бросить.

Она посмотрела на стену:

– Твоя газета намного больше, чем я думала.

– Да. – Фрейзер улыбнулся. – Мы одна из самых крупных независимых региональных газет в Королевстве. Мы распространяем около ста пятидесяти тысяч экземпляров в день. Совсем неплохо для газеты, которая десять лет назад практически не существовала. Сейчас все восхитительно, но было очень нелегко. Но тебе, наверное, скучно?

Ливви улыбнулась.

– Нет, и я очень рада за тебя. – Она видела, с какой гордостью он взглянул на один из экземпляров газеты, выставленных в витрине на стене, и поняла, что никогда по-настоящему не знала мужчину, стоящего перед ней. Он создавал газету в течение десяти лет и мало рассказывал о ней. Наверное, она просто не спрашивала и поэтому столько лет была слепой. Ей стало очень грустно от этих мыслей. Подступила усталость. Она отвела от него взгляд:

– Тебе нужно уходить.

– Да, я тоже так считаю. – Пожав плечами, Фрейзер отодвинулся от Ливви. Ему не хотелось целовать ее, пусть это даже покажется грубым, но он больше не собирался делать ошибки. Потом повернулся и пошел к дверям, по пути забрав свой кейс со стойки. Он помахал ей и исчез в дверях основного здания.

Ливви не отрывала глаз от Фрейзера, пока тот уходил. Переведя взгляд на стойку, она заметила, что Рона и другие девочки не спускают с нее глаз. Она подняла свой рюкзак, чемодан и, ощущая неловкость, пошла к выходу. Ей вдруг показалось, что ее узнали, и она поспешила из здания, сказав, что подождет машину на свежем воздухе. Когда она вышла, упали тяжелые крупные капли дождя. Она прикрыла голову рюкзаком и стала дожидаться прихода машины.

– Итак, подведем итоги. – Фрейзер сел на край стола и обвел взглядом сидевших. Гордон уже сказал все, что было намечено, но заключительное слово принадлежало Фрейзеру. Гордон всегда придерживался этого правила. – Мы помещаем нашу окружную статью на третьей странице; пятую и седьмую страницу мы предоставим местным новостям; а на последней странице, в третьей колонке справа, у нас пойдет материал о будущих публикациях.

Наборщица, слушая, делала пометки в своем блокноте – все это говорилось непосредственно для нее. Точность в формате страницы – ее забота.

Сказав свое слово, Фрейзер улыбнулся. Совещание кончилось. Все присутствующие встали и потянулись к выходу. Уже было больше одиннадцати часов, а газета должна быть готова к печати в час тридцать. Фрейзер смотрел, как Гордон возглавлял шествие. Неожиданно в стороне он заметил Энди, одного из специальных репортеров по промышленности. Энди ждал возможности поговорить с ним. Когда все присутствующие на «летучке» оставили комнату, Фрейзер поздоровался с Энди и спросил, что тот хочет сказать.

Энди стал говорить Фрейзеру о том, что есть очень острый материал об «ИМАКО». О том, что эта фирма под прикрытием производства химических удобрений занимается изготовлением бензотетрина. Что у Энди пока недостаточно фактов, но МАФФ тоже заинтересовался этим вопросом и начинает собственное расследование. Начинающий репортер горел желанием раскопать эту историю и предвкушал, какую известность получит после публикации статьи.

Фрейзер прекрасно понимал нетерпение молодого журналиста. Фрейзеру было наплевать на исследования, проводимые различными министерствами. У него был свой счет к «ИМАКО». Он очень давно подбирался к нему, но сейчас время было неблагоприятное. Он не хотел никаких случайностей, риска и путаницы, а вмешательство неопытного журналиста могло испортить годы кропотливого труда.

– Энди, то, что я тебе скажу, нелегко понять, тем более статья твоя обещает быть потрясающей, но мы ее сейчас печатать не будем. Но если тебя утешит, то у меня личный интерес к этой теме. Та информация, которую ты мне передал, очень ценна и важна, но делать сейчас статью мы не будем. Извини.

– Вы мне не доверяете? – Энди совсем растерялся.

– Нет. Причина не в тебе.

– Вы считаете, что я не справлюсь?

Фрейзер заколебался, боясь сказать слишком много. Энди был прекрасным репортером, восходящей звездой, и ему не хотелось рисковать им. Поэтому он не стал говорить правду, но постарался успокоить его. Он сказал, что за пару недель попытается выбрать направление этой статьи. А до тех пор они будут собирать информацию и проверять факты.

– А если эта информация попадет в другие руки? Мы потеряем прекрасную возможность! – возразил Энди.

– Если мне покажется, что нас кто-то опережает, то мы будем первыми. Но если мы подождем, то результат будет более потрясающим.

Энди пожал плечами. Он так не думал. Странно. Босс был славный парень и никогда не боялся риска. Неужели босс сомневался в нем и его материалах?

– Энди, прошу тебя, прими мой совет. Не думай, что причина в тебе самом.

Энди быстро посмотрел на Фрейзера и побагровел. Босс легко прочитал его мысли. Он пожал плечами и вышел из кабинета. Фрейзер посмотрел ему вслед и вызвал Кэрол.

– Кэрол, переведи все звонки на себя. У меня куча работы, не хочу отвлекаться. Даже если все знаменитости явятся в «Эбердин энгас пресс», меня нет.

Кэрол шутливо поднесла два пальца к виску, отдавая честь, и вышла из кабинета, закрыв за собой дверь. Фрейзер видел, как она подошла к своему столу, переключила телефоны на себя, а потом села к компьютеру. Тогда Фрейзер открыл средний ящик своего стола, достал папку с дискетами и тоже включил свой компьютер.

Это он должен был сделать много дней назад, сразу как получил интересный материал на «ИМАКО». Чертова Ливви – она полностью закабалила его мозг! Он достал дискету с отметкой «ИМАКО», на которой была информация, добытая им пять лет назад. Ему необходимо было вновь ознакомиться с ней, прежде чем заниматься сведениями для МАФФ. Если бы ему удалось отыскать связь между фактами, то это сэкономило бы ему массу времени. Наклонившись ближе к экрану, он стал просматривать страницы. Через несколько минут работа полностью поглотила его.

Было уже около часа, когда Кэрол позвонила ему. Впервые за два часа оторвав взгляд от экрана, он встал и поднял трубку телефона.

– Фрейзер, это Кэрол. Извини, что отвлекла тебя, но в твоем дневнике у тебя в час дня записан ленч. Ты отменил его или забыл?

– Дяявол! Совсем забыл. Кэрол, найди телефон приемной врача в Зеленых Дубах и отмени ленч. – Он посмотрел на часы и увидел, что стрелка подходит к часу. Снова выругавшись, он попросил секретаря позвонить в отель и сказать, что он задерживается. Закончив разговор с Кэрол, он повернулся к компьютеру, выключил его, запер все дискеты в ящик. Потом схватил пиджак со спинки стула, вынул бумажник из кейса и выскочил из кабинета.

Бет сидела за столом, когда Фрейзер появился в ресторане. Она читала меню и была единственной женщиной среди других бизнесменов, обедающих в зале. Это привлекало любопытные взгляды. Фрейзер быстро пошел к ней, думая, как она внешне отличается от Ливви. И, внезапно остановившись, чертыхнулся. Он совсем забыл, что обещал вернуться домой к Ливви. У него не было сомнений в том, где ему бы хотелось быть, но он понимал, что это было нечестно. Поэтому он повернулся и направился к телефону. Бет отложила меню, оглянулась и, увидев, как он выходит из зала, окликнула его. Он улыбнулся, вернулся к ней и поцеловал в щеку.

– Это все, что я заслужила?

Он рассмеялся:

– Бет Броуден, я не узнаю вас!

– Не расстраивайся, скоро узнаешь. Садись. Я здесь уже целые годы и устала ждать.

– Я понимаю. Извини, Бет. Я понимаю, что ужасно опоздал, но ты простишь мне еще пять минут? Мне нужно позвонить.

Она пожала плечами:

– Конечно. Надеюсь, ничего серьезного?

Он покачал головой:

– Ничего серьезного. Я недолго. Закажи мне джин и тоник.

Она посмотрела, как он выходил из ресторана, потом заказала двойной джин и немного тоника. После вчерашнего звонка Дорси она знала, что должна приложить все силы, чтобы поймать Фрейзера. А двойной джин поможет ей в этом. Конечно, она не хотела напоить его. Нет. Бет гордилась своими пышными формами, а джин только поможет окончательно сбить с ног Фрейзера. Он слегка опьянеет, думала она, когда официант ставил на стол джин с тоником. Расслабится, потеряет контроль над собой – и это будет началом. Отпив минеральной воды, она стала выбирать по карте, какую бутылку вина заказать.

Ливви сидела в неубранной кухне. Она приняла душ, переоделась и теперь ждала Фрейзера. Отношение Фрейзера к ней при встрече оскорбило ее. И хотя она очень страдала, ей отчаянно хотелось увидеть его. Ей казалось, что теперь все будет по-другому и все недоразумения исчезнут. Громадный старый дом навевал на нее тоску и отчаянье. Он выглядел как все фамильные дома – может быть, он принадлежал матери Фрейзера. Он напоминал Старый Пасторат своим интерьером и архитектурой. Все это еще более расстраивало ее и заставляло стремиться к Фрейзеру, к его теплу и защите.

Она посмотрела на часы над плитой и увидела, что уже половина второго. Может быть, он и не собирался приходить домой, а говорил это из вежливости? Что если приезд в Шотландию был чудовищной ошибкой? Она поднялась со стула и стала мерить кухню шагами. Резкий звонок вмешался в ее мысли и распугал их. Она выбежала в холл, пытаясь определить, где звонит телефон. Распахивая все двери, она нашла кабинет Фрейзера. Запыхавшись, она подбежала к телефону и подняла трубку.

– Привет, Ливви. Это Фрейзер.

Она вздрогнула. Телефонный звонок означал, что он не придет. Она попыталась скрыть свое жестокое разочарование и легко спросила:

– С тобой все в порядке?

– Да. Представляешь, я совсем забыл, что у меня деловой ленч. Кэрол напомнила мне о нем. Извини. А ты в порядке? Все нашла, что тебе нужно?

Ливви почувствовала легкую озабоченность в его тоне, и это обрадовало ее. – Не огорчайся, все хорошо, – сказала она.

Фрейзеру стало легче. Он собирался сказать, что, если удастся, вернется домой пораньше, но почувствовал чью-то руку на своем плече. Он повернулся и, забыв прикрыть рукой микрофон, воскликнул:

– О! Бет!

– Привет. – Она наклонилась вперед и, очень удивив его, поцеловала в губы.

– Я решила принести тебе джин, как твоя верная служанка, – нежно сказала Бет, протягивая ему стакан. Фрейзер, раздраженный и смущенный ее тоном, поблагодарил. Это было слишком интимно для их дружеских отношений. Он подождал, пока она выйдет из холла, и потом спросил быстро:

– Ливви? Ты слушаешь?

Ливви услышала все, даже звук поцелуя и пришла в неистовство. Ледяным голосом она презрительно сказала:

– Да. Наслаждайся своим деловым ленчем. – И, глотая слезы, бросила трубку.

Фрейзер смотрел на замолкшую трубку и потихоньку закипал. Почему она думает, что все в мире должны вертеться вокруг нее? А когда этого нет, она готова вылезти из своей шкуры. Он повесил трубку и постоял немного, собираясь перезвонить и объяснить все. Но потом вздохнул и решил отказаться от звонка, так как Бет снова направилась к нему, а заставлять ее еще столько ждать было бы просто грубостью.

– Извини, что прервала твой разговор, – сказала она улыбаясь. – Ты выглядишь таким сердитым, но я не хотела мешать тебе.

– Все хорошо. Ты не помешала, – солгал он. Тогда она взяла его под руку и повела в ресторан.

Ливви сидела в кабинете, уставясь на телефон. Ее ярость мгновенно переросла в отчаянье и страшную жалость к себе. Она положила голову на руки и закрыла глаза, купаясь в своем горе.

Когда вечер вступил в свои права и в комнату спустились тени, она открыла глаза и решила, что не мешает выпить. Она вышла в холл, отыскала свой рюкзак и вытащила бутылку водки, которую купила на Истонском вокзале. Потом пошла на кухню, нашла стакан, пакет с соком и достала лед из холодильника. Чтобы вечером спокойно встретиться с Фрейзером, она решила принять валиум, а потом выпить водки. Этот коктейль успокоит ее. Она снова вернулась к рюкзаку, достала из пузырька две таблетки и положила в рот. Запив таблетки глотком спиртного, она сразу ощутила приятную теплоту в желудке.

Держа бутылку водки, сок и стакан, она медленно поднялась по лестнице в комнату Фрейзера, закрыла за собой дверь и села на кровать. Укрывшись от взглядов миссис Эвери, она накрылась покрывалом, взяла стакан и включила радио. Одинокая, она лежала в темноте, прихлебывая водку и слушая радио, пока таблетки не подарили ей необходимое забвение.

Фрейзер нетерпеливо посмотрел на часы и увидел, что уже было больше трех часов. Они стояли на автомобильной стоянке у отеля. Ленч закончился намного позже, чем он планировал, и выпил он тоже значительно больше, чем обычно. Но он был рад, что наконец-то мог с кем-то поговорить о Ливви и о всех проблемах, связанных с ней. И Бет все поняла, она доказала ему, что его сочувствие и потворствование Ливви только ухудшает дело. Бет сказала, что Ливви должна твердо стоять на своих ногах и собраться с силами, чтобы самой строить свою будущую жизнь. Фрейзер не должен нянчиться с ней всю жизнь, как бы ему ни хотелось. Все равно Ливви не оценит его.

Фрейзер отвел взгляд от часов и посмотрел на Бет. Дул холодный ветер, румяня щеки и приводя в беспорядок ее идеальную прическу. И она отводила от лица непослушные пряди. Она выглядела искушенной и в то же время ранимой. Фрейзер улыбнулся, потому что никогда не подумал бы, что доктор из Зеленых Дубов может быть такой забавной и сексуальной женщиной.

Бет заметила его взгляд и тоже улыбнулась, понимая, что за этот ленч значительно продвинулась в своих намерениях. Она была очень довольна собой и спросила:

– Что ты видишь смешного?

– Ничего. – Он пожал плечами.

– Очень приятно увидеть улыбку на твоем угрюмом лице.

Фрейзер повернулся к ней:

– Извини, я понимаю, что виноват. Спасибо тебе за твои советы.

– Тогда не тяни с этим. Помни, что я тебе говорила. Пусть она сама добивается всего, не мешай ей самой строить свою жизнь.

– Да, доктор.

Она рассмеялась, скрывая под звонким смехом непреклонную решительность избавиться от Ливви. Ей было нужно, чтобы Фрейзер попал в ее сети, и она не собиралась упускать его. А это была бы трудная задачка, если бы он продолжал опекать свою великую любовь. Бет придвинулась ближе к Фрейзеру и положила ему руки на плечи.

– Ты знаешь, какое лекарство доктора выписывают при сильных огорчениях?

Он улыбнулся:

– Скажи мне.

Она притянула его к себе и поцеловала. Фрейзер стоял совершенно спокойно, пытаясь оценить свои ощущения. Поцелуй был приятным – он почувствовал ее теплый язычок и вернул поцелуй. Это был легкий, расслабляющий поцелуй, но в нем не было огня. Он не вызвал того дикого желания, которое он испытывал при одном взгляде на Ливви.

Бет отстранилась и внимательно посмотрела на него. Она не имела представления, какое невероятное наслаждение давала ему Ливви, и поэтому была довольна ответом! Она коснулась его лица:

– Мне нужно уходить, У меня больные. Продолжение будет?

Он наклонился и чмокнул ее в кончик носа.

– Я думаю, да.

Взяв за локоть, он подвел ее к машине. Открыв дверь, Бет бросила свою сумку на пассажирское сиденье и скользнула в машину, стараясь продемонстрировать свои бедра. Она застегнула ремень безопасности и посмотрела на него.

– Если тебе захочется поговорить, позвони мне в любое время. Договорились?

– Да, спасибо, Бет. Я очень ценю…

Она закрыла ему рот своей рукой и снова повторила:

– В любое время.

Он захлопнул дверь и наблюдал, как она выезжает со стоянки. Затем повернулся, засунул руки в карманы и, ежась от сильного ветра, пошел к своей машине. Первый раз за всю неделю он себя прекрасно чувствовал.

Около семи вечера Фрейзер вернулся домой. Дул сильный ветер, мел снег, и он совсем заледенел, пока добежал до дома. Разыскивая окоченевшими пальцами ключ, он два раза позвонил, надеясь, что Ливви откроет ему дверь. Но никто не ответил, и, справившись с замком, он толкнул тяжелую входную дверь и вошел в желанное тепло.

Он окликнул Ливви, но она не отозвалась.

Войдя в кухню, он увидел, что миссис Эвери оставила ужин. Выпив пиво, Фрейзер отправился в гостиную, надеясь увидеть Ливви, но ее там не было. Он вернулся в холл и заметил раскрытый рюкзак, брошенный у лестницы. Он наклонился, чтобы закрыть его, и выронил пузырек с таблетками. Несколько таблеток упало на ковер.

Он чертыхнулся, собрал их и прочитал этикетку на пузырьке. Оставив рюкзак на лестнице, он поднялся сначала в гостевую комнату. Не найдя Ливви там, отправился в свою спальню, услышав шум приемника. Он открыл дверь и позвал:

– Ливви? Просыпайся.

В комнате было тепло и никто не отзывался. Он выключил радио и поднял занавеси, чтобы свет фонарей осветил комнату. Потом вернулся, посмотрел на кровать и увидел Ливви. Накрывшись покрывалом, она спала. Ему захотелось прикоснуться к ней. Он подошел и наклонился, прижавшись лицом к ее шелковистым волосам. Она зашевелилась, открыла глаза и пробормотала:

– Фрейзер, это ты? – Тяжелый запах водки ударил ему в лицо.

Отпрянув от отвращения, он посмотрел на ночной столик и увидел пустую бутылку. Ливви закрыла глаза и снова заснула. Вскочив, он схватил бутылку, стакан и вышел из комнаты, хлопнув дверью. В другой руке он сжимал пузырек с валиумом.

Сев на верхней ступеньке, он снова посмотрел на количество таблеток, указанное на этикетке. Осторожно высыпал их на ладонь и пересчитал. Всего осталось четыре таблетки. Просчитав сколько дней она принимает таблетки, он вычислил, что Ливви глотала их по три-четыре в день, а вместе с бутылкой водки – это был оглушительный коктейль! Он сидел и смотрел на эти маленькие кружки. Потом в нем поднялась дикая ярость, он пошел в ванную комнату, бросил их в унитаз и сильным потоком воды смыл. Когда таблетки исчезли, он с облегчением вздохнул.

Если он действительно собирается помочь Ливви, то должен заставить ее повернуться лицом ко всем неприятностям, чтобы она сама боролась с ними. Это звучит жестоко, сказала Бет, но это единственный путь. Он не знал, права ли Бет, но точно знал, что таблетки и пьянство – не решение проблемы.

 

Глава 25

Будильник Фрейзера прозвенел, как обычно в шесть тридцать. Он вытянул руку, нажал на кнопку и прекратил назойливый пронзительный звон. Он уже давно проснулся, услышав, как Ливви спускалась по лестнице. Он откинул шерстяное одеяло с кровати в гостевой комнате и встал. Медленно потянулся, прежде чем надеть халат и спуститься вниз. В доме было холодно. Он спустился по лестнице и услышал звуки работающего радио в кухне. Пригладив волосы и потерев лицо руками, он тихо открыл дверь. Его взгляд упал на Ливви. Закутавшись в плед, она скорчилась в старинном викторианском кресле и тупо смотрела в окно. Он вошел в кухню, закрыл за собой дверь и стал ждать, когда она посмотрит на него.

– Фрейзер? – Заправив за уши длинные пряди волос, упавшие на лицо, она попыталась улыбнуться. Вид у нее был измученный и больной, лицо опухло от водки.

– Холодно. Я не могла спать, – сказала она. Фрейзер молча подошел к раковине и налил чайник.

«Если бы это было две недели назад, – подумал он с отчаянием, – я бы подошел к ней, поднял, отнес в кровать, согрел, и она бы уснула». Но сейчас он молчал. Поставив чайник на плиту, он посмотрел на нее и спросил, будет ли она чай.

– Фрейзер, я оставляла вчера свои таблетки, а сегодня не нашла их. Их мне выписал доктор. Ты не видел их?

Он поставил две чашки на стол:

– Да, видел и выбросил в унитаз.

Ливви подумала, что ослышалась.

– Извини. Что ты сделал?

– Я сказал, что выбросил их в унитаз, Ливви. – Увидев недоверие на ее лице, а затем злость, он продолжил: – Ты не нуждаешься в них. Поверь мне, в этом нет необходимости.

– Не нуждаюсь в них! – Ее бледное лицо побагровело, а в глазах закипела ярость. – У меня разбита жизнь. Мне грозит пятнадцать лет тюрьмы за преступление, которого я не совершала! А ты говоришь мне – выбрось валиум, Ливви. Тебе нужен только свежий воздух и прогулки пешком. – Она встала. – Дерьмо! Меня тошнит от тебя, Фрейзер! Как ты можешь быть таким бесчувственным?

Фрейзер с трудом глотнул. Ему никогда не приходилось слышать ее ругани и видеть ее злость.

– Тебе они не нужны. Таблетки и пьянство не решат твоих проблем, Ливви.

– Да? С каких это пор ты стал знатоком эмоциональных проблем? – завизжала она. – Как ты смеешь!

Терпение Фрейзера лопнуло.

– О, смею! Это мой дом, и я… – Он резко замолчал. Он собирался сказать: «Я люблю тебя, я не могу видеть, как ты уничтожаешь себя подобно моему отцу», – но не мог позволить себе этого. Слова умерли у него в горле.

Ливви заметила борьбу эмоций на его лице и отвернулась. Ей захотелось упасть и расплакаться. Она прикусила губу, и старая рана открылась. Почувствовав вкус крови, она собрала все свои силы и спросила:

– Ты что?

Фрейзер перевел дыхание:

– Я думаю, что ты должна сама справиться со всеми проблемами. Я знаю, что это звучит жестоко, но это единственный путь.

Она взглянула на него, покачала головой и снова опустилась в кресло.

– Жестоко? Это просто невозможно. С чего ты предлагаешь мне начинать, Фрейзер? Скажи мне, я очень хочу это знать. – Он не имел представления, что случилось с ней за эти дни, и ей не удалось скрыть свой сарказм.

Он подошел ближе к ней.

– Хорошо. Ты сейчас освобождена под залог, потом ты должна вернуться на слушание дела, и пройдет, наверное, полгода, когда все закончится. Ты не совершала преступление, Ливви, кто-то другой это сделал. Ты первоклассный репортер – используй это, найди тему и работай над ней. Ты же занималась подобной работой в прошлом. Не можешь же ты из-за этой идиотской истории отказаться от своей работы. – Фрейзер остановился.

Ливи обхватила голову руками и стала дико, истерически хохотать.

– Что тебя так развеселило? – спросил он ледяным голосом.

– Ты! И твои проклятые шутки! – завопила она. Он отступил назад, словно она ударила его.

– Благодарю тебя! Я не понимаю, что смешного я сказал?

– Ты не понимаешь? Действительно? – Смех Ливви умер так же внезапно, как и начался. – Хорошо. Кому нужен репортер с подмоченной репутацией? А? Кто даст мне работу, Фрейзер? Мне, бывшему работнику телевидения, который замешан в наркобизнесе и которому грозит тюремное заключение? Мне негде жить, я замучена и окружена прессой… Я все потеряла, у меня ничего нет. Ничего! А ты представляешь, каково мне?.. – Она остановилась, зная, что если промолвит хоть слово, то расплачется.

Она повернулась и направилась к двери, говоря дрожащим голосом:

– Ты просил меня приехать сюда. Вспомнил? А сейчас, когда я здесь, ты не хочешь меня.

Она сказала это с такой болью, что Фрейзер вздрогнул. Он двинулся к ней, но она остановила его, закричав:

– Нет! Не надо! Не обманывай меня больше. – Открыв дверь, она выбежала из комнаты. Фрейзер слышал, как она бежала по холлу и поднималась по лестнице. А он стоял несколько минут, не зная, что делать. Когда он наконец решился, зазвонил телефон.

Закончив разговор, он понял, что она ушла. Он сидел за своим столом, обхватив голову руками. Его тошнило. Он должен был ответить ей, а он занимался делами. Решал проблемы с набором, искал номер телефона компании, обслуживающей его машину, чтобы они могли за несколько часов устранить неполадки.

Боже! Почему все это должно случиться сейчас. Он понимал, что должен сосредоточиться и попытаться во всем разобраться. Он встал и вышел в пустой холл, чувствуя, что дом уже не кажется таким уютным, каким был вчера.

Это смешно, убеждал он себя, поднимаясь по лестнице. Как могут двенадцать часов все изменить? Ты ведь был абсолютно счастлив здесь прежде.

Но, войдя в ванную и увидев забытые вещи Ливви, он понял, что это не смешно. Присутствие Ливви в доме, даже за такое короткое время, заставило его почувствовать теперь свое одиночество. Он собрал ее вещи и отнес их в спальню, поставил их на комод и сел на кровать.

Набирая по телефону номер справочной вокзала, он молил Бога, чтобы первый поезд еще не отправился в свой маршрут. Он знал, что должен догнать ее.

Ливви сидела на жесткой деревянной скамье Абердинского вокзала. Она поджала под себя ноги и обхватила их руками. Несмотря на толстый пиджак, она дрожала от холода. Она отчаянно думала о ссоре с Фрейзером и всем сердцем жалела об этом. Ей было больно, что он с таким презрением отнесся к ее несчастью, но сейчас она бы с радостью вернулась к нему, но только не знала, как это сделать. Она перелистывала газету «Эбердин энгас пресс» и думала.

«Что делать?» В Лондоне она все потеряла и ее никто не ждет. Она опустила голову на колени, продолжая рассматривать газету с цветными фотографиями, четкими заголовками, и думала о Фрейзере. О том, какую газету он создал из обыкновенного двадцатистраничного районного журнала, который он ей как-то показывал в колледже много лет назад. Может быть, он прав, надо действительно набраться мужества и сражаться за свою жизнь, подумала она неохотно. Ведь он же смог создать что-то из ничего. Но как он говорил с ней? Как будто она уже ни на что не способна.

Может быть, мне остаться здесь, размышляла она, замерзшая, голодная и растерянная, до тех пор, пока я не окоченею и мой зад не примерзнет к этой скамье? Тогда все мои проблемы решатся сами собой. Она улыбнулась, представив, как ее хоронят, не сумев придать нормального положения, а в том скрюченном виде, в котором она сидит на скамье. Эта сцена становилась у нее в голове все смешнее и смешнее, и она наконец рассмеялась. Впервые за эти недели ей было весело, и ее сердце стало согреваться.

Она выпрямилась, вытерла слезы, все еще рассматривая газету Фрейзера. Этот смех снял тяжесть с ее души, и она почувствовала, что к ней возвращается жизнь. Она подумала, что, может быть, Фрейзер указал ей правильный путь. Конечно, она понимала, что не хочет ехать в Лондон – из-за прессы она была лишена будущего. Что ее еще ждало дома? У нее не было ни квартиры, ни работы, она не хотела видеть Джеймса. Но что она будет делать, если останется здесь! Найти работу? Как? Она не знала, с чего начинать. Она никогда не искала работу – в Би-би-си ее взяли сразу после колледжа, возможно, из-за имени ее отца, а затем все остальное свалилось прямо с неба. Она даже не могла вспомнить, как писать репортажи. Встав со скамьи, Ливви потопала ногами, чтобы согреть их. Мысли путались у нее в голове. Она бросила последний взгляд на «Эбердин энгас пресс» прежде чем пойти в кафе и выпить кофе, и ее словно ударило. «Ты же прекрасный журналист, – услышала она чистый ясный голос Фрейзера, – используй это, найди тему, подбери заголовок!» – Эти слова вертелись у нее в голове, и наконец она стала обретать надежду.

Да, думала она, я была хороша в работе. Ее считали великолепным журналистом в Би-би-си; она знала, как подать материал, писала и вела репортажи – и она уверена, что смогла бы работать в газете. Она может работать в «Эбердин энгас пресс»! Но вскоре оптимизм развеялся. Не будь сумасшедшей, сказала она себе зло, это же газета Фрейзера! Ты под подозрением, твоя жизнь запутана, и ты думаешь, что сможешь работать в такой газете! Надо становиться взрослой, Ливви! Снова впав в отчаянье, она подошла к громадному рекламному щиту, рассказывающему о местной газете. Конечно, она все это видела прежде. Но вдруг она поняла, что может стать ее работой: искусство и досуг. Она вспомнила, как Фрейзер рассказывал о своей работе, и она радовалась его хорошему вкусу. Ливви внимательно просмотрела все заголовки статей, потом содержание и подумала, что это сделано хорошо, но может быть сделано лучше. Он мог подать материал более интересно. Дать небольшие цветные зарисовки, картинки. Сделать более броским, чтобы заставить людей обратить на это внимание. Постараться давать разнообразный материал, чтобы привлечь читателей с разными вкусами. Может быть, это не важно для Абердина? Но если… Может быть, она сможет что-то предложить… Несколько минут ее ум усердно трудился над этой задачей. В «Эбердин энгас пресс» уже начинают работать над этой тематикой, тогда почему ей не предложить свой вариант? Стоит попытаться, подумала она, снова приобретая оптимизм. Ее же не убьют за это.

Отвернувшись от рекламного щита, она посмотрела на вокзальные часы. Было уже семь тридцать. Если она собирается уезжать из Шотландии, то через двадцать минут будет первый поезд. Она вынула из кармана пиджака билет, посмотрела на него и сунула обратно. Она приняла решение и не станет больше думать об этом зная, что если снова начнет сомневаться, то вся ее решимость исчезнет. Нет, решила она, в Лондон возврата нет до тех пор, пока она не выполнит то, что предлагал Фрейзер.

Она вернулась к скамье, взяла свой рюкзак, повесила его на плечо и подняла чемодан. Сначала нужно найти отель, принять душ, переодеться и позвонить в газету. Она даже не думала о встрече с Фрейзером – это совершенно выпало у нее из головы. Все мысли были поглощены работой. Ее вера в себя была такой хрупкой, что она боялась разбить ее. Подойдя к охраннику в дальнем конце платформы, она попросила рекомендовать ей отель. Ей назвали отель «Виктория» на Маркет-стрит. Она торопливо вышла из здания вокзала и взяла такси. В машине Ливви откинулась на спинку сиденья и облегченно вздохнула – наконец у нее появилась надежда.

Фрейзер был на вокзале точно в семь тридцать. Он думал, что первый поезд уходит из Абердина в семь пятьдесят пять, и мчался как бешеный, чтобы не опоздать. Заперев машину, он побежал на вокзал. Посмотрев на табло, он увидел, на какой платформе стоит этот поезд, и поспешил туда. Вбежав на мост, спустился на платформу и пошел вдоль поезда, заглядывая во все окна. Но в поезде ее не было. Он обошел поезд с другой стороны, но опять не увидел ее. Потом он вернулся, надеясь, что она в кафе и просто еще не села в поезд. Он стал нервничать, боясь не встретить ее. Потом решил посмотреть в кафе в главном здании вокзала. Вбежав туда, он посмотрел на пустые столики, кивнув девушке за стойкой. Ливви не было нигде, Тогда он встал под часами и решил ждать, когда она появится. Если она не подойдет к этому поезду, то тогда она, наверное, вернулась к нему домой. А если она там не объявится, подумал он в отчаяньи, тогда один Бог знает, куда она исчезла.

Ливви стояла в своем номере перед зеркалом и тщательно рассматривала себя. Она оделась и уже была почти готова к выходу. Глядя на свое лицо, она думала, как плохо выглядит. Но оставалась надежда, что макияж поможет ей скрыть землистый цвет лица. Она вспомнила о своей программе на городском телевидении, которую она вела еще месяц назад, и возненавидела себя за эти мысли. После короткой беседы с Гордоном Файфом она уже точно знала, о чем и как разговаривать с главным редактором «Эбердин энгас пресс».

Она сняла свой пиджак со спинки стула. Он по покрою не подходил к рюкзаку, но подходил к другим вещам, которые она привезла с собой. А большого выбора в одежде у нее не было. Гордон Файф сказал, что босс будет отсутствовать все утро, и ей хотелось побывать в газете до его возвращения. Она надеялась, что Файф не будет очень любопытным. Когда она ему представилась по телефону, ей показалось, что он был удивлен. Но она сказала, что собирается предложить и каким путем можно реализовать ее предложения. Он еще больше заинтересуется моим предложением, когда полностью все узнает, подумала она, заталкивая в сумку старые экземпляры газеты, позаимствованные из холла. Закрыв за собой дверь номера, она спустилась в холл и вышла к такси, которое ее ждало.

Фрейзер во второй раз за это утро вернулся на вокзал. Он надеялся, что она опоздала на первый поезд и рассчитывал ее найти до отхода второго. Он опять все осмотрел, расспросил каждого билетного кассира и, абсолютно подавленный, решил попытать счастья в пункте охраны.

Пункт был недалеко от второй платформы. На нем была только небольшая вывеска, но никаких громадных стеклянных окон или еще каких-нибудь примет. Британская железная дорога не особенно заботится о благополучии публики, подумал Фрейзер мрачно, когда дернул за ручку закрытой двери. Убедившись, что дверь заперта, он громко постучал. Ему открыли, и он вошел в маленькую, скудно обставленную комнату.

Три человека в форме повернулись к нему.

– Простите меня. Я надеюсь, что кто-нибудь из вас вспомнит женщину, которая была здесь утром, еще до семи часов. Она англичанка. Она около пяти футов восьми дюймов роста, очень хорошенькая, блондинка.

– Я разговаривал с одной девочкой утром. Она настоящая леди, я порекомендовал ей отель «Виктория». Конечно, я не знаю, эта ли женщина вас интересует, но…

Он не закончил предложение, так как Фрейзер поблагодарил его и выбежал из кабинета. Спеша к своей машине, он чувствовал, как тяжелый камень свалился у него с сердца. Конечно, это была Ливви – здесь нет никакой ошибки. Они говорили о ней. Это должна быть Ливви! Он отъехал от вокзала и направился в отель.

Гордон Файф смотрел на Ливви Дэвис и думал, что она умна и привлекательна. Он слушал, как она говорила, без всякого напора и агрессивности, доверчиво делилась своими мыслями. Ей не приходило в голову, что ему могла не понравиться ее идея и что она может потерпеть неудачу. Она вела себя профессионально, и он восхищался ею. Она показала свои заготовки. Ее мысль о разделе «Жизненный стиль», в котором бы рассказывалось об искусстве, различных хобби, досуге, телевидении, была очень необычна, но интересна для газеты. Но его мучил один вопрос – почему? Почему она пришла в «Эбердин энгас пресс», а не в «Скотсмен» или на телевидение.

