Декстер-старший поморщился, когда в палату вошла медсестра.

– А вот идет кровопийца! – добродушно пошутил он утомленным голосом.

Медсестра взяла кровь из вены и подмигнула Франческе.

– Он всегда так боится?

– Всегда, – улыбнулась Франческа и посмотрела на мужа.

Оуэн все еще не вспомнил ее. Две недели прошло с тех пор, как он открыл глаза, и все это время Франческа то надеялась, то впадала в отчаяние.

Сначала, как и следовало ожидать, Оуэн был в полном смятении. Но Франческа, проводившая все дни рядом, рассказывала об их жизни. Помогали мелочи. Вчера она принесла немножко хереса, и он вспомнил свой любимый сорт. Она призналась, что именно поэтому она его и выбрала. Рис попросил прислать кое-какие вещи отца из Америки. Свадебные снимки с Клер, фотографии подрастающего Риса, вырезки из газет. Понемногу картина жизни восстанавливалась в памяти Оуэна…

Они все еще были для него незнакомцами, но он их уже полюбил. Оуэн вообще не мог себе представить, как это – проснуться и не увидеть доброго и красивого лица Франчески. Он чувствовал ее любовь и поддержку. Одно это, иногда думал он, помогает ему держаться. Он не помнил империи, которую создал, но это был человек из очень прочного материала. Его природа помогала телу. Врачи восхищались его стойкостью. Медленно, но он начинал понимать, что у него пропала лишь память, а глубокая любовь к сыну, жене и приемной дочери осталась при нем.

Когда медсестра вышла, на пороге появились Флейм и Рис. Они очень подходили друг другу. Высокие, стройные, красивые, вместе они смотрелись просто великолепно.

– Привет! – Голос Оуэна звучал все еще слабо, но уже увереннее, чем вчера. – Как дела в…

– «Альционе»? – подсказала Флейм. – Все прекрасно.

– Еще бы, – вставил Рис. – Она работает, как одержимый Пикассо, день и ночь. Она меня с ума сведет!

– Я принесла рисунки с собой, – сказала Флейм.

Врачи посоветовали побольше загружать мозг Оуэна. Заставлять его думать. Поэтому-то она и решила принести ему некоторые свои работы.

Оуэн поудобнее уселся в кровати, морщась от боли в ребрах. Но выглядел он лучше. Бледность сошла, учащенное дыхание и сонливость тоже.

– Дай-ка посмотреть!

О, знал бы он, какое облегчение испытывает Франческа, когда замечает в нем прежнего Оуэна. Он решительно открыл папку, посмотрел первый лист и ахнул. Флейм работала в карандаше, но четко прорисовала каждую грань камня, сделала все сложные расчеты и представила окончательный вариант изделия. Она понимала: Софии надо получить полное представление о заказанных ею украшениях. Оуэн почувствовал, как его усталость исчезла. Он пристально разглядывал созвездие бриллиантов. Это была подвеска на тяжелой золотой цепи, очень красивая, с геометрически четким рисунком, который ему что-то напоминал.

Черт побери, что же это такое?

– Это мне напоминает… Я видел что-то похожее… раньше. Но не могу вспомнить.

Услышав беспокойство в голосе мужа, Франческа заглянула через плечо и тоже ахнула.

– Это снежинка, – сказала она. Потом присмотрелась получше. – Боже мой, как тебе удалось нарисовать это с таким совершенством? Неужели это можно сделать? – Франческа быстро посмотрела на технические указания, но заблудилась в математических расчетах, сделанных для мастера.

– Да, – сказала Флейм, – я посоветовалась с Гюнтером Воссом, прежде чем включить эту вещицу в коллекцию. А он-то знает!..

Оуэн переворачивал листы со все нарастающим восхищением. На рисунках были разные вещи – от брошек, изображающих забавного розового пуделя и разъяренного льва, которые смешили и радовали, до роскошной диадемы с розой из бриллиантов и очень бледных рубинов.

– Фантастика. – Он посмотрел на Франческу и коснулся ее руки. – Я тебе говорил, что местные эскулапы обещают меня скоро выпустить отсюда? – нетвердым голосом спросил Оуэн. Он уже явно устал. – Не могу дождаться, когда попаду домой.

Франческа умоляюще посмотрела на Риса.

– Я подумала, Рис, может мне увезти его к бабушке в Венецию?

– Венеция? – спросил Оуэн, услышав название города.

– Это очень красивое место. Ты же знаешь! – Франческа хитрила. Глядя Оуэну в глаза, она добавила: – Это тихий, спокойный, старинный и милый город…

– И там слишком много воды, – с легкой иронией продолжил Рис. Ему хотелось отвезти отца домой, в Сан-Франциско.

Флейм попыталась отстоять предложение матери.

– Моя прабабушка живет в Палаццо д'Оро, – объяснила она Оуэну. – Это настоящий дворец, там нет никаких сквозняков, сухо, в комнатах очень хорошее отопление. – Она посмотрела на Риса, молча умоляя его согласиться.

