На третьей палубе «Джонни и Кровоизлияния» играли на автопилоте приятную, легкую музыку. Стром Тёрмонд по-прежнему танцевал, не обращая внимания, играет музыка или нет: он сосредоточился на своих ногах, будто выполнял ими нейрохирургическую операцию. Кроме него были две пожилые женщины – постоянные клиентки плавучего казино, которые ждали, пока закончится песня, чтобы, как обычно, заказать какое-нибудь старье из стандартного репертуара, которое группа не знала или ненавидела. В последнее время они требовали «Моего забавного Валентина».

В данный момент группа исполняла «Отчаянного», грустную и душевную песню «Орлов». Солировал Тед, пел с чувством, казалось, будто слова идут из самого сердца…

Лучше позволь любить себя…

… хотя на самом деле Тед думал о своей «мазде» 89-го года: стоит ли еще раз попробовать починить кондиционер, или просто смириться с тем, что тот никогда не будет работать нормально, и он обречен всегда ездить разгоряченным, с мокрыми от пота штанами, которые постоянно лезут в жопу. Может, лучше продать машину, но что за нее дадут? Ничего. Или лучше просто столкнуть чертову тачку в канал? Именно это он и хотел сделать: столкнуть ее в канал и получить страховку. Правда, страховки на машину у него не было с 94-го года.

Джонни на басу думал про шоу, о котором он услышал по телевизору: люди там ели бараньи глаза за деньги. Глаза, Ужас. Он размышлял, сколько денег ему должны были бы заплатить, чтобы он съел бараний глаз. Только если это была бы КУЧА денег, типа пять тысяч баксов. Или нет, семь пятьсот, потому что еще налоги. Правда, Джонни не был на сто процентов уверен, поскольку никогда не заполнял налоговую декларацию. Он размышлял, что хуже: бараний глаз или Великолепный Открытый Буфет для Гурманов «Феерий Морей». Трудный вопрос.

Джок думал о сексе – о нем он думал постоянно, но в данный момент у него для этого был чрезвычайно заманчивый повод. Парой минут раньше, когда группа играла «Ниссовый мед», опечаленная разводом Конни появилась в зале, быстро подошла к Джоку и бросила гондон ему на хай-хэт. Остальные участники группы переглянулись: «эй, она положила гондон ему на хай-хэт». Он пролежал там пару секунд, подрагивая на металле, – бледно-голубой пакетик из фольги, – пока Джок и Конни глазели друг на друга. Потом Джок подбросил пакетик палочкой, поймал в воздухе, засунул в карман рубашки – как будто он регулярно этим занимался – и сказал:

– У нас скоро перерыв. – Конни развернулась и ушла, гуляя бедрами на ярд в обе стороны. Так что теперь Джок занимался логистикой, размышляя, куда им пойти на корабле, чтобы слух не дошел до Тины.

Уолли думал о Фэй. Его план состоял в том, чтобы на перерыве спуститься на вторую палубу, случайно столкнуться с ней и, может, сказать что-нибудь типа: «О, привет, как дела?» Но нужно придумать какое-нибудь хорошее непринужденное продолжение, которое можно заучить и не облажаться, – такое, из чего мог бы вырасти осмысленный разговор. Пока в голову ему приходило одно: «Фиговая погодка, а?» Понятно, что можно придумать и получше. Может, наоборот, что-то вроде: «Прекрасная погодка, а?» Сарказм. Она умная и поймет сарказм. Такой подход, наверное, лучше, более интеллектуальный. Может: «Восхитительный вечер, не так ли?» Она, возможно, скажет «да», улыбнется. А что потом? Поболтать немного о погоде? Нет, она не станет стоять просто так и болтать о погоде. Может, пошутить на тему корабля, например… вот, про «Титаник»? Что-нибудь типа: «Эй, мне бы не хотелось тебя пугать, но по-моему, я видел Леонардо Ди Каприо за столом, где играют в кости». Но поймет ли она намек? Фильм-то довольно старый. Не, фильм все знают. Значит, план таков: «Восхитительный вечер» в качестве непринужденной завязки, потом Леонардо Ди Каприо, и, может, тогда она поймет, что это не просто какой-то придурок до нее докапывается, а остроумный и, возможно, глубокий собеседник предлагает разговор.

