Гидеон вошел в столовую, где завтракали преподаватели, и сразу же ощутил какую-то внезапную перемену в окружающей атмосфере.

Он остановился и с озадаченным выражением на лице оглянулся по сторонам. Старший служитель разносил на подносе тосты, два других – чайники. Слышавшийся говор был не тише и не громче, чем обычно, и, видимо, Син-Джану удалось сохранить кражу кубка в тайне.

Казалось, ничего не изменилось, но Гидеон почему-то почувствовал себя здесь чужим, несмотря на то что уже десять лет завтракал в этой комнате. Изящные круглые дубовые столы эдвардианской эпохи, серебряные столовые приборы с гербом колледжа, тяжелые белые скатерти, всегда чистые и накрахмаленные, выцветший зеленый бархат стен и дальняя стена с большим прекрасным портретом кисти Питера Лили – все было знакомо, но казалось чуждым.

Словно почувствовав его состояние, Рекс Джимсон-Кларк поднял руку и мизинцем поманил коллегу к своему столу. Преподаватель богословия, очевидно, собирался куда-то на богослужение, ибо был в полном облачении:

– Рекс. – Гидеон тихо поздоровался, отодвинул один из стульев и со свойственной ему грацией опустился на него.

Старший служитель поставил перед ним тосты и терпеливо ожидал заказа. Рекс почти закончил завтрак, а у Гидеона мысль о еде вызывала отвращение. Он пробормотал что-то похожее на «только кофе».

– Рекс, вы были вчера на вечере. Вы не заметили ничего странного?

Теолог удивленно посмотрел на коллегу:

– Странного? Что вы имеете в виду? Пьяных? Их было много, старина.

Гидеон вздохнул. Как можно задавать вопросы друзьям, не объясняя им, в чем дело?

– Нет. Я не об этом, Рекс. Я хочу узнать, не был ли кто-нибудь особенно расстроен. Испуган или взволнован?

– Вы хотите сказать, кроме тех, кто был в глубоком унынии от того, что вам досталась премия Ван Гилдера? – спросил явно озадаченный Рекс.

Гидеон вздохнул.

– Ничего. Забудьте.

Он понимал, что, если бы Рекс видел что-нибудь подозрительное, он бы уже сказал об этом. Но тогда чего же он ожидал? Что вор выдаст себя, демонстрируя свое беспокойство или угрызения совести? Надо быть реалистом!

Рекс продолжал смотреть на Гидеона. Его недоумение медленно переходило в беспокойство.

– С вами все в порядке, Гидеон? – тихо спросил он. – Мне кажется, вы немного… Не знаю, как сказать… нездоровы.

Уэллесу захотелось рассмеяться. Если не считать того, что его подозревали в воровстве, преследовала ведьма и теперь, казалось, наступало что-то похожее на кризис среднего возраста, он чувствовал себя прекрасно.

Но слова старшего коллеги оставили неприятный осадок. Если Рекс заметил в нем перемены, значит, он попал в большую беду.

– О, пустяки, просто я устал, полагаю, – печально ответил Гидеон.

Он ощущал, как с каждой минутой все дальше и дальше отдаляется от этих людей. Людей, с которыми была связана вся его жизнь, карьера.

Его недовольство собой, он был в этом уверен, не имело отношения к некоей крикливой американке. Ни в коем случае.

Но почему-то Гидеон чувствовал себя обманутым. И встревоженным. Впервые в жизни он начал сомневаться в правильности выбранного образа жизни. Своей привязанности к колледжу. Самого своего существования.

– Ну, мне пора. У меня сегодня проповедь, и я вернусь точно к половине одиннадцатого. Студенты, – вздохнул Рекс, как будто Оксфорд существовал не ради обучения.

И снова Гидеон ощутил непонятное беспокойство.

