Десять дней они провели, скорчившись в тесной бамбуковой клетке. Может, и одиннадцать. Джеймс потерял счет времени.
Раз в день пираты выпускали их наружу, по одному, под охраной, чтобы облегчиться. Кормили их тоже раз в день — обычно какой-то жуткой похлебкой, чем-нибудь вроде морских звезд, разварившихся в кашу, приправленных кокосовым молоком, в которую изредка кидали какую-нибудь костлявую рыбу. А большую часть времени ребята просто сидели в клетке. Было грязно и скучно. Похитители почти не обращали на них внимания.
Томас с Прентисом убивали время игрой в крестики-нолики, рисуя клеточки прямо на своих грязных ладонях. Они сыграли уже сто раз, а может быть и тысячу. И все игры заканчивались вничью.
Толстый Тэд убивал время разговорами о еде. Как он голоден и какие бы блюда съел, если бы мог выбирать что угодно, и в каком порядке он бы их ел. Он мог распространяться на эту тему часами. Он и распространялся.
А Джеймс большую часть времени смотрел в небо, ожидая, когда появится Питер, мысленно уговаривая Питера появиться скорее. Кроме того, Джеймс наблюдал за пиратским лагерем, пытаясь придумать план побега, но пока безуспешно. Этим он занимался и в тот особенно солнечный день, когда Прентис, собираясь нарисовать нолик на ладони Томаса, задал вопрос, который он в том или ином виде задавал по нескольку раз на дню:
— А что, если он не вернется?
— Вернется, — ответил Джеймс. — Он же обещал вернуться!
— Ну а вдруг он просто не найдет дороги обратно? — спросил Прентис.
— А вдруг он вообще не добрался до Англии? — добавил Томас.
— Добрался, — твердо сказал Джеймс. — И обратно он вернется.
— Если бы я добрался до Англии, — мечтательно вставил Толстый Тэд, — я бы тогда съел пирог. Целый. С мясом. Это для начала. А потом бы я…
— Заткнись, Тэд! — хором воскликнули трое остальных.
— Так вот, если он не вернется… — снова начал Прентис.
— Да вернется он! — сказал Джеймс.
— Но все-таки, если он не вернется, — закончил Прентис, — что они с нами сделают?
На это Джеймс ответа не знал. Он и сам тревожился насчет того, что будет с ними, если Крюк решит, что Питер не вернется и мальчишки в качестве приманки не пригодятся. И чем дольше Джеймс размышлял об этом, тем отчетливее понимал, что надо все-таки придумать план побега. Но это казалось безнадежным делом: клетка сделана из прочных бамбуковых шестов, связанных толстыми канатами, и крепко-накрепко завязана наверху, куда мальчишки дотянуться не могли, да еще сложными морскими узлами.
Будь у Джеймса нож или хоть что-нибудь острое, можно было бы разрезать канаты сквозь щели между прутьями клетки. Но ножа не было. Несколько дней назад Джеймс припрятал острую рыбью косточку, которую нашел в похлебке, и ночами пилил ею канат. Но пока безуспешно.
Томас нарисовал на ладони крестик. Прентис нарисовал нолик.
— Ничья, — сказал Томас.
Они начали следующую игру, на этот раз на ладони Прентиса.
Тут из джунглей раздались вопли, привлекшие внимание всех четверых мальчишек.
— Обезьяны! — сказал Джеймс, указав на дерево на краю поляны, где десяток или больше ловких фигурок перелетали с ветки на ветку.
Мальчишки были давно знакомы с этими обезьянками: они каждую ночь пробирались в лагерь пиратов после того, как те засыпали, и рылись в отбросах.
— Едят чего-то… — завистливо сказал Толстый Тэд.
Джеймс прищурился. Да, действительно, обезьянки ели мелкие фиолетовые плоды и ссорились из-за них.
— Инжир, — сказал Джеймс. — Там растут инжирные деревья. Пираты тоже едят инжир. Сушат и едят. С нами-то они, конечно, не поделятся…
— Инжи-ир! — мечтательно протянул Тэд. — Сочный, сладкий… Люблю инжир!
— Ну что ж, скажи об этом обезьянам! — насмешливо заметил Томас. — Может, они тебя угостят.
