Пока ФБР занималось поисками Диллинджера, он отдыхал и залечивал свою рану в «Линкольн-корте» — небольшом новом доме с 32 съемными квартирами, расположенном в южной части оживленной Саут-Лексингтон-авеню, в самом что ни на есть фешенебельном районе Сент-Пола. Комфорт нарушали только ночевавшие в гостиной Гамильтон и Пэт Черрингтон. Нельсон исчез, отправившись, как он это часто делал, в длительную поездку на запад. Ван Митер периодически появлялся и исчезал, как привидение. У него постоянно был бегающий взгляд: он осматривал машины во дворе, нет ли на них правительственных номеров.

Недалеко от дома находился кинотеатр, и Диллинджер несколько раз выводил Билли в кино. Один раз им довелось посмотреть киножурнал, в котором было заснято интервью с отцом Диллинджера. «Джон совсем неплохой парень, — говорил старик. — Ему просто не дали возможности жить по-человечески. Ну а что он сделал? Ограбил пару банков…» Диллинджер улыбнулся. Это были, вероятно, самые добрые слова, которые отец когда-либо про него сказал.

31 марта, в пятницу вечером, прожив в Сент-Поле уже две недели, Диллинджер повел Билли посмотреть шоу «Моды 1933 года», где были представлены последние коллекции дизайнеров из Нью-Йорка и Парижа. Как раз этим вечером в город приехала ускользнувшая от фэбээровцев Опал Лонг. Она заверила Диллинджера, что не привела за собой хвост. Диллинджер в эту ночь заснул вполне довольный жизнью. Наступали выходные, надо было подумать о поездке за город.

В пятницу Сент-Пол завалило снегом. Ближе к вечеру некая Дейзи Коффи поднялась по мраморной лестнице здания Федерального суда и постучалась в комнату № 203 — в местное отделение ФБР. Начальник отделения Вернер Хэнни и его агенты занимались в основном делом Бремера, но тем не менее Хэнни внимательно выслушал посетительницу. Миссис Коффи сказала, что она заведует съемными квартирами «Линкольн-корта» на Лексингтон-авеню и что ей кажется подозрительным поведение семейной пары, занимающей 303-й номер. Эти новые жильцы, записанные как мистер и миссис Карл П. Хеллман, слишком часто принимают гостей, и гости всегда выходят через черный ход. Шторы в квартире по утрам всегда задернуты до половины одиннадцатого. Этот рассказ не произвел большого впечатления на Хэнни. Он записал в протоколе: «Ей кажется, будто во всем этом есть что-то загадочное и подозрительное».

После ухода миссис Коффи начальник отделения отдал ее заявление двум молодым агентам — Россеру Нэллсу по прозвищу Расти и Руфусу Коултеру. В тот же день они заехали в «Линкольн-корт» и показали миссис Коффи фотографии тех, кто интересовал сент-польский офис ФБР, — Карписа и братьев Баркер. Она, разумеется, их не знала. Однако при этом она сообщила агентам, какой номерной знак стоит на машине мистера Хеллмана. Вернувшись в офис, агент Нэллс проверил этот номер и узнал, что машина зарегистрирована на имя Карла Хеллмана в Северном Сент-Поле. Но когда он позвонил в почтовое отделение для выяснения адреса мистера Хеллмана, оказалось, что такой человек в городе не проживает. Похоже, имя было фальшивым.

«Линкольн-корт» представлял собой трехэтажное здание из красного кирпича. Перед ним располагались жилые дома, а тыльной стороной здание выходило на заасфальтированный проулок. Вечером Нэллс и Коултер проехали мимо «Линкольн-корта» и остановились неподалеку, на одной из боковых улочек. Шторы в 303-м номере были опущены, но это было в порядке вещей: иначе кто угодно мог заглянуть в квартиру с улицы. По движению теней на шторах агенты определили: в квартире находятся мужчина и женщина. Понаблюдав за квартирой часа три, агенты вернулись в офис и доложили, что не заметили ничего необычного. Тем не менее утром, в девять часов, они отправились побеседовать с жильцами 303-й квартиры. Инспектор Уильям Роурер, который вел в Сент-Поле дело Бремера, решил, что их должна сопровождать полиция. Агент Коултер поехал разыскивать полицейского, а Нэллс прибыл к «Линкольн-корту» около десяти часов, припарковался возле дома и стал наблюдать. Через несколько минут из дома вышли две женщины. Они направились к стоявшей неподалеку машине, поговорили с водителем, сели и уехали. Нэллс на всякий случай записал их приметы. Еще очень нескоро ФБР поняло, что агент видел Опал Лонг, Пэт Черрингтон и Гамильтона. Эта троица поехала позавтракать и пройтись по магазинам. Нэллс их не узнал.

В четверть одиннадцатого прибыл агент Коултер в сопровождении полисмена. Они оба зашли в дом. Еще через минуту-другую Нэллс увидел, что какой-то худощавый человек, приехавший на зеленом «форде», заходит в дом. Нэллс по-прежнему сидел в машине. Вдруг он увидел, что Коултер бежит к нему по скользкому снегу, с пистолетом в руке. Затем Коултер обернулся и выстрелил в того самого человека, который приехал на «форде». Неизвестный бежал за ним и стрелял на ходу.

Агент Коултер и 65-летний сент-польский полицейский Генри Каммингс остановились у двери в квартиру № 303 и постучались. Прошла минута или больше. Дверь приоткрылась на цепочку, выглянула женщина. Каммингс представился и спросил, может ли он поговорить с Карлом?

Билли не помнила, под каким именем Диллинджер зарегистрировался в этом доме.

— Карл? — переспросила она. — Какой еще Карл?

— Карл Хеллман.

Билли взяла себя в руки:

— А! Он только что ушел. Будет вечером. Приходите вечером.

— Простите, вы — миссис Хеллман?

Билли кивнула.

— Мы бы хотели с вами поговорить.

— Я не одета, — ответила Билли. — Приходите вечером.

— Мы подождем, пока вы оденетесь, — сказал Коултер.

Билли попросила их подождать минутку и закрыла дверь. Коултер услышал, как лязгнул второй засов.

Диллинджер все еще валялся в кровати. Билли влетела в комнату: «Это копы! Что мне делать?» Диллинджер вскочил и принялся одеваться. «Не дергаться, — ответил он. — И сложи все, что нужно, в мою большую сумку». Билли стала кидать туда одежду. Диллинджер выдвинул ящик комода и достал разобранный автомат. Быстро собрав его, он направился к входной двери.

Коултер и Каммингс все это время продолжали ждать. Коултеру не нравилась ситуация.

— Надо вызвать подмогу, — шепнул он. — Давай-ка сходи позвони. Или я могу позвонить.

— А кого ты хочешь вызвать? — спросил Каммингс. — Полицию или своих из ФБР?

— Лучше наших, — ответил Коултер.

Коултер спустился в кабинет управляющего и позвонил в свой офис. Когда он вернулся, Каммингс все еще стоял перед дверью. Они прождали, по прикидкам Коултера, еще минут девять.

Вдруг на черной лестнице, которая вела на задний двор, появился человек — тот, что приехал на зеленом «форде». Это был Гомер Ван Митер. Он увидел, что перед дверью Диллинджера стоят двое, и сразу все понял. Опустив голову, Ван Митер прошел мимо полицейских — даже задел их плечом — и направился к парадной лестнице. Там он остановился и спросил у Коултера:

— Ваша фамилия не Джонсон?

— Нет, — ответил Коултер.

Ван Митер стал спускаться. Коултер подошел к нему поближе и спросил: «А ваша фамилия как?» Ван Митер, уже спустившийся на площадку ниже этажом, остановился и обернулся к нему.