Это все было прекрасно для газеты, но слишком мелко для журналиста ее уровня. И что заставляло ее думать, что он может не обратить внимания на ее предстоящий суд? Он повернулся к ней и заметил, что она смотрит на него так же доверчиво, как и говорила с ним.

Она закрыла последнюю страничку своих заметок:

– Мне кажется, что вы хотите задать мне несколько вопросов? Наверное, вас интересуют причины, по которым я здесь?

Он поднял одну бровь. Файф очень ценил честность и был доволен, что она не поставила их обоих в неловкое положение. И он согласился.

– Расскажите мне, каким образом вы собираетесь работать, если сами говорили о судебном расследовании? Сколько времени это займет?

Ливви посмотрела ему прямо в лицо:

– Через четыре недели в Лондоне состоится слушание дела, а потом будет судебное разбирательство, которое продлится шесть месяцев. Ну, может быть, чуть больше или меньше. За это время, Гордон, я смогла бы подготовить материалы для трех или четырех номеров газеты. Я не говорю о дальнейших планах, а только о работе на несколько месяцев. – Она прервалась и встретила жесткий, изучающий взгляд Гордона, а потом продолжила: – Очевидно, что я буду занята в те дни, когда будет проходить судебное разбирательство, но это не помешает моей работе. Одна из причин, по которой я прошу эту работу, – это моя уверенность в своих силах, и еще мне очень важно реализовать мои мысли.

Файф молчал, и это придало Ливви немного мужества, в котором она так сильно нуждалась. Он молчал несколько минут, думая о том, что она ему сказала. Его интересовало, почему она обратилась в «Эбердин энгас пресс», а больше всего он не понимал ее приезд в Шотландию. И он спросил:

– Почему Шотландия? – Он увидел настороженность в ее глазах.

– Потому что это достаточно далеко от Лондона и от внимания прессы. Мне нужно отдохнуть от всего. А здесь это сделать легче, потому что меня здесь плохо знают. – Но так как Гордон продолжал изучать ее, она добавила: – И есть еще личная причина, но мне не хотелось бы называть ее.

Файф кивнул, и она с облегчением вздохнула. Она ждала, когда он заговорит, но он молчал. Потом встал и взял лист с заметками, которые она нацарапала в машине.

– Ливви, – сказал он, глядя на лист. – Мы думали над подобной идеей.

Они действительно несколько месяцев собирались сделать что-то подобное. А у нее ясное понимание своей будущей работы. Правда, у нее нет опыта работы в газете, но у нее есть идеи, а это очень важно. Со своим свежим взглядом и умом она может внести в газету очень многое. Прервав свои размышления, он продолжил: – Конечно, я должен все это обсудить с боссом, получить его одобрение, но думаю, что проблем не будет.

Конечно, подумала Ливви, представив, как взбесится Фрейзер, узнав, что она сделала! Но если у него есть какое-то чувство, то он будет молчать, чтобы ни было между ними!

– Вы считаете, что сможете справиться с работой, даже если вам придется ездить?

– Да.

– Хорошо, а плата? Вы знаете, что по сравнению с телевидением она будет мизерной?

Ливви пожала плечами. Какой смысл обсуждать это, если Фрейзер может вышвырнуть ее из газеты, подумала она.

– Вы сначала переговорите с мистером Стюартом, а потом будем говорить о деньгах.

– Правильно. – Файф встал. У него было мало времени, босс отсутствовал, свалив на него свои заботы. Встреча закончилась, и он не хотел больше терять времени. – Увидимся завтра утром, Ливви. Мы встретимся часов в восемь.

Он протянул руку и Ливви пожала ее.

– Благодарю, Гордон. Я надеюсь поработать с вами.

Он кивнул и открыл дверь для нее. Улыбаясь, она шла к дверям, радуясь, что впервые за эти недели у нее появилась возможность как-то изменить свою судьбу.

Митч Мак-Дональд стоял у стола Кэрол. Увидев Ливви, выходящую из кабинета, он присвистнул и спросил:

– Боже, Кэрол! Кто это?

Кэрол оторвалась от фотографии, лежащей перед ней.

– Понятия не имею. Но если ты хочешь знать мое мнение, то должен как можно быстрее показать эти фотографии Гордону. Я не могу заниматься с ними весь день.

– Извини, Кэрол. – Он собрал черно-белые фотографии с ее стола и нетерпеливо посмотрел на дверь, надеясь увидеть заинтересовавшую его девушку. Но блондинка ушла. Как бы там ни было, подумал Митч, посмотрев через стеклянные стены редакционного кабинета, я не первый, кого она зацепила! И он улыбнулся, представив, как Гордон Файф, самый непробиваемый джентльмен в стране, стоит неподвижно у своего стола и не отрывает глаз от девочки в черных легинсах, пока она не исчезнет из виду.

Фрейзер сидел в холле отеля «Виктория» и уже в сотый раз собирался уходить. Он провел здесь целое утро, перекусил в баре, а потом снова сидел в холле. Он был очень расстроен, но было бы гораздо хуже, если бы она собрала вещи и исчезла из Абердина, не дав ему возможности увидеть ее.

Он уже три раза звонил в офис, и Гордон сказал, что все держит под контролем, что день спокойный, новостей нет, машины отремонтированы. Что есть одна вещь, которую он хотел обсудить с боссом, но это не так важно – подождет до утра.

Кроме этих звонков, Фрейзеру больше нечем было заняться, и он сидел и ждал Ливви. Он взглянул на часы, увидел, что уже больше трех, и наконец решил, что больше пяти минут он ждать не будет. Ему было скучно, ноги затекли, зря терялось время, молоденькая девушка за стойкой стала кидать подозрительные взгляды. Он посмотрел последний раз на вход отеля, собираясь уходить, и увидел Ливви. Она вошла в отель с двумя громадными сумками в руках. Щеки у нее горели, и впервые за эти недели она выглядела прекрасно.

– Ливви! – Фрейзер встал и поспешил к ней. Она улыбнулась, заметив его громадные шаги. – Как приятно видеть твою улыбку. С тобой все в порядке? – сказал он, подойдя к ней.

Она опустила сумки на пол и ответила:

– Да, Фрейзер, со мной все хорошо. Ты давно здесь?

– Нет, не очень. Где-то около часа, – быстро ответил он.

Она кивнула, глядя на него настороженно.

– Чего ты хочешь? – Ей уже чудилась бурная вспышка из-за ее беседы с Гордоном. Но он спокойно пожал плечами.

– Да, собственно, ничего, представляешь… Послушай, поедем ко мне и подумаем о том, что я тебе говорил утром.

Ливви застыла.

– Я думаю, что этим утром ты был предельно ясен, Фрейзер. – Она не хотела больше возвращаться к этой теме. Он сказал, что надо начинать жить, – она так и сделала. А теперь – конец истории.

Она почувствовала сильную злость и наклонилась, чтобы поднять сумки. Ей не нужна была его жалость. Она хотела любви и понимания, а вместо этого ей предлагали ханжеский совет. Она пошла мимо него, но он остановил ее за локоть и сказал быстро:

– Ливви, я подумал, что ты временно можешь поработать в газете. Это не так интересно, но…

Ливви освободилась от его руки:

– Я уже нашла работу. Благодарю тебя за любезное предложение. Я сегодня виделась с одним руководителем, и он предложил мне временную работу.

– Правда? Где?

– Я не думаю, что тебя это волнует.

– Он продолжал идти за ней, пока она не подошла к стойке и не попросила ключ. Девушка за стойкой открыто наблюдала за этой сценой.

– Ливви, пожалуйста. – Фрейзер повысил голос и она повернулась к нему. Он попытался исправить положение. – Не будь ребенком. Этим утром, я желал тебе только самого лучшего… я…

– Ты сделал свое дело, Фрейзер, – с презрением сказала Ливви. – Ты сказал, чтобы я сама устраивалась в жизни, – я так и сделала. Поэтому не мешай мне самой строить свою жизнь.

Они молча смотрели друг на друга, потом Фрейзер повернулся на каблуках и вышел из отеля. Ливви испепеляющим взглядом посмотрела па девушку за стойкой, которая, открыв рот, с жадным интересом следила за происходящим. Девушка побагровела, плотно сжала губы и уставилась в пол. Ливви поднялась в свой номер.

Фрейзер остановился в потоке машин на Юнион-стрит и бессмысленно смотрел на машину, остановившуюся рядом. Он еще был зол, и ярость кипела в нем, и ему было трудно вести машину. Вдруг он заметил знакомый женский профиль, а когда женщина повернулась к нему, он узнал Бет Броуден.

Они с удивлением посмотрели друг на друга и улыбнулись. Бет наклонилась, опустила стекло с другой стороны машины и поздоровалась с ним.

Он рассмеялся:

– Какой Абердин маленький город, Бет. Куда ты направляешься?

– Конечно, домой. А ты?

– Возвращаюсь в офис. Видишь, какой неудачник!

– А ты не хочешь устроить фантастический отдых? Ведь до конца рабочего дня остался всего час!

– Было бы прекрасно, Бет, но я сегодня не был в газете.

– Ну, хорошо.

Светофор открыл свой зеленый глаз, и она, послав ему воздушный поцелуй, тронула машину. Бет помахала ему рукой, а Фрейзер неожиданно подумал: какого черта он отказался! В газете не было ничего срочного, и он мог позволить себе развлечься в маленькой компании. Он двинулся за машиной Бет, включил фары, нажал на гудок и помахал через окно. Бет свернула в сторону и остановила машину. Фрейзер остановился за ней, вылез из машины, подошел к открытому окну и спросил:

– Я могу передумать?

Она рассмеялась:

– Конечно, можешь!

– Ладно. Что мы будем делать?

– Как ты относишься к тому, чтобы поехать ко мне домой попить чайку, а потом мы что-нибудь придумаем.

– Звучит чудесно!

– Тогда следуй за мной.

Бет снова влилась в уличное движение, наблюдая, как Фрейзер не отстает от нее. Она восхищалась и гордилась собой.

 

Глава 26

Когда Ливви проснулась утром, уверенность оставила ее. Она пошла в ванную и остановилась, потом, поколебавшись, решилась взглянуть в зеркало. Она пристально посмотрела на свою новую прическу. Короткая мальчишеская стрижка изменила ее внешность: подчеркнула высокие скулы и изящный овал лица. Она отвернулась и нервно вздохнула. Прическа шла ей – в этом она не сомневалась. Но она выглядела на семь лет моложе и напоминала беспризорного мальчишку. И ей оставалось только надеяться, что ее не примут за сумасшедшую.

Она не собиралась менять прическу, когда вышла из отеля после встречи с Фрейзером. На Юнион-стрит она заметила парикмахерскую и решила только чуть-чуть укоротить волосы. Но она была так зла. Ей хотелось доказать ему, что она в состоянии сама построить себе жизнь. Сама способна решить свои проблемы. Ей захотелось что-нибудь изменить в себе. Если уж она строит себе новую жизнь, тогда она должна стать другим человеком, должна обладать большими силами и большим мужеством, чтобы справиться со всеми бедами. Поэтому она решила подстричься. Длинные волосы принадлежали старой Ливви, а короткие волосы – новой.

Но сейчас, при холодном дневном свете, она выглядела так незнакомо для себя, что разнервничалась. Она не в состоянии была оценить новую Ливви. Взяв расческу, она расчесала волосы, потом выдавила в ладошку немного мусса и стала наносить его так, как ей показывал парикмахер. Потом отвернулась от своего отражения, надеясь, что ее вид не так ужасен, как ей кажется, и пошла в спальню одеваться.

Фрейзер проспал.

Когда около девяти он приехал в газету, здание было заполнено людьми. Все служащие были в сборе. Повсюду разносился запах свежесваренного кофе и слышалось жужжание голосов. Он прошел к своему кабинету, здороваясь и отвечая по пути на вопросы репортеров.

– Хм, сегодня кое у кого чудесный запах! Новая женщина? – спросила Кэрол, подойдя к нему и протягивая почту.

Он удивленно уставился на нее.

– Нет! – Он устал и был в дурном настроении. Он задержался у Бет и с трудом заснул, думая о Ливви. Что сказала Кэрол? Он не менял туалетную воду. Как обычно, он принял душ, побрился, оделся и поехал на работу. Потом он понял: Ливви оставила свой гель, и он использовал его. Черт! Когда он перестанет думать об этой женщине! Он уже даже пахнет, как она! Он посмотрел на стол и нахмурился.

Кэрол показалось, что она расстроила его.

– Все в порядке, Фрейзер?

– Да, извини, Кэрол. У меня все прекрасно. Есть какие-нибудь сообщения?

– Только от Гордона. Он у наборщиков вместе с новой девочкой. Он просил тебя подойти туда – представить ее тебе.

– Новая девочка? – изумился Фрейзер.

– Да, она приходила вчера.

– Ах да! – Он вспомнил, что Гордон хотел получить одобрение по какому-то вопросу. Должно быть, он говорил о новом сотруднике. – Я тогда пойду. Вчера случилось что-нибудь чудовищное?

– Нет. – Кэрол улыбнулась. – Гордон был потрясен, когда увидел девочку. Она изумительно красива.

– Она действительно хороша? – спросил он, огибая ее стол.

– Ничего. – Она пожала плечами.

– Ты уверена? – Он поглядел на нее настороженно.

– Да, уверена. – Она не собиралась ничего говорить ему, но как бы ей хотелось найти повод, чтобы спуститься и посмотреть на его реакцию. Но пока Фрейзер шел к лестнице, она села за экран и включила компьютер. Если поймались Митч и Гордон, то босс, наверное, последует их путем.

Фрейзер увидел Гордона в наборном цехе, наполовину заполненном громадными машинами. Тот стоял и разговаривал с высокой юной женщиной, которая стояла к Фрейзеру спиной. Он видел ее тонкую фигуру. На ней были черные чулки, ярко-зеленая мини-юбка, черный свитер и оранжевый шерстяной жакет, приталенный и короткий. Он посмотрел на светлые волосы, большие серебряные серьги в ушах и понял, что она напоминает ему Ливви. Если бы только не короткая стрижка, да и лица ее он еще не видел. Боже, подумал, когда же она уберется из моей головы?

Гордон помахал ему и, перекрывая шум работающих машин, закричал:

– Фрейзер, я хочу познакомить тебя с нашей новой сотрудницей, Ливви Дэвис.

Фрейзер собирался уйти, но замер, так как Ливви повернулась к нему. У него все перевернулось внутри, и он увидел ее сверкающие сапфировые глаза. Из-за мальчишеской стрижки они казались еще больше и ярче, чем обычно. Он с трудом сглотнул, а потом грудь сдавило от ярости. Его ноздри раздувались, глаза смотрели жестко, но он молчал. Он просто смотрел на нее ледяными, злыми глазами.

– Привет, Ливви.

Она улыбнулась, но глаза ее были тревожны. Наконец-то она смутилась, подумал он, но его злость не уменьшилась.

– Фрейзер, как ты? – спросила она.

Гордон с откровенным любопытством наблюдал эту сцену. Он был чутким человеком и почувствовал напряжение между ними. Тогда он спросил:

– Вы знаете друг друга? Ливви ответила первая:

– Мы учились в колледже вместе.

Она смотрела Фрейзеру в глаза, молчаливо спрашивая, что говорить, и предоставляя возможность Фрейзеру что-нибудь сказать, но тот молчал. Тогда она продолжила:

– В Оксфорде. Это было так давно. Очень приятно увидеть тебя. – Она подошла к Фрейзеру и протянула ему руку. Фрейзер отвел от нее взгляд, собираясь уходить, не желая больше терпеть это притворство. Но она сказала тихо и умоляюще: – Фрейзер?

Он взглянул на нее и увидел, что она напугана, что вся ее уверенность – просто маска, под которой скрывается страх. Тогда он взял ее руку.

– Итак, ты собираешься работать в моей газете. Вот это сюрприз для меня:

Гордон быстро подошел к ним.

– Я принял решение, но сказал Ливви, что последнее слово за боссом. Может быть, стоит поговорить, Фрейзер?

Фрейзер вдруг понял, что эти двое стоящие перед ним чувствуют себя неловко из-за его реакции, и усмирил себя, чтобы не натворить бед.

– В этом нет никакой необходимости, Гордон. Я всегда согласен с твоим решением. – Он повернулся к Ливви. – Добро пожаловать в «Эбердин энгас пресс», Ливви. Надеюсь, тебе понравится работать здесь. Она расслабилась и прошептала:

– Спасибо тебе. Мне очень понравится.

В этот момент громко прозвучал голос Кэрол. Просунув голову и плечи в двери наборного цеха, перекрывая шум машин, она крикнула Гордону:

– Редж на линии, Гордон! У него есть материал, который ты заказывал. Он перешлет его по телеграфу, но сначала хотел бы поговорить с тобой.

Гордон махнул рукой, что сейчас идет, и Кэрол исчезла. Он быстро извинился и попросил Фрейзера закончить показ здания. Он встретится с ними в своем кабинете, когда Ливви все посмотрит. Гордон поспешил за Кэрол, оставив их вдвоем. Он был рад уйти с поля сражения и надеялся, что личная причина сделает все, чтобы оставить Ливви Дэвис в Шотландии.

Когда Гордон ушел, Фрейзер схватил Ливви за локоть и вытащил в коридор подальше от глаз технического персонала. Он остановился, огляделся вокруг и, убедившись, что они одни, прошептал:

– В какие чертовы игры ты играешь, Ливви? Она освободила руку от его болезненной хватки и, потирая плечо, сказала резко:

– Я нашла себе работу. То есть сделала то, что ты говорил мне. Вспомни!

– Он раздраженно и непонимающе покачал головой.

– Но почему в моей газете? И почему за моей спиной? Я бы дал тебе работу. Тебе надо было только спросить.

Ливви посмотрела ему в лицо. Оно показывало все эмоции, владевшие им: замешательство, боль, уязвленная гордость, злость, но только не симпатия и понимание.

– Понимаешь, это было бы не то. Я добилась этой работы сама! Меня сюда привел не ты или еще кто-то. Я пришла сюда, так как у меня было прекрасное предложение, и я подумала, что у меня будет шанс получить здесь работу. – Она посмотрела на него, надеясь, что он поймет ее. – Я решила предложить газете раздел, которого еще не было, и рассказала о своей идее Гордону Файфу. – Она прикоснулась к руке Фрейзера. – Он предложил мне временную работу, потому что ему понравилась моя идея, а не из-за того, что он пожалел меня. Ты должен понять, как важно это для меня. – Она замолчала. Ей хотелось доказать свою правоту. Ей было нужно понимание. После его чудовищной жалости она хотела показать, что она не беспомощна, но она уже сказала достаточно. Однако Фрейзер ничего не понял и, возможно, никогда не поймет.

– Пойми, если мое появление раздражает тебя, то я уйду. И ты забудешь об этом. Я действительно не думала о тебе, когда пришла сюда. Все мои мысли были только о работе… Ладно, я пойду и заберу свои вещи из кабинета Гордона. – Она опустила руку и пошла к лестнице. Но он остановил ее. Он не знал, что делать. Он вел сражение со своими эмоциями и вместе с тем прекрасно понимал, что мнение Гордона очень ценно. Тот обычно бывал прав на все сто процентов.

– Ливви, что ты обсуждала с Гордоном? Ты можешь рассказать мне об этом?

Ливви схватилась за перила и почувствовала, как напряжение отпустило ее. У нее неожиданно ослабли ноги, и она села на ступеньки, пытаясь скрыть свое состояние. Было глупо, она понимала это, связывать свои надежды с работой в его газете. Но это было начало, это был выход из состояния безнадежности и безразличия.

Несколько минут она молчала, вспоминая страшные дни, когда рухнула ее жизнь, а потом стала объяснять.

– Это раздел «Лайф-стиль», Фрейзер. Раз в неделю открывается раздел, в котором печатаются материалы, не имеющие отношения к новостям. Это материалы о моде, о телевидении, о книгах, о досуге, о различных хобби. С цветным приложением, только для подписчиков. Это не новая идея. Другие газеты делали это: «Ивнинг хроникл» в Ньюкастле, или «Ивнинг стандарт» в Лондоне. Но здесь этого еще не было, и мне кажется, что выйдет удачно.

Фрейзер был осторожен, но идея ему понравилась, он поддержал ее.

– Что тебе предложил Гордон? – спросил он.

– Испытательный срок. Поработаем вместе, посмотрим, как пойдет, а затем уже можно говорить серьезно.

– И ты будешь довольна этим?

– Это только начало, – сказала она честно. – И потом, в моем положении, я не могу требовать большего.

Фрейзер молчал какое-то время, а Ливви не могла посмотреть на него. Она смотрела на свои колени, мечтая, чтобы он сказал хоть слово. Ничего! Наконец она разнервничалась, взглянула на него и увидела, что он наблюдает за ней.

– Мне кажется, – наконец сказал он, – самое лучшее, если я не буду вмешиваться в вашу работу с Гордоном. Мы давно говорили с ним о чем-то подобном, и если его все устраивает, тогда я полностью доверяю его мнению.

Ливви не смогла сдержать радостной улыбки, и Фрейзер тоже улыбнулся ей. В первый раз с тех пор, как приехала в Абердин, она почувствовала знакомое тепло и расслабилась.

Фрейзер подошел к ней, протянул руку и помог встать.

– Пойдем. Через несколько минут начнется редакционная летучка. Я хочу представить тебя другим сотрудникам.

Когда Ливви встала, он задержал ее руку дольше, чем следовало. Вся злость и непонимание между ними растворились в воздухе, и он, как всегда, ощутил сильное чувственное влечение к ней. Она испытала такое же желание. На секунду глаза их встретились, потом Ливви мягко отдернула руку и, вспыхнув, отвернулась. Фрейзер заколебался, но потом стал подниматься по лестнице.

– Я забыл тебе сказать, – бросил он через плечо, – твоя прическа необычна! Ты совершенно изменилась.

– Я действительно изменилась, – ответила она, улыбаясь и следуя за ним. – И это касается не только прически!

Редакционное совещание продолжалось дольше, чем обычно, так как Гордон хотел поместить статью, полученную от Реджа, на первой странице. И все остальные материалы пришлось размещать по-другому. Наборщица застонала, когда Митч Мак-Дональд опоздал со своими фотографиями. Она ворчала, что даже выйти в туалет у нее не будет никакой возможности.

К концу встречи Фрейзер представил Ливви. Она встала и пять минут говорила о своей будущей работе в газете. Гордон назвал трех людей, которых он собирался привлечь к работе над новым разделом. Митч даже не скрывал своей радости, когда было названо его имя. Он не спускал глаз с Ливви с того момента, как увидел ее. Это был не робкий или случайный взгляд. Митч смотрел откровенно сладострастным взглядом, и это бесило Фрейзера. Когда Ливви закончила свою речь, Гордон закрыл совещание. Фрейзер увидел, как Митч улыбнулся и подмигнул Ливви. Он у меня получит за подмаргивание, свирепо подумал Фрейзер. Черт знает что творит Митч! Он подошел к Ливви и попросил ее задержаться, а сам уставился на Митча, пока тот не ушел из кабинета. Ливви повернулась к Фрейзеру с улыбкой.

– Ты должна остерегаться Митча Мак-Дональда, – сказал он кисло. – Он жуткий бабник.

Ливви приподняла бровь:

– Правда?

– Да! – Фрейзер презрительно фыркнул, и Ливви с трудом сдержалась, чтобы не захихикать.

– Я не могу одобрить выбор Гордона, но Митч – великолепный фотограф. Я ценю его за это. Но будь осторожна, не позволяй… – Он замолчал и повернулся, разозленный легким стуком в дверь, но, увидев Бет, побагровел. С интересом заглядывая в кабинет, она махала ему рукой. Широкими шагами он пошел к двери.

– Бет! Ох… входи, – заикаясь, сказал он, уклоняясь от жесткого взгляда Ливви. – Ливви Дэвис, это Бет Броуден. – Для мужчины, у которого не было личной жизни с тех пор, как он десять лет назад начал руководить газетой – появление одновременно на сцене двух привлекательных женщин было слишком тяжелым испытанием. Он был смущен, так как видел интерес Кэрол. Да и другие, наверное, через стеклянные стены будут с любопытством наблюдать ситуацию.

Бет подошла к Ливви и протянула ей руку. У нее были преимущества – она знала все о Ливви Дэвис, а Ливви ничего не знала о ней. И Бет прощебетала:

– Как удачно встретить вас здесь, так как я хотела спросить у Фрейзера адрес вашего отеля.

– Зачем? – одновременно спросили Ливви и Фрейзер. Потом посмотрели друг на друга и отвернулись.

– Мы с Фрейзером много говорили о тебе прошлой ночью, Ливви. И с тех пор ты не выходишь у меня из головы.

– Почему? – Ливви метнула на Фрейзера короткий взгляд, но он проигнорировал его. Все было не так, как представляла Бет, но сейчас ему было трудно сказать об этом.

– Понимаешь, моя пациентка говорила на прошлой неделе, что у нее есть чудная маленькая квартирка на верхнем этаже дома. И она хотела бы ее сдать. Она спрашивала у меня совета. Естественно, ей не хочется давать объявление, и она надеялась, что я знаю кого-нибудь, кто заинтересуется ее предложением. – Голос Бет был обманчиво мягкий, с очаровательным шотландским акцентом, он скрывал истинный жестокий характер Бет. – После того, как Фрейзер оставил меня на рассвете, я подумала о тебе. Он сказал, что ты нашла себе работу и, возможно, тебе понадобится жилье.

– Не понадобится, – прервал ее Фрейзер. Он хотел сказать, что собирается просить Ливви вернуться в его дом, где она будет жить вместе с ним. И он не оставлял Бет на рассвете, так как ушел от нее в полночь! Он попытался объяснить все это, но Бет перебила его.

– Все равно, – сказала она быстро. – Я решила зайти к тебе и рассказать об этой маленькой квартирке. Она очень мила, и там гораздо лучше, чем в отеле. – Она ободряюще улыбнулась Ливви. – Я могу взять тебя с собой и показать ее.

Ливви молчала, пока Бет говорила. Тепло, которое исходило от Фрейзера, исчезло. Она смотрела на него, видела его смущение и поняла, какой чудовищной дурой оказалась. Румянец залил щеки, и горячая злость охватила ее, почти мгновенно уступив место стыду и унижению. Почему она не понимала этого? Почему не могла предположить этого? Он же достаточно ясно дал понять ей. Боже мой! У него была другая женщина, и это все объясняет! Она рухнула на стул, чувствуя себя так, как будто на нее упала гора и выдавила весь воздух из ее тела.

– Ливви? – Фрейзер бросился к ней, но она отстранила его взглядом, и Бет, наблюдая за этим, подумала: «Прекрасно! Все оказалось не так трудно, как я считала!» И она продолжала щебетать как ни в чем не бывало.

– Я уверена, что Фрейзер не будет возражать, если ты отправишься со мной. Правда, Фрейзер? Я все равно еду туда, чтобы посмотреть свою пациентку.

Фрейзер покачал головой:

– Нет, я не буду возражать, если Ливви это заинтересовало.

– Да, мне интересно! – презрительно фыркнула Ливви, обрывая его. А потом сказала сладким голосом: – Но я должна спросить разрешение у Гордона.

– У Гордона? – Бет сладко улыбнулась.

– Да, Ливви работает в газете, – ответил Фрейзер.

– О, как замечательно! – воскликнула Бет, понимая, что появилась в критический момент. – Ты так добр, Фрейзер! Ты думаешь о каждом…

– Фрейзер здесь ни при чем, – прервала ее Ливви резко. – Он не знал об этом до самого утра. Пока Гордон Файф, редактор, не представил меня.

– О! Тогда поздравляю тебя.

Ливви саркастически улыбнулась, и в комнате повеяло холодом.

– Послушай, Ливви, а почему бы тебе не съездить с Бет и не посмотреть квартиру? – Он сказал это для того, чтобы разрядить обстановку, а не потому, что хотел этого. Она пристально посмотрела на него, а он продолжил быстро, пытаясь как-то исправить положение: – Если тебе понравится, ты можешь взять день для переезда, а приступить к работе завтра.

Ливви тяжело вздохнула. Он сделал отказ почти невозможным без приведения разумных причин. Поэтому она встала и эффектно улыбнулась Бет, игнорируя Фрейзера.

– Я переговорю с Гордоном, возьму пальто и буду ждать вас в холле. Договорились?

Бет кивнула. Может быть, все это будет не так легко, как ей сначала показалось.

– Ладно, Фрейзер! Я должна уходить. Я надеюсь, что ты не сердишься за мое вмешательство и старание помочь Ливви?

Она представляла все в таком виде, что было невозможно не благодарить ее.

– Спасибо, Бет. Я уверен, что Ливви оценит прелесть квартиры.

Бет согласилась.

– А потом, – продолжал он, пытаясь скрыть свою заинтересованность, она, возможно, признает Абердин своим домом.

Бет надела кожаные перчатки и повернулась к двери.

– Как это было бы удачно для тебя! – сказала Бет и, посмотрев через плечо, одарила его своей самой ослепительной улыбкой.

«Этого не будет, если я смогу помешать», – подумала Бет и стала спускаться по лестнице.

 

Глава 27

Через две недели Бет Броуден сидела в своем небольшом кабинете. Она дала себе несколько минут отдыха, прежде чем принять следующего пациента. Бет была зла на ушедшую больную. По ее мнению, больная была просто нытиком и притворщицей, а Бет пришлось долго разговаривать с ней вместо того, чтобы влепить пощечину. Бет была очень хитра и хорошо ладила с персоналом, поэтому занималась административной работой, терапией, но не хирургией. Нельзя сказать, что она питала к пациентам особо нежные чувства, и если ей приходилось обсуждать с ними их проблемы, она считала это пустой тратой времени. Депрессия, стресс – все время одно и тоже… Охота им впадать в стрессы… Сейчас, после нескольких минут отдыха, ей стало легче.

Она думала о своих отношениях с Фрейзером. Она думала о пустых телефонных звонках и о своих бесполезных усилиях. Не было ничего, кроме обычной дружбы: болтовня, выпивка. На черта ей такие идиллии! Нет, пора переходить к крутым мерам. Ей не нравилось, когда ее игнорировали как женщину! Бет Броуден сама управляет личной жизнью! Сегодня ночью она все изменит.

Она потянулась к своей сумке и достала маленькую записную книжку в кожаном переплете. Открыла страницу со списком нужных покупок, еще раз проверила его, добавила перечень ингредиентов для крема, а потом, после всего списка, написала «презервативы». Сегодня ночью она заменит эти идиотские дружеские отношения любовной связью – так что надо быть в боевой готовности.

Положив книжку в сумку, решила вызвать очередного больного, но ей помешал звонок секретаря из приемной.

– Привет, Бет. Звонит мистер Дерек Дорси, он ждет уже двадцать минут.

– Ох. – Это был уже третий звонок Дорси за неделю, но ей хотелось избежать разговора. Вот уж в самом деле – только она решила заполучить Фрейзера, так Дорси сразу добивается ее. – Попроси его перезвонить, – сказала она секретарю.

– Не получится – он заявил, что будет ждать, пока ты не освободишься.

– О Боже! – Бет тяжело вздохнула. – Ладно, Мэгги! Соедини меня с ним.

– Привет, Бет. – Его глубокий бархатный голос с прекрасной дикцией очаровывал. Бет вспомнила, как он действовал на нее до тех пор, пока она не поумнела.

– Привет, Дерек. Извини, что не могла сразу подойти к телефону.

– Не переживай, Бет! Я же понимаю, как ты усердно трудишься все эти дни! – Она услышала издевку в его голосе. По звуку голоса она всегда могла определить его настроение и состояние, даже его желание физической близости.

– Я звоню тебе, чтобы узнать, как продвигаются твои шашни с Фрейзером Стюартом, нашим местным газетным магнатом.

Бет заколебалась. Ливви Дэвис сильно затрудняла дело. Да и Фрейзер оказался крепким орешком. Она не знала, стоит ли посвящать Дерека в эти подробности.

– Я работаю в этом направлении.

После этих слов наступило короткое молчание, а потом он сказал холодно:

– Что ты под этим подразумеваешь, Бет? Не морочь мне голову, у меня плохое настроение.

Она услышала угрозу в его голосе. Он давал ей понять, что это не просто дружеский звонок и до Бет дошло это.

– Мы с ним друзья. Мы сегодня ужинаем вместе.

– Ты трахаешься с ним?

– Я не думаю, что…

– Прекрати, Бет, – сказал Дорси резко. – Нечего передо мной разыгрывать девственницу. Я сказал тебе, что мне нужна петля для шеи Фрейзера. Мы обнаружили утечку, и мне нужно знать, сколько информации ушло. В руках противника она является реальной угрозой. И ты прекрасно знаешь, что тебе грозит в этом случае, Бет.

– Мне? – Бет не собиралась покупаться на это. Она играла в другую игру и не могла быть куда-то впутана.

– Я надеюсь, что ты понимаешь это. Если химикат будет определен, тогда всплывут твои медицинские заключения.

– Ну и что? Я только написала то, что видела. Дорси угрожающе рассмеялся:

– Ты написала то, за что тебе заплатили. И это еще мелочь, моя дорогая Бет. У меня есть список чеков, выданных доктору Бет Броуден, нашему консультанту.

Бет разозлилась, но понимала, что не должна показывать этого Дорси. Ей было известно его могущество, и она боялась. И уже не в первый раз она почувствовала, что страх очень возбуждает.

– Итак, что тебе нужно от Фрейзера Стюарта?

– Мне нужно знать, как много ему известно.

– И как, ты считаешь, я должна выяснить это?

– О, моя дорогая Бет, – сказал Дорси саркастически. – Ты действительно меня об этом спрашиваешь? В этих вопросах я всегда полагался на такого эксперта, как ты!

Бет с трудом сдержалась от злого выпада:

– Ладно. Мне понадобится несколько дней.

– Как долго продлятся эти несколько дней? Позвони мне в субботу домой. И запомни, Бет, что если все вскроется, то конец не только «ИМАКО». Ты поняла, что я имею в виду?

Ей хотелось дать ему достойный ответ, но он повесил трубку.

– Ублюдок! – пробормотала она, положив трубку. Ожидая, пока очередной пациент войдет в кабинет, она неожиданно почувствовала, как мокро у нее между ногами, и разозлилась. Этот чертов кретин до сих пор возбуждает ее.

Ливви вместе с Митчем Мак-Дональдом сидела за столом, на котором громоздились куча фотографий и черно-белый макет трех страниц развлекательно-рекламного приложения «Лайф-стиль». Она подбирала фотографии для первой рекламы.

