За последние годы на Западе получили широкое распространение социологические исследования, проводимые среди молодежи. Каковы общественно-политические, морально-этические установки молодого поколения? Что хочет молодежь? К чему стремится? За этими и другими многочисленными вопросами, обращенными к юношам и девушкам капиталистического Запада, сотрудникам институтов общественного мнения, газетчикам, телерепортерам (нередко анкеты насчитывают несколько сотен вопросов), стоит один главный вопрос: что ждать от нынешней молодежи, когда она возьмет на себя всю ответственность за судьбы общества?
Ряд социологов прибегал к развернутому интервьюированию, стараясь избежать слишком простых ответов на достаточно сложные вопросы. Рассказы сборника «Задиры» напоминают такие интервью. Из этих рассказов писателей различных стран получается галерея социальных портретов, и эти портреты достаточно типичны. Так же типичны и многие жизненные ситуации, в которых оказываются персонажи. Но ведь рассказы не писались по единому плану социологического исследования, а создавались для читателей тех стран, где данные ситуации легкоузнаваемы, а причины, вызвавшие их появление, до подробностей известны.
Разумеется, иностранному читателю трудно полностью оценить все многообразие примет чужой страны. Однако у рассказов сборника есть один общий адрес: мир современного капитализма. Этот адрес объединяет, объясняет многие конкретные проблемы молодых португальцев и американцев, ирландцев и западных немцев. Однако значительную часть общих проблем этого мира нелегко понять тем, кто рос за его пределами. Зачастую мы поверхностно представляем себе разные и противоречивые стороны жизни этого мира с его деловой хваткой и жестокостью, с его расчетливостью и разобщенностью людей, с его конкуренцией различных сил и диктатом сильнейших, с его «вседозволенностью» и невидимыми барьерами.
Распространение образования, рост средств массовой информации и другие процессы привели к тому, что молодой человек сознает величайшие потенциальные возможности современного мира, в том числе возможности для личных свершений. Он родился в век бурного научно-технического прогресса, в его же силах приумножить этот прогресс. Однако такие надежды могут быть реализованы лишь при надлежащей образовательной подготовке применением полученных знаний на практике.
Молодые трудящиеся стран Запада вступают в самостоятельную жизнь в такое время, когда общеобразовательная подготовка в объеме средней школы, хорошее профессиональное обучение становятся одним из важнейших условий для получения полноценной работы, а, следовательно, и полноценного социального положения. Современное производство требует такой общественной системы образования, которая бы готовила высококвалифицированных специалистов. Современная жизнь, для которой научно-технические новации стали нормой, а расширение межчеловеческих, межсословных, международных контактов — обычным явлением, требует глубокого неформального образования, широкой культуры.
Однако требования последних десятилетий XX века приходят в острое противоречие с устаревшей общественной структурой. Капиталистическое общество не в состоянии организовать такое образование в масштабах всего общества, не преодолевая анархии капиталистических отношений, не ломая барьеры классового неравенства и социальной несправедливости.
Неравенство в условиях капитализма — это не только неравенство возможностей капиталиста и рабочего. Проявления социальной несправедливости многообразны так же, как многочисленны четко документированные факты социальной дискриминации. Экономисты Запада могут дать арифметически точные ответы, во сколько раз меньше шансов попасть в высшее учебное заведение у молодого рабочего, чем у выходца из семьи предпринимателя, во сколько раз тяжелее ударяет безработица по молодежи, чем по опытным кадрам, на сколько меньше платят девушкам, чем юношам.
Буржуазное общество определяет неравенство возможностей уже со школьной скамьи. Ты родился в рабочем районе — значит, качество преподавания в твоей школе будет в несколько раз хуже, чем в респектабельном квартале. Ты родился в негритянском гетто — значит, твой диплом об окончании школы может оказаться бумажкой, свидетельствующей не о знаниях, а лишь о часах, проведенных в школе. И вот результат: чем беднее ученики, тем хуже их знания, полученные в рамках «всеобщего образования» капиталистической страны. Так, проверка уровня знаний датскими социологами показала прямую зависимость числа правильных ответов от социального происхождения учащихся. Для многих детей рабочих законченный курс средней школы, гимназическое образование (соответствующее старшим классам средней школы и первым курсам высшей школы) и тем более высшее образование остаются недоступными по материальным соображениям. Так что нежелание продолжать учебу обусловлено у молодежи из малообеспеченных слоев населения прежде всего экономическими обстоятельствами. Лишь десять процентов учащихся датских гимназий — выходцы из семей рабочего класса (в то время как на долю рабочего класса приходится сорок пять процентов населения страны). Для сравнения: в средних учебных заведениях Англии с наиболее высоким качеством обучения дети рабочих составляют десять процентов учащихся; во Франции подростки из рабочих семей имеют в четыре раза меньше возможностей достичь десятого класса в общеобразовательных школах, чем дети обеспеченных семей.