Размышляя об этом, Уолли вместе с Джонни, который все еще думал про бараньи глаза, пропел высокие ноты последней строки «Отчаянного»:

Позволь любить себя…

И следом Тед, который в этот момент все-таки решил еще раз попробовать починить чертов кондиционер, только на этот раз у другого автослесаря, завершил а-капелла:

Пока не опоздал.

Когда песня закончилась, две пожилые женщины двинулись в сторону Уолли. Обе были вдовы и обе жили на «Вилле „Ветерок Прибоя“» – в кишащем вдовами кондоминиуме для пенсионеров в Хэллэндейл, находившемся в добрых двух милях от Атлантического океана. Они подружились, обнаружив, что обе из Нью-Йорка и обеих зовут (вот совпадение!) Роза. Они два раза в неделю выходили в море на «Феерии» и играли в автоматы, но при этом взяли за правило слушать группу – хотя им не нравилась музыка, которую те исполняли, за нее все-таки было заплачено. (Буфет тоже был оплачен, но за эту черту они не переступали.) Сейчас Роза I и Роза II приближались к Уолли, сделав крюк, чтобы обойти Строма Тёрмонда, который по-прежнему резал воображаемый ковер.

– Я бы хотела заказать песню, – заявила Роза I.

– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли.

– Точно, – несколько удивилась Роза I.

– Сыграем в следующий заход, – сказал Уолли.

– В прошлый раз вы то же самое сказали, – сказала Роза II. – Но так и не сыграли.

– Неужели?

– Так что, может, сейчас сыграете, – сказала Роза I. – «Мой забавный Валентин».

– Безусловно, – сказал Уолли. – Джонни сейчас исполнит отличную версию этой песни. Правда, Джонни?

– Что? – спросил Джонни, который думал о бараньих глазах и только что мысленно поднял минимальную цену до восьми тысяч долларов.

– «Мой забавный Валентин», – сказал Уолли, сыграв унылые начальные аккорды.

– И что?

– Я только что рассказывал этой милой леди, как ты исполняешь отличную версию этой песни.

– Я слов не знаю, – сказал Джонни.

– Да, конечно, знаешь, – сказал Уолли. – Это же твоя музыкальная заставка. Давай-ка!

Джонни тряхнул головой, наклонился вплотную к микрофону и приглушенно запел:

– Мой забавный Валентин (пауза)… Ты сегодня не один (долгая пауза)… Ты мне так необходим…

– Это не те слова, – сказала Роза I.

– Это специальная аранжировка, – ответил Уолли.

– Ты не брейся для меня, – мурлыкал Джонни. – Ты разденься для меня…

– Что он поет? – спросила Роза II.

– Это оригинальный текст, – сказал Уолли. – Другие исполнители обычно вольно с ним обращались.

– Ни о чем ты не проси, – напевал Джонни, уже входя во вкус, – Фреду Астеру отсоси.

– Пошли, Роза, – сказал Роза I, дернув Розу II в сторону выхода. – По-моему, они не знают эту песню.

– Очень больно укуси, – мурлыкал Джонни. Уолли подошел к микрофону и сказал удаляющимся Розам и Строму Тёрмонду:

– Леди и джентльмены, сейчас мы сделаем небольшой перерыв, но не расходитесь, потому что мы вскоре снова будем радовать вас музыкой на этой прекрасной «Феерии морей».

Как только две Розы исчезли за дверью, группа закончила «Моего забавного Валентина». Стром Тёрмонд развел руки в стороны, сделал медленный и величественный поворот на 360 градусов и упал.

– Большое спасибо, – сказал Уолли. – Мы «Джонни и Кровоизлияния».

– К несчастью, – добавил Тед.

