— Здорово мы обставили дельце, — сказал Пучок по пути домой, в очередной раз, выставляя за окно морду, чтобы ветер потрепал его щеки. — Спасибо, что вмешались и сдержали меня. Я уж думал, все пропало, пока сидел там на диване. Честно говоря, замучился вилять ей хвостом.

Сказал он это так жизнерадостно, будто не знал лучшей забавы в жизни, чем оболванивание старушек.

У собак слабый нюх на деньги, что является естественным побочным эффектом, так как на все остальное чутье у них развито превосходно. К тому же Пучок был, по-видимому, рад, что бойкот окончен. О том же, что произошло, о самом характере сделки с миссис Кэдуоллер-Бофорт, он ничего не говорил. Похоже, он так ничего и не понял насчет суммы, которую я вписал в контракт.

— Добро пожаловать в мир коммерции, беспощадный мир наживы и чистогана, — сказал я.

Тем временем мы петляли по улочкам деревни, где у каждого дома стоял «лендровер», и попутно чуть не сбили дачника в розовой рубашке, разгребавшего грязь на дороге перед своей избой.

— Теперь, значит, и я могу носить такой поводок, как у вас, когда мы будем отправляться на работу? — спросил Пучок.

— Я не ношу поводков. Пучок недоверчиво фыркнул:

— А как же вы называете эту штуку, что болтается на шее?

— Это галстук. Никто не водит меня на нем.

— Всякий раз, как вы его надеваете, вы отправляетесь туда, куда не хотите, — продолжал пес. — Это и называется поводком. И, раз я не могу носить такую мягкую одежду, как на вас, может, вы наденете что-нибудь такое, как на мне, кожаное? Для корпоративной идентификации.

Последнее слово захлебнулось ветром, игравшим с его щеками, как с парусами.

— Собачья логика, — пробормотал я. — У меня нет кожаного галстука: я не блюзмен и не вышибала из Глазго.

Пес завизжал, как ребенок, съезжающий на санках с горы, когда мы вписывались в поворот.

— А как насчет того, чтобы переименовать бизнес в «Баркер и Пес»? Можно и наоборот: «Пес и Баркер»?

Тут у меня зазвонил телефон, и против правил, а также вопреки привычке я ответил, продолжая вести машину одной рукой.

— Отлично сработано. — Это был Кот. — Я рад, что мы можем покончить со всеми этими неприятными вещами, это не мой стиль. — Он продолжал: — Понимаю, вам сейчас нелегко. Но что поделаешь — жизнь, словно карточная игра, она идет навстречу тому, кто проявит наибольшее терпение.

— Может, хватит заниматься словоблудием? — прервал его я.

Пес обиженно взглянул на меня. Он всегда терялся, когда я разговаривал по телефону, потому что не понимал, относятся ли мои реплики к нему или кому-нибудь другому.

— Да, понимаю, мое поведение было несколько грубым. Скажем так, я вел себя грубовато местами. Ничего, все позади. Полагаю, завтра вы уже известите миссис Летучую Мышь о том, что на дом есть покупатель, и мы начнем наши дела.

— Великолепно, — процедил я. — В случае чего я буду главным обвиняемым.

— Никакой вины, что вы, — поспешил успокоить меня Кот. — Старая кошелка несказанно богата. Ее жизнь не изменится ни на йоту, даже станет лучше. Детали нашей сделки узнаете завтра. Утром бумаги будут у вас на столе. Можете поздравить себя, вы стали на полмиллиона богаче, а вашу подружку больше никто не тронет.

Я почувствовал закипающую внутри злобу. Этот мерзавец еще смеет упоминать о Линдси и о том, что случилось. Ничего, он заплатит за это. Точнее, я с ним расплачусь.

— Леса густы, и реки несут поток, куда я погружу носок! — распевал пес фальцетом, словно ему этот самый «носок» только что прищемили дверью.

Отключив «трубу», я вдруг понял кое-что. Впервые я говорил по мобильнику, не останавливая машину. И чуть не снес этого яппи в розовой рубахе, расчищавшего свою территорию, стараясь приблизить деревенский пейзаж к городскому. А потом еще вытопчет площадку для барбекю, когда с наведением порядка будет покончено.

Я повернул машину под железнодорожный мост. Дорожный знак указывал на трассу Суссекс Херитейдж, идущую вдоль заброшенной железнодорожной ветки Брайтон — Лондон.

Руки у меня тряслись. Пес положил голову мне на плечо.

— Вы поняли намек, — подал он голос.

Я не отвечал, безмолвно созерцая деревья, сливающиеся осенними кронами в цветную полосу.

— А я знаю, что вы поняли намек, — снова произнес Пучок, на этот раз более настойчиво, и лизнул меня в ухо.

Но я не отрывал взгляда от колышущейся на ветру листвы. Даррена Кабана ничему не научила смерть отца, не оставив ни одного следа в его памяти, он так и продолжал говорить по телефону на ходу, нимало не заботясь, на кого наедет — тележкой на покупателя в универсаме или машиной на велосипедиста на трассе. И теперь я становился таким же, деловым и беспечным.

