Дон Фелипе, привез ее в бабушкин дом рано, как и подобает, они даже не остались на фейерверк, хотя, если бы ее спросили, Анжела ответила бы, что именно фейерверк ждала сегодня больше всего. Но сразу после довольно поспешного ухода миссис Раддок и ее друзей, которые вдруг вспомнили, что должны встретить еще каких-то знакомых, чтобы вместе смотреть фейерверк, Фелипе, казалось, потерял интерес к продолжению вечера. Даже не пытаясь притвориться, будто ему не наскучила ее компания, он объявил, что Анжела, должно быть, устала и хочет, чтобы он немедленно отвез ее домой.

В этот момент она поняла, что это — последняя капля. Ей пришлось терпеть общество его друзей — причем одна из них была женщина, которая весьма хорошо знала Фелипе и которой он открыто восхищался, — и полный крах своего приятно начинавшегося вечера. А жених даже не подумал извиниться ни за то, ни за другое.

По его молчанию по дороге домой — совсем не такому, как на пути в ресторан, — Анжела догадывалась, что все мысли Фелипе сейчас крутятся вокруг миссис Раддок и он строит планы, как лучше развлечь ее в «Каза Мартинес».

И еще ей было интересно, одобрит ли ее бабушка приглашения, которые он раздавал сегодня вечером.

У входа в дом Дон Фелипе вежливо пожелал ей спокойной ночи и приятных снов, почти рассеянно поцеловал ей руку, и, только когда Анжела почти отдернула ее, он внимательно посмотрел на девушку.

Ее освещал мягкий свет старинного светильника. В своем белом платье она казалась очень бледной от негодования. Глядя в сторону, Анжела с подчеркнутой вежливостью поблагодарила его:

— Было очень великодушно с вашей стороны уделить мне сегодня так много времени, сеньор. Это был в высшей степени занимательный вечер!

Она собиралась развернуться и уйти в дом, где в холле для нее оставили приглушенно горящий свет, но дон Фелипе удержал ее за руку.

— Быть может, ты пытаешься сообщить мне, что проведенный вечер тебе не понравился? — с удивлением спросил он.

Анжела подняла на него глаза, сверкающие холодом, как звезды в морозную ночь.

— А как вы думаете, сеньор? — мрачно ответила она. — С моей точки зрения, разве было что-нибудь, кроме самого ужина, про что я могу сказать, что мне это понравилось?

Он был потрясен:

— Но… но я думал…

— Вы думали, сеньор? Как часто вы думаете всерьез, когда дело касается меня? Я — полезное приложение к дому, раз уж вы решили отвести мне место в своем домашнем хозяйстве? Угощать меня можно мороженым, а в присутствии друзей можно обращаться ко мне косвенно, будто меня здесь и нет, и ни в коем случае не вмешивать в разговор. Я могу соглашаться или не соглашаться — если посмею, конечно! Но никаких своих мыслей у меня быть не должно, потому что даже в роли доньи Анжелы Мартинес пределы моего своеволия строго ограничены. Как вы думаете, сеньор, согласилась бы миссис Раддок играть такую роль в вашей жизни?

На минуту воцарилась полная тишина. Потом дон Фелипе запрокинул голову и громко расхохотался. Не было никаких сомнений в том, что он от души забавляется.

— Честное слово, малышка, ты можешь быть настоящей злючкой, если захочешь, а? — сказал он наконец и отпустил ее пальцы. Дон Фелипе протянул руку к ее подбородку и приподнял его, с высоты своего немалого роста он с интересом вгляделся в яростные глаза Анжелы. — У тебя есть характер, и это говорит о том, что твоя английская кровь не полностью подавила испанскую. К тому же у тебя есть определенное мнение о себе, несомненно развившееся в этой твоей швейцарской школе. Я постараюсь не забывать, что ты совсем не такая, какой кажешься на первый взгляд.

Анжела отдернула подбородок и сжала зубы. Дону Фелипе могло показаться, что она укусила бы его, если бы ей хватило смелости.

— К моей школе это не имеет никакого отношения, сеньор, — процедила девушка. — Думаю, просто от отца мне досталась семейная гордость!

— Ого! — воскликнул он, еще больше развеселившись. — Так это отцовский род виноват в протесте, да? А семья матери — семья доньи Миранды? Разве ими ты не гордишься?

