— Ну так слушайте, — сказала Венди, начиная свою сказку. Люлька, в которой лежал Майкл, стояла у её ног, а семеро мальчиков лежали на кровати. — Жил-был один человек…
— Пусть лучше будет женщина! — перебил Задира.
— Пусть лучше будет белая мышь! — вставил Задавака.
— Успокойтесь, — сказала Венди, — будет там и женщина, и…
— Мам! — закричал первый Близнец. — Правда, там будет женщина? И она не умрёт, нет?
— Нет, конечно нет.
— Я очень рад, что она не умрёт, — сказал Шалун. — А ты рад, Джон?
— Конечно.
— А ты, Задавака?
— Пожалуй.
— А вы, Близнецы?
— И мы рады.
— Ах, боже мой, — вздохнула Венди.
— А ну потише! — прикрикнул на мальчиков Питер, решив, что надо дать Венди рассказать её сказку, хотя ему самому эта сказка казалась просто чудовищной. Он всегда стоял за справедливость.
— Этого человека, — продолжала Венди, — звали мистер Дарлинг, а эту женщину — миссис Дарлинг.
— Я с ними знаком, — похвалился Джон, чтобы позлить остальных.
— И я, кажется, тоже, — сказал Майкл неуверенно.
— Они были муж и жена, — объяснила Венди. — И угадайте, кто у них был?
— Белые мыши! — весело закричал Задавака. — Нет!
— Никак не догадаюсь, — сказал Шалун, хоть он и знал эту сказку наизусть.
— Тише, Шалун. У них было трое потомков.
— А что такое потомки?
— Ну, вот, например, ты, Близнец, — потомок.
— Слышишь, Джон? Я потомок!
— Потомки — это просто дети, — сказал Джон.
— Ах, боже мой! — вздохнула Венди. — У этих детей была верная няня по имени Нэна, но однажды мистер Дарлинг рассердился и посадил её на цепь во дворе, и тогда дети улетели из дому.
— Чудесная сказка! — сказал Задавака.
— Они улетели, — продолжала Венди, — на Нигдешний остров, где живут пропавшие мальчишки.
— Так я и думал, — сказал Задира взволнованно. — Не знаю почему, но только я так и думал!
— Венди! — закричал Шалун. — Скажи, а среди пропавших мальчишек был Шалун?
— Да.
— Я в сказке! Ура! Задавака, я в сказке!
— Тише, успокойтесь! Подумайте лучше о бедных родителях, оставшихся без детей!
— О-о! — застонали мальчики разом, хотя бедные родители их ни капельки не беспокоили.
— Подумайте о пустых кроватках!
— О-о!
— Как всё это грустно, — сказал первый Близнец весело.
— Конец у этой сказки, по-моему, будет печальный, — подхватил второй Близнец. — А ты как думаешь, Задавака?
— Я очень волнуюсь.
— Если бы вы знали, как велика материнская любовь, — сказала Венди с торжеством, — вы бы не волновались.
Она приближалась к тому месту в своей сказке, которое Питер ненавидел всей душой.
— Материнская любовь — это вещь, — сказал Шалун и изо всех сил ударил Задаваку подушкой. — Как по-твоему, Задавака?
— Пожалуй, — ответил Задавака и ударил Шалуна подушкой.
— Понимаете, — продолжала спокойно Венди, — наша героиня знала, что мама всегда оставляет окно открытым, чтобы дети могли прилететь обратно, вот почему они так долго не возвращались и жили в своё удовольствие.
— А потом они вернулись?
— Давайте заглянем в будущее, — сказала Венди, подходя к самому трудному и самому чудесному месту в сказке.
И все мальчики вытянули шеи, чтобы легче было заглянуть в будущее.
— Прошли годы… Кто эта изящная женщина неопределённого возраста, выходящая из вагона на лондонском вокзале?
— Ах, Венди, кто она? — закричал Задавака, словно он слышал эту сказку впервые.
— Неужели это?… Да… Нет… Да, так оно и есть… Неужели это прекрасная Венди?!
— О-о!
— А эти два рослых юноши, что с таким достоинством идут рядом с нею? Неужели это Майкл и Джон? Да, так и есть!
— О-о!
— «Смотрите, дорогие братья, — говорит Венди, указывая наверх. — Окно открыто! Вот награда за нашу веру в материнскую любовь». И они влетели в окно, к маме и папе. Задёрнем же занавес над этой счастливой сценой, ибо перо не в силах её описать.
Вот и вся сказка. Мальчикам она нравилась так же, как и самой рассказчице. Всё в этой сказке так, как должно быть, правда? Мы улетаем, словно самые бессердечные существа (дети все таковы, но они так милы!), живём, ни о ком не думая, а потом, как только нам потребуется особое внимание, мы благородно возвращаемся домой, уверенные, что нас встретят объятиями, а не шлепками.
