Пираты застигли индейцев врасплох — верное доказательство того, что коварный Крюк поступил нечестно, потому что застать индейцев врасплох честным путем ещё не удавалось ни одному белолицему.

Неписаный закон гласит, что нападать всегда должны краснокожие, и с коварством, свойственным этому племени, они нападают обычно незадолго до рассвета, когда, как известно, белолицые падают духом. Белолицые меж тем выстроили грубый частокол на вершине вон того пологого холма, у подножия которого бежит ручей, ибо быть далеко от воды — смерти подобно. Там ждут они нападения: новички крепко сжимают в руках пистолеты и хрустят сухими веточками, а старые волки сладко спят почти до самого рассвета. Всю долгую чёрную ночь напролёт краснокожие лазутчики ползут, словно змеи, по земле, да так искусно, что ни одна травинка не шелохнётся. Кусты бесшумно смыкаются за ними, словно песок, в который ныряет крот. Не слышно ни звука, только порой кто-нибудь из краснокожих залает, как койот, а за ним и все остальные; кое-кому лай этот удаётся получше, чем самим койотам, — те, по правде говоря, лаять совсем не умеют. Так проходят долгие ночные часы; белолицым новичкам, впервые проходящим это испытание, такие ночи даются с трудом, но стреляным воробьям, побывавшим во многих передрягах, нипочём и ужасный лай, и ещё более ужасное молчание.

Таков обычай, и Крюку он был так хорошо известен, что, нарушив его, он не может отговориться незнанием — оправдания ему нет и быть не может.

Храброе же племя Пиканини, со своей стороны, полностью положилось на его честь, и всё их поведение в ту ночь разительно отличается от того, как повёл себя Крюк. Пиканини строго придерживались правил, чтобы не уронить чести своего племени. Благодаря той обострённости чувств, которая так восхищает белолицых, погружая их в то же время в отчаяние, они поняли, что пираты высадились на остров, как только услышали, как в лесу хрустнула под ногой веточка, и тут же — нет, это было неправдоподобно! — начался лай койотов. Надев мокасины задом наперёд, доблестные Пиканини тайно изучили каждую пядь земли — от того места, где высадился Крюк со своими силами, и до самого подземного дома. Они нашли там всего один холм с ручьём внизу — у Крюка не было выбора, он должен был стать лагерем здесь и ждать рассвета. Разузнав всё это с хитростью чуть ли не дьявольской, краснокожие завернулись в одеяла и спокойно уселись вокруг подземного дома: с тем хладнокровием, которым по праву гордится их племя, они ждали страшного мгновения, когда они начнут сеять вокруг бледную смерть.

Так, в мечтах о том, каким изощрённым пыткам подвергнут они Крюка на рассвете, и застиг вероломный капитан этих доверчивых дикарей. Судя по рассказам тех немногих, кому удалось уцелеть во время кровавой бойни, он и не подумал остановиться у холма, хотя при ярком свете луны холм был отчётливо виден; мысль о том, что он должен дожидаться нападения, явно не тревожила его, он даже не пожелал дожидаться конца ночи, но шёл всё вперёд и вперёд, в его коварном уме билась одна мысль: «Напасть! И как можно скорее!».

Что было делать удивлённым краснокожим? Искушённые во всех видах военного искусства, кроме того, которое продемонстрировал Крюк, они беспомощно трусили за ним следом, подвергая себя смертельной опасности попасться на глаза врагу и жалобно лая, подобно койотам.

Доблестная Тигровая Лилия сидела, окружённая самыми крепкими своими воинами, как вдруг из кустов на них ринулись вероломные пираты. Завеса упала с глаз краснокожих, они поняли, что победы им не видать. Больше не будет пыток у столба. Их самих ожидают счастливые охотничьи угодья. Они это поняли, но повели себя, как подобает сынам своих отцов. У них ещё было время выстроиться в боевую фалангу, которую трудно было бы разбить, если б только они поторопились и поднялись с земли побыстрее, но древние традиции не одобряли поспешности. В законах сказано, что доблестный краснокожий не должен выражать удивления в присутствии белолицых. Вот почему, как ни ужасно было внезапное появление пиратов, индейцы с минуту сидели неподвижно, с застывшими лицами, словно враг явился сюда по их приглашению. И, лишь отдав должное обычаю (какая выдержка, какая храбрость!), они схватились за оружие, в воздухе зазвучали боевые клики, но было уже поздно.