В результате дети рабочих имеют в пять раз меньше шансов учиться в высшей школе США, в восемь раз — Англии, в двадцать раз — Италии, в тридцать раз — Японии.
За сухой статистикой стоит реальная жизнь, из которой она извлечена, а в реальной жизни эта статистика проявляется в постоянном напряжении, которое нельзя определить никаким социологическим вольтметром.
Страх перед будущим и стремление любой ценой сохранить настоящее благополучие, ненависть к конкуренту и желание замкнуться в своем мирке, готовность вынести любые перегрузки, чтобы удержать свое место под солнцем, — эти импульсы невозможно адекватно оценить и подсчитать, но они зримо и незримо присутствуют в мире всепроникающей конкуренции.
Молодой человек хочет стать техническим специалистом или высококвалифицированным рабочим на современном предприятии. Есть ли у него полная гарантия, что он получит такую квалификацию? Нет. Менее двадцати процентов французских рабочих поступает на производство, имея полноценную профессиональную подготовку. Значительная часть западногерманских молодых рабочих имеет серьезные претензии к системе профессионального обучения: классы в профессиональной школе ФРГ переполнены, учителей не хватает, фактически не соблюдается положенное количество учебных часов.
Лишь меньшая часть (от одной пятой до одной трети) учеников проходят обучение на современных крупных предприятиях. Для крупных концернов профессиональное обучение недостаточно прибыльно, а поэтому большая часть молодежи вынуждена идти учиться на мелкие и ремесленные предприятия, где она скорее подвергается эксплуатации, нежели получает какую-либо квалификацию. Основная часть этих предприятий не в состоянии проводить обучение на таком оборудовании, которое позволило бы ученику освоиться в условиях высокоиндустриального производства. В то же время эти предприятия пытаются безудержной эксплуатацией учеников противостоять нажиму крупных концернов. Из-за такого «обучения» около пятнадцати процентов учеников не выдерживают заключительных экзаменов, становятся подсобными рабочими. Опрос среди учащихся австрийских профессионально-технических училищ показал, что пятьдесят процентов из них не видят никакого будущего у своей профессии, а десять процентов связывают это будущее лишь с небольшими надеждами. Более пятидесяти процентов молодых дипломированных специалистов Бельгии работают не по профессии и находятся в положении неполной занятости.
Итак, еще до начала самостоятельной трудовой жизни условия общества предопределяют ограниченные возможности для выходцев из пролетарских слоев реализовать свои надежды на будущее.
Сам поиск места работы мучителен. Значительная часть молодежи Запада начинает его еще до окончания учебы, и тем не менее многие остаются без работы. Чтобы быть принятым, юноша или девушка должны соответствовать прежде всего требованиям хозяина с его часто неписанными, но от этого не менее категоричными требованиями. Богатую пищу для размышлений в этом отношении дают книги советов для поступающих первый раз на работу. Фактически эти пособия представляют собой учебники социальной мимикрии. В них даются подробные советы, как подладиться под вкусы, под настроения будущего начальства, как суметь войти в доверие своего босса. Полное подчинение начальству, его вкусам, его настроению, его характеру — вот основной принцип успешного трудоустройства.
У босса есть мощное оружие навязывания своей воли — угроза лишить работы. Безработица — одна из наиболее острых социальных проблем трудящейся молодежи капиталистических стран. Хроническая безработица сохраняется в любой капиталистической стране даже в период экономического подъема, при этом среди молодежи уровень безработицы, как правило, в два-три раза выше среднего уровня. Во время же экономического спада уровень безработицы достигает двадцати — двадцати пяти процентов для этого возраста, и это еще без учета возрастающей частичной безработицы.
Так, в период кризиса 1974–1975 годов свыше трети молодых американцев оказались или в рядах безработных, или были переведены на неполную рабочую неделю, на неполный рабочий день.