Рис кивнул.

– О'кей! – сказал он.

Заметив, как Оуэн попытался скрыть зевоту, Рис предложил попрощаться и дать отцу поспать.

Когда они вышли, Франческа нервно передернула плечами. Рис сразу понял – не от прохлады октябрьского воздуха… Он тихо спросил ее:

– У вас есть какая-то серьезная причина, почему вы хотите увезти его в спокойное место?

– Нет, нет, – быстро проговорила она, но вдруг и сама задумалась: а почему она боится везти Оуэна обратно в Равенскрофт? Малколма там нет, им никто не угрожает… Но есть что-то тревожное. Что-то…

Франческа резко заставила себя вернуться к мыслям о делах. Надо собрать теплую одежду для Оуэна… А сердце билось так, как будто она слишком близко подошла к краю пропасти и заглянула в нее…

Рис поднял глаза и посмотрел, как его названый брат осторожно прикрыл за собой дверь. Он был в костюме для верховой езды, с кнутом в руках.

– Чамберлен сказал, что ты хотел меня видеть.

– Да, – кивнул Рис и указал на кресло. – Садись.

Джастин напрягся. Он посмотрел на Риса долгим, задумчивым взглядом, потом пожал плечами и сел в свое любимое кресло, вытянув перед собой ноги.

– У меня есть кое-что интересное. Почитай! – сказал Рис и подал ему папку Айвора Оливера, которую тот принес ему две недели назад.

С тех пор Айвор обнаружил кое-что новое, поговорил с Джеком Лейси. Рис боялся за Флейм и был полон решимости защитить ее от всяких неожиданностей, прежде чем уедет.

– А это не может подождать? – скучным голосом спросил Джастин. – У меня лошадь оседлана.

– Читай, – жестко оборвал его Рис.

Он увидел, как Джастин стиснул зубы. Чем дальше он читал, тем больше темнели его глаза – из небесно-голубых они превратились в мрачно-серые. Кроме этого, никаких других перемен в нем не произошло. Закончив, он закрыл папку и отдал Рису.

– Очень интересно.

– Ты думаешь, это все?

– А что еще? – поднял бровь Джастин.

Когда Рис подался вперед и уставился ему в глаза, Джастин потрясенно понял, что этот человек его не боится. Даже узнав, что он сделал, он нисколько его не боится! Джастин запаниковал, не зная, как себе помочь снова обрести уверенность.

– Джастин, ты какой-то весь изломанный, – сказал Рис. – Но я не осуждаю тебя. Дети очень зависимы от окружения. Никто не учил тебя, что хорошо, что плохо. А может, дело гораздо серьезнее? Почему бы тебе не рассказать мне о Малколме? – спросил он мягко, но решительно.

Джастин похолодел. Потом его бросило в жар.

– Это больно, да, Джастин? А что еще тебя мучает? Флейм? Она причиняет тебе боль? А мать? А Флик Мейнвеаринг?..

Внезапно Рис испытал сочувствие к несчастному ублюдку, но, вспомнив об Оуэне, отбросил опасную жалость.

– Чего ты хочешь? – спросил еле слышно Джастин. Страх почти парализовал его. На секунду он забыл, где он.

Рис увидел панику в глазах Джастина и почти ощутил его страх.

– Джастин, – сказал он и увидел, как названый брат вздрогнул. Рис подумал, что с ним сейчас может случиться припадок. – Джастин, давай все обсудим, – осторожно начал он, моля Бога, чтобы тот его понял. – Ты сам знаешь, свидетельств достаточно. Я могу с ними пойти в полицию…

– Так иди! – быстро бросил Джастин, горя желанием поскорее выбросить на стол козырную карту и вернуть себе прежнее состояние. – Полиция узнает, что Флейм пилкой для ногтей повредила машину твоего отца. Садовник видел, как она ночью прокралась к ней, он поклянется. Они узнают…

– Я говорю не про аварию, – процедил Рис сквозь зубы, с трудом подавляя охвативший его гнев. Он едва удержался, чтобы не схватить Джастина за шиворот и не сжать пальцы на его шее. Только мысль о боли, которую он причинит этим Франческе и Флейм, удержала его. Кроме того, это у Джастина нет никакого понятия о морали, а у него есть! – Я говорил о Джордже Кэмпбелл-Бине.

Джастин быстро вернулся в тот день.

– У тебя нет доказательств, – заявил он, все еще пытаясь обороняться. – Нет ничего, что можно предъявить суду.

– Не суду, Джастин. Прессе.

Джастин недоуменно уставился на него.

– Ты думаешь, меня волнует, что обо мне говорят? – ошарашенно спросил он. – Этого боялся отец, но не я! – Джастин встал из кресла, его голос звенел, он начинал терять контроль над собой. – Мне плевать, что люди говорят обо мне! Всю свою жизнь… – Он внезапно остановился, испугавшись, что скажет лишнее.

