К вечеру небо совсем очистилось от облаков. Полный штиль успокоил перегруженные сады. Зрелые плоды с шелестом, прорывая листву, ухали о взрыхленную землю. Тучные чернозёмы, рождая богатые урожаи, сами себя удобряли. Ранние августовские сумерки быстро укрыли землю, и дивная ночь, рассыпая яркие звёзды на бездонном бархате небосклона, сладострастно вздыхала, обнажив в их слабом свете её зрелую прелесть.

Мария вынула шпильки и, тряхнув головой, рассыпала свои тёмнокаштановые кудри по плечам. Тонкие пряди седых ниток придавали ей ещё большую прелесть. Тонкая батистовая рубаха едва доходила до колен, открывая попрежнему стройные пружинистые ноги. Она слегка тронула пробочкой от флакона подбородок у губ, шею под ушами, огладила рукой щёки и шею и, довольная собою, пошла в спальню.

— Миха, ты правда не хотел с ним прощаться?

— Не хотел, Манюня.

— Ты его не простил.

— Не простил, — подумав ответил Михаил.

— Зря. Он сказал, что если бы он поступил иначе, мы бы с тобой могли не встретиться. Я подслушала разговор, когда дедуля и Мишка его смотрели напоследок.

— Зачем же ты подслушивала?

— Это получилось случайно. Проходила мимо. Я думаю, мы бы всё равно с тобой встретились. Потому что мы с тобой одно целое. Знаешь, он всё-таки сукин сын. Он меня пытался соблазнить. Прекрасно зная, кто я тебе.

— Манюня, милая моя Манюня, любимая, тебя невозможно соблазнить, потому что соблазняешь ты.

— Ещё повтори, как ты сказал… — прошептала Мария, поворачиваясь к Михаилу.

— Я сказал, что ты меня каждый день соблазняешь вот уже скоро сорок лет, и каждый день, как первый раз, помнишь, тогда восьмого марта?

— Нет, нет, ты не так сказал.

— Я сказал, что люблю тебя.

— Да, да, ещё скажи…

— Я ведь тебе это каждый день говорю, самая любимая моя Манюня… — И его крупные руки потянулись к её телу.

Каждый раз, как он касался её, его начинала бить нервная дрожь и желание быстро наполняло его. Казалось, его руки досконально знали её тело, но всякий раз их обоюдная реакция на каждое прикосновение приносила им радость в предвкушении восторга. Они долго нежно ласкали друг друга, как будто впервые познавая. И это было действительно так. На протяжении всей своей жизни они никогда не задумывались над тем, что можно, а чего нельзя делать. Они любили друг друга — и этим всё сказано. Природа-мать открыла им тайну ласк с юности и не оставляла их своим вниманием до сих пор. Потому и груди её по-девичьи упругие, ласканные им ежедневно, торчали набухшими сосками в стороны, и своей формой и совершенством могли бы удовлетворить самого Фидия. Её округлый живот с глубокосидящим пупком притягивал к себе магнитом. А бёдра…, бёдра раздвигались медленно сами, открывая полураскрытый бутон её тела, когда её руки длинными пальцами нежно перебирали бархат его плоти. Они со стоном сливались, продолжая ласкать губами и руками друг друга, и эта ласка продолжалась до тех пор, пока в грохоте обрушившегося водопада, в криках восторга она не теряла сознание. Потом она нежилась, медленно приходя в себя и нежно его целуя, признавалась:

— Миха, я люблю тебя… Ты — самый лучший мужчина… Ты — мой, я тебя очень люблю…

— Манюня, родненькая, как ты можешь знать, что я — самый лучший. Я же ведь знаю, что ты никогда не сравнивала меня ни с кем, — улыбаясь возражал Михаил.

— Знаю, Миха. Посмотри вокруг Разве есть кто-нибудь, кто также счастлив, как мы с тобой? Вот. Молчишь. Мы — две половинки единого целого. Разве ты не чувствуешь этого, когда ты во мне?

— Чувствую. Я знаю, что ты — это я, а я — это ты. Наверное, я это подсознательно понял ещё тогда, 50 лет тому назад, кошда нашел тебя на пепелище.

Она нежно обняла и прижала его голову к своей груди.

— Тогда, родной. Я это тоже поняла. Никогда больше не называй цифры. Сглазишь. Люди и так на нас косяки бросают. Тоже мне, юные пенсионеры. Ты себя чувствуешь пенсионером?

— Я с тобой чувствую себя юношей.

— Ну вот. А я тоже выгляжу хорошо, если некоторые мужики соблазняют меня яхтами да Гавайями. Они не понимают, что я так выгляжу благодаря тебе.

— Благодаря нам. И мы сразу друг без дружки завянем. «Они жили счастливо и умерли в один день». Это про нас. Так и будет. И дедуля так напророчил. А ему я верю.

— Миха, погоди, я сейчас тебе компотика принесу, яблочного. Ты ведь пить хочешь, я знаю.

— А ты?

— И я, Миха. Но позволь в этот раз я принесу.

— Ты каждый раз так говоришь.

— Ну конечно каждый. Разве плохой компотик?

— Очень хороший, Манюня.

Она выскользнула из постели, завернулась в халатик и скрылась за дверью. В кухне хлопнула дверца холодильника, звякнула крышка кастрюли и в тишине ночи послышалось ровное булькание влаги в стакане.