Так велика была их вера в материнскую любовь, что они решили: ещё немножко можно ни о ком не думать!
Но у одного из них не было этой веры, и, услышав конец сказки, он глухо застонал.
— Что с тобой, Питер? — вскричала Венди, подбегая к нему. Она решила, что он заболел, и осторожно пощупала ему живот.
— Где у тебя болит?
— Это совсем другая боль, — сказал Питер загадочно.
— Какая же? Говори!
— Венди, ты не знаешь, что такое матери!
Мальчики в ужасе окружили Питера, его волнение их напутало, и он поведал им то, о чем молчал до сих пор.
— Было время, — сказал он, — когда и я, как вы, думал, что моя мама всегда будет держать окно открытым, и я не возвращался много лун подряд, но вот наконец я прилетел домой. И что же? Окно было заперто, потому что мама совсем забыла обо мне, а в моей кровати спал другой мальчик!
Не знаю, так ли всё было на самом деле, но Питер так думал, и это их испугало.
— Ты уверен, что мамы все такие? — Да!
Так вот, значит, какие они! Изменщицы, жабы!
Значит, лучше не рисковать, подумали они. Уж кто-кто, а дети знают, когда следует уступить.
— Венди, вернёмся домой, — закричали Джон и Майкл разом.
— Хорошо, — согласилась она, крепко обнимая братьев.
— Сегодня? — вскричали, растерявшись, пропавшие мальчишки.
В глубине сердца (или того, что каждый из них называл своим сердцем) они твёрдо верили, что могут прекрасно обойтись и без мам, — это только мамам кажется, будто без них нельзя обойтись.
— Сию же минуту, — ответила Венди решительно, потому что в голову ей пришла ужасная мысль: «А что, если мама уже надела — хотя бы частично — траур?»
В своём волнении она и не подумала о том, каково сейчас Питеру, она только строго сказала ему:
— Питер, ты всё устроишь, что нужно?
— Пожалуйста, — ответил он так спокойно, будто она попросила его передать орехи.
Они и не подумали сказать: «Как жаль, что приходится расставаться!» Если ей это не пришло в голову, то уж Питер сам ни за что этого не скажет! Но, конечно, ему было очень горько, и он так рассердился на взрослых, которые вечно всё портят, что, вылезая в своё дерево, он нарочно стал дуть с быстротой пять раз в секунду. Дело в том, что на острове существует поверье, будто стоит тебе дунуть, как тут же кто-то из взрослых умирает, а Питеру хотелось поскорее им отомстить.
Затем, отдав необходимые распоряжения индейцам, он вернулся в подземный дом, где в его отсутствие разыгралась недостойная сцена. Мысль о том, что они могут потерять Венди, привела пропавших мальчишек в ужас. Они окружили её, и в голосах их зазвучала угроза.
— Нам теперь будет хуже, чем до неё, — говорили они.
— Мы её не отпустим!
— Возьмём её в плен!
— Закуем её в цепи!
В этом отчаянном положении инстинкт подсказал Венди, к кому обратиться за помощью.
— Шалун! — крикнула она. — Защити меня!
Не правда ли, странно? Она попросила о помощи Шалуна, самого глупого из всех! Однако на этот раз Шалун показал себя настоящим мужчиной. Куда девалась вся его глупость?
— Конечно, я всего-навсего Шалун, — сказал он с достоинством, — и никто не обращает на меня внимания. Но первого, кто посмеет тронуть Венди, я проткну насквозь!
И он вытащил свой кинжал — в эту минуту солнце его славы поднялось в зенит. Мальчишки в смущении отступили. Тут вернулся Питер, и они сразу поняли, что от него поддержки не жди. Не такой он был человек, чтобы держать на острове девочку против её воли!
— Венди! — сказал Питер, шагая из угла в угол. — Я попросил индейцев пр овести вас через лес. Ты ведь быстро устаёшь, когда летишь.
— Спасибо, Питер.
— А потом, — продолжал он резко (ведь он привык, чтобы ему повиновались беспрекословно), — Динь покажет вам путь через море. Разбуди-ка её, Задавака!
Задаваке пришлось постучать дважды, прежде чем Динь удостоила его ответом, хоть она давно уже сидела на кровати и прислушивалась к разговору.
— Кто там? Как ты смеешь? Убирайся отсюда! — закричала она.
— Динь, тебе велено встать и проводить Венди! — крикнул Задавака. — Она улетает!
Конечно, Динь страшно обрадовалась, что Венди улетает, но ей совсем не хотелось её провожать, и она выложила всё, что думала, не стесняясь в выражениях. А потом притворилась, что снова заснула.
— Она сказала, что никуда не полетит! — воскликнул Задавака, ужасаясь такому чудовищному неповиновению.
Питер решительно направился к спальне этой молодой особы.