— Я бы его мог съесть штук сто! — продолжал Тэд. — Вообще-то сейчас я бы мог съесть что угодно. Я себя чувствую, как тот старый моряк, который приносил нам ту мерзкую жрачку на «Гдетотаме». Как его звали?
— Голодный Боб, — подсказал Прентис.
— Во-во, — кивнул Тэд. — Помните, он приносил нам это отвратное варево с червяками и сам просто жрал его? Он нам еще говорил, что как-то раз съел даже кусок каната, помните?
— Еще бы! — ответил Прентис, улыбнувшись в первый раз за неделю.
— Так вот, — продолжал Тэд, — лично я мог бы…
— А ну-ка, постой! — вдруг воскликнул Джеймс, схватив Тэда за руку. — Постой-ка!
— В чем дело? — недовольно спросил Тэд.
— Придумал! — обрадовался Джеймс.
— Чего придумал? — спросил Тэд.
— Блестяще! — сказал Джеймс. — Тэд, ты просто гений!
— Гений, да? — удивился Тэд. — А чего я…
— Заткнись, — велел Джеймс и прищурился, высматривая сквозь прутья клетки круглую, приземистую фигурку. — А-а, вон он!
— Мистер Сми! Сэр! — крикнул Джеймс. — Простите, сэр, можно вас на минуточку?
Сми вразвалочку подошел к клетке.
— Ну, мальчик, в чем дело? — осведомился он. — Выпустить вас я не могу, если ты об этом. Приказ капитана.
Сми было жалко мальчишек, и он как-то раз даже попытался намекнуть Крюку, что, мол, неплохо бы их отпустить… Крюк в ответ запустил в помощника кокосом, что Сми счел знаком неодобрения.
— Нет-нет, сэр, я не об этом! — поспешно ответил Джеймс. — У нас просто… болят рты. На деснах язвочки, и зубы шатаются. Боль просто жуткая. У нас у всех одно и то же.
— Ничего подобного! — возмутился Толстый Тэд. — У меня лично… Ой!
Это Джеймс изо всех сил ткнул его локтем в усохшее, но все еще довольно объемистое пузо. Тэд заткнулся.
— Да-да, сэр, — подхватил Прентис. — Джеймс говорит правду. Больно ужасно! Правда, Томас?
Томас поспешно закивал.
— Зубы шатаются? — переспросил Сми. — И язвочки во рту? У всех сразу? О господи!
Коротышка огляделся. В пиратском лагере, как всегда, добросовестно бездельничали. Большинство пиратов просто дрыхли, включая тех двоих, которым полагалось стоять на часах у ворот в высокой бревенчатой стене, окружавшей лагерь. В отдалении двое матросов деловито метали ножи в ствол пальмы, пытаясь — пока что безуспешно — попасть в волосатого паука величиной с суповую тарелку. Сми снова обернулся к мальчишкам. На его круглой физиономии появилось заговорщицкое выражение.
— Ладно, — шепнул он. — Сейчас принесу кое-что. Это должно вам помочь. Только никому ни слова! Капитану — особенно!
— Мы никому не скажем, сэр, — заверил его Джеймс. — Честное слово!
Сми, нервно озираясь, направился к сооруженной из плавника хижине, которая служила пиратам кухней.
— Ну и что ты задумал? — осведомился Тэд. — Лично у меня ничего не шатается!
— Шатается! — успокоил его Джеймс. — Инжиру хочешь?
— Хочу. А при чем тут инжир?
Джеймс вздохнул.
— Есть такая болезнь, называется цинга. Ею часто болеют моряки и пираты, конечно, тоже. От нее образуются язвочки во рту и выпадают зубы. А лечится она фруктами. Например, инжиром.
— А-а-а! Ну да, если так подумать, то да, зубы у меня действительно не того…
— Вот так-то лучше! — сказал Прентис.
Тут из хижины вынырнул Сми. Он нес небольшой кулечек, свернутый из пальмового листа. Сми старался выглядеть незаметным, отчего, разумеется, делался ужасно заметным, но, по счастью, пиратам сейчас было все равно. Сми принес кулечек к клетке и просунул его сквозь прутья в руки Джеймсу.
