…визг будильника заставил Филиппа Аркадьевича вздрогнуть и открыть глаза. В кресле Ферапонтус тщательно вылизывал своё хозяйство, задрав кверху заднюю ногу.
— Ч-черт! Снится всякая ерунда!
— Мр-р? — вопросительно взглянул на Филиппа Аркадьевича кот, оторвавшись от своего занятия. — Что же тебе приснилось?
— Как будто бы я побывал в древнем Риме на хоккее гладиаторов. А потом участвовал в оргии с двумя прекрасными римлянками. Видимо, с вечера переел. До сих пор чувствую себя сытым по горло.
— Ничего удивительного. После такого обильного стола тебя и римлянки не истощили.
— Ты всё шутишь, Ферапонт. — Заметил Филипп Аркадьевич, направляясь к двери.
В коридоре он столкнулся с Сидоровичем.
— О-о! Филипп, никак вчерась поддавал?
— С чего вы взяли?
— У меня нос на это дело настроен. Даже могу сказать, што пил ты кисляк! Во!
— М-м… Вы правы, Сидорович. — В полном недоумении промямлил Филипп Аркадьевич.
— Ещё бы! Чево только не пили мои вохры! И то — кажный день. А мне разбирайсь. Хто чево жрал и скоко. Ежели «ерша» заложил или перебрал водяры али самогонки, — в наряд счас не пущаю, но зато с избытком отработает потом. Хто кисляка набрался, того можно в наряд. Штоб от кисляка одуреть, надо много выпить. А брюхо не резиновое. Тут своя наука имеется. Тебе, вот, к примеру, в наряд можно. Но должок за тобой засёк. Потому как по уставу не положено на службе быть выпивши.
— Хорошо, что я не у вас на службе.
— А энто как посмотреть. Может и польза для тебя была б. А то совсем сгниёшь за своими бумагами.
В сумке Филипп Аркадьевич нашел странный кожаный мешочек, наполненный старинным серебром римской, греческой и иудейской чеканки прекрасной сохранности. Зато миланского каталога не было…
В эфире шла программа «В мире науки и техники». Филипп Аркадьевич выпил чаю с галетами и стал собираться в институт.
«Сегодня короткий день. Предпраздничный. Будет небольшой выпивон. Не забыть бы забежать в «Российские вина». — Думал Филипп, повязывая галстук.
«…по мнению ученых прошлогодний миланский каталог торговых фирм был подброшен в гробницу знатной римлянки каким-то шутником из экспедиции, но виновник пока не найден…» — вещал голос из динамика.
Филипп Аркадьевич замер перед зеркалом. Из-за спины на него смотрели улыбаясь две молодые женщины — одна рыжеволосая, другая блондинка. Медленно, чтобы не спугнуть видение, Филипп Аркадьевич обернулся. В кресле сидел Ферапонтус и улыбался.
— Это невозможно… — пробурчал Филипп Аркадьевич.
— Опять ты за своё! Всё возможно.
— Но-о… Она ведь может быть моей прародительницей…
— И это тоже относительно. Не усложняй себе жизнь софизмами. Может же и не быть. Столкнувшиеся грузовики могли везти взрывчатку или снаряды, что хочешь, как любили давать вводную в пионерском лагере. Но не везли. И всё тут. Не везли! Понимаешь!? Логические условности — изобретение человеческого ума! Вселенная сюрреальна!
Кстати, позвони в институт. Скажи, что хвораешь. Мне кажется ты не горишь желанием общаться сегодня со своими коллегами. И правильно. Пойдём лучше к Кате. Сегодня должно быть немного народа в библиотеке. Там ты проведёшь время с большей пользой для себя.
— Ты меня учишь обманывать?
— Что есть правда и что есть ложь — тоже относительно. Не комплексуй. Отвлекись. Скушай своё мочёное яблочко. Вспомни, как прекрасно ты провёл эту ночь.
— Откуда ты знаешь? Я ведь тебе ничего не рассказывал.
— Я всё знаю. Эмилия очень горевала, когда ты исчез. Она вернулась к Юлии и они долго оплакивали твоё исчезновение. Юлия поставила на ноги всю римскую полицию. И даже преторианскую гвардию. Единственной памятью о тебе осталась книга-каталог, которую они листали почти каждый день. В старости Юлия завещала положить каталог к себе в гробницу, что и было выполнено верной подругой Эмилией.
— А что стало с Эмилией?
— О-о! Я вижу она тебе запала в сердце. Эмилия была первой римлянкой, которая надела чулки с подвязками и спрятала свою несравненную попочку под тонкие трусики. Юлия её отпустила и она очень скоро получила гражданство, выйдя замуж за Гнея Помпилия. Его потом назначили Прокуратором в Галлию. Но она всю жизнь вспоминала только тебя. Гордись, сердцеед.
— Чепуха! — фыркнул Филипп Аркадьевич.
— А сестерции в твоей сумке? Это что? За содержание этого сафьянового кошеля можно получить целое состояние! Драхмы, сикли, сестерции 1-2-го веков! Не веришь? Возьми любую монету и занеси на экспертизу в Румянцевский музей. Благо, мимо будем проходить. А сам кошель?! Тупица!