— Я мыло рекламирую, — ответил он.

— А образцы товара где? — спросил Коултер.

— Внизу, в машине.

Ван Митер продолжал спускаться по лестнице. Коултер, помешкав пару секунд, решил пойти за ним. Он прошел через вестибюль и выглянул наружу. Рекламный агент исчез. Коултер развернулся, чтобы идти назад, и увидел Ван Митера. Тот стоял на ступеньках лестницы, ведущей в подвал. В руке у него был пистолет. «Хочешь этого, сволочь? — гаркнул бандит. — Получай!» Прежде чем он успел поднять пистолет, Коултер отпрыгнул назад, вылетел из двери на Улицу и побежал по заснеженному двору. Ван Митер погнался за ним, стреляя на ходу. Пули попадали в снег, взбивая фонтанчики грязи. В тишине субботнего утра в Сент-Поле эта канонада звучала как-то нереально, как будто кто-то пускал шутихи. Коултер на ходу выхватил пистолет, вильнул, обернулся и выстрелил. Ван Митер бросился назад к дому.

Наверху, в квартире № 303, Билли умоляла Диллинджера не начинать стрельбу. Но тот, едва заслышав выстрелы на улице, тут же поднял автомат и дал очередь по двери. Потом он приоткрыл ее, высунул дуло в щель и стал поливать свинцом лестничную площадку. Каммингс спрятался в нишу, пули свистели у его лица. Как только Диллинджер прекратил пальбу, Каммингс бросился вниз по лестнице к парадной двери.

Билли вышла из спальни и увидела, что Диллинджер улыбается. Сквозь пулевые отверстия в двери пробивались солнечные лучи. «Не дергайся, — повторил он, когда Билли снова стала умолять его не стрелять. — Ты поедешь со мной. Закрывай чемодан и пошли». Он вышел за дверь и сразу дал еще одну очередь вдоль коридора. Билли последовала за ним с тяжелым чемоданом в руках. В чемодане было оружие.

Вся округа уже была охвачена паникой. Останавливались автомобили, люди высовывались из окон. Агент Нэллс показал Коултеру на какой машине приехал напавший на него человек, и Коултер прострелил «форду» шину. Нэллс побежал в аптеку, чтобы позвонить по телефону и вызвать подкрепление.

Никто из агентов не подумал о том, что в доме есть черная лестница, выходящая на задний двор, а именно по ней спустились Билли и Диллинджер. По ней же несколькими минутами позже слетел Ван Митер. Диллинджер был в светло-сером костюме, без галстука. Он спокойным шагом прошел по переулку, держа автомат дулом вниз и изредка оглядываясь назад. Потом он протянул Билли ключи от машины, а сам взял чемодан. Билли кинулась в гараж, где стоял их черный «Гудзон», и быстро вывела оттуда машину задним ходом. Диллинджер бросил чемодан на заднее сиденье и сел туда сам. Билли вдавила педаль газа, и «Гудзон» с ревом рванул вперед по переулку. «Тише! Тише! — приказал Диллинджер. — Ты же привлекаешь к нам внимание».

Ни один из агентов ФБР или сент-польских полицейских не имел ни малейшего понятия о том, кто в них стрелял. Кто-то из фэбээровцев позвонил в Вашингтон и доложил, что преступники, похоже, не имеют отношения к банде Баркеров. Только через два часа, когда агенты вошли в квартиру № 303, они поняли, кого упустили. Там обнаружился целый арсенал пистолетов и автоматов, мужские костюмы и женское белье, а также три фотографии. На первой был младенец, на второй подросток, а на третьей — военный моряк с короткой стрижкой и очень знакомой ухмылкой. Это был Диллинджер. Отпечатки пальцев на бутылке листерина это подтвердили. На поду были капли крови, и агенты решили, что Диллинджер ранен.

Когда они ехали на машине, у Диллинджера на брючине стала проступать кровь. Его задела рикошетом пуля, выпущенная им же самим. Она вырвала кусок мяса из левой икры, не задев кости. По всему Сент-Полу слышались звуки сирен. Диллинджер велел Билли ехать на квартиру Эдди Грина. Ему был нужен врач.

Грин направил их к доктору по имени Клейтон Мэй, его кабинет находился в здании в центральной части Миннеаполиса. Мэй, 46-летний терапевт, делал аборты за 50 долларов и лечил венерические заболевания, которые были совсем не редкостью у бандитов Сент-Пола. Приехав к Мэю, Грин поведал ему, что его друга ранило при взрыве самогонного аппарата, и Мэй вышел вслед за ним на улицу: Диллинджер оставался на заднем сиденье машины, рядом сидела Билли. Все вместе они отправились в южную часть города, где доктор обычно принимал пациентов, у которых были проблемы с законом. Билли обняла Диллинджера одной рукой и помогла ему дохромать до квартиры, располагавшейся на первом этаже.

Впоследствии доктор Мэй утверждал, что Диллинджер угрожал его жизни, но на самом деле Мэю вовсе не требовалось никаких угроз. Ему было достаточно пачки банкнот, показанной преступником. Рана оказалась неопасной. Мэй продезинфицировал и забинтовал ее, а потом велел Диллинджеру отдыхать: чтобы прийти в себя, необходимо несколько дней. Сделав напоследок укол от столбняка, доктор ушел. Диллинджер заснул.

В окрестностях Далласа, Техас

11 апреля, воскресенье, Пасха

15 часов 30 минут

Утром того же дня, когда ФБР разыскивало Диллинджера по всему Сент-Полу, Бонни Паркер сидела рядом с машиной, стоявшей на холме у городской черты на севере Далласа. В руках у нее был белый кролик, которого она купила в подарок своей маме, и Бонни ласково его поглаживала. Клайд вытянулся на заднем сиденье машины, чтобы немного вздремнуть. Генри Мэтвин вышагивал вокруг автомобиля. После затянувшегося визита к родителям Мэтвина в Луизиане они вернулись в Джоплин и забрали оттуда страдавшего от язвы Джо Палмера. В Далласе они послали Палмера к своим родным, чтобы предупредить их о своем приезде.

Около половины четвертого Бонни взглянула вниз, на шоссе, и увидела, что по нему движутся трое полицейских на мотоциклах. Это были патрульные. Как раз в этот момент двое из них, заметив стоявший на склоне холма «форд», притормозили, а затем развернулись и направились к въезду на грунтовую дорогу, примыкавшую к шоссе № 114, на которой находились Бонни и Клайд.

По той версии событий, которую Клайд рассказывал своим родным, Бонни подошла к машине и разбудила его. Он вскочил и схватил обрез. Мэтвин уже стоял возле машины с автоматической винтовкой Браунинга в руках. Клайд сказал Мэтвину: «Давай их возьмем», имея в виду «возьмем в заложники», как он уже неоднократно делал в прошлом. Однако Мэтвин понял его неправильно.

Этими патрульными были 26-летний Э. Б. Уилер и 22-летний новобранец X. Д. Мёрфи. Мёрфи служил в полиции первый день. Они приближались к «форду», ничего не подозревая, их пистолеты оставались в кобурах.

Мэтвин поднял винтовку и выпустил очередь в грудь Уилеру. Полицейский был убит на месте. Мёрфи резко затормозил и потянулся к оружию, но Клайд, заметив это, тут же сделал три выстрела подряд. Мёрфи был также убит. Проезжавший по шоссе мотоциклист видел, как троица вскочила в «форд» и скрылась.

Об убийстве, совершенном Клайдом, тут же сообщили шерифу округа Даллас Смуту Шмиду. «Это не человек, — сказал Шмид. — Это зверь». Губернатор Фергюсон объявила награду 500 долларов за арест Клайда или его неопознанного сообщника.