Этот человек почти что спровоцировал его… Джастин снова сел в кресло, не замечая, что хватает воздух, как рыба, выброшенная на берег, не осознавая, что его лицо при этом превратилось в маску страдания.

– Я слышал, что однажды отец тебя едва не запорол до смерти, – сказал Рис, вспоминая яркую деталь в отчете Айвора. – Тебе было только четырнадцать. – В голосе Риса звучала жалость. Джастин быстро отвел взгляд.

– Да. И я ничего не имел против, – искренне заявил Джастин. Но его голос был чуть громче шепота.

Рис вздрогнул, ему померещилось дьявольское присутствие Малколма.

– А что еще? – мягко настаивал Рис. – Что еще этот страшный человек делал с тобой, Джастин? Как еще он тебя наказывал?

– Сажал в подвал.

Рис похолодел.

– И что? – спросил он с опаской, словно ступая на очень тонкий лед.

Джастин не ответил, поглощенный воспоминанием… Он всегда ужасно боялся темноты. Больше, чем боли. Малколм это знал… Джастин задрожал, словно в лихорадке, вспомнив, как его запирали в подвале, иногда на несколько дней, когда он приезжал на каникулы.

– Он тебя там запирал, да? – осторожно спросил Рис, почувствовав облегчение, когда Джастин повернулся к нему и глаза его прояснились. Огромным усилием воли этот парень вытащил себя из пропасти, в которую только что провалился…

– Я бы не придавал этому особого значения, старик, – сказал Джастин, и болезненная улыбка пробежала по его лицу. – В Итоне случались вещи и пострашнее!

– Не сомневаюсь, – сочувственно кивнул Рис.

Джастин встал с кресла, ненавидя человека, разбередившего ему душу!

Рис наблюдал, как смущение, боль и злость исказили лицо молодого человека.

– Садись, Джастин. – Он ласково положил руки на трясущиеся плечи парня. – Мы оба хорошо понимаем, что «Альционе» не нужен скандал. И ты ведь не захочешь выглядеть некрасиво перед Флик?

– Флик? – тупо повторил Джастин, снова садясь в кресло. – Когда-то я мечтал засыпать в ее объятиях, – пробормотал он. – До нее со мной такого не было. Понимаешь? – Он взглянул на Риса с удивлением: да кто он? Неужели друг?

– Давай-ка заключим сделку, – предложил Рис.

Последние слова Риса вернули Джастина в реальный мир, где все продается и покупается.

– Какую сделку?

– Мы не сдадим тебя полиции и прессе, – спокойно и твердо сказал Рис, – а ты добровольно отправишься в одну из клиник.

Джастин взял лист бумаги, протянутый Рисом.

– Когда?

– Немедленно.

– Нет, – резко бросил Джастин. – Сейчас не могу. До одобрения коллекции Софией ди Маджори осталось меньше двух недель. Я заработал право довести сделку до конца.

– Хорошо. – Рис был готов к такому варианту. – Мы пойдем на компромисс. Ты отправишься в клинику после того, как все закончится. Но эти две недели ты будешь находиться здесь под наблюдением доктора. Можешь говорить всем, что это твой друг или помощник по бизнесу, – словом, все что угодно. Но он будет рядом постоянно. Он станет ежедневно сообщать мне о тебе и твоих делах. И еще: держись подальше от сестры и матери!..

– Ты хочешь приставить ко мне кого-то знакомого?

– Да, – признался Рис. – Моего друга из Штатов. Замечательный доктор. Сам увидишь, – добавил он, внимательно наблюдая за Джастином. – Человек чуткий и сердечный, он тебе понравится, Джастин. Он будет очень хорошо к тебе относиться. Я обещаю!

Джастин молча посмотрел на него и кивнул.

– Хорошо. Договорились.

– И никаких интриг, – предупредил Рис. – Фрэнк все поймет, Джастин. А если я что-то заподозрю, не успеешь глазом моргнуть, как окажешься в клинике. Не думай, что сможешь провести меня: я сдержу свое слово!

Джастин улыбнулся своей обычной, презрительной улыбкой.

– Ну как скажешь. Я могу идти? – спросил он. – Могу ли я, по крайней мере, приходить и уходить, когда хочу?

– Конечно, – устало ответил Рис, глядя, как тот открывает дверь. – Да, Джастин, – вкрадчиво проговорил он напоследок, – ты ведь готов напасть на мать и сестру при первом удобном случае. Но имей в виду, если ты кому-то из них причинишь зло, клиника для тебя окажется чересчур хороша! Понял?

Джастин насмешливо отсалютовал и закрыл за собой дверь. Он быстро вышел в коридор и прислонился к стене.

Услышав шум, он чуть не вскрикнул. Резко обернувшись, он увидел, как Роджер торопливо поднимается по лестнице. Джастин облегченно вздохнул. Он совсем забыл про своего дядюшку-идиота.

Может, ему стоит поселиться рядом со стариной Роджером наверху, в пристройке? Стать еще одним сумасшедшим Сирамор-Форбсом?

Джастин начал хохотать и не мог остановиться…