ГЛАВА I

ОБЩИЕ ОСНОВАНИЯ

Успех боевой работы артиллерии всецело зависит от искусства ведения ею огня.

В отношении искусства стрельбы специальная стрелково-техническая подготовка русской артиллерии доведена была к началу, первой мировой войны до высокой степени совершенства и в полной мере себя оправдала на опыте войны.

По беспристрастному свидетельству одного из виднейших русских артиллеристов, побывавшего три раза в 1914 г. в командировке в действующей армии в Галиции, вполне осведомлённого в действительном положении артиллерийского дела на фронте, — «блестящие, выше всяких похвал, действия артиллерии в техническом (стрелковом) отношении заслужили полное одобрение и восхищение; наши артиллеристы стрелять умели, они не забыли уроков полигонных стрельб, и каждый раз, когда надо, они давали то, что может дать современная артиллерия в умелых руках».

Гинденбург, известный представитель командования германской армии в мировую войну, давая оценку русской армии в 1915 г., выразился, между прочим, так: «Русская артиллерия стреляет хорошо, хотя с огромным расходом снарядов».

В июне того же 1915 г. в журнале «Stuttgarter Neues Tageblatt» появилась статья военного корреспондента при главной квартире австро-венгерской армии, в которой говорилось, между прочим, следующее:

«Надо признать, что в последних боях русские обнаружили неожиданную мощь. В особенности следует отметить необычайную силу артиллерии… у Олыки, на фронте Луцка, огонь русской артиллерии оказался столь интенсивным, что создалось впечатление, будто перед нами одна митральеза, без передышки извергающая бесчисленные снаряды… Во многих местах победа решалась неприятельской артиллерией».

История мировой войны знает немало примеров ужасающих действий русской артиллерии по открыто расположенным или открыто двигающимся неприятельским войскам.

В первых же боевых столкновениях маневренного периода мировой войны выяснилась чрезвычайная сила огня русских полевых батарей особенно против открытой живой силы в густых построениях, в каких действовали в начале войны австро-германские войска. Наступающая пехота австро-германцев обычно представляла исключительно выгодные цели для артиллерии: боевой порядок в виде ряда сплошных густых цепей с интервалами между отдельными пехотинцами всего в один шаг, двигавшихся открыто одна цепь за другой на дистанции 100–200 шагов. Шрапнель 76-мм полевых пушек, эта «коса смерти», как её называли, находила себе обильную жатву в скоплении 3 000 — 4 000 людей открыто наступавшего неприятельского пехотного полка на площади до 2 км по фронту и не более 1 000 шагов в глубину. Не исключением бывало, что наступавшая таким образом австро-германская пехота, попадая под убийственный огонь шрапнели 76-мм полевых пушек, уничтожалась почти до последнего человека.

Полевая русская артиллерия наносила жестокое поражение и неприятельским батареям, располагавшимся в начале войны на открытых или маскированных позициях, особенно в тех случаях, если они попадали под огонь русских 122-мм гаубиц.

В бою 27 августа 1914 г. у Майдан-Гурно в Восточной Галиции австрийская 15-см тяжёлая батарея была расстреляна перекрёстным огнём русских лёгких 76-мм батарей и вся осталась на месте. При осмотре её оказалось: одно из орудий, видимо, пытались выкатить из окопа; около этого орудия валялась сражённая вся шестёрка лошадей подъехавшего передка и лежало несколько человек убитых. На позиции австрийской батареи были воронки от разрывов фугасных гранат, и всюду, даже на дне орудийных площадок, валялись шрапнельные стаканы. Найденная тут же неразорвавшаяся шрапнель имела дистанционную трубку, поставленную на удар. Очевидно русские батареи за недостатком гранат вели стрельбу шрапнелью на удар на большую дальность, превышающую дальность с максимальной установкой дистанционной трубки.

«Наставление для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., которым руководствовалась русская артиллерия в маневренный период войны, указывало, что артиллерия должна вести огонь непременно в видах определённых боевых задач, по вполне выясненным, достаточно важным целям, с расстояний, позволяющих нанести противнику существенный вред, и что результаты артиллерийского огня сильно повышаются при совместной стрельбе многих артиллерийских частей, «объединённых общим управлением». Требовалось такое общее распределение артиллерийского огня, чтобы противник ни на одном боевом участке не мог действовать беспрепятственно, избегая, однако, «чрезмерного дробления огня» так как при этом нельзя «своевременно и быстро достигать решительных результатов».

«Наставление» указывало, что быстрое подавление неприятеля лучше всего достигается «сосредоточением огня» многих артиллерийских частей, в особенности «при сочетании фронтального огня с фланговым» (косоприцельным или продольным).

Сосредоточение огня легко достигается при численном превосходстве артиллерии, при отсутствии же численного превосходства может быть осуществлено последовательно путём переносов огня.

«Наставлением» 1912 г. указывалось, что средством для обеспечения действительности и своевременности огня артиллерии служат: а) непрерывное наблюдение за противником и за местностью; б) связь и взаимный обмен результатами наблюдения между различными артиллерийскими частями и между артиллерией и войсками других родов; в) возможно более полная подготовка стрельбы; заблаговременное накопление данных для стрельбы путём пристрелки по возможно большему числу пунктов.

Артиллерии предлагалось, в виде общего правила, стрелять не стесняясь нахождением своих войск под траекториями её снарядов, и во всяком случае вести стрельбу через головы атакующей пехоты до последней возможности. Артиллерия обязана была принимать все меры во избежание случайного поражения своих. Пехота, со своей стороны, должна была принимать меры для обозначения мест своего нахождения с помощью опознавательных флагов, сигнальных ракет и других средств. При невозможности продолжать стрельбу через головы своих артиллерия переносила огонь на тыл и фланги неприятеля.

Лучшим средством для обеспечения возможности продолжать огонь до последнего предела служит непрерывная связь артиллерии с передовыми линиями пехоты. С этой целью в стрелковые цепи высылаются артиллерийские наблюдатели; они должны продвигаться вместе с пехотой, следить за стрельбой своих батарей, оценивать степень её безопасности для своих и результаты своих наблюдений передавать к стреляющим.

Для безопасности стрельбы через головы своих войск необходимо, чтобы они находились в достаточном удалении от орудий и от обстреливаемых целей и чтобы дальность стрельбы была не слишком мала. На ровной местности при стрельбе из полевых пушек безопасная зона начинается с расстояния около 600 м от стреляющих орудий, наименьшая дальность стрельбы около 2 км. Неровности местности значительно изменяют эти величины. Предел приближения наступающей пехоты к цели, по которой ведётся огонь, зависит от местности, видимости цели и своей пехоты, точности пристрелки, расположения стреляющих батарей и других условий, и не может быть точно установлен.

При первом открытии огня, указывалось «Наставлением» 1912 г., следует избегать дальней стрельбы по маловажным и трудноуязвимым целям и во избежание преждевременного обнаружения общего расположения нашей артиллерии соразмерять число батарей, открывающих огонь, с предстоящей задачей.

Открытие огня на большие дальности допускалось в соответствии с боевой обстановкой с целью вынудить противника к преждевременному развёртыванию или для поражения особенно выгодных целей (войска в походных колоннах, кавалерия в крупных массах и т. п.). Предлагалось иметь в виду, что дальний огонь вообще не приводит к решительным результатам и увеличивает расход боеприпасов.

Огонь по данной цели продолжался, если боевая обстановка не требовала немедленной перемены цели, до тех пор, пока не будет исполнена поставленная задача, после чего переносился на новую цель или прекращался. Огонь прекращался также в случаях исчезновения цели или укрытия её от поражения, наступившей опасности для своих войск быть поражёнными своими снарядами; несоответствия результата огня с тратой снарядов и пр. Во всех случаях прекращения огня личный состав артиллерии пользовался укрытиями от неприятельского огня.

В случае прекращения огня подавленной неприятельской целью за ней организовывалось огневое наблюдение. Это особенно важно при подавлении неприятельской артиллерии, прекращение огня которой еще не служит признаком её полного расстройства.

Наблюдение имело задачей удержание подавленных целей в парализованном состоянии. Для наблюдения за подавленными целями назначались батареи, без дробления их огня по различным целям. Однако при наблюдении нет необходимости огонь этих батарей делать всё время направленным по подавленным целям; делались перерывы, во время которых наблюдающие батареи могли вести огонь и по другим целям. Допускалось ведение по подавленным целям медленного огня с включением в необходимых случаях коротких огневых налётов.

Временное прекращение огня допускалось в тех случаях, когда огонь неприятельской артиллерии становился подавляющим.

Согласно «Наставлению» 1912 г. право отдачи приказания о временном прекращении огня принадлежало командирам артиллерийских дивизионов и высшим над ними начальникам под их ответственность. Командиры дивизионов должны быть осведомлены, что батареи должны вести огонь до последней возможности, если можно предвидеть, что даже временное прекращение стрельбы пойдет в ущерб выполнению общей задачи войск и намерениям начальника отряда, например, при поддержке атаки пехоты, при отражении атаки противника и т. п.

Главными целями для артиллерии служат неприятельские войска, при действии по которым необходимо уметь правильно выбирать: стрелять ли по неприятельской артиллерии, чтобы подавить её огонь, или непосредственно поражать пехоту противника.

Стрельба артиллерии по местным предметам и фортификационным сооружениям признавалась полезной, если этим облегчались действия своих войск. Разрушительная способность орудий, назначаемых для стрельбы по таким целям, должна соответствовать их прочности, в противном случае результат не может быть достигнут ни увеличением продолжительности стрельбы, ни увеличением количества выпускаемых снарядов.

Особенно необходимо вести стрельбу по наблюдательным пунктам артиллерийских и других войсковых начальников противника, их штабов, неприятельских разведчиков, воздушных шаров и самолётов. Требовалось обращать самое серьёзное внимание артиллерии на уничтожение неприятельских пулемётов, принимать все меры к отысканию мест их расположения.

Согласно «Наставлению» 1912 г., обязанности по управлению огнём распределяются между начальником артиллерии, командирами дивизионов и командирами батарей.

Начальник артиллерии, руководствуясь указаниями начальника отряда и общим планом боя: а) объединяет огневую работу подчинённых ему частей артиллерии и обеспечивает своевременное развитие наибольшей силы огня по важнейшим боевым участкам неприятеля, организуя сосредоточение огня по ним групп артиллерии; б) руководит огневой работой своей артиллерии, чтобы она постоянно отвечала требованиям войск других родов; в) периодически осведомляет начальника отряда о результатах, достигнутых огнём артиллерии.

Начальник артиллерии обязан проявлять самую широкую инициативу, идя навстречу нуждам других войск и намерениям начальника отряда, испрашивая в необходимых случаях новых его приказаний и не останавливаясь перед принятием вполне самостоятельных решений.

На командирах дивизионов лежит тактическое управление огнём подчинённых им батарей.

Командир дивизиона, руководствуясь указаниями командования: а) указывает командирам батарей цели для стрельбы, время и порядок открытия огня и его возобновления, а в некоторых случаях и прекращения огня; б) даёт указания относительно скорости стрельбы, усиления и ослабления огня в соответствии с боевой обстановкой; наблюдает за ведением огня батареями, следя и за тем, чтобы батареи своей стрельбой не стесняли одна другую; в) периодически осведомляет начальника артиллерии о результатах, достигнутых огнём дивизиона.

Внезапные изменения тактической обстановки дают командиру дивизиона право, а иногда обязывают его самостоятельно перенести огонь за пределы участка, назначенного старшим начальником для стрельбы дивизиона. «Наставлением» требовалось, чтобы о каждом таком случае командир дивизиона доносил начальнику артиллерии.

Техника ведения стрельбы предоставляется командирам батарей, Командир дивизиона вмешивается в их стрельбу лишь при очевидных ошибках, приводящих к бесполезной трате снарядов. В тех исключительных случаях, когда указанная цель не понята командиром батареи — по её плохой видимости, трудности обозначения и т. п., командир дивизиона принимает меры для направления огня батареи на цель, беря иногда временное командование её огнём, но когда цель будет понята командиром батареи и стрельба по ней обеспечена, ведение огня по ней передаётся батарейному командиру.

На обязанности командира батареи лежит ведение огня по указанной батарее цели.

Согласно «Наставлению» 1912 г., командиры батарей имеют право оставить назначенную цель и самостоятельно перенести огонь на другую: при появлении неприятельских стрелков или пулемётов в опасной близости и при кавалерийской атаке — в случае самообороны батареи или в случае содействия соседним войскам. Но о таких переносах огня командиры батарей обязаны были донести командиру дивизиона. При разрыве же с ним связи командиры батарей могли самостоятельно переносить огонь в ближнем бою.

Относительно проявления инициативы при выборе целей для стрельбы в «Наставлении» 1912 г. имелось указание, что «командиры батарей могут, под своей ответственностью, самостоятельно перенести огонь для использования выгодных, важных и в то же время скоропроходящих моментов боя», например, в случае замеченного выезда или снятия с позиции неприятельской артиллерии, появления пулемётов в расстоянии их действительного огня, появления важной цели в мёртвом пространстве соседних батарей и т. п.

«Наставление» указывало, что в этих случаях командиры батарей «должны сознавать всю принимаемую ими на себя ответственность, взвешивать относительную важность целей и оценивать требования данного боевого положения» и что во всяком случае «они обязаны немедленно донести командиру дивизиона о самостоятельно исполненной перемене цели».

Такое указание «Наставления» значительно связывало командиров батарей в отношении проявления ими личной инициативы, так как офицеры старой русской армии, не исключая артиллеристов, вообще не были склонны к проявлению инициативы, а из боязни ответственности да ещё в боевой обстановке — в особенности.

Переносы огня по инициативе командиров батарей признавались «Наставлением» безусловно «недопустимыми в минуты поддержки атака своей пехоты и отражения удара противника».

Офицерская артиллерийская школа при подготовке офицеров и мирное время придавала большое значение проявлению инициативы в широком смысле этого понятия, признавая её особенно необходимой при выборе целей для стрельбы в маневренных условиях борьбы и прежде всего в условиях встречного столкновения.

Школа внушала проходившим курс командирам, что артиллерийский начальник обязан проявить инициативу и принять самостоятельное решение в тех случаях, когда требуется немедленная помощь соседним войскам или когда обстановка изменилась, а новых приказаний не получено. Проявление инициативы артиллерийскими начальниками школа признавала необходимым всемерно развивать, так как случаи выгодного действия артиллерии представляются в бою часто совершенно неожиданно и бывают обычно скоропреходящими, а свойства артиллерийского огня позволяют наносить поражение в самый короткий срок. Несмотря на всю желательность объединения управления артиллерийским огнём в руках старших начальников, школа считала необходимым предоставить свободу в выборе целей для стрельбы и командирам батарей. Но все артиллерийские командиры и начальники при выборе целей для стрельбы по личному почину обязаны были: руководствоваться прежде всего долгом взаимной выручки и поддержки своих войск; помнить, что в бою усилия всех войск должны быть направляемы к достижению одной общей задачи; доносить непосредственному старшему начальнику о принятии решения стрельбы по личной инициативе и не обстреливать по своему почину фронтальным огнём те цели, против которых уже рвутся снаряды своей артиллерии, допуская обстрел таких целей лишь фланговым огнём.

В маневренный период войны бывало немало положительных примеров уместного проявления личной инициативы со стороны командиров батарей и других артиллерийских начальников.

В бою у м. Тышовцы (в Восточной Галиции) 7 сентября 1914 г. командир одной из батарей 3-й артиллерийской бригады, заметивший вдалеке открыто стоящую неприятельскую батарею, стал её обстреливать. Расстояние до этой батареи оказалось так велико, что при максимальном угле возвышения орудия (76-мм пушки) с неподрытым сошником давали недолёты при верном направлении стрельбы. Командир батареи приказал подрыть сошники. После нескольких выстрелов гранатой при подрытом сошнике батарея противника, видимо обеспокоенная разорвавшимися вблизи гранатами, спешно снялась с позиции и ушла, не открывая огня против русских.

Но бывали и отрицательные примеры, когда некоторые артиллерийские начальники не проявляли инициативы в необходимых случаях, отговариваясь в большинстве случаев неполучением приказания.

Например, из переписки начальника штаба Юго-Западного фронта с начальником штаба 40-го армейского корпуса в мае 1915 г. по поводу неудачного расположения батарей в отношении организации анфиладного огня видно, что некоторые батареи не были пристреляны по ясно для них видимым и анфилируемым неприятельским окопам потому, что эти «окопы находятся против фронта другой дивизии», причем, судя по переписке, это считалось только «мелким недоразумением».

Офицерская артиллерийская школа обращала также большое внимание на предоставление командирам, проходящим курс школы, практики в управлении группами батарей, объединяемыми в целях достижения сосредоточенного массового огня. Однако вследствие крайне ограниченного отпуска снарядов на практические стрельбы и недостаточного числа батарей, прикомандировываемых к школе, групповые стрельбы производились обычно в составе лишь одного дивизиона и только два-три раза в период лагерного сбора в составе нескольких (3–5) дивизионов.

В маневренный период мировой войны бывали примеры вполне целесообразного применения сосредоточенного артиллерийского огня под объединённым управлением почти исключительно командиров дивизионов и редко под управлением более старших артиллерийских начальников.

Согласно «Уставу полевой службы», изданному для руководства в 1912 г., артиллерия должна: «всегда иметь в виду облегчение наступления пехоты; для этого она в начале боя обстреливает преимущественно артиллерию неприятеля, чтобы отвлечь её от своей пехоты, а когда пехота подойдёт на действительный ружейный огонь, действует преимущественно по пехоте неприятеля».

В отношении выбора целей для стрельбы артиллерии в общем не было расхождения между «Уставом полевой службы» 1912 г. и теми указаниями, какие проводились офицерской артиллерийской школой при боевой подготовке командиров русской полевой артиллерии.

Артиллерия при наступлении на заранее укреплённую позицию противника должна была, согласно тому же полевому уставу 1912 г., группироваться «предпочтительно на закрытых позициях и притом так, чтобы её охватывающее расположение способствовало перекрёстному обстреливанию опорных пунктов». Уставом предусматривалось, что «для разрушения опорных пунктов, укреплений и блиндажей особенно ценно применение мортирных и полевых тяжёлых батарей, соответственно расположенных». В этом указании устава возможно усмотреть необходимость подготовки атаки укреплённой позиции артиллерийским огнём, но лишь при широком понимании устава и при наличии способности к проявлению инициативы. Между тем, в общем то и другое отсутствовало среди большинства начальствующего и командного состава русской старой армии.

Согласно «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г. выбор целей для стрельбы артиллерии: «всегда должен соответствовать тактической обстановке; артиллерия постоянно должна иметь в виду потребности войск других родов, стремясь поражать те цели, которые наиболее им вредят или наиболее стесняют их действия». «Наставлением» подчёркивалось, что для артиллериста существенно важно уметь различать цели, более и менее важные в тактическом отношении, и что в равной степени важно уметь отказываться от выгодной в техническом отношении цели, если тактические требования побуждают направить огонь на другую цель, хотя бы и менее выгодную в смысле техники стрельбы. Для правильного понимания и целесообразного исполнения этих указаний «Наставления» 1912 г. необходима была достаточно высокая подготовка артиллерийских начальников и командиров в тактическом отношении, требовалось воспитание в них воли к безбоязненному проявлению личной инициативы. Между тем тактическую подготовку офицеров русской артиллерии к началу мировой войны нельзя считать в полной мере достаточной, а к проявлению инициативы они вообще, и старшие начальники в особенности, были мало склонны.

В период борьбы за укреплённые полосы русская артиллерия после мартовской и других боевых неудач 1916 г. стала действовать, особенно в позиционных условиях 1917 г., по строго продуманному и заранее составляемому плану, разрабатываемому в некоторых частях до мелочей.

В позиционный период войны такая постановка данного вопроса являлась необходимой, так как она была обоснована боевым опытом. К этому же стремились как союзники, так и противники России. Но и французы и германцы в своих инструкциях и директивах, изданных в последний год мировой войны, стали внушать своим войскам необходимость инициативы и решительности действий, как бы подчёркивая необходимость того и другого с неизбежным переходом от позиционной к маневренной войне. В германской инструкции «Наступательное сражение в позиционной войне», утверждённой 1 января 1918 г., говорилось между прочим: «Войсковым начальникам, не исключая низших, предоставляется полная инициатива».

В русских наставлениях, изданных в позиционный период войны (в 1916–1917 гг.), не было определённых указаний ни относительно необходимости проявления инициативы со стороны артиллерийских начальников и командиров, ни о методах сосредоточения огня артиллерии. В «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II и III) только во введении имелся намёк на необходимость проявления инициативы артиллерийскими начальниками. В ч. II «Наставления» указывалось, что нормы «Наставления» «не могут освободить начальствующих лиц от обязанности размышлять и руководить боем», а в ч. III указывалось, что заблаговременно продуманные и разработанные планы действий артиллерии для борьбы за укреплённые полосы «не освобождают начальников от обязанности непрерывно руководить боем» и что «одновременно они и не стесняют их творчества в бою, лишь значительно облегчая последнее и делая его вполне отвечающим обстановке боя…»

Несмотря на указания «Наставления для борьбы за укреплённые полосы», со стороны артиллерийских начальников и командиров должное проявление инициативы далеко не всегда замечалось во время мировой войны, даже при необходимости взаимной выручки в бою.

Во вступлении «о второй части своей брошюры «Выводы из применения артиллерийских масс» подполковник Кирей свидетельствует, что «следя с наблюдательных пунктов за атаками наших позиций австрийцами и германцами, неоднократно приходилось видеть грустное явление: по наступающим цепям вели огонь только те батареи, которые были расположены позади атакуемого участка. Артиллерия соседней дивизии, а иногда и соседнего полка участия в отражении атаки либо совсем не принимала, либо оказывала самую незначительную поддержку, несмотря на полную пассивность противника на фронте».

«Между тем, отрешившись от сепаратизма, — продолжает Кирей в своём вступлении, — от обязательного заключения артиллерии в узкие рамки тыловых разграничительных линий своей дивизии и приложивши небольшой сравнительно труд старших и младших командиров, можно и должно встретить врага заранее организованным огнём всех батарей, дальность орудий которых позволяет стрелять по атакуемому участку».

Во время мировой войны повторялась иногда та же возмутительная картина отсутствия взаимной выручки, какая наблюдалась во время русско-японской войны.

16 февраля 1905 г. во время Мукденского сражения японцы атаковали деревню Безымянную, занятую двумя ротами русских стрелков. Вследствие уничтожения закрытий артиллерийским огнём японцев и тяжёлых потерь (в одной из рот осталось только 37 стрелков) оборонявшиеся роты вынуждены были отступить. Во время этого боя, длившегося с раннего утра до полудня, в борьбе с японской артиллерией принимал участие лишь один артиллерийский дивизион. Стоявший же на позиции рядом с ним другой артиллерийский дивизион, вероятно, в силу своей принадлежности к составу другой стрелковой бригады, совершенно не угрожаемой атакой, не поддержал боевого соседа, хотя Безымянная от него находилась в сфере действительного артиллерийского огня (дальность около 2 км) и была хорошо видна.

«Наставление» 1912 г., которым русская артиллерия должна была руководствоваться до официального издания указаний и наставлений 1916–1917. гг., от неё требовало: стрельбу на поражение вести преимущественно «сильными, короткими взрывами огня (ураганами)», при которых определённое число выстрелов выпускалось бы в возможно меньший промежуток времени. Считалось, что огонь «ураганами» вызовет сильное моральное потрясение и материальное расстройство противника. Вместе с тем требовалось, чтобы ураганы выпускались только «при наличности твердого убеждения в верности данных для стрельбы», возмещать же неверность данных увеличением количества выпускаемых снарядов или увеличением продолжительности ураганной стрельбы запрещалось. Для удержания противника в подавленном состоянии в промежутках между ураганами, которые по самой сущности своей должны были быть кратковременными, а также для уточнения пристрелочных данных рекомендовалось вести медленный артиллерийский огонь.

Вопреки этим указаниям «Наставления» 1912 г., в русской артиллерии под давлением общевойсковых начальников, большинство которых почти не знало ни «Наставления», ни свойств артиллерии, установилось во время войны вредное начало непрерывного обсеивания снарядами цели, а иногда даже довольно больших районов расположения противника массой снарядов, как это делалось во французской артиллерии, не особенно считаясь ни с важностью цели, ни с верностью данных для стрельбы и злоупотребляя во вред орудиям их скорострельностью.

В 1916 г. пришлось, чтобы положить этому предел, особым приказом наштаверха и «Указаниями для борьбы за укреплённые полосы» предписать «вывести из обихода ураганный и подобные ему виды огня, порождаемые неспокойным состоянием духа» и при этом подчеркнуть, что «стрельба без ясно поставленной цели — преступная трата снарядов».

