– Надеюсь, ты не подумала, что я ненормальный? – спросил Элиот Бебе за ужином на втором свидании.

– Я не говорила, что ты ненормальный! Я сказала, что это безумно романтично.

На Бебе было блестящее черное платье, то самое, что она купила в «Генри Бендел». На шее висело ожерелье-цепочка из восемнадцатикаратного золота, заказанное во время лондонского прямого эфира Триш Мишн.

– Я хотел, чтобы ты поняла, какое большое впечатление ты на меня произвела. – Элиот отломил маленький кусочек хлеба от булочки на хлебной тарелке и обмакнул его в мисочку с оливковым маслом, стоящую в центре стола.

– Ты тоже произвел на меня огромное впечатление, Элиот. – Бебе глотнула вина. – С тобой так легко, ты такой остроумный, и я… я не знаю… – Она не договорила.

– Я тут подумал, – заговорил Элиот. – Может, на третьем свидании нам для разнообразия стоит сделать что-нибудь необычное? – И тут же поправился: – Если, конечно, ты согласишься на третье свидание со мной.

Бебе просияла, потянулась через стол и взяла Элиота за руку.

– С удовольствием. Что ты задумал?

– Поскольку первые два раза мы пробовали итальянскую кухню, почему бы теперь нам не отведать французскую?

Только Бебе хотела сказать, что обожает французскую кухню, как Элиот произнес:

– Во Франции.

Бебе удивленно уставилась на него.

– Нет, не пойми меня неправильно, я не предлагаю ехать в отпуск. Мне просто подумалось, что мы могли бы сесть на «Конкорд» – до Парижа всего три часа пути – и поужинать в моем любимом ресторанчике на левом берегу Сены. Домой ты попадешь как раз к полуночи. – Элиот опустил глаза в тарелку, чувствуя себя идиотом из-за того, что задумал столь экстравагантное третье свидание.

Бебе расхохоталась. Подцепила вилкой корочку хлеба на тарелке и швырнула его через стол, в грудь Элиоту.

– Ты ненормальный. Это диагноз. Я серьезно: ненормальный.

Элиот просиял, взял корочку с тарелки и сунул ее в рот.

– Значит, ты согласна?

– Я, наверное, самая наивная женщина на этой планете, но здравым смыслом я никогда не отличалась.

– Так, значит, ты согласна? – повторил Элиот.

– Oui. – Сказала Бебе и добавила: – Знаешь, я уже подумала, что ты предложишь пойти в аквариум или, не знаю, на шоу гигантских грузовиков.

– На шоу гигантских грузовиков кончились билеты, – улыбнулся Элиот.

Будучи в родстве (не важно, что отдаленном и незначительном) с индейцами навахо, Адель Освальд Кроули провела уже две тематические программы, посвященные американским индейцам. И обе имели невероятный успех. Как ни старались сотрудники «Магазина на диване», до сих пор найти яркого представителя этнических меньшинств на роль ведущего не удалось. Поэтому даже самая малая степень кровного родства штатных ведущих с коренными народами беспощадно эксплуатировалось.

Хотя всю жизнь Адель воспитывали как ирландскую католичку, она с радостью приняла новость о том, что в ее жилах течет кровь навахо, пусть и в небольшом количестве. Она перекрасила свои рыжие волнистые волосы в более темный рыжевато-каштановый цвет и вытягивала их утюжком перед шоу, разделяя на прямой пробор, а не зачесывая назад, как раньше. Даже веснушки стали не так заметны: она начала сильнее краситься, подчеркивая скулы.

На экране Адель отвечала на вопрос зрителя:

– К сожалению, я не знаю, каким индейским именем меня нарекли, но если вы зададите этот вопрос в письме, я спрошу у родственников и отвечу вам. Только не забудьте вложить конверт с обратным адресом и маркой, – улыбнулась Адель. Поблагодарив звонившего, Адель сразу же приняла следующий звонок. В тот вечер ювелирное рекламное шоу «Ловушка для снов» решили сделать постоянной программой «Магазина на диване». Адель задела за живое индейскую общину, и число ее поклонников увеличилось до многих тысяч.