Две прошедшие недели Ливви было очень трудно. Они оказались гораздо тяжелее, чем она представляла, но принесли много удовольствия. Ей нравился Митч; он был забавным, легким, сумасбродным, и поглощенным работой. Он оспаривал каждое ее предложение, дразнил, заставлял думать и отстаивал свою правоту. Ей нравилось сражаться за каждый дюйм печатной полосы, не только с ним, но и с остальными коллегами. В той, прошлой жизни Ливви Дэвис все доставалось очень легко. Она была известна в Лондоне, и её слава работала на нее. Ей не задавали вопросов и не осмеливались возражать. А сейчас она поняла, что завоеванное в борьбе ценится гораздо больше.

В «Эбердин энгас пресс» она была не телезвездой и дочерью телезвезды, а обыкновенным сотрудником. И это было замечательно!

– Ох, не понимаю, почему мы так беспокоимся из-за этих дурацких снимков, – сказал замученным голосом Митч. Потом отобрал несколько, а остальные бросил на стол. – Посмотри, может быть, эти покажутся более интересными.

Ливви улыбнулась. Митч был верен себе. Ему нравилось постоянно флиртовать. Флирт придавал остроту работе.

– А если мы поместим этот снимок? – Ливви показала ему модель в черном кружевном лифчике, черных чулках и подвязках. – Вот это мне кажется очень интересным!

Они расхохотались, и Митч ущипнул ее за руку. Она ахнула и ущипнула его в ответ. А потом они затеяли шумную потасовку, хихикая, как дети. Все фотографии разлетелись по комнате.

– Кровожадный Митч! – Ливви, смеясь, отодвинула стул, прежде чем он успел снова дотронуться до нее. – Ха! Догони меня! – закричала она, вскочив со стула и бросилась бежать. Она спиной наткнулась на какого-то человека, чертыхнулась, а потом повернулась, чтобы вежливо извиниться. И оказалась лицом к лицу с Фрейзером.

– Фрейзер! – Она вспыхнула и приложила руки к покрасневшим щекам, пытаясь скрыть улыбку. – Извини, я… – Она чувствовала себя идиоткой. Митч перестал смеяться и стал собирать рассыпанные снимки, стараясь исчезнуть с грозных глаз шефа.

– Извини, – снова прошептала она, не поднимая глаз от пола. Фрейзер почувствовал страшную ревность, а потом стал успокаивать себя, борясь с диким желанием сказать Митчу что-нибудь язвительное.

– Мне хотелось посмотреть, чем вы занимались эту неделю. Гордон, кажется очень доволен.

Ливви кивнула и взглянула на него. Потом потянулась за черновым макетом и поясняющей запиской. Ее движения были скованными. Она была холодна с Фрейзером после встречи с Бет. Радовалась, что редко видела его, но удивлялась своей ненависти к Бет. Она мучилась, что постоянно думала о нем даже в те дни, когда не встречалась с ним. Фрейзер смотрел на макет, пока она коротко рассказывала о работе.

– Когда вы собираетесь отдавать это нашим рекламщикам?

Он видел, что макет хорош; каждый материал на месте, и оставлено место для газетной рекламы. Уже два клиента заинтересовались размещением рекламы нижнего белья. Об этом ему говорил Гордон. Реклама принесет три с половиной тысячи фунтов. Фрейзер был очень доволен.

– Если все получится, к концу недели отправим в рекламный отдел. Модели прекрасные, но у нас появились еще идеи, и мы хотим с ними помудрить, – сказала Ливви, несмело улыбнувшись.

– Хорошо. – Он оторвался от макета и посмотрел прямо на нее.

Какой он усталый, подумала Ливви, и ей захотелось прикоснуться к его лицу. Неожиданно она почувствовала такое непреодолимое физическое желание быть ближе к нему, что сильно прижала руки к бокам, боясь потерять контроль. Острота этого желания потрясла ее. Они не отрываясь смотрели друг на друга, пока Кэрол не позвала его.

– Мне звонят, – сказал он, не двигаясь. Каждому видно, что ей хорошо с Митчем, думал он с отчаянием.

– Да, – ответила она, уговаривая себя, что его поведение ничего не значит. Но они продолжали смотреть друг на друга.

– Мне лучше уйти. – «Возможно все, что ей нужно, это смех и никаких сложностей».

– Да. – «Как хочется, чтобы он не уходил». Митч громко закашлялся, и они отвернулись друг от друга.

Фрейзер посмотрел на Митча, а потом быстро взглянул на Ливви. Он видел чувства Митча – было глупо не заметить их.

– Я посмотрю, когда все будет готово, – сказал он резко и крупными шагами вышел из комнаты.

Ливви подошла к Митчу, опустилась на колени и стала собирать снимки. Ей нужно было время, чтобы разобраться в своих ощущениях. Это была злость, убеждала она себя. Она все еще злилась на него и боялась своих чувств.

– Итак, где десять дней пропадал босс? – спросила она, передавая кипу фотографий. Я совсем не видела его.

Митч был под впечатлением увиденной сцены, но все же ответил Ливви:

– Мне точно не известно, но Энди Робертс говорил на прошлой неделе, что это связано с «ИМАКО».

– «ИМАКО»? – Это слово слишком хорошо было знакомо Ливви. Она опустила голову, чтобы Митч не заметил ее лица. «ИМАКО», Хьюго, Бразилия, суд – все это снова вернулось к ней. И от сильного страха у нее задрожали руки. Она сжала их, стараясь изгнать из памяти то страшное время, забыть о нем, не думать о том, что было.

– А какие у Фрейзера дела с «ИМАКО»? – с испугом спросила она. – Он связан с ними?

Митч помог ей подняться.

– Я могу сказать, что сам слышал. С тех пор как я работаю в газете, Фрейзер уже интересовался «ИМАКО». В городе у него репутация человека, помогающего тем, кто пострадал от «ИМАКО». Тем, кого несправедливо уволили, кто получил травму, а взамен – никаких компенсаций. Он помогал им найти хорошую работу, нанимал адвоката, если выяснялись нарушения закона. Часто многие дела вел сам. Он блестяще закончил Оксфорд, так мне говорила Кэрол, хотел быть адвокатом. Но, когда умер его отец, ему пришлось вернуться сюда и стать владельцем газеты. Пока он учился в колледже, всем здесь заведовал Гордон Файф, но Фрейзер всегда понимал, что должен вернуться сюда и продолжить дело отца.

Ливви была оглушена услышанным. Ей с Оксфорда было известно, что Фрейзер хотел стать адвокатом. Но она ничего не знала о другом его «хобби» – так назвал Митч деятельность Фрейзера. Она поняла, как мало знала о том, с кем провела несколько изумительных ночей. Этот человек очаровывал и ужасал ее. Скрывая свой интерес, она стала раскладывать на столе фотографии.

– Но почему «ИМАКО»? – небрежно спросила она. – Что это за монстр такой?

Митч накрыл ее руки своими:

– Почему тебе это так интересно?

Ливви пожала плечами:

– Простое любопытство.

– Оно погубило кошку.

Ливви наклонилась к Митчу и прошептала ему на ухо:

– Но я не кошка! – А потом громко зарычала. Он отскочил от неожиданности и закрыл уши руками:

– Господи, Ливви!

– Я лев, – сказала она и взорвалась смехом.

– Очень смешно! – Митч уже терял контроль над собой – уши возглавляли список эрогенных зон его тела. И ему было совсем не смешно. Увидев его сердитое лицо, Ливви перестала смеяться и извинилась.

Митч был слишком возбужден, чтобы отнестись с юмором к шалости Ливви, но сумел справиться с собой. Он выдавил недовольную улыбку.

– Я не знаю, почему его интересует «ИМАКО», а не какая-то другая компания. Но думаю, что все это связано с газетой и с отцом Фрейзера. Я ответил на твой вопрос?

– Да, спасибо. – Она наклонилась и поцеловала его в ухо. – Ты простил меня?

– Да, – улыбнулся Митч.

– Давай не будем больше терять время, а займемся фотографиями.

– Правильно. – Он взял одну фотографию. – Я думаю, что ты выглядишь гораздо лучше этой модели и…

Она шлепнула его по макушке, и они занялись работой.

Митч ушел из офиса около семи вечера. Больше тридцати минут он уговаривал Ливви поужинать с ним, но, потерпев неудачу, ушел один. Она отговорилась тем, что ей нужно срочно отредактировать материал, принесенный днем Дженни.

Ей нравились ухаживания Митча. Митч был очень привлекателен, несмотря на то, что был на пять лет моложе ее. Высокий, стройный, с короткими светлыми волосами, которых, казалось, никогда не касалась расческа. У Ливви возникало желание погрузить свои пальцы в его волосы и пригладить их. Но ей не нужна легкая любовная интрижка, особенно со своим фотографом.

Когда Кэрол окликнула ее, чтобы попрощаться, Ливви подняла голову и помахала ей рукой. Обведя взором офис, она увидела, что осталась совершенно одна. Что называется – заработалась! Увидев, что в кабинете Фрейзера горит свет, она неожиданно для себя встала, потянулась и пошла на этот свет. Стоя в дверях, она посмотрела на пустой стол. Потом прислонилась к косяку и стала думать о том, что рассказал ей Митч о Фрейзере. Она восхищалась им и удивлялась, как могла быть такой высокомерной с ним. Она думала о своем прибытии в Абердин, о своей встрече с Бет, а воспоминания о нескольких днях, проведенных в Девоне, приносили мучительную боль. Все так запуталось. Может быть, она была несправедлива к нему? Она ничего не понимала.

– Ливви?

Она повернулась, оторвавшись от своих мыслей.

– Фрейзер?

Он улыбнулся ей.

– Я не привидение! – Он был без пиджака и держал в руках чашку кофе. – Разреши мне пройти, – сказал он.

Смутившись, она поспешно отошла от двери. – Хочешь пить? Я могу предложить тебе кофе?

– Нет, спасибо.

Он сел за стол, а его глаза пробежали по ее изящной фигуре. Его никогда не переставали изумлять те чувства, которые он испытывал, глядя на нее. Он поспешно отвел взгляд от ее лица и уткнулся в бумага, лежащие на столе.

– Ты знаешь, было бы чудесно, если бы ты смог… – Ливви замолчала. О, Господи! О чем я хочу просить?

– Если бы я смог что? – Он улыбнулся, и стали видны морщины вокруг его глаз. Взглянув на нее, он постучал ручкой по столу.

– Если бы ты смог пригласить меня выпить что-нибудь! – выпалила Ливви.

Фрейзер заставил себя сидеть спокойно, скрывая сокрушающее желание вскочить, схватить свое пальто и вытащить Ливви из кабинета, не давая ей возможности передумать. Он притворился, что обдумывает ее предложение, чтобы она не заметила его страстного желания быть с ней рядом. Когда он уже собрался сказать ей о своем согласии, то вдруг вспомнил, что вечер у него занят. Дерьмовое положение, подумал он с отчаяньем о встрече с Бет.

– Ливви, мне бы очень хотелось, но я не могу. – И снова подумал о Бет. Она собиралась прийти к нему домой, чтобы приготовить ужин. Бет столько дней носилась с этой идеей, что вынудила его согласиться. Он был не в состоянии отказать ей, а сейчас уже не мог избавиться от этого ужина. Но ему было трудно объяснить это Ливви – у нее уже сложилось неправильное мнение об отношениях между ним и Бет, и ему не хотелось расстраивать ее. – Я искренне сожалею. Может быть, в другой раз? – сказал он. Ливви пожала плечами. Он извинился, но боль от отказа была сильна.

– Да, как-нибудь в другой раз. Не перетрудись. Фрейзер вздрогнул – через несколько минут ему уже нужно уходить. Но Ливви не собиралась задерживаться. Попрощавшись, она ушла.

Ливви подошла к дому и стала подниматься по лестнице. После долгого, трудного дня ей хотелось поскорее оказаться в своей квартире. Четырехкомнатная квартира в мансарде была очень уютной. Она предвкушала, как будет нежиться в ванне, а потом устроится с бокалом вина на старом, но уютном диване. Ей очень нравилась обстановка квартиры. Громадные мягкие кресла с подушками, набитыми конским волосом, покрытые клетчатыми пледами; безукоризненная чистота; высокая старинная латунная кровать, которой, наверное, более ста лет; чудовищных размеров викторианская ванна, вмещающая океан горячей воды, и маленькая современная кухня, которую год назад устроил сын-юрист хозяйки дома. Это было все, в чем она нуждалась. Квартира не была элегантной или престижной, но она была теплой, удобной и принадлежала ей.

Она добралась до верхней ступени и остановилась, переводя дыхание и разыскивая ключ в своей сумке.

Когда она нашла ключ и вставила его в замок, то услышала, как внизу открылась дверь и, шаркая ногами, вышла миссис Роу. Ливви тяжело вздохнула, подумав, что только этого сейчас не хватало, но ей не хотелось огорчать свою хозяйку. Перегнувшись через перила, она крикнула:

– Добрый вечер, миссис Роу! Как вы поживаете?

– О, прекрасно, дорогая Ливви! – Маленькая фигурка, закутанная в клетчатый плед, остановилась посередине громадного ледяного холла и посмотрела через толстенные линзы очков на Ливви. – Я вышла, чтобы тебе сказать: сегодня приходили люди из телефонной компании и поставили тебе телефон!

– Замечательно! Какая прекрасная новость! Спасибо, что впустили их, – сказала радостно Ливви.

– Мне не трудно, дорогая Ливви. – Миссис Роу наклонилась и подняла кошку Тилли. – Ну, не буду тебе мешать, – сказала старушка, но продолжала стоять, ожидая, когда Ливви пригласит ее на чашку чая.

– Может быть, вы поднимитесь ко мне? – спросила Ливви, зная, что от нее требуется, хотя до сих пор продолжала удивляться местным понятиям о приличиях.

– О, не могу, дорогая Ливви. У меня много дел. – Шаркая ногами, старушка вернулась в свою гостиную, плотно прикрыв за собой дверь. Ливви улыбнулась чудачествам старушки, повернула ключ в замке и вошла в квартиру.

Она сразу же подбежала к телефону, подняла трубку и послушала гудки станции. Потом улыбнулась, положила трубку и пошла разыскивать записную книжку. Ей нужно было позвонить кому-нибудь, чтобы проверить телефон. Взяв книжку, она села на диван, поставила телефон на колени и стала набирать номер Митча. Как нелепо, подумала она, получать такую радость из-за одного маленького телефона. Она разглядывала комнату, пока набирала номер, и неожиданно квартира на Кэдогэн-сквер всплыла в ее памяти. Злость и обида на Эдди снова поднялась в ней. Пытаясь избавиться от этих чувств, она грубо сказала:

– Я не пропала без тебя, бабуля, но ты – сварливая старая кошелка!

– Привет. Кто это?

– Прости, Митч. Это Ливви. Я разговаривала сама с собой.

Митч, разъяренный тем, что его вытащили из ванны, сразу растаял.

– Подожди, Ливви. Я возьму другой телефон. – Не вешая трубки, обнаженный и мокрый, он побежал в кухню, схватил переносной телефон и вернулся в ванную комнату. Опустившись в горячую воду, он включил телефон. – О! Дорогая! Вот так гораздо лучше.

– Что ты имеешь в виду?

– Я принимаю ванну.

– Митч! Ты – декадент! Надеюсь, ты не голый? – поддразнила она его.

– Конечно, я не голый, Ливви. Я сижу здесь в вечернем костюме.

Она рассмеялась:

– Мне установили телефон. Ты первый человек, которому я позвонила.

– Не вешай трубку, Ливви! Иначе я сойду с ума!

– Хорошо, я не могу позволить, чтобы первый человек, которому я позвонила, пострадал.

– Прекрасно! – Митч был в восторге: лежать голым в ванне и разговаривать с Ливви – это почти блаженство. Но если бы она была с ним, получился бы уже настоящий рай! – Ливви, ты знаешь, новые телефоны могут быть очень сложными. Должен я приехать и показать тебе, как он работает? Может быть, мы вместе изучим инструкцию? Я даже могу перед выходом одеться.

– Ты очень добр, ко мне, Митч. – Она засмеялась. – Ценю твое предложение, но сейчас я позвоню своей маме, потом выпью бокал вина и лягу спать.

– Одна?

– Да, одна.

Он тяжело вздохнул в трубку:

– Ты очень жестокий человек, Ливви Дэвис.

– Жестокий и старомодный. – Она улыбнулась, услышав плеск воды. – Продолжай свои омовения, Митч. Увидимся завтра.

– Ах, Ливви, не покидай меня!

Но было уже поздно, она повесила трубку прежде, чем он успел спросить номер телефона. Он чертыхнулся, выключил кран и лег в ванне. Нежась в горячей воде с дорогим шампунем, он подумал, что се одиночество можно вернуть к жизни с помощью его поникшего мужества. Он решил заканчивать купание, купить бутылку шампанского и отправиться к ней на квартиру отпраздновать установку телефона. Свежевыстиранному, сладкопахнущему Митчу Мак-Дональду отказать будет чертовски тяжело. Особенно, если у него в руках бутылка «Мадам Клико».

Закончив разговор с Митчем, Ливви тут же набрала номер своей матери. За прошедшие две недели она несколько раз звонила Мойре, но всегда с работы и всегда быстро. Она признавалась себе, что была еще не готова на долгие разговоры с ней. Но сейчас все изменилось, ей хотелось услышать голос матери и первый раз в жизни хотелось посоветоваться с ней.

Услышав, как мать подняла трубку, она сказала:

– Привет, мам!

– Ливви! Дорогая! Как у тебя дела? – Мойра очень обрадовалась звонку дочери, но потом голос ее изменился, и она спросила: – Ты звонишь с работы? Уже восемь часов: – Мойра сразу вообразила, что с дочерью что-то случилось.

Ливви рассмеялась над ее страхами:

– Нет. Я звоню из дома. Мне поставили телефон.

– Как чудесно! Наконец-то мы сможем поговорить с тобой. Давай, я сейчас запишу твой номер, а то потом могу забыть. Да, я хотела сказать тебе, что Питер перешел в другую контору и сейчас у него немного больше времени, чтобы заняться твоим делом. Он…

– Ты взяла ручку, мам? – быстро перебила ее Ливви.

Мойра вздохнула. Она хотела рассказать Ливви о расследовании, о том, что собирался сделать Питер для ее защиты, о всей информации, которую он собрал. Но каждый раз, когда она упоминала о Питере, Ливви замыкалась. Мойра решила оставить ее в покое. Очевидно, Ливви была еще не готова посмотреть фактам в лицо, а Мойра не хотела подталкивать ее, видимо, время еще не пришло.

– Я взяла ручку. Диктуй!

Ливви продиктовала номер, и Мойра записала его.

– А сейчас расскажи мне о себе. Чем ты занимаешься в империи Фрейзера Стюарта?

Ливви рассмеялась.

– Со мной все прекрасно. Я много работаю над новым приложением «Лайф-стиль». Это оказалось гораздо труднее, чем я считала. А насчет империи Фрейзера Стюарта, то хорошо…

– Хорошо что? – допытывалась Мойра. Она почувствовала, что Ливви хочется поговорить с ней, и была счастлива. – Как Фрейзер? Ты часто видишься с ним?

– Нет, – ответила Ливви – Я редко с ним вижусь. – Она глубоко вздохнула. – А на самом деле я совершенно запуталась, и мне нужен твой совет. – И она все рассказала матери, чего не делала с тех пор, когда была маленькой девочкой. Она снова впустила Мойру в свою жизнь.

Бет сложила ткань и вытащила из духовки запеканку, поставила ее на стол и красиво нарезала. Услышав, что Фрейзер спускается по лестнице, она налила вино в два больших стакана и вышла с ними в холл. Один бокал она вручила Фрейзеру.

– Давай сядем. Я тут убегалась.

– Он повел ее в гостиную, и они сели на диван. Бет наблюдала, как он скинул несколько старых газет с. длинного столика и положил на него ноги.

Это хорошо, что он не торопится наброситься на еду, решила Бет. Мужчина, набивший желудок, уже ни на что не годится. Самое лучшее – заниматься сексом до обеда. Она откинулась на спинку дивана и, потягивая вино, стала ждать, когда он посмотрит на нее.

Бет старательно поработала над своей внешностью, готовясь к этой ночи. На ней был надет очень тугой черный кружевной лифчик, в котором ее большая грудь еще больше бросалась в глаза; кружевные черные французские панталоны, убийственные черные чулки с кружевным узким поясом. Фрейзер не сможет устоять перед этим. Сверху она надела черный кашемировый кардиган, который расстегнула, чтобы показать добрый кусок своей плоти, классическую черную шерстяную юбку и черные туфли на высоких каблуках.

Наконец Фрейзер повернулся к ней:

– Ты какая-то другая сегодня. Я не могу понять почему, но в тебе что-то изменилось!

Она весело рассмеялась.

– Это потому, что ты первый раз видишь меня одетой в стиле «Доктор Броуден». Надеюсь, тебя это не очень шокирует! – Она наклонилась, чтобы поставить бокал на пол, и перед глазами Фрейзера мелькнул черный кружевной лифчик, возникший из распахнутого ворота кардигана.

– Нет, конечно, не шокирует, – сказал он, быстро отведя взгляд и чувствуя, что его плоть начинает твердеть. Бет моментально это уловила и прижалась к нему.

– Фрейзер, – промурлыкала она мягким голосом. – Ты находишь меня привлекательной?

Он кивнул, сделав глоток вина.

– Ты чертовски привлекательная женщина, Бет.

– О! – Она отобрала у него бокал и поставила на пол рядом со своим. – Хорошо. Ты знаешь, я никогда даже не представляла, что ты так думаешь.

Фрейзер сознавал, что его возбуждает ее близость, но это было желание, которое он мог спокойно контролировать. Ежу ясно, чего от него хочет Бет, но он не хотел этого.

Бет пробежала пальцем по его руке, потом по лицу и дотронулась до губ.

– Фрейзер, мне кажется, что мы знаем друг друга уже достаточно долго, – сказала она. – Как ты считаешь?

– Для чего? – спросил он и отчетливо понял, что попался в умело расставленный капкан.

– Для этого, – прошептала она, наклонившись к его лицу, прижалась к губам. Ее рука скользнула к его промежности и стала нежно, но сильно массировать его плоть. Нога Фрейзера от неожиданности дернулась, упала со стола и сбила бокалы с вином. Вино вылилось на ногу Бет.

– Господи! – Фрейзер вскочил, наклонился, чтобы поднять бокал, и дотронулся до ноги Бет, чтобы посмотреть, сильно ли она намокла.

– Хм. – Она стала тереться ногой о его руку. – Как чудесно. Почему ты не хочешь проверить, как мокро в другом месте?

Рука Фрейзера вздрогнула.

– Да… – Он отдернул руку и выпрямился. – Я принесу вина, – сказал он быстро.

Бет подняла к нему лицо и легла на диван. – Зачем оно тебе? – простонала она голоском капризной девочки.

– Я буду через минуту, – сказал Фрейзер. Боже, ему нужен глоток свежего воздуха!

– Лучше бы ты отказался от вина. – Бет надулась и расстегнула еще одну пуговицу на кардигане. – Я не хочу терять это.

– Что?

Она улыбнулась и показала на выпуклость в его паху. Он опустил глаза. О Господи! Он ничего не мог поделать со своим телом. Это случилось. Неважно, стремился он к этому или нет. Но он определенно не хотел спать с ней, ни сейчас, ни ночью. Он вышел из комнаты, сжимая в горячих вспотевших ладонях бокалы, потом сбежал в кухню с чувством облегчения и ошеломляющим желанием истерически расхохотаться.

Бет какое-то время вслушивалась в тишину громадного старинного дома, потом встала, выключила люстру и посмотрела на свое отражение в зеркале над камином. Господи, Фрейзера надо немного подбодрить – у него в жилах не кровь, а водица! Она расстегнула еще одну пуговицу на кардигане и еще больше оголила грудь. Чертов педераст! Я сделаю так, что тебе станет жарко, подумала Бет и стянула с себя кардиган, потом расстегнула лифчик, зная, что ее громадные груди – хорошая ловушка. Потом, расстегнув молнию на юбке, спустила ее с бедер и втянула живот. Она легла на диван, раздвинув ноги, и стала ждать Фрейзера. От этого, подумала она уверенно, он не в состоянии будет убежать.

Ливви сложила зонтик, когда поднялась по ступенькам к двери дома Фрейзера. Она остановилась на крыльце и пригладила мокрые волосы. Она нервничала, но надеялась, что ее мама права. После разговора с Мойрой она больше ни о чем не думала. Она просто схватила свое пальто, зонтик, бросила ключ в сумку и выбежала из квартиры. Вспоминая подбадривающие слова Мойры и думая, что, если они смогут снова стать друзьями, есть шанс, что из дружбы вырастет нечто большее.

– Я видела его лицо, – говорила Мойра, – и думаю ты ошибаешься в том, как он относится к тебе. Ливви, не позволяй своей злости разрушить вашу дружбу.

Поэтому Ливви не стала звонить Фрейзеру, а решила пойти к нему, предупредив миссис Роу, чтобы она не ждала ее. И вот сейчас она стояла на крыльце дома, не зная, что делать. Фрейзер был дома, так как на кухне горел свет.

Фрейзер вышел из кухни, неся два больших стакана вина и думая, как ему объяснить Бет, чтобы не оскорбить ее, что его устраивают только дружеские отношения. И не потому, что он считал ее непривлекательной или несексуальной – она уже доказала, что это не так. Но ему была нужна только одна женщина, а пока у него была надежда, его больше никто не интересовал. Чувствуя, что лучше контролирует себя сейчас, и зная, что собирается сказать, он направился в гостиную, но неожиданно увидел чью-то тень у входной двери.

Поставив стаканы на стол в холле, он подошел к двери и посмотрел через стекло, пытаясь узнать, кто это. Он увидел Ливви, мокрую и радостно махавшую рукой, – у него засосало под ложечкой. Забыв обо всем, он распахнул дверь.

– Ливви! Господи! Что ты делаешь здесь? – Он широко улыбнулся от счастья, что видит ее, и втащил девушку в теплый холл. Тогда только он вспомнил о Бет.

Бет замерзла, лежа полуголой на диване и решила поискать Фрейзера. Он слишком задержался на кухне, но она не откажется сделать ему там подарок. Ей нравилось заниматься сексом в разных местах, а не только в постели. Она вспомнила один из самых прекрасных моментов, когда она стояла у раковины, пока Дерек брал ее, – это было за несколько минут до того, как стали прибывать гости, приглашенные на обед. Она взбила волосы перед зеркалом, думая, какие толстые стены в старинных домах, совершенно ничего не слышно, что происходит в других комнатах; потом открыла тяжелую дубовую дверь в холл.

– Фрейзер, где…

Фрейзер и Ливви одновременно обернулись, и Фрейзер грязно выругался от шока. Он отскочил и беспомощно уставился на большую грудь с громадными розовыми сосками. В это время Ливви закричала, влепила ему сильную пощечину и в панике выбежала на улицу. Фрейзер бросился за ней.

– Ливви! Пожалуйста! Ливви, вернись! – закричал он вслед высокой и изящной фигуре, бегущей под проливным дождем, но понял, что не догонит ее.

– Черт с тобой, Ливви Дэвис! – крикнул он в пустоту, потом повернулся к дому и второй раз за этот вечер вспомнил о Бет.

Ливви бежала от дома Фрейзера к своему дому. Слезы горечи и ярости катились по ее лицу, застилая глаза, щеки горели, мокрая юбка хлопала по ногам. Она открыла парадную дверь, влетела в холл и, прислонясь спиной к стене, зарыдала. Ей было все равно, что ее может услышать миссис Роу.

Через несколько секунд дверь хозяйки дома распахнулась, и Митч вбежал в холл.

– Ливви! Что стряслось? – Он обнял ее и прижал к себе. – Шш. Пожалуйста, перестань плакать. Он посмотрел через плечо на миссис Роу, и они растерянно и беспомощно переглянулись. Митч не отпускал Ливви до тех пор, пока она не успокоилась. Он гладил ее волосы, не зная, что делать, и бормотал слова, которые приходили ему в голову. Неожиданно Ливви отстранилась.

– Замолчи, Митч! – И стала смеяться. – Сапожник!

– Несколько неуклюж, а? – Он взглянул на нее, и сам рассмеялся. – Прости, – сказал он сквозь смех. – Я не умею обращаться с женщиной, рыдающей на моем плече.

– Ничего, пережить можно, – сказала Ливви, вытирая лицо рукавом. Потом погладила его плечо. – Ты должен потолстеть! Но спасибо тебе.

Он пожал плечами.

– Что ты делаешь здесь? – Ливви посмотрела на хозяйку, которая с удовольствием наблюдала за этой сценой.

– Я подумал, что мы можем отпраздновать прибытие телефона в твой дом, но тебя не оказалось дома, и миссис Роу попросила меня побыть с ней до тех пор, пока ты не вернешься. Она сказала, что ты ушла ненадолго.

Ливви подмигнула ему, зная его обаяние, и он весело ухмыльнулся:

– Можно мне взять бутылку из холодильника, миссис Роу?

– О, наконец-то, я так рада, что ты дождался. Я говорила тебе, что она скоро будет.

Она открыла дверь в комнату, и он исчез, а через секунду вернулся с бутылкой шампанского в руке.

– Прекрасно, – воскликнула Ливви, – это то, что мне сейчас нужно. – Сгинь, Фрейзер Стюарт, подумала она, но это было невозможно.

Ливви пошла к лестнице вместе с Митчем. Потом остановилась и, вспомнив о вежливости, спросила свою хозяйку, не хочет ли та чашечку чаю. Но старушка, лукаво подмигнув Митчу, отказалась.

Ливви с Митчем поднялись по лестнице и вошли в квартиру. Ливви зажгла газовый камин, дрожа от холода. Ее одежда промокла до ниточки, и она решила переодеться. Митч посмотрел на Ливви и подумал, что даже промокшая и заплаканная – она очень сексуальна. Он не отрывал глаз от нее, и она решила скрыться от этого откровенного взгляда. Сказав, чтобы он взял бокалы в шкафу под мойкой, она прошла в спальню.

– Принести тебе шампанского в спальню? – спросил он, разливая вино в два стакана для виски. Не получив ответа на свой вопрос, он взял бокалы и понес их в спальню. На пороге комнаты он замер.

Ливви скинула мокрую верхнюю одежду и осталась в одном белье. Белое трикотажное боди было низко вырезано на груди и совсем не прикрывало ее великолепные бедра. Мокрое белье облепило тело, показывая красоту фигуры. Не замечая Митча, она выдвинула нижний ящик комода, чтобы взять сухое белье. Когда она наклонилась, мокрый трикотаж четко обрисовал ее тонкую талию и крупные ягодицы. Увидев это, Митч потерял голову. Он поставил стаканы с шампанским на столик у двери и, не в состоянии удержать себя, направился к Ливви.

Его руки ласково дотронулись до ее бедер, и она вздрогнула. Он наклонился и поцеловал ее в шею. Ей было неловко, но она не могла шевельнуться. Его руки нежно изучали ее тело и остановились на груди. Когда он стал ласкать соски, она тихо вздохнула. Потом Митч нежно сжал ее ухо.

«Почему я позволяю себе быть такой безрассудной, – подумала она. Но у нее не было сил сопротивляться. Ей было хорошо, и нежные ласки Митча расслабляли ее, снимали напряжение. Она протянула руку и коснулась его. Ей было приятно, когда он застонал при ее прикосновении.

Вдруг в дверь громко застучали – и они отпрянули друг от друга.

– Ливви! – Стук усиливался. – Ливви, я знаю, что ты здесь! – кричал Фрейзер. – Ради Бога, ответь мне! Я должен поговорить с тобой.

Когда Фрейзер примчался к дому Ливви, парадная дверь оказалась открытой, и он, не останавливаясь, взбежал по лестнице. Он задыхался.

– Ливви! Боже, Ливви! Все было не так, как тебе показалось! Пожалуйста, открой дверь!

Ливви и Митч стояли неподвижно, но когда Фрейзер опять стал звать ее, то вся обида и злость снова вернулись к ней. В одном белье она бросилась к двери.

– Убирайся! – кричала она через дверь. – Меня не волнует, что там происходило. Возвращайся к Бет и оставь меня одну. – Она с трудом сдерживала слезы, и ее злость росла. – Иди! – визжала она. – Иди!

Но Фрейзер не уходил.

– Нет! Я не уйду до тех пор, пока ты не выслушаешь меня!

Неожиданно Ливви распахнула дверь и встала перед ним, полуобнаженная, с красным от ярости лицом.

– Я не буду слушать тебя, Фрейзер, – кричала она. – Ты прервал мое любовное свидание! А сейчас убирайся. – Она, разъяренная, стояла перед ним с горящими от гнева глазами.

Фрейзер недоверчиво посмотрел на нее:

– Я не верю тебе.

– Не веришь? – Она шире распахнула дверь и показала на шампанское и куртку Митча. Фрейзер посмотрел на шампанское, на мужскую куртку, а потом на Ливви и изменился в лице.

– Великолепно! – сказал он презрительно. – Я должен был знать, что ты…

– Что кто я? – У нее сдавило горло, и она посмотрела на него, с трудом сдерживая слезы. Потом отвернулась.

– Что… К черту все! – Фрейзер в ярости стукнул кулаком по двери. Потом засунул руки в карманы и, не посмотрев на Ливви, стал быстро спускаться по лестнице. Он бежал, перескакивая через ступеньки, чтобы поскорее оставить этот дом.

Ливви, прислонившись к двери, слышала как он прошел по холлу и захлопнул за собой дверь. Беззвучно плача, она вернулась в свою квартиру.

– Что произошло? – Митч стоял в дверях спальни и смотрел на нее. – Почему ты не сказала мне, что у тебя дела с боссом? – Он разозлился и почувствовал себя круглым дураком, когда был в спальне и беспомощно слушал битву чувств, не имея права вмешаться.

– Потому что все так запуталось и невозможно ничего объяснить, – сказала она утомленно. Перестав плакать, она взяла чайное полотенце и вытерла лицо. Потом, закутавшись в клетчатый плед, рухнула на диван. Митч стоял растерянный, не зная, как поступить.

– Мне, наверное, нужно уйти, – сказал он нерешительно.

Ливви молча кивнула. Взяв свою куртку, он подошел к дивану и склонился над ней.

– Ты уверена, что вас с Фрейзером ничто не связывает? – Он взял ее руки в свои и заглянул в лицо.

– Да, уверена, – ответила она. Он поцеловал ее руки.

– Тогда что ты скажешь, если я не могу удержаться?..

– От чего? – Ливви улыбнулась.

– От желания затащить Ливви Дэвис в постель!