В 1917 г. в «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» было довольно подробно разъяснено, что действительность стрельбы достигается не безудержным расходом снарядов, а методическим ведением огня, целесообразным его распределением по заданному фронту противника, тщательным наблюдением каждого выстрела и производимого им разрушения. Методичный и длительный огонь давал возможность корректировать стрельбу каждого орудия и к тому же, как показал опыт войны, сильно действовал на психику противника. В условиях позиционной борьбы стрельба артиллерии имела задачей, последовательное уничтожение или расстройство сил неприятеля. причём расход снарядов ставился в зависимость от важности задачи и от наличия запасов снарядов.

В обход указания «Наставления» прекратить ведение «ураганного» и ему подобных видов артиллерийского огня войсковые начальники ставили артиллерии задачи вести огонь: «интенсивный», «напряжённый», «барабанный» и т. п. Методичный артиллерийский огонь вообще не удовлетворял общевойсковое командование, не исключая высших начальников. Например, в июле 1917 г. при подготовке прорыва 10-й русской армией германской укреплённой позиции на фронте Шалудьки, Геверишки методический огонь артиллерии произвёл на самого главнокомандующего Западным фронтом впечатление «недостаточно интенсивного». По его мнению, противник под таким огнём «сидел на многих участках спокойно, хотя и достигнуты намеченные результаты разрушения». Главнокомандующий требовал вести огонь и во время артиллерийской подготовки такой интенсивности, чтобы всегда держать противника в тревожном состоянии и воодушевлять свои войска «видимым эффектом и непрерывностью звуков от выстрелов и разрывов» (см. ниже седьмую часть).

Методы стрельбы [69]

Русская артиллерия во время первой мировой войны придерживалась хорошо освоенных ею методов стрельбы, основанных на «пристрелке» путём наблюдения «знаков разрывов» (недолётов и перелётов) или, иначе говоря, путём «захвата цели в вилку». Довоенные правила стрельбы русской артиллерии заключали в себе основательно разработанные указания главным образом о задачах и способах ведения пристрелки, затем о подготовке батареи к открытию огня, о наблюдении разрывов, о разделении огня, о признаках успешности стрельбы и скорости огня; что же касается методов ведения огня на поражение, то о них правила стрельбы содержали краткие и мало определённые указания.

С 1900 г., с началом перевооружения русской полевой артиллерии скорострельными 76-мм пушками, техническая подготовка к стрельбе получила первенствующее значение в деле обучения артиллерии, а угломер (впоследствии панорама), дающий возможность вести стрельбу с закрытых огневых позиций по невидимой для наводчика цели, получил самое широкое применение. За границей угломерные прицельные приспособления стали применяться позже, чем в России, за исключением Франции, артиллерия которой имела угломерный прибор гониометр с 1896 г.

Обучение артиллерии стрельбе проводилось при посредстве офицерской артиллерийской школы, которая разработала изданные в 1911 г. «Правила стрельбы и указания по применению угломера» с объяснительной запиской, составила и издала «Сведения по стрельбе полевой артиллерии», служившие настольной книгой для строевого артиллерийского офицера.

В том же 1911 г. было издано «Пособие по стрельбе полевой артиллерии» (см. выше), составленное под руководством генерала Краевского группой артиллерийских офицеров (руководители офицерской артиллерийской школы — полковники Клейненберг 1-й, Барсуков, Гобято и Синеоков, подполковник Добророльский и начальник артиллерийского полигона Петроградского военного округа полковник Лукашевич). «Пособие» состояло из четырех частей: ч. I «Общие сведения о стрельбе», ч. II «Ведение стрельбы», ч. III «Позиции», ч. IV «Обучение стрельбе».

В предисловии от составителей говорилось: «Цель издания «Пособия», кроме желания принести посильную помощь службе полевой артиллерии, заключается в искреннем стремлении получить самое широкое освещение затронутых вопросов путём обмена мнений и всесторонней критики», чтобы откровенные отзывы о «Пособии» послужили необходимым материалом для комиссии (образованной при Арткоме ГАУ под председательством генерала Краевского; авторы «Пособия», были членами комиссии) по пересмотру руководств и наставлений службы полевой артиллерии при разработке ею отдела о стрельбе.

В ч. I «Пособия» было пять разделов: раздел 1 — «Траектория полевых снарядов»: А) Общие понятия и термины, Б) Зависимость между некоторыми величинами, входящими в вопрос о полёте снарядов; раздел 2 — «рассеивание траекторий и разрывов снарядов»: А) Рассеивание траекторий, Б) Рассеивание разрывов шрапнелей; раздел 3 — «Вероятность попаданий»: А) Общие понятия о вычислении вероятности, Б) Определение положения цели относительно центров падения и разрывов по результатам стрельбы; раздел 4 — «Таблицы стрельбы»; раздел 5 — «Действие полевых снарядов». В ч. II «Ведение стрельбы» заключались: «Правила стрельбы» (лёгкой, конной и горной артиллерии) с объяснительной запиской; «Указания к употреблению угломера» и «Управление огнём» — глава I — «Общие указания» о площадях, поражаемых шрапнелью и осколками тротиловых снарядов, о силе огня батареи, о значении флангового и косого огня, о сосредоточении огня и пр.; глава II — «Способы целеуказания» (по карте, по ориентиру, при помощи буссоли, графически, угломером, трансформатором, высокими разрывами); глава III — «Выбор целей для стрельбы». Часть III — «Позиции» и ч. IV — «Обучение стрельбе».

Изданные в 1911 г. официальные «Правила стрельбы» полевой артиллерии состояли из трёх отделов: в первом отделе имелись общие указания о задачах пристрелки, подготовке батареи к открытию огня, наблюдении разрывов, разделении огня, признаках успешности стрельбы и скорости огня; во втором отделе «Стрельба по войскам» заключались: а) правила пристрелки угломера (направления выстрелов), трубки (высоты разрывов) и возвышения (по дальности) при стрельбе по неподвижным войскам, видимым и невидимым с батареи, б) краткие указания по стрельбе на поражение, сущность которых сводилась (§ 99) к тому, что после получения вилки (в 5, 10 и иногда больше делений) следовало переходить на поражение с малого предела вилки, обстреливая площадь между пределами найдённой вилки скачками в 2 или 3 деления, причём получающимися наблюдениями по дальности пользовались для сужения границ обстреливаемой площади; в) особенности стрельбы по движущимся войскам; в третьем отделе «Особые виды стрельбы» помещены были способы пристрелки и ведения стрельбы по дирижаблю, привязному воздушному шару, стрельбы ночью и для разрушения препятствий.

Строевые артиллерийские офицеры в общем плохо разбирались в сравнительной ценности указаний третьего отдела и мало ими пользовались, так как в довоенное время практические стрельбы указанного «особого» вида производились очень редко, в виде исключения.

Также редко, за недостатком снарядов, отпускаемых на практические стрельбы, производились стрельбы на поражение и на них почти не обращалось внимания.

В общем, «Правила стрельбы» 1911 г. заключали в себе главным образом правила пристрелки и содержали мало определённых указаний о ведении стрельбы на поражение, что было их недостатком.

Во введении к «Правилам стрельбы» 1911 г. указывалось, что стрельба состоит из пристрелки и стрельбы на поражение и что задача пристрелки заключается в определении направления, возвышения и установки трубки (при дистанционной стрельбе).

Там же имелись следующие общие указания:

а) Стрельба по войскам, незащищённым прочными закрытиями, ведётся шрапнелью; разрушение местных предметов производится гранатой. Граната назначается также для стрельбы по артиллерии, прикрытой щитами, но для окончательного её расстройства необходима комбинированная стрельба гранатой и шрапнелью. Такая же комбинированная стрельба может потребоваться по селениям и земляным закрытиям, занятым противником.

б) Пристрелка и стрельба на поражение ведётся командиром батареи. В случае же разделения батареи на части или одновременного обстреливания различных целей частями батареи стрельба ведётся начальниками этих частей, а на обязанности командира батареи лежит тактическое управление огнём.

При удалении наблюдательного пункта командира батареи непосредственное наблюдение за действиями батареи на огневой позиции возлагается на старшего, оставшегося на батарее, который должен принимать и передавать команды и следить за правильным и своевременным их исполнением.

в) До открытия огня должно принять меры к подготовке данных, обеспечивающих успех стрельбы. Причём при занятии позиции командир батареи, в зависимости от обстановки и имеющегося в его распоряжении времени, обязан был: выбрать или занять указанный ему наблюдательный пункт и установить непрерывное наблюдение за полем; указать место для постановки батареи на огневой позиции, при этом для обеспечения надлежащего направления фронта батареи, занимающей закрытую позицию, признавалось выгодным пользоваться буссолью; указать места передков и батарейного резерва, если он остановлен при батарее; распорядиться о порядке занятия позиции и пополнения боеприпасов; организовать связь своего наблюдательного пункта с огневой позицией батареи, с непосредственным своим начальником, с передовыми и соседними частями, а также с высланными им передовыми и боковыми наблюдателями; путём изучения местности выяснить возможные пункты появления или расположения противника и подступы к ним; направить батарею в ориентир и подготовить исходные данные для открытия огня по важнейшим целям; выяснить данные о мёртвом пространстве и непоражаемых участках впереди своей позиции, а также о возможной поддержке своим огнём соседних частей; принять меры непосредственного охранения батареи.

Старший на огневой позиции батареи, в зависимости от обстановки и указаний командира батареи; обязан при занятии позиции: установить связь с командиром батареи и принять меры к непрерывному её поддержанию: строить параллельный веер, указывая, если найдёт необходимым, общую точку наводки; организовать связь с передками и батарейным резервом; организовать питание батареи боевыми припасами; распоряжаться маскировкой орудий и рытьём окопов.

Командиры взводов исполняют указании старшего на батарее, а начальники орудий (орудийные фейерверкеры) исполняют указания командиров взводов, ставят свои орудия на места, обеспечивая возможную горизонтальность их боевых осей; помогают орудийному расчёту уяснить точку наводки; следят за измерением наименьших прицелов и докладывают их командирам взводов.

До открытия огня по назначенной цели командир батареи: отыскивает цель, высылая для этого в случае надобности разведчиков и не останавливаясь перед переменой наблюдательного пункта; определяет протяжение цели по фронту, её фланги и глубину, положение её фронта относительно фронта батареи, род закрытий, прикрывающих цель, положение цели относительно закрытий и ближайших местных предметов, характер местности вблизи цели; подготовляет по местным предметам масштабы высот и боковых отклонений; выбирает способ ведения стрельбы, способ наводки и снаряд для стрельбы, если он не указан командиром дивизиона; определяет исходные данные для стрельбы, а в случае прямой наводки непосредственно по цели принимает меры к тому, чтобы весь личный состав батареи верно и быстро отыскал данную цель.

При наводке по угломеру стрельба, как общее правило, велась параллельным веером. Стрельба прямой наводкой в цель производилась с разделением огня по всей цели или по избранному её участку.

Для пристрелки командир батареи мог направить выстрелы против того избранного пункта или участка цели, который представлял особые выгоды для наблюдения.

Согласно «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., «наиболее точным приёмом для указаний целей, в особенности при удалении командира дивизиона от командира батареи, является передача последнему цифровых данных угломерного прибора, определяющих направление на цель относительно направления на какой-либо ориентирный пункт», при этом требовалось сообщать сведения о роде и свойствах цели, её удаления и пр. Передаваемые данные трансформировались командирами батарей при помощи приборов или же числовым или графическим приёмом.

Хорошим средством для указания цели считались выстрелы уже направленной на неё каким-нибудь способом батареи. Но это было применимо лишь при условии, что открытие огня других батарей может быть допущено. Указание целей по местным предметам считалось ненадёжным, так как могло повести к недоразумениям, в особенности при значительном удалении принимающего указания командира от передающего.

При распознавании и указании целей необходимо пользоваться планами и картами.

В русской артиллерии для горизонтальной наводки и для отметки орудий назначался угломер. В довоенное время создалась чуть ли не целая «угломерная наука»: ряд книг об угломере, статей, мнемоников, графиков и разных угломерных приборов. Способы для направления орудия в цель основывались на геометрических началах подобия треугольников, свойств углов, вписанных в круг и описанных, на тригонометрических формулах и решениях треугольников и т. д. Причём все угломерные приборы служили для направления на цель разными способами одного орудия. Для целой батареи, расположенной на закрытой огневой позиции, строился «веер» — параллельный, сходящийся или расходящийся. Построение «вееров» основывалось также на геометрических началах.

Для угловых измерений пользовались биноклем, переносным угломером, стереотрубой или буссолью, а также простым приёмом — кулаком или ладонью и пальцами.

Целеуказание производилось: 1) по карте, 2) по угловой величине между какими-нибудь резко заметными предметами (ориентирами) и целью, 3) по буссоли и целлулоидному транспортиру графически или с помощью параллелограма, 4) по буссоли к угломеру Михаловского-Турова, 5) высокими разрывами пристрелявшейся батареи.

При целеуказании с помощью буссоли трансформацию, т. е. решение треугольника для определения необходимых данных, делали графически, пользуясь угловым планом и целлулоидным транспортиром. Угловой план требовал аккуратного прочерчивания линий и навыка для точной работы при измерении углов целлулоидным транспортиром.

Параллелограм дает верное показание только в том случае, когда командир дивизиона и все командиры батарей находятся на одной линии. Для передового наблюдателя параллелограм не может применяться.

Угломером-трансформатором Михаловского-Турова можно определить все необходимые данные для придания батарее желаемого направления, — но он не давал наглядности при решении треугольника, требовал довольно сложных манипуляций и был удобен в обращении при открытой установке, когда можно видеть цель.

Измерение баз и проведение телефонов для связи с командиром дивизиона требовали продолжительного подготовительного периода; при измерении баз и дистанций до цели без дальномера получались крупные ошибки, ведущие к большой неточности при целеуказании.

В батареях полевой артиллерии имелись дальномеры системы Обри, довольно простой, но несовершенной конструкции, которыми вообще не пользовались.

В крепостной артиллерии, особенно в береговых крепостях, были хорошие дальномеры системы Лауница и другие, сложного устройства, по своей громоздкости для полевой артиллерии непригодные.

Наблюдение производилось при помощи оптических приборов, призматических биноклей шестикратного увеличения и больших и малых стереотруб десятикратного увеличения с вращающимися на шарнирах правой и левой половинами, позволяющими по образцу перископа наблюдать из-за закрытия.

В призматических биноклях и стереотрубах были нанесены на особом стекле или на диафрагме деления, позволявшие измерять горизонтальные и вертикальные углы. Некоторым недостатком биноклей и труб являлось сравнительно небольшое поле зрения, неизбежное при большом увеличении.

Наблюдение с привязного аэростата только ещё начинали применять. В 1912 г. впервые на Лужский полигон офицерской артиллерийской школы была командирована учебно-воздухоплавательная рота, и только с 1913 г. в школе началось обучение наблюдению с привязного аэростата.

Пристрелка с помощью наблюдения с самолёта стала производиться на некоторых артиллерийских полигонах лишь за год до начала войны; например, на Клементьевском полигоне Московского округа только в 1914 г.

Офицерская артиллерийская школа неоднократно ходатайствовала о прикомандировании в её распоряжение на летний период практических стрельб авиационной части, но ходатайство школы не было удовлетворено.

Согласно «Правилам стрельбы» 1911 г. положение разрывов снарядов относительно цели по направлению, высоте и дальности определяется посредством наблюдения выстрелов.

Величина боковых отклонений снарядов оценивалась в делениях угломера при помощи бинокля с нанесенной сеткой делений, ладонью или на-глаз, если раньше подготовлен угловой масштаб боковых отклонений по местным предметам. Для более верной оценки величины бокового отклонения снаряда выгоднее находиться по возможности ближе к стреляющему орудию. Находясь в стороне от орудия, следует иметь в виду, что при правильном направления выстрелов недолёты будут казаться отклонениями в сторону стреляющей батареи, а перелёты — в противоположную сторону.

Оценка высот разрывов производилась преимущественно при помощи бинокля с нанесённой сеткой делений или на-глаз, если раньше был подготовлен угловой масштаб высот разрывов по местным предметам. Высоты разрывов считаются от подошвы цели, если она видима. При расположении цели позади закрытия высоты разрывов считаются от верхнего края закрытия. Но при стрельбе на поражение принималась во внимание разница уровней закрытия и цели.

При клевках (разрывах при падении шрапнели) облако дыма тотчас поднимается кверху, часто имеет малую густоту и тёмную окраску вследствие перемешивания дыма с пылью или грязью. Разрывы до падения дают плотное белое облако дыма, несколько опускающееся вниз тотчас после своего появления.

Разрывы на воздухе (до падения) делятся по высоте на: а) разрывы ниже цели, облако дыма которых видно ниже цели или ниже гребня закрытия; б) низкие разрывы, дым которых виден на одном уровне с целью или гребнем закрытия; в) нормальные разрывы, которые происходят выше уровня цели или гребня закрытия до высоты в 5 делений угломера, считая эту высоту от подошвы цели или закрытия; г) высокие разрывы — до высоты от верхнего края нормальных разрывов в 10 делений угломера, считая эту высоту от подошвы цели или гребня закрытия; д) очень высокие разрывы — разрывы выше последней границы.

При значительной разности уровней наблюдательного пункта и цели указанные высоты разрывов могут отличаться от их действительной величины.

Наблюдения по дальности производились относительно самой цели, если она видна, или относительно прикрывающего её закрытия. При недолёте облако дыма разорвавшегося снаряда закрывает цель или закрытие, если же облако дыма закрыто целью или закрытием, то получился перелёт.

При стрельбе по целям, расположенным на передних склонах высот, недолёт может показаться ниже, а перелёт — выше цели. В таких случаях возможно бывает судить о величине отклонения снаряда по дальности.

Вследствие тщательности применения войск к местности наблюдения по дальности относительно самой цели представляют затруднения, поэтому для таких наблюдений следует пользоваться местными предметами, положение которых относительно цели известно достоверно.

Иногда разрывы вовсе не видны, что показывает одно из двух: либо получаются заглухания (или неразрывы) снарядов, либо облако дыма скрывается от глаз впереди лежащими предметами, причём в последнем случае видно бывает разреженное облако дыма, поднимающееся иногда по истечении некоторого времени. Вообще в таких случаях рекомендовалось: при отыскании возвышения дистанционными выстрелами поднимать разрывы уровнем, при ударной же стрельбе или изменять возвышение, соображаясь со свойствами местности, или переходить к отысканию возвышения дистанционными выстрелами.

Попадания в цель признавались только по ясно наблюдённым результатам.

При дистанционной стрельбе могут получаться «клевки», которые дают вообще менее надёжные наблюдения по дальности, чем воздушные разрывы, так как видимость клевков в большой степени зависит от неровностей местности и свойств грунта в точке падения снаряда.

В некоторых случаях указания относительно перелётов и недолётов можно получить, наблюдая тень от облака разрыва, пыль, куски земли, брызги воды или грязи, поднимаемые при падении снарядов или осколков и пуль.

Не следует долго смотреть на цель в бинокль или зрительную трубу перед выстрелом, чтобы избежать излишнего утомления глаз. Облако дыма предпочтительно наблюдать в самый момент его появления, иногда дым имеет наибольшую густоту. Некоторое выслеживание облака дыма бывает полезно только при боковом ветре, когда дым разрыва проносится мимо цели. При ветре, дующем приблизительно в направлении выстрелов, долгое наблюдение в бинокль после разрыва снаряда лишь замедляет стрельбу, напрасно утомляет зрение и даже может привести к ошибочному наблюдению, если ветер перенесёт дым на другую сторону цели.

Выстрелы, при которых различение перелёта от недолёта сомнительно, не принимались в соображение при отыскании возвышения.

В отношениями признаков успешности стрельбы имелись следующие указания в «Правилах стрельбы» (лёгкой, конной и горной артиллерии), изданных в 1911 г. Самым надёжным признаком успешности стрельбы служит наносимое поражение или разрушение, производимое снарядами, если наблюдаемые результаты могут быть несомненно приписаны собственному огню.

При невозможности наблюдать поражение цели верное направление орудия характеризуется получением разрывов против обстреливаемого пункта и вместе с тем получением приблизительно равного числа отклонений снарядов вправо и влево. Правильность веера батареи характеризуется приблизительно равномерным распределением разрывов по фронту цели или обстреливаемого её участка.

Правильная установка дистанционной трубки (средняя высота разрывов) при дистанционной стрельбе на поражение характеризуется для разных дальностей различно:

а) На дальностях до 1 000 м высоты разрывов не должны превосходить 5 делений угломера; разрывы выше этой границы и клевки могут появляться лишь в виде исключения, как результат не вполне тщательной наводки и установки трубки вследствие волнения людей орудийного расчета, нередко охватывающего их при стрельбе на малые дальности.

б) На дальностях от 1 000 до 2 000 м (для горных 76-мм батарей обр. 1904 г. до 800 м) нормальные и низкие разрывы преобладают, на 2 000 м (для горных батарей обр. 1904 г. на 800 м); низкие разрывы составляют около половины выстрелов. Высокие разрывы и клевки могут происходить на этих дальностях как случайность.

в) На дальностях, превышающих 2 000 м (для горных батарей обр. 1904 г. 800 м), правильная установка трубки характеризуется преобладанием нормальных разрывов. Суммарное число разрывов низких и клевков при обыкновенной величине вертикального рассеивания должно составлять около четверти всех выстрелов. С увеличением дальности количество низких разрывов уменьшается, а количество клевков увеличивается за счёт низких разрывов.

Для оценки возвышения (средней траектории) при дистанционной стрельбе служит наблюдение недолётов и перелётов при разрывах, дающих наблюдения по дальности.

Непосредственная оценка величин интервалов разрывов признавалась возможной лишь при стрельбе на самых малых дальностях, при больших боковых смещениях или с пунктов, значительно превышающих цель, а также, иногда, при стрельбе по целям, расположенным на склонах.

При правильно отысканной трубке возвышение считалось верным, если при разрывах, дающих наблюдения по дальности, замечалось преобладание недолётов над перелётами. Если, же при правильно отысканной трубке наблюдаются только недолёты, то такое возвышение считается верным, когда после увеличения высоты прицела на 3 деления с параллельным изменением установки трубки наблюдаются перелёты или преобладание перелётов. Возвышение признавалось малым лишь в том случае, если после увеличения возвышения на 3 деления всё-таки получались одни недолёты или преобладание их над перелётами.

При дистанционной стрельбе преобладание перелётов над недолётами считалось показателем того, что возвышение велико; при преобладании разрывов в воздухе. равенство чисел недолётов и перелётов также считалось показателем того, что возвышение велико, особенно при короткой трубке.

При ударной стрельбе признаком правильно отысканного возвышения служит приблизительно одинаковое распределение снарядов на перелеты и недолёты, Чем ниже средняя высота разрывов при дистанционной стрельбе, чем более признаки правильного возвышения для дистанционной стрельбы приближаются к признакам для ударной стрельбы.

В отношении скорости ведения огня в «Правилах стрельбы» 1911 г. имелись следующие общие указания, В течение пристрелки скорость огня ограничивается возможностью наблюдения отдельных выстрелов и выполнения требуемых поправок.

В целях увеличения скорости и надёжности пристрелка производилась группами выстрелов (батарейными очередями) при одинаковых возвышении и установке трубки, с настолько малыми промежутками между отдельными выстрелами, чтобы успеть лишь различить направление каждого орудия.

В некоторых случаях, например, с целью заблаговременного накопления данных для стрельбы по разным пунктам местности или при нежелании обнаруживать численность своих орудий, вели пристрелку одиночными выстрелами.

При стрельбе на поражение порядок и скорость огня обусловливаются тактической обстановкой.

Излишний расход снарядов в бою предупреждался своевременным замедлением скорости или прекращением огня, Отсутствие результатов после продолжительной стрельбы может служить, признаком грубой ошибки в пристрелке, которую нельзя возместить большим количеством выпускаемых снарядов.

Для развития наибольшей скорости стрельбы, чтобы воспользоваться скоропреходящими обстоятельствами боя или достичь поражения в самый короткий промежуток времени, применялся «беглый» огонь, но с назначением не более двух патронов на 76-мм орудие. Непрерывный «беглый» огонь применялся лишь при самообороне батареи; для производства такого огня подавалась команда «Картечь».

В старой русской артиллерии запрещалось скорость стрельбы увеличивать в ущерб точности наводки и установок трубок.

Основным средством связи русской артиллерии служил проволочный телефон удовлетворительной конструкции типа «Ордонанс» с зуммером. На войну русские батареи выступили, имея каждая по две телефонных единицы с 12 км облегчённого кабеля (французские батареи имели лишь по 2 000 м провода). Кроме того, русская артиллерия умела применять сигнализацию — флажками по системе Морзе и символическую — и цепь передатчиков, но результаты работы флажками и передатчиками оказывались медленными и ненадёжными, в особенности при большом удалении наблюдательных пунктов от батареи, вследствие чего к этим двум средствам связи прибегали весьма редко. Оптические средства связи не применялись. О применении в артиллерии радиотелеграфии и радиотелефонии в довоенное время не было и речи.