Дождь привел Фрэнка в сознание, холодные капли хлестали по лицу. Он задыхался, горло было забито, во рту полно теплой жидкости. Он повернулся на бок и выплюнул поток крови. Затем сплюнул еще раз, еще, но каждый раз из раны на языке собиралась новая кровь. Язык сильно распух.

Фрэнк захотел пощупать во рту, но не смог пошевелить руками. Запястья были связаны за спиной. На ощупь – пластик, может, одноразовые наручники, которые копы используют при беспорядках. Он попробовал встать, но ноги тоже были крепко скованы.

Он лежал на корме рядом с планширом. Море грохотало, огромные волны поднимали катер, роняли его, снова поднимали. Фрэнка накрыло волной паники при мысли, что его могут выбросить за борт прямо так, со скованными руками и ногами; как быстро он потеряет сознание, сколько пройдет секунд, а может, минут, прежде чем он не сможет больше задерживать дыхание, начнет глотать воду, и все закончится. Он попытался успокоиться и придумать, что бы ему сказать Тарку, что предложить, чтобы тот оставил его в живых. В голову ничего не приходило. Он даже не мог понять, почему до сих пор жив. Тарк должен был сообразить: что бы Фрэнк ему ни обещал, если он выберется на сушу живой, Тарк – мертвец. Тарк в любом случае почти наверняка был мертвец из-за того, что посмел устроить самодеятельность; они сделают все, чтобы разыскать его и убить самым неприятным способом, дабы отбить у других охоту думать о самодеятельности. Тарк должен это знать, должен сообразить, что у него нет причины оставлять Фрэнка в живых. Однако Фрэнку следовало срочно ее придумать.

Из каюты доносились крики и споры. По большей части – голос Тарка, но еще и этого здоровяка, Каца. Потом вопль, голос Хуана. Значит, Хуан тоже еще жив. Правда, судя по голосу, он был этому не рад.

Фрэнк перекатился, чтобы увидеть дверь каюты, она была открыта. Кто-то выходил вперед спиной; это один из высоких парней, Холман, тащил кого-то за ноги. Хуана. За ним вышел Кац, поддерживая Хуана за плечи и ругаясь с Тарком, который шел следом.

Хуан не шевелился. Руки и ноги у него были скованы, лицо залито кровью. Что-то еще было не так с его лицом, но не хватало света, чтобы Фрэнк мог разглядеть, что. Кац и Холман швырнули тело на палубу.

– … кончить с этим, – говорил Кац. – У нас нет времени на всю эту хуйню.

– Успеем, – сказал Тарк. Он хрипел из-за удара по горлу. – Ребар поведет катер. А я хочу с этим разобраться. – Он склонился над Фрэнком, всмотрелся ему в лицо. В руке у него был нож. – Ну-ну, – сказал он. – Вот и шеф проснулся. Есть какие-нибудь указания, шеф?

Он небрежно потыкал лезвием в лицо Фрэнка. Фрэнк попробовал заговорить, но рот был опять полон. Он повернул голову и снова выплюнул кровь.

– Ой, как ты скверно порезался, – заметил Тарк. – Надо бы обработать.

Фрэнк попытался сказать: «Ты делаешь ошибку», но язык распух и слова вышли неразборчивыми.

– Что такое, шеф? – спросил Тарк, приставив ладонь к уху, – Я тебя не понимаю.

Фрэнк повернулся на бок и снова выплюнул кровь. Он попытался что-то сказать, но почувствовал кончик ножа Тарка у горла.

– Знаешь что, шеф? У меня сейчас нет настроения тебя слушать после того, как вы с гомесом все судно мне заблевали. Там черт знает что, ты в курсе? Вонь страшная. Хоть нос себе зажимай. Но я не могу, знаешь, почему?

Фрэнк посмотрел на него. Тарк кольнул его ножом в шею.

– Я говорю – знаешь, почему не могу себе нос зажать?

Фрэнк качнул головой.

– Не могу зажать себе нос потому, – Тарк широко и радостно осклабился, – что зажал нос гомеса.