Когда на стол директора ФБР положили первые донесения о перестрелке в Сент-Поле, Гувера чуть не хватил апоплексический удар. Все в действиях его людей выглядело абсурдом. Почему рейд совершали всего два человека? Почему одним из них был полицейский из Сент-Пола — города, где вся полиция коррумпирована? Почему фэбээровцы были вооружены пистолетами, а не автоматами? Почему ему не сообщили об этой операции заранее? И наконец, почему, черт возьми, его люди дали уйти Диллинджеру? В телефонном разговоре с Пёрвисом Гувер проклинал Сент-Польское отделение за «чудовищно плохо проведенный вчерашний рейд». С сегодняшнего дня, указал Гувер, любая информация по делу Диллинджера — не важно, насколько ничтожной она покажется, — должна передаваться в центральный офис. Гувер несколько раз повторил агентам в Сент-Поле, что полиция не должна принимать участие в операциях ФБР, за исключением случаев, когда агенты «нуждаются в технике, например в автоматах или газовых пистолетах».

Перестрелка в Сент-Поле произвела большое впечатление на Гувера. По тону его записок чувствуется, как он был удивлен тем, что Диллинджер имел наглость стрелять в его людей. Именно тогда Гувер решил, что арест Диллинджера должен стать главным делом бюро. Во вторник он приказал всем отделениям отдать делу Диллинджера «приоритет перед всеми незаконченными делами». В Сент-Пол были направлены новые агенты. В помещении отделения ФБР поставили несколько коек, чтобы круглосуточно работающие сотрудники могли прикорнуть в промежутке между телефонными звонками.

В понедельник вечером наметился прорыв. Все та же миссис Коффи из «Линкольн-корта» позвонила в офис ФБР с новой информацией. Ее муж нашел адрес одного из гостей Диллинджера — человека, который стрелял в агента Коултера: он арендовал квартиру по адресу: Маршалл-авеню, 2214. Через час дом был окружен сотрудниками ФБР. Но никаких следов Диллинджера или других подозреваемых там не обнаружилось. Однако управляющий узнал по описанию человека, напавшего на Коултера. Этот человек жил в квартире № 106. Договор аренды заключил две недели назад другой человек, которого звали Д. Стивенс. Ни того, ни другого управляющий не видел уже очень давно.

В квартире № 106 окна были закрыты, снаружи она выглядела как пустая. В конце концов агенты решили, что их подозреваемый слишком умен, чтобы вернуться сюда, и попросили управляющего открыть квартиру. Это было сделано в половине восьмого утра. Квартира оказалась самым настоящим бандитским логовом. Здесь обнаружили детали от автомата Томпсона, двухфутовый запал для динамитной шашки, дорожные карты и расписания самолетов, автомобильные номера, три записные книжки, заполненные схемами отходных маршрутов, а также большое количество патронов. Сняв отпечатки пальцев, подобрав все разбросанные чеки и квитанции из прачечных, фэбээровцы покинули квартиру, оставив в ней, однако, двух молодых агентов.

Через несколько часов, незадолго до полудня, когда находившиеся в квартире агенты просто расхаживали по ней туда-сюда, не выпуская из рук автоматов, вдруг послышался скрип ключа во входной двери. Агенты бросились к двери и застыли по обе стороны от нее. В квартиру вошла молодая «негритоска» (как было сказано в рапорте агентов). Едва переступив порог, она увидела направленный ей в лицо автомат.

Эта женщина сказала, что ее зовут Люси Джексон и что она горничная. Ее попросила заехать сюда и прибраться ее сестра — Леона Гудмен. Сестра сейчас сидит в машине на улице. Агенты сходили на улицу и привели сестру. История, которую рассказала Леона Гудмен, оказалась самой интересной из всего, что сотрудникам бюро довелось услышать за последний год.

Леона сказала, что работает у человека, которого знает как мистера Стивенса, и занимается уборкой в разных домах. Как позднее убедились агенты, это были дома разных преступных авторитетов, от Ван Митера до Фрэнка Нэша и Гарри Сойера. Сегодня утром мистер Стивенс заехал к ней домой, дал ей ключи от этой квартиры и попросил там прибрать. Она плохо себя чувствовала и потому попросила помочь сестру. Сестра должна была забрать кое-что из одежды и сложить в желтый чемодан, а мистер Стивенс обещал подъехать за чемоданом сегодня вечером.

Агенты отвезли миссис Гудмен в свой офис. Чемодан набили старыми плакатами «Разыскивается преступник». Инспектор Роурер побеседовал с Эдом Ноутстином — агентом, который занимал наблюдательный пост во время неудачной охоты на Верна Миллера в Чикаго в конце октября. Он попросил Ноутстина отвезти миссис Гудмен вместе с чемоданом к ней домой, взять с собой двух агентов и ждать появления таинственного мистера Стивенса. Уходя, Ноутстин спросил инспектора, что ему следует делать, когда появится Стивенс. Согласно отчету, представленному впоследствии Ноутстином, ответ был поразительный: «Застрелите его».

Часов около двух Ноутстин и еще двое агентов расположились в стареньком, обшитом вагонкой домике миссис Гудмен, расположенном на тихой улице в квартале, где проживали чернокожие. Из описания событий, которое Ноутстин дал впоследствии, видно, что ему не нравилось ни это место, ни приказ, который он получил. Агент Джордж Гросс сидел у окна, с автоматом на коленях, и смотрел на улицу. Некоторые из проезжавших машин казались ему подозрительными. Ноутстин позвонил инспектору Роуреру и попросил прислать еще людей. Его просьба была выполнена: через некоторое время он с облегчением заметил, что по прилегающим улицам проезжают машины ФБР. Разговаривая с Роурером по телефону, Ноутстин попросил еще раз повторить приказ. Инспектор ответил: миссис Гудмен должна подтвердить, что это именно тот человек, который известен ей как мистер Стивенс. «А если она подтвердит, что это тот самый человек, — сказал Роурер, — то вы должны его убить».

Время тянулось медленно. Ноутстин расхаживал по дому и думал о том, что все это совершенно неправильно. Они не имеют ни малейшего понятия, кто такой этот мистер Стивенс. Это может быть сотрудник агентства недвижимости, это может быть кто угодно. Ноутстин несколько раз спросил сидевшую на кухне миссис Гудмен, точно ли она сумеет узнать этого Стивенса. «Конечно я его узнаю», — заверила она.

Прошло три часа. Около половины шестого агент Гросс увидел, что к дому подъезжает зеленый «терраплейн». «Подъехала машина, — сообщил он Ноутстину. — Остановилась напротив дома». Из автомобиля выскочил человек в пальто и широкими шагами направился ко входу со стороны кухни. Миссис Гудмен видела, как он подходит. Она открыла дверь, выставила на крыльцо чемодан и, ни слова не сказав, захлопнула дверь перед носом у посетителя.

Ноутстин был уже в кухне.

— Это тот человек? — спросил он.

— Да, — ответила миссис Гудмен. — Это тот человек, который приходил сегодня утром. Это человек из той квартиры.

— Давай! — крикнул Ноутстин агенту Гроссу.

Раздалась автоматная очередь, посыпалось стекло. Ноутстин подбежал к окну. На тротуаре лежал человек с чемоданом. К удивлению Ноутстина, рядом с ним оказалась еще и женщина. Она склонилась над телом и горько рыдала.

— Вы уверены, что это был тот самый человек? — еще раз спросил Ноутстин у миссис Гудмен, которая тоже плакала.

— Да, — наконец смогла выговорить она. — Это он самый и был.