— Только помните, никому ни слова! — прошептал он.
— Никому ни слова, сэр! — сказал Джеймс. Сми заторопился прочь. — Спасибо, сэр! — сказал мальчик ему вслед.
Когда Сми ушел, Джеймс развернул кулечек. Внутри оказалось полдюжины инжирин. От них шел такой сладкий, аппетитный дух, что у ребят потекли слюнки. Толстый Тэд уже потянулся за инжиром. Джеймс хлопнул его по руке.
— Что такое? — обиделся Тэд.
— Это не для нас, — ответил Джеймс.
— Но ведь они нам нужны! — воскликнул Тэд. — Цингу лечить!
— Да нет у нас никакой цинги, придурок! — напомнил ему Прентис.
— А зачем же нам тогда инжир? — спросил Тэд, готовый разрыдаться.
— Для обезьян, — объяснил Джеймс.
— У обезьян цинга? — спросил Тэд, решительно ничего не понимая.
— Нет, — ответил Джеймс. — У обезьян острые зубы.
Когда хорошенько стемнело и последний из пиратов, рыгая и почесываясь, забрался к себе в гамак, Джеймс разбудил Прентиса.
Мальчишки разделили между собой инжир. Инжир был не сушеный, а свежий — сочные, спелые ягоды. Мальчишки осторожно просунули руки в щели между прутьями и нащупали канат, который удерживал крышку клетки. И принялись старательно натирать этот канат сладкой, липкой мякотью, чтобы канат насквозь пропитался соком.
А потом оставалось только ждать.
Не прошло и десяти минут, как на крышку клетки мягко вспрыгнула первая обезьянка. За ней быстро последовала еще одна и еще одна, и вот наконец на крышке очутилось не меньше десятка обезьян, которые принялись яростно грызть сладкий канат. Временами кто-нибудь из обезьян, кому не доставалось добычи, испускал резкий крик. Джеймс с Прентисом каждый раз встревоженно переглядывались. Но пираты, привычные к ночным голосам джунглей, даже не шелохнулись.
Примерно полчаса спустя возня на клетке начала затихать и вскоре прекратилась вовсе. Одна за другой обезьянки спрыгнули наземь и убежали искать себе другие лакомства. Джеймс с Прентисом уперлись в крышку клетки и по кивку Джеймса толкнули ее вверх.
Крышка поднялась без труда. Клетка открылась!
— И что теперь? — прошептал Прентис. — Бежим?
Джеймс покачал головой.
— Нет, — шепнул он. Мальчик указал на ворота форта: перед ними дрыхли двое часовых. — Мы не сможем открыть ворота, не разбудив этих двоих.
— А что же тогда делать?
— Положим канаты обратно на крышку, чтобы казалось, будто клетка завязана. И будем ждать утра. Утром пираты первым делом открывают ворота, и они весь день стоят нараспашку. И тогда мы убежим, как только представится возможность. Главное, сделать это как можно раньше, до того, как они придут открывать клетку и увидят, что она развязана. Так что надо быть наготове!
Прентис кивнул. Мальчишки уложили канаты на крышку клетки и аккуратно опустили ее на место. И легли, дожидаясь рассвета. Главное было не уснуть. Впрочем, им бы это и не удалось.
Солнце взошло над островом, разбудило птиц в джунглях, тронуло утренним ветерком макушки пальм. Томас и Толстый Тэд сели, зевая и потягиваясь, и обнаружили, что Джеймс и Прентис уже не спят, а стоят на коленях, выглядывая наружу.
— В чем дело? — спросил Томас.
— Тсс! — прошипел Джеймс. — Вон, они отворяют ворота!
Томас посмотрел в сторону ворот. Часовые, широко зевая, открывали массивные створки, которые распахивались внутрь форта.
— Ну и что? — спросил Томас. — Они их каждый день отворяют!
— Крышка отвязана! — сказал Джеймс, указывая на перегрызенные веревки.
— Подействовало! Обезьяны! — воскликнул Томас.
— Тсс! — предупредил Джеймс.
— А что, инжиру совсем не осталось? — спросил Толстый Тэд.