Тут он протянул это Фрэнку, окровавленный кусок мяса. Фрэнк отдернул голову и ударился о планшир. Тарк ткнул этим нелепым предметом ему в лицо. Фрэнк почувствовал, как он вдавливается в его собственный нос.

– Дошло? – сказал Тарк. – Я зажал его нос!

– Слушай, парень, – сказал Кац. – Давай уже кончать.

– Расслабься – сказал Тарк через плечо. – Твоя проблема в том, что все время куда-то, блядь, спешишь. Научись останавливаться и нюхать эти ебаные розы. – Потом Фрэнку: – Должен признаться, твой пацан неплохо дрался – один хилый маленький гомес на четверых. Пацан отказался от пластической хирургии.

Фрэнк снова попытался заговорить, но изо рта выходила только кровь.

– Плохой порез, это точно, – заметил Тарк. – Позабочусь о тебе через минуту. Но сначала доктор Тарк займется твоим пацаном. Присмотри пока за этим для меня, хорошо?

Тарк засунул нос Хуана в нагрудный карман Фрэнка и пошел туда, где лежал Хуан. Тот со стоном приходил в сознание. Тарк схватил его за плечи и встряхнул.

– Эй, гомес, – сказал он. – Как дела? – Он осмотрел рану, зиявшую в середине лица Хуана. – Выглядишь ты куда лучше, надо сказать.

Хуан открыл глаза, сфокусировался и посмотрел на Тарка с мукой и ненавистью. Потом харкнул Тарку в лицо окровавленной слюной.

«Господи, вот смелый, – подумал Фрэнк. – Но дурак».

Тарк вытер плевок тыльной стороной ладони, не торопясь, показывая, насколько он спокоен и сдержан.

– Должен признать, гомес, – сказал он. – Ты с яйцами. – Он посмотрел на Фрэнка. – Он ведь с яйцами, шеф?

Фрэнк дернул головой. У него было подозрение, к чему все идет, но он надеялся, что ошибается.

– Давай-ка, поглядим, – сказал Тарк. – Давай-ка, посмотрим на твои испанские яйца.

Он просунул нож под ремень Хуана и легко его разрезал. Нож был очень острый. Теперь Хуан понял, что происходит. Он тряхнул изуродованной головой, разбрызгивая капли крови из того места, где был нос. Дернулся в сторону, пытаясь оттащить бедра подальше от лезвия.

– Держи его, – сказал Тарк Кацу.

– Слушай, почему просто не…

– Я сказал, держи его. Холман, держи его за ноги.

– Черт, Тарк, я…

– Держи его за ебаные ноги.

Они прижали его, Хуан сопротивлялся, но, ослабев от шока и потери крови, не мог справиться с этими здоровяками. Тарк склонился над ним и показал нож. Фрэнк попытался заорать, но вышло только бульканье. Тарк оглянулся.

– Я о тебе через минуту позабочусь, шеф, – проскрежетал он, потирая шею. – Я про тебя не забыл.

Он отвернулся и стал разрезать штаны Хуана, его белье, эти идиотские трусы в сеточку, над которыми Фрэнк смеялся, а Хуан говорил, что жена их считает очень сексуальными, и обе подружки тоже. Хуан отчаянно извивался и кричал что-то на испанском, из чего Фрэнк понял только слово madre. [61]Мама (исп.).
Фрэнк отвернулся и пытался не слышать, но не было никакой возможности не слышать, как крики перешли в вопль, а затем вопль перешел во что-то намного худшее.

На посту Береговой охраны Майами капитан и капитан-лейтенант, вне работы – приятели-рыболовы, варили кофе в офицерской комнате отдыха.

– Пока, – говорил капитан, – поразительно тихо, надо постучать по пластмассе. Самое оживление тут было днем – два безбашенных моряка на 23-футовом катере «Донци» решили, что самое время отправиться на Бимини.

– Ты шутишь, – сказал капитан-лейтенант.

– Дальше – лучше. У них не было ни радиосвязи, ни навигационного оборудования, ни спасательных жилетов. Однако у них хватило предусмотрительности захватить две упаковки легкого «Миллер».