Ноутстин позвонил инспектору Роуреру и кратко сообщил о случившемся. Затем он вышел на улицу. Агенты уже подбежали к лежащему человеку. Он был тяжело ранен в голову, и было не ясно, жив ли он или умер. Никто этого человека раньше не видел. Рыдающая женщина не могла говорить. Но в любом случае это был не Диллинджер. В кармане у него оказалось водительское удостоверение на имя Кларенса Лео Коултера, но оно было поддельным.

На следующий день ФБР выяснит, что «мистер Стивенс» — на самом деле Эдди Грин, а рыдавшая над ним женщина — его жена. Они оба знали, где прячется Диллинджер.

Эдди Грин был еще жив, когда агенты доставили его в больницу «Энкер» в Сент-Поле. Он то приходил в сознание, то снова его терял и бредил. Пуля, пробив шляпу, вошла в голову и застряла над правым глазом. Врачи объявили, что он вот-вот умрет. Двое агентов встали возле кровати Грина и принялись записывать все, что он говорил.

Всю ночь Грин звал какого-то Джима (впоследствии агенты узнали, что это имя одного из его братьев). Потом он просил привести Фреда, Джорджа, Люси, потом сказал: «Дорогая, подгони машину к двери». Утром агенты засыпали его вопросами о Диллинджере. Ответы были в основном невнятными. Только один раз удалось разобрать:

— У меня есть ключи, он их хочет…

— Чьи это ключи? — спросил агент.

— Джона.

— Какого Джона?

— Диллинджера.

Однако, когда его спрашивали, где находится Диллинджер, Грин не давал осмысленных ответов. Правда, один раз упомянул доктора, которому он заплатил. Агенты спросили: значит, кто-то был ранен в «Линкольн-корте»? Грин ответил:

— Джек… В ногу…

У него спросили, где живет доктор, и он сказал:

— Вабаша-стрит.

— Какой дом? Какой дом на Вабаша-стрит?

— Девять восемьдесят…

Агенты тут же проверили информацию. Никакого дома № 980 на этой улице не было.

Взошло солнце. Грин все еще был жив, более того, его состояние стабилизировалось. Однако его речь оставалась бессвязной. Вечером в среду 4 апреля Грин еще говорил. Приехали другие агенты. Стараясь направить его беспорядочный монолог в нужную сторону, они принялись разыгрывать из себя врачей и бандитов. К их удивлению, этот трагикомический маскарад принес результаты. Агент Рой Нунэн, представляясь доктором, выспрашивал у Грина, не знает ли он, кто был за рулем зеленого «форда» и стрелял в агента Коултера?

— Док, ты слишком любопытный, — отвечал Грин. — Сделай мне укол, я посплю.

— Я сделаю тебе укол, если ты скажешь, кто приехал на зеленом «форде», — ответил Нунэн.

— Ты и сам знаешь.

— Нет, не знаю.

— А зачем тебе знать?

— Ну, просто хочется узнать. Это был Джек?

— Ну да.

— Какой Джек?

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю. Кто это был?

— Диллинджер, — ответил Грин. — Док, сделай мне укол.

Это продолжалось долго. Агенты постепенно выведывали нужную им информацию у умирающего. Прорыв случился около одиннадцати вечера. Грин назвал адрес в Миннеаполисе, где скрывался Диллинджер: Парк-авеню, 635. В офисе ФБР все ощутили прилив адреналина. По указанному адресу немедленно направили людей, но такого дома на Парк-авеню не оказалось. Агент, разговаривавший с Грином, перезвонил через несколько минут и сообщил, что правильный адрес — Парк-авеню, 1835, квартира № 4. Такой адрес существовал — это был двухэтажный жилой дом в трущобном районе. Как стало известно впоследствии, именно в этом доме доктор Клейтон Мэй устроил тайный кабинет, чтобы делать незаконные аборты.

Заместитель директора ФБР Хью Клегг, прибывший в тот же День из Вашингтона, чтобы руководить поимкой Диллинджера, приказал всем имеющимся в его распоряжении агентам окружить дом № 1835 по Парк-авеню. В доме было тихо. Свет горел только в одной квартире на первом этаже. Агент постучал в дверь и сказал, что разыскивает человека, который только что здесь поселился. Какой-то мужчина ответил: здесь все живут не меньше полугода, и в основном рабочие, многие из них с женами и детьми. Фэбээровцы поняли, что их поиски снова зашли в тупик. Клегг вернулся в офис, оставив группу агентов следить за домом. Утром подъехала еще одна группа. Агенты внимательно следили за всеми, кто входит и выходит из дома, но знакомых лиц не было. В квартире № 4 было по-прежнему тихо.

Во второй половине дня Клегг решил, что пора брать квартиру. Расставив людей вокруг дома, он сам вместе с тремя вооруженными автоматами агентами подкрался к двери и постучал. То, что произошло дальше, Клегг описывал так: «Мы постучали в дверь, и ее открыл человек лет 45–50. Автоматы были направлены прямо ему в живот. Ему приказали поднять руки вверх. Рук он не поднял, по-видимому от потрясения. Его жена, маленькая женщина, была вне себя и хотела выстрелить [в агентов]. Однако перестрелки не произошло. В комнате находилась еще маленькая девочка». Квартира оказалась не та.

Только через несколько дней агенты узнали, что убежище Диллинджера находилось этажом ниже. Но эти сведения делу все равно бы не помогли: Диллинджер покинул этот дом накануне около шести вечера — часов за пять до того, как Эдди Грин открыл в полубреду, где он прячется.

В понедельник Фрэнк Хеймер прибыл в Даллас вместе с Мэнни Голтом — сотрудником дорожной полиции, который был назначен для расследования дела об убийстве. Клайда давно и след простыл, но Хеймер интуитивно чувствовал, что он где-то неподалеку. На следующий день он вызвал Боба Элкорна и Тэда Хинтона и приступил к поискам.

Из прошлого опыта Хеймер сделал заключение: после каждого происшествия в Далласе Клайд отправляется на север. Во вторник утром полицейские поехали по шоссе № 77 в направлении Шермана, по дороге показывая фотографии Бонни и Клайда всем работникам бензозаправок. В среду около полудня они добрались до оживленного города Дюрант, центра одного из округов штата Оклахома. Было время ланча, и полицейские попали в большую пробку.

О дальнейшем рассказывал Тэд Хинтон. Когда они стояли в пробке, Элкорн обратил внимание на машину, которая двигалась по встречной полосе. К своему изумлению, он узнал Бонни и Клайда. «Вон они!» — заорал Элкорн. Машина Клайда прошла бок о бок с ними. Хинтон вытащил пистолет, но Элкорн покачал головой. Они были со всех сторон окружены машинами, а существовал строгий приказ не открывать огонь в случаях, если в перестрелке могли пострадать мирные граждане. Хинтон проводил взглядом Клайда, а затем просигналил Хеймеру. Машины полицейских выбрались из пробки и ринулись в том направлении, куда уехал Клайд. Однако к тому времени он уже давно скрылся.

Днем 5 апреля, в четверг, Элкорн и Хинтон связались со своим офисом и узнали, что Бонни видели в Тексаркане, в аптеке. Они прибыли туда с Наступлением сумерек. Здесь им сообщили, что Клайда заметили возле ларька, где продаются хот-доги, в пяти милях к северу от города. Когда они доехали до этого места, появились новые сведения: парочка пересекла мост с платным проездом в десяти милях к северу, не заплатив въездную плату. Мост вел в юго-восточную часть Оклахомы.