— Не осталось, — сказал Джеймс, снова выглядывая наружу. — Ага, так, ворота открыты. Бежать надо в ближайшее время, пока нас не пришли выпускать в туалет. Ночные часовые сейчас пойдут завтракать. А их сменщики обычно не торопятся заступать на пост. Вот тогда-то и надо бежать!
Ребята смотрели и ждали. Как и предсказывал Джеймс, оба часовых оставили ворота и побрели к хижине, что служила кухней. А между тем в большой хижине, где спали большинство пиратов, кажется, пока еще никто не шевелился.
— Пошли! — шепнул Джеймс, сдвигая крышку с клетки. — Только тихо!
Он выбрался наружу, за ним Прентис, за ним Томас. Толстый Тэд перекинул ногу через стенку — и остановился.
— Давай, Тэд! — сказал Джеймс, тревожно озираясь вокруг. Из большой хижины послышались голоса.
— Я застрял! — жалобно сказал Тэд. — Нога застряла!
И действительно, его нога по колено провалилась между прутьями клетки, и ее зажало.
— Давай руку! — сказал Джеймс. — Хватайся! Прентис, Томас, помогайте!
Мальчишки ухватили Тэда за руки и дернули изо всех сил.
Тэд взвыл во все горло.
— Ой! Все равно застряла!
— Тише! — прошипел Джеймс. — Тебя же услышат!
Но было поздно: из дверей большой хижины высунулась бородатая физиономия. Налитый кровью глаз уставился на мальчишек.
— Удирают! — завопил пират. — Мальчишки удирают!
— Тяните! — крикнул Джеймс.
И мальчишки отчаянным рывком выдернули-таки Толстого Тэда из клетки. Все четверо кубарем покатились по земле, а из хижины хлынули пираты.
— Бежим! — крикнул Джеймс, и мальчишки помчались к неохраняемым воротам.
— Хватайте их!!! — взревел капитан Крюк, вываливаясь из своей личной хижины. — Хватайте!!!
Джеймс, нарочно державшийся в хвосте, оглянулся через плечо. Пираты, возглавляемые Крюком, были уже близко — слишком близко. Сердце у Джеймса упало: он понял, что, даже если он и его товарищи добегут до ворот, за воротами их точно поймают.
Он посмотрел вперед — и вскрикнул от удивления.
Ворота закрывались!
Одна створка на самом деле уже захлопнулась. Когда Прентис с Томасом прошмыгнули в проход, вторая тоже шевельнулась и начала закрываться. Джеймс не видел, кто это делает, но кто-то явно тянул створки снаружи. Толстый Тэд еле протиснулся в оставшуюся щель. А как же он, Джеймс?!
— Скорей, Джеймс! — крикнул голос — знакомый, очень знакомый!
Джеймс поднажал, рванулся вперед — и вылетел наружу. Вторая створка ворот тут же захлопнулась у него за спиной. Джеймс споткнулся, рухнул на землю и услышал, как в ворота изнутри врезались сразу несколько преследователей.
Мальчик, не оборачиваясь, вскочил и понесся следом за своими друзьями в зеленые спасительные джунгли. Последнее, что он услышал, ныряя в кусты, был вопль нечеловеческой ярости.
Крюк бушевал не меньше минуты и только потом наконец взял себя в руки настолько, чтобы хотя бы выразить свою ярость членораздельно.
— Назад, идиоты!!! — взревел он, пиная своих людей — всех подряд, без разбору. — Отойдите назад, иначе мы не сможем открыть ворота!
Пираты разбежались, спасаясь от сапог Крюка, и ворота наконец-то открылись. Крюк лихорадочно соображал, кто же все-таки их закрыл? Проклятые туземцы? Ничего, ничего! Кто бы это ни был, Крюк ему отомстит, и отомстит немедленно! Да он ему сердце вырвет из груди прямо голыми руками! Да он ему!..
— Крю-ук!
Услышав этот голос, Крюк застыл, застыли пираты — застыло все, будто на картинке.
Тому было две причины. Во-первых, они все отлично знали этот голос.
Во-вторых, голос раздался прямо у них над головами!
Крюк медленно-медленно задрал голову и посмотрел в небо.
И тут с неба прилетел снаряд, который шмякнулся прямо ему в лицо.
Это было манго.