– Ничего не скажу. А что, было такое желание?

– О да, – ответил Митч, приводя в порядок свои джинсы. – Должно пройти время, чтобы ты успокоилась. Я понимаю! – Он бросил ей воздушный поцелуй и пошел к двери. – Позвони мне, если захочешь, – сказал он, повернув голову. – Спокойной ночи, Ливви.

– Спокойной ночи, Митч, – сказала она ласково и через минуту осталась одна.

 

Глава 28

Пауль Робсон сидел на скамейке в парке, наблюдая за игрой в крикет. Был прекрасный мартовский день, и на зеленой лужайке резвилась юная пара. Прелестная девушка играла неважно, но ее молодой дружок был рад этому. Каждый раз, когда она промахивалась, он вставал рядом с ней и нежно поднимал ей руку, показывая, как правильно целиться. Потом он двумя руками держал ее за бедра, помогая сохранить правильное положение. Девушка радостно и беззаботно улыбалась своему партнеру, и Робсон подумал с завистью: «Счастливый молокосос». Под ложечкой у него засосало.

Расстроенный увиденным, он отвел взгляд от беззаботной пары и посмотрел на недоеденный сандвич в руке. Потом положил его в пакет у ног. Он не был голоден. Он в который раз удивился, зачем покупает ленч, когда чертовски хорошо знает, что не будет есть его. За эти недели он совсем лишился аппетита. Наклонившись вперед, он уставился в землю, пытаясь собраться с мыслями. Боль в животе уменьшилась, и он глубоко вздохнул. Что ему делать? Ему тридцать два года, а страх не отпускает его ни на минуту. Он боится собственной тени.

Ему захотелось никогда не видеть дискету. За эти две недели он пытался забыть о том, что узнал, убеждая себя, что в будущем он вернется к этому, но сейчас должен вести себя так, как будто ему ничего не известно. Но Пауль Робсон всегда был очень добросовестным работником и порядочным человеком. Такие игры с самим собой были не для него.

Страховая компания «Говард» занималась отмыванием денег наркодельцов. Это был факт, от которого он не мог отмахнуться. По информации Ломана, владельцами самых крупных страховок были преступники. Но в материалах компании они были представлены честными бизнесменами из Колумбии и Бразилии, и очень трудно было бы уличить их без дискеты Ломана. Пауль задавался вопросом, как это произошло и каким образом Хьюго удавалось все скрывать?

Робсон опять глубоко вздохнул – желудок снова стал мучить его – и обвел парк взглядом. Потом, что у него вошло в привычку, бросил опасливый взгляд за спину. После того, что он узнал из дискеты Ломана, у него появились и другие привычки. Он теперь не шел спать, пока его жена Энни не засыпала. Он не мог заниматься с ней любовью и не хотел, чтобы она видела, как он мучается от бессонницы, терзаемый мрачными мыслями.

Конечно, он через какое-то время понял, почему Хьюго занялся этим грязным делом. Это было очевидно – чтобы добиться громадного успеха, а потом лет в тридцать пять оставить дела и уехать в какое-нибудь тихое, прелестное место. А там, имея достаточно крупный счет в банке, прожить оставшуюся жизнь в радости и покое. Бизнес с Южной Америкой был грязным, безнравственным и трудным делом. И Хьюго был сильным, умным и очень честолюбивым, чтобы заниматься этим страшным бизнесом. Пауль боялся Хьюго. Наркобизнес очень опасен, а Пауль не был героем. А опасность наркобизнеса доказана смертью Ломана.

Когда Пауль поднял голову, юная пара уже ушла, а яркое весеннее солнце закрыли темные серые тучи. Видимо, он просидел здесь уже долго, совершенно потеряв счет времени. Встав, он поднял сумку с недоеденным ленчем и, выходя из парка, выбросил пакет в корзину для мусора. Потом засунул руки в карманы, снова беспокойно оглянулся и направился на работу.

После двух часов дня Робсон оказался в своем офисе. Он уже побывал на торгах, но ему сказали, что Хьюго хочет его видеть для личной беседы. И что дело срочное. Пока он добирался до офиса, то весь взмок от страха.

– Хьюго? Ты хотел меня видеть? – спросил он, встав в дверях кабинета Хьюго.

– Да, проходи и садись, Пауль, – сказал Хьюго, взглянув на него.

Пауль молча прошел в кабинет и сел, ожидая со страхом, что скажет Хьюго.

– Я разговаривал по телефону с Дереком Дорси, и он хочет, чтобы ты перезвонил ему.

Робсон вздохнул с облегчением – значит, все это не имеет отношения к информации, добытой Ломаном. На сердце у него стало спокойно и, сказав, что сейчас перезвонит Дереку, он встал, чтобы уйти. Но Хьюго задержал его, спросив, не догадывается ли Робсон, чем так встревожен Дерек. Хотя Хьюго говорил это с бесстрастным лицом, было видно, что он очень обеспокоен.

Пауль снова сел. Ему было непонятно волнение Хьюго. Он наводил справки по «ИМАКО», но ничего опасного там не было. Компания делала большие взносы в консервативную партию, надеясь на поддержку парламента. Компания «Говард» имела очень хорошую прибыль, занимаясь вторичной страховкой «ИМАКО». До того, как Пауль стал заниматься своим расследованием, он проверил «ИМАКО» и не нашел ничего подозрительного. Хотя, если быть честным, он просто не думал серьезно об «ИМАКО». После того, как они взяли, по настоянию Хьюго, страховки на громадную сумму, Хьюго сам изъявил желание заниматься этим делом.

– МАФФ проводил расследование по одному виду продукции, выпускаемой «ИМАКО». Предполагалось, что они занимаются бензотетрином. Но все страхи оказались напрасны. МАФФ ничего не обнаружил.

– Тогда почему Дорси так встревожен? Робсон пожал плечами:

– Из того, что мне известно, для волнений нет оснований. Я проверял все до заключения сделки, но ничего не обнаружил.

Хьюго постучал ручкой по зубам, и этот звук подействовал на нервы Робсона.

– На какую сумму страховка?

Робсон был поражен, ведь Хьюго это знал, так как сам занимается этим делом.

– Пятнадцать миллионов, но ведь ты…

– Да, знаю, я забыл. – Хьюго хмыкнул. Это было несколько недель назад, в самый разгар сделки с Мануэлло, а сейчас Хьюго не был уверен в своем решении. Он знал, что не может закрыть всю эту сумму, но не докладывать же об этом Робсону. Если он все проконтролирует, то нечего бояться – компания не останется в накладе. Он просто отметит страховку поздним числом. – Я не могу помнить всякую проклятую мелочь, – сказал Хьюго агрессивно. И Робсона удивил его злой взгляд.

Трудно назвать мелочью такие крупные страховые суммы, подумал Робсон, но заставил себя оставаться спокойным. Тревожные мысли снова вернулись к нему.

– Я еще тебе нужен?

– Нет. Постарайся добыть информацию об «ИМАКО». Мне нужно знать как можно больше.

Робсон пожал плечами. Это было очень трудно, но если это все, чего хотел Хьюго… Тревога становилась сильнее, но он встал, с шумом отодвинул стул от стола и сказал, что займется «ИМАКО» позднее, так как сейчас должен вернуться на торги.

Хьюго согласился, но попросил Робсона обязательно перезвонить, когда он свяжется с Дорси. Пауль обещал, но неожиданный интерес Хьюго к «ИМАКО» добавил ему лишний повод для волнений. Он вышел из кабинета с мыслью, что Дерек может подождать. Пауль уже опаздывал на встречу с брокерами и может много потерять, если будет бегать к Хьюго при его каждом нелепом требовании.

Фрейзер делал заметки, просматривая информацию на экране. Было уже поздно, он сидел за компьютером с тех пор, как ушли все сотрудники. И глаза уже устали от постоянной работы с мерцающим экраном. Он отвернулся на несколько минут, снял очки, потер лицо руками, а потом снова надел очки и вернулся к работе. Он искал связь и был уверен, что она есть. Он интуитивно чувствовал, что «ИМАКО» начинает нервничать, и хотел найти причину паники. Он стал изучать дело Мак-Гриди с первой страницы, но никак не мог обнаружить связь с другими делами, которыми он занимался против «ИМАКО». Все дела, связанные с этой компанией, которыми он занимался много лет, были разными, и он не мог связать диагнозы всех болезней с химическим производством. Но чувствовал, что эта связь должна быть, хотя прямых фактов и доказательств не было. Все пострадавшие имели разные диагнозы. Различные кожные заболевания, респираторные, несколько смертей – все это могло быть следствием воздействия какого-то отравляющего вещества, но доказательств не было.

Все они были служащими «ИМАКО» – но никто не работал на производстве, кроме Мак-Гриди, с его эмфиземой. Он работал с удобрениями, но, кроме этого, был заядлым курильщиком, что и было указано в деле.

Фрейзер в сердцах поставил точку на сегодняшней работе – он сделал достаточно. Встав, он начал массировать шею, снимая напряжение. Потом выключил компьютер, вынул дискету и убрал ее в коробку. Когда он стал убирать бумаги, то услышал стук в дверь. Посмотрев в полутемную приемную, он увидел Бет.

Он замер, не зная чего от нее ждать после вчерашней ночи, когда, еле извинившись, он с большим нетерпением почти вышвырнул ее, полуодетую, из дома, торопясь объясниться с Ливви. Он представил эту сцену, понимая, что вел себя не очень достойно. Но так как отступать было некуда, он подошел к двери кабинета, открыл ее и пригласил Бет зайти.

Бет долго думала, как ей поступить. Конечно, если бы Дорси не настаивал, она просто послала бы Фрейзера куда подальше. Она слишком хороша, чтобы бегать за ним. Обычно, попадая в нелестное положение, она вычеркивала все из своей памяти и начинала новую интрижку. Но в этот раз она не могла так поступить. Дорси запугал ее. Она была у него на крючке, а он не играл в детские игры. Если он утонет, то потянет Бет за собой. У нее не было возможности помешать этому. И вот после своего крушения она снова здесь, несмотря на свое нежелание. Она пришла сюда, чтобы получить информацию, которая была так нужна Дорси.

Помешав Фрейзеру поцеловать ее в щеку, она прошла мимо него в кабинет и села рядом с его столом. Фрейзер был очень Смущен, и не глядя ей в глаза, попытался извиниться. Но она, улыбнувшись, быстро прервала его.

– Забудь это! Давай решим, что это просто недоразумение. – Она встретилась с его взглядом и продолжила: – Договорились?

Он вспыхнул, вспомнив, в каком она появилась виде, и неуверенно ответил:

– Договорились. Но я бы понял, если бы ты больше никогда не захотела видеть меня.

Бет непринужденно засмеялась и махнула рукой, отметая его слова.

– О, Фрейзер, не будь таким сентиментальным! Наш роман был прерван, вот и все. С моей стороны нет никаких обид, и я не оскорблена. Хотя я должна принести извинения, что расстроила Ливви. – Она приподняла брови. – Мне кажется, что она восприняла это плохо.

Фрейзер ощетинился при одном упоминании Ливви.

– Не расстраивайся из-за Ливви, – холодно сказал он. – Она большая девочка.

Бет пожала плечами и посмотрела на стол.

– Над чем ты так поздно работаешь? – спросила она, изучая страницу блокнота. – «ИМАКО»? Милорд Фрейзер! Почему ты интересуешься прошлыми делами «ИМАКО»?

Фрейзер хотел подойти к ней, чтобы забрать блокнот, но потом подумал, что это будет слишком грубо. Уже хватит с его стороны грубостей.

– Меня интересуют кое-какие факты, и я решил изучить эти дела.

Бет вопросительно посмотрела на него, а потом снова на страницу и прочитала имя одного больного – Мак-Гриди.

– Я работала с этим делом и очень хорошо помню его. Что тебя интересует, Фрейзер? Может быть, я смогу помочь?

Фрейзер вздохнул и присел на край стола.

– Если быть честным, Бет, то я не уверен во многом. Я слышал, что продукция «ИМАКО» проверяется МАФФ. Я попытался сам найти причину, но ничего не добился. Я надеялся проверить все случаи, но у всех заболевших разные диагнозы, и нет никаких оснований связывать их с производством каких-либо опасных веществ. Я старался разобраться, но бесполезно.

– Но, насколько я могу вспомнить, симптомы болезней совершенно не связаны с химикатами, – запротестовала Бет. – И многие из заболевших даже не работали непосредственно на производстве. По каким причинам ты решил, что здесь, может быть, замешан бензотетрин?

Фрейзер покачал головой:

– Фактов нет. МАФФ проводил расследование, но ничего не обнаружил. И мне ничего не удалось узнать. У меня только интуиция, и ничего больше. Я, как терьер, на привязи – хочу узнать, но не могу достать!

Бет рассмеялась:

– Я представляю тебя в клетчатой попоне! Но, чтобы ты ни говорил, они заплатили всем пострадавшим компенсацию, даже не доходя до суда.

– Да, но они могли это сделать, чтобы не привлекать к себе внимания.

– Чтобы умиротворить человека из газеты, стоящего за спинами пострадавших, – ответила Бет. – А тебе не кажется, что они могли это сделать по моральным соображениям, Фрейзер?

– Какую сторону ты защищаешь? – улыбнулся он.

– Никакую. Я вела больных и давала медицинское заключение, исходя из заболевания. И я не понимаю, что там может быть еще, кроме обычных болезней.

Фрейзер посмотрел на нее. Она была хорошим доктором с прекрасным положением и практичной женщиной. Все, что она говорила, было разумно. Может быть, он воспринимает все очень эмоционально? Может, видит то, чего нет на самом деле?

– Ладно, Бет. Возможно, мне все это кажется. Как бы там ни было, но мой рабочий день закончился. Могу я тебя пригласить что-нибудь выпить?

Она посмотрела на него, а потом покачала головой. Она получила то, зачем пришла, не имеет смысла зря тратить вечер. Извинившись, она отказалась, сказав, что рано встала утром и пришла только для того, чтобы уладить недоразумение между ними. Фрейзер поднялся:

– Спасибо, Бет. Я очень ценю… и извини меня. Бет надела пальто, подошла к нему и поцеловала в щеку.

– Все хорошо.

Он положил руку ей на затылок, привлек к себе, а потом наклонился и жадно поцеловал.

– Бет?

Она открыла глаза.

– Все будет иначе…

Она закрыла ему рот рукой и отодвинулась от него.

– Да, – сказала она спокойно. – Я уверена, что будет. – Улыбнувшись ему, она вышла из офиса.

Дерек должен быть доволен – она сейчас позвонит ему.

 

Глава 29

Ливви стояла рядом с домом двадцать два по Холбурн-роуд, отвернувшись от окна, в которое миссис Роу наблюдала за ней. Старушка постучала в стекло, а когда Ливви посмотрела на нее, радостно помахала. Митч опаздывал уже на десять минут, и все это время хозяйка Ливви стучала в стекло и махала рукой. Она явно относилась к Ливви как к своей любимице Тилли. Ливви отвернулась от окна и стала смотреть на улицу, засунув руки поглубже в карманы и желая, чтобы Митч скорее появился.

Стояли последние мартовские дни. Солнце сияло по-летнему ярко, но было холодно. Она была одета в новое пальто в клетку, которое купила для шотландской погоды, с огромным воротником и карманами, из которых не вынимала рук. Шерстяной берет закрывал ей уши. На ней было теплое белье, легинсы, охотничьи ботинки и серые теплые вязаные носки.

Переступая с ноги на ногу, она наконец увидела черный джип Митча с открытым верхом, из которого орало радио, и с облегчением вздохнула. Повернувшись к окну, она последний раз помахала хозяйке и пошла навстречу машине, резко затормозившей.

– Доброе утро, миледи Оливия! Не было никакой необходимости так экипироваться! У нас прогулка на вертолете, а не путешествие пешком в горы! – воскликнул Митч, выскакивая из джипа.

– Но мне холодно. И потом мы собирались прогуляться, когда прилетим. А на диких землях Абердина будет морозно!

Митч рассмеялся.

– Ах ты, нежная южанка! – Открыв дверь, он помог ей сесть в машину, закинул на заднее сиденье ее сумку. – Подожди минутку.

Подбежав к дому, где миссис Роу все еще стояла у окна, он постучал в стекло, и старушка, с большим трудом подняв шпингалет, распахнула окно.

– О-о, Митч! Как ты поживаешь?

– Прекрасно, прекрасно. Очень рад был увидеться с вами, миссис Роу! – Он перегнулся через подоконник и поцеловал старушку в морщинистую щеку. Потом галантно поклонился ей и удалился, легко перепрыгнув через дроковый кустарник, росший в саду. Потом с уже более серьезным видом сел в машину. Когда он поехал в сторону Абердинского аэропорта, Ливви буквально стонала от смеха.

Митч несколько дней планировал эту прогулку на вертолете: он считал, что это единственная вещь, которая может покорить ее. После неудачи несколько дней назад, когда он почти уложил ее в постель, но в последнюю минуту все рухнуло, он был в постоянном сексуальном напряжении. И все время отчаянно мечтал закончить то, что они начали. Не потому, что Ливви стала для него единственной женщиной, нет – Митч не верил в любовь. Он любил только свою маму и свою камеру. Это желание было другого рода – его можно было сравнить с пудингом, покрытым клубничным кремом, который он собирался съесть, но последний кусок предложили другому. А он хотел пудинга сейчас и больше ни о чем не мог думать.

Пока они ехали в аэропорт, Ливви стала набрасывать заметки для своего раздела. Она решила посвятить один номер туризму в Абердине. Эта идея ей пришла в голову, когда Митч предложил прогулку на вертолете. Она предполагала рассказать об Абердине, показать его старинную красоту и очарование суровой природы. Написать об исторических, знаменитых местах города и о его окрестностях, о побережье и долинах, о Грэмпиан Маунтинс и Спрей Вэлли. А для всего этого нужны были хорошие снимки. Ей хотелось сделать приложение интересным, хотелось, чтобы люди стремились купить его. А спрос, несомненно, привлечет желающих дать объявление или рекламу. Ей очень хотелось, чтобы ее приложение имело успех.

Митч втиснул свой джип на свободное место на стоянке в аэропорту, выключил двигатель и изучающе посмотрел па Ливви.

– Возбуждает? – спросил он.

Ливви оторвалась от блокнота и недоумевающе посмотрела на него.

– Тебя возбуждает? – опять повторил он, отбивая ритм ладонями по рулю, и уточнил: – Я говорю о прогулке на вертолете.

Ливви пожала плечами. Ей хотелось сказать, что вряд ли. Как-то раз, готовя программу, она целую неделю болталась на вертолете! Но тут она посмотрела на мальчишеское лицо Митча, полное счастливого ожидания.

– О да, я просто счастлива!

– Хорошо, мне кажется, ты получишь удовольствие! Она улыбнулась и наблюдала за ним, когда он стал поднимать крышу. Он занимался этим, пока Ливви вынимала из машины две камеры, свой рюкзак, сумку с пленками, набор с линзами, сандвичи, термос. Через несколько минут они уже были готовы.

– Пойдем, Ливви. Это будет роскошная прогулка, – нетерпеливо сказал Митч, взяв сумки и шагая к терминалу.

– Не могу дождаться, – ответила Ливви, с трудом сдерживаясь от смеха.

Усевшись, Ливви откинулась на спинку сиденья и стала ждать, когда пилоту разрешат взлет. Ей была знакома вся предварительная подготовка. Она закрыла глаза и расслабилась, ожидая, когда вертолет поднимется в воздух. Она не вслушивалась в болтовню Митча со своим другом-пилотом, который работал на нефтяную компанию. Ливви думала о снимках, которые нужно сделать для ее раздела. Через несколько минут она почувствовала, что ее бедро осторожно поглаживают.

– Не надо нервничать, – сказал Митч тихо. – Это все безопасно. – Ее затошнило от его снисходительно-покровительственного тона.

Ливви открыла глаза и передернулась. Он стал действовать ей на нервы – пора поставить его на место. Она улыбнулась, убрала его руку и сказала сухо:

– Я не нервничаю, Митч.

Он кивнул, но его взгляд говорил, что ей не нужно притворяться, он все понимает. Она глубоко вздохнула, по тут ее спас заработавший двигатель. Через несколько минут они поднялись в воздух, набрали высоту и, покинув зону аэропорта, направились от побережья в самое сердце Абердина.

Ливви была изумлена красотой земли, над которой они пролетали. Сначала они пролетели лад Абердином, и Митч смог сделать несколько черно-белых снимков Гранит Сити с его величественными, строгими зданиями на фоне сурового Северного моря. Сверкающее небо и бледное мартовское солнце давали плохое освещение для снимков, и они повернули в глубь страны по направлению к горам.

Вертолет летел вдоль Ривер Да, высоко над прекрасной долиной, потом над деревней Эбойн к скалистым вершинам на севере Шотландии. От открывающейся картины захватывало дух. Потом они пролетели над Грэмпиэн Маунтинс по направлению к Спрей, над сохранившимися замками и руинами, такой красоты Ливви даже не представляла. И наконец достигли административного центра Абердина – Хантли. Ливви непрерывно делала заметки в своем блокноте, пока Митч не впал в творческое безумие. Он просил пилота повисеть над понравившимся местом, пока он менял линзы, а потом уговорил его подниматься, опускаться, повернуть вправо, а сам в это время делал снимки в разных ракурсах, стараясь поймать в кадр бледно-голубое небо и сверкающее весеннее солнце.

Наконец, когда Митч снял все, что хотел, они полетели к Коррин Хиллс, чтобы посадить вертолет. Им надо было перекусить, погулять и сделать еще несколько снимков. Это был прекрасный нетронутый уголок природы, который городские жители облюбовали для прогулок и пикников. По всей территории Коррин Хиллса протекали ручьи, наполненные пенящейся ледяной прозрачной водой. Ручьи выходили из земли, а потом снова исчезали в камнях.

Митч договорился с пилотом, что они с Ливви проведут здесь пару часов, пока пилот не слетает в Дан Валли и не доставит бизнесмена в Абердин. Кое-что у него не было учтено! Ливви оказалась очень предусмотрительной, так тепло одевшись. Ей не страшен свежий воздух и холодная, мокрая земля, думал Митч, разыскивая место, где они могут устроить ленч. Он был мрачно настроен – поблизости не предвиделось сухого, теплого, прелестного амбара или, на худой конец, – заброшенной конюшни.

Они долго искали, пока не нашли подходящее место, где можно было присесть и перекусить. Митч опустил сумки и рухнул на громадный, покрытый мхом камень, выступающий из ручья. Он вытащил сандвичи и кофе, вручил их Ливви, а сам схватился за камеру и сделал несколько снимков Ливви, сидящей в пальто с поднятым воротником и в берете, туго обтягивающем голову. Она выглядела семнадцатилетней, пытаясь открыть пакет с бутербродами. И Митч, не в состоянии сдержаться, подошел и поцеловал ее.

– О! Зачем это? – воскликнула Ливви.

– Я не знаю. Ты выглядишь так, как будто это нужно.

Она улыбнулась:

– Мне нужно гораздо больше. Вот я не могу открыть этот чертов пакет!

Митч забрал у нее пакет, поднес ко рту и надорвал зубами. Скатал оторванную полоску в маленький комочек и собрался бросить в ручей. Но, увидев ее изумленный взгляд, смутился и затолкал комочек в карман.

Я думала совсем не об этом, – сказала Ливви, встав и посмотрев в ручей. Она прошла мимо Митча к ручью, вытащила какой-то старый пакет из воды и стала пристально всматриваться в воду, а потом крикнула:

– Эй, Митч. Подойди на минуту!

Он обернулся:

– Ты не собираешься бросить меня в воду?

– Не говори ерунды!. – Она не отрываясь смотрела на воду. – Правда, подойди на минуту. Я хочу тебе что-то показать.

Митч встал. Его совершенно не интересовал какой-то ручей, но он подошел к Ливви и проследил за ее взглядом.

– Что? Что ты увидела? – нехотя спросил он.

– Там!

– Где?

Она повернулась и посмотрела на него.

– Ради Бога, Митч! Ты когда-нибудь видел, чтобы русло ручья было ярко-желтое?

Он наклонился ниже.

– Оно не желтое. – Он лег на живот, закатал рукава, опустил руку в ледяную воду и вытащил со дна ручья маленький камень. Поднес камень к глазам и посмотрел на него. – Боже! Он желтый! – Наклонив лицо над водой, он понюхал. – Пахнет хорошо, чистая весенняя вода! – Затем набрал воды в ладонь и стал пить.

– Митч, не надо! – закричала Ливви.

Он выплеснул оставшуюся воду и обернулся.

– Ливви, ты сумасшедшая! – заявил он, вытирая руки о куртку. Потом встал на ноги.

– Мне, кажется, бояться нечего. Под этим валуном, наверное, месторождение минералов. – Он прищурился и бросил камень в ручей. Проследив взглядом, как он с тяжелым плеском упал на дно, он сказал: – Пойдем, Ливви. Пора перекусить. Если тебе хочется, мы займемся ручьем после ленча. Посмотрим, сможем ли мы найти камешки другого цвета!

– Хорошо, я верю тебе, ты хорошо знаешь местность. Но мне все это не нравится. – Взяв его за руку, она потащила его к камню, который они выбрали в качестве стола для ленча. Потом наклонилась и взяла пакет с сандвичами.

– Какой ты хочешь? С мясом или с сыром?

– М-м, с сыром, пожалуйста.

После ленча они прошли несколько миль, но потеряли ручей, и Ливви, восхищенная красотой местности, совершенно забыла о желтых камнях.

– Я завидую, что ты всегда, когда захочешь, можешь побывать в этих местах, – сказала она Митчу. Она стояла и смотрела на окружающий пейзаж, но ее мысли были снова заняты Фрейзером. Последние несколько дней она думала только о нем. Неожиданно для самой себя она сказала вслух: – Я не удивлена, что Фрейзер вернулся в Шотландию. Мне кажется, что он не мог бросить все это ради Лондона.

– О! Он вернулся не из-за этого. Я разговаривал несколько дней назад с Кэрол на эту тему. После нашей с тобой беседы меня очень заинтересовал этот вопрос, – сказал Митч.

– Да? – Ливви сжалась. Ей не хотелось слышать, что Митч может рассказать о Фрейзере, она очень горевала из-за того, что потеряла его. Это было смешно и нелепо – постоянно думать о нем! Она не имела права, ей предстояло пройти через суд. Как она могла считать, что Фрейзер сможет войти в ее жизнь? Через несколько месяцев ей, может быть, придется опять вернуться в камеру.

– По мнению Кэрол, его отец умер не из-за болезни, но она не знает всего этого в точности, – продолжал Митч, не заметив подавленного настроения Ливви. – Семья Фрейзера, Стюарты, владели громадными землями в Абердине, пока нефтяная компания не начала разработки на побережье. До этого британское правительство пыталось наладить здесь какое-нибудь производство, чтобы обеспечить массовую занятость населения.

Ливви насторожилась, отогнала грустные мысли и стала внимательно слушать.

– Производство удобрений было одним из видов промышленности, предложенных правительством. И «ИМАКО» предложила план развития химической промышленности в этом районе, но у них не было земли. Они вели переговоры с Робби Стюартом, но безрезультатно. Тогда британское правительство издало указ о принудительной продаже земли в том районе, где нужно «ИМАКО». Конечно, «ИМАКО» дала крупную взятку – несколько членов парламента были у них в кармане, – но Робби был ограблен. Он потерял большую часть своих владений, а получил жалкие гроши. Тогда он решил основать газету и бороться с компанией. Но у него было мало фактов, и он повел себя неправильно. Компания воспользовалась этим и отомстила ему. А дальше, по предположению Кэрол, у Стюарта «разбилось сердце», и он сломался. Стал пить, принимать таблетки и прочую ерунду. А меньше чем через год его не стало!

Ливви посмотрела на Митча:

– Ты думаешь, это правда?

Митч пожал плечами. Он только сейчас понял, что переключил внимание Ливви с себя на Фрейзера, и очень пожалел об этом.

– Я, честно, не знаю, – ответил он угрюмо. – Но думаю, этим объясняется особый интерес босса к «ИМАКО», не так ли?

Ливви отвела взгляд. Очень многое подтверждает реальность этой версии, подумала она: таблетки, выброшенные в унитаз, разговор о том, что надо встать лицом к трудностям и бороться с ними… Очевидно, все это ему знакомо намного сильнее, чем она могла представить. Она молчала несколько минут, раздумывая… Возможно, она была не единственной, кому пришлось тащить на себе тяжелый груз воспоминаний.

Митч взял ее за руку:

– Чем занята твоя голова?

– Я думаю о том, какие чудовищные вещи могут случаться.

Митч передернулся и отпустил ее руку. Ему сейчас стало ясно, что она ушла из его жизни. Он посмотрел на часы:

– Я думаю, надо возвращаться к месту встречи с вертолетом.

– Ты прав. Спасибо тебе за то, что ты рассказал мне. – Она улыбнулась, но что-то в ней изменилось.

– Все в порядке, – ответил он. – Если только это правда.

Она улыбалась, пока они возвращались к вертолету, а Митч злился, стараясь скрыть обиду. И она еще раз повторила:

– Да… если это правда.

Через сорок минут, поднявшись в воздух, Митч забыл обо всем, выискивая места для съемок. Он держал камеру у глаз и молча работал, совершенно увлекшись съемкой, а Ливви отмечала на карте то, что ее интересовало! Когда они пролетали над тем местом, где останавливались на ленч, Ливви достала из сумки бинокль и стала внимательно разглядывать что-то внизу. Она увидела знакомый камень с ручьем, подкрутила линзы, чтобы приблизить изображение, и неожиданно сказала:

– Митч, сделай снимок, где мы сидели.

Он отвел камеру от глаз и посмотрел на нее.

– Для сентиментальных воспоминаний? Обо мне? Она не обратила внимания на его язвительный тон, сосредоточившись, и опять подкрутила линзы.

– Нет, не для этого. Сними еще раз, пожалуйста! Митч опустил камеру на колени и похлопал пилота по плечу, тот сразу понял, чего он от него хочет. Пока вертолет снижался и завис над ручьем, Митч сменил линзы. Потом сфокусировал и снова отвел камеру от лица.

– Я уверен, что это просто минеральные соли, Ливви.

Она посмотрела на него и приподняла бровь.

– Я уже сказала, что доверяю тебе, но это очень необычный цвет.

Через пару минут он снял все, что хотела Ливви, и снова хлопнул пилота по плечу, давая разрешение на дальнейший полет.

– Мне кажется, нужно пролететь по долине. Ливви, может быть, сделать несколько снимков территории, которая принадлежит «ИМАКО»?

– Это было бы здорово! – Она сосредоточилась над блокнотом. Этот ручей очень удивил ее. Она ни на минуту не поверила в теорию Митча о залежах минералов, но у нее не было никакой своей версии. Она отложила бинокль и стала смотреть на местность, над которой они пролетали, приближаясь к территории «ИМАКО».

– Как называется местность, где мы пролетаем? – спросила Ливви пилота, когда они уже приблизились к Инверу.

– Гэрног. Земля принадлежит «ИМАКО», – ответил летчик. – Они собирались развивать свое производство, но общественность запротестовала, и им пришлось прекратить строительство. Я не знаю, как они используют эту местность, но она закрыта для посещения.

– Митч, ты можешь сделать здесь пару снимков?

– Ты хочешь снять Гэрног?

– Да, пожалуйста.

Он щелкнул несколько раз камерой, как его просили. Наконец они были над территорией «ИМАКО», где находился производственный комплекс. Он располагался милях в двадцати от города. Они покружились несколько минут над «ИМАКО», пока Митч выбирал объекты для съемки, и потом еще пять минут, так как Ливви захотелось иметь больше снимков, а затем повернули к Абердину. Пролетев над Кинтором, они приземлились в аэропорту.

– Какой волшебный день! Спасибо тебе, меня посетило много блестящих мыслей! – сказала Ливви, когда Митч стал зачехлять камеры.

Митч убрал линзы в коробку и взглянул на нее. Несмотря на то, что у него было плохое настроение после разговора о Фрейзере Стюарте, он широко улыбнулся.

– Правда?

– Да, я очень благодарна тебе.

– Я знал, что ты получишь наслаждение от прогулки! – самодовольно ответил он. И, отбросив плохое настроение, Митч отправился с Ливви на работу…

Ливви старательно увиливала от приглашения Митча пообедать.

Ей было неловко перед ним, так как он потратил весь вечер, печатая для нее фотографии, пока она делала наброски передовой статьи. Но вина ее исчезла, когда Кэрол подошла к нему и сказала, что у нее собирается компания и он может присоединиться к ним, если хочет. Митч собрался так быстро, что Ливви не успела даже глазом моргнуть. Потом он наклонился над ее столом.

– Не могу отказать хорошенькой девушке. Ливви, смеясь, оттолкнула его. – Уходи! Ты непостоянный мужчина!

Митч ушел с Кэрол, переполненный впечатлениями от прогулки на вертолете. Забавно будет позлить ее нудных положительных приятелей-бизнесменов!

После того как они ушли, в офисе остались только Ливви и Гордон. Оба работали молча в противоположных концах огромного помещения. Ливви потратила много времени, продумывая все детали своего раздела, так как обещала положить готовый материал на стол Гордона к концу недели. Она также хотела дождаться, пока просохнут пробные снимки. Ей хотелось посмотреть их после работы. Она надеялась, что снимки могут подбросить новые идеи для ее раздела.

Она посмотрела на Гордона, который собирался уходить и махал ей рукой.

– Не будь такой усердной, Ливви! – крикнул он. – Не буду. Обещаю.

Но оба знали, что будет. Работа в газете была отдушиной для Ливви. И она делала все, чтобы забыть о жестокой реальности.

Гордон улыбнулся своей обычной мрачной улыбкой, надел пальто и ушел из офиса, больше не сказав ни слова. Ливви смотрела, как за ним закрылась дверь, а потом услышала его шаги по лестнице. Через несколько минут она осталась совершенно одна.

Она проработала около часа, а потом неожиданно почувствовала сильную усталость. Откинувшись на стуле, она потерла спину, которая совершенно занемела от долгого сидения в одном положении, и потянулась. Уже было десять тридцать и она подумала, что надо собираться домой.

Собрав свои вещи, она потянулась за пальто и вспомнила о фотографиях. Оставив все на столе, она пошла в темную комнату и включила свет. Пробные снимки висели настоящей гирляндой. Она сняла их, сложила в кучу и понесла на свой стол. У нее так устали глаза, что было трудно рассмотреть снимки. Тогда она разыскала увеличительное стекло Митча. Снимки по-настоящему хороши, подумала она, рассматривая последний. Они просто фантастичны!

