Питер выглянул сквозь решетку, посмотрел направо и налево, чтобы убедиться, что стражников поблизости нет. Потом отступил назад, на середину камеры, сделал глубокий вдох и медленно оторвался от пола. Перешел в горизонтальное положение и всплыл к потолку, потом встал вертикально и мягко опустился на пол. Он позволил себе чуть заметно улыбнуться.

Джеймс тоже улыбнулся, хотя ему до сих пор было больно улыбаться: раны, которые нанес ему Омбра, все еще толком не затянулись.

— Тебе лучше, да? — спросил Джеймс.

— Да, — кивнул Питер. — Намного лучше. Еще пара дней, и буду как новенький!

— Ну да, а что толку-то? — прогундосил Толстый Тэд, развалившийся в углу камеры, который он присвоил себе. — Летай не летай, а отсюда нас уже не выпустят!

— Это мы еще посмотрим! — возразил Питер.

Он пытался говорить уверенным тоном, но Тэд был прав: мальчишек заперли в темнице в глубине дворца. Решетки, за которыми их держали, открывались в темный коридор, освещенный факелами. В обоих концах коридора дежурили стражники. Правда, в камере было крошечное зарешеченное окошко, но под самым потолком. Окошко выходило на широкий двор дворца, обнесенный высокой каменной стеной, на которой торчали сторожевые башни. Во дворе возвышались еще две отдельно стоящие башни странного вида, каждая, наверное, футов пятьдесят высотой, с остроконечными крышами. Башни были тускло-красноватого цвета. Питер еще никогда не видел такого камня.

Мальчишкам дали грубые, колючие одеяла из верблюжьей шерсти, однако нельзя было сказать, что две прошедшие ночи они спали с комфортом. Кроватей в камере не было, спать приходилось прямо на голом каменном полу.

Да еще эти обезьяны! В одной из соседних камер держали полдюжины обезьян. Мальчишкам было их не видно, зато слышно очень хорошо, да и запах чувствовался отлично. Время от времени — иногда в середине ночи — обезьяны разражались пронзительными криками и воплями, отчего спать было совершенно невозможно. Питер ужасно жалел, что при нем нет Диньки: она умела говорить с обезьянами.

Из камеры ребят пока что ни разу не выпускали. Дверь открывали только дважды. Оба раза это был человек — по всей видимости, доктор, — который приходил осматривать Питера. Кроме доктора их навещали только Хитрюга и Болтун. Дважды в день они приносили еду и просовывали ее сквозь решетку. Еда была непривычная: круглые плоские лепешки и какое-то странное на вкус месиво в маленьких горшочках. Поначалу только Толстый Тэд лопал все подряд, остальные не ели ничего, кроме хлеба. Но на второй день голод взял над ними верх, и ребята съели все, что им дали.

За мальчишками, приносившими еду, наблюдали стражники, но они не понимали по-английски. Питер решил этим воспользоваться, чтобы как следует расспросить Хитрюгу, который немного понимал по-рандунски и с удовольствием подслушивал разговоры короля Зарбофа. Вот и сегодня утром Хитрюга принес неприятные новости.

— Вчера вечером к Зарбофу приходил странный человек, разговаривал с ним насчет тебя, — сообщил он. — Если это, конечно, человек. Очень, очень странный!

— А как он выглядел?

— В этом-то вся и штука: я его, считай, не видел. Он был похож скорее на плащ с черным призраком внутри. А уж как он движется… У меня волосы дыбом встали, скажу вам без утайки. Его, похоже, даже сам Зарбоф боится, а уж Зарбоф — он не боится никого на свете! Его самого все боятся, даже змея, честное слово!

— Это был Омбра, — прошептал Питер. — Лучше держись от него подальше!

— Да уж постараюсь, можешь мне поверить! Но его интересую не я, а ты. Я слышал, как он спрашивал, достаточно ли ты здоров.

— Достаточно здоров для чего?

