Так уж повелось в России, что всякая новая идея, изобретение, начинание, теория ли, практика встречалась с недоверием и подозрительностью. Будь то что- либо в агрономической культуре, в устройсте ли Вселенной или изобретении самодвижущейся коляски, строительстве нового невиданного по своей мощи гигантского аэроплана или передачи сообщений без помощи проводов, а только посредством каких-то неведомых электромагнитных волн, отвергаемых и принимаемых ящиками с проволочками, катушками и лейденскими банками. Чертовщина, в общем. Требующая напряжения умственного и хлопот ненужных. К чему всё это нам? У нас и так всего вдоволь. И внукам, и правнукам хватит. Чай, не голозадые европейцы. Вот они пусть и суетятся. У них и хлеба-то не хватает, чтобы прокормиться. Вот и изощряются, чтобы заработать лишнюю копейку. Разве что отставать от них не след. Всё же — великая держава, третий Рим! И расширять её пространства до тёплого Индийского океана желательно, а то и далее. А потому кроме столичных дворцов да балетов, заведенных неутомимым преобразователем, надобно иметь и приличную армию на должном уровне. Как у людей. А к ней и всю технику необходимую. Хотя всё же пуля — дура, а штык — молодец! Недосуг считать солдат. Бабы новых нарожают. Так что возвращались частенько идеи и изобретения к себе на родину через Европу опробованные и похвалённые. И назывались они непонятными чужими именами. Пытливые умы да быстрые европейские руки развивали идею и превращали бедного подкидыша в прекрасного принца, которого и ко двору принять не стыдно. Впрочем, не значит это, что европейцы сами ничего не придумывали, нет. Просто у нас, в России никогда не ценили богатств, которыми обладали. А мысль человеческая, пожалуй, есть наибольшее богатство.

Наука считает, что многие пороки человеческие передаются по наследству. Так и новая Россия, прозванная впоследствии в народе Совдепией, а ещё позже Эсэсэрией, кое-что унаследовала от императорской России. Как бы там ни было, но богатый на события и трагические глобальные потрясения век ХХ-й мало что изменил в характере российском.

Не стала исключением и судьба военной науки. Казалось бы апологеты всемирной пролетарской революции в русле, так сказать, своей единственно верной в мире «науки» должны были бы способствовать процветанию этой самой науки, призванной обеспечить окончательную победу пролетариата во всемирном масштабе. Но и в ЦК, и в Политбюро сидели прежде всего человеки, а потом партийцы. Да и самому вождю и учителю всё человеческое совсем не было чуждо. И что бы вы там не говорили этим самым трудящимся массам о сознательной жертвенности индивидуума ради великой идеи, но жертвы лучше бы приносили массы, а вожди ими бы управляли и направляли, опираясь на винтовку, ибо эта винтовка и есть настоящая опора и символ власти.

К началу тридцатых годов в тиши академических кабинетов созрела теория тактики ведения современной войны, обобщавшая опыт Мировой и Гражданской войн в России, тотальной войны, в которой решение мировых проблем будет принадлежать не только массовым армиям, но и экономике, превращающейся из источника благоденствия человечества в армейский арсенал. Молодые советские генералы с восторгом и пониманием приняли эту теорию. Называлась она теорией ведения глубокого боя, предполагающая ведение боевых действий с помощью современных моторизованых средств на всю глубину территории военных действий и всю ширину фронта. На основе этой теории обучались молодые офицеры, перестраивалась армия, создавалась экономика, способная вооружить массовую армию для окончательного сокрушения мирового капитала. Для чего и проводилась в стране срочная индустриализация с коллективизацией.

«Но, — полагал вождь и учитель (и не без основания), — «умников» этих из молодых красных генералов нужно время от времени ставить на место. Чтобы не возникало у них соблазна и самим стать вождями». Уж очень соблазнительным был пример Бонапарта. Потому и уничтожил он их… Всё, что они сделали было отменено и забыто на радость отяжелевшим кавалерийским вахмистрам-маршалам, для которых и автомобиль был чересчур сложной техникой.

Но не забыли науки, усвоенные в советских училищах и академиях будущие противники, готовившиеся по мысли теоретиков третьего интернационала для войны против коварного англо-французского империализма.

В сентября 39-го созревший нарыв Второй мировой войны лопнул. «Друг» Адольф угодил в хорошо продуманную и коварно выстроенную «ловушку». И покатились по полям Польши, Франции, Бельгии и Голландии, Греции и Югославии танковые колонны, ведомые честолюбивыми молодыми немецкими генералами. Начальником Генштаба РККА был назначен генерал Жуков, только что разгромивший в Монголии японскую группировку в полном соответствии с этой теорией. Что ж, теория полностью подтвердилась практикой. Вот теперь-то уж можно начинать поход к океану, но сначала Атлантическому! Никто не посмеет осудить освободителя Европы от нацизма! Да и интеллектуалы на западе «прикормлены».

Армия начала интенсивную подготовку к решительному наступлению.

Удар Гитлера по своему «другу» был неожиданным и сокрушительным. Прежде всего потому, что ни один здравомыслящий человек в Верховном командовании РККА и Политруководстве не мог предположить, что Гитлер, обладающий заведомо меньшим ресурсом, не подготовленный к длительной войне, обладающий худшим вооружением и неблагоприятной к обороне территорией, рискнет начать первым абсолютно теоретически бесперспективную войну.

С первого дня войны, захлестнувшей страну от моря и до моря, армия и весь народ почувствовали следствие ужасной ошибки, неизбежной в своей логике развития революционной тоталитарной власти, осознанной и понятой далеко не всеми. Может быть отсутствие этого понимания во многом помогло выстоять, принести колоссальные жертвы и, в конце концов, победить. Масса вооружения, средств связи, материально-технического обеспечения, сосредоточенного у границ Европы, были потеряны. Лишенные управления армии были разбиты, рассеяны, пленены.

К середине августа 41-го группа гитлеровских армий «Юг» фельдмаршала Рундштедта несмотря на громадные потери, понесенные в локальных боях с насмерть сражающимися русскими дивизиями, полками, батальонами, ротами и даже отдельными солдатами, фактически оказавшимися безоружными, оккупировала всю правобережную Украину. Захватила плацдармы на левом берегу Днепра в верхнем и среднем его течении, создав предпосылки для полного и окончательного разгрома русского Юго-Западного фронта. Рассеченные на три части танковыми клиньями Клейста, армии Юго-Западного фронта агонизировали, выполняя непосильные задачи, поставленные перед ними Верховным командованием.