Практические ночные стрельбы полевой артиллерии производились вообще редко; при этом для освещения целей обыкновенно не пользовались ни прожекторами, ни светящимися ракетами или снарядами, ни другими осветительными средствами и в большинстве случаев освещали цели зажжёнными возле них кострами.

Артиллерия должна вести огонь по целям, наиболее сильно поражающим или наиболее мешающим движению своей пехоты. Этим основным указанием руководствовались русские артиллеристы при выборе целей для стрельбы.

Предлагалось иметь в виду, что полевые гаубицы и тяжёлая полевая артиллерия прежде всего должны назначаться для разрушения оборонительных сооружений и местных предметов, и только если разрушение их не требуется или после того как они будут разрушены, огонь гаубиц и полевых тяжёлых орудий разрешалось направлять по неприятельской щитовой артиллерии и всем другим прикрытым и открытым целям.

Выбор снаряда делался в зависимости от рода цели и ее свойств.

Пушечная дистанционная шрапнель считалась главным снарядом полевой артиллерии, служащим для поражения всевозможных живых целей, за исключением лишь защищённых закрытиями.

Ударная шрапнель признавалась пригодной для поражения живых целей, защищённых плетнями, дощатыми заборами, живой изгородью, тонкими глинобитными стенами и т. п., а также для стрельбы на расстояниях, превышающих дальность дистанционного действия трубки.

Шрапнель с установкой трубки на картечь назначалась для самообороны батареи.

Пушечная граната назначалась для разрушения деревянных или не особенно прочных каменных построек и, отчасти, земляных сооружений, для действия по сельским населённым пунктам, по щитовой артиллерии; применялась при стрельбе на расстояния, превышающие дальность дистанционной шрапнели. Граната производила значительное моральное впечатление на необстрелянные войска.

Граната полевой гаубицы назначалась для стрельбы по опорным пунктам, укреплённым местным предметам, блиндированным постройкам, для разрушения земляных и других не особенно прочных фортификационных сооружений; производила при разрыве сильное моральное действие.

Шрапнель полевых гаубиц применялась для поражения войск, укрытых крутыми скатами высот, берегами оврагов, брустверами полевых укреплений, а также для поражения орудийного расчёта, прикрытого щитами.

По «Наставлению» 1912 г. (§ 96) «участок, назначенный дивизиону для действия или для наблюдения, как общее правило, не делится между батареями». Командир дивизиона обязан был принимать меры, чтобы огонь любой батареи мог быть направлен по любой цели в пределах всего дивизионного участка. Командир дивизиона устанавливал общий способ обозначения местных предметов и ориентирных пунктов литерами или названиями, а целей — номерами. Для облегчения переносов и сосредоточения огня командиры батарей представляли командиру дивизиона пристрелянные ими данные для действия по различным целям или местным пунктам. Данные эти сообщались командирам батарей и ими выверялись. Командиры батарей должны были вести «табели» (схемы) своей стрельбы произвольной формы, в которые заносилось всё, что могло облегчить ведение огня, его переносы и сосредоточение (номера и названия целей и местных предметов, данные стрельбы по ним и пр.).

При сосредоточении огня нескольких батарей на общей цели, при малой её ширине, не превосходящей фронта батареи, веера батарей совмещались. В этом случае действительность сосредоточенного огня обеспечивалась более надёжно заблаговременной пристрелкой батарей. Фронт более широких целей делился на батарейные участки. В том случае, если батарее назначался участок или цель, шириной больше её собственного фронта, обстреливание производилось последовательным переносом параллельного веера. При этом могло быть обеспечено поражение участков до двойной ширины по сравнению с фронтом батареи. При действии батареи по весьма широкой цели допускалось распределять огонь по всему её фронту, назначая каждому орудию определённый участок и постепенно меняя, в пределах участка, направление выстрелов орудия. В исключительных случаях применялась одновременная стрельба частями батареи по разным целям вместо последовательных переносов огня целой батареи, причём огонь вёлся самостоятельно командирами полубатарей и взводов или даже орудийными начальниками, при общем руководстве командира батареи.

Офицерская артиллерийская школа рекомендовала сосредоточивать огонь нескольких батарей только по таким укрытым целям, с которыми отдельные батареи не могут справиться, причём огонь рядом стоящих батарей выгодно сосредоточивать при стрельбе разнотипными снарядами (шрапнель — граната) или при стрельбе из разнотипных орудий (пушка — гаубица). Шрапнельный огонь из однотипных орудий признавалось выгодным сосредоточивать при условии, чтобы взаимный уклон огня был не менее 1: 4.

Во избежание непроизводительного расхода снарядов при ведении огня по собственной инициативе батарей, офицерская артиллерийская школа предлагала держаться следующих положений. При близком расположении батарей, когда можно определить, какая из соседних батарей ведёт огонь по цели, на которую сосредоточивают огонь, левая батарея должна уступать или применяться к огню правой. Если же нельзя определить, с какой стороны находится стреляющая удаленная батарея, то батарея, открывающая огонь позднее, применяется к огню ранее стреляющей батареи.

При открытии огня двух рядом стоящих батарей (уклон огня менее 1: 4) по целям, по которым выгодно стрелять не только шрапнелью, но и гранатой, как, например, щитовая батарея противника, расположенная на открытой позиции, окоп или постройки, занятые неприятельской пехотой, одна батарея (правая или левая) ведёт огонь шрапнелью, а другая гранатой.

В том случае, если цель плохо видна (например, пехота за гребнем высоты, щитовая артиллерия на хорошо маскированной позиции) и приходится вести только шрапнельный огонь, то сосредоточенный огонь рядом стоящих батарей ведёт к бесцельному расходу снарядов и потому левая батарея должна прекращать огонь. Если же по одной укрытой цели одновременно открыли огонь две удалённые друг от друга батареи (уклон огня более 1: 4), то батареи огня не прекращают, но батарея, открывшая огонь позднее, применяется к огню уже стреляющей батареи.

При переносах огня с одной цели на другую признавалось, выгодным, чтобы батареи переносили огонь по целям, расположенным по возможности в одном направлении, так как в этом случае получается наименьшая задержка в огне и каждая батарея может держать под сильным шрапнельным огнём несколько прикрытых целей.

В общем «Правила стрельбы» 1911 г. русской артиллерии, несмотря на отсутствие в них определённых указаний о ведении стрельбы на поражение по разным целям и другие некоторые недостатки, признавались вполне целесообразными и в маневренный период мировой войны, как неоднократно приходилось об этом упоминать, русская артиллерия стреляла по этим «Правилам» весьма успешно.

Но с переходом к позиционной борьбе, когда для разрушения неприятельских укреплений и заграждений потребовалась очень точная стрельба, в особенности при сближении окопов своих с неприятельскими иногда до нескольких десятков шагов и риске при этом нанести поражение своей пехоте, необходимы были новые методы более точной пристрелки и определённые методы ведения стрельбы для поражения разнообразных целей, а для обеспечения внезапности нанесения поражения появилась необходимость ведения стрельбы даже вовсе без предварительной пристрелки, на основании исчисленных данных.

При сосредоточении значительного количества артиллерии на небольших участках позиционного фронта обычная пристрелка всех батарей затягивалась иногда на несколько часов, отнимая до 15 % всего времени, назначенного для артиллерийской огневой подготовки прорыва укреплённой полосы противника. Продолжительная пристрелка обнаруживала неприятелю направление прорыва и исключала внезапность атаки. Наконец, данные для стрельбы, полученные заблаговременной пристрелкой, нередко оказывались несоответствующими, особенно если требовалась весьма точная стрельба: по данным пристрелки, полученным ранним утром, стрельба днем давала перелеты снарядов вследствие уменьшения плотности воздуха, а стрельба по данным пристрелки, полученным днём, давала вечером и ночью недолеты, иногда же приводила к опасным разрывам снарядов в расположении своей пехоты. В отношении обеспечения точности стрельбы играли роль не только метеорологические условий, но и индивидуальные свойства каждого отдельного стреляющего орудия (расстрелянное орудие сообщает снаряду меньшую скорость и, следовательно, бросает снаряд не на ту дальность, какая указана в таблицах стрельбы, и пр.), свойства боевого заряда данной партии пороха, свойства данных партий дистанционных трубок или взрывателей и т. д.

Новые методы стрельбы, к которым перешли австро-германцы и англо-французы во время войны 1917–1918 гг., основаны были на топографическом определении исходных данных — расстояния от орудий до цели, направления на цель, разности высот орудий и цели; на метеорологических данных состояния атмосферы — ветер, температура, влажность и плотность воздуха; на поправках, учитывающих свойства поступающих в батарею боеприпасов (расчёты этих поправок сводились в таблицу).

Русская артиллерия во время войны не имела систематических сводок и данных опытно-полигонных исследований для производства стрельбы без пристрелки. Впрочем, новые способы артиллерийской стрельбы, принятые бывшими союзниками и противниками России, не могли в полной мере заменить пристрелку, так как до самого конца войны данные топографической, метеорологической и балистической подготовки получались не настолько верными, чтобы по ним безошибочно производить все необходимые расчёты. Новые методы стрельбы всё-таки требовали пристрелки, но значительно её облегчали и позволяли выполнить в более короткий срок и с меньшим расходом снарядов. По этому поводу во французской инструкции по стрельбе артиллерии говорится:

«Подготовка и пристрелка взаимно дополняют друг друга: как общее правило, стрельба должна быть подготовлена так, как если бы она должна была бы вестись без пристрелки; затем следует пристрелка, выполняемая так, как будто бы ей не предшествовала подготовка».

Стрельба по сближенным участкам неприятельской укреплённой позиции, производившаяся, за недостатком у русских траншейных орудий, батареями дивизионной артиллерии, требовала весьма тщательных строгих расчётов, являлась весьма сложной и ответственной и сводилась к учёту индивидуальных свойств каждого отдельного орудия, т. е. к назначению при стрельбе разных установок прицела и уровня, принимая при этом во внимание изменение метеорологических условий (температуры, влажности и плотности воздуха, направления и силы ветра). Русская артиллерия в общем справлялась с этой трудной задачей, хотя случаи попадания в свою пехоту не были исключены. Считалась русская артиллерия и с разнообразием метеорологических условий. Батареи при обстреле сближенных передовых окопов обычно меняли установки прицелов (уровней) в ясные дни до трёх раз.

Стрельба с корректурой каждого орудия, необходимая для обстрела сближенных участков, вырабатывала в артиллеристах при её проведении напряжённую внимательность, постепенно воспитывая в них уверенность в своих знаниях, уменье и наблюдательность.

Австро-германская артиллерия вообще избегала обстрела участков, сближенных менее чем на 200 шагов, так как при таком обстреле часто случались разрывы снарядов в районе первых укреплённых линий своей пехоты, Для обстрела таких весьма сближенных участков австро-германцы обычно применяли огонь миномётов.

Особенности пристрелки и техники стрельбы артиллерии на поражение, выявленные в позиционный период войны на русском фронте, были зафиксированы «Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г., особенно в ч. II («Действия артиллерии при прорыве укреплённой полосы») и отчасти в ч. III («Действия артиллерии при обороне укреплённой полосы»).

При обороне требовалось, чтобы местность и сооружения противника были тщательно изучены и чтобы батареи и отдельные взводы были пристреляны по всем целям, предназначенным им по плану артиллерийских действий. Эта пристрелка, говорилось в «Наставлении», «должна дать возможность направить огонь в любое место совершенно точно или только с самой краткой пристрелкой».

При обороне требовалось определять «прицел дня» проверочной пристрелкой по определённой, ясно видимой цели. Эта проверка выполнялась одним орудием на группу однотипных орудий и обычно на три различных дальности. Данные проверки сообщались батареям.

Несоответствие дневного и ночного прицелов также принималось во внимание.

Все полученные данные стрельбы помещались в виде сводок в дивизионные и групповые таблицы, в которых указывалось, по каким целям (цели занумеровывались) и какие именно батареи (взводы) пристреляны.

При прорыве укреплённой полосы заблаговременная пристрелка всей массы артиллерии, как явно подчёркивающая район предполагаемого удара, не допускалась. Разрешалось получать заблаговременно лишь грубые пристрелочные данные для орудий только некоторых батарей (ограничиваясь вилкой около 200 м) и при этом распределять время для пристрелки между батареями так, чтобы она имела характер и напряжённость стрельбы, производившейся и ранее.

Для орудий крупных калибров, чтобы не тратить напрасно их дорогих снарядов, рекомендовалось первоначальные данные подыскивать стрельбой однотипных орудий малого калибра.

Окончательную пристрелку предлагалось тщательно «выполнить в день боя, непосредственно перед подготовкой атаки» (в течение около 2–4 час.).

На второстепенных участках, удалённых от места намечаемого главного удара, разрешалось производить пристрелку накануне боя, чтобы обмануть противника.

«Наставление» (ч. II, § 128) указывало: «Пристрелять надо каждое орудие, для чего батарейный участок делят на орудийные. Пристрелка «батареею» недопустима».

В случае сближения с противником менее чем на 400 шагов требовалось перед началом пристрелки и артиллерийской подготовки атаки отводить незаметно назад пехоту, чтобы не поражать её своим огнём и не нервировать её.

Наблюдатели с самолётов и змейковых аэростатов должны были следить за пристрелкой и стрельбой на поражение и предупреждать стреляющего командира в том случае, если будет замечено неудовлетворительное распределение разрывов снарядов.

Начальники артиллерийских групп обязаны были о ходе пристрелки доносить начальникам артиллерии ударных корпусов и от них получали указания о переходе на поражение.

При стрельбе на поражение пыль и дым мешали наблюдениям; поэтому требовалось окончательную пристрелку выполнить тщательно.

«Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» (ч. II, изд. 1917 г.) подчёркивалось, что, во-первых, действительность стрельбы достигается методическим ведением огня, целесообразным его распределением по задачам, тщательным наблюдением каждого выстрела и производимого им разрушения и что, во-вторых, «стрельба без ясно поставленной цели — преступная трата снарядов».

Стрельбу на разрушение требовалось вести орудиями с возможно равными промежутками между выстрелами; батарейные очереди и залпы не допускались. Методичный и длительный огонь действует на психику противника и позволяет корректировать каждое орудие. Предлагалось вести редкий огонь (примерно 10 выстрелов на орудие в час) по окопам и в первый час артиллерийской подготовки атаки, чтобы возможно было продолжать корректуру пристрелки.

В течение подготовки атаки признавалось полезным вводить противника в заблуждение. С этой целью в точно указанный командованием момент все батареи постепенно переносили огонь в тыл неприятельского расположения и значительно усиливали темп огня, подчёркивая этим как бы начало атаки.

Ночью подготовка и поддержка атаки артиллерийским огнём считалась вообще невозможной и недопустимой. «Ночная стрельба открывает расположение батарей», говорилось в «Наставлении» 1917 г. (ч. II, § 138); прибегать к ней разрешалось лишь при настоятельной надобности и как исключение, например: стрельба из орудий малых калибров для демонстрации; отбитие ночных атак по заблаговременно пристрелянным данным, чтобы мешать работам противника и беспокоить его в особенно важных участках его позиций или тыла, уничтожать неприятельские прожекторы и т. п.

В отношении продолжительности артиллерийской подготовки в «Наставлении» 1917 г. указывалось, что артиллерия должна выполнить поставленную ей задачу возможно скорее, «но связывать артиллерию точным, часто чрезмерно коротким сроком подготовки атаки нельзя» (ч. II, § 139).

Продолжительность подготовки зависит от наличия орудий и боеприпасов, свойств укреплений противника, поставленной задачи, грунта и пр. Предполагалось, что летом возможно подготовку закончить в один день (в течение 8 — 10 часов) и в тот же день атаковать, чтобы противник не успел подвести большие резервы. В короткие зимние дни или при недостаточном числе орудий подготовку приходилось растянуть на два дня, причём на второй день проделывались проходы в заграждениях.

Разведку для проверки результатов произведённой артиллерийской подготовки требовалось «выполнить быстро и энергично».

В период позиционной борьбы 1916–1917 гг. на русском фронте известны были недопустимые «случаи намеренной оттяжки атаки, влекущие за собой томление войск перед атакой и непроизводительный расход снарядов».

«Наставлением» 1917 г. требовалось (ч. II, § 142) час атаки назначать с таким расчётом, чтобы «распоряжение об атаке заведомо успело дойти по назначению». На это необходимо было обычно не менее двух часов; в это время артиллерия обязана была продолжать огонь неизменно, хотя бы артиллерийская подготовка атаки и считалась законченной.

 

ГЛАВА II

ОСНОВНЫЕ ВИДЫ СТРЕЛЬБЫ

Стрельба по открытым войскам [71]

Стрельба по открытым войскам производилась с успехом по правилам довоенного времени, по преимуществу из 76-мм лёгких и горных пушек. Попадавшие под убийственный огонь русских лёгких пушечных батарей неприятельская пехота и под огонь лёгких гаубичных батарей неприятельская артиллерия нередко совершенно уничтожались (примеры приведены выше).

В «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» (ч. III, § 121) имелось лишь краткое указание, что стрельбу по открытым войскам производит по преимуществу лёгкая (горная) артиллерия, чтобы заставить противника отказаться от выполнения каких-либо передвижений или работ. Стрельбы эти проводились по инициативе командиров дивизионов, а по целям, быстро преходящим, — по инициативе командиров батарей (отдельных взводов).

«Наставление», между прочим, подчёркивало что «в пределах досягаемости ружейного и пулемётного огня» задача стрельбы по открытым войскам «по преимуществу выполняется войсками, занимающими первую линию окопов», т. е. пехотой или назначенной для обороны окопов спешенной конницей.

В «Правилах стрельбы» 1911 г. были следующие общие указания в отношении ведения стрельбы по неподвижным войскам.

Пристрелка направления (пристрелка угломера) состоит из корректуры направления веера и корректуры самого веера (направления отдельных орудий).

Величины боковых поправок определялись в делениях угломера по отклонению разрыва или края веера от избранного пункта или фланга цели. Предлагалось первую боковую поправку делать «решительной» и назначать преимущественно в целых десятках делений угломера.

Пристрелка направления веера и самого веера считалась законченной, если разрывы снарядов распределялись приблизительно равномерно по обстреливаемому участку цели или если при сосредоточенном веере разрывы получались в пределах около 10 делений угломера.

В отношении пристрелки трубки (высоты разрывов) давались указания: подыскание надлежащей средней высоты разрывов (соответствия между возвышением и установкой трубки) при дистанционной стрельбе производится изменением установок уровня и трубки. На корректуру уровнем надо смотреть, как на корректуру неправильно определённого угла местности. При получении клевков предлагалось иметь в виду, что поправка по уровню без изменения прицела вызывает изменение дальности падения снаряда.

Поправку трубки предлагалось вообще не делать ранее наблюдения четырёх разрывов.

При значительном разнообразии высот разрывов поправку трубки следует основывать на большом числе наблюдений, если не представится возможность обнаружить и устранить причины получаемого разнообразия высот разрывов. Такими причинами могут быть непроверенные уровни и расположение орудии на разных горизонтах.

Для сохранения одной и той же средней высоты разрывов каждое изменение высоты прицела должно сопровождаться параллельным изменением установки трубки.

При стрельбе по целям, расположенным на склонах или гребнях высот, разрывы ниже цели считаются при поправках трубки, как клевки. Клевки выше цели (попадания в скат) не принимаются вовсе в расчёт для поправок трубки.

Для подыскания надлежащей установки трубки в том случае, если пристрелка по дальности производилась ударными выстрелами, делается, по окончании пристрелки, при раздельном огне, очередь выстрелов «батареею» на дистанционных разрывах. Установка трубки для этой очереди назначается с расчётом получить надлежащую среднюю высоту разрывов.

Пристрелка возвышения (по дальности) состоит в отыскании вилки, т. е. двух установок прицела (при стрельбе по уровню — при одной и той же установке уровня): меньшей (малый предел вилки), при которой наблюдаются недолёты, и большей (большой предел вилки), при которой наблюдаются перелёты.

Вилка должна быть отыскана по цели.

По цели, видимой командиром батареи или наблюдателем, вилка отыскивается относительно самой цели.

Если же цель не видна и наблюдения по дальности относительно её невозможны, то пределы вилки по цели отыскиваются то наблюдениям относительно местных предметов и гребней высот, расположенных спереди и позади цели.

В том случае, когда пристрелкой удастся определить лишь один предел вилки, для определения другого предела требовалось принять все зависящие меры, пользуясь данными разведки, картой, сведениями от соседних частей и т. п.

Исходная установка прицела назначается в целых десятках делений, соответственно глазомерной оценке расстояния до цели. При более точном определении дальности исходная установка прицела может быть назначена с точностью до пяти делений.

Угол местности при раздельной наводке принимался во внимание назначением соответствующей исходной установки уровня.

При назначении исходной высоты прицела руководствовались следующими соображениями:

а) начинать пристрелку с перелётов, если можно опасаться поражения своих войск своими снарядами (например, при стрельбе по цели, атакуемой своей пехотой), или чтобы облегчить наблюдение (например, если цель или местный предмет, по которым ведётся пристрелка, плохо выделяется на фоне позади лежащей местности);

б) начинать пристрелку с недолётов выгодно ввиду возможности нанести уже во время пристрелки некоторое поражение, если пристрелка ведётся по самой цели.

Пристрелка шрапнелью велась, как общее правило, дистанционными выстрелами. Ударные выстрелы применялись лишь в тех случаях, когда не требовался немедленный переход на поражение, и при том на местности, благоприятствующей наблюдению падений снарядов. На расстояниях, превосходящих предел горения трубки, стрельбу надёжнее вести гранатой.

При отыскании вилки дистанционными выстрелами огонь вели обычно «батареею». Иногда тактическая обстановка или желание скрыть число пристреливающихся орудий требовали для отыскания вилки дистанционными выстрелами вести огонь частью батареи и даже отдельным орудием.

Пристрелка возвышения велась при нормальной трубке или при низкой, но при условии, чтобы клевков получалось не более половины.

Получив при первоначальном возвышении наблюдение по одну сторону цели (недолёт или перелёт), меняли возвышение скачками, в целых десятках делений, пока не получалась вилка.

Полученная вилка суживалась половинением до 5 делений. Если по условиям наблюдения такое сужение было трудно достижимым, то останавливались на 10-деленной, а в исключительных случаях и на более широкой вилке. Ограничивались получением вилки в 10 делений и в тех случаях, когда необходимо было воспользоваться скоропреходящими выгодами для обстреливания целей особенно уязвимых или опасных.

Для надёжного суждения о пределах вилки считалось необходимым иметь на каждом пределе по крайней мере по два наблюдения одного и того же знака; двум или более наблюдениям, полученным при одной и той же очереди выстрелов, придавалась особенная ценность для суждения о надёжности предела вилки. Однако в виде исключения ограничивались одним наблюдением на пределе вилки, но с условием — при последующей стрельбе проверить его.

При получении при каком-либо возвышении нулевой вилки (одного недолёта и одного перелёта) испытываемое возвышение проверялось батарейными очередями до получения хотя бы одного наблюдения по дальности. Если при этом получались одни недолёты или одни перелёты, то возвышение увеличивали или уменьшали на 3 деления, чтобы получить вилку.

Стрельба на поражение, до предела горения трубки, производилась при разделённом огне дистанционными выстрелами с установкой трубки на нормальный разрыв. Стрельба, в зависимости от обстановки боя и характера целей, велась или беглым огнём с назначением числа патронов на орудие, или с назначением промежутков между выстрелами, или по команде.

Поражение может производиться при нескольких или при одном возвышении. Для обстреливания глубоких целей или площадей производилась стрельба при нескольких возвышениях. Стрельба при одном возвышении допускалась по тонким целям и лишь в том случае, когда успех стрельбы при этом возвышении был очевиден.

Пристрелка по движущимся целям (войскам) велась или по самой цели или по тем местным предметам, миновать которые она не могла.

При стрельбе по движущимся войскам представляются случаи, когда в целях ускорения пристрелки возможно ограничиться одним наблюдением на пределе вилки. При этом следует иметь в виду, что из пределов вилки более важное значение имеет тот, к которому приближается цель.

При движении цели поперечно или косвенно к направлению выстрелов: а) при наводке непосредственно в цель исходную боковую установку назначали сообразно с боковым перемещением цели, б) при наводке по угломеру боковые поправки производили сообразно с боковым перемещением цели и временем, необходимым для подготовки батареи к выстрелу.

По получении вилки в 5 или 10 делений переходили на поражение на малом пределе вилки или отступив от него в сторону движения цели на 3–5 или большее число делений, соответственно скорости движения цели.

При наблюдении при каком-либо возвышении несомненного поражения цели немедленно переходили на поражение при этом возвышении или отступив от него в сторону движения цели, сообразно со скоростью её движения.

При весьма быстро наступающих целях ограничивались получением лишь малого предела вилки, выжидая на нём вступления цели в район поражения.