– Эту пряжку могла сделать своими руками моя прапрабабушка. Только подумайте, какие богатые традиции связаны с этим изделием, какая гордость за свой народ. Мне кажется, очень важно уважать и почитать коренное американское население, ведь нас объединяет общее прошлое, и, познавая его, мы познаем себя. Еще раз напомню: лот номер Д-7330, шестьдесят восемь долларов тридцать четыре цента. Пряжка из кабошона и искусственной бирюзы «Бегущий волк».

На экране появилась табличка «РАСПРОДАНО».

– Еще одно прекрасное шоу, Адель, поздравляю, – похвалила ассистентка режиссера. – И мокасины с бусинками просто прелесть, – добавила она, кивая на ножки Адель.

– Спасибо, Аманда. Я сама нашила эти бусинки. Мне так нравится этот индейский проект, я прямо-таки прониклась своей генеалогией.

– Жаль, что во мне нет индейской крови, не повезло: чистокровная уроженка Висконсина.

Адель помахала на прощанье операторам, стилистам и подсобным рабочим. Но прежде чем уйти со съемочной площадки и направиться в кабинет, она остановилась, чтобы поблагодарить техника-осветителя.

– Хотела сказать, что мне очень нравится, как вы ставите освещение. Лампа над головой прекрасно выделяет скулы.

Тот улыбнулся.

– Конечно, Адель, никаких проблем. Я всегда рад сделать что-то оригинальное.

Она прошла сквозь двойные двери, ведущие от съемочной площадки к коридору, где находились кабинеты всех телеведущих и комната отдыха.

– Привет, Триш, что ты делаешь? – Триш высматривала часы эфира Ли в общем расписании.

– Ничего. – Она резко обернулась.

– О господи, вот это кольцо! Я еще не видела, дай взглянуть, – ахнула Адель.

Триш привычным жестом вытянула руку, чтобы Адель смогла полюбоваться кольцом.

– Невероятно. Вы уже назначили дату? – спросила Адель.

– О, я не знаю. Вообще-то нет. – Тут она подумала о вялых листьях, которыми усеяна земля, высохшей траве и бесформенных некрасивых свитерах. – Может, осенью.

Адель улыбнулась.

– Осень – мое любимое время года. – Она подумала о Дне Благодарения и маисе. – Мне пора возвращаться в кабинет, надо перебрать кучу информации, а я еще даже не начинала.

Адель ушла, и Триш снова принялась рассматривать общее расписание.

Адель села за стол и стала искать в Интернете сведения о необычных индейских аксессуарах.

На дверце холодильника Пегги Джин висела табличка с именами троих ее сыновей, днями недели и цифрами от одного до десяти. Это была Таблица Хорошего Поведения: простой способ присматривать за своими детьми. В конце недели она проглядывала таблицу вместе с мальчиками, и они обсуждали все низкие оценки. Будучи заботливой матерью, Пегги Джин внимательно наблюдала за эмоциональным состоянием сыновей. Ей казалось, что в современном обществе детей часто игнорируют, и у них развивается склонность к насилию, они приносят в школу оружие и расстреливают своих одноклассников. Не говоря уж о наркотиках и добрачном сексе. Каждый раз, когда по телевидению берут интервью у родителей таких детей, те все время повторяют одно и то же: «Мы даже не подозревали». Пегги Джин была твердо намерена не терять связи с детьми.

Итак, в четверг вечером, в тот день, когда они должны были идти в кино, она увидела, что мальчики на протяжении недели вели себя исключительно хорошо. Одни девятки. Они заслужили награду.

– Сегодня в кино, – провозгласила она, когда все трое уселись на диван перед ней, – вас ожидает приятный сюрприз. – Дети посмотрели на нее, и она была поражена тем, какие же они миленькие в своих комбинезончиках: шесть маленьких чудесных глазок, таких чистых и незащищенных. – Все, что захотите: попкорн, шоколадный батончик или диетическая кола – все что угодно! – Пегги сияла. – И знаете почему? Вы знаете, почему вам полагается награда?

Они замотали головами, не имея ни малейшего представления.

– Я вам объясню, – она пошла на кухню и сняла табличку с холодильника. Налив себе второй стакан вишневого ликера, по вкусу напоминавшего отхаркивающее средство, она вернулась в гостиную с табличкой и показала ее детям.

– Таких замечательных показателей у вас не было с апреля! Положу в семейный альбом. – Пегги чуть не плакала и прижимала таблицу к груди.

– А мы можем пойти на «Резню в старшей школе – 2»? – спросил старший сын Рики.