Клайд ехал весь вечер под моросящим дождем, проехал Талсу и направился в отдаленную северо-восточную часть штата. После полуночи он свернул с шоссе № 66 на окраине городка Коммерс и выбрался на грунтовую дорогу. Через четверть мили он остановился для ночевки. Место было укромное: неподалеку располагались две шахты, а до границ и Канзаса, и Миссури было минут по десять езды. Бонни и Клайд закутались в одеяла и заснули на переднем сиденье. Генри Мэтвин спал сзади.

К утру место, где они остановились, превратилось в настоящее болото. Клайд проснулся первым, вышел на дорогу и потянулся. Мимо проехала машина, за рулем которой был Дж. Кокс, торговец скотом. Клайд помахал ему рукой. Через полчаса Кокс поехал назад по той же дороге и увидел «форд» на том же месте. Он подумал, что машина, наверное, завязла в грязи, и на всякий случай записал ее номер. В Коммерсе он отыскал шефа местной полиции — худощавого 37-летнего Перси Бойда. Тот сидел у парикмахера. Бойд решил, что в завязшем «форде», скорее всего, каталась какая-нибудь пьяная шпана, — его в последнее время несколько раз вызывали по таким поводам, — и отправился посмотреть, в чем дело. С собой он взял местного полисмена, 60-летнего неторопливого и добродушного Кэла Кэмпбелла.

Полицейские прибыли к месту, где стояла машина Клайда, около девяти утра. Бонни и Мэтвин все еще спали, но Клайд бодрствовал. Увидев полицию, он тут же сел за руль и дал задний ход. Бойд и Кэмпбелл как раз вышли из машины. «Форд» задним ходом выбрался на раскисшую дорогу. Бойд направился к нему, но машина уже набирала ход. Однако Клайд не проехал и ста ярдов, как «форд» провалился в яму на дороге, и его задние колеса прочно увязли в грязи.

Бойд и Кэмпбелл приближались к нему, и тут Клайд вышел из машины с автоматической винтовкой Браунинга в руках. «Берегись, Перси!» — успел крикнуть Кэмпбелл, прежде чем Клайд начал стрелять. Первую очередь он дал над головами полицейских, по всей видимости желая их отпугнуть. Однако Бойд и Кэмпбелл выхватили свои пистолеты и открыли ответный огонь. Клайд прицелился и выстрелил уже по ним. Одна из пуль задела голову Бойда, и он упал, оглушенный.

Мэтвин проснулся от звуков выстрелов и схватил свою винтовку. Он выскочил из машины с правой стороны, прицелился в Кэмпбелла и выстрелил. Пуля попала Кэмпбеллу в грудь. Он упал на колени, попытался подняться, а потом рухнул на спину, уже мертвый.

«Приведи вон того сюда», — приказал Клайд Мэтвину. Тот подошел к лежащему в грязи и стонущему Бойду. «Встань и иди за мной», — сказал ему Мэтвин. Бойд встал, поднял руки над головой и направился к «форду». Мэтвин держал его под прицелом.

Трое мужчин попытались вытолкнуть «форд» из ямы, но у них ничего не получилось. Тогда Клайд взял винтовку, вышел на дорогу и принялся останавливать проезжавшие мимо машины. Когда набралось несколько человек, Клайд сказал им, продолжая держать всех под прицелом: «Ребята, посмотрите: один добрый человек уже убит, и если вы не будете меня слушаться, то с вами произойдет то же самое».

Теперь почти дюжина мужчин пыталась сдвинуть машину с места, но «форд» завяз крепко. Наконец Клайд остановил грузовик, и тот быстро выдернул машину из грязи.

Клайд приказал Бойду сесть на заднее сиденье: его взяли в заложники. Бандиты направились к северу и, ускользнув от погони, пересекли границу штата Канзас. Клайд поддерживал разговор с раненым полицейским, а один раз даже остановился, чтобы забинтовать ему голову. Вечером они заехали в Форт-Скотт купить продукты. Мэтвин сбегал в магазин и вернулся с четырьмя тарелками еды и вечерними газетами. На первых страницах были заголовки о перестрелке с их участием. «Я извиняюсь за то, что старика убили», — сказал Клайд тихо. После этого он стал молчалив.

Сразу за городской чертой Форт-Скотта они отпустили Бойда. Клайд протянул ему 10-долларовую купюру и пожал на прощание руку.

— Возьми эти деньги на автобус и на доктора, — сказал он.

— Бонни, — спросил вдруг Бойд. — А что бы ты хотела, чтобы я передал журналистам?

Бонни немного подумала. Ее давно бесило, что газеты на юго-западе постоянно перепечатывали печально известные фотографии, сделанные в Джоплине в прошлом году, на которых она позировала с сигарой. «Скажи им, что я не курю сигары».

Диллинджер покинул Сент-Пол всего за несколько часов до того, как ФБР окружило его убежище. Рана на ноге все еще давала себя знать, но он сам повел машину в Айову, затем через Восточный Иллинойс в Центральную Индиану. С ним была Билли. Через пару часов после того, как агенты ворвались в дом № 1835 на Парк-авеню, он остановился в поле позади отцовской фермы в окрестностях Морсвилла. Было чуть за полночь — как раз то время, когда в Оклахоме Клайд взял в заложники Перси Бойда.

Как это ни странно, ФБР до сих пор не установило наблюдения за фермой Диллинджеров. Начальник отделения в Цинциннати Эрл Коннелли, в ведение которого входила Центральная Индиана, занялся делом Диллинджера только в начале этой недели, после прямого указания Гувера. Ветеран Первой мировой войны, человек с тонкими усиками, Коннелли был одним из лучших следователей бюро. Он поступил на службу в ФБР в 1920 году и принимал участие во всех облавах, которые в это время организовывал Гувер. В начальники отделения его произвели в 1927 году, и он руководил последовательно офисами в Сиэтле, Сент-Луисе и Нью-Йорке. В Цинциннати он приехал в прошлом году. Его агенты одновременно работали во многих местах, от Огайо до Кентукки, проверяя десятки разных версий. Но у Коннелли не хватало людей для того, чтобы установить постоянную слежку за определенным местом. Он уже просил У Гувера расширения штата.

У Губерта, 21-летнего сводного брата Диллинджера, уже в пятницу утром возникло предчувствие, что приехал его знаменитый братец. И действительно, когда Губерт зашел в дом, Диллинджер выскочил из-за двери, наставил на него палец и заорал: «Руки вверх!» Начались объятия и смех: и Губерт, и отец были счастливы видеть Джона живым. Диллинджер представил им Билли как свою жену, назвав ее «Энн». Похоже, однако, родные не верили, что Джон состоит в браке: ему пришлось подтверждать это несколько раз. Диллинджер поставил свой «гудзон» в сарай на заднем дворе, а после завтрака Губерт помог ему снять колеса, отчистить их и выкрасить в черный цвет.

Вечером Джон объявил, что они с Губертом должны ненадолго уехать, но до рассвета обязательно вернутся. Губерт сел за руль «Гудзона», и они отправились на восток — через Индиану в Огайо. По пути Джон подробно рассказал о том, как он сбежал из Кроун-Пойнта и из Сент-Пола. Губерт среди прочего спросил брата, не был ли он удивлен поведением Герберта Янгблада в Кроун-Пойнте? В ответ на это Диллинджер вздохнул и сказал: «Ну, ты же знаешь этих черномазых».