Стрельба на поражение движущихся войск обычно начиналась одиночными (пробными) выстрелами; по мере вступления цели в район поражения, огонь ускорялся и доводился, если было нужно, до беглого огня с назначением числа патронов на орудие. При дальнейшей стрельбе цель держалась всё время в районе поражения, для чего возвышение изменялось скачками в 3–5 или больше делений в сторону движения цели в соответствии с его скоростью. При этом пользовались каждой, хотя бы кратковременной задержкой в движении цели для более энергичного её обстреливания или для поверки найденных возвышения и направления.

В том случае, если цель подходила к местным предметам, для которых заранее были определены направление и возвышение (пристрелкой, по карте, прежней стрельбой); она встречалась беглым огнём с назначением числа патронов на орудие.

Если цель вступала в мёртвое пространство перед батареей (при пристрелке из-за закрытия), не обстреливаемое соседними частями, то орудия выкатывались вперёд (иногда назад) для стрельбы с непосредственной прямой наводкой в цель.

Для отражения внезапной конной атаки на батарею назначался прицел 10, трубка — «картечь» и, выждав приближения цели на 500–600 м, командовался беглый огонь.

В отношении ведения стрельбы по цели, видимой с батареи или невидимой, в «Правилах стрельбы» 1911 г. имелись такие указания:

По цели, видимой с батареи, стрельба ведётся или с непосредственной наводкой в цель, или же с наводкой в общую для всей батареи точку. При ясно видимой цели, которую легко указать батарее, выгодно вести стрельбу с непосредственной наводкой в цель. Если же цель видна неясно или положение её трудно указать батарее, то выгоднее назначать батарее общую точку наводки.

Если батарее назначена общая точка наводки, то разделение огня и пристрелка угломера производятся командиром батареи. Если же ведётся стрельба с непосредственной наводкой в цель, то разделение огня и пристрелка угломера производятся командирами взводов, а командир батареи делает соответствующие указания командирам взводов лишь при повторяющихся ошибках с их стороны.

При стрельбе с непосредственной наводкой в цель командиры взводов делят фронт цели на-глаз, указывают орудиям своего взвода точки наводки и назначают боковую установку, принимая в расчёт ветер и наклон боевой оси.

Взводные командиры, командиры орудий (фейерверкеры) и наводчики должны были при открытии огня следить за направлением выстрелов предыдущих орудий, чтобы убедиться в правильности уяснения ими цели.

В том случае, если командирами взводов цель понята неправильно, командир батареи обязан был принять меры к её уяснению или назначить батарее общую точку наводки; если же цель понята правильно, то командир батареи подавал команду «Верно».

Если после перехода на поражение, при стрельбе с непосредственною наводкой в цель, командир батареи заметит неравномерное распределение огня по фронту цели, то он делает очередь выстрелов «батарею», предупредив взводных командиров, чтобы они могли проследить и исправить направление своих орудий.

При целях в опасной близости каждый орудийный начальник (фейерверкер) самостоятельно избирал для своего орудия участок цели против себя. При этом, если у орудийного фейерверкера была полная уверенность в том, что противолежащий участок цели поражён в достаточной степени, то огонь своего орудия он переносил на соседние участки.

При стрельбе по цели, невидимой с батареи, предусматривалось два случая: командир батареи невдалеке от батареи, командир батареи значительно удалён от батареи.

В первом случае пристрелка угломера и корректура веера производилась командиром батареи. Если первые выстрелы давали разрывы в стороне от цели, то назначалась общая боковая поправка всей батарее. Если же наблюдались значительные отклонения выстрелов отдельных орудий, то до назначения им поправки следовало проверить, правильно ли понята точка наводки и верна ли установка угломера.

Если по окончании пристрелки по дальности корректура веера не закончена или если пристрелка велась частью батареи, то перед переходом на поражение производится на малом пределе вилки одна или несколько очередей выстрелов «батареею» для проверки правильности направления отдельных орудий.

Во втором случае, при значительном удалении от плоскости стрельбы, командир батареи должен выводить разрывы на линию своего наблюдения. Сопровождая затем изменения прицела соответственными изменениями направления, вместе с вилкой по дальности командир батареи отыскивает боковую вилку, в пределах которой находится цель. В этом случае командир батареи не может судить о виде и ширине веера и поэтому корректуру веера выполняет старший на батарее, для чего командир батареи, со своей стороны, перед переходом на поражение делает одну или несколько очередей «батареею» на достаточно высоких разрывах, изменяя соответственно установку уровня и отдавая приказание старшему на батарее проверить и исправить веер. Старший на батарее докладывал командиру батареи о том, видны ли ему поднятые разрывы и требуется ли для исправления веера повторение подобной очереди.

«Наставлением для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г. требовалось (§ 89) при стрельбе по развернувшейся пехоте огонь направлять по передним линиям и распределять его по всему фронту цели.

Признавалось также полезным обстреливать, кроме передних линий, и тыловые части противника — поддержки и резервы, стараясь при этом определить укрытые места расположения крупных резервов.

Согласно «Наставлению» 1912 г. огонь по пехоте, не защищенной закрытиями, требовалось вести дистанционной шрапнелью.

При стрельбе же по селениям, земляным закрытиям и местным предметам, занятым противником, первоначальной задачей артиллерии является ослабление огня неприятельской пехоты и лишение её свободы движения (§ 90 «Наставления» 1912 г.). С этой целью наружная окраина местного предмета или линии огня окопа должна обстреливаться дистанционной шрапнелью в сочетании с ударной стрельбой гранатой. Для сокращения расхода времени и снарядов признавалась весьма полезной заблаговременная, возможно точная пристрелка.

Признавалось также необходимым обстреливать из пушек и гаубиц внутреннее пространство местного предмета, занятого неприятелем с целью разрушения построек, производства пожаров, прекращения сообщения внутри и т. п., и держать под шрапнельным огнём тыловые и фланговые подступы, чтобы изолировать защитников помощи извне.

Согласно «Наставлению для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. III, § 122 и 123) обстрел тыла противника и его путей сообщения выполнялся по преимуществу лёгкой (горной) артиллерией, а вне досягаемости её выстрелов — 107-мм, 127-мм (5-дм) и 120-мм французскими пушками (120-мм пушки Обуховского завода и завода Виккерса применялись как исключение).

Для обеспечения успеха этой стрельбы необходима была помощь самолётов и змейковых аэростатов. Непрерывное наземное и воздушное наблюдение, обеспечивающее успех стрельбы артиллерии, заставляло неприятеля отказаться от передвижений днём. Занятые противником постройки, дома и деревни, находящиеся в пределах досягаемости артиллерийского огня, требовалось сжечь зажигательными снарядами («Указания для стрельбы 3-дм. зажигательными снарядами» изд. 1917 г.) или обстреливать периодически, чтобы сделать невозможным пребывание в них противника.

Тем же «Наставлением» 1917 г. (ч. III, § 126) предусматривалась так называемая стрельба «в отместку» или ответная стрельба по окопам и тылу противника.

Стрельба эта имела целью показать неприятелю, что мы готовы вернуть ему с избытком каждый выстрел, а нашей пехоте показать, что артиллерия открывает огонь в отместку за стрельбу противника по нашему расположению. В этих случаях огонь вели по неприятельским окопам или квартирным районам, подвергая одновременно, если возможно, обстрелу и неприятельские батареи, которые вели огонь.

Требовалось хорошо изучить позиционный район противника, определить чувствительные места его расположения и затем установить, каков должен быть ответный огонь на различные неприятельские стрельбы, беспокоющие наши войска, и занести эти ответные стрельбы в план наших артиллерийских действий.

Разрушение искусственных препятствий [72]

Рассчитывать на успешный исход атаки укреплённой позиции большей частью нельзя было, если искусственные препятствия не прорваны.

Разрушение искусственных препятствий требует большого расхода снарядов (см. выше, ч. 4, табл. 3). Поэтому с указанной целью рекомендовалось использовать не только артиллерию, но и другие средства: бомбомёты и миномёты, ручные гранаты, ножницы, удлинённые заряды.

Предпочтительно сделать большое число узких проходов (на каждую атакующую роту примерно 2–4 прохода, шириной 8 — 10 м каждый), чем немного широких проходов.

Успешность стрельбы для разрушения заграждений требует: небольшой дальности — от 2 до 3 км; отчётливого наблюдения — разрушаемый участок, каждая проволока должны быть хорошо видны; твёрдого грунта у цели (топкий или мягкий грунт при отсутствии взрывателя мгновенного действия почти исключает возможность разрушения).

Глубокие заграждения выгоднее разрушать фронтальным огнем. Узкие полосы заграждений (6–8 м глубиной), напротив, выгодно разрушать фланговым огнем, так как при этом, благодаря рассеиванию в направлении стрельбы, получается широкий по фронту проход.

Стрельбу предпочтительно вести полубатареями (т. е. по 3 орудия при 6-орудийной батарее), задавая каждой полубатарее прочистить свой особый проход. При этом одна батарея, работающая по-полубатарейно, может в течение 8 — 10 час. сделать до 6 проходов, шириной каждый 8 — 10 м (при общей глубине заграждений не более 20 м и при деревянных кольях), т. е. расчистить путь в заграждениях первой линии примерно для двух рот.

При фронтальном огне требовалось каждое орудие пристрелять с точностью до ½ деления прицела и так проводить пристрелку и стрельбу, чтобы для каждого орудия получалось около 20–25 % недолетов относительно переднего края заграждения.

Темп стрельбы должен был допускать наблюдение каждого выстрела.

Несколько полос заграждений, разделённых промежутками в 20 м и более, требовалось разрушить постепенно одну за другой, производя каждый раз перед обстрелом полосы проверочную пристрелку.

Общевойсковые начальники должны указать артиллерии, где и какой ширины сделать проходы в искусственных заграждениях, причём эти указания должны быть даны общевойсковыми начальниками с наблюдательных пунктов и из передовых окопов, сличая местность с фотографическим планом. Таким же образом все артиллерийские начальники ставят задачи и передают указания последующим артиллерийским начальникам.

Распределение участков на местности обязательно.

Предварительно, пользуясь воздушной фотографией и данными разведки, выясняют число линий и кольев в линиях, расстояние между линиями и имеются ли заграждения перед второй и третьей линиями окопов.

Проходы в заграждениях второй и последующих линий окопов атакованной полосы следует намечать против прорывов первой линии, причём эти проходы должно проделать до начала атаки, чтобы заграждения не задержали атаки. Устройство проходов желательно закончить перед самой атакой. В том случае, если проходы сделаны, но атака задерживается, необходимо проходы непрерывно наблюдать и обстреливать при попытках неприятеля их исправить. На ночь организуется специальная стрельба пехоты и назначаются для обстреливания проходов пулемётные или бомбомётные (миномётные) батареи. Артиллерия ночью поддерживает огонь по проходам, но нельзя возлагать на неё всю ночную работу по обстрелу проходов.

Выше (см. четвёртую часть) указывалось, что для разрушения проволочных заграждений лучшими орудиями являются 76-мм полевые и горные пушки и что для разрушения проволочных заграждений, особо прочных или укрытых скатом, недоступных для отлогой траектории пушек, применяются полевые гаубицы (114- и 122-мм).

При соблюдении указанных условий возможно просечь, примерно с 2–3 км, проволочные заграждения из нескольких отдельных полос, при общей глубине полос проволоки и разделяющих их промежутков в 20–30 м. Если же общая глубина препятствий больше 20–30 м или будет замечено, что дальние ряды разрушаются неуспешно, то возвышение меряют на одно деление уровня.

При разрушении однополосных заграждений шириной 10 м и менее, техника стрельбы легче и расход снарядов меньше; в этом случае желательно иметь 30–40 % недолётов, в зависимости от ширины полосы.

Проходы, сделанные в заграждениях артиллерией или миномётами, должны быть, по возможности, совершенно чистые. Окончательную расчистку препятствий, случайно уцелевших в проходах, выполняют атакующие войска.

Разрушение и обстрел оборонительных сооружений [73]

«Правилами стрельбы» 1911 г. («Стрельба для разрушения препятствий», § 136–142) указывалось, что при разрушении местных предметов и разного рода препятствий «важное значение имеют обстоятельства, увеличивающие меткость стрельбы и точность пристрелки» и что поэтому «успех стрельбы возрастает с уменьшением дистанции и при возможности наблюдения достигнутого разрушения».

При стрельбе на разрушение отыскание угла возвышения, вообще, велось ударными выстрелами гранатой. Применение дистанционных выстрелов шрапнелью признавалось возможным лишь в исключительных случаях, например, при отыскании вилки в условиях, крайне неблагоприятных для наблюдения падений снарядов. Стрельба на поражение производилась всегда гранатой.

Получив ударными выстрелами вилку в 10–15 делений, суживали её до 2–3 делений. Пределы полученной вилки проверяли, причём предел считался верным, если на нём было по крайней мере три наблюдения одного знака.

При получении на малом пределе вилки только недолётов, а на большом только перелётов, для дальнейшей стрельбы избирали возвышение, среднее между пределами вилки в 2 деления, или одно из средних при вилке в 3 деления и производили на нем батарейную очередь. Если же батарейная очередь на испытываемом возвышении не давала признаков успешности стрельбы, то делали поправку в одно деление, судя по результату наблюдений. Дальнейшая стрельба велась батарейными очередями, меняя возвышение через 1 деление, до получения признаков успеха стрельбы.

В том случае, если при отыскании вилки или при проверке ее пределов получались падения по обе стороны цели или попадание, то при испытываемом возвышении производилась батарейная очередь, по результатам которой приходили к заключению, следует ли продолжать огонь на этом возвышении или сделать поправку для отыскания или поверки 3-деленной вилки, судя по имевшимся ранее наблюдениям.

Дальнейшая стрельба на поражение производилась при том возвышении, которое дало наиболее благоприятные указания для успешности стрельбы.

В «Пособии по стрельбе полевой артиллерии» 1911 г., составленном группой артиллерийских офицеров (большинство которых было из руководителей офицерской артиллерийской школы), приведён приблизительный подсчёт числа снарядов и необходимого времени для разрушения опорного пункта (стр. 121–123).

Атака опорных пунктов под прикрытием одного шрапнельного огня может оказаться безуспешной, так как противник, чувствуя себя совершенно безопасно под защитой окопов и блиндажей в то время, когда атакующая пехота, подойдя близко к противнику, закроет собой огонь своей артиллерии, откроет убийственный ружейный, пулеметный и миномётный огонь из-за бруствера и будет сильно поражать наступающую пехоту.

Успех атаки может быть обеспечен только после разрушения оборонительных сооружений противника.

Калибр орудий, необходимых для разрушения оборонительных сооружений, определяется тем соображением, чтобы каждый фугасный снаряд, попавший в сооружение, разрушал его.

Опыт осады Порт-Артура в русско-японскую войну 1904–1905 гг. указал, что для подготовки атаки на Водопроводный редут временного типа, линия огня которого была около 20 м по фронту и 40 м в глубину, японцы выпустили более 1 000 фугасных снарядов. И только после того как японцы израсходовали такое число снарядов и когда в редуте были сбиты бойницы и разбиты все блиндажи, их атака имела успех, а несколько японских атак, произведённых до разрушения редута, были отбиты. Таким образом, для успешной подготовки атаки японцы выпустили около 1,25 снаряда на каждый квадратный метр редута.

При атаке укреплённого опорного пункта необходимо рассчитывать на большой расход снарядов, имея в виду, что чем меньше израсходовано снарядов, тем слабее будут разрушены оборонительные сооружения и тем больших потерь от пехоты потребует успех атаки, тем больше шансов, что атака будет отбита.

Время для подготовки атаки на опорный пункт составители «Пособия по стрельбе полевой артиллерии» определяли следующими соображениями. Если для разрушения опорного пункта назначается одна 122-мм гаубичная батарея и считается достаточным израсходовать 1 000 снарядов, то, принимая скорость огня при продолжительной стрельбе 1 выстрел в 1 мин., найдём, что подготовка атаки потребует около 3 час. времени (1 000: 360). Принимая же во внимание время на выбор и оборудование позиции и то, что при стрельбе придётся сообразоваться с показаниями наблюдателей, находящихся в передовых пехотных частях, указанное время (около 3 час.) придётся увеличить.

Опыт мировой войны 1914–1917 гг. подтвердил, что артиллерия не могла в большинстве случаев совершенно уничтожить и разрушить окопы особой прочности, построенные с применением бетона и железа.

«Наставление для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II — артиллерийская, § 159) напоминало, что артиллерия «не уничтожает, а всемерно ослабляет материальные и моральные силы противника» и что «потрясённого противника добивает пехота стремительной атакой».

Сплошное разрушение всех сооружений на всём участке, избранном для нанесения главного удара противнику, обычно бывает не по силам артиллерии. А потому не должно быть «равномерного распределения огня по всему участку главного удара»: огонь нужно сгущать на более сильных участках и на таких, которые приходятся против мест проходов, уже сделанных в заграждениях.

Изучив во всех подробностях избранный для совершения прорыва участок укреплённой позиции противника, оборонительные сооружения на этом участке распределяют на «главные и второстепенные». К главным элементам относят фланкирующие постройки и изломы укреплений, блокгаузы, пулемётные блиндажи, узлы скрещения окопов и ходов сообщений, дворики и блиндажи траншейных пушек, укрытия для защитников укреплённой полосы. Планом артиллерийских действий главные элементы должны быть заблаговременно распределены между батареями и назначены к разрушению (подавлению) артиллерией или миномётами.

Второстепенные элементы желательно держать под нейтрализующим огнём лёгкой артиллерии (преимущественно гранатами), усиливаемым перед атакой часа за два (гранатой и шрапнелью) и поддерживаемым в течение атаки, чтобы загнать неприятеля в норы и не допустить с его стороны ружейного и пулемётного огня по атакующему.

Батареям требовалось назначить соразмерные силам участки и определить приблизительный расход снарядов на каждую задачу (см. выше, табл. 4 и 5).

«Наставление» указывало для предварительных соображений следующие примерные данные:

а) В составе 4-орудийной батареи, действуя фронтальным огнём в течение 8 — 10 час. с расстояния около 3 км, каждая 152-мм гаубица (или пушка в 120, 190 и 200 пуд), делая 15–25 выстрелов в час, может разрушить около 20 м фронта заданной цели.

Гаубица 122-мм, стреляя несколько быстрее (в час около 20–30 выстрелов), может за то же время разрушить участок и 15–20 м по фронту, но более слабого сопротивления.

При фланговом огне на каждое орудие можно назначать до 40 м, считая по фронту противника; при этом задача будет выполнена примерно вдвое скорее.

б) Для орудий более крупных калибров величина участка исчисляется по дальности и заданному времени.

в) Для обстрела окопов и ходов сообщения на участке главного удара на каждое лёгкое (горное) орудие назначают 20–30 м, а на смежных участках — по 30–60 м неприятельского фронта. При фланговом огне назначают примерно вдвое больший участок.

г) Для второстепенных участков, не прилегающих к участку главного удара, можно считать при фронтальном огне на каждое лёгкое (горное) орудие до 60 м фронта.

При распределении огня для разрушения оборонительных сооружений требовалось иметь в виду первую и вторую линию окопов, так как защитники размещались в них примерно одинаково: в первой линии люди, отражающие атаку (приблизительно 1 человек на 2–3 м), во второй линии — резервы. Третья линия занималась резервами лишь в отдельных участках. Особенно важным считался обстрел ходов сообщения.

В тех случаях, когда вторая и третья линии не были видны, для корректирования пристрелки и стрельбы по ним привлекались самолёты и змейковые аэростаты. Но ввиду недостатка этих средств рекомендовалось не избирать для прорыва такие участки которые не были видны.

При обороне укреплённой полосы стрельба на разрушение окопов и сооружений атакующего противника выполнялась, в зависимости от значения возводимых им сооружений и возможности расходовать снаряды, по тем же правилам, какие были установлены для стрельбы артиллерии, обеспечивающей прорыв укреплённой полосы.

Артиллерия обороны вела стрельбу для разрушения лишь важнейших сооружений, возводимых атакующим: таких, из которых неприятель сильно беспокоит войска обороняющегося или в значительной мере угрожает обороне боевых участков и возможному переходу в наступление обороняющегося.

Предположения о стрельбе артиллерии при обороне укреплённой полосы составлялись заблаговременно начальником артиллерии боевого участка в соответствии с задачей, поставленной общевойсковым начальником того же участка.

Для успешности стрельбы на разрушение требовались: «точная пристрелка каждого орудия, фланговый или возможно косой огонь, надлежащая дистанция, методическое ведение огня и тщательное наблюдение» (примерно с расстояния не дальше 1 км). Требовалось отчётливо видеть (в стереотрубу) каждую деталь разрушаемого сооружения; запрещалось стрелять на разрушение по карте, по предположенному расстоянию между линиями окопов или при наблюдении издалека.

Скорость огня должна была допускать наблюдение каждого выстрела, как и при разрушении искусственных препятствий.

Стрельбу на разрушение укреплений рекомендовалось чередовать с обстрелом химическими снарядами.

Стрельбу на разрушение предлагалось нести «орудиями» с возможно равными промежутками между выстрелами; батарейные очереди и залпы не допускались. Методичный и длительный артиллерийский огонь, сильно действуя на психику противника, давал возможность корректировать огонь каждого орудия.

Разрушение следует закончить перед самой атакой. Сделанные разрушения непрерывно наблюдаются и обстреливаются при попытках противника их исправить — в тех случаях, когда разрушение закончено, но атака задерживается.

Борьба с неприятельской артиллерией [74]

Согласно «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., составленному для маневренных боевых действий, при стрельбе по батареям противника «первой задачей» является «скорейшее ослабление их огня и лишение их свободы перемещения». Составители «Наставления» были убеждены в невозможности уничтожения артиллерийским огнём неприятельских батарей, расположенных на закрытых огневых позициях; такого же мнения придерживалось большинство русских артиллеристов того времени. В результате ни в «Наставлении» 1912 г., ни в «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» нет определённого указания, что основной задачей борьбы с неприятельской артиллерией должно быть уничтожение батарей противника или хотя бы приведение их в состояние полной невозможности действовать.

По «Наставлению» 1912 г. борьба с неприятельской артиллерией сводилась к обстреливанию «более или менее широких и глубоких, в зависимости от результатов пристрелки, площадей дистанционным шрапнельным огнём». При этом подчёркивалось, что «огромное значение имеет косой и продольный огонь в сочетании с фронтальным», так как щиты делают артиллерию малоуязвимой с фронта.

В том случае, если артиллерия противника прекращала огонь, что не служило признаком её полного расстройства, а лишь указывало на подавление её огня, за ней организовывалось наблюдение, имеющее задачей удержание подавленной артиллерии в парализованном состоянии. При этом уточнялась пристрелка в видах сокращения размеров обстреливаемой площади и уменьшения расхода снарядов.

«Наставление» 1912 г. указывало, что для проведения артиллерии противника «в окончательное расстройство необходима стрельба гранатой и комбинированная стрельба гранатой и дистанционной шрапнелью».

Ударная стрельба гранатой, имеющая задачей разрушение материальной части, требует тщательной выверки направления выстрелов и точной пристрелки возвышения. «Наставлением» 1912 г. подчёркивалось, что подобная стрельба по артиллерии, занимающей закрытые или полузакрытые позиции, представляет значительные трудности и требует огромного расхода времени и снарядов.

«Трудность окончательного выведения батарей противника из строя заставляет предвидеть возможность борьбы с ними в течение всего боя», сказано в «Наставлении» 1912 г. (§ 88), вследствие чего для борьбы с ними приходится назначать достаточно большое количество артиллерии.

При прорыве укрепленной полосы признавалось необходимым вести огневую борьбу с артиллерией обороны с полным напряжением, изыскивая все средства, чтобы преодолеть трудности этой борьбы, так как артиллерийский огонь имеет преобладающее значение по сравнению с прочими боевыми средствами.

При обороне укреплённой полосы, в период до начала встречного артиллерийского удара, с целью нанести потери пехоте противника, собранной на исходном для атаки плацдарме, борьба с артиллерией атакующего считалась «важнейшей и одновременно наиболее трудной задачей, возлагаемой на артиллерию обороны».

Батареи на закрытых огневых позициях мало уязвимы, а потому «нельзя предполагать, что огонь артиллерии противника будет совершенно погашен», — такая оговорка имелась в «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II, § 175). Но при невозможности «уничтожения» неприятельских батарей выступала задача «подавления огня».

Успешная борьба с артиллерией возможна лишь при наличии достаточно хорошо организованного воздушного наблюдения, непрерывного искусного наземного наблюдения, при достаточном числе соответствующего типа орудий, главным образом дальнобойных, вполне обеспеченных боеприпасами.

При атаке укреплённой позиции борьбу с артиллерией обороны признано было необходимым организовать не только на участке главного удара, но и на смежных с ним участках, чтобы вести борьбу с батареями, расположенными на 4–5 км вне флангов участка главного удара, откуда они могли обстреливать во фланг подступы к атакуемому участку, а затем и самый участок по его занятии.

Батареи, назначенные для борьбы с артиллерией, соединялись в противобатарейные группы, которые в свою очередь делились на подгруппы.