— Он упоминал Шакала, — сказал Хитрюга с таким видом, что Питер сразу понял: это что-то нехорошее.

— Шакала? Это же зверь такой, да?

— Нет, это другой Шакал. Говорят, что он находится где-то в пустыне, среди других гробниц и храмов. Сам-то я там никогда не бывал — и не хочу побывать, имей в виду. Говорят, там творится что-то плохое. Зарбоф туда как-то раз ездил и вернулся с таким лицом — краше в гроб кладут.

— А меня туда зачем отправят?

— Не знаю.

Питер помолчал.

— А что будет с моими товарищами? — спросил он.

Хитрюга окинул взглядом Джеймса, Прентиса, Томаса и Толстого Тэда. Все четверо были заняты едой.

— Мне велели обучить их, — сказал он. — Они будут помогать мне и другим мальчишкам работать на доктора Глотца.

— Кто это?

— Доктор Глотц работает на Зарбофа и называет себя ученым. А мы ему нужны как помощники, потому что он не говорит по-рандунски. Там, за стенкой, его обезьяны, слышишь, как орут?

— А зачем ему эти обезьяны?

— Для экспериментов.

— Каких экспериментов? — спросил Питер.

Но ответить Хитрюга не успел: разговор прервал стражник, который что-то рявкнул и дал Хитрюге затрещину. Потом он что-то добавил на рандунском. Питер не понял ни слова, но смысл был ясен: «Заткнитесь оба». Мальчишки молча доели свою еду и просунули пустые горшочки обратно сквозь решетку. Питер рискнул задать Хитрюге последний, очень важный вопрос. Он еле слышным голосом спросил:

— Зарбоф сказал, когда я буду достаточно здоров, чтобы отправиться в эту… гробницу?

— Сегодня, — мрачно кивнул Хитрюга.

Через пять часов стемнело, и мальчишки уснули — все, кроме Питера, который сидел, привалившись к холодной каменной стене, прислушивался и ждал.

Шаги. Двое стражников. Стражники открыли дверь камеры — мальчишки зашевелились. Один из стражников указал на Питера. Тот поднялся и вышел. Джеймс поднял голову, но ничего не сказал. Стражники заперли дверь, один из них встал впереди Питера, другой сзади, и они повели его лабиринтом полутемных коридоров. Наконец они поднялись по крутой лестнице к массивной двери. Шедший впереди стражник отворил дверь и вытолкнул Питера наружу, где его уже ждали четверо солдат. Рядом стояла запряженная лошадьми повозка. На кучерском месте, спиной к ним, сидел человек в плаще.

Двое солдат схватили Питера за руки, стиснув их так крепко, что ему стало больно. Двое других надели на него металлический ошейник с прикованной к нему цепью. Ошейник был холодный и тяжелый. Клацнул замок. Солдаты усадили Питера в повозку и пристегнули второй конец цепи к металлическому кольцу, вделанному в повозку. Они еще проверили, хорошо ли заперт замок и надежна ли цепь. Человек в плаще тряхнул поводьями, и повозка покатилась во тьму.

Через несколько минут город остался позади. Они ехали по пустыне, освещаемой только светом звезд. Воздух был полон незнакомых звуков и запахов. И наконец впереди показались острые уши, за ними — и вся огромная голова. Казалось, зверь затаился в песках и готов напасть. Шакал! Питер вспомнил слова Хитрюги: «Говорят, там творится что-то плохое».

Они подъехали к самой пасти. Между огромными клыками виднелся вход. Повозка остановилась. Человек в плаще за всю дорогу ни разу не обернулся. Они так и сидели неподвижно — минуту, две, три… Питер не мог оторвать глаз от разверстой пасти Шакала.

Внезапно лошадь нервно загарцевала, шарахнулась вбок и заржала. Питер почувствовал, как похолодало вокруг. Он медленно обернулся. Ему совсем не хотелось видеть того, кто стоял рядом.