Около полуночи они добрались до фермы в окрестностях городка Липсик, где жили родители Пита Пирпонта. Губерт остался в машине, а Джон зашел в дом и передал им деньги на адвокатов. Он пробыл там не более пятнадцати минут. На обратной дороге в Морсвилл Джон задремал. Около трех ночи, когда они проезжали Ноблсвилл (городок к востоку от Индианаполиса), Губерта тоже потянуло в сон. «Гудзон» вильнул и задел небольшой грузовичок, перевозивший хрен. Затем машина сошла с дороги, сбила проволочное ограждение и врезалась в дерево. «Гудзон» был сильно помят, но братья Диллинджер не пострадали. Грузовичок тоже оказался поврежден. Его водитель Джо Мэннинг, прихрамывая, направился к ним и увидел Джона Диллинджера, снимающего номерные знаки с машины. Губерт заверил Мэннинга, что с ними все в порядке, и тот ушел к своей машине.

Джон достал из «Гудзона» автомат и завернул его в одеяло. Затем они с Губертом пошли через поля — подальше от этого места. Пройдя три мили, они выбрались на дорогу. Здесь Джон велел Губерту ловить попутку, ехать в Индианаполис, а там достать другую машину и возвращаться. Сам он собирался пересидеть это время в стоге сена.

Когда на место аварии прибыли полицейские, братьев Диллинджер там давно не было, но они забыли в машине магазин от автомата Томпсона. Офицеры заподозрили неладное и позднее, вернувшись на свои посты, позвонили Мэтту Личу. Случилось так, что во время этого звонка в кабинете у Лича как раз сидели агенты ФБР: узнав, в чем дело, они немедленно выехали на место аварии. Там они записали номер двигателя на разбитой машине. Этот номер был передан в Цинциннати, а оттуда — в Сент-Пол. ФБР в это время полагало, что Диллинджер все еще находится в Миннесоте. Каково же было удивление агентов, когда обнаружилось, что номер двигателя совпадает с тем, который установлен на машине, купленной две недели назад «Карлом Хеллманом». Лич приказал выставить посты на всех дорогах в Центральной Индиане.

Таким образом, все внимание ФБР переместилось на Индианаполис. Эрл Коннелли перенес свой штаб в отель «Спинк армс». Он попросил Гувера прислать еще десять человек, и в течение выходных агенты по одному и по двое прибывали в аэропорт Индианаполиса, а оттуда — в штаб Коннелли. Впервые с начала расследования ФБР стало всерьез присматриваться к семье Джона Диллинджера. К полудню субботы Коннелли распорядился отправить агентов к дому отца Диллинджера, к дому его сестры Одри, а также к заправке Диллинджеров, на которой работал Губерт. Для того чтобы установить там постоянные посты наблюдения, не хватало людей, и поэтому агенты курсировали на машинах между этими точками.

Пока в Индиану прибывали новые агенты, Губерт забрал брата и вернулся на ферму. Джону Диллинджеру пришлось провести несколько не самых приятных часов в стоге сена, и он все время почесывался. Если он и беспокоился о том, что полиция узнала о его приезде в Индиану, то он никак этого не показывал. Он лег на диван в гостиной, чтобы дать отдых раненой ноге, а автомат положил рядом с собой, прикрыв одеялом. Больше всего ему теперь была нужна новая машина. Часов в десять он дал брату денег и послал его вместе с Билли в Индианаполис, чтобы они ее купили. Губерт и Билли приобрели новый «форд» за 722 доллара и оставили его на стоянке в Морсвилле.

Морсвилл, Индиана

8 апреля, воскресенье

Диллинджер лежал на диване в гостиной и громко смеялся, читая о своих подвигах в газетах, — их собирал его отец. После того как в церкви закончилась служба, стали подъезжать члены семьи. Первой приехала любимая сестра Диллинджера Одри, вырастившая его. С ней прибыл ее муж Эммет и их дочери-подростки. Они привезли большое блюдо жареной курятины и три торта с кокосовым кремом, который Диллинджер обожал. Дорогой гость вышел им навстречу и перецеловал всех женщин. Чуть позже подъехали сыновья Одри — Норман и Фред Хэнкоки.

Диллинджеры по природе были не из тех, кто любит показывать свои чувства, но тут не обошлось без объятий и похлопываний по плечу. При этом в атмосфере встречи чувствовалась горечь — все втайне понимали, что это, может быть, последний раз, когда они видят своего Джонни. Одри с облегчением увидела, что жизнь в бегах мало изменила брата. Он все так же весело улыбался и все так же охотно острил. Родственники присматривались к Билли, которая вела себя тихо. Одри лицо невестки показалось неприятным: было похоже, что под густым слоем макияжа она скрывает шрам. Диллинджер снова объявил, что Билли — его жена.

Поскольку в комнате находились дети, взрослые не могли обсуждать похождения Джона и потому принялись болтать о всякой всячине: о том, что двоюродный брат отправился в Техас искать работу, о том, как Губерт вкалывает на бензоколонке. Пока взрослые болтали, любимая племянница Диллинджера, 18-летняя Мэри Хэнкок, подстригала ему ногти. Она случайно задела его раненую ногу, и он сморщился от боли. Затем муж Одри, Эммет Хэнкок, отозвал Джона в сторонку и принялся расспрашивать о том, что произошло в Кроун-Пойнте.

— Старина, послушай-ка, что я тебе скажу, — ответил Диллинджер. — Если ты ничего не знаешь, то ты ведь и другим ничего рассказать не сможешь, правда?

— Ну да.

— То-то. И пусть это послужит тебе уроком.

Когда же его отозвала в сторону Одри, он оказался более разговорчивым: подробно описал свой побег из тюрьмы и даже нарисовал схему. Потом он зажег спичку и сжег этот клочок бумаги.

Все устроились на открытом воздухе, на заднем дворе, и принялись за курицу. Был чудесный весенний день, солнышко припекало, и небо было почти безоблачным. После обеда вся компания отправилась гулять в лес. Джон взял под руку свою племянницу Мэри. «Ты, конечно, можешь верить всему, что пишут в газетах, — сказал он ей, — но вот что я тебе скажу. Я не убил ни одного человека. И никогда не стану убивать. — Диллинджер улыбнулся. — В общем, если что услышишь про меня, дели все надвое, а потом еще надвое — вот тогда будет похоже на правду».

После прогулки они вернулись к дому, и Диллинджер позволил сделать несколько фотографий, принимая для этого клоунские позы то со своим автоматом, то с деревянным муляжем пистолета из Кроун-Пойнта.

Внезапно над фермой появился и стал кружить самолет (впоследствии ФБР определило, что это был какой-то показательный полет). Диллинджер скрылся в доме. В этот момент родственники впервые заметили, что он обеспокоен. Иллюзия беззаботного воскресного пикника исчезла.

Диллинджер заметно нервничал. Он постоянно подходил к окну и следил за самолетом. Губерт и Фред Хэнкок тем временем запускали во дворе воздушного змея для детей. Некоторое время спустя, около трех часов, Мэри Хэнкок зашла в гостиную и сказала: «Там машина мимо ездит с какими-то двумя парнями». Значит, в дополнение к загадочному самолету появилась еще и подозрительная машина. Диллинджер решил, что пора убираться. Он попросил Губерта взять Фреда Хэнкока и перегнать из Морсвилла тот «форд», который они купили накануне.

15 часов 00 минут

Пока Диллинджер отдыхал в кругу семьи, мимо фермы, по двухполосной дороге № 267, шел непрерывный поток автомобилей. Среди проезжавших было много любопытных, которые вытягивали шеи, чтобы разглядеть родной дом знаменитого бандита Диллинджера.

В этом потоке был и автомобиль с двумя агентами ФБР — Герахти и Донеганом. Они оба только что прибыли в Индиану. Донеган приехал из Цинциннати накануне. Его провезли по этим местам в два часа ночи, но в темноте он мало что сумел разглядеть. За последние сутки он спал всего два часа и теперь пытался сосредоточиться, чтобы не завести машину куда-нибудь не туда. Его напарник, Герахти, был тоже не в своей тарелке. Его выдернули из Нью-Йорка и отправили в Морсвилл сегодня утром.