С одной стороны, он, как беспристрастный психолог, понимал, что такая немыслимая вещь, как кража, должна взбудоражить и возмутить небольшое сообщество колледжа Св. Беды. С другой стороны, как человеческая личность, он начинал чувствовать себя подавленным.

И вдруг Уэллес понял.

Были ли здесь у него настоящие друзья? Настоящая жизнь?

Лора Ван Гилдер оказалась права! Когда распространится слух, что кубок похищен, станут ли эти люди поддерживать его или помогать ему? А если по каким-то причинам на него падет подозрение, останутся ли эти люди рядом с ним? Или поспешат отшатнуться от него, чтобы скандал не коснулся и их?

Гидеон понял, что превратится в парию, и это потрясло его. Этого, конечно, не должно случиться. Он был взрослым и знал, что к чему. Но в то же время у него создавалось впечатление, что он напрасно тратит свое время здесь. Почему позволяет жизни проходить мимо него?

И понимала ли это, хотя бы немного, Лора Ван Гилдер, когда вчера гладила его волосы, предлагая свое утешение?

В то время он думал, что она сказала, что он в списке подозреваемых, только потому, что для нее оказался «зелен виноград». Хотела больнее задеть его. Как будто могла хотеть чего-то другого! Однако сейчас Гидеон сомневался. Неужели она поняла, насколько он одинок?

Гидеон хотел расхохотаться. Но подавил безумное желание, исходившее из абсурдности его предположений.

Его жизнь привычно, неспешно и спокойно текла в привычном русле, и вдруг – бац! – женщина бросается под колеса автомобиля, и жизнь рушится.

Хуже того, он начинает подозревать, что это – самое лучшее из всего, что случалось в его жизни.

Гидеон глубоко вздохнул и потянулся за кофейником. Он переутомился, а лишние переживания ему были не нужны. Как и жалость к самому себе.

Ясно одно: в этом деле он должен сам до всего докопаться. Он не знал, обратилась ли Лора в полицию или нет, он не знал, какие она предпримет шаги после вчерашней бурной сцены.

Но в одном Уэллес был уверен – ни один полицейский не знает жизни колледжа или его коллег так, как знает он. Они не поймут, как устроена жизнь колледжа или какова жизнь ученых снаружи и изнутри. Но он, Гидеон Уэллес, все это знал. Но с чего начать?

С присутствовавших на вечере, конечно! Если это не был случайный вор, которому очень повезло, то это должен быть один из гостей. Число подозреваемых было невелико.

Сэр Лоуренс. Нет, это невозможно! Сэр Лоуренс вот-вот уйдет в отставку, он всегда был столпом общества и, что, вероятно, более важно, был богат. У него не было необходимости воровать кубок. Если только он не увлекался коллекционированием. Коллекционеры, как знал Гидеон, могли становиться безжалостными и циничными, когда дело касалось увеличения числа их сокровищ. Но, если бы сэр Лоуренс коллекционировал античное серебро, Гидеон бы об этом знал.

Итак, кто еще знал, где находится кубок и что сигнализация неисправна?

Высокий лоб преподавателя психологии наморщился.

Марта Дойл.

Уэллес тряхнул головой. Слегка распущенная, добросердечная Марта – воровка? Как-то к ней это не подходит. Она слишком спокойная. Слишком довольна собой и своим миром, чтобы подвергать себя такому риску.

Если только она крайне не нуждалась в деньгах.

Оставались доктор Олленбах и Жюли Нгабе.

Гидеон знал, что Фелисити Олленбах готовит много материалов для телевидения, и предполагается, что за это очень хорошо платят.

Он задумался теперь об африканке. Не скрывается ли под серьезным внешним видом человек, способный украсть?

Совершенно немыслимо. Затем он начнет сомневаться в декане!

Или в Син-Джане!

Гидеон устало вытер лицо. Может быть, он начал не с того конца.

Для начала ему нужно что-то конкретное. Какой-то бесспорный факт.

