В этот обеденный час редкие чиновники и партийные функционеры сновали меж правительственными зданиями, а в районе соборов и старых царских палат по случаю закрытия Кремля для экскурсий из-за предпраздничной подготовки и вовсе народу не было. Низкий туман и густая осенняя морось опустилась на соборные маковки и обильно увлажнила брусчатку площадей.

Самонадеянная кремлёвская охрана, привыкшая к железной дисциплине советского народа, уже десятки лет справедливо полагалась на кремлёвские стены, защищавшие эту святую территорию от вторжения даже одиночных любопытных граждан, а потому дополнительных караулов по периметру Кремля не выставляла.

Филиппа Аркадьевича никто не остановил. Ежели человек с котом на плече идёт по Кремлю, значит так нужно.

— Ферапонт, как мы войдём? Ведь на входе проверяют пропуска!

— Покажешь своё институтское удостоверение, и уверенно иди. Сегодня Кремль закрыт, и посторонних на территории быть не может. К тому же с твоими вновь открывшимися способностями… В общем, не трусь. Я с тобой. — С этими словами Ферапонтус приземлился и занял место у ноги. Филипп Аркадьевич благополучно миновал охрану на входе.

В просторной столовой аппетитно пахло забытыми деликатесами. Ферапонт присел у ножки стула, что, однако, не мешало ему общаться с Филиппом Аркадьевичем.

— Чем нас могут покормить, Филипп?

— Так. Салаты разные… Я, пожалуй, откушаю «весенний». Сёмга, теша, балык…

— Нет, нет. Там должна быть осетрина горячего копчения. Обожаю!

— Есть, Ферапонт. Я возьму тебе.

— Спасибо. Полторы порции.

— Язык телячий копчёный, икра паюсная, икра зернистая… Паштет из гусиной печени…

— Вот, вот. И паштет из гусиной печени!

— Хорошо.

— Солянка, борщ украинский, рассольник с бараньими почками…

— Нет, нет. Мне возьми ещё взбитые сливки. С клубникой. Клубнику можешь съесть сам, а сливки — мне. И всё.

Так и решили. Никто из обслуги не подивился присутствию кота, вкушающего из тарелки китайского фарфора паштет из гусиной печёнки. Раз кот, значит так нужно. Здесь не принято было удивляться и, тем более, задавать лишние вопросы.

За столиком, стоящим отдельно у зашторенного окна, заканчивали расправу с холодными закусками два весьма пожилых гражданина — один военный, маршал, а другой в строгом тёмносером цивильном костюме. Они неторопливо беседовали, наклоняясь друг к другу.

«Кажется слева это Дмитрий Фёдорович, а справа Константин Устинович. Особы весьма приближенные и доверенные. И конечно же влиятельные». — подумал Филипп Аркадьевич.

К столику в этот момент на специальной тележке доставили суповую лохань, украшенную зелёно-черными драконами. Божественный запах, способный вызвать обильное слюноотделение, стелился следом за тележкой. Лохань торжественно установили на край стола у окна.

— Как ты думаешь, Ферапонт, что за варево в этой лохани? Я уж насытился, но этот дух, мне кажется, заставил бы и мертвого присесть отведать содержимое этого сосуда.

— Украинский борщ. Но изготовленный специально для этих гурманов. Они для этого особого повара держат. — ответил Ферапонт. Кстати, я вижу на карнизе оконных занавесей родственницу Шушеры. Мне кажется она там ещё с ночи сидит. Боится спуститься. Молодая, неопытная.

— Какая Шушера?

— Ты что, не читал сказку о Буратино? Это же классика!

— М-м… Ты хочешь сказать, на карнизе крыса?

— Именно!

— Вижу.

— Мне кажется, сейчас будет цирк! — Сказал кот, вытирая усы от остатков взбитых сливок.

Действительно, животное на карнизе, одурманенное духом, исходящим из лохани с борщом, потеряв равновесие полетело вниз. Раздался всплеск и брызги борща розово-оранжевыми пятнами украсили мундир и костюм членов Политбюро. На стёклах очков, на звезде правого погона и орденских колодках маршала повисли капустные листья. Его собеседник, всплеснув руками, опрокинулся вместе со стулом навзничь и лежал, раскинув руки, в глубоком обмороке на ковре. Испуганная крыса с визгом рванулась из лохани, довершая разгром на столе. Бедное животное, ошпаренное горячим борщом, соскочило со стола и пустилось наутёк. Тут уж Ферапонт не удержался и в два прыжка настиг крысу, ударил её лапой по хребту и та, дёрнувшись замерла на ковре.

— Сматываемся, Филипп. Сейчас будет разбирательство.

— А заплатить?

— Тут за всё заплачено. Вперёд!

— Кем?

— В том числе и тобой. Всем народом.

Филипп Аркадьевич с Ферапонтом покинули Кремль через ворота Спасской башни. Часы били второй час, часовые печатали шаг у мавзолея основателя государства. Стайки туристов, вытянув шеи, слушали гида у Лобного места. Серая масса толпилась в устье улицы имени 25-го октября у входа в ангар ГУМа. Рабочие в синих комбинезонах прилаживали по фасаду самого большого московского магазина лозунг, прославляющий единство партии и народа. Из зева Спасских ворот вылетела карета скорой помощи.

— Устиновича повезли в Кремлёвку. — Заметил Ферапонт.

— Наверное ушибся.

— Ничего. Ещё калифом будет.

— На час.

— Хоть и на час, а к Стене попадёт. Крупный педагог.

Лохматые хлопья снега медленно опускались на синь брусчатки Красной площади. Холодало.