– Куда уж предусмотрительней. И что потом?

– Поскольку мореходные навыки у них есть, им удалось отойти на 500 метров от Правительственного канала, и там они потерпели бедствие на водах, расстреляли все сигнальные ракеты, какие у них были, и заодно подожгли лодку. Мы их спасли, но «Донци» затонул.

– Спорим, они будут судиться, – сказал лейтенант-капитан.

– Не сомневаюсь, – сказал капитан. – Они же остались без пива. А так действительно все тихо.

– А что с плавучим казино?

– «Феерией»?

– Да. Удивительно, что они вышли в море. Может, приказать им вернуться?

– Мы с ними связывались. Говорят, все в порядке.

– И что, мы им верим? Я думаю, эти люди не станут возвращаться в ураган, если есть возможность заработать.

– Конечно, я не уверен на все сто, что им можно доверять, но у нас есть основания считать, что с судном все в порядке.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что на корабле есть агент СРБО. – СРБО значило «Служба Расследований Береговой Охраны».

– Да ну.

– Ага. Гражданский, под легендой.

– А в связи с чем?

– Официально говоря, понятия не имею.

– Наши дружки из «Кетового садка»?

– Я уже сказал, понятия не имею. Это чистое совпадение, что я сейчас киваю.

– И этот агент с нами на связи?

– Только если возникнут проблемы.

– И что?

– Пока ничего.

Они глотнули кофе и посмотрели на экран телевизора в конце комнаты отдыха. Там показывали двух ведущих – мужчину постарше и женщину помоложе, сидевших с мрачным видом. Над их головами справа висели фотографии двух мужчин в черных рамках, снизу красными буквами было выведено: ТРАГЕДИЯ «НЬЮСПЛЕКС-9».

– … работал в «НьюсПлекс-9» только шесть недель, – говорил ведущий. – Но Тодд Форт успел проявить себя как репортер высокого класса. – Он повернулся к ведущей.

– Билл, – подхватила она, – Тодд Форд был профессионалом, который не думал о риске для своей жизни, когда речь шла о том, чтобы сделать репортаж для зрителей «НьюсПлекс-9». – Она повернулась к ведущему.

– Поток соболезнований, – подхватил он, – уже начал поступать сюда, в «НьюсПлекс-9», и это говорит о том, какой утратой для общественности Южной Флориды оказалась гибель этих двух отважных журналистов.

– Это они о чем? – спросил капитан.

– Неужели не слышал? – сказал лейтенант-капитан. – Эти два парня из телевизора делают репортаж о том, что кого-то убило током, потому что линии электропередачи обрушились в разлившуюся воду. И вот они туда отправляются, стоят в воде и всех предупреждают, что в воде стоять нельзя. Представляешь?

– Скажи, что ты шутишь!

– Не-а.

– Когда это случилось?

– С полчаса назад.

– И они уже успели картинку для этого сделать?

По телевизору показывали вращающийся красный шарик, который превратился в СРОЧНУЮ ШТОРМОВУЮ СВОДКУ «НьюсПлекс-9». Ведущий говорил:

– … только что мы получили сообщение, что на место событий вылетел специальный вертолет «НьюсПлекс-9».

– Они послали вертолет? – удивился капитан. – В такую погоду?

– Общественность должна быть в курсе, – сказал лейтенант-капитан.

– Если бы я был общественностью, – сказал капитан, – я бы занервничал.

– Сколько еще? – спросил первый помощник капитана Хэнк Уайлд.

– Минут пятнадцать, – сказал капитан Эдди Смит.

– Это хорошо, – сказал Уайлд, хлебнув «Джек Дэниэлс», – пора собирать команду.

– Давай сегодня постараемся побыстрей, хорошо?

– Расслабься, – ответил Уайлд. – Все пройдет как надо. Как обычно.

– Мы никогда не делали это в такую погоду.

– Это не проблема.

– Откуда, черт возьми, такая выдержка?

– Оттуда, – сказал Уайлд, подняв пенопластовый стакан. – Я пьян.