Кто бы это ни был, он должен был выйти на короткое время, разбить стекло и украсть кубок. Что дальше? Спрятать его? Отвезти домой и вернуться сюда? Так, значит, надо искать того, кто отсутствовал в зале от пяти до десяти минут.

Может быть, дольше.

Это сужало круг подозреваемых.

И еще этот человек был готов пойти на риск быть пойманным.

Должно быть, кто-то был в таком отчаянном положении, что решился на кражу.

Решение, по всей видимости, было принято внезапно.

Конечно, не так уж трудно обнаружить этого «кого-то». И когда его найдут, вероятно, окажется, что этот человек искренне сожалеет, что не устоял перед соблазном. Вполне возможно, что кубок можно вернуть, вообще не прибегая к судебному разбирательству.

Гидеон подумал, не вернется ли он обратно к своей тусклой размеренной жизни. И понял: что бы ни произошло, возврата туда нет.

Будь проклята эта женщина.

Она перевернула всю его жизнь!

Лора зевнула, повернулась на бок и взглянула на часы. Почти половина десятого. Несмотря на то что она не сомкнула глаз и чувствовала себя совершенно разбитой, она больше не могла оставаться в постели.

Лора с трудом встала и побрела в душ. Горячая вода немного оживила ее. Она вымыла голову и обвязала ее полотенцем. Затем выбрала в шкафу костюм янтарно-бронзового цвета. Этот цвет выгодно подчеркивал ее длинные черные волосы и черные, как ночь, глаза. Осенние цвета очень ей шли, тем более когда она наложила на веки легкие бронзовые тени и коснулась своего большого рта неяркой помадой.

Она выглядела по крайней мере презентабельно.

Готова к выходу из дома, но идти ей было некуда.

Лора вздохнула и отправилась на кухню, где сварила кофе и сунула в тостер несколько ломтиков хлеба. Девушкой владело беспокойство. Она не находила себе места. И даже, казалось, ни о чем не думала.

Она включила радио, но, конечно, о краже в колледже ничего не сообщалось.

Лора всю ночь думала о том, следует ли ей обращаться в полицию, и наконец решила не делать этого.

Решение не имело никакого отношения к тому, что с Гидеоном Уэллесом станут обращаться как с подозреваемым. Допрашивать. Унижать. Нет! Совсем не это повлияло на ее решение.

Лора покачала головой и увидела свое отражение в зеркале.

– Кого ты пытаешься обмануть, детка? – с насмешкой спросила она себя. – О нет! – слабым голосом сказала она, снова опускаясь на стул.

Все это такая глупость. Как будто Гидеон, этот великолепный большой простофиля, мог что-то украсть!

Лора прошла в холл, схватила пальто и вышла из дома. Утро было сырое и туманное.

Ресторан «Браунз», как всегда во время ленча, был полон. Гидеон вошел в помещение и огляделся. Как он и ожидал, Марта Дойл сидела на своем обычном месте в углу, ее длинные, медового оттенка, волосы были уложены в элегантный шиньон. Она увидела его, и ее голубые глаза потеплели. Марта улыбнулась.

Лора Ван Гилдер, сидевшая в том же углу за другим столиком и прятавшая лицо за большим листом с меню, выглянула из-за него и заметила, как выражение лица немолодой женщины внезапно изменилось.

Лора все утро занималась тем, что составляла список тех, кому было известно, где хранится кубок, и кто знал, что сигнализация неисправна. Она старалась выведать у них что-нибудь, «случайно» сталкиваясь с ними и обсуждая вчерашний вечер. Это было просто. Люди так любят поговорить с богатыми и влиятельными.

Она уже побеседовала с Рексом Джимсоном-Кларком, поймав его в Уолверкоте, с несколькими служителями колледжа, которые обслуживали накануне гостей, и с тремя гостями, пытаясь воссоздать полную картину событий прошлого вечера с помощью беспристрастных свидетелей.