Следует учесть, что ряд категорий молодежи особенно страдает от безработицы. Это прежде всего девушки и молодые женщины, представители национальных, этнических или религиозных меньшинств. Уровень безработицы среди этих групп молодежи в полтора-два раза выше среднего уровня безработицы среди молодежи.
Молодой рабочий получил работу. Как правило, его условия труда худшие, он получает более низкую зарплату.
Хотя теоретически в большинстве стран Запада существует восьмичасовой рабочий день при пятидневной рабочей неделе, многие молодые рабочие заняты сверх этой нормы. К примеру, каждый из четырех молодых французов, занятых на мелких предприятиях, работает от сорока шести до пятидесяти часов в неделю.
Усиленное нервное напряжение современного рабочего связано с самим характером трудовых операций. Типичным последствием применения «научной организации труда» является повсеместное убыстрение трудового ритма, доходящего до автоматизма. Описывая условия труда на конвейере, французская двадцатилетняя коммунистка Д. Вилет говорила: «На Рено до сих пор есть молодые женщины, которые сковывают себе руки цепочкой, чтобы, работая на прессе, сотни раз точно повторять одно и то же движение. Это и есть человек-автомат».
Выжать все из молодого организма, все его жизненные силы — вот как объективно проявляет себя среднестатистический капиталистический собственник в отношении молодежи.
Стремление буржуазии к извлечению максимальной прибыли ярко проявляется и в том, что в последнее десятилетие значительно возросли масштабы миграции рабочих, а междугосударственная трудовая миграция в Европе приобрела массовый характер. Сотни тысяч рабочих и, как правило, молодых покидают ежегодно Турцию, южные районы Италии, Грецию, Испанию и некоторые другие страны. В западноевропейских странах в настоящее время насчитывается свыше десяти миллионов иностранных рабочих. Во Франции количество трудящихся иммигрантов составляет 3,5 миллиона, в ФРГ — 2,3 миллиона, в Швейцарии — один миллион. И более половины иностранных рабочих — в возрасте до 30 лет.
Одна из наиболее острых проблем миграции труда в настоящее время — это методы вербовки иностранных рабочих. Наряду с законной процедурой, установленной странами эмиграции, все более широкие масштабы приобретает международный черный рынок труда. Действующие на этом рынке вербовщики, представляющие интересы частных фирм, ввозят в страны эмиграции сотни тысяч молодых людей, которые в результате оказываются в совершенно бесправном положении и полностью зависят от воли своих хозяев, поскольку их права не закреплены официальными контрактами.
Другая проблема — условия труда и жизни иностранных рабочих. Несмотря на то, что рабочие-мигранты вносят значительный вклад в рост местной экономики, именно они оказываются первыми жертвами сокращения и лишаются своих рабочих мест. Их зарплата за тот же труд ниже, а условия труда и социального обеспечения хуже, чем у трудящихся страны иммиграции. Некоторыми формами социального обеспечения, установленными в данной стране, они вообще не пользуются. При этом страны иммиграции ссылаются на то, что соответствующие страны эмиграции не устанавливают-де таких же норм на основах взаимности. Однако многие из этих стран просто не в состоянии установить подобных норм в силу своей экономической отсталости, одним из свидетельств которой и является перемещение трудящихся в более развитые страны. Трудящиеся — мигранты — и это особенно касается молодежи — не пользуются равными правами и в области профессионально-технического обучения и переквалификации. В результате их удел — неквалифицированные, тяжелые, низкооплачиваемые работы.
Вот какие виды дискриминации, например, используются в Швейцарии. Иностранный рабочий должен как первое условие найти себе работу до приезда в страну. Он обязан проработать на одном месте десять лет, прежде чем получит разрешение на постоянное жительство, позволяющее свободно выбирать себе работодателя.
Дети иммигрантов оказываются в трудном положении в области получения образования. Как правило, у них выше уровень безработицы. Так, в Лондоне двадцать пять процентов цветной молодежи до двадцати лет находится без работы, а в отдельных районах страны эта цифра поднимается до пятидесяти процентов.