— Горжусь, конечно, но это совсем другое!

— То есть ты хочешь сказать, что предпочитаешь, чтобы тебя считали англичанкой?

— Да!

Дон Фелипе смотрел на неё почти насмешливо. Пытаясь избежать взгляда его черных глаз, Анжела вдруг почувствовала себя до смешного неловко, словно нарушила все правила хорошего тона и теперь жалела об этом.

— А англичане — люди очень непокорные, не так ли?

— Я… я не особенно разбираюсь в характере английских женщин…

— Но ведь ты одна из них! И тебе нравится считать себя одной из них!

— Не понимаю, почему бы и нет, если это не обижает мою бабушку.

— А! Так, значит, ты все-таки поступаешь так, как велит тебе бабушка, так? — Дон Фелипе задумчиво поглаживал пальцами подбородок. — Ты и сегодня днем бунтовала, не правда ли? — заметил он, вспомнив ее враждебность после примерки свадебного платья. — Так твое отношение никак не связано с миссис Раддок и неожиданным вмешательством ее и ее друзей в наш ужин?

— Разумеется! — Анжела продолжала избегать взгляда Фелипе. — Тем не менее, раз уж вы упомянули ее, я хочу сказать вам, дон Фелипе: я не думаю, что мне стоит присоединяться к вашим гостям. Во-первых, до нашей свадьбы осталось не так много времени, и у меня еще много дел, а во-вторых…

— Да? — спросил он тем бархатным голосом, который так раздражал ее, потому что Анжела была почти уверена: этот тон лишь маскирует его недовольство тем, что ею вот так внезапно стало трудно управлять.

— Думаю, это будет ошибкой. Мы не одного круга.

— Ты хочешь сказать, она не принадлежит к кругу твоей бабушки?

— Не знаю… Нет, нет, дело не в этом! Абсолютно не в этом! Но я не думаю, что моя бабушка полностью одобрит это.

— Ага! Так ты подозреваешь, что между мной и миссис Раддок есть некая связь? Что мы не всегда были просто невинными друзьями?

Анжела резко развернулась, чтобы взглянуть ему в лицо. Во второй раз за вечер ее бесстрастные английские глаза метали яростные испанские искры.

— Вы называете ее Кармелитой! — воскликнула она. — Она абсолютно не похожа на Кармелиту, и все же вы называете ее этим глупым испанским именем! И потом, совершенно ясно по тому, как вы относитесь друг к другу и с какой радостью поздоровались, что ваши отношения не всегда были такими… такими…

— Неблизкими? — подсказал Фелипе.

— Да, неблизкими! — Она вызывающе встретила его взгляд, ее грудь порывисто вздымалась под тонким шелком платья, на шее пульсировала жилка. — Она вдова, вы знали ее мужа, но любой видевший вас сегодня вечером подумал бы, что настоящая привязанность существовала не между вами и ее мужем, а между вами и ею!

— Да, это уже интересно, — произнес он так, словно Анжела дала ему новую пищу для размышлений.

— И я уверена, что моя бабушка подумает про миссис Раддок то же, что… что и я.

— Более чем интересно, — прокомментировал дон Фелипе, сорвав веточку с растущего рядом куста жасмина и крутя в пальцах.

— Так что же? — требовательно произнесла Анжела, словно подчеркивая, что он понимает ее точку зрения, но, на ее взгляд, слишком несерьезно относится к делу. — Вы же прекрасно понимаете, сеньор, почему я…

— Почему же, нет, — ответил он, лениво улыбнувшись, — я не могу сказать, что я «прекрасно» понимаю. Но я понимаю, что ты выражаешь свой протест. Как бы то ни было, я могу заверить тебя, что донья Миранда вряд ли будет возражать, когда я завтра поговорю с ней насчет твоего присутствия вместе с моими друзьями в «Каза Мартинес». Может, она и не изъявит желания лично сопровождать тебя, но в доме найдется кто-нибудь для этого… несмотря на то что у меня будут и другие гости. И разумеется, очень важно, чтобы ты предложила свои варианты смены обстановки. Вполне возможно, что мы проведем там наш медовый месяц или по крайней мере его часть.

— У меня нет никаких вариантов смены обстановки, сеньор, — холодно ответила Анжела.