– Два легких «Будвайзера», один «Хайнекен», два бурбона со льдом, одна диетическая кола и «Столи», – сказала Фэй.

– «Оголи» и диетическая кола? – спросил Джо Сармино.

– Дама так сказала, – ответила Фэй.

– Хорошо, – сказал Джо и взял бутылку «Столичной». На самом деле в бутылке не было «Столичной» – в ней была водка под названием «Волкодав», которую делали в Дейтоне, штат Огайо, и привозили на «Феерию» в 10-галлоновых пластмассовых емкостях. Во всех остальных бутылках, выставленных в баре, – «Финляндия», «Абсолют», «Смирнофф» и проч. – тоже был «Волкодав». Опыт администрации «Феерии» говорил, что хотя клиенты часто заказывали лучшие марки, большая их часть не отличила бы, особенно в коктейлях, «Столичную» от мази против кашля.

По телевизору показывали прямую трансляцию из вертолета. Справа, сверху от репортера, крупными красными буквами было написано: ГЕЛИКАМЕРА СПЕЦИАЛЬНОГО ВЕРТОЛЕТА «НЬЮСПЛЕКС-9». Репортер находился рядом с открытым люком и показывал на затопленный темной водой жилой район, где собралось полдюжины полицейских и пожарных машин со включенными мигалками. Изображение дергалось.

– Что происходит? – сказала Фэй, показав на телевизор.

– По-моему, кто-то пострадал, – сказал Джо, выставляя напитки на поднос. – Я не особо слежу.

Репортер в вертолете говорил:

– … как вы можете видеть, крайне затруднена из-за порывов ветра.

– Удивительно, как вертолет вообще может летать в такую погоду, – заметила Фэй.

– Должно быть, важный репортаж, – сказал Джо.

В левом нижнем углу появилось окошко с двумя ведущими.

– Кларк, – сказал ведущий, – ты оттуда можешь разглядеть упавшие провода?

– Билл, я… минуту, – сказал репортер.

Тут вертолет дико завертелся, за спиной мужчины в люке мелькало то небо, то земля, то небо. Репортер, кажется, попытался за что-то ухватиться, потом исчез из вида. Глухой голос сказал: блядь.

– Кто-то сказал только что «блядь»? – спросила Фэй.

– Похоже на то, – ответил Джо.

– Кларк? – сказал ведущий.

Изображение на экране еще покрутилось, потом внезапно пропало. Ведущая сказала:

– Кажется, у нас некоторые технические проблемы с прямым включением.

Ведущий сказал:

– Оставайтесь с нами.

– Беспокойная у них сегодня ночка, – заметила Фэй.

– Столько новостей, – сказал Джо, выставляя на поднос напитки. – Ну вот, готово. «Столи» и диетическая кола, пожалуйста.

– Спасибо, Джо, – сказала Фэй. – Слушай, когда я это разнесу, хочу выскочить наружу и позвонить маме, так что если Мэнни будет спрашивать, скажи, что я в туалете, договорились?

– Хорошо, только, думаю, Мэнни тут не скоро появится.

– Почему?

– Чувствуешь, – сказал Джо, показав на пол. – Мы замедляем ход.

Фэй прислушалась.

– Зачем?

– Не знаю, но иногда судно здесь замедляет ход, и тогда Мэнни идет на корму с какими-то ребятами, и некоторое время его не видно.

– Почему? Что там творится?

– Не знаю, – сказал Джо. – Не хочу знать. На этом судне чем меньше знаешь, тем лучше.

На первой палубе абуелас в своем обычном углу жали на кнопки «игра» на своих обычных автоматах и по-испански жаловались на свое обычное невезение.

– М agua, – повторяли они как мантру. Даже воды нет. Однако, несмотря на низкую прибыльность своих инвестиций, они продолжали совать в автоматы квортеры. Они не заметили, что судно замедлило ход, и едва взглянули на Моллюска Конрада – розовую шаркающую массу, которая прошествовала мимо и направилась к корме.