Перо отказывается описать эту битву: то была не битва, а кровавое побоище. Там погиб весь цвет краснокожего воинства. Правда, смерть некоторых из них была отомщена — за Тощего Волка поплатился головой Альф Мейсон; больше он не будет смущать покой мирных мореплавателей; а вместе с ним сложили свои буйные головы и Джо, и Скаури, и Чэс, и Терли, и Пёс Фоггерти. Терли настиг томагавк Великого Тигрёнка, которому в конце концов удалось вырваться из кольца врагов вместе с Тигровой Лилией и немногими уцелевшими.

Предоставим историку решать, в какой мере следует винить Крюка в избранной им тактике. Останься он со своими пиратами ждать нападения на холме, всем им, возможно, пришёл бы конец — справедливости ради не следует об этом забывать. Вероятно, ему нужно было бы предупредить противника, что он собирается воевать новым методом. С другой стороны, такое предупреждение лишило бы его нападение внезапности, сведя всю его стратегию на нет. Как видишь, вопрос этот очень сложен.

А что чувствовал капитан в торжественный час победы? Его верные псы, отдуваясь и вытирая ножи, искоса поглядывали на него, держась на всякий случай подальше, но им не дано было заглянуть в его сердце. В сердце капитана Крюка должно бы царить ликование, однако лицо его было по-прежнему мрачно — зловещая и грустная загадка, телом и духом он был не похож на своих подчинённых.

До полного завершения его плана было ещё далеко: индейцы были разгромлены, но ведь не к этому он стремился. Он выкурил их, словно пчёл из улья, чтобы побыстрее добраться до мёда. Ему нужен был Пэн, Пэн и Венди, и вся их компания, но в первую голову — Пэн!

Питер был всего лишь мальчишкой. Казалось бы, почему этот мужчина так ненавидел его? Правда, он бросил капитанскую руку Крокодилице, раззадорил её, что — ввиду её упрямства — очень усложнило жизнь капитана, но даже и это не может оправдать столь злобной и беспощадной мстительности. Сказать по правде, было в Питере что-то, что приводило Крюка в бешенство. Не мужество Питера, и не его приятная внешность, и даже не… Впрочем, что толку играть в прятки! Мы-то хорошо знаем, в чём было дело. Придётся сказать об этом прямо: Питер был слишком уверен в себе!

Этого Крюк вынести не мог, от одной мысли об этом его железная рука начинала дёргаться, что очень досаждало ему по ночам. Несчастный чувствовал себя, как лев в клетке, в которую залетел воробей.

Сейчас нужно было срочно решить, рубить ли деревья или попробовать протолкнуть в них пиратов. Капитан оглядел своих верных псов жадными глазами, выбирая тех, кто был потоньше. Пираты задрожали: они-то знали, что, если понадобится, он протолкнёт их поленом.

А что же мальчишки? Мы оставили их при первых звуках битвы: они окаменели, раскрыв рты, с мольбой протягивая к Питеру руки; мы возвращаемся к ним в тот миг, когда они закрывают рты и опускают руки. Страшный шум битвы затих почти так же внезапно, как и начался, пронёсся мимо, словно яростный порыв ветра, — они знают, что судьба их решилась.

Но кто победил?

Пираты, которые жадно прильнули к деревьям, чтобы узнать, что происходит внизу, услыхали, как мальчишки спрашивают друг друга об этом. Увы, до них долетел и ответ Питера!

— Если индейцы победили, они будут бить в тамтам — они всегда так делают, когда победят.

Надо тебе сказать, что боцман Неряха нашёл этот барабан и сейчас как раз сидел на нём.

— Не слыхать вам больше тамтама! — пробормотал он (про себя, конечно, ибо приказано было соблюдать полную тишину).

К его изумлению, однако, Крюк знаком приказал ему бить в барабан. Едва Неряха понял злодейский замысел капитана, он пришёл в восторг. Никогда ещё, верно, простодушный боцман так не восхищался коварным Крюком.

Дважды Неряха ударил в барабан, а затем радостно прислушался.

— Тамтам! — донёсся голос Питера. — Индейцы победили!

Несчастные мальчишки громко закричали «Ура!», чем весьма порадовали притаившихся наверху злодеев, и стали прощаться с Питером. Это удивило пиратов, впрочем, недоумение их заглушала подлая радость при мысли о том, что мальчишки сейчас будут наверху. Они ухмыльнулись, подмигнули друг другу и весело потёрли руки. Крюк молча и быстро распорядился: по пирату на каждое дерево, а остальным выстроиться в шеренгу на расстоянии двух шагов.