Вечером Филипп вышел в кухню приготовить чего-нибудь поесть и сварить кофе. Сидорович слонялся без дела, явно скучая в поисках собеседника. От него разило водочным перегаром.

— Слышь, Филипп, ты похороны смотрел по телеку?

— Нет. Не смотрел.

— Уронили-то они гробик, охломоны. При батьке ба их точно уж шлёпнули как врагов народных.

— Не мелите, Сидорович. Пьяны ведь были наверное. Вот и показалось.

— Не, Филипп. Тверёзый я был. Это ж передавали в 14, а с Сан Санычем мы тяпнули по маленькой опосля, часов в шешнадцать.

— Ну может показалось.

— Не, не. Я всех дружков обзвонил. Такое происшествие! Все видели. Однако в программе «Время» уж энтого кадра не было! Вырезали. Штоб не страмиться на весь свет.

— Так весь свет же всё увидел в прямой передаче. Небось, транслировали по «Интервидению» и «Евровидению».

— Всё одно страм. Не могем по-людски похоронить первого человека в стране.

— Значит не могем. — Передразнил Сидоровича Филипп, снимая с огня сковородку с шипящей яичницей на пол десятка яиц и зарумянившейся ветчиной.

— Чо, Филипп, гости у тебя?

— Гости, Сидорович.

— Ну што ж, Бог в помочь. — погрустнел Сидорович.

Филипп усадил в кресло, завёрнутую в махровый халат Эмилию. Налил коту в блюдечко молока, нарезал вчерашний батон, и они с жадностью оголодавших путников набросились на еду. Расправившись с яичницей, чуть расслабившись, они потягивали кофе из маленьких глиняных чашечек, улыбаясь друг другу.

— Ферапонт, мне Сидорович сообщил о некоем чрезвычайном происшествии, имевшем место на похоронах. Мне кажется он спьяну чего-то напутал.

— Если ты имеешь в виду падение гроба с телом генсека в яму, то это действительно имело место. Я сам там был и могу засвидетельствовать под присягой. Мы сидели под ёлочкой с Молодым. Он попросил меня взять его с собой. Вдруг в палых листьях зашуршала полёвка, а он, как ты помнишь, нервный юноша, с воем бросился её ловить. Молодцы-похоронщики от неожиданности ослабили хватку, и гроб рухнул вниз. Скандал!

— А что Молодой? Поймал мышку?

— Поймал. Понёс знакомой лисичке в зоопарк.

— Ну, дела!

— Не к добру это, Филипп. Ждут страну в скором времени ба-альшие потрясения. — Мурлыкнул кот.

— Не знаю, как с потрясениями. Ещё не анализировал. Мало информации. А вот обилие похорон с гонками на лафетах к кремлёвской стене предвидятся. Вывод этот не требует особого напряжения мозговых извилин. Достаточно посмотреть на портреты членов Политбюро. Но… твоим прогнозам доверяю.

— Ты мне льстишь, Филипп, — мурлыкнул Ферапонт, — сам неплохой аналитик. Если бы было не так, не пал бы на тебя Его перст.

— Вы действительно необыкновенный кот! — заметила Эмилия.

— Говори мне, пожалуйста «ты». Терпеть не могу этого холопского обращения в множественном числе. И почеши мне за ухом. У тебя очень ласковые руки. Правда, Филипп? — ехидно прищурился кот.