Около трех часов они проезжали мимо фермы отца Диллинджера и заметили, что у дома стоят три машины: два седана и «шевроле»-купе. Последняя соответствовала описанию машины Губерта. Это была удача: им как раз приказали отыскать Губерта и проследить за ним. Отъехав от фермы на пару миль, агенты развернулись и Двинулись обратно. Проехав мимо фермы во второй раз, они заметили во дворе нескольких детей и двоих мужчин.

Затем Донеган и Герахти снова развернулись и стали искать точку, с которой был бы виден подъездной путь к дому Диллинджеров. Однако такой точки не находилось. Они проехали мимо фермы в третий раз и заметили, что машина Губерта исчезла. Агенты отправились на поиски. Едва въехав в Морсвилл, они увидели нужную им машину — она двигалась им навстречу, по-видимому обратно на ферму. Перед ней шел черный «форд». Через два квартала агенты развернулись и поехали назад, стараясь двигаться медленно, чтобы не вызвать подозрений.

Тем не менее Губерт заметил их и решил, что это ФБР. Он вернулся на ферму, поставил «форд» и побежал сказать брату, что за ними следят. Затем Губерт вместе с Фрэнком Хэнкоком сел в свой «шевроле», пообещав Джону еще встретиться сегодня вечером. Когда Донеган и Герахти проезжали мимо дома в четвертый раз, машина Губерта снова исчезла. Они помчались дальше, рассчитывая нагнать Губерта на дороге № 267, доехали до самого Плейнфилда и только там поняли, что упустили своего подопечного. Решив, что Губерт свернул на боковую дорогу, они ринулись назад в направлении фермы.

Диллинджер тем временем придумал план, как можно обмануть преследователей. До этого он хотел уехать с наступлением темноты, однако теперь, когда ему действовали на нервы и самолет, и подозрительные машины, был вынужден отправляться немедленно. Из ворот фермы выехал целый караван — три машины. В первой сидела Одри с мужем, эта машины свернула влево, на Морсвилл. Отец Диллинджера вел вторую, которая повернула направо. За рулем третьей, только что купленной, была Билли. Рядом с ней сидели дочери Хэнкоков. Диллинджер спрятался между передним и задним сиденьями, прикрывшись одеялом. В руке он сжимал автомат. За этим выездом, однако, никто не наблюдал.

Билли свернула направо, в сторону Плейнфилда. Спустя некоторое время Диллинджер решил, что им ничто не угрожает, и попросил Билли притормозить. Как только машина встала, на дороге показались Донеган и Герахти — они приближались с юга. Увидев на обочине сверкающую новую машину, они вспомнили, что уже видели ее сегодня.

Фэбээровцы подъехали ближе и увидели сидящих в ней трех женщин и мужчину. Когда они проезжали мимо, мужчина вышел и стал обходить машину сзади. Агенты хорошо его рассмотрели: на вид лет 35, ростом чуть меньше шести футов, хорошо сложен, одет в серый летний костюм и такого же цвета шляпу. Это был Диллинджер. Но они его не узнали.

Впоследствии агенты будут клясться перед своим начальством, что это был не он. Но это был именно он. Диллинджер повернулся и проводил агентов взглядом. Затем, быстро попрощавшись с родными на обочине дороге, они с Билли направились в Чикаго.

На следующей неделе местные газеты подтвердили слухи о том, что Диллинджер на выходных гостил у своих родственников. Эта новость попала на первые страницы центральных газет. Осаждаемая репортерами, Одри подробно рассказала о теплой семейной встрече. Кое-кто поговаривал, что поблизости от фермы находились агенты ФБР, однако бюро это не комментировало. Только в наше время, после открытия архивов, стало ясно, какое поражение потерпели фэбээровцы в тот день. Двое агентов проехали мимо Диллинджера ясным весенним днем и не смогли его узнать.

Чикаго, Иллинойс

9 апреля, понедельник

На следующий день Диллинджер и Билли проснулись поздно. Лежа в постели, они стали строить планы на будущее. Диллинджер был в хорошем настроении. Он говорил о том, что надо бы подыскать тихое местечко где-нибудь в деревне, осесть там и жить, как люди живут. Билли его поддерживала. Диллинджер сказал также, что подумывает о пластической операции: в наше время врачи могут сделать человека совершенно неузнаваемым.

До Чикаго они добрались около полудня. Диллинджер позвонил помощнику Пикетта Арту О'Лири, которому полностью доверял. В ближайшие недели им предстояло много общаться. Они встретились в три часа дня на углу Сакраменто и Огасты, а затем покатались по близлежащим улицам. Диллинджер рассказал, что произошло в Сент-Поле и Морсвилле. «Кстати, — сказал он между прочим, — нет ли у Пиквэта доктора, который может сделать пластическую операцию?» Фамилию адвоката он часто произносил как «Пиквэт».

— Зачем тебе?

— Хочу сделать операцию, зачем еще? Хочу жить как обычные люди. Мы с Билли собираемся пожениться и осесть где-нибудь.

О'Лири пообещал спросить у Пикетта про доктора. Затем Диллинджер отправился на Стейт-стрит, в таверну «Ю»: Билли беседовала там с бывшим приятелем Опал Лонг — Ларри Стронгом. Она спрашивала его о надежном месте, где можно пожить. Стронг обещал поискать, и они договорились встретиться в тот же день в восемь вечера в баре под названием «Тамбл-инн».

Чего Билли не знала, так это того, что Стронга уже допрашивали в ФБР. Как только она ушла, он снял телефонную трубку и позвонил Мэлвину Пёрвису. Впрочем, возможно, это сделал другой человек, с которым поговорил Стронг.

Таверна «Тамбл-инн»

20 часов 00 минут

Пёрвис толкнул дверь и вошел в этот темный грязный кабак. Он специально оделся победнее по такому случаю. Ларри Стронг сидел у барной стойки, уже изрядно выпивший, и беседовал с пожилым барменом. Кроме них в зале был только какой-то старик и с ним мальчик. Пёрвис уселся на высокий стул у стойки и перекинулся парой слов со Стронгом и барменом. Эти двое его не узнали. Через несколько минут зашел еще один человек. В разговоре выяснилось, что он музыкант, и Стронг попросил его сбацать что-нибудь на фортепиано. Однако инструмента в таверне не оказалось — такое уж это было место.

На улице в окрестностях кабака тем временем пряталось более десяти агентов. Примерно в половине девятого показался «форд» — это прибыл Диллинджер. Он проехал по Остин-стрит и припарковал машину у тротуара рядом с таверной. Ее хорошо видел стоявший на углу агент Джеймс Меткаф. Этот всегда спокойный, небольшого роста человек родился в Германии, а вырос в Техасе. В ФБР он входил в так называемую «группу Диллинджера», ставшую впоследствии знаменитой. Меткаф писал стихи и, после того как вышел в отставку, прославился как журналист и поэт, постоянно печатавшийся в газетах по всей стране. К несчастью, поэт Меткаф был куда лучше агента Меткафа. Рассматривая машину в сгущавшихся сумерках, он так и не сумел разглядеть черты лица человека, сидевшего за рулем. Из машины вышла женщина — это была Билли. После того как она зашла в «Тамбл-инн», Меткаф решил получше разглядеть оставшегося в машине мужчину. Он прошел по тротуару мимо «форда». Диллинджер по-прежнему сидел за рулем. На коленях у него лежал автомат Томпсона. Меткаф прошел не далее как в пяти футах от него.