— Вот куда я погружу свой носок, — воодушевленно продолжал пес, мотнув головой в сторону дороги. — Если ты не поспешишь, товарищ, то, говоря начистоту, мне нужно погрузить не только носок.

Было совершенно очевидно, что я оказался вовсе не таким человеком, каким всю жизнь себя считал.

— Вот люд крестьянский у ворот, и стража уже не в силах их сдержать! — вещал пес мне в самое ухо. — Сейчас они сметут тебя, Rich Tea.

— Что? — Я слышал его слова, но никак не мог оторваться от своих мыслей, чтобы вникнуть, что значит вся эта белиберда.

— Сейчас малолетние преступники вырвутся на волю.

— Ах, вон оно что!

Тонкий намек на чрезвычайные обстоятельства — Пучка прижало, пучило Пучка. Несмотря на эти изысканные шутки и намеки, ему не удавалось попасть в унисон с моим настроением, хотя обычно это у него легко получалось. Видимо, он не мог совладать с чувствами после «удачно обстряпанной сделки».

Я открыл заднюю дверь, и пес выскочил из машины с радостным воем. Собаки часто сопровождают подобными междометиями свои передвижения, точно дети, изображающие, что они едут на гоночной машине, вертя воображаемый руль и производя всякие шумы, малопонятные окружающим.

Я всегда держу в багажнике походный костюм на случай, если мне захочется скататься с псом в лес во время обеденного перерыва или после работы. Так что я влез в плисовые штаны, надел прорезиненную куртку и обул ботинки на толстой подошве. А что? Если вы не можете носить такие вещи, отправляясь с собакой в лес, то где тогда их носить?

Пес уже рыскал носом в траве, поспешно перечисляя: «Листик, палка, листик, палка, листик, палка…» — словно завзятый детектив, ищущий следы преступления. Не было и признака «прорыва малолетних преступников», которого он опасался, лишь пара жалких попыток задрать ногу.

Может, я теперь и пса заразил своей лживостью, став на скользкий путь обмана. Вон ведь как неискренне мотал он хвостом в гостях, отвлекая внимание миссис Кей-Би, а теперь прикинулся, будто ему приспичило «на улицу» только для того, чтобы прогуляться.

Во всяком случае, он угадал ход моих мыслей и вынуждал меня сделать то, чего мне самому хотелось, — пройтись и подышать воздухом.

Мы прошли вдоль железнодорожного полотна, так и не встретив ни души. Что же все-таки заставило меня поступить так непорядочно? На меня давили? Или пес прав, и люди ищут причинно-следственную связь там, где ее нет?

Однажды Пучок рассказал мне о своих впечатлениях после поездки в лес.

Человек описал бы подобную поездку примерно так: «Мы отправились на машине в лес. Я надел сапоги-веллингтоны, и мы углубились в рощу. Там заметили несколько белок на деревьях, но по пути нам попалось еще несколько других собак, и затем мы вернулись к машине, после чего я снял веллингтоны, надел туфли, и мы поехали домой».

Вот что сказал по этому поводу пес: «Двери нашего жилища, наконец открылись, и мы оказались в машине. Странно, появились деревья. Чудно. Я говорю чудно, потому что, когда мы в прошлый раз садились в машину, появился пляж, а потом появился наш дом, когда пляж исчез, а в этот раз — деревья. И у Него стали другие ноги! Вот чудо-то! Маленькие, старые и пахучие, они стали большими, новыми и пахнущими нефтью и пометом (не спрашивайте). Мы направились в лес (у собак сложилось твердое мнение, что их не просто выводят на прогулку, но они идут куда-то с определенной целью). Его ноги вспугнули несколько белок и взрывали сухую землю. Очаровательно! Потом вернулись к машине. Я пытался предупредить его, чтобы он не залезал внутрь, но он не послушал, и я вынужден был за ним последовать. Сбылись мои опасения: лес пропал, и мы снова оказались дома. Это ли не чудо — появился обед!»

Возможно, пес был прав, и все, что случается на свете, просто случается без всяких причин.

— Все прекрасно! — воскликнул пес, носясь как сумасшедший по кустам по обе стороны дороги.

— Как это, Пучок?

— Миссис Кэд-Боф кажется счастливой, вы еще счастливее, я счастлив, птицы на деревьях счастливы. Линдси несчастна. Это ли не жизнь!

Как же он не почуял тот запах вины, которым я сейчас пропитан насквозь.

— Я же тебе сказал — не трогай Линдси.

— Прошу прощения, — отозвался пес. — Смотри, сорока!

Черно-белая птица скользнула над тропой, предвещая роковую неудачу.

Я где-то читал, что для того, чтобы отпугнуть невезение, нужно плюнуть и с поклоном сказать: «Привет, миссис Сорока!»

Так я и поступил, но, похоже, это не произвело на птицу впечатления.

— А ну, пошла! — Пучок, мягко галопируя, понесся за ней.

Птица скрылась в ветвях.

— Bay! Как я люблю, когда она так делает! — порадовался Пучок.

Задрав голову, я попытался отыскать в вышине сороку. Неужели она принесла на хвосте несчастье? Не уверен, но мне показалось, что она нагло усмехается, глядя на меня из ветвей.