Мечтательное выражение на лице Пегги Джин сменилось тревожным. Она поставила стакан с вишневым ликером на салфеточку с маргаритками на зеркальном кофейном столике и сглотнула слюну.

– Ни в коем случае, – проговорила она. – Ничего подобного мы смотреть не будем. – Положив табличку на журнал «Современная женщина», она объявила: – Мы идем на семичасовой сеанс «Унесенных ветром». Когда я была маленькая, это был мой любимый фильм.

Мальчики уставились в пол. Средний, который редко подавал голос, вдруг спросил:

– А можно мы останемся дома?

Пегги Джин рассмеялась и сделала маленький глоток вишневого ликера.

– Нет конечно! Вы заслужили награду! – И, посмотрев на часы, добавила: – Сейчас же надевайте кроссовки, иначе мы опоздаем.

Трое мальчиков, как обычно, уселись на заднее сиденье «хонды». Старший сложил из пальцев пистолет и сделал вид, будто стреляет в мать через кресло.

Двое других прикрыли рты ладонями, чтобы сдержать смех.

Ровно в семь тридцать раздался звонок в дверь, и Джон Смайт сбежал по лестнице в футболке и шортах, которые, по его мнению, выгодно подчеркивали его мускулистые ноги. Никки была в джинсах и крошечном белом топике. Она выглядела такой свежей, будто только что очнулась ото сна на поле фиалок.

– Здравствуйте, мистер Смайт, – проговорила она, когда Джон открыл дверь. – Надеюсь, я не опоздала?

Джон пригласил ее в дом.

– Что ты, Никки. Как раз вовремя. Только вот у нас изменились планы, и по моей вине.

Ее огромные глаза уставились на него.

– Жена все перепутала и отвела детей в кино. Наверное, забыла, что я приготовил ей сюрприз.

Никки, кажется, была разочарована.

– О боже, мистер Смайт, как неприятно! А мне казалось, что это так романтично!

– Ну ничего, в другой раз, – ответил он, почесывая ногу, чтобы привлечь внимание к мускулам.

– Вы занимаетесь бегом? – спросила Никки.

– Иногда, немножко, чтобы поддержать форму. – Его лицо горело. – Ну, раз уже ты пришла, позволь предложить тебе что-нибудь. Может, пепси или молока?

– А вино у вас есть?

– Юная леди, вам еще нет восемнадцати! – Джон явно флиртовал с ней.

– Мне почти восемнадцать, – отмахнулась она. – Но сойдет и пепси.

«От нее пахнет весной», – подумал Джон.

– Сейчас налью. А ты пока проходи и располагайся как дома. – Сердце билось так отчаянно, что Джон забеспокоился, не услышит ли Никки его стук. Он пошел на кухню, взял из буфета два стакана, две банки пепси из холодильника и наполнил стаканы льдом.

– Так расскажи, Никки, – начал он, протягивая ей стакан, – как жизнь?

– Нормально, пожалуй. А почему у вас руки дрожат?

Джон сел на диван и поставил свой стакан на кофейный столик.

– Просто лед холодный.

Она сделала глоток.

– Ну… а… – Он задумался, о чем бы ее спросить. – Чем планируешь заниматься после школы?

– Вообще-то, я хочу попробовать стать моделью, – застенчиво призналась она.

Джон улыбнулся.

– О да, конечно, как же я сразу не догадался. Ты похожа на Бриджет Холл.

– О господи! – воскликнула она, поворачиваясь к нему лицом. – Вы знаете, кто такая Бриджет Холл?

– Разумеется, кто же не знает Бриджет Холл.

Никки закатила глаза.

– Не могу поверить, что вы в курсе! Это же так круто, понимаете? Мой отец понятия не имеет.

«И зачем ему знать, – подумал Джон, – если у него такая дочь?»

– Но мне кажется, ты намного симпатичнее нее. Ты нечто среднее между Бриджет Холл и Кирсти Хьюм.

– Кирсти Хьюм? Обожаю Кирсти! Я бы все отдала, чтобы иметь такую внешность, как у нее! А волосы? Боже. – И тут она добавила: – А вы знаете эту новую модель, как же ее зовут… ей четырнадцать лет, очень высокая, длинные рыжие волосы… ну как же ее? – пробормотала Никки, зажмурившись и пытаясь вспомнить.