Для обеспечения успеха борьбы с неприятельской артиллерией необходимо: заблаговременно установить непрерывное наблюдение за противником как днём, так и ночью (засечки по блеску); организовать постоянный взаимный обмен и ежедневную сводку наблюдений; предоставить в распоряжение начальника противобатарейных групп самолёты, привязные змейковые аэростаты, звукометрические посты и радиостанции.

Стрельба по неприятельским батареям, невидимым, но обнаруженным по фотографии, по звуку и другими средствами, должна корректироваться самолётами. Пристрелка орудий противобатарейной артиллерии при содействии самолётов производится систематично и заблаговременно; в день боя пристрелка только проверяется.

Борьба с артиллерией, полеты самолётов и подъёмы аэростатов усиливались и вне намеченного района прорыва, чтобы пристрелка противобатарейной артиллерии не обнаружила подготовляемого удара.

Пристрелка (и стрельба) по батареям, обнаружившим себя дымом или пылью, бывала успешной при наличии двух наблюдателей (сопряжённое наблюдение).

Для уничтожения неприятельской артиллерии (материальной части) огонь противобатарейной артиллерии должен быть прежде всего точным. Рассчитывать на уничтожение батарей противника за короткий промежуток времени артиллерийской подготовки атаки трудно; поэтому борьбу с неприятельской артиллерией начинали заблаговременно, заканчивая пристрелку стрельбой на поражение с расчетом уничтожения материальной части обнаруженных батарей противника при расходе достаточного количества снарядов.

В «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» (ч. III, § 50) имелось указание, что для достижения желаемых результатов, при надежном непрерывном наблюдении и средних условиях стрельбы, на каждое разбиваемое неприятельское орудие потребуется: 76-мм снарядов до 100–200 соответственно дальностям 3–5 км, 107-мм снарядов до 100–150 при дальностях 5–7 км и до 70 гаубичных снарядов на различных дальностях, кроме предельных.

Для уменьшения расхода снарядов и сокращения продолжительности стрельбы стремились использовать косой или фланговый огонь, хотя бы при этом стреляющим батареям и пришлось несколько увеличить дальности.

Согласно «Наставлению» (ч. II, § 197), огонь противобатарейной артиллерии по действующим и всем пристрелянным (хотя бы в данный момент и не действующим) батареям противника должен быть «особенно силён, когда наша пехота двигается в атаку, занимает окопы или закрепляет их за собой», причём в этот период боя следует иметь в виду не уничтожение неприятельских батарей, а «лишь подавление их огня», при возможно высоком темпе стрельбы.

Существенную пользу в борьбе с неприятельской артиллерией может оказать продолжительный обстрел химическими снарядами. который заставит номеров при орудиях противника работать в противогазах, что быстро их утомит и в результате приведёт неприятельскую батарею к молчанию.

«Наставление» (ч. III, § 54) предусматривало возможность сосредоточения огня нескольких батарей обороны по площади, в пределах которой тесно сгруппирована артиллерия атакующего, что бывало при значительном усилении артиллерии атаки. В этом случае каждая батарея обороны пристреливала вспомогательную цель, а затем батареи последовательно переносили огонь на указанные им участки общего района и пристреливались к этим участкам с помощью лётчика-наблюдателя. После окончания пристрелки все батареи одновременно переходили на поражение. Подобная стрельба допускалась лишь при условии, что она будет наблюдаться лётчиком во всё время её выполнения и что неприятельские батареи расположены густо на огневых позициях.

Там же, в ч. III «Наставления», даны указания о «подавлении» огня неприятельской артиллерии. Подавление огня должно было производиться коротким и сильным обстрелом («взрывами огня»), причём скорострельность орудий играла господствующую роль. Наиболее подходящими орудиями считались 76-мм полевая (горная) пушка и 107-мм полевая тяжёлая пушка. Комбинированная стрельба гранатой и шрапнелью заставляет личный состав батарей скрываться в убежища и прекращать стрельбу.

Выше сказано о попытках русской артиллерии применять разведку, наблюдение и корректирования огня с помощью самолётов и привязных аэростатов, пользоваться радиосвязью, отыскивать и указывать цели с помощью самолётов, карты, звукометрических приборов и звукосветовых методов (время прохождения звука выстрела неприятельского орудия до слуха наблюдателя от момента появления блеска, — вспышки — выстрела определялось по секундомеру, а затем расстояние до цели определялось, по таблице, в которой указывались дальности, соответствующие отрезкам времени в секундах на прохождение звука). Там не говорилось о попытках получить беспламенный порох, чтобы лишить противника возможности определять по блеску выстрелов места расположения батарей.

Наконец, дымовая завеса, образуемая перед артиллерийскими наблюдательными пунктами противника, затрудняя ему наблюдение, служила средством к понижению действительности огня неприятельской артиллерии. С другой стороны, продолжительная, широкая и непроницаемая завеса скрывала противника, например, его накапливание или выход из окопов для атаки, а потому в применении дымовой завесы следовало быть осторожным.

Немцы широко пользовались дымовой завесой при обороне — именно в целях затруднения наблюдения и стрельбы русской артиллерии.

В октябре 1915 г. на 12-й Кавказский стрелковый полк возложена была задача овладеть участком Двинской укреплённой позиции немцев в районе Пурвинка. Для подготовки атаки была сосредоточена тяжёлая и лёгкая (пушечная и гаубичная) русская артиллерия. Командир полка, предвидя открытие немцами огня дымовыми снарядами перед русскими передовыми наблюдательными пунктами, выставил особый наблюдательный пехотный пост между русской и германской позициями, соединив его телефоном с артиллерией. Действительно, как только русская артиллерия открыла огонь по германским окопам и проволоке для образования в ней проходов, батареи немцев создали дымовую завесу перед русскими окопами и наблюдательными пунктами, сделав невозможным артиллерийское наблюдение. Только выдвинутый вперёд ближе к германским окопам наблюдатель 12-го Кавказского стрелкового полка оказался в состоянии корректировать стрельбу. Благодаря этому артиллерийским огнём были пробиты проходы в заграждениях, и кавказские стрелки, бросившись в атаку, овладели укреплённым районом Пурвинка и захватили несколько сот пленных немцев и пулемёты.

Но, как выяснилось опытом войны, главным и самым действительным средством подавления огня артиллерии явились химические снаряды, действия которых бывали особенно успешными, если стрельба ими начиналась внезапно для противника и сразу большим количеством снарядов. Хорошо пристрелявшиеся (с помощью воздушного наблюдения) батареи могли химическими снарядами подавить огонь иногда даже значительно превосходившей их по численности неприятельской артиллерии.

Русской артиллерии при борьбе с неприятельскими батареями приходилось нередко вести огонь на большие, предельные дальности. Она очень нуждалась в дальнобойных скорострельных пушках; между тем на вооружении русской артиллерии 107-мм скорострельных пушек обр. 1910 г. в начале войны почти вовсе не было, а в позиционный период войны, в 1916–1917 гг., было в общем недостаточно. По сформировании ТАОН приходилось назначать для борьбы с артиллерией не только 107-мм пушки, но и тяжёлые 120-мм и даже 152-мм пушки.

Приведём кратко описание действий русского 2-го отдельного тяжёлого артиллерийского дивизиона за время боёв 29 июня — 20 июля 1917 г. в отношении борьбы с артиллерией противника.

Дивизион из трёх батарей, вооружённых 120-мм пушками Обуховского завода, был передан в мае 1917 г. в состав 17-го армейского корпуса (2-й армии — в районе Тарнополя). План действий корпуса сводился в общем на большей части фронта к обороне, и только левофланговая 35-я пехотная дивизия получила задачу наступать вдоль Злочевского шоссе, решение которой находилось в полной зависимости от действий соседей — 6-го и 49-го корпусов. Дивизиону поставлена была задача: борьба с неприятельской артиллерией, расположенной в трёх группах.

Судя по карте с нанесёнными на ней неприятельскими батареями, обнаруженными тем или иным путём в течение зимы и весны 1917 г., против фронта 17-го корпуса имелось до 50 батарей. Данные эти не соответствовали действительности и требовали строгой проверки. Имевшиеся аэрофотоснимки значительно устарели.

Личная разведка позиций противника, производившаяся командиром дивизиона несколько дней, почти ничего не дала. На позициях стояла тишина, лишь изредка нарушаемая одиночными выстрелами лёгких русских батарей. Неприятельская артиллерия почти вовсе не стреляла. Сведения о батареях противника, добытые путём опроса артиллерийских и пехотных наблюдателей во время обхода окопов, были весьма скудны и относились к прошедшему времени. Отношение многих пехотных солдат к артиллеристам, производившим разведку, было недоброжелательным.

Крайне необходимо было проверить имеющиеся данные о расположении неприятельских батарей воздушной разведкой, которая производилась бы ежедневно и свои наблюдения подкрепила бы фотоснимками, Между тем 17-й корпусный воздухоплавательный отряд не делал подъёмов за отсутствием необходимых материалов для добывания газа, а недавно прибывший в состав корпуса 3-й Сибирский авиационный отряд только начинал знакомиться с местностью.

Командир дивизиона расположил свои батареи на огневых позициях в двух группах: одна батарея (7-я) — в лесу за пассивным боевым участком корпуса, две батареи (1-я и 2-я) — в оврагах за активным участком корпуса. Командир 17-го корпуса первоначально не давал согласия на такое расположение 1-й и 2-й батарей, так как избранные для них командиром дивизиона позиции находились в районе другого, корпуса (6-го), и только по получении письменного согласия командира 6-го корпуса разрешил их поставить там.

Наблюдательные пункты для командиров дивизиона и батарей были выбраны на шести разных близлежащих высотах (в том числе два запасных наблюдательных пункта).

Наблюдательные пункты для командиров дивизиона и батарей припасов были надлежащим образом оборудованы и замаскированы.

Бетонные наблюдательные пункты, устроенные военными инженерами, сильно выдавались над землёй, были хорошо видны противнику, который и разбивал их тяжёлыми снарядами. За время боёв были разбиты наблюдательные пункты всех трёх командиров батарей. По мнению командира дивизиона, лучше находиться, пожалуй, просто в открытом окопе второй линии или в ходе сообщения, имея поблизости «лисью нору» для укрытия во-время обстрела, чем в бетонированном, но явно видимом противнику специальном пункте.

Осуществлена была надлежащая связь, в меру имевшихся средств связи, командира дивизиона с командирами батарей, с инспектором артиллерии корпуса, со штабами корпуса и своих дивизий (3-й и 35-й), с командиром 3-й артиллерийской бригады, с правой и левой радиостанциями, с двумя привязными аэростатами и через правый аэростат с авиационным отрядом.

Предварительная пристрелка при помощи 76-мм лёгких пушек не производилась, так как большинство целей находилось вне их досягаемости.

Дивизионом за время операции сделано было всего 3 287 выстрелов, из них: шрапнелью лишь 66, остальные гранатой (бомбой) — тяжёлой 55, фугасной 1 332 и лёгкой 1 834. Стрельбу приходилось вести экономно, так как шрапнельный огонь был мало действителен (вследствие плохого действия дистанционных трубок), лёгких гранат было недостаточно, а стрельба тяжёлыми гранатами ускоряла окончательный выход из строя 120-мм пушек, уже и без того значительно расстрелянных.

Со стороны командира 17-го корпуса и начальников пехотных дивизий к дивизиону, помимо поставленной ему основной задачи борьбы с артиллерией, неоднократно предъявлялись требования принять участие в работе артиллерии других типов по разрушению окопов, блиндажей и других сооружений, по ведению заградительного огня и пр. Командиру дивизиона стоило немало труда убедить общевойсковых начальников в том, что задачи, которые они желали возложить на его батареи, не отвечали свойствам 120-мм пушек Обуховского завода. Все же, по категорическому приказанию командира корпуса, одна из батарей дивизиона (7-я) должна была подготовиться к обстрелу первой линии окопов своей пехоты на случай занятия их противником.

Борьбу с неприятельскими батареями пришлось вести во время операции почти исключительно тяжёлому дивизиону «батарей 120»; кроме того, дивизиону приходилось иногда обстреливать глубокий тыл противника. В общем дивизион боролся с 25 неприятельскими батареями, стрелявшими во время операции почти одновременно и весьма интенсивно. При таких условиях признаком, указывающим на достаточное поражение цели, приходилось считать замолкание неприятельской батареи, хотя бы временное. С замолкавшей батареи огонь переносился немедленно на другую. Каждой батарее дивизиона приходилось бороться с 10 неприятельскими, причём бывали случаи, когда одна «батарея 120» стреляла одновременно по двум батареям противника.

Батареи противника, хорошо укрытые, непосредственно с наземных наблюдательных пунктов не наблюдались, но с тех же пунктов многие из них были обнаружены по вспышкам, дымкам или пыли от выстрелов. Наблюдатели с привязных аэростатов обнаруживали неприятельские батареи также только во время их стрельбы. Наблюдение велось и с самолётов, но работа артиллерии с ними была поставлена плохо. В течение всей операции ни разу не удалось получить фотоснимка с самолёта, чтобы наглядно убедиться в результатах стрельбы «батарей 120».

Обстрел тылов противника: дорог с движущимися по ним колоннами войск, обозов, тракторов и т. п., замеченных складов, сосредоточения войск, транспортов и пр. — наблюдался и оценивался непосредственно с наблюдательных пунктов.

Для воздушного наблюдения дивизион пользовался двумя привязными аэростатами, на которые назначались офицеры-наблюдатели от обслуживаемых батарей. Наблюдение с привязных аэростатов — дело не лёгкое и не вполне надёжное, так как зависит от состояния погоды, от освещения и других причин. За недостатком офицеров назначалось лишь по одному офицеру от батареи на аэростат. Высидеть же на нём одному весь день крайне трудно, в особенности при ветре и в постоянном ожидании атаки со стороны неприятельских самолётов, которые ежедневно по нескольку раз появлялись с целью сжечь аэростат. К этому нужно добавить почти полную беззащитность аэростатов и неуверенность наблюдателя в возможности спасения в случае аварии за недостатком парашютов (на каждом аэростате имелось лишь по одному парашюту, на котором мог спуститься только один наблюдатель).

За время июльской операции 1917 г. на Юго-Западном фронте было сожжено самолётами противника до 10 русских привязных аэростатов, все наблюдатели которых погибли. Недостаток парашютов невыгодно отражался на деле, так как наблюдатели вообще неохотно поднимались на аэростате и при появлении самолёта противника спешили скорее снизиться.

При благоприятных условиях наблюдатели с привязных аэростатов давали ценные указания о стрелявших батареях противника и корректировали стрельбу своих батарей. В бою 19 июля вследствие жестокого артиллерийского обстрела, продолжавшегося в течение почти 7 час., была прервана связь 7-й тяжёлой батареи с наблюдательными пунктами; телефонные линии трудно было чинить, так как на протяжении около 1,5 км они пролегали по лощине, наполненной удушливыми газами, не расходившимися благодаря безветрию. Командир дивизиона вынужден был взять в свои руки огонь 7-й батареи, пользуясь указаниями наблюдателя с привязного аэростата.

Боевой опыт показал, что для обеспечения надлежащего наблюдения с привязных аэростатов необходимо: назначать на каждый аэростат по 2 наблюдателя, чтобы они могли чередоваться; при каждом аэростате иметь парашюты на каждого наблюдателя; поднимать аэростат на возможно большую высоту и, в случае надобности, быстро его спускать; иметь надёжную охрану аэростатов — с земли в виде зенитных орудий и пулемётов, с воздуха — в виде самолётов-истребителей.

Совместная работа дивизиона с лётчиками началась 12 июля. Первая пристрелка 7-й батареи при корректуре с самолёта прошла быстро и гладко. Выпустив всего лишь 6 гранат, батарея получила четырёхделенную вилку.

Затем начались неудачи: два самолёта, в том числе истребитель, прикрывавший самолёт с наблюдателем, разбились; при сильном ветре или дожде самолёты не вылетали; вследствие порчи мотора самолёт не мог подняться; плохо работали радиостанции на самолётах и требовали урегулирования; приёмник воспринимал волны неприятельской радиостанции, которая старалась помешать работе; наблюдение и работа с самолёта, имеющего радиоустановку, возможны были лишь в то время, когда самолёт шёл по отношению к цели боком, так как при поступательном движении наблюдению мешал пропеллер, — с земли приходилось чрезвычайно внимательно следить за полётом самолёта, чтобы давать выстрелы именно в то время, когда он начинает делать поворот, иначе лётчик разрыва не видел; лётчики, попадая под сильный огонь зенитных батарей противника или будучи атакованы неприятельскими самолётами, что особенно часто случалось при вылете на корректировку без охраны своих истребителей, вынуждены были уходить, не выполнив задачи.

Вообще работа с самолётами того времени была кропотливая, зависела от многих случайностей и во время операции почти никакой пользы в смысле корректирования стрельбы не принесла. Приходилось пользоваться главным образом наземными наблюдательными пунктами, откуда неприятельские батареи обнаруживались вспышками или пылью при выстрелах, и отчасти наблюдением с привязных аэростатов.

Результаты совместной работы артиллеристов с летчиками, продолжавшейся почти целый месяц, нужно признать более чем скромными: пристрелялись по двум деревням, по железнодорожной станции Плухов и по пяти батареям противника.

По мнению командира 2-го отдельного тяжелого артиллерийского дивизиона, необходимо было самолёты для корректирования стрельбы передавать на время операции в полное распоряжение, в боевом отношении, командирам соответствующих дивизионов и артиллерийских групп для использования исключительно по своему прямому назначению (самолёты, назначенные для корректирования стрельбы дивизиона во время июльской операции, нередко выполняли задачи общевойсковой разведки или такого второстепенного характера, как перелёты из одного отряда в другой, т. е. отрывались от работы по обслуживанию стрельбы дивизиона); усовершенствовать систему самолётов и не назначать для наблюдения таких систем, в которых пропеллер мешает наблюдению лётчика при движении вперёд; прикрывать работу самолёта с наблюдателем истребителями (1–2 на самолёт-наблюдатель), которые своим вылетом должны сопровождать вылет первого; вылетать самолётам на работу во всякое время дня и даже ночью, как это делали германские самолёты (русские самолёты вылетали обычно около 5–6 час. утра, а к 8 час. работу заканчивали из боязни так называемых «воздушных ям»; под вечер не вылетали, так как наблюдению мешало солнце); ангары самолётов, назначенных для артиллерийских частей, должны быть недалеко от них и иметь с ними прочную связь; дежурный самолёт должен быть в полной готовности, в течение всего дня, к вылету по первому требованию командира артиллерийской части.

Обещанная на время операции звуковая станция В. Ж. не поступила в распоряжение командира дивизиона «батарей 120».

По адресу противоартиллерийских групп сыпались незаслуженные упрёки в бездействии в тех случаях, когда какие-нибудь хорошо укрытые неприятельские батареи начинали громить русские окопы или батареи, а между тем назначенные для борьбы с артиллерией русские батареи, не имея достаточных средств для обнаружения стреляющей артиллерии противника, не могли при всем желании помочь и защитить своих от её огня.

«Батареи 120» отдельного 2-го тяжёлого артиллерийского дивизиона подвергались обстрелу неприятельской артиллерии во время операции. Особенно сильно обстреливалась 7-я батарея, расположенная в лесу. Огневые позиции 1-й и 2-й батарей, расположенных в открытых оврагах, где было трудно замаскировать орудия от наблюдения с самолётов, обстреливались гораздо слабее. Это объяснялось тем, что кругом 1-й и 2-й батареи стояло много других, вследствие чего артиллерийский огонь противника разбрасывался. Зато наблюдательные пункты этих батарей подвергались жестокому обстрелу из орудий разных калибров, до 305 мм включительно, причём были разбиты построенные инженерами бетонные блиндажи, и наблюдателям пришлось отсиживаться во время обстрела в «лисьих норах», вырытых в пехотных скопах и ходах сообщения. Утром 19 июля эти окопы и ходы сообщения противник обстрелял химическими снарядами, и среди наблюдателей обеих батарей оказались пострадавшие от ОВ.

Огневая позиция 7-й тяжёлой батареи, стоявшей на опушке редкого леса, была довольно хорошо замаскирована, но скрыть её выстрелы не удалось. Несмотря на ежедневную поливку земли впереди батареи перед началом стрельбы, всё же не удавалось вполне устранить поднимавшегося при выстреле большого облака дыма и пыли, тем более, что стояла сухая погода. Лишь только батарея открывала пристрелочный огонь, как через несколько минут над ней появлялись 2–3 германских самолёта, которые безнаказанно кружились над батареей и приёмной радиостанцией, одновременно мешая русским самолётам корректировать стрельбу своих батарей, а затем начинался обстрел батареи германской артиллерией. Чтобы скрыть батарею, приходилось временно прекращать её стрельбу.

В районе русских позиций 3 июля упал подбитый лёгкими батареями неприятельский самолет. У одного из убитых лётчиков была найдена карта с точным обозначением на ней расположения 7-й батареи.

Противник несколько раз сильно обстреливал батарею, выпуская в день до 200–300 снарядов 110–155 мм калибра, но попаданий в орудия или блиндажи не было. С раннего утра 19 июля батарея подверглась обстрелу ураганным огнём нескольких неприятельских батарей, одновременно обстреливался и наблюдательный пункт командира. Непрерывный обстрел продолжался в течение 6–7 час., сперва 155-мм снарядами, а затем химическими. Весь район между батареей и наблюдательным пунктом наполнился ОВ, которые, благодаря полному безветрию, держались не расходясь, особенно в лощине и в лесу.

В 7-й батарее были отравлены 1 офицер и 39 солдат; многие из них теряли сознание, но, будучи вынесены из сферы ОВ на чистый воздух, довольно скоро приходили в себя и возвращались в строй.

В общем условия обстановки сложились во время операции крайне неблагоприятно для действий «батарей 120», особенно в отношении наблюдения и корректирования их стрельбы с воздуха. Тем не менее задачи по борьбе с артиллерией противника выполнялись батареями удовлетворительно. Многие неприятельские батареи, попадая под обстрел «батарей 120», приводились к молчанию — по большей части временно, некоторые вынуждены были переменить позиции.

Но бывали случаи, когда некоторые батареи противника, не видимые с наземных наблюдательных пунктов русских батарей, безнаказанно обстреливали расположение русских войск. Такие случаи имели место в начале июля, обычно во второй половине дня, когда солнце светило прямо в глаза наблюдателям на привязных аэростатах, мешая им обнаружить стрелявшие неприятельские батареи, а самолёты, как уже отмечалось, летали только по утрам. Обстрел расположения русских тяжёлыми батареями противника часто сопровождался вылетом нескольких его самолётов, которые частью корректировали стрельбу своей артиллерии, частью атаковали привязные аэростаты, делая наблюдения с них невозможными.

Описанные действия «батарей 120» 2-го отдельного тяжёлого артиллерийского дивизиона указывают: а) на трудность контрбатарейной борьбы, для успешности ведения которой необходимо обеспечение дальнобойными орудиями, боеприпасами и прочими техническими средствами и господство в воздухе, обеспечивающее наблюдение и корректирование стрельбы; б) на обязательность и возможность ведения контрбатарейной борьбы; три «батареи 120», несмотря на почти полное отсутствие наблюдения с воздуха и другие весьма неблагоприятные условия, ведут течение нескольких дней довольно успешную борьбу с 20–25 неприятельскими батареями.

Борьба с траншейными орудиями и пулемётами [76]

Артиллерия, назначенная для разрушения и обстрела неприятельских окопов и сооружений, вела также борьбу с траншейными орудиями и пулемётами противника.

Траншейная артиллерия иногда обнаруживалась заблаговременно воздушной разведкой (аэрофотографирование), в большинстве же случаев обнаруживала себя с началом атаки, отбивая ее своим огнём. Во время атаки каждый артиллерийский начальник должен был перенести огонь хотя бы части орудий на обнаруженную или указанную ему траншейную артиллерию противника. К борьбе с траншейной артиллерией привлекались также свои траншейные пушки и миномёты.

Миномёты (и, если потребуется, бомбомёты) сводились в группы под командой артиллерийских офицеров. Группы миномётов подчинялись начальнику той артиллерийской группы, в участке (секторе) которой миномёты вели огонь.

Борьба с траншейной артиллерией считалась второстепенной задачей миномётов. При надлежащем сближении с противником миномёты являются действительным средством разрушения проволочных заграждений, окопов и не особенно прочных закрытий. При недостатке артиллерии крупных калибров миномёты привлекались к разрушению тех сооружений, которые были непосильны для лёгкой артиллерии.

«Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II, § 52) требовалось, чтобы группы миномётов работали обязательно под прикрытием артиллерии: сначала открывала огонь артиллерия, а затем уже действовали миномёты. При этом условии создавалось впечатление стрельбы только тяжёлых батарей, а действующие миномёты не обращали на себя внимания противника.