— Боже мой! — Его темные брови взлетели вверх. — Похоже, ты заранее невзлюбила дом. Кто-то счел бы это плохим предзнаменованием для медового месяца, о котором я только что говорил. Так или иначе, ты еще не видела ни «Каза Мартинес», ни какой-либо другой из моих домов, так что, возможно, тебя ожидает приятный сюрприз и медовый месяц все же удастся.

— Спокойной ночи, сеньор, — сказала Анжела и отвернулась.

— Спокойной ночи, малышка! И мне бы очень хотелось, чтобы ты называла меня Фелипе. Наша совместная жизнь будет довольно необычной, если ты станешь настаивать на этой официальности. Хотя я уже начинаю думать: в любом случае она все равно будет необычной.

Анжела не видела, улыбался ли он, потому что намеренно повернулась к нему спиной, направляясь к двери, и была раздражена, когда дон Фелипе счел необходимым открыть ее перед ней и оглядеть холл, прежде чем впустить спутницу внутрь.

— Я увижусь с тобой завтра, Анжела, — сказал он ей, стоящей в ожидании, когда он уйдет, чтобы закрыть дверь на засов. — Я обязательно увижусь с тобой после того, как поговорю с твоей бабушкой. Я уверен, мне удастся убедить ее в необходимости твоего приезда. И в следующий раз, когда мы с тобой пойдем куда-нибудь, я постараюсь не забыть, что твои вкусы несколько утонченнее, чем я думал. Мороженое мы из меню исключим и закажем для твоего развлечения что-нибудь покрепче. Хотя я не помню, чтобы ты притронулась к шампанскому, которое тебе предлагали сегодня вечером.

«Ты счел нужным заказать его только тогда, когда появились твои друзья», — подумала Анжела. Слушая, как он сбегает по ступеням к своей машине, она изо всех сил старалась подавить поднимающуюся в ней волну негодования, которая заставляла ее почти со злобой относиться к Фелипе — и, разумеется, к Уиллоу Раддок.

В спальне Анжела сняла те несколько драгоценностей, что были на ней, выскользнула из белого платья и швырнула его в шкаф с той же неприязнью, какую у нее вызывало абсолютно все, связанное с сегодняшним вечером.

Свет был выключен, ее комнату заливал лунный свет, обрисовывая мебель, и Анжела вспомнила, как красиво он освещал дона Фелипе, когда тот стоял перед дверью и пытался справиться с внезапной вспышкой гнева невесты.

Какой он раздражающий человек! Какой надменный, самоуверенный, непредсказуемый! Анжела ожидала, что он будет рассержен ее замечаниями насчет миссис Раддок, но они явно развеселили его. Но совершенно недостаточно способности рассмешить того, за кого собираешься замуж и с кем разделишь всю дальнейшую жизнь!

Бабушка могла пытаться переубеждать ее, и даже собственный здравый смысл иногда говорил Анжеле, что ей исчезло получить в мужья красивого мужчину с прекрасным характером, который будет заботиться о ней. Но Анжела-англичанка была уверена, что совершает ужасную ошибку.

Мало знать, что впереди ждет спокойное будущее, дети и никакой любви… Только дружеская привязанность и знание, что она может положиться на мужа!

Этим вечером Анжела видела, как засветилось лицо Фелипе, когда по ступеням поднялась красивая, очаровательная женщина, протянула ему руки и позволила держать их так долго, что остальным стало неловко смотреть на них.

Каково это будет — жить в его доме вместе с ним и миссис Раддок и в глубине души знать, что он восхищается своей подругой?

А если мужчина восхищается женщиной — красивой женщиной! — и она свободна, что дальше? Становится ли восхищение чем-то большим?

Анжела понимала, что миссис Раддок не глупа. Она ухватилась за возможность продлить свое пребывание в Испании и даже не позаботилась скрыть факт, что предстоящая женитьба Фелипе ее очень забавляет. Она просто не могла поверить, что он всерьез намерен, жениться!

А если он и намеревался жениться, эта женитьба ее не особенно волновала.

Кармелита, скорее всего, была авантюристкой и подобные препятствия преодолевала без труда.

Днем Анжела была не в своей тарелке. Но сейчас, после неудавшегося вечера, она кипела обидой и негодованием.