Потом она снова взяла снимок с местом пикника и, прищурив глаза, стала тщательно рассматривать его. Да, она была права. Русло ручья было ярко-желтого цвета, как будто кто-то специально раскрасил снимок. Она отнесла пробные снимки в темную комнату, включила специальную лампу и посмотрела на них. Цвет исчезал. Просмотрев другие фотографии, она отобрала снимки с владениями «ИМАКО» – Гэрногом. Она не знала, что должна увидеть, но чувствовала какую-то загадку. Интуиция никогда не подводила ее. Это была первая причина ее интереса. А другую причину ей подсказал Митч. Когда они подлетали к Абердину, он обратил ее внимание на грузовики, разбросанные по пустой территории «ИМАКО» – что делать грузовикам там, где нет производства? Может быть, «ИМАКО» чем-то занимается на пустой территории?

Ливви снова взяла лупу и стала рассматривать снимок, и хотя пыталась сосредоточиться, все было таким мелким, что трудно было разобрать детали. После нескольких минут бесплодного изучения она собрала пробные снимки и негативы и все это осторожно убрала в сумку. Она сама не знала почему, но ей не хотелось, чтобы их кто-то увидел. И вдруг ее осенило. Она стала понимать, что если необычный интерес к «ИМАКО» объясняется историей, рассказанной Митчем, то у Фрейзера могут быть интересные данные. Ей захотелось отыскать материалы, чтобы найти причину, волнующую ее.

Встав, Ливви посмотрела на маленький кабинет Фрейзера, отгороженный стеклянной стенкой, и увидела, что он оставил включенной лампу на столе. Огонь, который, казалось, указывал ей путь. Взяв сумку и быстро наведя порядок на своем столе, она направилась к кабинету, открыла дверь и вошла. Она хотела потушить свет и уйти домой. Но, взглянув на стол, она увидела небольшую коробку с дискетами, над которыми Фрейзер работал последние несколько дней. На них было написано слово «ИМАКО». Она протянула руку к коробке и медленно достала первую дискету. Отступать она уже не хотела.

Поспешно сев к экрану, она включила компьютер и поставила дискету. Затем открыла свой блокнот, вошла в программу и быстро просмотрела информацию. Это было то, в чем она нуждалась. И она стала быстро записывать все, что могло быть ей полезно. На дискетах оказалась информация, которая показала ей полную картину и подсказала путь, которым она должна идти.

В полночь она наконец покинула офис. Она больше не чувствовала усталости – ее переполняло профессиональное возбуждение. Сев в свободное такси, Ливви откинулась на сиденье и дала адрес Митча. Когда по освещенным улицам Абердина такси подъехало к квартире Митча, Ливви вышла из машины, расплатившись с водителем, и встала у освещенного входа, чтобы позвонить в квартиру. После некоторого времени из домофона раздался сонный голос Митча. – Митч, это Ливви.

– Ливви! Господи! Что ты здесь делаешь?

– Мне нужна твоя благосклонность. Можно мне войти?

Наступило молчание. Создавалось впечатление, что Митч исчез. Ливви, обхватив себя руками, топталась на холодной, темной улице.

– Послушай, Ливви! – наконец снова зазвучал голос Митча – Э… это прекрасно… э… есть смущающее обстоятельство… я…

Ливви улыбнулась:

– Все нормально, Митч. Меня не волнуют твои обстоятельства. Я пришла попросить у тебя на завтра машину. Ты не откажешь?

– Мою машину? – Он совсем растерялся.

– Мне нужно увидеться кое с кем, а я не могу добраться туда автобусом.

– Порядок. Подожди минуту.

Домофон снова замолчал, и Ливви посмотрела на здание, стараясь увидеть, где зажегся свет. Но повсюду в окнах стояла чернильная темнота.

– Ливви! Я впущу тебя в холл и брошу ключи от машины.

Ливви начала смеяться:

– Она такое чудовище, Митч?

– Очень смешно!

Щелкнул замок на входной двери и Ливви вошла в холл. Потом услышала голос Митча и подняла голову. Стоя наверху лестницы, завернутый в одеяло, он бросил ей ключи от машины. Она стала благодарить Митча, но он исчез, не дожидаясь, когда она закончит фразу.

Черт бы меня побрал! Наша интрижка закончилась, подумала она. Потушив свет, она вышла из холла. Но ее не волновало прекращение их романа. Когда она шла по улице, то ни малейших следов обиды и переживаний у нее не было. Единственное чувство, которое владело ею – было безмерное удивление.

 

Глава 30

На следующее утро Ливви встала очень рано. Первое, что она решила сделать, – позвонить Дженни, своей помощнице, и предупредить, что она сегодня задержится, и надолго. Потом она съездила в гараж и купила дорожный атлас Абердина. Вернувшись домой, она открыла его и, завтракая на ходу, стала отмечать наиболее удобный маршрут своей будущей поездки. В восемь тридцать она уже была готова отправиться в путь.

Положив собранные вещи в рюкзак, Ливви надела пальто и вышла из квартиры, заперев за собой дверь. Спускаясь на цыпочках по лестнице, она старалась производить меньше шума, чтобы избежать появления миссис Роу в холле. Тихонько толкнув парадную дверь, она вышла на улицу. Подойдя к джипу, она открыла его, бросила сумку и рюкзак на сиденье и села в машину. Ее цель – молодая женщина по имени Мира Хэдден. Она проживала в коттедже Гафри, в маленькой деревне района Кинтор.

Через сорок минут Ливви остановилась рядом с длинным стандартным домом из серого камня. Пристально посмотрев на ворота, она убедилась, что адрес верен, и вылезла из машины.

Шел дождь со снегом. Ледяной северный ветер пробирал до костей. Она задрожала, потянулась к своей сумке и, закрыв машину, нерешительно поднялась по ступенькам.

Ливви нервничала. Она прочла дело и надеялась, что поступает правильно. Раньше она никогда не думала о людях, у которых брала интервью, – это была работа, не затрагивавшая ее сердце. Но сейчас, стоя под промозглым дождем, она была полна страха и сомнений.

Ливви постучала. После короткого ожидания она с облегчением увидела через стеклянную панель высокую, худую фигуру.

– Здравствуйте. Могу я поговорить с Мирой Хэдден? – спросила она. Медленно открыв дверь, молодая женщина вопросительно посмотрела на нее:

– Да. Кто вы?

– Мира, меня зовут Оливия Дэвис, я работаю в «Эбердин энгас пресс». – Дверь стала закрываться. – Подождите, Мира! Вы можете уделить мне несколько минут? Я не отниму у вас много времени! И не собираюсь помещать материал в газету! – Женщина заколебалась, потом открыла дверь и пристально смотрела на Ливви. Потом сухо спросила: – Что вы хотите?

– Я хочу поговорить о судебном иске против «ИМАКО». Вы занимались этим в прошлом году. А мне хотелось поговорить с вами и задать несколько вопросов.

Ливви остановилась, когда увидела, как изменилось лицо молодой женщины, а глаза потемнели от горя. – Мне нечего сказать! – отрезала Мира Хэдден.

– Да, я понимаю. Но мне нужно получить кое-какие ответы. Это очень важно.

Они долго смотрели друг на друга. Потом Мира приняла решение и открыла шире дверь.

– Благодарю. – Ливви оказалась в блаженном тепле и увидела, что женщина беременна.

Мира прошла к креслу у газового камина и села. Она была на восьмом месяце беременности, и ей было плохо. Она очень устала, казалось, будущий ребенок забрал у нее все жизненные силы. Мира сложила руки на своем большом животе и посмотрела на Ливви в ожидании вопросов. Но Ливви совершенно растерялась. На телевизоре, в углу комнаты, она увидела большую фотографию маленького ребенка. Мира проследила ее взгляд и сказала:

– Я все еще жду его. Каждый день.

Ливви сильно прикусила нижнюю губу и тихо ответила:

– Понимаю.

– Я ношу сейчас другого ребенка, от моего теперешнего мужа. Но я не хотела этого. Вы понимаете, что он не заменит того, кого я потеряла, и не уменьшит мой постоянный страх.

Ливви поставила свой стул напротив кресла Миры и села.

– Извините меня, но все, что случилось, очень страшно.

Мира посмотрела на нее с сомнением, но увидела искреннее сострадание и печаль Ливви.

– Да, это страшно. Несколько минут они молчали.

– Мира, я знаю, как вам тяжело, но не могли бы вы рассказать, что случилось? Вы можете подробно вспомнить тот день, когда умер Алистер?

Мира молчала.

– Пожалуйста!

Мира тряхнула головой.

– С тех пор прошло много времени. И я не хочу говорить об этом. – Ее голос дрожал, она с трудом сдерживала слезы.

– Извините. Я понимаю вас. – Ливви отвела взгляд и встала, чтобы уйти. Несколько месяцев назад ей ничто бы не помешало добиться того, зачем она пришла. Но сейчас она не смогла тревожить слегка затянувшуюся рану. Подходя к двери, Ливви обернулась и спросила: – Мира, могу я узнать одну вещь, прежде чем уйду? Молодая женщина пожала плечами.

– Вы сейчас выезжаете иногда в Коррин хилл на пикник или просто погулять?

Мира закрыла глаза.

– Я не была там с тех пор, как Эли умер. Я не могла заставить себя пойти туда. Ведь мы были с ним там за день до того, как он умер.

Ливви вздрогнула. Ей захотелось узнать больше, но она знала, что Мира не будет говорить с ней. Она подошла к двери, открыла ее, обернулась на пороге:

– Желаю удачи вашему ребенку, Мира.

Женщина открыла глаза и улыбнулась. Надежда засветилась у нее в глазах. Ливви вышла и направилась к джипу.

Направляясь в Кинтор, Ливви ехала по шоссе, ведущему в Гэрног. Мак-Гриди жил далеко от шоссе. Небольшой дождь усилился и заливал стекло, ухудшая видимость. Джип вел себя хорошо, но она нервничала. Дорога поднималась в гору и была пустынна. Ливви подумала, что если с ней что-нибудь случится, то пройдут часы, прежде чем ее найдут. Она была возбуждена своим расследованием, но немного боялась. Ее ноздри вдыхали запах опасности. Все разрозненные детали стали собираться в одно целое, которое грозило бедой. Людям из «ИМАКО» не понравится, если откроется страшная правда.

Коттедж Мак-Гриди стоял в стороне от маленькой деревни и от дороги, ведущей к территории «ИМАКО». Это был полуразрушенный дом, доступный дождю и ветрам, дующим с побережья. Вокруг ничего не росло. Ни сада, ни огорода, только навес для машины и два сарая, где жили собаки Мак-Гриди.

Ливви остановила джип на дороге и вылезла. Сильный порыв ветра стал снова заталкивать ее в машину. Ухватившись за дверцу, Ливви взяла свою сумку, захлопнула дверь и пошла к дому. Ледяной ветер с дождем и снегом бил ей в лицо.

Увидев свет в комнате, она подошла к двери и постучала. Дверь мгновенно распахнулась, и Мак-Гриди, не глядя на нее, сказал:

– Сколько прошло времени! Я звонил вам час назад! – Он посмотрел на Ливви, и его лицо потемнело. Ему было уже более шестидесяти. Он был маленький и тощий, с обветренным, как у жителей гор, лицом, слабый и свирепый. – Кто вы? Вы непохожи на обыкновенного ветеринара! – прорычал он, прикрывая дверь.

– Нет, можно войти?

Он что-то пробормотал, посмотрел за спину Ливви, потом открыл дверь, пропуская ее.

– Я думаю, что доктор Броуден все рассказала вам?

– Ливви кивнула и вошла в комнату. Комната была пустой и грязной, в ней пахло камфорой и ментолом, но было тепло. Перед горящим камином в корзине лежала дрожащая, задыхающаяся колли.

– Что случилось? – Ливви подошла ближе к собаке.

– Она вчера вернулась с холмов. Сначала все было хорошо, но ночью она стала задыхаться. – Мак-Гриди и сам тяжело, со свистом дышал, пока говорил. – Я проклинаю себя, что не запретил ей гулять там. Где ваша сумка?

Он тряхнул головой и уставился на Ливви. Ливви скинула с плеча рюкзак, но глаза Мак-Гриди сузились.

– Собака гуляла в Коррин Хилле?

– Да, – кивнул он.

Ливви наклонилась к собаке.

– Все будет хорошо, – стала она говорить, но ее прервал громкий стук в дверь. Быстро выпрямившись, она поспешила к двери, сказав: – Я открою. – Толкнув дверь, она кивнула человеку, который, вероятно, и был ветеринаром, впустила его, а сама выскочила из дома. Мак-Гриди был уже у двери.

– Кто вы, дьявол вас подери? – кричал он. – Зачем вы пришли в мой дом? Я заявлю на вас в полицию! – Его лицо было черным от ярости, он судорожно потрясал в воздухе своей палкой.

Ливви, стоя у машины, отозвалась:

– Я из газеты. Извините, но я не хотела оскорбить вас. – Поспешно открыв дверцу, она забралась в машину и включила двигатель. Не оглядываясь, она старалась побыстрее выехать на шоссе. Мак-Гриди вселил в нее ужас.

Через час она уже была в Абердине. Оставалось еще несколько человек, с кем она наметила себе встречу, но пора было возвращаться в офис. Остальные встречи могут подождать. Оставив свои вещи в квартире, она поставила джип Митча рядом с домом, а на работу поехала автобусом. Было время ленча, и она рассчитывала, что может проскользнуть, не привлекая особого внимания.

Поздоровавшись с девушками в приемной, она спросила, был ли Митч. Он не появлялся весь день. С облегчением вздохнув, она стала подниматься по лестнице. Войдя в офис, она опустила сумку на стол, сняла пальто и огляделась. Она увидела Кэрол с вытянутым лицом, которая делала ей непонятные знаки.

– Доброе утро, Кэрол. С тобой все в порядке? – улыбнулась Ливви.

– Фрейзер хочет тебя видеть. Он что-то сильно злится. Мне кажется, это связано с тобой. Держись спокойно, – посоветовала она Ливви, наблюдая, как та потянулась к своей сумке. – Он спустился в комнату встреч.

Это был плохой знак, каждый знал это. Когда Фрейзер был в кабинете – с ним можно было спокойно спорить. Когда он спускался в комнату для встреч – это предвещало бурю.

Ливви попыталась улыбнуться, но не смогла. Поблагодарив Кэрол за предупреждение, она перекинула сумку через плечо, схватила пальто, свои бумаги и пошла к лестнице.

Комната для встреч была рядом с приемной. Подойдя к двери, Ливви приложила ухо, пытаясь услышать, что там происходить. Ничего не услышав, она выпрямилась и постучала.

– Входи, Ливви!

Она открыла дверь и вошла в комнату. Фрейзер сидел на краю стола, просматривая бумаги.

– Привет! – сказала она радостно.

Фрейзер швырнул бумаги на стол и бросил на нее свирепый взгляд.

– Я полагаю, что ты уже знаешь содержание документов, с которыми я работаю. Ты нашла их интересными? – прорычал он.

Ливви открыла рот, но он не дал ей возможности ответить.

– Сорок минут назад мне звонила Бет. Она в ярости. По какой причине женщина с английским акцентом побывала этим утром в деревне Билдар, чтобы встретиться с одним из ее пациентов, Мак-Гриди? Он позвонил ей с жалобой – якобы вошла в его дом под чужим именем и везде совала свой нос…

– Я не совала везде свой нос!

– Но ты была там?

Она кивнула и увидела, что его взгляд стал жестким.

– Какого черта ты лезешь не в свои дела? По-видимому, ты ознакомилась с моими документами?

Она снова кивнула и уставилась в пол.

– Ради Бога, Ливви! – Она вздрогнула от его рева. – Это же секретная информация! Что дает тебе право…

Смысл того, что он говорил, только теперь дошел до Ливви, и она прервала его:

– Бет Броуден? Фрейзер замолчал.

– Я должен извиниться? – спросил он резко.

– Бет Броуден, – повторила Ливви, расхаживая по комнате, совершенно поглощенная своими мыслями. – Она звонила тебе?

Его ноздри раздувались от ярости, но он пытался сдержаться.

– Я тебя отказываюсь понимать.

– Но Бет давала медицинское заключение по делам, связанными с «ИМАКО», не так ли?

Он сидел молча, с каменным лицом.

– Мак-Гриди думал, что это доктор Броуден прислала меня. Он подумал, что я ветеринар. И мне показалось, что ему известно, что случилось с его собакой. Он проклинал себя и говорил, что должен был запретить ей гулять в Коррин Хиллс. Господи, Фрейзер! – Она расхаживала по комнате, пока думала вслух, совершенно не понимая, что делает. Потом остановилась и пристально посмотрела на него. – Почему я не подумала об этом раньше?

– Подумала о чем? – взревел Фрейзер, и она снова вздрогнула. – Что ты имеешь в виду?

– Что Бет с кем-то связана!

Она снова стала ходить по комнате, но Фрейзер соскочил со стола, схватил ее и задержал.

– Сейчас тебе лучше объяснить, что происходит, Ливви, прежде чем я совсем потеряю терпение! – закричал он. Она свирепо уставилась на него, и он моментально опустил руки, освободив ее. – Я должен знать, – предупредил он.

Ливви глубоко вздохнула, не совсем уверенная в своих выводах, но стала объяснять.

– Я думаю, что все дело в загрязненной воде в Коррин Хиллс, и в этом виновата «ИМАКО». Я не знаю, как и почему, но это связано с теми делами, которыми ты занимался на протяжении многих лет. Мне кажется, что загрязненная вода является причиной тяжелых респираторных заболеваний.

Она замолчала и взглянула на лицо Фрейзера, ожидая его реакции. Он молчал какое-то время, а потом посмотрел на нее. Он забыл про свою злость и был зачарован тем, что она говорила, но попытался скрыть свои эмоции.

– Факты? – коротко спросил он. Она тряхнула головой:

– У меня их нет. Пока нет.

– Тогда как… Она прервала его:

– Мы с Митчем были вчера на Коррин Хиллс: устроили небольшой пикник у маленького ручья. Я заметила, что русло ручья странного цвета – оно ярко-желтое. Митч это тоже заметил. Когда мы пролетали над этим местом, он сделал снимки. Прошлой ночью, просматривая фотографии, я снова обратила на это внимание. Я также заметила еще нечто очень любопытное. Это земля рядом с Дон Валли, где живет Мак-Гриди. Она принадлежит «ИМАКО» и закрыта для посторонних, но на одном из снимков, сделанных Митчем, видны грузовики, проезжающие там. Грузовики! Она замолчала, переводя дыхание.

– Фрейзер, Мира Хэдден была со своим ребенком в Коррин Хиллс за день до его внезапной смерти; у Мак-Гриди – эмфизема. Он там живет, и ему что-то известно. Его колли была там вчера, а сегодня собака задыхается. Мак-Гриди сказал, что проклинает себя за то, что не запретил ей бегать туда.

– Но ведь это только два из многих дел, Ливви! Только два! И как ты это связываешь с территорией «ИМАКО»? Я не могу понять это! – Фрейзер сжал от нетерпения руки.

– Что, если, как мне кажется, «ИМАКО» использует эту землю для свалки? Они закапывают отходы, а токсины поглощаются и растворяются водами? Что-то вроде артезианских вод? Мне мало известна геология, но в Коррин Хиллс очень много ручьев, вытекающих из-под земли, они текут несколько ярдов или милю, а потом снова возвращаются под землю. Весенние воды исчезают в камнях. На одной из фотографий это точно видно.

Фрейзер задумался:

– У тебя есть эти снимки?

– Да, они у меня дома. Мне не хотелось, чтобы Митч знал, чем я занимаюсь.

– Нельзя, чтобы кто-нибудь знал об этом. У меня предчувствие, что это может быть опасным.

Фрейзер пожал плечами.

– Может быть, ты права. – Он подошел к окну и какое-то время молчал, затем посмотрел на нее. – Ты сможешь показать мне ручей, который вы сфотографировали? Мне хочется взглянуть на него самому.

– Да, я…

– Хорошо. Я возьму пальто, и мы сразу отправимся. Поедем на моей машине.

– Мне нужно взять карту и кое-какие вещи из квартиры. Камера у тебя есть?

– Нет, я возьму ее у фотографов. – Фрейзер повернулся к столу и собрал бумаги. Сунув их в карман, он достал ключи. – Возьми. Встретимся у моей машины. Я буду через десять минут. Хорошо?

Ливви кивнула и пошла за ним к двери.

– Ливви! – Он обернулся к ней. – Я хочу тебе еще что-то сказать, прежде чем ты утонешь в этом деле с головой. Ты понимаешь, за что ты взялась? Я не хочу, чтобы ты влезала в это дело.

– Почему, из-за Бет? – спросила она резко.

– Нет, конечно, не из-за Бет. – Он поколебался, но потом сказал: – Из-за тебя. Я не хочу, чтобы тебе угрожала опасность.

Сначала она обрадовалась, что он еще заботится о ней, но потом вдруг разозлилась. Что она может потерять? После того, с чем она столкнулась за прошлые месяцы, – это просто детские игры!

– Благодарю, Фрейзер, но я могу сама позаботиться о себе. Ты помнишь, в чем убеждал меня несколько недель назад?

Он пристально посмотрел на нее, ее холодность причиняла ему боль.

– Все будет так, как ты хочешь. – Он вышел из комнаты, чтобы забрать пальто.

Они ехали к холмам, сохраняя молчание. Дождь стучал по лобовому стеклу, а местность, по которой они проезжали, была мрачной и навевала страх.

Ливви натянула на колени пальто и стала смотреть дорожный атлас, пытаясь определить, куда им ехать. Она указала Фрейзеру на Колдвеллс Крофт и сказала, что здесь надо остановиться, а потом отыскать ручей. Он подъехал к полю, выключил двигатель и взял карту. Ручей был в двух милях от места, где они остановились.

– Хорошо. – Фрейзер вылез из машины, подошел к багажнику, достал свои сапоги, сумку с одеждой и плащ. Потом вернулся к машине, сел на заднее сиденье и стал переодеваться, надел теплые носки, толстый свитер, жилет из шотландки и плащ. – Ты пойдешь так?

Ливви кивнула. На ней были ее охотничьи ботинки, но не было ни шляпы, ни перчаток, ни шарфа.

– Вот. – Фрейзер бросил ей на переднее сиденье шапку и перчатки. – Застегнись до подбородка. Ветер ледяной, недолго простудиться.

Ливви снова кивнула, чувствуя себе дурой. Она застегнулась, надела шапку, перчатки и вылезла из машины. Фрейзер уже вышел и убирал сложенную карту в пластиковый пакет.

– Готова?

– Да.

Больше ничего не сказав, он повернулся и пошел. Она последовала за ним, стараясь не отставать. Они шли, борясь с ветром, молчаливые, обоим хотелось поговорить друг с другом, но каждый из них был слишком упрям, чтобы сделать первый шаг. Через несколько минут они подошли к ручью. Ливви дрожала от холода. Ее пальто совершенно промокло. Когда они подошли к ручью, Фрейзер встал на тот же камень, где за день до этого стояла она, и стал смотреть на воду.

– Ты права. Она желтая. Подойди и посмотри, – сказал он, потом протянул руку и помог Ливви встать рядом с собой. – Вода кажется очень чистой, но русло странного цвета.

Она кивнула.

Спрыгнув с камня, Фрейзер подошел поближе к воде и вынул из кармана бутылку. Потом наклонился и зачерпнул воду из ручья, стараясь не замочить руки. – Ты заметила еще какие-нибудь необычные ручьи? – спросил он.

Ливви покачала головой.

– Мы недолго здесь были, но в миле вокруг этого ручья нет ничего подозрительного. – Она спрыгнула с камня и подошла к нему, напрягая голос, чтобы слова не унес ветер. Ей было холодно, и она пыталась плотнее закутаться в пальто. Фрейзер закрыл бутылку и убрал ее в карман.

– Порядок. Пойдем. Я увидел все, что меня интересовало.

– Он пошел к машине, но Ливви осталась на месте. Через несколько метров он остановился и оглянулся:

– Ливви?

– Что? – закричала она. – Ты считаешь, что все в порядке? Никакой благодарности, никаких разговоров.

Ты взял образец и помчался к машине. – Она разозлилась; он обращался с ней как с пустым местом, как будто это было не ее открытие. Он никогда бы не узнал этого, если бы не она!

– Что ты хочешь, Ливви! Огромную благодарность, груду лести? – Он покачал головой и неожиданно разозлился. Он совершенно не понимал ее, она была невозможна! – Это только начало, – прокричал он, перекрывая вой ветра. – Только маленькая проба воды, вот и все.

Ливви промаршировала к нему.

– Ладно, может быть, это и так, но ты не обнаружил бы этого без меня.

– Господи, ты просто надменная сучка! – неожиданно заорал он. – Весь мир должен постоянно падать к твоим ногам, не так ли? Ты чудовищная эгоистка!

Сильная пощечина оглушила и довела его до безумия.

– Ты…

Но Ливви в ярости уже убегала от него.

– Иди сюда, Ливви! – Он бросился, схватил ее и повернул к себе лицом. – Что ты хотела доказать? – закричал он, когда она стала вырываться из его рук.

– Оставь меня! – пронзительно завопила она, но он так сильно сжал ее, что она не могла двигаться. Она попыталась ударить его ногой, но он увернулся и встряхнул ее. Его глаза гневно горели.

– Ты не…

Но уже через секунду он притянул ее к себе и стал целовать, его рот завладел ее ртом, ее руки болели от его яростной хватки. Прикоснувшись к ней и почувствовав ее тело, он уже не мог остановить себя. Она не отвечала ему, крепко сжав губы, но он не отпускал ее. Поцелуй казался бесконечным. Несколько секунд она боролась с ним и с собой, но скоро сдалась. Ее тело не подчинялось ей, она прижалась к нему, отчаянно желая, чтобы он обнимал и целовал ее. Открыв рот, она жадно встретила его язык и перестала замечать ледяные струйки дождя, текущие по лицу. Пламя, разгорающееся внутри, грозило сжечь ее дотла.

– Господи, Ливви… – Он покрывал поцелуями ее лицо, потом его губы скользнули к шее, пальцы, пробравшись пальто, коснулись ее кожи. – Ливви… я…

Она погрузила пальцы в его мокрые волосы и застонав обняла его. Она закрыла глаза и вскрикнула, когда его губы коснулись ее шеи, их тепло согревало после ледяных капель дождя. Она застонала, ничего больше не существовало в этом мире, кроме него, и тогда… тогда все кончилось. Он оставил ее. Она открыла глаза:

– Фрейзер?

Он стоял от нее на расстоянии нескольких сантиметров, но ей казалось, что их разделяет целый мир. Ей стало холодно, очень холодно, и отчаянье заполнило ее.

– Фрейзер, что?.. – Она не могла говорить, она не знала, что делать.

– Ливви, извини, я не могу, я не знаю… – Он замолчал, когда увидел ее лицо, и ему захотелось убежать от нее и скрыться как можно дальше. Его ужасало, что, приближаясь к ней, он просто переставал владеть собой. Чувства ошеломляли и душили его, а она не понимала этого. Это было необъяснимо, но он знал, что надо остановиться, прекратить все, пока он снова не стал таким, каким был в колледже. Он подошел к ней и стянул полы ее пальто, закрывая ледяную кожу.

– Пойдем, Ливви, – сказал он. – Я думаю, что пора возвращаться.

Она кивнула, закусив губу, чтобы скрыть слезы. Она была слишком горда, чтобы спросить, что случилось. Ей было страшно, что он мог сказать, что причиной всему Бет. Она с отчаянием смотрела, как его пальцы застегивают ее пальто, словно она была маленькой девочкой, а потом она отвернулась от него и взглянула на машину.

– Я не думаю, что мне надо возвращаться в офис, – сказала она дрожащим голосом. – Ты можешь отвезти меня прямо домой!

– Конечно, – ответил он. Ему хотелось сказать ей что-нибудь еще, но он не мог подобрать слов и поэтому произнес: – Как ты хочешь.

И пока они шли к машине, оба молчали.

 

Глава 31

Фрейзер откинулся на спинку кресла и потянулся. На улице было еще темно. Он так устал от долгих зимних ночей, что с нетерпением ждал, когда засияет солнце и заголубеет небо. Было пять тридцать утра, и он работал всю ночь.

Закрыв папку, он бросил на нее ручку и встал. Подойдя к окну, Фрейзер стал смотреть на город. Город, в который он мог не вернуться, если бы здесь не было «ИМАКО», если бы не умер отец и если бы здесь не было газеты. Ему нравилось то, чем он занимался, но если бы не эти причины, он бы смог вернуть Ливви Дэвис. Он мог бы остаться рядом с ней, когда они закончили Оксфорд, а когда Ливви бы узнала истинную суть Джеймса, то он был бы рядом. Фрейзер всегда был уверен, что она поймет свою ошибку, и тогда их отношения могут развиваться и перерасти в любовь. И между ними не было бы такого непонимания и напряжения, которое сейчас мучает обоих. Он устало потер лицо руками, повернулся к своему столу и замер, когда увидел Ливви, стоявшую в дверях и наблюдавшую за ним.

– Ливви!

– Извини, мне не хотелось тебя пугать. Алек в приемной сказал, что ты здесь. Я пришла поработать.

– Он уже проснулся? Обычно в это время он спит. Репортерам приходится будить его, если они приходят раньше.

Ливви посмотрела на круги вокруг его глаз.

– Ты выглядишь уставшим.

Он встретился с ней взглядом:

– И ты. Хочешь кофе?

– Хм. Было бы неплохо.

Она вошла в кабинет и бросила сумку на стол. Ей хотелось поговорить о вчерашней поездке, прояснить их отношения, но она не могла. Она не спала почти всю ночь, думая об этом. Из-за своих печальных мыслей она пришла сюда так рано, но, увидев его, растерялась.

Фрейзер взял папку, открыл и положил перед Ливви.

– Я работал над этим всю ночь. Просмотри это, а потом скажешь свое мнение. А я пойду налью нам кофе.

Когда он уже подходил к двери, Ливви окликнула его: – Фрейзер! Мне казалось, что ты не хотел, чтобы я занималась этим.

Он пожал плечами:

– Не хотел. Я думал, что тебе надо разобраться со своими бедами, и полагал, что тебе не захочется терять время на это дело.

– Но… – Как она могла объяснить ему, что старается не вспоминать о том, что с ней случилось. Что ей просто необходимо заниматься чем-то, что давало возможность забыть хотя бы на время об этом кошмаре.

– Но ты сама лучше знаешь, что тебе нужно, не так ли?

– Да.

– Ты оказалась права, Ливви! Без тебя я бы не разобрался в этом. И мне очень нужна твоя помощь. – Он коснулся ее плеча.

Ливви опустила глаза. Если бы только она знала, как Фрейзеру хотелось провести пальцем по ее нежной щеке, ее мягким губам. Если бы она знала, как бы ему хотелось забыть то, что он вчера внушал себе! Если бы она только взглянула на него, то стены, которые он воздвиг вокруг себя, рухнули бы! Но она, продолжая смотреть в пол, прошептала:

– Спасибо.

Он опустил руку и вышел из кабинета. Ливви начала читать документы.

Примерно через час редакция ожила. Несколько журналистов пришли отредактировать свой материал для сегодняшнего номера газеты, один из фотографов – отпечатать свои снимки. Ливви, не обращая внимания на входящих в кабинет Фрейзера, читала материалы и записывала в блокнот свои заметки. Когда она уже разобралась во всем, то он был занят с Барбарой, которая набирала газету. Дождавшись окончания беседы, Ливви сказала Фрейзеру, что готова поговорить с ним. Он предложил пойти в комнату для совещаний, чтобы им не мешали.

Взяв свой блокнот и пару папок, с которыми работал, он предложил идти, пока кто-нибудь еще не вцепится в него. Ливви, рассмеявшись, встала.

Но Фрейзер, сетуя на свою забывчивость, выдвинул ящик стола и достал пластиковый пакет с фотографиями. Вложив фотографии в папку, он открыл дверь, пропуская Ливви вперед. Выходя за ней, он предупредил Барбару, что будет в комнате для совещаний и его можно беспокоить только в самом крайнем случае.

Барбара, не отвлекаясь от экрана компьютера, махнула рукой, давая понять, что слышала грозное предупреждение.

В комнате для совещаний Фрейзер вынул из папки фотографии и протянул их Ливви. Сосредоточенно изучив снимки, она посмотрела на него:

– Итак, грузовики принадлежат «ИМАКО». А кто для тебя увеличивал снимки?

– Я сам, – ответил он. Потом, видя ее удивление, объяснил: – Гордон очень серьезно отнесся к своему решению сделать меня хорошим газетчиком. Когда я приехал, чтобы заняться газетой, он мне сказал так: «Ты еще лопоухий щенок, Стюарт, но я думаю, что мы сможем помочь тебе стать взрослой собакой». – Ливви расхохоталась – Фрейзер очень точно изобразил Гордона. – И я прошел через все стадии изготовления газеты. Ох, я даже поработал на коммутаторе! – Закончив свой рассказ, Фрейзер наклонился и взял одну из фотографий. – Смотри, Ливви. Здесь видно, что грузовики едут с каким-то грузом. Подозрительно?

– Я нашла еще кое-что подозрительное. – Она посмотрела ему прямо в лицо: – Бет Броуден.

– Что?

– Тебя это удивляет?

– Расскажи мне.

Ливви обратилась к своим заметкам.

– Хорошо. Во многих историях болезни указаны симптомы респираторных заболеваний. Ты не нашел никакой связи? Но, может быть, настоящий врач смог бы оценить то, что ты просмотрел.

– Но симптомы везде разные.

– Да, но… – Ливви взяла свои заметки и стала читать. – «Боли в груди, затрудненное дыхание, хрипы в легких, сильные боли и слабость». Все эти симптомы встречаются везде, какое бы не было заболевание. Это явно говорит о том, что происходит отравление организма. – Ливви заколебалась, но потом продолжала. – Возьми Майка – мужа Миры Хэдден! Когда он заболел, то его сразу уволили. А из-за чего? Бет Броуден, работая на «ИМАКО», поставила диагноз «Тяжелая форма стресса, связанная со смертью ребенка». Далее она пишет свое заключение: «Не может заниматься административной работой» и перечисляет симптомы заболевания: «невозможность принимать жесткие решения даже в самых простых ситуациях», – потом идет всякая чепуха, и вот: «псориаз, депрессия, затрудненное дыхание». – Ливви пристально смотрела на Фрейзера. – Затрудненное дыхание связано со стрессом или, может быть, все же повреждены легкие? «ИМАКО» избавляется от всяких судебных разбирательств очень быстрым и эффективным путем!

Фрейзер поднял руку, прерывая ее.

– Подожди! Давай разберемся сразу. Что ты предполагаешь? Что Бет Броуден плохо разбирается в своей работе? Или у тебя более серьезные обвинения?