Относительно борьбы с пулемётами в «Наставлении для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г. было краткое указание, что при стрельбе по пулемётам применяется «пушечная шрапнель»; что «иногда полезна граната»; что пулеметы «обстреливаются преимущественно с расстояний, превосходящих их собственную досягаемость».

Опыт мировой войны указал на чрезвычайную трудность борьбы с пулемётами, так как до начала атаки они обычно были укрыты в надёжных убежищах. Между тем до уничтожения пулемётов или до приведения их к молчанию наступление и атака оказывались нередко невыполнимыми.

Согласно «Наставлению для борьбы за укреплённые полосы» 1912 г. (ч. II, § 201–205) места расположения пулёметов выясняли фотографированием с самолёта, опросом пленных и разведкой, пользуясь долговременной позиционной стоянкой. Прочные постройки (блокгаузы), укрывающие пулемёты, требовалось разбивать огнём тяжёлых орудий. Поэтому уничтожение пулемётов не удавалось провести так скоро и просто, как это полагали и ставили задачей общевойсковые начальники.

Обнаруженный во время наступления и атаки пулемёт требовалось немедленно указать ближайшей батарее. Всякий артиллерийский начальник обязан был «принять все меры к немедленному уничтожению или приведению к молчанию каждого замеченного или указанного пулемёта».

Пулемёты уничтожались попутно при разрушении окопов и прочных построек, укрывающих пулемёты.

Как дополнительное положительное средство борьбы применялся обстрел пулемётных гнёзд и казематов (блокгаузов) химическими артиллерийскими снарядами («Указания для применения 3-дм. химических снарядов в бою» изд. 1916 г. и «Указания для применения тяжёлых химических снарядов» изд. 1917 г.).

Заградительный огонь [77]

Заградительный огонь имел целью создать на пути противника непроходимую зону поражения артиллерийскими снарядами и этим остановить его атаку, контратаку или подход резервов. Ширина указанной зоны зависела от количества имеющейся артиллерии, её расположения и обеспечения боеприпасами.

При прорыве укреплённой полосы противника артиллерия наступающего вела заградительный огонь в виде подвижного огневого вала, прикрывающего и увлекающего за собой вперед атакующую пехоту. Применение заградительного огня требует чрезвычайно большого расхода снарядов вообще. Что же касается катящейся волны заградительного огня перед атакующей пехотой, то для образования такой волны необходимы огромные артиллерийские средства (орудия и снаряды), которыми русская артиллерия не обладала за все время войны.

«Наставление для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. II, § 206–226 и ч. III, § 73–97) не предусматривало деление заградительного огня на подвижный и неподвижный. Не только при прорыве, но и при обороне укрепленной полосы предусматривалась организация подвижного заградительного огня. Хотя при обороне и требовалось «наметить» как бы неподвижную, «заградительную полосу возможно ближе» к своей линии окопов, чтобы успеть предупредить движение противника, бросившегося в атаку (§ 80), но дальше (§ 93) указывалось, что вообще «на ближайшую неподвижную завесу» заградительного огня «надо смотреть как на обязательный минимум, даваемый всегда, когда не может быть надёжного наблюдения за движущейся целью», и что «в противном случае завеса становится подвижной, переходя с одного из подготовительных рубежей на другой сообразно обстановке».

В заградительном огне участвовала обычно лёгкая (горная) пушечная артиллерия, свободная от борьбы с неприятельской артиллерией, а также бомбомёты и миномёты, если хватала дальность их действия. Гаубицы 122-мм и 114-мм привлекались для прострела оврагов, долин с крутыми откосами и ходов сообщения. Гаубицы 152-мм применялись как исключение главным образом для морального воздействия. Прочие орудия вообще не должны были привлекаться.

План заградительного огня вырабатывался заблаговременно и совместно старшими общевойсковыми и артиллерийскими начальниками, основываясь на тщательном изучении на местности своих позиций и расположения противника, его тыла, подступов и вероятного расположения резервов.

При прорыве планом заградительного огня намечали рубежи, до которых должна последовательно доходить своя атакующая пехота, и впереди каждого такого рубежа намечали «полосы заградительного огня», причём эти полосы должны были охватывать избранный рубеж с тыла и с флангов. По мере захвата рубежей атакующими частями огонь переносился на последующие «заградительные полосы», отвечающие следующим намеченным к захвату рубежам. Во избежание поражения своих, между ближайшей границей заградительной полосы и линией намеченных к захвату пунктов должно быть не менее 400 шагов.

При обороне стремились к тому, чтобы заградительная полоса была расположена между своими окопами и окопами противника и возможно ближе к первой линии своих окопов — в 300–400 шагах впереди неё; при фланговом огне это расстояние может быть для гранаты всего 100 шагов и для шрапнели 150. При тесном сближении окопов для обстрела промежутков между ними прибегали к фланговому огню, к огню траншейной артиллерии, миномётов и бомбомётов. Недостаточное количество артиллерии на растянутом фронте обороны не давало возможности получить сплошную полосу заградительного огня. В этом случае оборону менее важных или трудно доступных участков возлагали на перекрёстный или фланговый пулемётный огонь, на траншейные пушки и миномёты, имея в виду «дать сильный артиллерийский огонь только на важных участках».

Намеченные полосы заграждения делились на «батарейные участки». Во избежание организации длинной связи и ввиду возможности её нарушения в критический момент желательно было, чтобы каждая батарея стреляла перед собою. Обычно на батарею назначалось несколько «батарейных участков», расположенных по одному в разных заградительных районах, чтобы усилить огонь в том или ином районе, если батарея будет свободна на своём участке.

Согласно «Наставлению для борьбы за укреплённые полосы», в штабе ударного корпуса (при обороне в штабе дивизии) должна быть изготовлена и разослана во все батареи и штабы, до полковых включительно, схема заградительного огня с указанием батарей, обстреливающих соответственные участки. В штабе полка должны копировать соответственную часть схемы, чтобы каждый пехотный начальник, до ротного командира включительно, имел схему заградительной полосы, соответствующей его боевому участку.

Батареи заблаговременно пристреливаются по местным рубежам на своих участках. Пристрелку и заградительный огонь лёгкие батареи ведут шрапнелью и гранатой; артиллерия более крупных калибров стреляет преимущественно гранатой. Данные для стрельбы должны быть особенно точными для тех участков, где заградительная завеса проходит весьма близко к своим окопам. На случай закрытия дымом или газовым облаком точек отметки, на упорном брусе, укладываемом под сошник, делались отметки, дающие возможность направить орудия на тот или другой участок без точной горизонтальной наводки.

Заградительный огонь предлагалось открывать сразу «на поражение», проверяя попутно заблаговременно пристрелянные данные. Открытые участки рекомендовалось держать под редким одиночным огнём и лишь с появлением противника обрушиваться на него беглым огнём; закрытые участки днем или любые участки ночью предлагалось сразу обстреливать настолько сильным огнём, чтобы прекратить движение на этих участках.

Нормальным видом заградительного огня считалась стрельба «параллельным веером», т. е. ширина участка обстрела для батареи должна была равняться фронту батареи, но при недостатке батарей ширину участка разрешалось увеличить вдвое. Таким образом, при фронтальном заградительном огне на орудие давался участок от 30 до 60 шагов; при косом направлении огня на каждое орудие участок давался больше — от 60 до 120 шагов. Нормальной плотностью заградительного огня для лёгкой (горной) артиллерии считалось 2 разрыва на участке в 20 м.

Участки заградительного огня, в целях непрерывности огневой завесы, должны были соприкасаться на флангах с соседними. Вследствие значительной протяжённости участков и недостаточного количества артиллерии обыкновенно не было возможности получить сплошную полосу заградительного огня и приходилось ограничиваться лишь усиленным обстрелам главных и наиболее опасных участков.

Для своевременного открытия заградительного огня от артиллерии требовались «безотказная связь и чуткая бдительность». Открытие заградительного огня должно было следовать не позже 3 мин. после подачи сигнала, а ночью при повышенной бдительности — не позже как через ½ мин.

Продолжительность и темп стрельбы при заградительном огне, которые могут оказаться необходимыми при выполнении поставленных задач, требовалось установить заранее и указать в плане. Продолжительность заградительного огня устанавливалась в минутах, но «Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» определённо не подчёркивалось, что заградительный огонь, особенно при обороне, необходимо вести вспышками и что продолжительность каждой вспышки должна ограничиваться самым кратким сроком — 2–3 мин. В «Наставлении» имелось только неясное указание, что после открытия заградительного огня — на закрытых участках или ночью — следует «немедленно выяснить обстановку, чтобы регулировать скорость огня по потребности и своевременно его прекратить» и что «при несоблюдении этого условия получится громадный непроизводительный расход снарядов».

Заградительный огонь требовалось прекращать по указанию начальника того пехотного соединения, против участка которого огонь был открыт, или по приказанию артиллерийских начальников, убедившихся в том, что необходимость в огне миновала.

Признавалось, что миномёты и бомбомёты, ввиду медленности их стрельбы, могут служить лишь для усиления заградительной завесы, образуемой артиллерийским огнём. Обыкновенно огонь миномётов и бомбомётов сосредоточивался на определённых пунктах особой важности.

Беспорядочное применение заградительного огня, без соблюдения указанных правил, приводило к печальным результатам. Это подтверждается следующим приказом главнокомандующего армиями Западного фронта от 16 декабря 1916 г. № 975:

«В боях за Скробовские позиции 27 и 28 октября с. г. заградительный огонь нашими батареями был открыт немедленно за началом артиллерийского огня противника.

Вместо того чтобы огонь большей части своих батарей направить против батарей неприятельской артиллерии, успешно обстреливавшей исключительно наши артиллерийские позиции и тыл атакованного участка от 6 до 10 час. и только после этого приступившей к разрушению передовых окопов, наша артиллерия была занята бесцельной тратой огромного количества снарядов на заградительный огонь задолго до наступления неприятельской пехоты, начавшегося после 12 час.

По полученным донесениям, столь преждевременный заградительный огонь был открыт по настоятельному требованию начальников боевых участков, о чём были осведомлены и начальники дивизий.

Последствия известны: а) дорогостоящие снаряды и энергия артиллеристов растрачены совершенно непроизводительно; б) неприятельская артиллерия безнаказанно, спокойно выполнила свою задачу; в) неприятельская пехота задолго до своего наступления ознакомилась с планом и характером нашего заградительного огня и имела полную возможность учесть это при атаке; г) наша артиллерия дымом своих снарядов и поднимаемой ими пылью покрывала впереди лежащую местность в течение всей артиллерийской подготовки противника, не могла во многих случаях усмотреть начало атаки и в нужный момент продолжала заградительный огонь так же, как вела и раньше, независимо от того, где и как наступает неприятельская пехота.

В данном случае, как и всегда, понесённая нами неудача являлась последствием многих причин. Несомненно, однако, что одной из важнейших причин неудачи был описанный выше непорядок».

Русская артиллерия стала довольно широко применять заградительный огонь в 1917 г., руководствуясь изложенными выше указаниями «Наставления для борьбы за укреплённые полосы» (ч. II и III изд. 1917 г.). Особенно удачно применялся заградительный огонь во время июльской операции 1917 г. на русском Западном фронте (см. ч. VII, «Русская артиллерия на фронте 10-й армии»). По общему плану действий артиллерии, в эту операцию предполагалось вести заградительный огонь легкой артиллерии в период закрепления. По, более подробным планам действий артиллерии отдельных корпусов, определённо указывались: время ведения заградительного огня; рубежи по местным предметам, подлежащие обстрелу заградительным огнём; число и род орудий, назначаемых для ведения заградительного огня. Например, по плану артиллерии 1-го Сибирского корпуса заградительный огонь по определённому рубежу во время атаки должны были вести 48 лёгких орудий и 58 тяжёлых (последние из числа решавших задачи по разрушению); во II период боя на заградительный огонь по северной опушке Богушинского леса назначались 12 тяжёлых и 24 лёгких орудия, а на заградительный огонь по южной опушке того же леса — 12 тяжёлых и 12 лёгких орудий. Приказом по артиллерии 38-го корпуса, участвовавшего в той же операции, предлагалось открывать заградительный огонь с началом атаки — по закрытым или пересеченным местам частым огнём, а по открытым местам редким огнём, но быть готовым ежесекундно перейти к беглому огню в случае появления цепи или колонны противника. Распоряжением полевого инспектора артиллерии подчёркивалась чрезвычайная важность детальной разработки последовательного положения завес заградительного огня при атаке, особенно для того положения, которое займет атакующая пехота и на котором она будет закрепляться в ожидании артиллерийской подготовки последующих укреплённых полос противника.

Во время операции артиллерия 20-го корпуса открывала заградительный огонь 21 июля всего на 12 мин., а 22 июля вела почти беспрерывно — вначале для поддержки своей наступающей пехоты, а затем по её требованию как для отбития, так и в ожидании контратак немцев. При атаке 22 июля артиллерия 1-го Сибирского и 38-го корпусов вела заградительный огонь некоторое время даже в виде подвижного огневого вала, сдвигая его перед своей, наступающей пехотой и укрывая её дымом и пылью, поднимавшимися при разрывах снарядов. Но вообще русская артиллерия избегала вести подвижной заградительный огонь в виде катящейся перед наступающей пехотой огневой волны, так как не обладала требующимися для этого огромными средствами (орудиями и снарядами). Заградительный огонь в значительной мере помог русской пехоте почти без потерь взять опушки Новоспасского леса, Богушинский бугор, Фердинандов Нос и дойти до Попелевичского леса, где были расположены на огневых позициях неприятельские батареи.

Опыт войны указал: а) умело организованный заградительный огонь давал хорошие результаты, облегчая своей пехоте атаку и отбитие контратак противника; б) успех заградительного огня обеспечивается наличием большого числа орудий и огромного количества боеприпасов, а также внезапностью его применения; в) темп заградительного огня не должен носить характер «урагана»; необходима непрерывность разрывов артиллерийских снарядов на определённом рубеже или участке, и лишь в исключительных случаях, и притом на короткий промежуток времени, огонь может быть доведён до наибольшего напряжения.

«Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. предусматривалось применение заградительного огня против танков (ч. III, § 98). Предполагалось, что пехота противника может пойти в атаку под прикрытием танков. В этом случае приближение последних к нашим окопам должно было «автоматически вызывать заградительный огонь гранатами». Предполагалось производить сосредоточение огня по танку, пока он находился в полосе заградительного огня. Но когда танк приблизится к нашим окопам ближе чем на расстояние заградительного огня, этот последний предполагалось обратить для встречи вероятного главного врага, следующего за танком, т. е. атакующей пехоты противника.

В отношении применения заградительного огня при контрударе противника в «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» 1912 г. (ч. II, § 223–226) имелись указания, что в этом случае заградительная полоса должна быть намечена в 400 шагах впереди окопов нашей первой линии. Причём если первая линия окопов противника была ближе указанного предела, то неприятель мог оказаться вне заградительной полосы, но зато он ею отрезался от своего тыла.

Кроме плана заградительного огня впереди своих окопов, составляли план заградительного огня и на случай занятия противником различных участков нашей оборонительной полосы. Данные для стрельбы определяли по карте. В последнем случае рассчитывали главным образом на фланговый заградительный огонь, так как батареи, которые могли бы обстреливать занятые противником участки фронтальным огнём, едва ли могли иметь необходимые наблюдательные пункты.

При обнаружении наступления противника немедленно открывали заградительный огонь, а мортирная (гаубичная) и тяжёлая артиллерия обрушивалась (гранатами) на неприятельские окопы с целью уничтожения занимающего их противника; противобатарейная артиллерия обрушивалась на неприятельскую артиллерию, поддерживающую атаку.

 

ГЛАВА III

ОСОБЫЕ ВИДЫ СТРЕЛЬБЫ

Борьба с танками [79]

На русском фронте в период первой мировой войны танки не были использованы (ни в германской, ни в русской армиях их не было), но в предвидении их применения некоторые указания о борьбе с ними были даны и в брошюре Кирея (о чём уже говорилось) и в «наставлении для борьбы за укреплённые полосы».

В ч. II «Наставления» — «Действия артиллерии при прорыве укреплённой полосы» — только упоминалось (§ 192), что при подготовке и во время атаки противобатарейная группа должна особенно внимательно выслеживать «автомобильные батареи и сухопутные броненосцы (танки), появляющиеся около окопов, и немедленно их уничтожать». В ч. III — «Действия артиллерии при обороне укреплённой полосы» — имелись более подробные, но недостаточно определённые указания. В этой части, между прочим, было сказано (§ 93 и 99), что пехота противника «может пойти в атаку под прикрытием танков» и что приближение последних к окопам обороняющегося «должно автоматически вызывать заградительный огонь гранатами» (о заградительном огне сказано ниже).

Пока танк будет проходить полосу завесы заградительного огня, по нему предполагалось вести сосредоточенный огонь, чтобы его подбить, так как «это несомненный моральный успех», говорилось в «Наставлении». Но когда танк, пройдя полосу заградительного огня, уже станет подходить к окопам обороны, заградительный огонь предполагалось направлять для встречи следующей за танком атакующей пехоты.

Считалось весьма желательным иметь на тех участках, где могут появиться танки, малокалиберные скорострельные пушки с бронебойными снарядами, которые при малых дальностях стрельбы «могут успешно действовать против сухопутного броненосца».

Но таких специальных орудий было мало, а потому «главным и лучшим артиллерийским средством борьбы с танками» оставалась 76-мм полевая или горная пушка. При «маневрировании танка вдоль фронта» обороны и при прорыве танка сквозь пехотные линии обороняющегося следовало, согласно «Наставлению», быстро выдвигать отдельные орудия (из батарей или взводов, назначенных для фланкирования соседних участков), чтобы «стараться подбить танк прямой наводкой».

Считалось, что на соответствующих дальностях орудийный щит полевых орудий позволяет не бояться пулемёта танка; если же даже танк и вооружён пушками калибром 50–75 мм, то в его единоборстве с полевою пушкой на стороне последней было то большое преимущество, что она представляет собой значительно меньшую цель, чем танк.

Для обеспечения своевременности выдвижения отдельных орудий (по большей части выкатывание на руках), назначаемых для подбития танка прямой наводкой, требовалось, на основании общей разведки участков местности в отношении возможности появления на них танков, распределить «районы наблюдения» между отдельными частями артиллерии на случай появления в этих районах танков, и внести это в план действий артиллерии.

Стрельба ночью [80]

Согласно «Наставлению для действия полевой артиллерии в бою» 1912 г., ночная стрельба артиллерии допускалась: при атаке — преимущественно для образования в тылу атакуемого пункта огневой завесы, изолирующей его от подхода резервов; при обороне — для образования огневых преград на путях возможного движения противника.

Для обеспечения успеха ночной стрельбы требовалась тщательная подготовка засветло позиции и данных для стрельбы. При обороне артиллерия должна была располагаться против наиболее вероятных направлений атаки и заблаговременной пристрелкой подготавливать данные для встречи её огнём. Данные для стрельбы определялись засветло с возможно большей точностью. Орудиям на ночь придавалось наиболее вероятное для стрельбы направление. Переносы огня ночью признавались возможными лишь при условии заблаговременной, проверенной стрельбой подготовки угловых поворотов и дальностей или при наличии точных планов местности.

В довоенное время русская артиллерия редко практиковалась в производстве ночных стрельб, хотя в «Правилах стрельбы» 1911 г. были указания относительно таких стрельб.

Согласно «Правилам стрельбы», данные для стрельбы артиллерии ночью должны определяться пристрелкой засветло. Точкой наводки служил фонарь, укреплённый на вехе, дереве и т. п. Рекомендовалось выставлять два фонаря. Каждое орудие отмечалось по обоим фонарям, но вся батарея пользовалась только одним из них, по указанию старшего на батарее, и переходила к другому, если первый погаснет. Веер батареи направлялся засветло в одну из целей или в один из пристрелянных пунктов местности, и орудия отмечались по фонарям. Для направления веера по другим целям пользовались заранее подготовленными данными.

Линия наблюдения командира батареи по цели, в которую был направлен веер батареи, отмечалась фонарём, укреплённым на вехе открытой стороной к командиру и выставляемом в створе цели и командирского угломера, в 20–30 шагах от него. Фонарь этот служил для проверки направления веера, если не было уверенности в правильности этого направления.

При открытии огня ночью признавалось полезным сделать первую очередь выстрелов по цели, в которую направлен веер, и, убедившись в правильности направления, перенести огонь на цель, которую желательно обстреливать.

По целям, представляющим одну или несколько светящихся точек: прожектор, бивачные огня, блеск выстрелов и т. п., считалось возможным пристреливаться и ночью, но при помощи боковых наблюдателей. Сочетание в этом случае наблюдений командира батареи с наблюдениями боковых наблюдателей даёт возможность судить об отклонениях разрывов от цели по дальности и в стороны. Оценка же высот разрывов производилась непосредственно командирском батареи.

Каждому боковому наблюдателю давался фонарь, укрепляемый на вехе. Наблюдатель становился в створе цели и своего фонаря, в 20–30 шагах от него, и свои наблюдения производил относительно этой линии.

Во время войны управление огнём ночью осуществлялось по телефону и сигналами фонарями. Пользовались показаниями передовых и боковых наблюдателей. Признавалось полезным применять при ночной стрельбе прожекторы, которыми на стрельбах в мирное время вообще не пользовались.

Ночью блеск выстрелов выдаёт расположение артиллерии на огневой позиции; поэтому для введения противника в заблуждение устраивались ложные вспышечные батареи в достаточном удалении от действительных позиций.

В маневренный период мировой войны стрельба артиллерии ночью бывала исключением. По большей части артиллерийская стрельба с наступлением темноты прекращалась с обеих сторон, как бы по взаимному молчаливому соглашению. Нередко русские батареи снимались на ночь с огневых позиций и отводились в тыл на 2–3 км; где спокойно отдыхали, а на рассвете выходили вперёд и вновь занимали позиции.

В позиционный период войны, напротив, ночные стрельбы артиллерии стали довольно обычным явлением, несмотря на то, что они вообще не рекомендовались «Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г., в котором было указано следующее:

При атаке (ч. II «Наставления»): «Ночью подготовка и поддержка атаки огнем невозможна и недопустима. Ночная стрельба открывает расположение батарей; прибегать к ней можно лишь при настоятельной необходимости» из орудий калибром не более 152-мм, чтобы мешать работам противника по восстановлению разрушенного, беспокоить его в особо важных участках расположения, отбивать ночные атаки «по заблаговременно пристрелянным данным», уничтожать прожекторы. При ночной стрельбе стремились вести огонь одновременно с нескольких мест и особыми взводами, выдвинутыми на «ночные позиции»; при этом применялись пламегасители, где они имелись.

При обороне в позиционный период мировой войны (ч. III «Наставления для борьбы за укреплённые полосы», 1917 г. § 94, 123) в тех случаях, если имелись сведения о происходящем усилении противника и значительных передвижениях его по ночам, то признавалось необходимым вести ночью обстрел важных путей сообщения (в особенности перекрёстков дорог), а также отдельных районов сосредоточения неприятеля.

Систематические ночные стрельбы назначались батареям начальником артиллерии дивизии или инспектором артиллерии корпуса (для корпусной артиллерии) в виде определённых задач с указанием характера стрельбы и расхода снарядов.

При обороне ночные стрельбы производились взводами или отдельными орудиями со специальных огневых позиций, допускающих продольный обстрел важных путей (в особенности перекрёстков), по которым совершалось движение неприятеля, или районов обнаруженного сосредоточения значительных его сил, причём требовалось ночные стрельбы разнообразить, чтобы они не выливались в какой-либо определённый шаблон, к которому мог бы приспособиться противник. Предлагалось давать выстрелы через различные промежутки времени, и самые периоды огня приурочивать в последующие ночи к различным часам и на разных интервалах времени один от другого.

Систематические ночные стрельбы по тылу противника вносились в план артиллерийских действий, а временные (очередные) назначались каждый раз особо.

Заградительный огонь на ночь направлялся на важнейшие участки. При этом требовалось, чтобы орудия были наведены, точки ночной отметки зажжены, чтобы около каждого орудия находился дежурный и были приготовлены боеприпасы. Ночная и дневная разница прицелов должна быть учтена (найдена) заранее. Днём все батареи заградительного огня, не выполняющие какой-либо текущей стрельбы, требовалось направить так же, как для ночи.

Русская артиллерия вообще не обращала должного внимания на стрельбу ночью и только в июле 1917 г., после того как стали известны немецкие сообщения, констатирующие чрезмерное ослабление и недостаточную интенсивность ночных стрельб русской артиллерии на Юго-Западном фронте, полевой инспектор артиллерии предложил подготовить план стрельб ночью для предстоящей операции прорыва укреплённой полосы германцев на Западном фронте в районе 10-й русской армии (см. седьмую часть, «Русская артиллерия на фронте 10-й армии»). Предлагалось артиллерии огнём ночью не давать противнику возможности исправлять произведённые разрушения и свободно передвигаться и вообще не позволять противнику отдыхать ночами от артиллерийского огня.

