Флейм стояла перед зеркалом и серьезно смотрела на свое отражение. Свадебное платье было сшито по эскизам личного кутюрье ди Маджори. Белое, с длинным шлейфом, украшенное жемчужинами, вшитыми в кружевной кринолин. Сквозь фату волосы Флейм цвета солнечного заката светились. Франческа незаметно смахнула слезу.

– Ну, мама, как я выгляжу!

– Как должна выглядеть девушка в день свадьбы! – сказала Франческа.

Она была очень взволнована предстоящим событием. Через створчатое окно в теплом майском воздухе плыл звон церковных колоколов. За деревьями была видна квадратная башня равенскрофтской церкви. Все гости, подружки и будущий муж наверняка уже ждут ее там. Флейм вздохнула.

– А вдруг я споткнусь, когда пойду по проходу? – с комичной гримаской спросила она.

– Оуэн тебя поддержит. Рис назовет неуклюжей, викарий тихо посмеется, вот и все, – ответила Франческа.

– Вот за это я тебя и люблю, мама. Ты всегда такая уверенная!

Женщины все еще смеялись, когда раздался робкий стук в дверь.

– Войдите! – крикнула Франческа, и Уолт Мэттьюз, красивый, в сером костюме, вошел, нервно сжимая шляпу.

– Простите за вторжение, леди Альциона, но я должен выполнить последнее распоряжение вашей прабабушки Джессики.

– Какое, Уолт? – весело спросила Флейм, ее взгляд упал на старинную синюю коробочку, которую он держал в руках.

Уолт быстро подал ее, радуясь, что наконец может от нее избавиться.

– Перед смертью ваша прабабушка дала мне это и велела вручить вам в день свадьбы. – Он отступил, бормоча, что ему надо быть вовремя в церкви, и выскользнул из комнаты.

Франческа и Флейм рассмеялись, когда за ним закрылась дверь.

Флейм посмотрела на коробочку.

– Здесь что-то очень старинное…

– Ну ладно, открывай! – воскликнула Франческа с любопытством.

Увидев, она ахнула:

– Это жемчуг!

Да, это была нитка жемчуга, самого невероятного, какого она никогда в жизни своей не видела! Та самая нитка, которая украшала шею Джессики на портрете, висящем в зале.

Флейм осторожно приложила ее к шее. Казалось, жемчуг специально был подобран к ее платью.

– Мама, – выдохнула Флейм, – жемчужины совершенные, идеальные!

– И старинные! – улыбнулась Франческа.

Потом вспомнила о сыне и улыбка ее угасла. Но Франческа знала, что Джастин находится в прекрасной клинике в Швейцарии с Фрэнком Йенсеном, который уверяет, что мальчику лучше день ото дня…

В полиции они заявили, что выстрелил сам Роджер Сирамор-Форбс, случайно… Роджер, сказали они, был возбужден, он хотел салютовать в честь праздника из ружья, а Джастин, беспокоясь за него, пытался отобрать его, и ружье выстрелило. Как независимый и имеющий хорошую репутацию свидетель Фрэнк Йенсен подтвердил версию несчастного случая, а поскольку семья Сирамор-Форбсов была уважаема, к этой истории отнеслись спокойно. Все утихло. День похорон Роджера был очень печальным для Франчески… Но на этот раз визит в церковь был праздником. Праздником любви, надежды, праздником жизни!

Импульсивно Франческа обняла дочь, и Флейм ответила ей таким же нежным объятием.

– О, мама, я так счастлива, я так люблю Риса!

– Я знаю. Он тоже любит тебя. Я рада, что вы решили жить в Равенскрофте. Этот дом заслуживает того, чтобы в нем поселилась счастливая семья. Вот подожди, пойдут дети, им здесь будет очень хорошо. Лужайки, река, поля!

Флейм кивнула.

– Я хотела бы, чтобы и Джастин жил здесь.

Но она понимала, что это невозможно. Шок после убийства дяди оказался сокрушительным. Правда, это потрясение словно открыло ворота для боли, чтобы она вышла. Со временем, Флейм была уверена, брат сможет покинуть клинику и жить другой, нормальной жизнью. Все будут ему помогать. Оуэн станет ему прекрасным отцом, каким никогда не был Малколм.

Флейм взглянула на мать, бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале и снова вздохнула.

– Хорошо. Надо идти, а то Рис начнет волноваться и пошлет нас искать!

Франческа рассмеялась и поспешила открыть дверь, помогая Флейм справиться со шлейфом. Они решили поехать в церковь вдвоем, нарушая традицию.

Когда они спустились вниз, Флейм задержалась у портрета Джессики Сирамор-Форбс. Взглянув на улыбающееся, юное лицо, обрамленное рыжими волосами, на жемчуг, который теперь покоился на ее шее, поблескивая в темноте зала, Флейм почувствовала, как комок подступил к горлу…

– Интересно, а знала ли она, – прошептала Флейм, – как все будет?

Франческа тоже посмотрела на портрет этой сильной, решительной женщины…

– Возможно, и знала, кара, – тихо сказала она, сжав руку дочери. – Возможно, она все знала!..

Оставив позади прошлое, они устремились вперед, к прекрасному будущему. Туда, где их ждали любящие мужчины…