– Хитер Сэндз, – подсказал Джон. – Но ей тринадцать, а не четырнадцать.

Никки радостно хлопнула ладонями по дивану.

– Да! Точно! О господи, вы такой потрясающий, как жаль, что вы не мой отец.

«Слава богу, что я не твой отец», – подумал Джон.

– Трудно сочувствовать человеку с таким шикарным загаром, – заметила Ли, разговаривая с Говардом в первый день после его возвращения с острова Сент-Бартс. Они вместе обедали в ресторане, который находился в сорока минутах езды от офиса «Магазина на диване»: маленькое, непримечательное заведение, где их никто не мог бы застукать.

– Я тебе не вру, Ли, это был сущий ад. Передай соль, пожалуйста.

– Ты не ответил на мой вопрос. – Ли поставила солонку у его тарелки.

– Ответ – «да»: я все ей сказал.

– О Говард! Правда? Ты правда ей рассказал?

– Да, – он откашлялся. – И да, и нет. Я только начал разговор…

Она злобно вытаращилась на него, уронив вилку на тарелку.

– Говард, давай напрямую. Ты попросил у жены развода или нет? Я хочу знать, что мы имеем.

– Значит, так: я начал говорить. Объяснил, что хочу перемен, что люди меняются и так далее… но понял, что это слишком жестоко. Этот разговор слишком серьезный для аэропорта Сан-Хуана.

– Минуточку, минуточку, мне казалось, что вы летите на Сент-Бартс. Или это физиологическая предрасположенность ко лжи?

– Мы полетели на Сент-Бартс, Ли, это правда, но на обратном пути вылет был из Сан-Хуана.

– Ладно, неважно, меня это не интересует. Просто я запуталась. Ты обещал, ты поклялся, что расскажешь все жене, как только вы вернетесь из отпуска.

– Я помню свое обещание, и я его сдержу. Я люблю тебя, Ли.

– Будь ты проклят, Говард, – произнесла Ли, часто моргая, чтобы не заплакать. – Зачем ты так со мной поступаешь? Говоришь, что любишь, твердишь: «О Ли, я уйду от жены ради тебя», а потом ничего не происходит, ничего не меняется!

– Милая. – Говард протянул руку и нежно коснулся ее щеки. – Надо просто верно рассчитать время, вот и все. Проблема в том, что я не могу выбрать подходящий момент.

– Я ненавижу себя за то, как сильно по тебе скучала, – тихо, почти шепотом проговорила Ли.

– Я тоже скучал по тебе, Ли, очень, очень сильно.

Ли уставилась в свою тарелку, где лежала рыба фугу, приготовленная на пару.

– Знаешь, пока тебя не было, я купила одну книжку, – пробормотала она, ковыряя рыбу вилкой. – О женщинах, которые влюбляются не в тех мужчин. – Настоящее название она решила скрыть.

– Ли, зачем? Зачем ты читаешь эту чушь? Я вовсе не «не тот мужчина». Я как раз тот самый мужчина, который тебе нужен, потому что я тебя люблю.

– Нет, погоди минутку. Послушай.

Говард выдохнул и опустил вилку.

– Ладно, извини, рассказывай про свою книжку.

– Понимаешь, дело в том, что я расстроилась: ведь в этой книге говорится о предупреждающих знаках, которых свидетельствуют о плохих отношениях. Такое впечатление, что там описан именно ты. Все, что там говорится, – как будто о тебе. – Ли промокнула платочком оба глаза по очереди и вздохнула.

– Дорогая, мне так хочется тебя обнять. Тебе нужно расслабиться. Давай уйдем отсюда и найдем местечко, где можно побыть вдвоем пару часов. – Говард поднял руку и начертил в воздухе подпись, подавая официанту сигнал принести счет.

Они занимались сексом на расшитом покрывале гостиницы «Рамада», а потом Говард перекатился на спину и произнес:

– Я быстренько забегу в душ. – Он исчез в ванной, а Ли уставилась на тяжелые плетеные драпировки на окне под цвет ужасного покрывала. Хотя день был в самом разгаре, в комнате было темно, если не считать света, проникавшего из-под двери ванной. «Вот и я плутаю в потемках», – подумала Ли.

В тот день у нее был выходной, и Говард отвез ее домой.