Ливви бросила свой блокнот на стол:

– Я не знаю, Фрейзер. Все зависит от того, каким образом семь человек, которыми мы интересуемся, могут быть связаны с Гэрногом?

– И если связь есть?

– Если связь существует, то симптомы могли быть откорректированы, изменены или просто не указаны.

– Ты считаешь, что Бет лжет?

Ливви подняла бровь.

– Я так не думаю, – сказал Фрейзер. – Я не думаю, что она способна на это.

Ливви помолчала, а потом тихо спросила:

– Насколько хорошо ты знаешь Бет Броуден? Фрейзер раздумывал какое-то время, понимая, какой смысл она вкладывает в свой вопрос, а потом ответил:

– Мне трудно сказать. Я встретил ее в самолете, когда несколько недель назад возвращался из Лондона. Но это не значит, что я не в состоянии правильно оценить ее характер.

– Наверное, ты прав.

Они молчали несколько минут.

– Я не знаю, – неожиданно сказал Фрейзер, – но здесь могут быть замешаны громадные деньги. Я представляю, какую сумму она может получить, впутавшись в это дело. Сумма может быть так велика, что ей станет наплевать на свою работу!

Фрейзер молчал, потирая виски, потом выпрямился, глубоко вздохнул и посмотрел на часы.

– Мне кажется, нам надо увидеться со всеми людьми, которые есть в нашем списке. Это очень важно. После встречи с ними у нас будет более ясная картина.

Ливви смотрела на него, поражаясь его неиссякаемой энергии. Он совершенно истощен, подумала она, но не хочет показывать этого.

Он улыбнулся, заглядывая ей в лицо:

– Роботы не нуждаются в сне.

Улыбнувшись ему, она ответила:

– А они нуждаются в чистой одежде?

Фрейзер поднял руку, демонстративно понюхал под мышкой и, рассмеявшись, ответил:

– Это потерпит до завтрашнего дня. А сейчас мне убийственно хочется есть. Пойдем, Ливви! Я угощу тебя яичницей с беконом и громадной кружкой чая.

– Это очень соблазнительно! – сказала она. Потом встала, собрала все папки и сложила их в свою сумку.

Хьюго был весь мокрый от пота. Сердце его бешено стучало, телефонная трубка казалась раскаленной и жгла руку. Он смотрел на часы и ждал, умирая от страха каждую секунду.

– Подойди, Мануэлло… – шептал он, задыхаясь. – Подойди…

Мануэлло хотел говорить с ним. В семь часов тридцать минут утра по лондонскому времени раздался звонок, и голос в трубке сказал: – Будьте у телефона. Сеньор Мануэлло хочет говорить с вами. Было уже семь часов тридцать пять минут, а Хьюго все ждал.

– Хьюго? – неожиданно раздался ровный, с акцентом, голос Мануэлло.

Хьюго встрепенулся.

– Да? Сеньор Мануэлло? Доброе утро, я… Мануэлло резко прервал его:

– Утро не доброе, Хьюго! Что-нибудь изменилось после нашего последнего разговора?

– Нет, пока нет… с запинкой произнес Хьюго. – Но я работаю над этим.

Мануэлло хотел переправить наркотики, но Хьюго даже не пытался что-нибудь предпринять. Риск был очень большой.

– Понимаю. – Наступило молчание. Хьюго вытащил носовой платок и стал вытирать потные руки. Мануэлло снова заговорил: – Меня заботят мои вклады в страховое дело, Хьюго. Мне кажется опасным вкладывать деньги в страховую компанию «Говард».

– О!

– Подумай над этим. Я не уверен, что мы можем доверять тебе.

Хьюго попытался проглотить слюну.

– Но нет причин для беспокойства, я… – «ИМАКО»! Господи! Он так надеялся, что все тревоги Дорси беспочвенны.

Голос звучал угрожающе.

– Ты должен доказать свою уверенность. Я говорил, что даю месяц, чтобы ты завоевал мое расположение, но ты разочаровал меня, Хьюго. И мне грустно. Какая гарантия, что ты не разочаруешь меня снова?

Хьюго глубоко вздохнул, собираясь ответить, но Мануэлло прекратил разговор. Несколько секунд Хьюго не шевелился, а потом осторожно положил трубку.

Пауль Робсон опаздывал. У него была уважительная причина. В метро случились какие-то неполадки, и поезд, в котором он ехал, простоял в душном, темном тоннеле сорок минут. Уважительной была причина его опоздания или нет – это не имело значения. Секретарь сказала Паулю, что Хьюго уже ждет его. И что он в очень плохом настроении.

Пауль вошел в кабинет Хьюго, поздоровался и сел. Хьюго швырнул ему авиационный билет, и Робсон с трудом поймал его.

– Абердин, завтра утром, – сказал Хьюго. – Ты летишь первым рейсом, и я хочу, чтобы в тот же день ты вернулся обратно.

– Дело в «ИМАКО»? Хьюго кивнул.

– Мне хочется разобраться, что там происходит. Постарайся разнюхать истину. Потом я хочу, чтобы ты заглянул в «Эбердин энгас пресс», местную газетенку. Один из репортеров что-то разыскал на «ИМАКО». И я хочу, чтобы ты нашел его.

Пауль попытался пошутить:

– Сыграть роль детектива страховой компании? Но Хьюго не принял шутки и сидел с каменным лицом. После звонка Мануэлло он впал в панику. Если «ИМАКО» потонет, то утянет вместе с собой и компанию «Говард». Если «Говард» рухнет, тогда Хьюго вряд ли доживет до лета. Пытаясь придать голосу дружеские нотки, он сказал:

– Ты бы мог позвонить мне.

– Зачем? Я сказал, что позвоню тебе после звонка Дорси. Возникли какие-нибудь проблемы?

– Дорси снова звонил ночью. Он сказал, что не разговаривал с тобой. Он задал несколько вопросов по страховке, как будто это был обычный деловой разговор. Но его что-то очень тревожит. И я хочу знать причину его волнений.

– Мы можем сейчас поговорить о вторичном страховании?

– Потом, когда я узнаю, что происходит.

– Но…

– Но – ничего! Я сказал потом, когда у нас будет полная картина происходящего.

Пауль встал. Хьюго вел себя очень странно на протяжении нескольких месяцев, но, очевидно, он понял свою глупость! Стараясь сдерживаться, Пауль сказал: – Они могут передать страховку другим!

– Не могут! – презрительно фыркнул Хьюго. Робсон пошел к двери. Его раздражали манеры босса, но он решил не обращать внимания. Хьюго был настоящим ублюдком, и нечего обижаться на него, – убеждал себя Пауль. Поэтому он предупредил Хьюго, что будет на бирже, и вышел из кабинета.

Бет Броуден вошла в приемную «Эбердин энгас пресс» и, стягивая кожаные перчатки, подошла к стойке.

– Доброе утро, девочки, – сказала она надменно. Она всегда разговаривала так с секретаршами и продавцами, считая, что такой тон соответствует ее положению.

– Я хочу сейчас видеть Фрейзера Стюарта. Секретари переглянулись, а потом Рона, старшая из них, сказала спокойно:

– Боюсь, что сейчас – означает оставить сообщение.

– Я думаю, это не нужно. Позвоните и скажите ему, что доктор Бет Броуден в приемной!

– Извините, но я не могу этого сделать. Оставьте сообщение.

– Может быть, я сама позвоню ему, если вы скажете номер? – Бет потянулась к телефону.

Рона пожала плечами. Эта женщина очень настырна, но она поставит ее на место.

– Вы можете позвонить. Но будет лучше, если вы мне оставите записку.

Палец Бет замер на кнопках, а потом она положила трубку.

– Мистера Стюарта нет?

– Нет.

– Понимаю. Вы не можете сказать, когда он вернется?

– Нет, извините, но не могу.

Бет стала терять терпение:

– Понимаю. Он будет отсутствовать весь день?

– Я действительно ничего не могу сказать вам. Он ушел с одним из наших репортеров.

Другая секретарь улыбнулась и закрыла рот ладошкой, чтобы скрыть веселье. Ноздри Бет стали раздуваться от ярости.

– Он ушел с Ливви Дэвис?

– Мне так кажется, – ответила Рона, и Бет со злостью стиснула зубы.

– Благодарю вас! Я не оставлю сообщение, вы и так достаточно помогли мне, – сказала она саркастически. И, хлопнув перчатками по ладони, в ярости вылетела из приемной. Оба секретаря громко расхохотались.

– Было бы замечательно, если бы нам удалось спасти его от этой жирной кобылы, которая страшнее смерти, – заметила Рона, и они снова залились истерическим смехом.

Через десять минут Бет вошла в отель на Саммерс-хил-роуд. Она вошла в телефонную кабину напротив бара. Найдя номер телефона Мак-Гриди в записной книжке, она сначала позвонила ему. Они говорили только две минуты, а потом она сразу перезвонила Дереку Дорси.

– Привет, Дерек.

Дерек был слишком расстроен, чтобы тратить время па сантименты, и поэтому сразу перешел к делу:

– Бет? Что у тебя для меня?

– Фрейзер Стюарт сегодня с утра отсутствует в газете. Он ушел вмести с Ливви Дэвис, девчонкой, которая была вчера у Мак-Гриди.

– Ты знаешь, куда они ушли?

– Извини, но не знаю. Дорси рассвирепел.

– Неужели ты не могла повиснуть на этом Стюарте? Нам только не хватало его вмешательства!

– Я постараюсь. Я была в газете в девять утра, он должен был быть…

– Позаботься об этом, Бет, и перестань скулить. – Дорси вздохнул. – А с Мак-Гриди есть проблемы?

– Нет. Он не захотел говорить. – Бет нервничала. Все уплывало из ее рук. – Что ты собираешься сделать?

Дорси заколебался:

– Пока ничего. Но если все начнет выходить из-под контроля, тогда все возьму в свои руки.

Бет почувствовала, как мороз пробежал по ее спине.

– Что ты имеешь в виду, говоря, что все возьмешь в свои руки?

– То, что сказал.

– Но ты же не хочешь…

– Господи! Заткнись, Бет! – Дорси терял терпение. – Это тебе не траханье, Бет! Если мы проиграем это дело… Узнай, куда они пошли, и днем позвони мне. А я позвоню тебе в кабинет в шесть часов. – Он швырнул трубку.

Бет несколько минут тупо смотрела на стенку кабины, потом тряхнула головой и повесила трубку. Она должна разобраться в происходящем. Она знала о бензотетрине и знала, что рискует, когда связалась с «ИМАКО». Но она любила деньги и была покорена Дорси. Она постаралась разобраться, что происходит. У нее не было никаких сомнений – Дорси прав. Это уже не игра! Но для Бет все было гораздо сложнее. Она не представляла себе жизни без постели Дерека и не собиралась отказываться от этого.

 

Глава 32

Они расположились в гостиной Фрейзера в доме на Рабислау террас. Ливви сидела на полу, обхватив колени руками и положив на них голову, смотрела на кипы газет, разбросанных на ковре. Фрейзер в такой же позе сидел у противоположной степы комнаты. Было девять тридцать утра, и уже вторую ночь они почти не спали. За последние двенадцать часов они узнали очень много.

Все газеты были просмотрены. Вырезаны все заметки восьмилетней давности. Но полу также лежали финансовые отчеты, их по просьбе Ливви прислала из Лондона с курьером Люси Дикон. Там же был брокерский отчет для акционеров компании. Были выписки из дел, которые вел сам Фрейзер, и выписки из дел, проведенных другими адвокатами. Ко всей этой информации добавились факты, полученные ими от людей, с которыми они вчера специально встречались.

Комната выглядела как штаб времен второй мировой войны, где велись разработки сражений. В центре гостиной были разложены фотографии и карты, где был отмечен источник с загрязненной водой.

Они молчали какое-то время, а потом Фрейзер заговорил:

– Ливви, из всего, что мы накопали, следует вывод, что «ИМАКО» прекрасно знала, что бензотетрин очень опасен. Тогда почему они до сих пор занимаются его производством? Почему не стали выпускать какой-нибудь похожий химикат, но с меньшей токсичностью? Я не понимаю, почему они так рискуют.

Ливви подняла голову и потянулась к маленькой стопке финансовых отчетов. Она взяла сверху три документа и открыла на помеченных страницах.

– «Доход от производства бензотетрина приносит 11,5 процента прибыли и составляет 19,2 миллиарда фунтов стерлингов», – прочитала она. – Прелестный доход, а вот здесь, в середине, два года назад, в отчете для акционеров… вот… здесь… слушай: «Я довожу до сведения всех акционеров, что дивиденды за 1991 выросли до 7 процентов от прошлогодних 3 процентов». А вот из документов, присланных Люси: «ИМАКО» обращается к Сити с предложением финансировать производство нового удобрения в странах Восточной Европы». – Ливви отбросила документ и посмотрела на Фрейзера. – Это грандиозный бизнес, Фрейзер. Только благодаря производству бензотетрина «ИМАКО» держится на плаву. Их доходы могут впоследствии исчисляться биллионами! Их бизнес проник даже в Восточную Европу. И если они будут искать другой химикат, то потеряют очень много!

Фрейзер тяжело вздохнул:

– Ладно, а если посмотреть с другой стороны? Если они знают, что производство бензотетрина очень токсично, что это не обычный химикат, тогда почему они не принимают мер предосторожности? Ведь при применении все может стать известным? А так руководство компании спокойно заключает новые сделки!

– Может быть, ты прав. Возможно, все не так страшно, как мы думаем, но я твердо уверена, что они приняли необходимые меры безопасности. Никому не известно, что препарат токсичен. Хотя я думаю, что руководство компании об этом знает. Но они предпочитают производить токсичный препарат, приносящий огромные деньги, чем искать ему замену. И поэтому они действуют в своей обычной манере. Я знаю, что МАФФ обычно проводит проверку нового препарата, но, мне кажется, это поверхностное исследование – «ИМАКО» не позволит им копнуть глубже. Они подготовили препарат для обычной проверки, то есть для нескольких традиционных тестов, а чтобы интерес не пошел глубже, дали хорошую взятку.

Фрейзер неожиданно улыбнулся:

– Ты всегда такая циничная?

– Да нет. О, я не знаю! Возможно!

– Ладно, мне кажется… – Его прервал телефонный звонок. – Мне кажется, что лучше ответить на звонок, – закончил он и встал. – Вернусь через минуту.

Ливви наблюдала, как он шел по комнате, лавируя между кипами газет, потом услышала, как он ответил по телефону, и по его реакции поняла, что звонят из газеты. Она подошла к окну и посмотрела на грустный сад и на пасмурный мартовский день. Она вздрогнула и неожиданно поняла, как устала. Усталая, замерзшая, голодная, подумала она, но странно счастливая. Глядя на бледно-желтые нарциссы, Ливви вдруг поняла, что за эти дни совершенно забыла о всех своих бедах. Она не думала ни о своей жизни, пи о Джеймсе, ни о кошмарной истории с наркотиками. Она ни о чем не думала, кроме газеты, своего раздела «Лайф-стиль» и сейчас об «ИМАКО». Ничто больше не казалось важным, а разбираться в своих отношениях с Фрейзером у нее не было сил.

– Это был Гордон. Он сообщил, что в приемной меня ждет человек, прилетевший утром из Лондона, – сказал Фрейзер, вернувшись в комнату. Подойдя к Ливви и внимательно посмотрев па нее, он воскликнул: – Ливви! С тобой все в порядке? Ты вдруг стала очень грустной.

Она повернулась к нему, пытаясь улыбнуться. Все прекрасно, но она очень устала. Но как чудесно быть близко к нему, заниматься с ним делом, которое так волнует его и, самое главное, она чувствовала, что впервые в жизни делает что-то не для себя.

– А кто этот человек? Гордон сказал?

– Он занимается страхованием – младший партнер в страховой компании «Говард». Никогда не слышал об этой компании, но будет невежливо отказаться от встречи с ним.

Ливви покачала головой:

– Конечно, ты слышал об этой компании! Это компания Хьюго Говарда. Он занимается страховкой «ИМАКО». Он говорил мне это, когда я решила встретиться с Ленни Дьюсом. – Она замолчала, это имя снова вернуло ее к страшным событиям и причинило боль. – Я уверена, что Хьюго прислал этого парня сюда, чтобы разобраться в том, что происходит. Хьюго Говард всегда очень предусмотрителен.

Фрейзер посмотрел на нее.

– Но откуда он может знать об этом? Только тебе и мне все известно.

– Ты уверен?

– Конечно, я уверен! – фыркнул Фрейзер, расстроенный тем, что сказала Ливви. – Какой дьявол подсказал эту мысль Хьюго в Лондоне? – Вдруг он хлопнул себя по лбу. – Бет Броуден. «ИМАКО». Бет очень интересовалась, что у меня за дело с «ИМАКО». В тот вечер, когда она пришла в офис увидеться со мной… Это внимание к документам… Бет звонила мне о твоей встрече с Мак-Гриди и приходила вчера утром в приемную, когда мы ушли.

– Итак, Бет интересовалась тем, что ты знаешь? Если она работает на «ИМАКО», то прекрасно понимает опасность бензотетрина. В этом случае доктор Броуден знает, чем ей все это грозит. – Ливви отвернулась от окна и вдруг ясно осознала, что нужно делать. – Фрейзер? А что, если компания всесторонне изучила этот препарат? Что, если они провели исследования, но не обнародовали результаты? Тогда у них могут сохраниться результаты этих исследований.

– Да, но… – Фрейзер замолчал и посмотрел на Ливви. – Ливви, я знаю, о чем ты сейчас думаешь, и что затеяла.

– Правда? Расскажи мне.

– Что если бы мы получили эту информацию, то закончили бы это дело.

– Точно!

– Нет, не точно. У нас нет никакой возможности получить эту информацию. Тебе объяснить, почему? Это, может быть, очень опасно.

Ливви пожала плечами, села на диван и посмотрела на груды папок.

– Фрейзер, это будет очень просто, если все правильно рассчитать. Мы найдем лабораторию, где производились исследования, и днем, под каким-нибудь предлогом, появимся там, получим интересующие нас документы и исчезнем. Это будет легко, а риск совсем небольшой. – Она наклонилась и взяла вырезки из газет.

– Легко, – передразнил он, подходя к ней. – До тех пор, пока тебя не схватят. Нет, Ливви, нет! Я не собираюсь впутываться в такие дела!

– Но ты уже впутался! Ты целые годы занимался этим делом, Фрейзер. Почему не закончить это дело, когда у нас появилась возможность?! – закричала она.

– Скажи мне, что ты имеешь в виду, говоря о «предлоге»? – спросил он с сарказмом. – Объясни мне. Может быть, мы вместе обдумаем твое предложение.

Ливви не обратила внимания на его насмешку. Насмехается он или нет, но эта идея заинтересовала его.

Она молчала, обдумывая, а он отвернулся к окну и стал смотреть в сад.

– Как ты считаешь, долго ли то, что мы узнали вчера, сохранится в тайне? Если Бет идет по нашим следам, она скоро узнает, с кем мы встречались. Вопрос времени – она может узнать об этом сегодня, завтра или послезавтра! Мне кажется, что, даже не будучи Шерлоком Холмсом, она быстро определит всех, с кем мы виделись. И вспомни, что она все знает и будет торопиться. – Ливви посмотрела прямо ему в глаза. – А из этого следует, что очень много людей заинтересованы в том, чтобы все оставалось по-прежнему. И они тщательно подготовятся к бою и постараются уничтожить все улики. Выходит – нам надо постараться опередить их! – Она лукаво улыбнулась.

Фрейзер нахмурился:

– Это не смешно! Я не собираюсь подвергать тебя какой-нибудь опасности. Я просто не позволю тебе сделать это!

Она глубоко вздохнула:

– Ты подвергнешь меня большей опасности, если мы не закончим это дело. Так как я буду искать информацию, пока не найду все доказательства!

– Господи! Какая ты упрямая! – Фрейзер выскочил из комнаты, и Ливви услышала какой-то странный шум у него в кабинете. Через несколько минут он вернулся и резко сказал: – Очень хорошо! Я скажу тебе, с чем собираюсь согласиться. Я собираюсь позвонить Питу Хайнсу, который исследует образцы воды для меня, и попрошу его поторопиться с результатами. Завтра днем они у пас будут. И, если мы найдем что нам нужно, тогда я подумаю над тем, что ты предложила. Но только в этом случае, понятно? До этих пор ты должна забыть обо всем. Я не собираюсь преступать закон и не позволю тебе. Если результаты анализа воды покажут се опасность, то другой информации нам и не понадобится. Договорились?

Ливви хотелось улыбнуться, но она напустила па себя кроткий вид.

– Договорились. Мне кажется, нам сейчас надо пойти в газету и встретиться с тем парнем, о котором говорил Гордон.

– Нам?

– Но ты же просил о моей помощи, вспомни. – Ливви встала на колени и стала собирать газеты, разбросанные по ковру. Фрейзер опустился рядом с ней: – И как я мог забыть об этом?

Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.

Пауль Робсон оторвался от газеты «Эбердин энгас пресс». Фрейзера сопровождала высокая блондинка, которая показалась Паулю странно знакомой.

– Фрейзер Стюарт? – спросил он, протягивая руку. – Я Пауль Робсон, страховая компания «Говард» в Лондоне. – После рукопожатия он вынул из кармана визитную карточку и вручил Фрейзеру.

Фрейзер представил Паулю Ливви как свою коллегу и спросил, чем он может быть полезен.

Пауль рассказал, что компания «Говард» занимается страховкой «ИМАКО» и что компании стало известно о расследовании, проводимом газетой Фрейзера. И поэтому Пауль прилетел сюда узнать о том, что известно газете и может ли деятельность «ИМАКО» стать угрозой для компании «Говард».

Услышав объяснения Робсона, Фрейзер приподнял бровь.

– Ради этого вы прилетели в Абердин? Это очень странно. Мы, районная газета, и вряд ли вас должны беспокоить наши публикации.

Робсон пожал плечами, но подумал точно так же.

– Да, для моего босса Хьюго Говарда это очень странная мысль. Это он считает, что ваши публикации очень важны. Может быть, он так решил из-за того, что МАФФ стала исследовать бензотетрин.

– Понимаю. Пройдемте, пожалуйста, в комнату для совещаний, и я попробую объяснить, что здесь происходит. – Фрейзер многозначительно взглянул на Ливви и предложил Паулю кофе. Робсон поблагодарил его, сказав, что не откажется, так как пришел в газету сразу после полета.

Фрейзер заказал Роне кофе и попросил Ливви проводить Пауля в комнату. Сам он должен срочно встретиться с редактором, чтобы узнать, как обстоят дела в газете.

Робсон кивнул, соглашаясь с аргументами Фрейзера.

Блондинка показалась ему очень знакомой… Ее имя он тоже уже не раз слышал. Но он не мог вспомнить, и это стало раздражать его. Ничего, будет время вспомнить, ведь возвращаться в Лондон долго и скучно. Он пошел за Ливви. Они помолчали, потом Ливви спросила, как он долетел. И они снова замолчали. Пауль уже стал себя чувствовать неловко, когда Фрейзер присоединился к ним.

– Итак, Пауль, боюсь, что ваше путешествие напрасно. – Фрейзер принес поднос с кофейником и чашками и стал размешивать кофе. Он протянул чашку с кофе и продолжил: – Будучи хорошим газетчиком, даже имея информацию, я бы ничего не сказал вам. Ответ всегда один – ждите публикации в газете! Обычно мы готовим материалы для публикации, но не делимся информацией. Единственное, что я могу сказать вам, известно: МАФФ начинает обычную проверку бензотетрина. Прошу извинить, но это все, что вы услышите.

Пауль впустил чашку.

– Благодарю за вашу честность, – сказал он. – Очевидно, моей целью было прилететь и просто посмотреть на вас.

– Очевидно, – улыбнулся Фрейзер. Робсон молчал несколько минут.

– Надеюсь, вы объясните мне, Ливви, почему вы кажетесь мне знакомой? Мы не встречались прежде? Вы не жили в Лондоне?

К его громадному смущению, блондинка встала, подошла к окну и стала молча смотреть на улицу. Пауль вспыхнул и начал, заикаясь, извиняться за свою назойливость.

Ливви повернулась к нему.

– Вы не оскорбили меня своим вопросом. Я работала па городском телевидении до того, как меня арестовали по подозрению в провозе наркотиков. Это было… – Она замолчала и посмотрела на Фрейзера, ожидая от него поддержки. Он почувствовал ее унижение, боль и пришел на помощь.

– Это было пять недель тому назад. Возможно, вы видели все это по телевизору или читали в газетах.

Робсон готов был провалиться сквозь землю.

Ливви подошла к столу. Она выглядела уставшей и неуверенной. Эти минуты снова напомнили ей о том, что она так хотела забыть. Но, собравшись с силами, она сказала Паулю:

– Пожалуйста, не расстраивайтесь. Я знаю, что вы узнаете меня из-за моей связи с Хьюго и «ИМАКО». Мне кажется, это было неизбежно. Наверняка па улице уже не смогут… – Она замолчала, так как Пауль коснулся се руки. Его лицо побледнело.

– Ваша связь с Хьюго и «ИМАКО»? – повторил он. Ужас в его голосе удивил Ливви, и она посмотрела на него.

– Да! Это Хьюго подсказал мне сделать программу с Ленни Дьюсом. Из-за этой встречи я полетела в Бразилию. Хьюго виделся с Ленни Дьюсом в Бразилии, когда «ИМАКО» совершала там земельную сделку.

– Но «ИМАКО» никогда не имела никаких дел с Южной Америкой. Мы работали с Южной Америкой, но не для «ИМАКО», – сказал Робсон.

Сейчас пришел черед удивляться Ливви. Она переводила взгляд с Фрейзера на Робсона, не зная, что думать. Она почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног, и совершенно растерялась.

– Но я говорила с кем-то из «ИМАКО», – прошептала она. – По телефону, он указал место, где… Ее голос угас. Вдруг она вскочила. – Господи! Я должна была увидеть это сама, Фрейзер! – закричала она, глотая слезы. – Я же утром читала финансовые отчеты. Почему не обратила внимания, что там не указаны сделки с Южной Америкой? О Боже! – Она закрыла лицо руками.

Фрейзер встал и хотел подойти к ней, но она опустила руки и, глядя ему в лицо, беспомощно спросила:

– Что это все значит?

– Я не знаю, Ливви! Я действительно не знаю! – ответил он и повернулся к Робсону. – Прошу извинить, но то, что вы сказали, потрясло нас обоих.

Робсон кивнул, он попытался просчитать ситуацию. Он не имел понятия, что здесь происходит. Единственное, он узнал, что Ливви Дэвис каким-то образом знакома с Хьюго Говардом. Она обвинялась в ввозе наркотиков в страну. По сведениям Ломана, Хьюго имел связи с наркодельцами в Бразилии и руководил распространением нескольких крупных партий наркотиков в стране. Мог ли Хьюго быть связан с контрабандой наркотиков? Робсон с трудом проглотил слюну.

– Я понимаю, что это не мое дело, по не могли бы вы мне сказать, откуда вы знаете Хьюго Говарда?

– Вы правы. Это не ваше дело! – резко сказал Фрейзер.

– Фрейзер! Пожалуйста! – Ливви, тяжело опустившись на стул, ответила Робсону: – Хьюго и я вместе учились в Оксфорде. – Не было никаких оснований объяснять что-либо Паулю, но она чувствовала, что это не простое любопытство. – Фрейзер тоже учился в Оксфорде. Но я много лет не виделась с Хьюго, до того, как несколько месяцев назад не встретилась с ним снова на свадьбе. Он был большим другом с мужчиной, с которым я жила, Джеймсом Бардом. И, по-видимому, они возобновили свою дружбу. Я видела Хьюго пару раз после свадьбы, но один раз он пришел к нам на обед и рассказал, что у него есть выход на Ленни Дьюса через «ИМАКО». Она остановилась и потерла лицо руками, а потом продолжила свой рассказ: – Он сказал, что «ИМАКО» имеет связь с Ленни Дьюсом из-за земли, которую компания купила в бассейне Амазонки. А эту землю Дьюс хотел купить, чтобы устроить заповедник. Хьюго сказал, что может дать мне след Ленни Дьюса. В тот день, когда он пришел на обед, у меня была встреча по поводу новой серии очень интересных телевизионных программ. Мне бы предложили эту работу, если бы у меня была какая-нибудь грандиозная идея. Хьюго после обеда рассказал мне о Дьюсе. Я и ухватилась за эту идею. Эта идея обеспечила бы мне работу, которой я так добивалась. Я получила интервью, которое Дьюс дал впервые за десять лет, а в придачу возможность просидеть в тюрьме пятнадцать лет!

Фрейзер вздрогнул после ее слов и отвернулся.

– Вы считаете, что вас подставили? – спросил Робсон. Его затошнило, а желудок пронзила такая боль, что он подумал о смерти.

Ливви цинично рассмеялась, но ее глаза были полны боли.

– Я должна показаться вам абсолютной дурой, но я не знаю, что думать.

– Дерьмо! – выругался Пауль, глядя ей в лицо. У него было собственное мнение по поводу случившегося. Это мнение у него сформировалось, когда несколько недель назад он смотрел передачу о ней. Зачем Ливви Дэвис рисковать, когда она была так известна и очень много потеряет из-за разоблачения? Ему этого было не понять. А сейчас он совсем не верил в ее причастность к наркотикам. – Я думаю, что мне лучше уйти!

– Да, – ответил Фрейзер и мгновенно встал. Робсон взял свой кейс и пальто.

– Благодарю, что вы уделили мне время. Прошу извинить, если сказал что-то не так…

– Нет! Вы ничего не сказали оскорбительного. – Ливви посмотрела на него, и он подумал, как она невероятно красива и как болезненно грустна. Он протянул руку.

– Прощайте. Удачи вам во всем!

Она кивнула, и он пошел за Фрейзером к дверям. Пауль не мог думать ни о чем, кроме прекрасного, печального лица – этого лица и дискеты Ломана. Он попрощался с Фрейзером, стараясь побыстрее уйти, чтобы все обдумать.

– Пауль! – неожиданно остановил его Фрейзер. – Могу я задать вопрос? Но на ответе я совершенно не настаиваю.

– Давайте!

– Вам симпатичен Хьюго Говард? Робсон заколебался.

– Нет, – наконец ответил он. – Выродок, а не мужчина.

– Спасибо, – сказал Фрейзер.

– За мою честность, – уточнил Робсон и вышел на улицу. И они оба поняли, что за эту секунду узнали друг о друге гораздо больше, чем за все утро.

Ливви стояла у окна, когда Фрейзер вернулся в комнату для встреч. Она посмотрела через плечо, наблюдая, как он идет к ней.

– Ливви, я хочу, чтобы ты следующим поездом вернулась в Лондон. Сейчас мы кое-что узнали. И все так непонятно, что ты должна это выяснить…

– Нет. Не беспокойся, Фрейзер, но я не поеду! – прервала она его.

Он коснулся ее руки:

– Ливви, пожалуйста, хоть раз прислушайся ко мне. Ты должна поехать и выяснить, почему Хьюго солгал тебе.

Ливви накрыла его руку своей:

– Сначала мы разберемся с «ИМАКО». Мы должны закончить то, что начали.

– Нет, Ливви!

– Да. Если Хьюго беспокоится, значит, есть повод для беспокойства. Мы в долгу перед твоим отцом и должны покончить с «ИМАКО». – Она говорила это страстно и убежденно. Да, она впервые что-то делает не ради своей выгоды, только это поддерживало ее все эти дни. – Я никогда не доверяла Хьюго, но мы можем поверить, что он не зря волнуется. И наконец мы сможем быть уверены, что люди Абердина добьются справедливости!

Фрейзер взял ее за плечи и повернул лицом к себе. Он чувствовал, что под ее словами скрывалось большее и надеялся, что это относилось к нему.

– Это только единственная причина? – В ожидании ответа он затаил дыхание.

Но Ливви отвернулась. В эту минуту ей так хотелось сказать, что это не единственная причина, что все это она делает для него, что она… Но она заставила себя молчать, разумом понимая, что так сказать невозможно и молча уставилась в пол. Все чувства остались в прошлом. Причина теперь не имеет значения.

Они молчали несколько минут. Потом, испытывая острое разочарование, Фрейзер стал убеждать себя. Она права, они должны закончить все, что начали, тогда, может быть, она оставит его, и он обретет покой.

– Ладно. Мы сейчас позвоним Питеру Хайнсу. Мы должны узнать результаты исследования, прежде чем станем играть Бонни и Клайда. – Он опустил руки и отошел от нее, стараясь увеличить расстояние между ними. – Пойдем, Ливви. Пора начинать.

Хьюго дожидался Пауля Робсона. Пауль звонил в офис и передал, что в полдень возвращается. У Робсона, был свой план, и его не интересовало, что произойдет с «ИМАКО». А Хьюго кипел от переполнявших его эмоций, каждая мелочь выводила его из себя. Когда Робсон вошел, Хьюго выбежал ему навстречу.

– В мой кабинет. Сейчас.

Пауль сделал бесстрастное лицо и пошел за ним. Возвращаясь из Абердина, он знал, что ему делать с компанией «Говард», но ему нужен был совет юриста. Он был связан контрактом и чертовски хотел найти какую-нибудь лазейку.

Подойдя к столу Хьюго, Пауль остановился, пока Хьюго усаживался. Робсон сбросил пальто, но не садился, так как не собирался выслушивать дерьмо, которое Хьюго выльет на него.

– Что ты узнал в газете? Я ведь просил тебя узнать все подробнее! – сказал Хьюго.

– Там не было никаких сведений. Они ничего не знают. – Он пристально наблюдал за Хьюго. – Владелец газеты твой старый друг. Ты знал об этом?

– Да? Кто?

– Фрейзер Стюарт. – Робсон был разочарован, так как Хьюго никак не отреагировал. Но Хьюго прекрасно владел собой, и к тому же он знал, кто владелец газеты в Абердине.

– Я знал его по колледжу, – ответил он спокойно.

– Да, он сказал мне. Я встретил еще одного твоего друга из колледжа. Ливви Дэвис. Они работают вместе.

На эту новость Хьюго отреагировал. Выражение удивления промелькнуло на его лице, прежде чем он сумел овладеть собой.

– Что она там делает? – спросил он. Голос его звучал напряженно. – Она знает что-нибудь про «ИМАКО»?

Робсон пожал плечами:

– Они сказали, что им ничего не известно.

Хьюго презрительно фыркнул:

– Ты поверил этому?

– Да, а почему не поверить? – Пауль положил свой кейс на стол. – Какого черта ты боишься, Хьюго? Почему ты так помешался на «ИМАКО»? Ты никогда раньше так не волновался, и мы всегда имели прибыль от этой компании. В чем дело сейчас?