Молодой человек отработал рабочий день. Он получил заработную плату. Но и в сфере потребления он остается объектом интенсивной эксплуатации. «Народ Соединенных Штатов, по сути дела, превратился в нацию, сидящую верхом на тигре. Люди должны научиться потреблять больше и больше, или же, их предупреждают, чудесная экономическая машина может развернуться и съесть их. Их должны принудить все больше и больше увеличивать свое личное потребление, не обращая внимания на то, есть ли у них насущная необходимость в товарах или нет», — писал социолог Вэнс Паккард.
Виртуозы торговли, маги рекламы мастерски обрабатывают сознание потребителя, добиваясь особо больших успехов в отношении молодого поколения. Уже на стадии производства товара ему придаются формы, которые учитывают не только разум потребителя, но его бессознательные импульсы, его полуосознанные психологические ассоциации. Форма товара, его упаковка, реклама нацелены на то, чтобы подсунуть потребителю вещи малонужные, ненужные. Импульсивность молодежи оказывается для них зловещей ловушкой, когда речь идет о приобретении дорогостоящих товаров в кредит. Молодежь создает новые семьи. В этот период жизни совершаются многие фундаментальные покупки долгосрочного пользования. И именно в этот период капитализм делает все для того, чтобы сделать из молодого рабочего вечного должника, вечного раба системы.
Сознает ли молодой человек глубокие корни своих проблем, связь своих проблем с проблемами общества, с несправедливым характером строя, при котором он живет? Понимает ли несправедливость общества, половина богатств которого принадлежит десятку процентов населения, контролирующих практически всю экономическую, социальную, политическую жизнь страны? Безусловно.
Боясь такого сознания действительности, капитализм делает все для того, чтобы отделить молодежь от опытных деятелей и зрелых участников рабочего движения, разделить ее по цвету кожи и по национальности, разобщить, превратить их в массу эгоистов-обывателей, недоверчивых к другим людям. И эта деятельность, особенно в тех странах, где нет массовых рабочих партий, где нет крупных демократических профсоюзов и молодежных организаций, зачастую не безуспешна.
«Довольны ли вы своим жильем?» — спрашивают авторы социологического обследования. Молодежь США свыше девяноста процентов дает в целом положительный ответ. Лишь 21,8 процента выражает ту или иную степень неудовлетворенности работой; 95,9 процента довольны своими друзьями и восемьдесят — девяносто пять процентов поддерживают активные контакты с родственниками, друзьями, соседями. «Довольны ли вы жизнью в целом?» Свыше восьмидесяти пяти процентов отвечают утвердительно на вопрос.
Итак, казалось бы, перед нами коллективный портрет счастливых, довольных жизнью, трудовой деятельностью, окружающими. Однако это был бы поспешный вывод.
Ответы тех же представителей молодежи в ходе того же обследования: лишь 25,6 процента заявили, что «полностью удовлетворены» своим финансовым положением; 42,9 процента — «более или менее удовлетворены» и 31,5 процента — «не удовлетворены». При этом менее половины верили в улучшение своего финансового положения, а около трети опасались его ухудшения. Почти половина молодежи, которая так радостно взирает на мир, на своих друзей, если судить по первым ответам, считает, что «люди будут стараться использовать вас в своих интересах», а большинство соглашается с такими утверждениями: «Окружающие люди думают только о себе»; «В отношении окружающих нельзя не проявлять предельную осторожность»; «Ныне человек не знает, на кого он может положиться»; «Большинству людей безразлично, что случится с ближним», а также: «Положение среднего человека ухудшается». Более сорока процентов молодежи поддержали такие пессимистические оценки жизни: «Иногда я сомневаюсь, есть ли в мире что-либо стоящее»; «Живи сегодняшним днем и не думай о завтрашнем дне»; «В нынешнем мире нечестно давать ребенку жизнь».
Как объяснить эти противоречия в оценках?
Тут основное противоречие общественного сознания современной американской молодежи, сознания индивидуализма, неумолимой конкурентной борьбы, сознания, формируемого в условиях капиталистического общества. Проявляется принципиально разный подход к «ближней», «собственной», действительности и к «дальней», «внешней», которая за пределами своего «я», своего дома, своего круга друзей, близких.
При этом следует учитывать, что человек буржуазного общества, с одной стороны, отчужден от окружающего мира, а с другой стороны — постоянно утверждает себя в окружающей реальности, закрепляясь на рубежах «своего дома», «своей работы», «своих друзей».