Но пока безрезультатно, никто ничего не заметил. Никто не вел себя странно, никто не слышал звона разбитого стекла около профессорской, никто, испуганно озираясь, не прижимал к груди сумочку. Ничего!

Один из служителей подсказал ей, что если она хочет поговорить с учеными мужами, то лучшее место для этого – «Браунз».

Встретить там Марту Дойл, которая была одной из кандидаток на премию и которая слышала разговор о неисправности охранной системы, было первым успехом.

Но Лора к этому времени проголодалась и устала от разговоров. Она предпочла салат и короткую передышку, прежде чем взяться за доктора Дойл.

И сейчас была этому рада. Ибо, если она правильно истолковала выражение лица Марты (тут ни одна бы женщина не ошиблась), она дождалась своего любовника.

Лора перевела взгляд на дверь, чтобы увидеть того, кто вызвал такую откровенную улыбку на лице Марты, и похолодела.

Гидеон, не чувствуя впившихся в его спину глаз, улыбаясь, направлялся к коллеге.

– Марта. Можно присоединиться к вам?

– Конечно, любовь моя. В любое время.

Гидеон улыбнулся. Марта никогда не скрывала, что была любительницей пофлиртовать.

– Что-нибудь выпить?

– Джин и тоник, пожалуйста.

Гидеон сделал заказ и осмотрелся. Обычное сборище. Много преподавателей и профессоров, между ними несколько состоятельных студентов. Даже пара бизнесменов, явно составлявших меньшинство, и еще кто-то в углу, поглощенный изучением меню!

– Вы ужасно выглядите, дорогой, – сочувственно заметила Марта. – Мы немного перебрали, празднуя вчера, не так ли?

Гидеон кивнул. Марта ему всегда нравилась. Феминистка, но в то же время открытая, приятная, честная женщина. С такой можно ладить.

– Да, похоже на то, – солгал он.

Вчера он меньше всего думал о праздновании.

Не подозревая, что женщина, прятавшаяся в углу, обладала исключительно острым слухом и прекрасно слышала их разговор, он наклонился вперед, опершись локтями на стол.

– Марта, вы вчера не разговаривали с доктором Нгабе? – как бы между прочим спросил он.

– Жюли? Нет, не думаю. Мы, проигравшие, старались, насколько возможно, избегать друг друга.

Гидеон вздохнул.

– Вы не видели, не выходила ли она из зала, не помните? На несколько минут? Может, минут на десять?

– Не могу вспомнить, – сказал Марта. – А что? И не говорите, что вам нравится эта живописная леди!

Гидеон улыбнулся и махнул рукой.

– А доктор Олленбах? Она выходила из зала?

– Думаю, что да. Но ведь и вы тоже, – сказала Марта.

– Я? Ах да, вы правы. – Он на короткое время выходил в туалетную комнату. Но это свидетельствовало о том, что Марта наблюдательна и многое замечает. – А как насчет сэра Лоуренса?

– Нет. В него вцепился этот маленький человечек из Бартон-Холла. Вы его знаете.

Гидеон поморщился.

– О, этот. – Человек, о котором она упомянула, мог заговорить собеседника до смерти!

– Бедный сэр Лоуренс не смог от него освободиться, пока Син-Джан не начал выгонять нас всех.

Значит, сэр Лоуренс отпадает.

– Не был ли кто-нибудь настолько взволнован, что это бросалось в глаза?

Уэллес пристально смотрел на собеседницу, но не замечал на ее лице ни подозрительности, ни беспокойства. Если ее и удивляли вопросы Гидеона, она ничем этого не выдавала.

– Нет. Я бы сказала, что декан выглядел немного встревоженным. Но его, наверное, беспокоила неисправность в сигнализации. Между прочим, ее починили?

Гидеон застыл. Уж не намекает ли она на что-нибудь? Двойной блеф. Или она спрашивает просто из любопытства?

– О да, через несколько часов приехал человек из Лондона.