Хьюго почувствовал чудовищное желание ударить Робсона по лицу. Его злость была такой неожиданной и необъяснимой, что он задохнулся. Пытаясь бороться с ненавистью, он стиснул кулаки и сжал губы. Как ему хотелось стереть самодовольное выражение с лица этого кретина!

– Мы не сможем выплатить по страховке, – сказал Хьюго сухо. – Я никогда не собирался заниматься с «ИМАКО» вторичной страховкой. Она первичная, и мы должны выплачивать все.

Робсон схватил свой кейс. На какое-то мгновение он подумал, что Хьюго просто смеется над ним, что это его обычная грубая шутка. Но потом он все понял, и теперь был в полной уверенности, что Хьюго безумен. Посмотрев на своего босса, Пауль спросил:

– Скажи мне, почему ты рисковал пятнадцатью миллионами фунтов стерлингов для первичной страховки, а не использовал вторичное страхование?

Хьюго откинулся на спинку кресла. Он был доволен, стерев самодовольство с физиономии Робсона.

– Ты знаешь, Пауль… Ты ведешь себя более нахально, чем я тебе позволяю, – процедил он.

Робсон неожиданно ринулся к столу, швырнул на пол кейс и схватил Хьюго за галстук. Притянув его к себе, он закричал:

– Если что-нибудь случится с этой проклятой компанией «ИМАКО», то компания «Говард» пойдет ко дну, не так ли?

Хьюго молчал, яростно высвобождаясь от хватки Робсона.

– Не так ли? – снова закричал Пауль и отбросил Хьюго как куклу. Хьюго рухнул на стул, судорожно глотая воздух.

– Вот почему ты так обеспокоен, не так ли, Хьюго? Хьюго попытался кивнуть. – И вся работа… Мое партнерство… – Робсон замолчал, поднял с пола кейс и грохнул им по столу. Хьюго испуганно подскочил. – Господи! Ты ублюдок, Хьюго! Я ведь тоже несу ответственность! – закричал Робсон. Он был в ужасе, сердце у него замерло, но вдруг он успокоился и решил, что должен убить Хьюго. Он снова бросился к столу и протянул руки, чтобы схватить Хьюго за горло, но остановился на полпути. «Что я собираюсь сделать? – подумал он неожиданно. – Как только я мог дойти до этого?»

Он опустил руки и плотно прижал их к бокам. Потом стиснул кулаки и повернулся, чтобы уйти.

– Эх, Робсон! Ты слишком большой трус, чтобы ударить меня! – съязвил Хьюго.

Пауль обернулся и неожиданно заметил сексуальное возбуждение в глазах Хьюго. Робсона затошнило.

– О, я ударю тебя, Хьюго! – прорычал он. – Но мой удар не принесет тебе наслаждения! – И с этими словами он вышел из кабинета…

На углу Бэвис Маркс Робсон остановил такси.

– Истон Стэйшн, приятель! – Откинувшись на сиденье, он закрыл глаза.

Надо было сразу же обратиться в полицию, он понимал это. Он бы так и сделал, если бы мог вернуть прошлое. Но сейчас было уже поздно – он слишком запутался и не знал ответа на многие вопросы. Но в полиции должны знать, что делать с информацией, добытой Ломаном. И если он будет действовать быстро, то может послать в Абердин с курьером копию дискеты Ломана. Она будет там сегодня вечером. Все, что он понимал, – надо спешить!

Хьюго положил руки на горло и стал массировать красные пятна, оставленные пальцами Робсона. Он с трудом сглотнул несколько раз, стараясь прогнать боль в горле, а потом поднял телефонную трубку. Он набрал телефон Джеймса в министерстве иностранных дел и стал ждать, когда тот снимет трубку.

– Джеймс?

– Привет, Хьюго! – Они разговаривали по телефону чуть ли не каждый день, но Джеймс все еще испытывал сильное физическое возбуждение, слыша голос Хьюго. – С тобой все в порядке, Хьюго?

– Нет, я звоню не для траханья! – резко прервал его Хьюго. Потом замолчал и перевел дыхание. – Джеймс, Ливви спуталась в Абердине с Фрейзером Стюартом. Я хочу забрать ее оттуда. – Он замолчал, так как ему трудно было говорить.

– Ливви? – Джеймс с отвращением произнес это имя.

– Да, Ливви! Помнишь се? Женщина, с которой ты спал в прошлом. Что? Спал восемь лет!

– Хорошо! Хорошо! Успокойся, Хьюго! – Джеймс был в ужасе: Хьюго совершенно не контролировал себя.

– Я не могу успокоиться, Джеймс, до тех пор, пока ты следующим рейсом не вылетишь в Абердин и не вытащишь ее оттуда. Вечером! Тебе все ясно? Джеймс помолчал, а потом произнес:

– Извини, Хьюго! Но это мне не подходит, я не могу…

– Ты можешь сделать так, как я сказал, Джеймс! – Хьюго задохнулся и болезненно кашлял несколько секунд, прежде чем громко прошептать: – Ливви ввязалась в дело, которое может повредить мне и тебе. Это слишком опасно. Я не могу сейчас тебе все объяснить, но хочу, чтобы она вернулась в Лондон сегодня вечером! – Он замолчал, а потом предупредил: – Не вздумай меня надуть, Джеймс! Ты знаешь, чем тебе это грозит! – И, не в состоянии больше говорить, повесил трубку.

 

Глава 33

Было уже больше трех часов дня, стали надвигаться сумерки. В то время как Пауль Робсон в Лондоне ехал в такси, в Абердине Фрейзер заканчивал разговор с редактором.

– Хорошо, на этом порешим, – сказал Фрейзер и посмотрел на часы. С момента отъезда Робсона они ждали результаты анализов. Сейчас он собирался позвонить и узнать об исследовании.

Гордон кивнул и повернулся к Ливви.

– Тебе нравится, что предложила Дженни? – Он имел в виду раздел «Лайф-стиль».

– Да, мы говорили об этом рано утром. Она сделала всю работу, и мы решили все вопросы. Митч знает, что делать дальше.

– Ах, Митч! – сказал Гордон и протянул ей дневник. Там было записано, что Митч болен уже второй день и после прогулки на вертолете его никто не видел. Гордон не одобрял это, так как, по его мнению, пропустить работу может только человек, лежащий при смерти.

– Я сейчас позвоню ему, – быстро сказала Ливви. Она совершенно забыла о Митче за эти двадцать четыре часа. Она была так поглощена расследованием деятельности «ИМАКО» и визитом Пауля Робсона, что больше ни о чем не могла думать. Свинство с ее стороны!

– Я позвоню сейчас.

Взяв свою записную книжку, она вышла из кабинета. Фрейзер наблюдал через стеклянную стену, как она быстро прошла к своему столу и села за телефон.

– Я надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, – спросил Гордон. Он полностью не знал всю историю, но хорошо понимал, чем они занимаются.

Удивленный, Фрейзер отвел взгляд от Ливви и посмотрел на Гордона.

– «ИМАКО» – громадная компания. Им не нравится, когда вмешиваются в их дела. Ты уже столкнулся с этим, вспомни… – сказал Гордон.

Лицо Фрейзера потемнело, а голос стал жестким:

– Да, я помню. Но сейчас они не смогут избежать огласки.

Гордон поднял бровь и предупредил:

– Будь осторожным. Это все, что я могу сказать. И береги спину!

Фрейзер улыбнулся, тронутый заботой Гордона, и поблагодарил его. Их разговор прервал стук в дверь. Потом дверь открылась, и появился Энди Робертс, он страшно нервничал. Сказав, что ему срочно нужно поговорить с Фрейзером, он настороженно посмотрел на Гордона.

Гордон встал и, скрывая улыбку, вышел из кабинета.

Энди Робертс вошел в кабинет и встревоженно присел на краешек стула перед столом Фрейзера. Фрейзер ждал, когда юный репортер заговорит. Он старался казаться спокойным, догадываясь, о чем хочет говорить Энди.

– Фрейзер, я пришел по одному делу. Боюсь, что мой интерес к «ИМАКО» не позволяет мне сдержать свое слово. Я… разговаривал со своим информатором, и он открыл мне глаза. – Юный репортер смутился и несколько минут рассматривал свои ноги, а потом продолжил: – Все дело в том, что я могу узнать что-то очень серьезное и мне нужен совет.

Фрейзер хранил молчание. Он не думал, что Энди отступится от своей находки, но не знал, что тому удалось выведать.

– Я решил проверить свои предположения насчет бензотетрина. По моим подозрениям, «ИМАКО» провела исследования химиката, но результаты скрывает.

Фрейзер наклонился вперед:

– Каковы результаты исследования? Энди пожал плечами:

– Я точно не знаю. У меня нет полной уверенности, что информатор придет ко мне. Он… Мы собирались с ним встретиться сегодня. Вот почему мне нужен совет. Если мое предположение подтвердится, то мне нужно поработать над этой информацией… И я подумал, что нужно сразу обратиться к тебе.

– Ты совершенно прав, – сказал Фрейзер, – так как впутался в очень серьезное дело. Сколько ты заплатил информатору? – спросил Фрейзер.

– Я еще не платил ему, – ответил Энди.

– А сколько он просит?

– Если информация подойдет, то он просит около двухсот фунтов.

Фрейзер, постукивая ручкой по столу, прищурил глаза.

– И ты думаешь, что он не обманет тебя? Ты не считаешь, что он хочет подсунуть тебе липу?

– Нет! Нет, я уверен в нем.

– Хорошо. Если информация подойдет, я заплачу столько, сколько он запросит.

Энди был потрясен. Он представлял, что ему придется доказывать, уговаривать, отстаивать свою правоту.

– Но я думал…

– Ты думал, не зная сегодняшней ситуации. Твоя информация нам бы сейчас пришлась очень кстати. – Фрейзер постучал карандашом по столу, а потом вытащил несколько папок из ящика стола. – Здесь вся информация по этому делу, Энди. Но ее недостаточно, слишком многое поставлено на карту. Когда у тебя встреча с твоим информатором?

– Днем.

– Прекрасно. Если результаты исследований существуют, как ты собирался достать их?

Энди заколебался:

– Мой информатор собирался найти их для меня. А потом должен позвонить, чтобы я пришел к лаборатории.

– Значит, он их стащит и вынесет тебе?

– Да… Я предполагал… нечто в этом роде. – Энди покраснел и улыбнулся.

Фрейзер пододвинул папки к нему.

– Здесь то, что у нас есть по «ИМАКО». Я хочу, чтобы ты просмотрел их, чтобы знал, что происходит. Я жду звонка от своего друга, который исследует для меня воду, взятую из источника в Коррин Хиллсе. А потом мы хотели выйти на «ИМАКО» и сравнить результаты.

Энди взял первую папку и стал быстро просматривать ее.

– Кто мы?

– Ливви Дэвис и я. Ливви предоставила очень много информации.

Энди покачал головой и взглянул на него.

– Ты не хотел мне рассказывать об этом, не так ли?

– Нет, не хотел. Я боялся за тебя. Но раз ты все равно продолжаешь это дело, лучше будет, если ты будешь работать со мной. Когда я говорил, что это очень серьезное дело, Энди, то не преувеличивал значения происходящего. Если станет известна правда о препарате, выпускаемом «ИМАКО», компания много потеряет. И, по моему мнению, они не будут действовать цивилизованно.

Энди встал с папками и хотел выйти из кабинета. Но Фрейзер остановил его, сказав, что документы из кабинета выносить нельзя. Энди снова сел и принялся изучать содержимое папок. А Фрейзер решил посмотреть, как идут дела у Ливви. Он надеялся, что все сложится удачно и к вечеру у них будет вся нужная информация. А если это так, то предстоит очень долгая ночь, чтобы подготовиться к решающей схватке с «ИМАКО».

Ливви разговаривала по телефону, одновременно что-то записывая, когда Фрейзер подошел к ней и присел на край стола. Она расстроенно посмотрела на него и продолжала говорить. Он наклонился, чтобы прочитать ее записи, а потом похлопал ее по плечу.

– Митч! Я перезвоню тебе позднее. Закутайся потеплее. Все будет в порядке.

Фрейзер, держа в руках ее записи, озабоченно прочитал:

– Температура, озноб, затрудненное дыхание, чувство, как будто эластичный пояс туго сжимает грудь… Ливви! Что происходит?

– Это с Митчем, – ответила она. – Ему плохо. Мне кажется… мне кажется, это из-за воды в Коррин Хиллс. Я не совсем уверена, но он выпил немного воды из ручья и заболел после того, как мы вернулись с прогулки; Он настолько слаб, что не в состоянии встать с постели. – Ее голос задрожал, и Фрейзер успокаивающе накрыл ладонями ее руки. Ливви заплакала. – Я так виновата, Фрейзер! Я не думала о Митче. А он даже нигде не зарегистрирован, так как никогда не болел! Есть больница, которая обслуживает эту часть города, или они не принимают вызовы?

Фрейзер не ответил, глубоко задумавшись.

– Фрейзер, ты слышишь меня?

Он повернулся и странно взглянул на нее.

– Позвони Бет.

– Что? Я не сошла с ума!

– Нет, ты не сошла с ума, но позвони Бет. – Он снова поднял листок бумаги с записями Ливви. – Затрудненное дыхание, сжимает грудь… Послушай, Ливви, позвони сначала Бет. Скажешь ей, что Митч нигде не зарегистрирован и ты не знаешь, кому позвонить. Давай проверим ее. Узнаем, действительно ли ей ничего не известно об отравленной воде. Митч будет хорошей проверкой, а тогда мы…

– Что тогда! Мне кажется, ты совсем потерял голову! – воскликнула Ливви. – Митч серьезно болен, а ты просишь меня пригласить к нему эту серую мышь, которая наверняка ничего не сделает для него! Господи, Фрейзер! Ты переходишь все границы! – Она попыталась встать, но он сжал ей руку.

– Ливви, дай мне закончить.

Она возмущенно уставилась на него.

– Пойми, Бет придет к нему и поставит диагноз, а после того, как она уйдет, мы привезем к нему доктора из клиники. С Митчем ничего не случится, а мы сумеем получить диагноз Бет. Прошу тебя, Ливви, с Митчем все будет в порядке. Я обещаю тебе.

Она смотрела на его руку, а потом заглянула в глаза. Ей было трудно отказать, так как она доверяла ему.

– Ладно. Дай мне телефон Бет, а потом я позвоню Митчу и объясню, что происходит.

Фрейзер отпустил ее руку и потянулся к другому телефону на ее столе.

– Спасибо за доверие, Ливви. Л я пока постараюсь узнать, где должен был быть зарегистрирован Митч. Л потом напомни мне об Энди Робертсе.

– Энди Робертсе?

– Да, я все объясню тебе позднее. – Он продиктовал ей номер Бет и стал набирать номер справочной. Пока он ждал ответа, то услышал, что Ливви снова разговаривает с Митчем. Фрейзер взглянул на нее и улыбнулся. Господи, как он любил ее, подумал он печально, но тут ответила справочная, и он снова вернулся к делам. Дела не терпели отлагательства.

Питер стоял в своем кабинете спиной к Мойре и пристально смотрел в окно. Маленький зеленый сквер казался неуместным среди угрюмых серых зданий. Питер встревоженно ждал факс из Рио.

Он постоянно прокручивал в мозгу всю ситуацию с Ливви, и постепенно куски мозаики стали выстраиваться в цельную картину. Все началось с утреннего звонка от Фила, оператора из съемочной группы Ливви в Бразилии. Затем он встретился с Себом Петри, потом позвонил в «Рио Палас» и сейчас ждал оттуда ответа. Выстроив в уме картину происшедшего, он повернулся к Мойре.

– Я даже не знаю, стоит ли ей говорить об этом. У нас нет доказательств.

– Доказательств? – Мойра докурила сигарету и потянулась за следующей. Зажгла новую сигарету, глубоко затянулась и посмотрела па Питера. – Мне кажется, у нас вполне достаточно сведений. Пойми, Питер! После того, что мы узнали сегодня, ты не можешь сомневаться!

– Конечно, могу, Мойра! – резко сказал он. – Невиновен, пока вина не доказана, помни это!

– Но, Питер, послушай меня! Что, если Джеймс упаковывал вещи Ливви? Он всегда делал это, она рассказывала мне. Фил сказал сегодня утром, что весь багаж, кроме ручной клади, был вынесен из номеров и помещен в специальное отделение, где до пего никто не мог добраться, а потом его сразу доставили в таможню. Если Джеймс спрятал наркотики в чемодане Ливви, то Ливви даже не знала об этом. А потом Ливви говорила о каком-то мужчине, который преследовал ее. Себ Петри сказал, что наркодельцы не будут рисковать своим ценным грузом, отправляя его с невинным человеком. В этом случае они постараются проследить за ним, он сказал…

– Я знаю, что он сказал, Мойра! Но это всего лишь предположение! – прервал ее Питер.

– Хорошо, а звонки от Джеймса Хьюго Говарду? Почему Джеймс звонил своему другу дважды? Первый раз, когда Ливви должна была уже быть дома, а потом через два дня? Я скажу почему, Питер! Потому что он подставил се, вот почему! Он позвонил проверить, привезла ли она наркотики, и узнал, что ее схватили. А через пару дней он позвонил, чтобы узнать, безопасно ли ему вернуться домой!

– Мойра, пожалуйста, остановись. Мы не можем…

Питер замолчал, так как заработал факс. Они слушали, как работает аппарат, а потом Мойра встала и подошла к нему. Она посмотрела на копию документа, где были зарегистрированы компьютером звонки Джеймса, потом взглянула на Питера.

– Мы должны узнать, упаковывал ли Джеймс вещи Ливви. Питер! Мы должны! Это будет справедливо. Мы должны дать ей возможность решить, значит это что-нибудь или нет. Она может вспомнить что-то. То важное, что мы пропустили. – Факс перестал работать, и Мойра взяла документы. – Мы должны узнать это, Питер, и мы должны все рассказать ей, а то потом может быть поздно!

Наконец он согласился с ней и поднял трубку телефона.

– Очень хорошо. Но если ты действительно хочешь рассказать ей все, то должна встретиться с ней. Иначе все будет бесполезно.

Набрав номер, он стал ждать, пока ему ответят, продолжая сомневаться в правильности их решения.

– Мне нужен билет на ближайший рейс из Лондона-Хитроу до Абердина. – Полный противоречивых чувств, он нерешительно улыбнулся своей жене.

Бет Броуден нажала на кнопку, сказала в переговорное устройство о своем прибытии и стала ждать, когда ей откроют дверь. Когда парадная дверь открылась, она вошла в холл дома, где жил Митч, и зажгла свет. На улице уже стемнело, и ей хотелось поскорей добраться домой. Она не думала, что так задержится, в этот день она не должна была посещать больных.

С самого утра она пыталась узнать, где побывал вчера Фрейзер, и совершенно измучилась. Ей не хотелось смотреть этого фотографа, и только упоминание Ливви о прогулке в Коррин Хиллс заставило ее согласиться. Возможно, это и смешно, но Бет почувствовала опасность и не хотела рисковать. Он нигде не наблюдался и, если она обнаружит связь с бензотитрином, то она сама будет им заниматься. Это было безопасно, но она все равно злилась.

Когда она поднялась по лестнице, то увидела дверь квартиры открытой. Слабый голос из спальни пригласил ее войти, и она пошла на голос.

Митч лежал в постели под двумя одеялами, на которые было наброшено покрывало с электроподогревом, но он все равно дрожал от холода.

– Здравствуйте, я доктор Броуден, – сказала она. Потом сняла перчатки, пальто и подошла к кровати. Раскрыв свою сумку, она протянула руку ко лбу Митча. – Итак, ваша коллега сказала, что причиной вашей болезни может быть поездка в Коррин Хиллс. В тот день шел дождь, и вы замерзли. Когда вы заболели? – спросила она, стряхивая термометр, который вынула из сумки.

– Два дня назад, – прохрипел Митч. Ему никогда в жизни не было так плохо. Он задыхался и с трудом мог говорить.

Бет попросила его открыть рот и всунула термометр. Взглянув на часы, она две минуты молча сидела рядом. Потом вынула термометр и посмотрела на него.

– У вас поднялась температура. Сто один градус. Температура была выше, но она не хотела тревожить его. Вытерев термометр, она убрала его в сумку и достала стетоскоп. Потом попросила больного сесть и стала слушать легкие.

– Вам трудно дышать? – спросила она, перенеся стетоскоп на спину.

– Очень, – закашлялся Митч.

– Боли в спине и в груди?

– Да, как будто тугой пояс стягивает легкие… Он с каждой минутой… все туже. – Митч замолчал, задыхаясь.

Бет помолчала, достала шприц и пузырек с жидкостью и сказала Митчу, что собирается сделать ему укол антибиотика, так как у него сильный озноб. Митч согласился и спросил, что с ним. Бет немного поколебалась, но потом ответила, что обычная простуда. Набрав лекарство, Бет сделала укол, а потом убрала шприц в сумку. Митч откинулся на подушки и посмотрел на нее.

– Вам лучше сидеть, – сказала она. – У вас еще есть подушки?

– Да, в гостиной на диване.

Бет вышла в гостиную, взяла подушки, положила их под спину Митча и помогла ему устроиться поудобнее. Потом попросила его постараться не менять положения и заснуть. К вечеру она обещала позвонить, чтобы узнать, как он будет себя чувствовать.

Бет закрыла сумку, еще раз взглянула на Митча.

– Возможно, я заеду к вам часов в восемь. Мне нужно навестить своего больного в больнице, а по пути домой я смогу заскочить к вам.

Потом она налила ему стакан воды из кувшина, стоящего на полу, и сказала, чтобы он постарался заснуть.

Надевая пальто, она продолжала смотреть на него. Состояние Митча тревожило ее, но она старалась не показать этого. Пообещав еще вернуться, она тихо вышла из квартиры. Через несколько минут она уже была на улице. Стоя в резком свете фонарей, она раздумывала о звонке к Дорси. Ей было страшно – все дело в воде, она знала это. Но, взглянув на часы, она решила не досаждать Дорси. Если антибиотик не поможет, тогда она позвонит. А до этого ей совсем не хочется испытывать на себе злобу Дорси, она уже и так достаточно настрадалась от него.

Митч сполз с постели и, завернувшись в одеяло, лег на пол. Он вытащил магнитофон из-под кровати и выключил его. Потом вынул пленку и положил ее рядом с кувшином. Ослабевший и трясущийся от озноба, он вернулся в постель и закрыл глаза. Он позвонит Ливви через минуту, подумал Митч, но сначала ему нужно передохнуть. Иначе он никогда не доберется до телефона. Он откинулся на подушки, но через секунду заснул.

Самолет приземлился в Абердине в пять минут шестого. Джеймс вышел из самолета и пошел к выходу из аэропорта, неся с собой сумку со сменой белья. Он не намеревался оставаться здесь, но на всякий случай… кто знает? Дело предстоит нелегкое. Нужно увезти вечером Ливви из Абердина. Легко сказать! Ну да ладно, глядишь, кривая вывезет.

Выйдя с летного поля, он вошел в здание аэропорта и подошел к стойке, где можно было арендовать машину. Не останавливаться ни перед чем! Если Ливви не захочет возвращаться в Лондон, он просто увезет ее. Под каким-нибудь предлогом он затащит ее в машину и повезет в Лондон, прежде чем она сумеет сообразить, что происходит. Он не собирался рисковать, оставляя ее здесь…

Доктор Крис Гудал стоял у входа в больницу и ждал женщину из «Эбердин энгас пресс». В руке он держал маленький коричневый конверт и, переступая с ноги на ногу, каждые несколько секунд смотрел на часы. Какого дьявола она опаздывает! Десять минут назад он позвонил, что они госпитализировали Митчелла Мак-Дональда. И вот теперь вместо того, чтобы быть со своими больными, он зря тратит время, ожидая эту женщину!

Увидев знакомую фигуру, он вежливо открыл дверь. Бет Броуден вошла внутрь. Абердин – небольшой городок, все врачи знали друг друга. Поздоровавшись с ней, Крис спросил, что ее привело в больницу. Бет сообщила, что ее больную утром прооперировали – пришла узнать, как у нее дела. А потом поинтересовалась, что он делает здесь. Крис объяснил, что его вызвали из-за тяжелого состояния фотографа из газеты. Сильная легочная недостаточность, его уже госпитализировали. У Бет сердце ушло в пятки.

– С ним все в порядке? – спросила она, сохраняя спокойную мину.

– Да, какой-то врач, которого он вызвал, сделал ему инъекцию антибиотика. Но знаешь, дорогая, я крайне удивлен, что это за коновал приходил! Надо будет выяснить. Как можно не было госпитализировать сразу в таком состоянии? – Гудал покачал головой, посмотрел мимо Бет и воскликнул: – О, это, должно быть, моя журналистка!

Подойдя к двери, Крис открыл ее и держал, пока Ливви, выбравшись из машины, бежала к больнице.

– Вы доктор Гудал? – запыхавшись, спросила она.

– Да, а вы Ливви Дэвис из «Эбердин энгас пресс»? – Они пожали друг другу руки, а потом Крис передал ей конверт. – Вот что просил передать Митч. Но вы не сможете повидать сейчас Митча, он не в состоянии принимать посетителей.

– С ним все в порядке?

– Да, и он в хороших руках!

– Поблагодарите его за это, – Ливви показала на конверт, а потом положила в сумку. – И скажите, что я с нетерпением буду ждать его выздоровления. Простите, это доктора Боуден я видела с вами минуту назад?

– Да, ее… – Крис повернулся, но Бет уже исчезла. Он пожал плечами. – Она была в приемной, но, очевидно, очень спешила.

– Очевидно, – ответила Ливви и подумала, что ей, пожалуй, известна причина спешки Бет.

Бет стояла у телефона в коридоре рядом с приемной и ждала звонка. Она уже звонила Дорси, но он сказал, что перезвонит сам. Она вся взмокла от волнения, а руки непроизвольно тряслись. Через несколько секунд зазвонил телефон, она поспешно схватила трубку.

– Что происходит, Бет? Я просил не звонить мне домой в течение недели, – ледяным голосом сказал он.

Бет с трудом подавила страх и злость:

– Извини, но это очень важно.

– Что, черт побери?

– Я думаю, что Фрейзеру Стюарту известно о воде в Коррин Хиллс.

– Много ему известно?

– Я не уверена, но… – Бет замолчала. Ей страшно хотелось плакать, и она с трудом заставила себя говорить: – Я думаю, что он знает про меня, он знает…

– Перестань трястись, Бет! – презрительно сказал Дорси. В трубке на несколько секунд наступила невыносимая для нервов Бет тишина.

– Где он хранит документы? Дома или на работе?

– На работе, – ответила она. – Дорси, что ты собираешься…

– Заткнись, Бет! Я сделаю то, что необходимо. Иди домой и забудь обо всем. Предоставь мне решить этот вопрос. – Дорси устал от Бет, она требовала, чтобы ее жалели. Но у него хватало своих дел.

Бет стала плакать, уже не в состоянии сдерживать себя.

– Но что…

– Ради Бога, Бет! Ты утопишь нас всех! Сделай так, как я сказал, хорошо? Иди домой, выпей что-нибудь и забудь. Я все взял в свои руки, поняла? Будь паинькой. И постарайся держать рот на замке! – Он взглянул на часы, надо было спешить, и он не мог больше тратить время на Бет. Не попрощавшись с ней, он повесил трубку.

Фрейзер и Энди Робертс сидели в кабинете у Фрейзера. Было уже пять тридцать, и нетерпение росло. Они просмотрели всю информацию, и теперь оставалось только ждать. Ждать телефонного звонка, который поможет им получить недостающий фрагмент.

За этот час они восстановили всю картину, проследили всю цепочку – от свалки отходов производства до источника заражения. Исследования Пита Хайнса подтвердили их версию. Вода была заражена двумя ядовитыми химикатами. Они растворились в подземных водах, и вода в источниках стала опасной. Был ли сам химикат ядовит, или не соблюдалась технология, они определить не смогли, но то, что они нашли, было доказуемо. Сейчас им были нужны доказательства, что «ИМАКО» знала об опасности отравления воды, знала давно, но никаких мер не принимала. Если бы газете удалось доказать это, тогда они могли бы выступить против «ИМАКО».

– Это преступление перед природой! – сказал Фрейзер, подавая геологическую карту Энди. – Посмотри сюда. Как сказал Пит Хайнс, здесь начало источника. И прямо рядом с ним они устроили свалку. Поэтому все случилось. Если бы не было подземных вод, тогда бы не произошло заражения и вода в реке осталась бы чистой. Об этом было трудно догадаться, обычно ручьи и весенние воды уходят под землю, и потом трудно проследить их путь.

– И сколько еще времени они будут губить природу и убивать людей? – спросил Энди.

Фрейзер взглянул на часы:

– Если твой приятель позвонит, то у нас будет хорошая возможность покончить с этим. Я никак не могу дождаться этого звонка и начинаю терять терпение. Приготовлю, пожалуй, кофе. Присоединишься ко мне? – спросил Фрейзер, вставая и потягиваясь.

Энди покачал головой, но как только Фрейзер пошел К) двери, зазвонил телефон. Фрейзер вернулся к столу и схватил трубку. Прикрывая микрофон рукой, он сказал Энди, что это, похоже, Ливви с новой информацией. Потом он вдруг замолчал. Его лицо изменилось, он мрачно посмотрел в окно, и Энди заметил, каким жестким стал его взгляд.

– Очень хорошо, Алек. Попроси его подождать там. Я не знаю, как долго она будет отсутствовать, но это его проблема. – И с этими словами Фрейзер повесил трубку.

– Есть трудности? – спросил Энди, пытаясь прояснить обстановку, но Фрейзер не отвечал. Он продолжал мрачно смотреть в окно. Джеймс Вард был в приемной. Известие об этом оглушило его и причинило сильную боль. – Фрейзер? – снова окликнул его Энди.

Тот молчал. Потом вздохнул, отвел глаза от окна.

– Никаких проблем, Энди. А если и есть одна, то я ее решить не могу.

Мойра стояла в телефонной будке в Абердинском аэропорту и копалась в сумке в поисках записной книжки. Достав ее, она отыскала домашний и рабочий телефоны Ливви, но сначала решила позвонить в офис.

Мойра прилетела последним рейсом, и было уже поздно, но она знала, что Ливви допоздна засиживается на работе. Она бросила монету, набрала номер и подождала, когда ей ответят, а потом попросила Ливви Дэвис. Она услышала, как ее переключили на другой номер, донеслись длинные гудки вызова. Ожидая нового ответа, она подумала, что Ливви уже ушла домой. Наконец кто-то взял трубку.

– Привет… О, Фрейзер! Да, это Мойра Маршалл. Привет, о, я понимаю… Она вернется или пойдет домой?.. 0, правда. Если ты сможешь, то передай ей, что я в аэропорту… Я понимаю, я решила приехать в последнюю минуту. Что делать, Фрейзер, буду дожидаться ее здесь. Если ты думаешь, что она не задержится, тогда… О, правда, хорошо! Да, конечно, я больше не буду тебя задерживать. Спасибо! – Она быстро повесила трубку.

Фрейзер странно говорил, подумала она, был очень нетерпелив и резок, но, может быть, вправду, как он сказал, не мог занимать телефон, ожидая важного звонка. Такие вещи вполне обычны в этом мире новостей. Мойра вздохнула, бросила записную книжку в сумку и пошла в бар, чтобы там дождаться Ливви.

Джеймс разглядывал газеты на стенах приемной, когда Ливви быстро вошла в здание. Он ждал ее полтора часа, и это время показалось ему вечностью. Он услышал, как она вошла, но выжидал какое-то время, прежде чем повернуться. Посмотрев через плечо, он сначала не узнал ее из-за мальчишеской стрижки, но когда охранник остановил ее и указал на него, растянул губы в радостной улыбке. Сейчас выяснится, чего от нее ожидать.

Ливви была расстроена из-за Митча, очень утомлена и начинала терять уверенность в себе. По пути из больницы она забежала домой и сделала еще пару копий кассеты для подстраховки.

Проходя мимо стола охранника, она поздоровалась с ним и поспешно направилась к лестнице. Но Алек окликнул ее и сказал, что в холле ее ждет мужчина. Ливви обернулась, удивившись, кто это мог быть. Но неожиданно она побледнела, и улыбка умерла на губах. Она выглядела совершенно спокойно, но сердце бешено застучало.

– Ты не собираешься поздороваться, Ливви? – Джеймс двинулся к ней, но заметил, что она непроизвольно отшатнулась от него.

Его голос, его улыбка, его лицо – все в нем казалось таким знакомым, но в то же время нереальным и таким чужим! Она оглядела его безупречный костюм; его волосы, прекрасно подстриженные и ухоженные; его ботинки без единого пятнышка; и ей стало страшно от сходства этого чужака с когда-то дорогим ей человеком.

– Ливви, с тобой все в порядке?

Она спрятала руку за спиной. Это был на самом деле Джеймс, и он действительно был здесь, в Абердине! Она несколько минут не могла поверить в это, и какое-то время молчала, не в состоянии ответить ему. Но потом, придя в себя, подошла.

– Со мной все прекрасно, Джеймс. А как ты?

– Замечательно.

Он наклонился к ней, обнял и легко коснулся губами ее щек. Он не обращался так с ней многие годы, и ее поразила нежность его приветствия. Напряжение спало, и она слегка расслабилась.

– Но… что ты?..

– Что я делаю в Абердине? – прервал ее Джеймс. На его лице снова появилась улыбка, и он постарался, чтобы она была грустной и робкой. – Ты, действительно это хочешь знать, Ливви?

Он покачал головой и вздохнул.

– Я приехал забрать тебя домой, – сказал он тихо. – Я не хочу терять тебя, не хочу больше жить без тебя. – Он продолжал держать ее в объятиях, но Ливви сердито вывернулась из его рук.

– Ты слишком долго думал, чтобы прийти к этому решению, – сказала она.

Джеймс взял ее руку и сильно сжал, чтобы она не могла вырваться. Она неохотно позволила ему подвести ее к креслу.

– Садись, Ливви! Мне кажется, нам нужно поговорить.

Его улыбка исчезла, когда она села, и он сжал ее запястье, удивляясь ее непривычной худобе. Она смущенно отвернулась, и он решил переменить тактику.

– Ливви, ты забыла, что должна через десять дней появиться в суде? – Ее глаза не отрывались от пола. Она забыла. Она забыла обо всем за эти две недели, обо всем! – Ты хоть сама понимаешь, как это все серьезно? – продолжал Джеймс. Он наблюдал за ней. Она гордо подняла голову.

– Конечно, понимаю! – резко бросила она. – Я не идиотка!

Джеймс пожал плечами:

– Может, и нет, но не находишь ли ты, что ведешь себя довольно идиотски? Сбежать в Шотландию и спрятать голову в песок, забыв о реальной угрозе.

– Какого черта ты лезешь в мои дела? Тебя это совершенно не интересует! – сказала она зло.