«Своим жильем я доволен в первую очередь потому, что я смог купить себе право жить здесь. Признать неудовлетворение своим домом, — это расписаться в своем банкротстве как хозяина, как хозяйки. Своей работой я доволен в первую очередь потому, что я сам ее выбрал, и это самое большое, чего я достиг. Жаловаться на свою работу — это признать свое жизненное поражение. По этим же причинам я доволен своими друзьями, я доволен жизнью.
Но за пределами моего мирка, завоеванного мною, являющегося как бы проекцией моей личности, расположен враждебный мир. Этот мир выплачивает мне деньги, и я вправе выражать неудовлетворение недостаточной суммой их. Этот мир населен существами, которые готовы использовать меня в своих интересах, продать меня. В этом мире положение среднего человека ухудшается. Да и есть ли что-либо стоящее в этом мире? Следует ли давать жизнь новому поколению в этом все более ухудшающемся мире?» — так, вероятно, мог бы сформулировать свою оценку окружающей действительности молодой американец.
Предпринимаются усилия для того, чтобы увести молодежь в мир потребительства, увлечь коммерческой культурой, «масс-культурой», псевдокультурой, привязать к буржуазным ценностям, носящим якобы незыблемый, вечный характер. Вместе и по отдельности эту задачу решают и капиталисты, и капиталистические компании, и буржуазные политические партии, и буржуазное государство.
Молодежь развращают агрессивностью и бездушностью зрелищных представлений, разлагают мнимой доступностью и легкостью удовлетворения духовных и материальных потребностей, предварительно заземляя духовные потребности и искажая материальные.
Любовь к родине, привязанность к национальным и местным традициям буржуазия стремится извратить в умах молодежи в виде националистических и шовинистических предрассудков, непримиримого консерватизма. В целях распространения буржуазной идеологии среди молодежи правящие буржуазные партии организуют массовые кампании и мероприятия. Так, либерально-демократическая партия Японии организует массовые «молодежные фестивали». Ряд правых партий Запада опирается на поддержку крупных молодежных организаций («Юнге унион» ФРГ, молодежные организации партий «Хейре» в Скандинавских странах, «Молодые консерваторы» Англии, «Центристская молодежь» Социально-демократического центра Португалии, «Молодые республиканцы» США и т. д.). Определенным влиянием пользуется идеология реформизма.
Сумела ли буржуазия завоевать сознание молодого поколения Запада? Верит ли беспрекословно современная молодежь пропаганде о преимуществах капитализма?
Характеризуя отношение молодежи к институтам общества, американский исследователь Г. Малкольм писал: «Часто используемое определение нашей государственной структуры как «представительной» и «демократической» звучит для нашей молодежи как лицемерное и пропагандистское заявление».
Неудовлетворенность решением своих материальных проблем, дискриминацией, осуждение социально-экономической политики правительства не исчерпывают всех направлений критики общественных порядков молодым поколением. Сознание всесилья крупных монополий в буржуазном обществе преодолевает стереотипы буржуазного воспитания и пропаганды о демократическом устройстве страны и становится аксиомой для подавляющего большинства молодежи: абсолютное большинство молодого поколения Запада убеждено в чрезмерной власти крупных монополий. 86,8 процента молодежи США признали влияние «большого бизнеса» чрезмерным.
Однако буржуазный характер окружающего общества создает часто непримиримые противоречия в общественном сознании молодежи. Так, признание необходимости обуздать власть монополий сосуществует с признанием «прав бизнеса». Острота критического настроя в отношении монополий оказывается явно слабее критики предпринимателей в целом.
Рост недоверия к монополиям сопровождается падением доверия ко всем ведущим государственным и общественным институтам страны. Если пятнадцать лет назад большинство молодежи США доверяло системе здравоохранения и высшего образования, вооруженным силам и Верховному суду, то к началу 80-х годов руководство ни одного из этих институтов (а также руководство телевидения, церкви, прессы, бизнеса, исполнительной власти, профсоюзов и конгресса страны) не вызывало доверия большинства. Широко распространена уверенность в коррупции верхов. Лишь 11,6 процента выразили уверенность, что «в правительстве почти нет жуликов», 44,7 процента молодежи сочли, что «хулиганов немного», а 43,7 процента полагали, что «жуликов довольно много».