— Динь! — крикнул он. — Если ты сию же минуту не встанешь и не оденешься, я отдёрну занавеску и все увидят тебя в неглиже.
Увидят её неодетой! Этого Динь не могла стерпеть! Она тут же спрыгнула на пол.
— Кто сказал, что я не встаю?
Мальчишки между тем печально смотрели на Венди, готовую к путешествию. Они грустили не только потому, что она их покидала, но и потому, что знали: впереди её ждёт что-то хорошее, чего они никогда не увидят. Новизна, как всегда, манила их.
А Венди решила, что их волнуют более благородные чувства, и растаяла.
— Знаете, — сказала она, — если вы полетите с нами, то я почти уверена, что смогу уговорить папу и маму усыновить вас.
Приглашение предназначалось в первую очередь Питеру, но мальчишки думали только о себе и тут же запрыгали от радости.
— А они не подумают, что нас слишком много? — спросил Задавака, едва подпрыгнув вверх.
— Нет, — ответила Венди, быстро прикинув всё в уме. — Только придётся в гостиной поставить несколько кроватей. А по первым четвергам каждого месяца будем прятать их за ширмы.
— Питер, можно нам полететь? — взмолились мальчишки. Конечно, они думали, что если они полетят, то и он полетит с ними, впрочем, это их не очень беспокоило. Ради новизны дети готовы покинуть всё самое дорогое.
— Летите, — сказал Питер с горькой улыбкой. И они бросились собирать свои вещи.
— А теперь, Питер, — сказала Венди, думая, что всё уладилось, — выпей на дорогу лекарство.
Она очень любила поить их лекарством и, несомненно, слишком этим увлекалась. Правда, это была просто вода, но вода из тыквенной бутылки; Венди всегда встряхивала бутыль и считала капли, что, верно, придавало воде какие-то лечебные свойства. На этот раз, однако, ей не пришлось дать Питеру лекарство. Накапав сколько нужно, она повернулась к Питеру, но, увидев его лицо, почувствовала, что сердце у неё сжалось.
— Собирай свои вещи, Питер! — закричала она, задрожав.
— Нет, — ответил он с деланым равнодушием. — Я с вами не лечу, Венди.
— Нет, летишь!
— Нет, не лечу!
И чтобы показать ей, что ему всё равно, он запрыгал по комнате и весело засвистел в свою равнодушную свирель. Ей пришлось бегать за ним, хотя это было очень унизительно.
— Мы найдем твою маму, — уговаривала она.
Сказать по правде, если у Питера и была когда-то мама, то он по ней больше не скучал. Он и без неё прекрасно обходился. Он всё хорошенько обдумал, и если что-то и помнил о матерях, то одни лишь их недостатки.
— Нет, — сказал Питер твёрдо. — А вдруг она скажет, что я уже взрослый, а я хочу навсегда остаться мальчиком и веселиться вовсю.
— Но, Питер…
— Нет.
Пришлось сказать остальным:
— Питер остаётся.
Питер остаётся! Мальчики в недоумении уставились на него; на плечах они держали палки, а с палок свисали узелки. Если Питер остаётся, прежде всего подумали они, он, чего доброго, ещё захочет, чтобы и они остались. Но Питер был слишком горд для этого.
— Если вы найдёте своих мам, — сказал он зловещим голосом, — надеюсь, они вам понравятся.
Мальчикам стало как-то не по себе. Это замечание — такое бессердечное, правда? — заставило их призадуматься. Может, глупо было улетать?
— Ну ладно, — заметил Питер, — хватит хныкать и суетиться! Прощай, Венди!
И он бодро протянул ей руку, словно давая понять, что теперь им действительно пора уходить, так как у него ещё уйма всяких дел.
Пришлось Венди удовольствоваться рукопожатием, ведь о «напёрстке» не было и речи.
— Ты не забудешь менять бельё? — спросила она медля. Она всегда следила, чтобы бельё менялось вовремя.
— Не забуду.
— И будешь принимать лекарство?
— Хорошо.
Больше, казалось, говорить было не о чем — последовало неловкое молчание. Питер, однако, был не из тех, кто даёт выход своему горю на людях.
— Динь, ты готова? — крикнул он. — Да.
— Тогда лети вперёд!
Динь выпорхнула через ближайшее дерево: но никто не последовал за нею, потому что в эту самую минуту пираты предательски напали на индейцев. Наверху, где только что царило полное спокойствие, раздались пронзительные крики и скрежет стали. Внизу наступила мёртвая тишина. Мальчики открыли рты — да так и забыли их закрыть. А Венди упала на колени и протянула руки к Питеру. Все руки были протянуты к Питеру, их будто ветром к нему отнесло, они беззвучно молили Питера не оставлять их в беде. Питер схватил свою шпагу (ту самую, которой, если он не ошибался, он заколол Корабельного Повара), и в глазах у него блеснула жажда битвы.