Джеймс поджал губы.

– Мне известен каждый твой шаг, так как ты не безразлична мне. – Это была явная ложь, но совершенно необходимая.

– Неужели?

– Да! Я звонил Питеру.

– О!

Это была еще одна ложь, но Джеймс считал, что Ливви не догадается. Она ненавидит Питера и никогда сама не звонит домой.

Ливви молчала. Она растерялась и прижала руку к виску, пытаясь снять сильную головную боль.

– Ливви, послушай меня. – Джеймс ласково коснулся ее руки. – Я прилетел сюда, чтобы увидеться с тобой, но решил, что задерживаться здесь не имеет смысла. У тебя очень серьезное положение, и ты должна вернуться в Лондон, чтобы во всем разобраться. Ты должна вернуться в Лондон сейчас, Ливви! – Он взял ее за локоть и повернул лицом к себе. – Когда ты последний раз разговаривала с Дэвидом Джекобсом? Спрашивала, как идет расследование?

Ливви беспомощно покачала головой:

– Я не знаю…

– Точно. Пойми, Ливви, ты нужна мне, и думаю, что я нужен тебе.

Он взял ее пальцы и сжал их.

– Единственное, в чем я уверен, Лив, это, что ты должна бороться за свою жизнь. Почему бы тебе сегодня не вернуться со мной в Лондон? Воспользуйся случаем!

Она отняла руку и напряженно сказала:

– Нет! Не сегодня!

– Но Ливви! – вздохнул Джеймс раздраженно и встал. – Что тебя держит здесь? Что, может быть важнее твоей собственной жизни и твоей свободы?

Она растерянно посмотрела на него:

– Я не могу ничего объяснить. Только не тебе!

– Тогда не надо. Но давай посмотрим по-другому! Ты можешь не обращать внимания на то, что с тобой случилось, и не сражаться за свою жизнь. Оставайся и живи в Шотландии, но однажды страшный день настанет! Тебя замучают, признают виновной и посадят в тюрьму на многие годы! На десять-пятнадцать лет? Тогда ты уже не сможешь игнорировать происшедшее, уверяю тебя! – Он остановился, так как прекрасно знал, как сыграть свою партию. После кнута надо показать пряник. Он всегда был силен в психологических играх. – Ливви, подумай об этом, пожалуйста, – его голос стал нежным. Он убеждал и уговаривал. – Если ты сейчас поедешь со мной, то сможешь разобраться в ситуации, а после судебного слушания вернешься в Абердин. Если уж тебе так этого хочется. – Он наклонился, приблизив свое лицо к ее лицу. Его не слишком волновало, что она будет делать, когда он привезет ее в Лондон. Только бы побыстрее забрать ее отсюда, и наплевать, что с ней будет потом. Самое лучшее – если ее засудят. Тогда он в безопасности.

Она молчала, не поднимая глаз от земли. Это был хороший знак.

– Ливви, я люблю тебя, – сказал он нежно, снова призывая в союзники ложь. – Я не хочу потерять тебя. Ты можешь дать мне шанс, если вернешься домой. Но если ты останешься здесь, то лишаешь меня этого шанса. Надеюсь, ты не позволишь нам разбить нашу жизнь. В тебе вся моя жизнь. Только в тебе одной.

Она подняла голову. Его лицо было серьезно, его глаза умоляли ее. Она вдруг почувствовала знакомую связь между ними. Ей стало уютно от мысли, что с ней рядом человек, которого она знает так долго! Все мысли, которые поддерживали ее в эти несколько дней, оставили ее. Подступило тревожащее одиночество. Он прав, подумала она, надо спасать прежде всего себя, а потом думать о других. Фрейзеру она не нужна. Если бы он любил ее, тогда другое дело, но он не любит. Он ей это ясно показал. Она долго сражалась со своими мыслями и со своей тоской.

– Ты хочешь, чтобы я уехала сейчас?

– Да. Сейчас или никогда! Выбирай, Ливви! Она отвернулась, долго молчала, а потом кивнула.

– Я пойду заберу свои вещи, – сказала она, не замечая торжествующего взгляда Джеймса. Потом встала и вышла из холла.

Фрейзер смотрел, как Ливви вошла в кабинет, но молчал. Ее появление и мысли о Джеймсе в холле лишили его дара речи. Они молча смотрели друг на друга несколько минут, не обращая внимания на присутствие Энди Робертса.

– Я принесла пленку. – Она вынула ее из сумки и положила на стол вместе с двумя сделанными копиями. Фрейзер поймал ее за руку.

Она отвернулась от него:

– Джеймс в холле. Он приехал, чтобы забрать меня домой.

Если бы она не смотрела в окно, тогда могла бы заметить сильное потрясение и боль на лице Фрейзера. Он приоткрылся лишь на секунду, но если бы она заметила это, то никакие силы не заставили бы ее уехать. Она так хотела и ждала его любви. Но когда она снова повернулась к нему, ему удалось снова взять себя в руки. Он пусто и отстраненно посмотрел на нее.

– Ты уезжаешь?

– Да. У меня на следующей неделе суд. Я хочу постараться разобраться со своим делом.

Рука Фрейзера, лежащая на ее руке, задрожала. Он посмотрел на нее и отодвинулся. Ливви подошла к своему стулу и взяла сумку. Как ей хотелось сказать, что она отчаянно хочет остаться и никогда не покидать этот крошечный кабинет! Как ей трудно отказаться от своей любви к Фрейзеру! Но она молчала. И он тоже молча смотрел, как она берет свое пальто и шарф. Он совсем забыл сказать, что ее в аэропорту ждет Мойра.

– Как долго?..

– Я не знаю, ответила она быстро. Ей было трудно смотреть на него. – До свидания, Энди. Удачи.

– Да, я… Пока, Ливви, – Энди Робертс совершенно растерялся. Он не понимал, какая чертовщина здесь происходит, но чувствовал, что весьма адская.

– Прощай, Фрейзер, – прошептала Ливви, но Фрейзер повернулся к ней спиной. Он пристально смотрел в окно, совершенно опустошенный и не обратил на нее внимания. Когда он повернулся, она уже ушла.

После нескольких минут болезненного молчания Фрейзер взглянул на Энди Робертса.

– Как ты считаешь, твой приятель соберется когда-нибудь… – Его прервал телефонный звонок. Он поднял трубку, а потом моментально передал ее Энди. Он с трудом понимал, о чем идет речь, его затопила боль, вызванная отъездом Ливви. Он забыл обо всем: об «ИМАКО», о желтом ручье, несущем в своих хрустальных струях удушье, о жестокой судьбе отца…

Энди повторил в трубку:

– Мы будем. Мы будем через час пятнадцать минут. – Потом посмотрел на часы и встал. – Пойдем, Фрейзер. Давай наконец закончим с «ИМАКО» раз и навсегда.

Схватив свое пальто и небольшую сумку, которую они приготовили, Энди выскочил из кабинета. Фрейзер последовал за ним.

 

Глава 34

Алек оторвался от кроссворда, когда дверь в холл открылась в третий раз за последние десять минут. Он никак не мог разобраться в том, что происходило сегодня вечером в газете. Люди приходили и уходили. В этот раз в приемную вошел парень, держа в руках маленький коричневый пакет.

– Посылка для Оливии Дэвис, – сообщил он.

– Она только что ушла.

– Ты можешь расписаться за нее, парень?

Алек отложил книжку с кроссвордами, неохотно достал из кармана пиджака ручку. Машинально он выглянул на улицу и увидел Ливви, садящуюся в машину, припаркованную перед дверью.

– Обожди минуту, я попробую догнать ее, – сказал он курьеру. Вскочив, он обежал стол и выглянул наружу. – Мисс? Ливви Дэвис! – закричал он, махая рукой. Но машина уже сорвалась с места. Он понял, что его не услышали, и вернулся обратно.

– Вот. Распишитесь здесь. – Курьер подал ему квитанцию.

Алек вернулся на свое место. Ему не нравилось расписываться вместо других людей, это раздражало его.

Он снова достал ручку и наклонился над квитанцией, но в этот момент в холле появились спешащие куда-то Фрейзер и Энди.

– О, мистер Стюарт! – обрадовался Алек, увидев их. – Здесь посылка для Ливви Дэвис.

Фрейзер, дойдя до двери, обернулся.

– Позаботься о посылке, Алек! Она уехала на несколько дней, а я очень спешу. – Он беспомощно пожал плечами.

– Хорошо, мистер Стюарт.

– Можешь отнести ее на мой стол, когда распишешься за нее.

– Договорились.

Фрейзер поблагодарил Алека, пожал ему руку и поспешил за Энди. Сбежав по ступенькам, Фрейзер догнал спешащего Энди.

Алек мизинцем нашел место для подписи и нацарапал свои инициалы.

– Откуда посылка? – спросил он.

– Из Лондона, – ответил парень, складывая квитанцию и убирая ее в карман куртки. – Должно быть, что-то очень важное, раз решили послать с курьером. Но раз ее здесь нет, это пустая трата денег. Пока, приятель! – Курьер застегнул куртку, вышел под усиливающийся дождь, открыл дверцу фургона и залез в машину.

Алек наблюдал, как, мигнув красными огнями, фургон отъехал, а потом снова вернулся к кроссворду. Нет слов, все это раздражало! За сегодняшний вечер столько народу и сумятицы, сколько обычно выходит за неделю. Он надеялся только, что это не плохое предзнаменование.

Ливви сидела и молча смотрела в окно на освещенные улицы Абердина, по которым они проезжали. Дождь усилился, размывая по стеклу оранжевые огни фонарей. Ливви подняла руку и тыльной стороной ладони вытерла мокрые щеки. Она не знала, почему плачет, но не могла остановиться. Может, правильнее было остаться, думала она, пока слезы струились по ее лицу как дождевые капли – по стеклу перед ней. Один день в Абердине ничего не решал для Джеймса.

Утром она так старалась сделать что-то для кого-то еще, не думала о себе, а сейчас все изменилось. Она здесь, убежала от Фрейзера и думает только о себе. Она совершенно отчаялась и растерялась. Ей просто было необходимо время, чтобы все обдумать.

Пока Джеймс медленно вел машину к Бриджди, она потянулась к своей сумке. Она собрала ее меньше чем за десять минут, пока Джеймс в пальто стоял в дверях ее квартиры в мансарде, пытаясь скрыть отвращение во взгляде. Она достала носовой платок и вытерла нос. Потом посмотрела на его профиль и попыталась заговорить.

– Итак, как тебе понравился новый защитник, которого нашел Питер? Мама сказала, что… – Она замолчала, увидев, как он сжал челюсти, когда она заговорила, как судорожно дернулась его щека. Несколько секунд она наблюдала за ним. Он сосредоточился па дороге и молчал, делая вид, что ничего не слышал.

– Джеймс?

– Хм? – Он снял руку с рулевого колеса и похлопал ее по ноге. – Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, Ливви, дорогая. Как-никак, незнакомая машина. Не хочу, чтобы мы нашли конец в доках Абердина! – Он слегка напряженно улыбнулся, и Ливви подумала, как все фальшиво. Почему она раньше не замечала его неискренности?

– Джеймс, я спросила, как тебе понравился новый защитник, которого нашел Питер? – Она не отрывала взгляда от его лица. Что-то заставило ее насторожиться, она сама не знала, что. – Мама должна была рассказать мне о твоих звонках. Почему она не говорила?

Джеймс хотел увеличить скорость, но включился красный свет, и он не успел. Не обращая внимания на ее второй вопрос, он сосредоточился на управлении машиной.

– Джеймс?

– Слушается руля, – сказал он наконец. – Добрый старый БТ.

Ливви заметила, как у него дважды дернулся мускул на щеке.

– Так что ты скажешь насчет нового защитника? Ты не можешь не знать о нем от Питера!

Вдруг Джеймс остановил машину. Он был разозлен бесконечными вопросами Ливви.

– Ливви, что это? Допрос третьей степени? – Он посмотрел на нее со смесью отвращения и раздражения. – Я понимаю, ты волнуешься. А сейчас давай забудем это!

Ливви пристально взглянула на него. Ее словно молнией поразило. Он вдруг сделался таким прозрачным, что она видела его насквозь.

– Нет, – сказала она, тряхнув головой. – Я ничего не желаю забывать! Ты ничего не хотел знать, не так ли, Джеймс? – Почему ей не пришло в голову спросить его раньше? – Ты ни разу не разговаривал с Питером! Он повернулся к ней.

– Ливви! Перестань! Какого черта ты задаешь дурацкие вопросы! – Он наклонился, чтобы дотронуться до нее, но она оттолкнула его.

– Ты ничего не знал, ты лжешь мне! Чего ты добиваешься? – жестко спросила она.

Он отвернулся, и его ноздри раздулись от гнева. Его затошнило от мысли, что он жил с ней. И все его мысли отразились на его лице.

– Боже! Почему ты приехал сюда? – вдруг заплакала она.

– У меня не было выбора! – злобно закричал Джеймс. Он ненавидел эту отвратительную женщину, пускающую сопли. Он отвернулся от нее, чтобы скрыть свою ненависть. Потом обуздал эмоции и сказал спокойно: – Пойми, Ливви! Что это все…

Но было уже поздно. Ливви увидела его лицо.

– Ты выродок! – закричала она, перетащила свою сумку на переднее сиденье и стала открывать дверь.

– Нет! Ты не сделаешь этого! – Джеймс схватил ее за руку и попытался помешать. – Ну-ка давай…

Он резко подтянул Ливви к себе, крепко вцепившись одной рукой в ее плечо, увеличил скорость машины. Совершенно обезумев, Ливви опустила голову и впилась зубами в цепкую, причиняющую ей боль руку. Пытаясь освободиться, он тряхнул рукой, совершенно забыв о машине.

– Господи! Ты сука! – И не раздумывая Джеймс ударил ее. От сильного удара по лицу голова Ливви впечаталась в стекло. Она задохнулась от боли и почувствовала во рту вкус крови. Это придало ей новые силы. Неистово сражаясь, она открыла дверь и выскочила из машины. Упав на колени, она чуть не потеряла сознание от боли, но холодный воздух отрезвил ее. Ледяной дождь приносил жгучую боль порезу на щеке, но, не обращая ни на что внимания, стараясь убежать от этого оборотня, она прижала к себе сумку и побежала по дороге. Она бежала, уклоняясь от машин и все дальше удаляясь от Джеймса, прежде чем тот смог осознать, что случилось.

Через несколько минут светофор дал зеленый свет, и две машины перед Джеймсом тронулись с места.

– Ливви! – Он выскочил из машины, оставив включенным двигатель, а дверь открытой, и бросился за Ливви вдогонку. – Ливви, вернись сейчас же! – вопил он. – Ты – тупая сука! Что ты делаешь?

Он обернулся, услышав жуткий скрежет. Это «форд», вылетевший с боковой дороги, пытался втиснуться в поток движущихся машин. Водитель не заметил стоящей машины Джеймса и врезался в нее со скоростью сорок километров в час.

– О Боже! – закричал Джеймс, потом снова посмотрел на дорогу и увидел, как Ливви, отчаянно размахивая рукой, остановила такси и торопливо села в машину.

– Ливви! Вернись сейчас же! – из последних сил завопил он. Но такси влилось в поток идущих машин, и Ливви уехала. Он зажал голову руками и закрыл глаза. Вокруг него собралась толпа, обсуждая аварию. Кто-то побежал вызывать «скорую помощь», но Джеймс уже ничего не соображал. Он слышал голоса, обращавшиеся к нему, но, не реагируя на них, дрожа всем телом, поплелся к груде металла, которая прежде была его машиной.

Алек закончил заполнять последние клеточки кроссворда и откинулся на спинку стула, чрезвычайно довольный собой. Конечно, это был не лучший его результат. Он затратил на решение кроссворда больше времени, чем обычно, но ведь он не превысил свой рекорд только из-за того, что ему постоянно мешали. Положив ручку в карман костюма, он с наслаждением водрузил ноги на стол. Уже около восьми часов вечера, все вокруг спокойно, как обычно. Он закрыл глаза и расслабился на несколько минут, и через какое-то время в холле воцарилась тишина, прерываемая его тихим храпом.

Человек, идущий первым, был в костюме, поверх которого была надета черная куртка с капюшоном. Этот камуфляж облегчал его работу. Ему не задавали лишних вопросов, так как он выглядел как преуспевающий бизнесмен. Он молча вошел в приемную вместе со своим товарищем, прячущимся за ним. Остановившись в дверях, человек в куртке с трудом поверил в свою удачу. Охранник, дежуривший в холле, спал.

Вынув из кармана небольшую, обтянутую кожей дубинку, человек в куртке бесшумно подошел к столу и встал за спиной Алека. Примерившись, он обрушил на затылок Алека тяжелый удар. Тело Алека обмякло и стало падать со стула. Человек в куртке подхватил его, а потом с помощью своего скромного друга уложил за столом, чтобы лежащее тело не бросалось в глаза. Потом они вышли к машине, оставленной у входа в здание. Нескольких минут им хватило, чтобы принести четыре литровых канистры бензина и запереть приемную. Злоумышленники поднялись по лестнице в главный офис и принялись за работу.

Разливая повсюду бензин, они особое внимание уделили главной комнате и входной двери в нее. Они действовали быстро и слаженно. Человек в куртке прошел через два редакторских кабинета, которые располагались в самом конце здания, но не обнаружил ничего интересного для себя. Его скромный приятель действовал в главном помещении.

– Ты ничего не пропустил? – спросил человек в куртке, подходя к своему напарнику.

Тот покачал головой: – Думаю, ничего. Все это вспыхнет сразу.

Человек в куртке оглядел все опытным глазом и, поднял две пустые канистры.

– Порядок! Пора уходить!

Потом он оглядел безлюдные помещения с двумя кучами хлама на столе и, пока его приятель разливал бензин по всему помещению, зажег спичку и сунул ее под кипы бумаг.

– Прощай, «Эбердин энгас пресс», – сказал он, когда пламя взметнулось вверх.

Сбежав по лестнице, ночные гости закрыли за собой двери в здание газеты и растворились в ночи.

Ливви наклонилась вперед и постучала в стекло, отделяющее пассажирский салон от водителя. Тот обернулся и отодвинул стекло.

– Вы не можете ехать быстрее? – спросила она.

– Это не зависит от меня, женщина, – сказал он.

Ливви нервно выглянула в окно. Они попали в пробку на Нооз Андерсон-драйв, сразу после Королевских ворот. Открыв сумку, Ливви достала кошелек и снова наклонилась вперед.

– Сколько я вам должна?

– Два пятьдесят пять, – ответил он, недоумевающе глядя на нее в зеркало.

– Прекрасно. – Она высыпала монеты на руку, отсчитала три фунта и отдала водителю. – Прошу извинить, но я пойду пешком. Я ужасно спешу! – Она распахнула дверь, вышла из машины и побежала по улице.

Она бежала по Саммерсхилл-роуд, ее сердце бешено стучало, а дождь хлестал в лицо. Она вся промокла, но ее это не волновало; все, чего ей хотелось, – это вернуться к Фрейзеру. Быстро промчавшись по Ланг Мэстрик-драйв, она обогнула Байт авеню, и перед ней неожиданно предстало здание «Эбердин энгас пресс». Ей осталось преодолеть около четырехсот метров. Никогда в жизни ее так не радовала неоновая вывеска. Не мешкая, она пробежала до входа в здание, чуть-чуть передохнула, потом перескочила через ступеньки, распахнула двери и влетела в холл.

– Алек? – Она промчалась мимо стола. – Алек? – Ливви оглянулась на распахнутые двери, чувствуя какую-то смутную угрозу. Вдруг плотное черное облако дыма поглотило ее.

– Господи! – Прижав руку ко рту, она бросилась назад. Подбежав к столу, увидела распростертое тело Алека на полу. Встав на колени, Ливви пыталась нащупать пульс, крича: – Алек! Алек, ты слышишь меня? – Его веки дрогнули. – Алек!.. Алек! Есть ли кто-нибудь в здании?

Она замолчала, когда его глаза на мгновение открылись, и приложила ухо к его груди.

– Вставай, Алек… пожалуйста… – Ее охватила дрожь. – Алек… кто-нибудь есть в здании?

Он попытался дать понять, что в здании он один.

– Слава тебе, Господи! – выдохнула Ливви. Как будто громадная тяжесть свалилась с ее плеч: Фрейзер был в безопасности! Через несколько секунд она стала действовать.

Опустившись на колени, она взвалила на себя тело Алека, придерживая его руками. С громадным усилием она потащила его к выходу. Ее колени подгибались из-за непосильной ноши. Сердце у нее бешено стучало, не хватало воздуха, но она упорно тащила его к стеклянным дверям. Добравшись до дверей, она толкнула их ногой и спустилась по лестнице. Потом она опустила его. Дождевые капли падали ему на лицо. Она выпрямилась и обхватила голову руками, преодолевая слабость и тошноту.

А потом Ливви действовала по наитию. Вбежав по лестнице, она скинула пальто и окунула его в грязную лужу под водосточной трубой. Потом в лужу последовал шарф. Склонившись к трубе, она взяла в руки носовой платок. Вернувшись в здание, она остановилась у телефона, набрала 999, сказала адрес. Мокрым носовым платком она обвязала голову, стараясь закрыть нос и рот. Поверх головы намотала мокрый шарф, натянула перчатки. Она была готова.

Набрав воздуха в легкие, она, не выдыхая, открыла дверь на лестницу и побежала по ступенькам вверх. В ее распоряжении было всего несколько минут.

Все здание было наполнено дымом. Глаза ничего не различали, но она хорошо знала дорогу. На первом этаже в легкие стал проникать дым, и она почувствовала, что задыхается. Крепче сжав губы, она открыла дверь в помещение редакции. Ядовитый дым стал разъедать легкие, она начала тереть глаза, пытаясь что-нибудь увидеть.

Огонь полыхал вовсю, но в основном горело там, где был разлит бензин. Все помещение еще не загорелось. У нее оставались секунды.

Двигаясь вдоль стены, она побежала к кабинету Фрейзера, подняла тяжелый крюк, размахнулась и ударила по стеклу. Стекло разлетелось вдребезги, а легкие получили глоток свежего воздуха. Она несколько раз глубоко вдохнула и закашлялась. Сделав последний вдох, бросилась в кабинет. Она подняла документы, разбросанные на полу, потом схватила пластиковый пакет, лежащий среди газет. В этот пакет она стала бросать все документы, попавшие на глаза: пленки, папки, коробку с дискетами, посылку, присланную из Лондона. Потом спрятала пакет под пальто и устремилась к двери.

Она даже не успела понять свою ошибку. Воздух, хлынувший через разбитое окно, усилил огонь. Все помещение уже было объято пламенем, плотный дым застилал глаза. Ливви охватила паника, когда она увидела огненную стену, встающую перед ней, и на пару секунд она замерла. Но потом, подавив панику, бросилась к выходу. Пламя было за ее спиной, и она изменила направление.

Она была уже у двери, когда загорелся потолок и горящие обломки рухнули ей на спину и плечо. Закричав от боли, она прижала обожженную руку к груди и стала спускаться по лестнице, хватаясь за стену, задыхаясь от черного дыма, с трудом уклоняясь от языков пламени. Огонь был везде – он сжигал ее легкие, ее лицо, ее руки. Потом она споткнулась и рухнула. Черное облако накрыло ее, и она потеряла сознание.

Фрейзер молча вез Энди Робертса в Абердин. Он с волнением бросал взгляды на Робертса, который просматривал папки, украденные из лаборатории «ИМАКО». Папки, из-за которых Фрейзер рисковал своей репутацией. И рисковал не зря. Он удивлялся, что не чувствует себя лучше после того, как получил нужную информацию. Почему это не радует его? Ведь это было дело, которому он посвятил свою жизнь с тех пор, как вернулся в Абердин. Но сейчас, после пережитого страха и напряжения, у него внутри была пустота. Он не испытывал ни радости, что справедливость восторжествует, ни триумфа своей победы, а только ужасное разочарование, что не с кем теперь разделить эти чувства. Они уже были на окраине города, когда Робертс отыскал то, что им было надо. Он восторженно закричал, привлекая внимание Фрейзера.

Фрейзер остановил машину, выключил двигатель и взял папку, протянутую Энди.

– Вот, результаты удобрений… пять лет назад, – возбужденно сказал юный репортер. Потом стал быстро перелистывать другие папки. – И здесь… и здесь… Черт побери, Фрейзер! Эти папки были заведены шесть лет назад – они впервые получили результаты анализов в 1987 году!

Фрейзер стал просматривать свою папку. Она была датирована апрелем 1991 года. Все страницы были заполнены сотнями исследований образцов воды и статистикой. Он быстро просмотрел материалы, которые могут пригодиться для публикации, и закрыл папку. Потом включил двигатель и посмотрел на Энди.

– Я хочу все это скопировать, а потом вернуть обратно. Так будет безопаснее, – сказал Фрейзер. – А потом я отправлюсь в аэропорт.

Он совсем забыл о Мойре из-за «ИМАКО» и теперь почувствовал вину. Ему надо поехать в аэропорт, извиниться перед Мойрой и рассказать ей про Ливви. Решив так, он обратился к Энди, спрашивая, может ли он высадить его здесь – ему срочно нужно в аэропорт.

Робертс согласился, закрыл папку и посмотрел вперед.

– Боже! Такой дым, как будто в городе сильный пожар.

Фрейзер прищурил глаза:

– Ты прав. Я надеюсь, что мы доберемся прежде, чем все кончится.

Энди улыбнулся. Первый раз с тех пор, как уехала Ливви, Фрейзер заговорил как нормальный человек.

– Кажется, горит та часть города, где наша газета. А вдруг это горим мы?

Они мчались на машине, наблюдая за оранжевым заревом на небе. В машине царило молчание, пока они торопились к городу. Но чем ближе они подъезжали к городу, тем сильнее обострялась тревога.

– Фрейзер? Ты думаешь?.. – Энди посмотрел на босса.

– Я не знаю. Но у меня есть причины для волнений, – быстро ответил Фрейзер.

Они проезжали по Нооз Андерсон-драйв, потом Фрейзер повернул в сторону Мэстрика. Когда они достигли Байт авеню, пришлось замедлить скорость, все было оцеплено. Полицейский офицер подошел к машине, и Энди высунулся из окна.

– Что случилось? – спросил он.

– «Эбердин энгас пресс». Это произошло из-за незатушенной сигареты, – ответил молодой полицейский. Он замолчал, так как Фрейзер выскочил из машины. – Эй! Куда вы? – заорал полицейский.

Фрейзер побежал по Байт авеню к зданию своей газеты. Прося подождать его, Энди вылез из машины и, повернувшись к полицейскому, объяснил, что Фрейзер – владелец газеты. Энди хотел последовать за боссом, но офицер остановил его и велел убрать машину.

Энди воспротивился было, но все же вернулся обратно к автомобилю. Оглянувшись, он увидел Фрейзера, стремительно несущегося к зданию.

Фрейзер остановился рядом с толпой. Его грудь бурно вздымалась от быстрого бега, и он с трудом восстанавливал дыхание. У него не было сил даже пошевелиться.

– Ох, бедная девочка! И ведь подумать только, какая смелость у некоторых! – Две старушки, стоящие перед Фрейзером, смотрели на пожар и обсуждали ситуацию.

– Она вытащила его! Да-да! Я слышала, это был работник безопасности. Мне никак не понять, откуда у нее взялось столько сил. Парень-то тяжеленный!

Старушки болтали, а Фрейзер стал тревожиться, но продолжал внимательно слушать их разговор.

– Ты знаешь, кто она была?

– О нет. Только слышала, что журналистка. Зачем-то вернулась… ну и… Эй!.. О чем ты думаешь, сынок?

Фрейзер больше ничего не слышал. С ледяным ужасом в душе он стал, работая локтями, пробираться через толпу, забыв о всякой вежливости. Пробравшись вперед, он увидел горящее здание, пожарные машины, насосы, две «скорые помощи» и полицейских, которые сдерживали возбужденную толпу. И тогда он побежал.

– Эй! Вы… Сюда нельзя! – Со всех сторон раздавались крики, предназначенные ему. Он почувствовал, что кто-то пытается схватить его и помешать, но это его не остановило. Он бежал, весь охваченный паникой. На тротуаре подальше от горящего здания Фрейзер увидел фигуру Алека, закутанного в красное одеяло. Фрейзер окликнул Алека и подбежал к нему.

– Алек… Алек… Что случилось?

– Господи! Мистер Стюарт! – Алек вздрогнул. – Они хотели увезти меня, но я сказал им нет. Нет, нет, я не могу до тех пор, пока не увижу вас… – Он покачал головой и закрыл лицо руками.

– О Боже!.. Бедная девочка, Ливви… Я… – Алек плакал от шока. – Спасибо Господу, что вы здесь, мистер Стюарт… Я…

Но Фрейзер уже не слышал его. Он бежал к зданию, потом стал яростно отталкивать пожарника, схватившего его: ему необходимо было найти Ливви. Он не понимал, что делает, все его мысли были о Ливви – он должен увидеть ее или услышать о ней.

Неожиданно кто-то толкнул его в спину. Фрейзер вскрикнул и упал на землю лицом вниз, сверху навалился пожарник, заломив ему руку. Он пытался освободиться, не обращая внимания на боль, через несколько минут успокоился, уткнувшись лицом в грязь. Пожарник сильным рывком поднял его.

– Куда вас понесло?! Черт вас побери! – Он взял Фрейзера за плечи и в сердцах встряхнул его.

– Я… – Фрейзер попытался понять, о чем его спрашивают, и через несколько минут ответил: – Женщина… Она была в здании.

Лицо пожарника изменилось.

– Вы знаете ее?

– Знаю ее? Боже! – Он перевел дыхание. – Где она? С ней все в порядке? Где?..

Пожарник кивнул в сторону «скорой помощи».

– Они собираются увозить ее сейчас… Вы… – он не закончил предложения.

Ливви лежала на носилках. Кислородная маска закрывала ее лицо, рядом сидел врач, слушая пульс. Ее собирались отправить в больницу. Водитель уже закрывал двери, когда появился Фрейзер.

– Подождите! – закричал он. – Это… это моя подружка.

Водитель придержал двери, и Фрейзер вошел в машину.

– Ливви? – склонившись к ее лицу, прошептал он. – Ливви? Ты слышишь меня?

Ее ресницы затрепетали, и она открыла глаза. Он увидел, как она пытается улыбнуться под маской, и с трудом сдержал слезы.

– Не разрешай мне плакать, – сказал он, нежно касаясь опаленных волос. – Мальчики не плачут. – Подняв руку, он вытер свое лицо.

Она кивнула, показывая головой на грудь.

– Что? – он наклонился ниже. – Что, Ливви? – Фрейзер взглянул на врача. – Что она пытается сказать?

– У нее что-то под пальто, – ответил доктор, – она не позволяет забрать это. Кажется, сумка, полная папок или газет. Врач пожал плечами. – Возможно, вам лучше поехать в больницу и там забрать у нее бумаги.

Фрейзер заглянул в ее глаза, чистые ярко-синие глаза, и, увидев облегчение в них, сказал:

– Да, я поеду в больницу.

Он наклонился к ее лицу и поцеловал кислородную маску. Она попыталась еще раз улыбнуться ему – и ее веки тихо закрылись.

– Я не позволю этой женщине покинуть меня снова, – прошептал он, – я люблю ее, ты понимаешь это?

Он замолчал, а потом сказал, запинаясь:

– Кроме того, она вечно без меня попадает во всякие ужасные истории!

Абердин, октябрь 1993 года

Ливви сидела за столом в большой неубранной кухне дома Фрейзера. Она редактировала статью, которую написала утром для «Лайф-стиль». Вообще-то она должна быть в офисе, но с утра решила никуда не ходить. Впервые за многие годы Ливви никуда не спешила. Работа перестала быть для нее самым главным в жизни. Она была счастливее, чем когда-либо могла себе представить.

Взглянув на часы, она включила приемник, чтобы прослушать новости, а сама вернулась к работе. Подогнув под себя ноги и подперев голову руками, она стала читать свою заметку. Через несколько секунд она услышала голос диктора и задрожала.

– Два бывших выпускника Оксфорда, обвиняемых в контрабанде пяти килограммов кокаина в нашу страну, сегодня предстали перед судом. Хьюго Говард, владелец страховой компании «Говард», признан виновным по всем обвинениям и приговорен к пятнадцати годам тюремного заключения; Джеймс Вард, бывший секретарь министерства иностранных дел, не признан виновным, но осужден и приговорен к пяти годам. Судья Оттомэн обвинил его в жестокости, с которой он действовал, подставляя под арест Ливви Дэвис. В феврале этого года ей было предъявлено ошибочное обвинение. Мисс Дэвис, бывшая ведущая передач городского телевидения…

Ливви все еще сидела у стола, когда через час Фрейзер пришел домой. Она не слышала, как он вошел. Она не слышала ничего и не отрывала глаз от окна, глядя на бледно-голубое октябрьское небо с бегущими по нему белыми облаками. Ее лицо было мокрым, но она не понимала, почему плачет.

Фрейзер скинул куртку и прошел на кухню. Он остановился в дверях и долго смотрел на Ливви. Глядя на нее, он никак не мог поверить, что она здесь, в Абердине, вместе с ним. Понимая, из-за чего она расстроена, он подошел к ней, откинул ее волосы и поцеловал в обожженную, изуродованную ужасными красными следами от ожогов половину лица. Она посмотрела на него.

– Ох, Фрейзер… Я… – Она повернулась к нему.

– Ливви? Эй! – Он быстро сел рядом с ней. – Что с тобой?

Она пожала плечами.

Фрейзер взял ее за руку и поцеловал в ладонь. Он знал, почему она плачет, поэтому пришел сегодня домой так рано. Не отпуская ее руки, он спросил:

– Ты хочешь поговорить об этом?

Она снова пожала плечами. Какое-то время они молчали.

Потом Ливви повернулась к нему.

– Как ты думаешь, все закончилось? – тихо спросила она.

Фрейзер сжал ее ладонь:

– Да, я думаю, что для тебя все закончилось.

– Что будет с Хьюго?

– Я не знаю. Весь этот ллойдовский бизнес связан с различными грязными вложениями. Об этом стало известно благодаря Робсону. И, если суд подумает над этим, то Хьюго может потянуть за собой очень многих людей.

– Как ты считаешь, почему он сознался? Фрейзер пожал плечами:

– Мне кажется, что ему безопаснее в тюрьме, Ливви. Ливви отвернулась и содрогнулась. Через несколько минут она слабо попыталась заговорить:

– Что ты?..

Но Фрейзер приложил пальцы к ее губам.

– Ты меня спросила, неужели все закончилось, – сказал он нежно. – Да, все закончилось, но не для нас. – Он наклонился к ней, притянул ее к себе и поцеловал. – Для нас все только начинается!