Он решил не испытывать судьбу и не говорить ей, что сейчас кубка нет в витрине. Или следует сказать? Гидеон наклонился ближе, чтобы лучше видеть ее реакцию.

– Но это не имеет значения. Син-Джан и мисс Ван Гилдер решили между собой отдать кубок мастеру, чтобы восстановить его вид.

Марта слегка удивилась, но не больше.

– В самом деле? Он выглядел прекрасно, на мой взгляд.

Она не проявила никакого интереса, и в душе Гидеон не верил, что она могла оказаться такой хорошей актрисой.

Уэллес улыбнулся, и Марта ответила ему улыбкой. Это производило впечатление их близости. Как будто мужчина хотел быть ближе к своей возлюбленной.

Она тоже слегка подалась вперед и положила свою руку на его.

– Давайте пообедаем сегодня вместе, – предложила она, и Гидеон покраснел, поняв, что она все это истолковала по-своему.

– О, Марта, я…

Она сжала его руку. Он рассеянно улыбнулся.

– Как-нибудь в другой раз, хорошо? Я завяз по уши в экзаменационных работах. Подбираю материал для вступительных экзаменов.

В своем уголке, прикрываясь пластиковым меню, наблюдая за флиртующими преподавателями, Лора, сцепив зубы, кипела от негодования.

Почему бы Марте Дойл просто не проползти по столу и не залезть ему под рубашку, если уж ей так хочется?

– Я знаю, как это бывает, – сказала Марта, сочувственно поморщившись. – Ну, никаких обид. Это ваша потеря. – Она без всякого смущения улыбнулась, и Гидеон облегченно вздохнул.

Подошел официант, и Уэллес заказал сандвич, фирменное блюдо ресторана, и некоторое время они говорили о работе. Марта выуживала из его головы идеи для своей лекции, которую собиралась читать в престижном американском университете в весеннем семестре, и не скупилась на похвалы его последней книге, одновременно бессовестно флиртуя с коллегой.

После тяжелого утра Гидеону был приятен остроумный разговор, а его самолюбию – легкая лесть. Наконец они допили вино и встали из-за стола.

На улице Марта остановила такси. Гидеон проводил ее взглядом и уже повернулся, собираясь направиться в колледж, когда неожиданно почувствовал, как его схватили за локоть.

Он обернулся и увидел перед собой пылающие гневом глаза.

– Ну и отвратительный был спектакль, – сказала Лора. – Да еще и на публике.

Гидеон почувствовал, что краснеет.

– В чем дело? Так это вы прятались за меню?

Лора вздернула подбородок.

– Ну и что, если я?

– Нравится играть в шпионов? – язвительно спросил Гидеон.

– Не меньше, чем вам нравится играть в Шерлока Холмса! – парировала она.

Гидеон снова покраснел. Да что же в ней такого, что она может заставить его чувствовать себя мальчишкой?

– Должен же кто-то выяснить, кто украл ваш дурацкий кубок, – мрачно сказал он, распрямляя спину и восстанавливая чувство собственного достоинства.

– Согласна, – сказала Лора, полностью обезоруживая его. – Поэтому я предлагаю перемирие, и давайте думать вместе.

– Что? – Он отшатнулся, его холодные синие глаза вспыхнули. – О нет! – Гидеон вытянул перед собой руки, как будто хотел держать ее на расстоянии. – О нет. Нет, нет, нет. – Он отрицательно замотал головой.

Лора склонила голову набок, как воробей, рассматривающий жирного, аппетитного червяка.

– Если вы полагаете, что я позволю вывалять в грязи премию Ван Гилдера, то вам следует сначала хорошенько подумать, приятель, – медленно и угрожающе произнесла она. – Пока вся эта грязная история не кончится, мы будем вместе. До конца.

Говоря это, она знала, что подразумевает под этими словами. До конца! До конца!

«О нет, – с неожиданным испугом подумала она. – Я люблю это ничтожество!»