– Увидимся завтра, милая, и не забудь, что я тебя люблю.

Он чмокнул ее в щеку.

Ли изобразила на лице слабую улыбку, вышла из его «мерседеса» представительского класса и направилась в свой многоквартирный дом.

Говард тронулся с места и поехал в офис. Свернув на шоссе, он глянул в зеркало на свой орлиный нос, который слегка обгорел. Только бы кожа не начала облезать. И еще он подумал, что пластический хирург отлично поработал.

С мрачным выражением лица ведущий читал текст телесуфлера.

– Другие новости. Подростки-убийцы продолжают терроризировать школы по всей стране. Последняя резня произошла вчера в сельском штате Алабама: семьдесят два школьника были расстреляны из автомата двенадцатилетним одноклассником. Сообщается, что подросток, который в данный момент находится под стражей, слушал музыку Селин Дион. Перейдем к новостям спорта.

– Снято, – крикнул режиссер, сложил свои заросшие волосами руки на широкой груди и подошел к столу, где сидел диктор. – Макс, новости нужно продавать. Что за кислое лицо?

Макс сглотнул слюну и откашлялся.

– Ну… знаете, я подумал, что раз речь о том, как один ребенок убил кучу других, надо сделать серьезное лицо, понимаете?

Режиссер, крупный лысый мужчина со сросшимися черными бровями, вышел из себя.

– Да брось, такое дерьмо у нас сплошь и рядом. Американцам уже надоели эти подростки-убийцы. Может, в девяностых этим можно было кого-нибудь удивить, но сейчас уже нет. Вчерашний день.

Макс кивнул.

– Будь поэнергичнее! Понимаешь? В тебе должна быть искорка.

– Искорка, – повторил Макс. – Хорошо, я попробую.

Режиссер вздохнул с облегчением и обернулся.

– Итак, ребята, давайте опять, с самого начала. – Он хлопнул в ладоши. – Все замолкли, и… мотор!

Макс еще раз прочитал новости, на этот раз пытаясь говорить со сдержанной веселостью. Он даже слегка усмехнулся, упомянув о Селин Дион.

– Снято, снято, снято! – закричал режиссер. – Понятно, у тебя ничего не получается, но у меня есть идея. – Он обернулся и закричал: – Митч! Эй, Митч? Куда он подевался, черт возьми?

– Я здесь! – выкрикнул парень в джинсах и футболке, с надкушенным круассаном в руке.

– Митч, дружище, подсвети-ка Максу подбородок. Направь прожектор чуть сбоку, чтобы подчеркнуть ямочку. Сделаешь это для меня?

– А то, – ответил Митч, выбросив остатки круассана в ближайший мусорный бак и убежав на поиски основного света.

Режиссер тем временем подошел к Максу.

– Вот что мы сделаем. Забудь все, что я раньше говорил. Я хочу, чтобы ты был сексуальным.

– Сексуальным? – неуверенно спросил Макс.

– Да, вспомни молодого Брэда Питта и представь, что он ведет новости. Видишь ли, пятьдесят девять процентов зрителей – женщины. – Его идея нравилась ему все больше и больше, и он несколько раз повторил, потирая руки: – Да, да, да. Это будет классно, ты должен заигрывать с камерой, соблазнять ее. Забудь о маньяках-подростках. Вообрази, что читаешь стихи. После проб Макс позвонил Лори в агентство.

– Она на совещании, – ответила секретарша. – Что-нибудь передать?

– Скажите, что я только что был на пробах у WXON на вакансию ведущего новостей.

– Угу, угу, – бормотала секретарша, записывая сообщение. – А телефон, по которому с вами можно связаться?

– Она знает мой телефон. Я буду дома через пару часов, пусть позвонит, – попросил он и добавил: – Если у нее будет время.

Макс зашагал по Бродвею, размышляя о том, какие у него шансы получить работу. Может, ему не хватает журналистского обаяния, но его отсутствие с лихвой компенсируется его личностными качествами, умением внушить доверие и внешностью. К тому же перед камерой он выглядит очень естественно. Но было трудно понять, что думает режиссер.

Под ногами он увидел пятидесятидолларовую банкноту, которая лежала на тротуаре. Он наклонился и поднял ее. Выглядит как настоящая. Улыбнувшись, он сунул банкноту в карман и продолжил путь. В жизни все зависит от удачи, подумал он.