Всю ночь на 20 июля поддерживался редкий огонь по сделанным в проволоке проходам, по разрушенным участкам, по некоторым неприятельским батареям, деревням, опушкам лесов, по железнодорожным веткам, чтобы беспокоить противника, не давать ему отдыха и не позволять передвигаться. Такой огонь повторялся и в следующие ночи операции, а в ночь на 23 июля артиллерия открывала иногда по требованию пехоты и заградительный огонь по данным, подготовленным засветло.

Опыт войны указал на необходимость подготовки артиллерии к ведению стрельбы ночью как при атаке, так и при обороне, причём ввиду трудности такой стрельбы необходимо план действия артиллерии ночью разрабатывать особенно тщательно, заблаговременно на местности и засветло.

Стрельба химическими снарядами

Во время мировой войны стрельба химическими снарядами не получила широкого применения в русской артиллерии — отчасти вследствие того, что артиллерия стала получать эти снаряды лишь в 1916 г. и в ограниченном количестве. Тогда же, в 1916 г., в действующую армию присланы были описание химических снарядов (см. т. I, часть вторая) и «Указания для применения 3-дм. (76-мм) химических снарядов в бою», объявленные при циркуляре ГАУ 1916 г., № 1.

До самого конца войны русская артиллерия признавала, как это предусматривалось и «Указаниями», обстрел химическими снарядами полезным лишь как «вспомогательное средство, наряду со стрельбой обыкновенными снарядами, для разрешения определённых боевых задач».

Расходовать эти снаряды при обычных во время позиционной борьбы перестрелках запрещалось.

Действительность огня достигалась только при большом количестве химических снарядов, выпущенных в короткое время; поэтому применять стрельбу химическими снарядами одиночными выстрелами или отдельными взводами не рекомендовалось.

Наиболее благоприятными условиями для действия химических снарядов являлись: тёплая погода, безветрие или слабый ветер (не сильнее 3 м/сек), сухой и твёрдый грунт, способствующий разрывам снарядов на поверхности земли, ложбины, лес и кустарник, так как там облако газов более устойчиво.

Назначение химических снарядов: сделать невозможным для неприятеля пребывание на намеченных участках его позиции и парализовать их оборонительную силу; сделать для неприятеля непроходимыми на некоторое время важные в тактическом отношении участки местности («завесная стрельба»). Обстреливание химическими снарядами открытых целей считалось невыгодным, так как картечное и фугасное действие обыкновенных снарядов признавалось более действительным.

«Указаниями» не предусматривалось назначение химических снарядов для обстрела артиллерии противника; между тем опыт войны указал, что наиболее действительным средством подавления неприятельских батарей, расположенных на закрытых позициях, является обстрел их химическими снарядами. Выше приводился пример поражения австрийцев летом 1916 г. у Станиславова в результате их обстрела химическими снарядами батареями 74-й и 3-й Заамурской артиллерийских бригад. Приводился пример обстрела химическими снарядами русской 7-й батареи «120» 2-го отдельного тяжёлого артиллерийского дивизиона в июльских боях 1917 г.

Приведём ещё пример обстрела химическими снарядами батареи противника.

В ясный, тихий день 22 августа 1916 г. на позиции у Лопушаны в Галиции (на Львовском направлении) одна из русских батарей вела огонь по окопам противника. Неприятельская батарея 15-см гаубиц с помощью специально высланного самолёта открыла по русской батарее огонь, который вскоре стал очень действительным. Тщательным наблюдением были обнаружены в стороне противника кольца дыма, поднимавшиеся из-за одного из гребней высот.

В этом направлении одним взводом русской батареи был открыт огонь, но ослабить огонь батареи противника не удавалось, несмотря, повидимому, на правильное направление огня взвода и правильно определённый угол возвышения, Тогда командир русской батареи решил продолжать обстрел неприятельской батареи химическими «удушающими» снарядами (нижняя часть корпуса 76-мм гранаты, наполненной удушающим веществом, окрашивалась выше ведущего пояса в красный цвет — см. т. I, вторую часть). Стрельба химическими 76-мм гранатами велась по площади за гребнем, за которым был обнаружен дым от выстрелов батареи противника, протяжением около 500 м, беглым огнём, по 3 снаряда на орудие, скачками через одно деление прицела. Минут через 7–8, выпустив около 160 химических снарядов, командир русской батареи прекратил обстрел, так как неприятельская батарея замолчала и не возобновляла огня, несмотря на то, что русская батарея перенесла огонь попрежнему на окопы противника и отчетливо выдавала себя блеском выстрелов.

«Наставление для борьбы за укрепленные полосы» требовало, чтобы всякий артиллерийский начальник принял все меры к безотлагательному уничтожению или приведению к молчанию каждого замеченного им или указанного ему пулемёта противника, Опыт войны показал, что эта трудная задача нередко удачно выполнялась также путём обстрела пулемётных гнезд или пулемётных казематов химическими снарядами («Указания для применения химических снарядов в бою» изд. 1916 г.).

Русская артиллерия при ведении огня химическими снарядами руководствовалась следующими указаниями: «Внезапность открытия огня химическими снарядами существенно необходима для успеха». Ввиду этого требовалось: участки неприятельского расположения, подлежащие обстрелу химическими снарядами, заблаговременно распределять между батареями; открывать огонь одновременно всеми батареями.

Полевая 6-орудийная батарея может успешно обстреливать параллельным веером и не меняя направления, участки не более 120 м по фронту. При слабом ветре от противника в нашу сторону наименьшее удаление обстреливаемых целей от своих окопов (первой линии) должно быть: при стрельбе «ядовитыми» снарядами (с синими поясами) — 1 км, а «удушающими» (с красными поясами) — ½ км. Одновременное обстреливание одних и тех же целей химическими, и фугасными снарядами недопустимо, так как сотрясение воздуха при разрыве фугасного снаряда рассеивает облако и понижает концентрацию газов, получающихся при разрыве химического снаряда.

Стрельба химическими снарядами ведется в общем согласно правилам стрельбы обыкновенными снарядами, но с учётом некоторых их особенностей, а именно: ограниченной сферы их действия; образования при разрывах сравнительно большого облака газов, могущего препятствовать наблюдению последующих выстрелов; большого влияния на действие газового облака силы и направления ветра.

Пристрелка выполняется заблаговременно фугасными снарядами или шрапнелью с целью получить батарейный веер, равный фронту батареи по ширине, и вилку в 2–3 деления прицела. При корректуре направления первой очереди химических снарядов принимают во внимание силу и направление ветра, чтобы облако газов от разрывов распространялось над обстреливаемым участком. Для корректуры возвышения первую очередь химических снарядов следует выпустить на большем пределе вилки, так как газовое облако, если разрывы будут перед целью, может затруднить дальнейшую пристрелку. При обстреливании химическими снарядами тонких целей — батарей, окопов и т. п. — нужно получить возможно более узкую вилку.

Стрельба на поражение химическими снарядами имеет целью «образовать облако» газов над обстреливаемым участком и некоторое время «поддерживать» это облако.

Для «образования газового облака» ведут стрельбу беглым огнём, напряжённость которого определяется командиром батареи по степени густоты газового облака. При, обстреливании тонких целей огонь ведётся на одном прицеле полученной вилки, дающем большинство попаданий с наветренной по отношению к цели стороны. При отсутствии ветра или при ветре вдоль обстреливаемой цели стреляют попеременно на обоих пределах вилки, причём в этом случае допустима корректура возвышения до полделения прицела.

При «завесной» стрельбе химическими снарядами обстреливается полоса, широкая по фронту и лишь настолько глубокая, чтобы трудно было её перебежать с задержанным дыханием (приблизительно до 200 шагов). При выполнении этой задачи последовательно, начиная с одного края полосы, переносят веер на величину фронта батарей; затем, изменив прицел на 2–3 деления, таким же образом вновь проходят весь фронт батарейного участка, начав с того же края. Такое прохождение обстреливаемой полосы производится несколько раз до получения газовой «завесы» надлежащей плотности. Подобным же образом ведется обстрел химическими снарядами более широких и глубоких (3 и более делений прицела) целей.

Для «поддержания» газового облака требуется меньшая напряжённость огня, чем для его образования. Стрельба для поддержания облака ведётся или беглым огнём, или одиночными выстрелами, с указанием промежутка времени между выстрелами.

Приближённое представление о количестве химических снарядов и темпе стрельбы ими во время атаки могут дать следующие числа, заимствованные из «Указаний для применения 3-дм. химических снарядов в бою» изд. 1916 г.: а) для «образования» газового облака на фронте 120 м 6-орудийная батарея должна выпускать приблизительно в течение 2 мин. по 60 выстрелов в минуту (по 10 патронов из орудия); б) для «поддержания» облака на том же фронте — по 24 выстрела в минуту (по 4 патрона на орудие в минуту). В зависимости от условий местности и погоды темп стрельбы для создания облака и поддержания его может оказаться меньше или больше указанных норм.

Стрельба по воздушным целям [81]

В мирное время русская артиллерия не практиковалась в стрельбе по воздушным целям и к началу мировой войны не имела никаких правил такой стрельбы.

В «Наставлении для действия полевой артиллерии в бою 1912 г. только упоминалось (§ 87), что при выборе целей важное значение имеет обстреливание наблюдательных пунктов артиллерии противника, пунктов расположения его начальников и их штабов, а также «воздушных шаров и летательных машин».

В «Правилах стрельбы» 1911 г. (§ 118–128) были указания о производстве стрельбы по дирижаблю и по привязному воздушному шару.

Было указано, что стрельба по. дирижаблю «ведётся только дистанционными выстрелами и с непосредственной наводкой в цель» (как по движущейся цели) и что стрельба по привязному воздушному шару может производиться в «с наводкой по угломеру и уровню». И по дирижаблю и по привязному воздушному шару стрельба должна была производиться при помощи бокового наблюдателя, значительно удалённого от командира батареи и надёжно с ним связанного.

Указывалось, что с целью определения исходных прицела и трубки для обстреливания указанных воздушных целей применяется обозначенная разрывами траектория, для чего первая очередь выстрелов производится «батареею» при общем прицеле, отвечающем оцененному на-глаз расстоянию до дирижабля или привязного воздушного шара. С' целью захвата их в вилку по дальности установки трубок назначаются шкалой в 10 делений, причём трубка, отвечающая скомандованному прицелу, назначается одному из средних орудий. Очередь выстрелов начиналась с орудия, имеющего наименьшую установку трубки.

С бокового наблюдательного пункта производится засечка разрывов по обе стороны дирижабля или привязного воздушного шара; два разрыва, ближайших к дирижаблю или воздушному шару определяют для данного момента трубочную 10-деленную вилку. Если число наблюденных разрывов окажется меньше числа стрелявших орудий, то незамеченный разрыв причисляется к перелётам.

При стрельбе из полевых пушек для придания больших углов возвышения (до 20–25°) необходимы специальные окопы; для этой же цели возможно использовать естественные крутые склоны, валики, и канавы.

Стрельба на поражение по дирижаблю, в зависимости от направления и скорости его движения, должна была производиться взводной шкалой в 3–5 делений, для чего одному из фланговых взводов назначается установка трубки и прицела, численно равная одному из пределов полученной 10-деленной трубочной вилки, или отступив от него на 5 — 10 делений, остальные взводы последовательно уменьшают или увеличивают установка трубки и прицела на скомандованную величину. По результатам расположения разрывов назначаются шкалы установок трубок и прицела для следующих очередей выстрелов.

Стрельба на поражение по привязному воздушному шару производится в пределах найдённой трубочной вилки, скачками в 2 или 3 деления, начиная с меньшего предела, при общей для всех орудий установке трубки и прицела. По результатам дальнейших наблюдений стараются сузить границы обстреливаемого пространства.

Стрельба на поражение ведётся беглым огнём с назначением числа выстрелов на орудие.

В офицерской артиллерийской школе вопросами стрельбы по воздушному флоту (в частности по самолётам) интересовался чуть ли не один капитан Тарновский, изобретательская мысль которого ещё за 2–3 года до начала мировой войны стала работать в этом направлении. Но изобретения Тарновского почти не привлекали к себе внимания коллегии ученых членов Артиллерийского комитета ГАУ отчасти потому, что Тарновский не получил законченного, высшего артиллерийского образования в академии). Тарновский вынужден был передать свою идею создания зенитной артиллерии Путиловскому заводу, где она и была осуществлена инженером завода Лендером совместно с Тарновским (см. т. I, вторую часть).

К сентябрю 1914 г., ко времени начала формирования первой своей автомобильной батареи для стрельбы по воздушному флоту, Тарновский разработал теорию стрельбы по летательным аппаратам с целью поражения их не одиночными разрывами шрапнелей, а разрывами одновременно нескольких шрапнелей, образующими целую сферу поражения. Затем, в течение всего периода войны, Тарновский стремился доработать и осуществить свою идею воздушной зенитной стрельбы, обосновав её на боевом опыте стрельбы по самолетам, но добиться окончательных положительных результатов ему, по существу, не удалось. В частности, введённые Тарновским к зенитным пушкам приборы для искусственного рассеивания снарядов были впоследствии отменены ввиду их сложности, не оправдывавшейся необходимостью их применения.

Зенитная стрельба из специально спроектированных орудий системы Тарновского-Лендера имела шансы на успех, но оказалась мало действительной на практике. Статистических данных о стрельбе, русской зенитной артиллерия найти не удалось, а по личному признанию Тарновского, сделанному им начальнику Упарта в конце лета 1917 г., из пушек его системы за всё время их участия в войне было сбито, вероятно, не более 5–8 самолётов противника (впрочем, нельзя при этом упускать из виду, что на обширном русском фронте войны имелось очень мало зенитных пушек Тарновского-Лендера; см. т. I).

Стрельба по воздушному флоту чрезвычайно сложна и трудна, как требующая одновременного разрешения ряда задач: определения истинного положения цели в воздушном пространстве в данный момент; предугадывания наиболее вероятного перемещения цели за некоторый последующий короткий отрезок времени и определения вытекающих отсюда вероятных данных для стрельбы; придания орудию угла возвышения и направления, определяемых по полученным данным для стрельбы, но с учётом метеорологических условий, влияющих на полет снаряда (т. е. плотности и движения воздуха в верхних слоях атмосферы) и т. д.

Для решения всех подобных задач необходимы специальные приборы, которые автоматически определяют положение самолёта в воздухе, учитывают его дальнейшее перемещение и дают исходные данные величины прицела и установки дистанционной трубки. Приборы эти отличалась в то вовремя сложностью конструкции и при малейшей погрешности в их изготовления, а также в связи с огромной скоростью полёта самолёта не всегда достаточно точно определяли его местоположение в воздухе.

Стрельба по самолёту вообще тем труднее, чем большей скоростью полёта и большей поворотливостью он обладает и чем короче периоды его прямолинейного движения.

В старой русской армии необходимые для противосамолётной стрельбы приборы отсутствовали; существовавшие правила этой стрельбы были неудовлетворительны. Было стремление упорядочить противосамолётную стрельбу в поставить ее на более или менее научно-практическую основу, но в общем ко времени выхода России из мировой войны тактические и технические методы борьбы русской артиллерии с воздушным противником продолжали оставаться далеко не совершенными — такими же кустарными, какими были и установки для зенитной стрельбы 76-мм полевых лёгких пушек. При существовавших способах стрельбы попадание в самолёт являлось скорее непредвиденной случайностью, чем искусством.

Совершенно правильно заключение Кирея, который в своей брошюре «Артиллерия обороны» о стрельбе из лёгких и горных орудий по воздушному флоту говорит, между прочим, следующее:

«Стрельба по аэроплану из лёгких и горных орудий хотя и необходима, но не действительна: вероятность попадания почти равна нулю… Поэтому лучше открыто сознаться в своей беспомощности, отказаться от надежды попасть в аэроплан и вести стрельбу, действуя на психику сидящих в нём. Имеющиеся в настоящее время наставления, графические таблицы, приборы и приспособления для стрельбы по воздушному флоту вопроса не разрешают. Рассчитывать на подбитие аэроплана лёгким или горным орудием возможно только пря наличии: а) приборов, дающих быстро (в несколько секунд) величину отклонения разрыва от аэроплана в трёх координатных плоскостях, б) прибора, определяющего, хоть приблизительно, закон движения летящего аппарата, в) жизненных правил стрельбы, разработанных в соответствиями с этими приборами…»

Таких приборов и правил стрельбы тогда русская артиллерия не имела; поэтому Кирей стрельбу по самолётам рекомендовал вести, действую на психику лётчика и наблюдателя, т. е. так, чтобы разрывы шрапнели были впереди самолёта и чтобы лётчик и наблюдатель их видели, знали, что их обстреливают, и теряли бы присутствие духа.

Командование (командиры корпусов, командующие армиями) требовало обычно от батарей для стрельбы по воздушному флоту уничтожения неприятельских самолётов, не отдавая себе отчёта в чрезвычайной трудности зенитной стрельбы и малой вероятности поражения быстро летящего самолёта при имевшихся тогда средствах борьбы. Стремление уничтожить самолёт в большинстве случаев оставалось безуспешным, что порождало немало разочарований в значении зенитной артиллерии. Между тем, по многим проверенным данным, во время войны было установлено, что попадания в части самолёта бывали нередким явлением, но самолёт, даже серьёзно повреждённый, не говоря уже о попаданиях в нежизненные его части, мог продолжать полёт и терпел аварию уже при самой посадке. Поражение же жизненных частей самолёта, благодаря небольшому их объёму, было весьма мало вероятным. Поэтому у многих русских артиллеристов сложилось во время войны убеждение, что основной задачей зенитной артиллерии является не уничтожение самолётов, а моральное «запрещающее» воздействие на лётчика. Считали, что моральное поражение лётчика будет почти обеспечено, если его самолёт окажется в сфере рассеивания снарядов батарейной очереди.

В период войны, особенно в 1915–1917 гг., появилось много разных инструкций и правил стрельбы по воздушному флоту, составленных по большей части на основании не проверенных опытом теоретических соображений. Эти инструкции и правила предлагали использовать при стрельбе па самолёту массу таблиц и приборов. Во всём этом разобраться было, крайне трудно. Командиры зенитных батарей нередко предлагаемые им правила и инструкции изменяли сами в соответствии со своим боевым опытом. В результате сочетания боевой практики с теоретическими предпосылками были разработаны различные методы зенитной стрельбы Лендером и Тарновским (изобретателями 76-мм зенитной пушки обр. 1914 г.), Труновым, Энденом, Тиграновым, Игнатьевым, Гладковым, Кузьминским и другими.

Инструкциями и наставлениями для стрельбы по воздушному флоту предлагалось применять различные виды огня: одиночными выстрелами, батарейными очередями, беглым огнём определённым числом патронов, залпами.

В начале 1915 г. был издан одобренный Арткомом ГАУ (журнал Артиллерийского комитета 8 ноября 1914 г. № 1383) «Проект указаний для стрельбы по воздушным целям для батарей, вооружённых 3-дм. (76-мм) скорострельными пушками (лёгкими и конными), помещёнными на «специальных установках» (системы Розенберга или иных)». Проект этот являлся первой попыткой дать правила стрельбы по воздушным целям из 76-мм лёгких пушек, устанавливаемых для стрельбы на особых приспособлениях, устраиваемых из подручного материала, позволяющих придавать орудиям довольно большой угол возвышения (описание таких установок см. т. I, часть вторая).

Согласно «Проекту указаний», огонь по воздушной цели возможно было открывать при удалении её от стреляющей батареи не свыше 6 км, т. е. по вступлении цели в «зону возможного поражения», определяемую оптическим дальномером или глазомером. Стрельба по воздушной цели ведется с непосредственной в неё наводкой дистанционными выстрелами. Основной задачей стрельбы было получение недолётных разрывов, кажущихся с батареи выше цели. Орудиям батареи командуется: прицел на 15–20 делений меньше дальности, определённой или предположенной до цели; трубка — короче этого прицела на 15–35 делений; угломер — с принятием во внимание деривации и бокового перемещения цели. Наводчики орудий должны были держать перекрестье панорамы (прицельную линию) несколько впереди цели. Выстрел 1-го орудия был контрольным для нахождения исправленных установок. Исправив установки угломеров, батарея ведёт огонь «по команде», непрерывный и возможно быстрый, с таким расчётом, чтобы можно было отличать разрывы снарядов каждого орудия или отдельных очередей. Если прею этом наблюдалась разрывы ниже цели, то для следующих выстрелов прицел увеличивался на 5 — 10 делений, но при той же установке трубки. При движении воздушной цела от батареи стрельбу следовало вести при прицеле на 20–30 делений больше того, который отвечает определённой до цели дальности, а трубку назначать на 5 — 15 делений длиннее прицела.

Боевая практика стрельб из 76-мм лёгких пушек с кустарных установок, производившаяся по указанным правилам, показала, что поражение воздушных целей если и бывало, то как весьма редкая случайность.

По распоряжению ГАУ, в том же 1915 г. изданы были составленные Тарновским в виде проекта «Правила стрельбы по летательным аппаратам» (аэропланам и дирижаблям) для батарей, вооружённых полевыми пушками обр. 1902 г., горными обр. 1909 г. и пушками для стрельбы по воздушному флоту обр. 1914 г. (т. е. 76-мм зенитной пушкой системы Тарновского-Лендера). В «Объяснительной запаске» к проекту указанных «Правил стрельбы» Тарновским разобраны наиболее трудные случаи стрельбы по самолёту, а именно: когда он летит на батарею или от неё, т. е. когда углы упреждения и углы места цели быстро возрастают или убывают. «Объяснительная записка» изложена в виде отдельных графических таблиц с описанием разобранных в них 10 разных случаев. В «Правила стрельбы» Тарновский включил средние данные, полученные им как вывод из разобранных в «Объяснительной записке» случаев и из опыта стрельб по самолётам в течение первых месяцев мировой войны 1914–1918 гг.

По методу Тарновского, предложенному им в «Правилах стрельбы» в 1915 г., пристрелка производится одиночными корректируемыми выстрелами и заключается в отыскании посредством отражателя и угломера панорамы упреждения на скорость перемещения самолёта в вертикальной и горизонтальной плоскостях за время полёта снаряда. Но быстротечность зенитной стрельбы и большая маневренность самолёта исключают возможность пристрелки в обычном понимании таковой. Одиночные выстрелы почти ничего не давали для корректуры стрельбы; они могли служить лишь для учёта влияний, происходящих от метеорологических условий и отчасти для выверки приборов. Огонь батарейной очередью также не приводил к положительным результатам.

Вследствие быстроты полёта самолёта, каждую секунду меняющего своё положение в воздухе, выстрелы обычно запаздывали и тратились впустую.

Переход на поражение производился беглым огнём не прямой наводкой, а после того, как наводчики отметились по разрыву. Беглый огонь большим числом патронов деморализующе действовал на орудийный расчёт батареи, управление ею уходило из рук командира, установки производились наспех, без соблюдения необходимой точности; в результате получались в воздухе обширные огневые заслоны, но неприятельские самолёты часто не оказывались в районе этих заслонов. Беглый огонь ограниченным числом патронов (2–3 патрона) в виде коротких огневых шквалов, обрушивающихся на самолёт с некоторыми промежутками времени один от другого, производил более существенное впечатление на лётчика; при этом стрельба не была такой беспорядочной, как при беглом огне большим числом патронов. В обоих случаях стремились к тому, чтобы в зоне искусственного рассеивания разрывов оказался обстреливаемый самолёт противника.

Залповый огонь оказался наиболее целесообразным в боевой обстановке, и к этому виду огня перешли почти все русские зенитные батареи к концу войны. Исходные данные для залпа, подсчитанные более правильно в спокойном состоянии, обеспечивали получение зоны поражения уплотнённой группы одновременных разрывов, что могло иметь решающее значение для успешности зенитной стрельбы. Залповый огонь базировался не столько на скорострельности орудий, сколько на одновременном получении группы возможно большего числа разрывов в районе самолета. т. е. на принципе стрельбы не столько пулемётной, сколько ммтральезной. Поэтому была во время войны предположения довести состав зенитных батарей до шести орудий (вместо четырёх) или проектировать двуствольные орудия для зенитной стрельбы (проект руководителя офицерской школы для стрельбы по воздушному флоту).

В вопросе о возможности корректирования стрельбы по самолётам мнения «зенитчиков» того времени расходились. Одни, базируясь на скоротечности зенитной стрельбы, считали корректуру невыполнимой; напротив, другие, которых было большинство, считали корректуру обязательной, полагая, что она компенсирует невозможность предварительной пристрелки и позволит исправлять отклонения разрывов от цели, являющиеся следствием ошибок в показаниях приборов и исполнения команд орудийным расчётом или следствием других, не поддающихся сколько-нибудь точному учёту балистических причин.

В 1917 г., и целях общей подготовки командного состава артиллерии, была сделана попытка издать «Инструкцию командиру полевой батареи для стрельбы по самолётам». Эту «Инструкцию» никак нельзя было считать правилами противосамолётной стрельбы, научно обоснованными и оправдавшими себя на боевой практике. По этой «Инструкции» стрельба артиллерии по самолётам считалась, в сущности, довольно безнадёжной, так как стрельба признавалась «отличной», когда лётчик не выдерживал огня батареи и изменял направление».