— Слезай! — простенал Омбра.

Питер выбрался из повозки. Омбра поплыл в его сторону. Мальчик отступил назад, но цепь на шее натянулась и не позволила отойти подальше. Омбра обогнул его, просочился к повозке. Питер услышал металлический звон. Второй конец цепочки теперь не был пристегнут к повозке, но зато каким-то образом оказался связан с Омброй.

— Ступай за мной! — простенал Омбра и заскользил в сторону Шакала.

Цепь натянулась. Питер попытался было воспротивиться, но едва не упал: непреодолимая сила тащила его вперед. Ему пришлось бежать бегом, чтобы поспеть за Омброй, который беззвучно скользил к Шакалу.

Они вошли в разинутую пасть, прошли по громадному каменному языку. Тусклый звездный свет сменился непроглядной тьмой. Питер боролся с нарастающим страхом. Омбра неумолимо волок его вперед.

Вдруг Омбра остановился. Питер неуклюже дернулся назад, чтобы не налететь на жуткую тварь.

— Впереди лестница, — предупредил стенающий голос, который оказался ближе, чем хотелось бы.

Цепь снова натянулась. Питер вслепую побрел вперед, вытянув руки. Руки уперлись в холодную каменную стену. Передвигаясь крошечными шажками, Питер нащупал ногами ступеньку и начал осторожно спускаться вниз. Ему еще никогда прежде не приходилось бывать в такой кромешной тьме: совершенно непонятно, куда ты идешь и что впереди. Он насчитал двадцать семь ступенек, и они оказались на площадке. Но цепь снова натянулась, и Питер обнаружил впереди очередной лестничный пролет. Он чувствовал впереди себя присутствие Омбры. Тишину нарушало только звяканье цепи.

Они спускались все ниже, ниже и ниже. Еще семнадцать ступенек… Питер совершенно ничего не видел, и с каждой секундой его все сильнее одолевал ужас. Ниже, ниже, ниже…

— Стой! — приказал Омбра.

Оказалось, что он дальше, чем думал Питер.

Его стенание отозвалось эхом. Видимо, они находились в большом пространстве. Затаив дыхание, Питер ждал в темноте. Он услышал новый звук, похожий на шепот — множество шепчущих голосов. А потом…

«Питер!»

Питер вздрогнул от звука этого голоса. Он был похож на леденящий стон Омбры, только громче, и слышался сразу со всех сторон — и спереди, и сзади, и сверху, — как будто это был голос самой тьмы.

«Питер!» — повторил голос.

— Что?

«Знаешь ли ты, почему ты здесь?»

— Нет…

Питер осознал, что на самом деле это не голос. Он приходил прямо в голову, как будто его собственные мысли.

«Ты здесь потому, что ты Наблюдатель!»

— Я не понимаю, что это значит.

«Ты обладаешь определенными способностями. Ты должен использовать их, чтобы показать нам, где выпадет звездное вещество».

— Но я не знаю, где…

«Ты покажешь нам. Ты Наблюдатель, как и твой отец».

Питер отшатнулся, как будто его ударили. Лязгнула цепь.

— Мой отец? Вы знаете моего отца?!

«Твой отец помогал нам. Он делал это ради того, чтобы ты остался жив. А теперь нам будешь помогать ты, чтобы остались живы твои друзья».

— Но я не понимаю, о чем вы говорите! Как я могу вам помогать, когда не знаю…

«Придет время — поймешь. Ты заранее почувствуешь Падение и приведешь нас туда. Если ты нам не поможешь, твои друзья умрут. Это тебе понятно?»

— Но где же теперь мой отец? Можно мне…

«Ты все понял?» — Голос в его голове был таким оглушительным, что Питер схватился за голову.

— Д-да… — ответил Питер, хотя на самом деле он ничего не понял.

«Если ты нам не поможешь, — повторил голос, — твои друзья умрут!»