Опросы мнения молодых западноевропейцев показали, что свыше пятидесяти процентов французов и итальянцев, западных немцев, голландцев и бельгийцев убеждены в необходимости ликвидации капитализма и лишь около пятнадцати процентов убеждены в обратном.
Правда, далеко не всем ясно, как ликвидировать капитализм.
Тот же опрос общественного мнения в странах «Общего рынка» показал, что свыше половины молодежи все еще считает необходимым «поощрять частную инициативу». В этом еще одно проявление противоречивого характера общественного сознания современной молодежи Запада. Капитализм как несправедливый строй, как режим всевластья монополий дискредитировал себя в глазах молодежи, но слишком сильны еще частнособственнические импульсы. «Уничтожьте власть крупных компаний, но оставьте мне надежду на мой маленький успех» — вот настроение части молодых людей.
Значительная часть трудовой молодежи не может оставаться ни бесконечно долгим пассивным наблюдателем, ни пленником буржуазной идеологии. Попав в кризисную жизненную ситуацию, а вероятность этого велика в буржуазном обществе, оказавшись без помощи общества, без поддержки коллектива, без друзей, молодой человек протестует против общественного строя.
Часто это носит форму слепого протеста индивидуалиста, бунта маленькой личности против мощных организаций, против всего буржуазного мира. Молодой человек хочет бросить вызов обществу своим внешним видом, вызывающим поведением, нарочитой грубостью. Непосредственным объектом становится не сама система общественных отношений, а люди — ближние, родители и соседи, старшие по возрасту коллеги и сверстники-друзья. Этот путь иногда приводит и к бессмысленным хулиганским поступкам, и даже к преступлениям.
Часто это принимает форму бунта нескольких одиночек-бунтарей, объединившихся на общей платформе протеста индивидуалистов-буржуа. При этом с точки зрения эффективности этого бунта не имеет значения его окраска — шафрановые цвета зен-буддизма или ультракрасный цвет левацких террористических группировок, черные знамена анархии или многоцветье «детей цветов», «хиппи».
Нелегко молодому рабочему найти путь действенной борьбы за свои права, за решение насущных проблем своего поколения, своего класса. Не во всех странах Запада существуют массовые рабочие и коммунистические партии, демократические профсоюзы, прогрессивные молодежные организации.
Следует учитывать и то обстоятельство, что на протяжении нескольких поколений население Запада подвергалось обработке в духе антикоммунистической, антисоветской пропаганды. Результатом этого является широкое распространение лживых представлений о теории научного коммунизма, о практике реального социализма.
Те же, кто вопреки официальной пропаганде, вопреки обывательским пересудам вступает в ряды борцов за коренное общественное переустройство, становятся объектом прямой и косвенной дискриминации даже в странах с так называемыми демократическими конституциями, объектом полицейских репрессий:
«…Стреляют резиновыми пулями. А знаете ли вы, что такое резиновые пули? — спрашивает молодая ирландка. — Они сделаны из плотной резины длиной в два пальца, а толщиной в три пальца. Удар пули в голову может привести к инвалидности. Удар пули в живот — смерть».
«За что разбили мне голову? — говорит немка из ФРГ. — Потом полицейский говорил, что у меня слишком интеллигентное лицо». Вот так за «интеллигентное лицо», дубинкой, за рабочий наряд резиновой пулей расплачивается полиция Запада с теми, кто демонстрирует свое недовольство строем «равных возможностей».
Однако, несмотря на террор, открытый и тайный, все больше молодежи, молодых тружеников вступает в ряды борцов за подлинное решение своих проблем, за осуществление коренных общественных преобразований.
Растут ряды коммунистических союзов молодежи стран Запада.
Когда коммунистические союзы молодежи связывают задачи борьбы за права молодежи с целями глубоких общественных преобразований, они становятся действенными организаторами широких масс молодежи. Датские комсомольцы и члены Социалистического союза немецкой рабочей молодежи организуют борьбу старшеклассников и учеников профтехшкол за демократизацию системы обучения, соединяя эту задачу с борьбой против всевластия монополий. Комсомол Португалии соединяет кампанию против безграмотности с борьбой в защиту завоеваний революции 1974 года.
Найдут ли «задиры» правильный путь к борьбе за права своего поколения, за коренные общественные перемены? От ответа на этот вопрос во многом зависит и судьба нынешнего поколения, и судьба мира, ответственность за которую ляжет скоро на плечи тех, кто сегодня молод.