Пёрвис увидел, что в зал входит Билли. Она приблизилась к стойке и остановилась между Пёрвисом и пьяным Ларри Стронгом. Пёрвис предложил ей стул. Она отрицательно покачала головой, потом заказала пиво и, наклонившись к Ларри Стронгу, стала ему что-то говорить. Пёрвис напрягал слух, чтобы расслышать, но она говорила очень тихо. Посидев еще примерно минуту, он вышел на улицу. Неподалеку стоял его агент. Пёрвис кивнул ему. Ральф Браун выхватил из-под пальто автомат и ворвался в таверну. Вслед за ним вбежали другие фэбээровцы. Билли и Стронг были арестованы.

Как это ни удивительно, никто не вспомнил про человека, сидевшего в машине напротив. Вместо этого Пёрвис по каким-то одному ему известным причинам (он ничего не написал о них в своих отчетах) взял двоих агентов и пошел осматривать подвал таверны. Только после возвращения оттуда он вдруг задался вопросом: а на чем Билли сюда приехала? «На машине», — ответил кто-то из сотрудников. Сразу несколько агентов кинулись на улицу, но Диллинджер уже ускользнул из-под носа у ФБР — вот уже второй раз за сутки.

Когда через несколько дней Билли привели в суд, чтобы предъявить обвинение, она открыто насмехалась над ФБР перед репортерами. Она утверждала, что Диллинджер был в таверне, когда ее арестовали. «Такое смехотворное заявление я комментировать не собираюсь», — ответил на это Пёрвис.

Да, Диллинджера, разумеется, не было в баре, но Пёрвис слишком поздно сообразил, что он был за рулем машины, которая привезла Билли. Что касается отчетов агентов по этому поводу, то они являют собой настоящие шедевры самооправдания. Двое писали, что хорошо разглядели мужчину в «форде» и что это был точно не Диллинджер. Агент Меткаф, который прошел чуть ли не в нескольких дюймах от Диллинджера, оправдывался тем, «что тротуар в том месте, где стояла машина, был необыкновенно высок, и пришлось бы очень сильно наклониться, чтобы заглянуть в нее».

Арт О'Лири был у себя дома, когда зазвонил телефон. Звонил Диллинджер.

— Фэбээровцы только что забрали Билли, — сказал он.

— Как это случилось?

— Я сидел в машине на углу. Там было слишком много копов вокруг, я не мог ее выручить. Это все эта крыса Ларри Стронг. Где мистер Пикетт? Все еще в Вашингтоне?

— Да, — ответил О'Лири.

— Позвони ему прямо сейчас, пусть он сделает все возможное, чтобы ее отпустили.

Билли Фрешетт в наручниках привезли в Бэнкерс-билдинг. Агенты усадили ее под очень мощной лампой посреди конференц-зала. Всю ночь и весь следующий день они засыпали ее вопросами, но она отказывалась говорить о Диллинджере. Билли просила дать ей поспать, но агенты не разрешали. В какой-то момент секретарша Пёрвиса Дорис Роджерс принесла ей сандвич. Дорис была потрясена увиденным. Семьдесят лет спустя она вспоминала:

— Я вышла оттуда, а потом зашла к Мэлвину и сказала ему: это бесчеловечно!

— А что, по-твоему, мы должны делать? — спросил Пёрвис.

— Вы должны дать ей поспать.

— Где?

— Я отведу ее в дамскую комнату.

Пёрвис согласился. Дорис вернулась в конференц-зал и пригласила Билли следовать за ней.

— Я не могу, — ответила та. — Они мне не разрешают.

— Пойдем, — сказала Дорис.

В дамской комнате был кожаный диван. Дорис дала Билли стакан воды и велела ложиться. Билли заснула. Через час Дорис ее разбудила. Билли умоляла секретаршу не вести ее в конференц-зал и говорила, что все расскажет ей здесь. Но Роджерс ничего не могла поделать. Билли пришлось идти обратно и садиться под слепящую лампу.

«Мне всегда было жалко этих женщин, — говорила Дорис Роджерс в старости. — Обычно у них вся жизнь была разрушена, и им приходилось бегать с бандитами, потому что иначе они не могли прокормиться. И у каждой обязательно был ребенок или двое, и с ними обращались бог знает как… Нет, я вам скажу: Депрессия — это было ужасное время».

В тот же день, когда агенты ФБР рыскали по всей Центральной Индиане в поисках Диллинджера, заместитель директора ФБР Хью Клегг в офисе бюро в Сент-Поле приступил к допросу жены Эдди Грина — Бет. Газеты в Твин-Ситиз вовсю трубили о какой-то таинственной рыжеволосой женщине, арестованной ФБР. Клеггу предстояло убедиться, что Бет Грин не собирается ничего говорить. Не собиралась поначалу, по крайней мере.

Эти двое представляли собой разительный контраст. Клеггу было 35 лет, но выглядел он старше. Это был коротенький и толстенький человек, бывший адвокат из сельских районов штата Миссисипи. В то время он только начинал свою долгую и успешную карьеру в ФБР. Он послужил агентом, но настоящий его талант был бюрократический. Гувер показывал инспекторские отчеты Клегга другим сотрудникам в качестве образца. Клегг был образцовым подхалимом, таких, как он, особенно много появилось вокруг Гувера в последующие годы. Директора он обожал и называл «мой герой». Гувер, со своей стороны, ценил Клегга за преданность и за ту живость, с которой этот южанин общался с вашингтонской элитой. Заместителем директора он был назначен в прошлом году, после того как Гувер получил от вице-президента письмо с пышными похвалами в адрес Клегга. Клегг сопровождал вице-президента в поездке по западному берегу.

Через сорок пять лет Клегг будет вспоминать Бет Грин как единственную понравившуюся ему преступницу из всех, с кем довелось общаться в жизни. Они несколько раз подолгу беседовали, но Грин отказывалась выдать Диллинджера. Во вторник 10 апреля Эдди Грин впал в кому, а на следующий день умер. Он прожил семь дней после фатального ранения. Узнав о его смерти, Бет Грин вдруг стала рассказывать Клеггу все, что знала. Она называла массу имен и мест. Именно от нее ФБР впервые услышало имена всех членов банды Диллинджера: Ван Митер, Томми Кэрролл, некто по кличке Ред (это был Джон Гамильтон), а также страшный маленький человечек Джордж Нельсон по кличке Малыш. Хотя Нельсону было уже 24 года, Бет Грин сказала про него: «такой… пацаненок».

При этом Бет Грин знала не только членов банды Диллинджера. Ее супруг имел дела с Баркерами, и Бет была знакома с ними очень хорошо. Ее показания дополнили уже имеющуюся у ФБР информацию. Бет назвала всех бандитов и всех их подруг, в том числе несовершеннолетнюю «Дульсинею» Карписа — Делорес Делани, которую Бет охарактеризовала как «дурочку тупоумную». От нее же фэбээровцы впервые услышали про Гарри Сойера: про его роль в уголовном мире Сент-Пола и про то, что именно он был наводчиком при похищении Бремера. Бет Грин указала также на таверну Луи Черноцки как на место встреч обеих банд.

Все эти сведения пригодились ФБР не сразу: Гувер просто не располагал таким количеством людей, чтобы немедленно начать раскручивать все ниточки. Силы бюро и так были напряжены до предела: на это указал Натан в телефонном разговоре с Гувером на той же неделе. Гуверу не оставалось ничего, кроме как положиться на Мэлвина Пёрвиса. Сохранилось письмо, которое Гувер написал ему от руки: «Ну, сынок, сожми зубы и добывай мне Диллинджера. И тогда мир будет у наших ног».