В том же 1917 г. отказались от подготовки всего командного состава артиллерии к производству стрельбы по самолётам и создали на фронтах действующей армии особые курсы стрельбы по воздушному флоту для подготовки специалистов только такой стрельбы лишь среди комсостава зенитной артиллерии. Но и эта попытка не привела к достаточно положительным результатам. Курсы были упразднены, и взамен курсоров в конце 1917 г. создана была в Крыму специальная офицерская школа стрельбы по воздушному флоту (создателем которой и первым начальником был Тарновский — см. ниже).

На опыте практики офицерской школы стрельбы по воздушному флоту выявилась необходимость взаимодействия между зенитной артиллерией и истребительной авиацией. Было признано необходимым разграничить зоны действия каждой из них для создания наиболее выгодных условий их применения, обеспечивающих чередующееся воздействие на воздушного противника со стороны то артиллерии, то истребительной авиации.

Истребительная авиация должна действовать а воздушном районе, недоступном для огня зенитной артиллерии, т. е. в воздушном пространстве, окружающем границы досягаемости артиллерийского огня, и в сфере так называемой «мёртвой воронки», образующейся над стреляющей батареей. Эта воображаемая мёртвая воронка как бы опрокинута над стреляющим орудием, которое находится в её вершине, а дно её (или верхний потолок) будет представлять круг, радиус которого будет тем больше, чем меньше предельный угол возвышения орудия и чем выше летит самолет над орудием. Мёртвая воронка в значительной степени уменьшает сферу зенитной стрельбы; влетевший в неё неприятельский самолет находится в безопасности от поражения артиллерийским огнём находящейся под ним зенитной батареи и может производить её бомбёжку в границах мёртвой воронки с полной безнаказанностью. Помешать этому и заставить самолёт противника покинуть мёртвую воронку может либо свой самолёт-истребитель, находящийся в районе мёртвой воронки, либо взаимодействующая с данной батареей другая зенитная батарея.

Для обеспечения взаимодействия зенитной артиллерии с истребительной авиацией признавались желательными подчинённость их общему начальнику, взаимное изучение их свойств, воспитание сознательной дисциплины и взаимной выручки.

Кроме самолётов-истребителей, для непосредственного охранения зенитных батарей и для усиления воздушной обороны считали необходимым придавать этим батареям пулемётные взводы, которые могли бы вести стрельбу по снижающимся или атакующим батарею самолётам.

Что касается снарядов, применяемых для стрельбы по воздушному флоту, то обыкновенная полевая шрапнель оказалась мало приводной. Наиболее пригодной оказалась бризантная граната с 28-сек. Дистанционной трубкой. Граната при попадании в самолёт сильно его разрушала своими осколками, что производило подавляющее впечатление на лётчиков, которые при виде чёрного облака разрыва гранаты часто не выдерживали и из опасения поражения поворачивали обратно. Резко видимое облако разрыва гранаты облегчало и ведение стрельбы.

Таблица 8

РЕЗУЛЬТАТЫ СТРЕЛЬБЫ ПО САМОЛЕТАМ АРТИЛЛЕРИИ ГЕРМАНИИ, ФРАНЦИИ И АНГЛИИ В ВОЙНУ 1914–1918 гг.

Примечания. 1. Итальянская зенитная специальная артиллерия сбила в 1918 г. всего 129 самолетов.

2. Американская зенитная специальная артиллерия сбила всего 58 самолётов, считая расход около 600 снарядов на один сбитый самолёт.

Зенитная стрельба у бывших союзников и противников России стояла во время мировой войны на гораздо более высоком уровне, Однако, как показывают имеющиеся в литературе данные германской, французской, английской, итальянской и американской статистики, сведенные в табл. 8, число самолётов, сбитых иностранной зенитной артиллерией за время войны, сравнительно невелико и, напротив, число выстрелов на один сбитый самолёт довольно большое.

Из табл. 8, между прочим, видно, что наличие специальной зенитной артиллерии значительно снижало расход снарядов на сбитие самолётов и что по мере совершенствования приборов, необходимых для зенитной стрельбы, и прогрессирования методов этой стрельбы действительность её огня повышалась. Всё же число снарядов, требующихся для сбития одного самолёта даже из специальных зенитных орудий, оставалось весьма большим до самого конца войны — в 1918 г. во французской артиллерии 3 200 и в английской 1 500 снарядов. Показанные в примечании 2 к табл. 8 число 600 снарядов на один самолёт для американской артиллерии вызывает сомнения, тем более что участие в мировой войне американской артиллерии было сравнительно весьма кратким.

Указания о подготовке атаки в условиях борьбы за укреплённые полосы

В «Наставлении для борьбы за укреплённые полосы» (ч. II, § 227) указания относительно стрельбы артиллерии при подготовке прорыва оборонительной полосы противника сведены к следующему общему заключению:

а) противобатарейная артиллерия ведёт борьбу с неприятельской артиллерией и обстрел в тылу расположения противника;

б) тяжёлая и гаубичная (мортирная) артиллерия ударных корпусов разрушает укрепления главных элементов обороны, избранных для направления главного решающего удара;

в) миномёты разрушают заграждения и окопы;

г) лёгкая артиллерия (а где требуется и гаубичная) делает проходы в искусственных заграждениях, обстреливает периодически, а часа за 2 до начала атаки — непрерывно, промежутки между участками разрушения, чтобы не оставлять на участке главного удара ни одного безопасного места и прекратить перемещения противника;. этому содействуют и бомбомёты на заданных участках;

д) артиллерия и миномёты ведут огневую подготовку также и на второстепенных участках прорыва, в различных местах, где это необходимо;

е) участки, смежные с участками главного удара, если с них атакующие части могут быть взяты под фланговый огонь, берут под обстрел (и частичное разрушение) на протяжения не менее 1 км с каждой стороны участка главного удара, причём обстрел этот ведёт преимущественно лёгкая артиллерия, усиленная по возможности гаубицами и миномётами;

ж) артиллерия ведёт огонь также и мимическими снарядами по резервам, окопам, убежищам и батареям противника.

Встречный артиллерийский удар (контрподготовка)

Согласно «Наставлению для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. (ч. III, § 62–72) встречный артиллерийский удар имеет целью и является могучим средством для того, чтобы при обороне укреплённой полосы предотвратить выход из траншей атакующей неприятельской пехоты и должен вестись с большим напряжением и в наиболее выгодное время, определяемое с возможно большей точностью.

Ближайшая цель встречного артиллерийского удара — нанести потери неприятельской пехоте, собранной в плацдарме и передовых траншеях, т. е. действие против живой силы, а не разрушение оборонительных сооружений противника. Короткое, но сильное действие встречного артиллерийского удара является наивыгоднейшим средством, которое даёт возможность нанести большие потери неприятельской пехоте, наполняющей доотказа убежища, а затем и траншеи непосредственно перед атакой.

Артиллерийская подготовка атаки противника через некоторое время после её начала, позволяет определить участок позиции, куда будет направлен главный удар неприятеля и где необходимо дать особенно сильный встречный артиллерийский удар.

Обороняющемуся трудно предугадать период времени, обычно небольшой, предшествующий действительной атаке неприятельской пехоты, так как противник будет принимать все меры к тому, чтобы скрыть начало атаки. Поэтому при наличии сведений о сосредоточении в плацдармах пехоты противника, а тем более при её выходе из убежищ и появлении в окопах (параллелях), необходимо открыть самый интенсивный встречный артиллерийский огонь.

Первый «предварительный» встречный артиллерийский удар (контрудар), обеспеченный достаточным количеством боеприпасов, должен производиться методически и с таким, расчётом, чтобы последующие, менее продолжительные, но более энергичные повторения встречного артиллерийского удара (с большим участием полевых пушек) были бы действительны против собранной для атаки пехоты противника.

Последующие встречные артиллерийские удары должны представлять собою каждый:

для полевых пушек — повторяющиеся через некоторые промежутки времени короткие, но сильные взрывы сосредоточенного огня по неприятельской укреплённой полосе (по траншеям, ходам сообщения, по возможности с фланкированием их шрапнелью);

для гаубиц полевой и тяжёлой артиллерии и миномётов — обстреливание тех узлов ходов сообщения и выходов из убежищ, разрушение которых затруднит противнику занятие исходных для атаки траншей, а также разрушение наблюдательных и командных пунктов.

Повторения короткого энергичного встречного огневого удара требовалось производить каждый раз, как получались определённые сведения о сосредоточении неприятельской пехоты в окопах.

Участите миномётов во встречном артиллерийском ударе, наряду с тяжёлой артиллерией, признавалось весьма желательным, но было возможным лишь при расположении миномётов в значительном удалении за линией траншей поддержек и при условии хорошей маскировки.

План встречного артиллерийского удара требовалось разработать в предположениях об атаке различных участков обороны. В плане следовало установить продолжительность отдельных повторений встречного удара, скорость огня для различных батарей и распределение участков в целей.

Встречный артиллерийский удар производился по приказанию начальника дивизии или начальника артиллерии дивизии. Но в экстренных случаях «предоставлялось право каждому артиллерийскому и общевойсковому начальнику вводить в дело артиллерию непосредственно высшего соединения, согласно установленному плану» (§ 15 ч. III «Наставления для борьбы за укреплённые полосы»).

Естественным продолжением встречного артиллерийского удара явится заградительный огонь в том случае, если встречный удар не разобьёт наступательного подрыва атакующего. Необходимость немедленного перехода в этом случае к заградительному огню от встречного артиллерийского удара предлагалось не упускать из виду всем батареям, в нём участвующим. Это относилось главным образом к полевым лёгким батареям, потому что тяжёлые батареи в большинстве случаев должны были при этом продолжать действовать по прежним заданным им целям в районе неприятельской укреплённой полосы.

Встречный артиллерийский удар признавался необходимым также при обнаружении приготовлений неприятеля к газовой атаке.

Интенсивный встречный огонь открывается в начале выпуска неприятелем каждой газовой волны с целью разбить баллоны или газопроводные трубы и нанести потери газовой команде противника. В том случае, если имелись признаки, что вслед за газовой атакой неприятельская пехота пойдёт, в атаку, встречный артиллерийский удар доложен быть самым энергичным.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сила артиллерийского огня обеспечивается: достаточным для успеха количеством артиллерии, калибром и дальнобойностью её орудий; необходимым, и по возможности даже неограниченным, количеством боеприпасов; соответственным расположением относительно целей наблюдательных пунктов и огневых позиций артиллерии; надлежащими средствами наблюдения — наземного, в том числе звукометрическими и светометрическими, и воздушного (самолёты и привязные аэростаты); надлежащими средствами связи; искусством организации артиллерийской разведки, наблюдения и связи и главным образом искусством ведения артиллерийской стрельбы.

Сила артиллерийского огня в значительной степени зависит от местности, на которой приходится действовать, и от правильного использования и свойств снарядов соответственно характеру цели.

По целям открытым отлогий шрапнельный огонь даёт самые быстрые и решительные результаты; для уничтожения открытых живых целей достаточно сравнительно небольшое количество артиллерии средних калибров и относительно немного снарядов.

По целям укрытым необходимо сочетание отлогого и крутого, прямого (фронтального) и косого (флангового) шрапнельного, осколочного и фугасного огня; для уничтожения укрытых целей и прикрывающих их закрытий требуется большое число разнообразных орудий и огромное количество снарядов.

Необходимо иметь в виду, что вообще против участков, обстреливаемых продольным огнём, требуется артиллерия в 4–6 раз меньше, чем против участков, обстреливаемых с фронта.

По прежним «Правилам стрельбы» 1911 г. считалось, что зона разрыва каждой 76-мм шрапнели захватывает по фронту 20 м и что поэтому, желая поддерживать самый сильный шрапнельный огонь, необходимо на каждые 20 м фронта, занятого пехотой противника, назначать одно 76-мм орудие. Впрочем, расчёт этот признавался допустимым только при атаке сильных окопов, когда нет возможности их разбить, и приходится, действуя одним фронтальным шрапнельным огнём, заставлять неприятеля прятаться в окопах и прекращать вместе с тем огонь по нашим атакующим войскам. При действии же против неприятеля, не успевшего укрепиться (например, во встречном бою), когда его стрелки укрываются за местными предметами и расположение их представляет ясно видимую цель по линии гребня, канавы и т. п., считался достаточно сильным шрапнельным огнём с фронта такой огонь, когда на каждое орудие приходилось по фронту до 60 м.

Считалось, что на твёрдом грунте тротиловые гранаты при разрыве захватывали своими осколками фронт: 76-мм — 20 м, а 152-мм — 40 м. Эти данные служили основанием для расчёта числа 76-мм и 152-мм орудий для действия гранатами.

Ввиду малой глубины осколочного поражения гранатами (76-мм — 10 м, 152-мм — 20 м) необходима самая точная и тщательная пристрелка. Поэтому признавалось, что поражать осколочным действием можно только ясно видимые цели, как, например, батарея на открытой позиции, и на каждое орудие назначать небольшой участок по фронту: для 76-мм — 20 м, для 152-мм — 40 м.

По укрытым живым целям огонь отдельных батарей оказывался нередко мало действительным и по ним приходилось сосредоточивать огонь нескольких батарей — удалённых друг от друга или близко расположенных.

Цель сосредоточения огня удалённых батарей, т. е. перекрёстного сосредоточенного огня, заключается в том, чтобы поражать живые цели за прикрытиями, комбинируя фронтальный огонь с фланговым.

Сосредоточенный перекрёстный огонь даёт выгоды при стрельбе даже из однотипных орудий и однотипными снарядами. Для получения такого сосредоточенного огня необходима взаимная огневая поддержка на широком фронте, требуется маневрирование (колёсами) для занятия фланговых огневых позиций, а потому такой огонь применим главным образом в полевой артиллерии при маневренных боевых действиях.

Офицерская артиллерийская школа подчёркивала, и это подтвердил опыт войны, что в том случае, если при стрельбе по живым, укрытым спереди целям фронтальный (прямой) шрапнельный огонь одной батареи недействителен, то шрапнельный прямой огонь двух-трех и большего числа рядом стоящих батарей, направленных в ту же цель, будет тоже недействителен.

Окопы, в зависимости от рельефа местности, так же как и хребты, лощины и овраги, никогда не имеют очертаний в виде прямых линий. Для защиты от косого и флангового огня окопы нарочно делаются в разных направлениях (зигзагами). Данную кривую или ломаную линию окопов и укреплений необходимо обстреливать в разных направлениях, чтобы разные участки этой линии обстреливать фланговым или наиболее косым огнём. Сочетание прямого (фронтального) и косого (флангового) огня имеет целью уменьшить значение естественных и искусственных прикрытий, так как укрыться против огня с двух сторон гораздо труднее, чем против огня, направленного с одной стороны. Сочетание огня тем выгоднее, чем направление выстрелов отдельных батарей сильнее отличается между собой.

Для поражения живых целей за вертикальными закрытиями предлагалось добиваться сосредоточенно-перекрёстного огня нескольких батарей только в том случае, если взаимный уклон огня батарей не менее 1: 4, так как сочетание огня с таким взаимным уклоном даёт более решительное поражение в наиболее короткое время.

По указаниям офицерской артиллерийской школы следовало по целям, ширина фронта которых около 500 м, сосредоточивать огонь не более трех батарей — одна с фронта и по одной с каждого фланга. При этом указывалось, что для получения сосредоточенно-перекрёстного огня наиболее выгодно охватывающее расположение батарей, так как при таком расположении получается наибольший взаимный уклон огня соседних батарей.

При ударной стрельбе косой огонь увеличивает вероятность попадания в длинные линии оборонительных сооружений и поэтому даёт возможность в более короткий промежуток времени и с меньшим расходом снарядов, в сравнении с фронтальным, получить желаемое разрушение или решительное осколочное поражение. Ввиду того, что ударная стрельба требует большой точности пристрелки, сосредоточивать огонь нескольких батарей на один участок не следует, так как это затруднит пристрелку каждой батареи; в этом случае следует каждой батарее назначать особый более узкий участок разрушаемого оборонительного сооружения или особый участок цели для поражения осколками.

Сосредоточенный огонь близко расположенных батарей даёт выгоды при стрельбе из разнотипных орудий (пушек — отлогий огонь, гаубиц — крутой или навесный огонь) или при стрельбе разнотипными снарядами (шрапнель, гранаты); такой род сосредоточения огня наиболее применим для тяжёлой полевой артиллерии и главным образом для тяжёлой артиллерии осадного типа (большой мощности).

При сочетании отлогого и крутого шрапнельного огня близко расположенных батарей, когда приходится поражать прикрытые цели, выгодно сосредоточивать пушечный шрапнельный огонь с гаубичным шрапнельным огнём в следующих типичных случаях:

1) При стрельбе по пехоте, расположенной на крутых склонах. Прямой отлогий огонь шрапнелью необходим для поражения стрелков, занимающих самый гребень, а крутой шрапнельный огонь — для поражения поддержек, расположенных на склонах за хребтом.

2) При стрельбе по живым целям за узкими и низкими закрытиями, но когда можно произвести точную пристрелку. Прямой отлогий шрапнельный огонь поражает только тогда, когда неприятельские стрелки поднимаются из-за закрытия для стрельбы; крутой шрапнельный огонь поражает расположенных за закрытиями стрелков даже в то время, когда они не стреляют и укрываются от прямого огня по ним.

3) При стрельбе по батареям, расположенным на открытой огневой позиции, когда можно произвести точную пристрелку. Причём крутой шрапнельный огонь назначается для поражения номеров орудийного расчёта, находящихся за щитами, а отлогий шрапнельный огонь — для поражения живых целей, двигающихся между орудиями и подходящих к батарее.

Сильный сосредоточенный шрапнельный огонь рядом стоящих батарей получается при расчёте длины поражаемого фронта на две батареи — пушечную и гаубичную, как и на одну, т. е. на каждое лёгкое орудие даётся участок шириной до 60 м и к каждой лёгкой пушечной батарее придаётся одна гаубичная батарея.

Русская артиллерия в маневренный период мировой войны стреляла вообще весьма успешно, в особенности по открытым живым целям, нанося им жестокое поражение и нередко уничтожая их буквально в самый короткий срок. При этом она руководствовалась хорошо ею освоенными в мирное время «Правилами стрельбы» 1911 г.

С переходом к борьбе в позиционных условиях мировой войны, когда потребовалось разрушение оборонительных сооружений особой прочности, уничтожение проволочных и других заграждений, внезапность нанесения поражения противнику, русской артиллерии пришлось применять новые методы более точной пристрелки и стрельбы для поражения разнообразных целей, пришлось вести стрельбу даже вовсе без предварительной пристрелки, на основании исчисленных данных, учитывая метеорологические условия, индивидуальные свойства орудий, снарядов, зарядов, партий дистанционных трубок и взрывателей и пр. Однако новые методы стрельбы артиллерии не заменили в полной мере пристрелку по «Правилам стрельбы» 1911 г., так как данные топографической, метеорологической и балистической подготовки получались не настолько верными, чтобы исчисляемые по этим данным расчёты не было необходимости проверять пристрелкой.

Для обеспечения успеха стрельбы по невидимым или по удалённым целям оказалась крайне необходимой помощь наблюдения с самолётов и змейковых аэростатов. Потребовались: воздушная разведка с аэрофотографированием, дополнительные средства инструментальной разведки, звуко- и светометрические, дополнительные средства связи — такие, как радиосвязь, и пр.

Разрушение искусственных препятствий, необходимое для обеспечения успеха атаки, потребовало стрельбы с небольших дальностей, с отчётливым наблюдением выстрелов, с большим расходом снарядов — главным образом фугасных 76-мм калибра.

Для разрушения оборонительных сооружений особой прочности, возводимых в период позиционной борьбы, потребовались тяжёлые орудия большой мощности, главным образом гаубицы крупного калибра, и огромный расход фугасных снарядов большого калибра. Причём для успешности стрельбы на разрушение оказалась необходимой самая точная пристрелка каждого орудия, фланговый или возможно косой огонь, тщательное наблюдение и методическое ведение огня с надлежащей, возможно небольшой дальности.

Борьба с неприятельской артиллерией как при прорыве, так и при обороне укреплённой полосы считалась важнейшей, хотя и труднейшей задачей, возлагаемой на артиллерию, причём успешная борьба с артиллерией — с задачей если не совершенного её уничтожения, то во всяком случае подавления её огня — была возможной лишь при хорошо организованном воздушном наблюдении, при наличии искусного непрерывного наземного наблюдения при достаточном числе соответствующего типа орудий, главным образом дальнобойных, вполне обеспеченных снарядами, в том числе химическими.

Для уничтожения артиллерии противника огонь противобатарейной артиллерии должен быть весьма точным при расходе достаточно большого количества снарядов и значительной затрате времени. Для сокращения продолжительности стрельбы и уменьшения расхода боеприпасов стремились наносить поражение косым или фланговым огнём.

При борьбе с неприятельской артиллерией приходилось нередко вести огонь на большие, предельные дальности, для чего требовались не только полевые тяжёлые 107-мм пушки, но и тяжёлые 120-мм и даже 152-мм пушки ТАОН. При этом стрельбу вели с помощью воздушного наблюдения и корректирования с самолётов и привязных аэростатов, а также с применением звуковых станций В. Ж. и других (последнее было весьма желательным, но за недостатком звуковых станций удовлетворительной конструкции редко осуществлялось).

Опыт мировой войны указал на чрезвычайную трудность борьбы артиллерии с пулемётами, обычно укрытыми до начала атаки в надёжных убежищах. Между тем наступление и атака оказывались нередко невыполнимыми до уничтожения пулемётов или до приведения их к молчанию. Пулемёты уничтожались, по большей части, попутно при разрушении сооружений и построек, укрывающих пулемёты; причём для обстрела пулемётных гнёзд применялись, так же как и для обстрела неприятельской артиллерии, химические снаряды.

В позиционный период войны русская артиллерия стала широко применять заградительный огонь с целью создать на пути противника непроходимую зону поражения артиллерийскими снарядами и этим остановить атаку, контратаку или подход резервов противника, а при прорыве неприятельской укреплённой полосы вести заградительный огонь в виде подвижного огневого вала, прикрывающего и увлекающего за собой вперед атакующую пехоту.

В маневренный период войны стрельба русской артиллерии ночью бывала исключением; напротив, в позиционный период ночные стрельбы русской артиллерии стали довольно обычным явлением, хотя «Наставлением для борьбы за укреплённые полосы» 1917 г. они вообще не рекомендовались. Только в июле 1917 г. полевой инспектор артиллерии предложил подготовить план стрельбы ночью для операции прорыва укреплённой полосы германцев на Западном фронте в районе 10-й русской армии.

Стрельба химическими снарядами не получила широкого применения в русской артиллерии отчасти потому, что снаряды эти артиллерия стала получать лишь в 1916 г. и то в ограниченном количестве. Стрельба химическими снарядами считалась вспомогательным средством, наряду со стрельбой обыкновенными снарядами, хотя имела назначением: сделать невозможным для неприятеля пребывание на участках его позиции, обстреливаемых химическими снарядами, и парализовать оборонительную силу этих участков; сделать для неприятеля на некоторое время непроходимыми важные в тактическом отношении районы местности, образовав на них так называемую «завесную стрельбу». Опыт войны указал, что наиболее действительным средством подавления неприятельских батарей, расположенных на закрытых позициях, является обстрел их химическими снарядами. При «завесной» стрельбе химическими снарядами обстреливалась полоса, широкая по фронту, но глубиной приблизительно лишь до 200 шагов, чтобы трудно было её пробежать с задержанным дыханием.

Стрельба по воздушному флоту или так называемая «зенитная стрельба» в русской артиллерии оставалась до самого конца войны в области исканий удовлетворительного разрешения этого трудного вопроса и по существу стояла на низком уровне, что можно объяснить отчасти крайним недостатком наличия специальной зенитной артиллерии в русской армии.

В позиционный период войны, особенно в 1917 г., когда были сформированы батареи ТАОН, вооружённые мощными тяжёлыми орудиями, искусным огнём русской артиллерии производились настолько сильные разрушения неприятельских заграждений, окопов, укреплений и других оборонительных сооружений особой прочности, что в некоторых местах они буквально сравнивались с землёй, а жилые постройки, иногда целые селения, попадавшие под огонь артиллерии, обычно загорались и уничтожались нередко дотла.

В эпоху мировой войны 1914–1917 г. русские артиллеристы, несмотря на слабость артиллерийского вооружения по сравнению с вооружением противников, несмотря на недостаток снарядов, на далеко не всегда удачное использование артиллерии общевойсковыми начальниками и на многие другие неблагоприятные условия, все же показали, как много может дать в обстановке современной войны столь мощное оружие разрушения в уничтожения, каким является артиллерия в умелых руках, в совершенстве овладевших искусством артиллерийской стрельбы.